Безжалостное правление

11

Лиза

— Скупили половину этого детского магазина. — Я поднимаю свою пинту пива и прижимаю ее к стакану газированной воды Киры.

— Я нанесла довольно серьезный ущерб, не так ли? — Она широко улыбается. — Бедному Феликсу предстоит организовать доставку в Москву.

— Думаю, он с этим справится, — язвлю я, делая глоток пива, пока Кира с завистью смотрит на него. Это не мой обычный напиток, но когда ты находишься в уютном лондонском пабе, то вполне можешь пить как местный житель.

Сегодня был день, который я считаю идеальным. На самом деле, вся поездка была просто потрясающей. Первые несколько дней мы были квинтэссенцией туристов: ходили от Лондонского Тауэра до Британского музея, делали покупки и заканчивали день незабываемыми ужинами. Сегодня мы провели день за покупками во всех самых престижных районах Лондона. Кира уже набрала немалый счет, балуя своего еще не родившегося ребенка.

Завтра будет наш последний полный день здесь, и я понятия не имею, что Кира запланировала, но что бы это ни было, я буду счастлива пойти с ней и насладиться этим. Время, проведенное с подругой, помогло мне отвлечься от кошмара, который тяжелым комком сидит в моем нутре каждый раз, когда я думаю о том, что ждет меня дома.

— Итак… — осторожно говорит Кира, выжимая лайм в свою содовую. — Ты не задумывалась о подготовке к свадьбе?

— Вообще-то, не слишком. Я надеялась оставить это на усмотрение мамы. Все равно эта свадьба для нее. — Я пытаюсь и не могу сдержать горечь в своем тоне.

Кира хмурится, глядя на свой напиток, и я чувствую все слова, которые она не произносит.

— Ну, если тебе нужна помощь, я всегда к твоим услугам. Покупка платья, дегустация торта, планирование побега из церкви — все, что тебе нужно.

Я смеюсь, хотя не совсем уверена, что она шутит.

— Спасибо. Если мне понадобится помощь, ты будешь первой, кому я позвоню. Я надеялась, что София будет моей подружкой невесты, но, к сожалению, Анатолий настаивает, чтобы это была Катерина. — Я фыркаю.

— Это отстой, — прямо говорит Кира. — Ты даже не можешь выбрать себе подружку невесты?

Я помешиваю свой напиток, мой взгляд устремлен на камин рядом с нами.

— Не думаю, что из-за этого стоит спорить. Я стараюсь выбирать битвы с матерью и Петровичами, учитывая, что впереди меня ждет еще много битв.

Кира вздыхает и протягивает руку, которая ложится на мое предплечье.

— Не хочу повторяться, но если ты передумаешь, я всегда готова помочь тебе.

— Спасибо. — Я знаю, что у нее самые лучшие намерения, но она не представляет, как глубоко я запуталась в паутине Анатолия. Между долгом, который мы ему должны, и его не слишком деликатными угрозами в адрес моей сестры, я оказалась в ловушке. И действительно, теперь, когда Беловы и Петровичи неразрывно скованы, у нее связаны руки.

Кира опускает взгляд, разглаживая салфетку на коленях. Когда ее глаза снова встречаются с моими, она скрывает свою озабоченность практичной улыбкой.

— Завтра у меня для тебя будет особенный сюрприз. Опыт, который ты никогда не забудешь.

Я наклоняю голову в сторону.

— Мне стоит беспокоиться?

— Пожалуйста. Тебе понравится. — Она прижимает палец к губам. — Как только выпьешь немного, чтобы раскрепоститься.

— Звучит как неприятность.

Выражение лица Киры становится озорным.

— Только хорошая неприятность.

— Ну, это не зловеще, — шучу я, допивая последний глоток пива.

Кира недоуменно вскидывает брови и опускает взгляд на телефон.

— Максим звонит. Не возражаешь, если я выйду, чтобы ответить?

— Конечно.

Она быстро чмокает меня в щеку, затем вскакивает и направляется к входу в бар, Богдан идет за ней по пятам.

Блин, ее охранники серьезно относятся к своей работе, но это меня не удивляет. Если бы с Кирой что-то случилось, гнев Максима был бы невообразимым. Более того, Роман опекает Киру, как старший брат.

У меня такое чувство, что его интерес ко мне — совсем не братский.

В последние несколько дней Роман постоянно присутствует рядом, незаметно стоя на страже, где бы мы ни находились. Я знаю, что он просто выполняет свою работу, но его внимание часто переключается на меня, особенно когда мы остаемся одни. Несмотря на бдительность Феликса и Богдана, я никогда не чувствую, что они наблюдают за мной. С Романом все иначе — в его взгляде есть определенная интенсивность, которая, кажется, проникает мне под кожу.

Это хрупкий баланс — притворяться равнодушной, когда каждый инстинкт тонко настроен на его присутствие. Как сейчас, когда я поднимаю взгляд и вижу, как он разглядывает меня со стороны бара. Он выглядит очень круто в своих темных джинсах и повседневной белой футболке, которая демонстрирует татуировки на его шее. Он носит блейзер с единственной целью — скрыть пистолет и кобуру, пристегнутую к груди. Все в нем резко и четко — линия челюсти, скулы, сильный профиль. Он источает сырую, магнетическую мужскую энергию, которая притягивает взгляды всех женщин в пабе. Но, похоже, они его не волнуют.

Мой пульс вздрагивает, когда он смотрит на меня из-под темных ресниц и поднимает свой бокал в знак признательности. Он наполнен прозрачной жидкостью, которая, как я знаю, является водой, а не водкой, потому что он на страже. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда он закатывает рукава своего пиджака, обнажая мускулистые и загорелые предплечья.

Сжав ноги вместе, я пытаюсь немного ослабить давление, нарастающее в моем ядре, но это не помогает.

А вот его пальцы наверняка помогли бы.

Вчерашний день не помог, когда он потянулся ко мне, чтобы взять книгу. Он был так близко, что я чувствовала жар его тела, обжигающий мою спину. Я была прижата к нему, вдыхая его запах; мне потребовалось все, чтобы не застонать вслух, мое тело жаждало его прикосновений.

Господи, мне действительно нужно взять себя в руки.

Я не могу продолжать горячиться и волноваться каждый раз, когда мы встречаемся взглядами. Рано или поздно Кира уловит это, и мне будет очень неловко.

Пытаясь восстановить хоть какое-то подобие контроля над собой, я роюсь в сумочке в поисках телефона и сосредоточиваюсь на проверке сообщений. Я надеялась, что София уже написала мне, чтобы сообщить о своем благополучном прибытии, но не тут-то было.

Ранее сегодня она написала, что Анатолий отвезет ее в школу. Как только я прочитала эти слова, меня пробрала холодная дрожь. Я знаю, что он отвозит ее не по доброте душевной; как и все, что он делает, он напоминает мне, что если я переступлю черту, София поплатится за это. Ему не понравилось мое поведение после того, как он объявил о нашей предстоящей свадьбе. Он хочет, чтобы я была милой и покорной, когда вернусь домой. Это та роль, которую мне суждено играть.

— Почему ты хмуришься?

Голос Романа испугал меня, и я прижала руку к сердцу.

— Господи, Роман. Может, не стоит подкрадываться к девушке?

— Я не подкрадывался; я стоял над тобой целых двадцать секунд. — Между его бровями образуется линия. — Тебе нужно поработать над своей ситуационной осведомленностью.

— С ситуационной осведомленностью у меня все в порядке. — Я кладу телефон обратно в сумочку. — Это ты подкрадываешься к людям, как ниндзя.

Он забавно надувает губы.

— Хочешь еще выпить? — Он наклоняет голову в сторону бара.

— Нет, спасибо. — По какой-то причине он воспринимает это как приглашение занять место, которое только что освободила Кира.

— Ты постоянно смотришь на свой телефон, — замечает он. — Ждешь звонка?

— Ты внимательно следишь за мной, да?

— Всегда. — Мой пульс вздрагивает, когда он позволяет этому слову на мгновение повиснуть между нами. — Это моя работа.

Я качаю головой и вожусь со своей салфеткой на столе.

— Я не твоя работа.

Он вскидывает бровь.

— По словам Максима, это ты.

— Верно.

— У меня есть кое-что для тебя. — Он говорит это так неожиданно, что моему мозгу требуется мгновение, чтобы обработать его слова.

Я несколько раз моргаю.

— Хорошо.

Он лезет в пиджак и достает книгу, покрытую какой-то защитной пленкой, затем кладет ее на стол между нами.

— Книга?

— Не просто книга. Джейн Эйр первого издания.

Я на мгновение теряю дар речи.

— Они безумно дорогие и редкие. Как ты нашел такую меньше чем за день? — Я смотрю на книгу на столе, не решаясь даже взять ее в руки.

Он усмехается.

— Я знаю людей, которые знают людей, и некоторые из этих людей должны мне услугу.

Я качаю головой, а в животе разливается тепло.

— Мы с Кирой просто пошутили, что я куплю одну. Я… я не могу это принять.

Он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела.

— Почему? Ты ведь хочешь книгу, не так ли?

Я хочу этого, но этот подарок — слишком много. Если я приму его, какое послание я отправлю Роману?

Маленький голосок в глубине моего сознания шепчет, что я могу перепродать ее за большие деньги. Насколько я слышала, первые издания "Джейн Эйр" продаются на аукционах почти за сто тысяч.

— Как я могу принять это? Это будет выглядеть неправильно. — Я сглатываю эмоции и шепчу: — Я почти замужняя женщина.

Роман проводит костяшкой пальца по лицу, что говорит о том, что он раздумывает, как ответить. Наконец он пожимает плечами и медленно убирает книгу обратно в пиджак.

Может, я и идиотка, раз упустила что-то, что можно перепродать за хорошие деньги, но от одной мысли о продаже чего-то такого особенного у меня сворачивается желудок. Однако после вчерашнего дня и несомненной химии между нами я не могу допустить, чтобы у него сложилось неверное представление. Это будет плохо для нас обоих.

— Как хочешь. — Он прочищает горло и откидывается в кресле.

Разочарование ложится на мои плечи. Я не уверена, что это из-за того, что я отказалась от книги, или из-за того, что он теперь смотрит на меня с холодностью, которой не было раньше.

— У тебя был шанс прочитать ее? — спрашиваю я, подыскивая тему для разговора.

— Я примерно на полпути.

О, вау. Не ожидала.

— И что ты думаешь?

— Немного жутковато, не так ли?

Я издаю горловой смешок.

— Наверное, да. Именно по этой причине книгу называют готическим романом.

— Я не против. Мне нравится темнота.

— Думаю, это многое говорит о тебе.

— Может быть. — Он рассеянно играет с подставкой на столе, пока его взгляд ищет мое лицо.

— Что? — наконец спрашиваю я, чувствуя себя неловко.

— В этой поездке ты улыбалась чаще, чем я когда-либо видел.

Я пожимаю плечами, чувствуя себя немного виноватой.

— Я в отпуске со своей лучшей подругой, мне есть чему улыбаться.

Он наклоняется вперед и берет с нашего стола неочищенный арахис, раскалывая пальцами внешний слой.

— И у тебя впереди свадьба.

Я провожу пальцем по ободку своего пустого бокала, не желая встречаться с ним взглядом.

— Именно так.

Он засовывает орех между губами и жует, наблюдая за мной все это время, словно видит сквозь маску, которую я показываю остальному миру.

— А что насчет тебя? — говорю я, пытаясь перевести разговор в другое русло. — Есть ли в твоем будущем свадебные колокола?

Он откидывается назад, закидывая толстую мускулистую руку на свободное место слева от себя.

— Ни в коем случае. Я свободен как птица, и мне это нравится.

Я сглатываю, чувствуя сдавленность в горле.

— Верно. Насколько я слышала, ты никогда не был с одной и той же женщиной дважды.

Его глаза расширяются, и я тут же жалею о своих словах. Это звучит так, будто я слежу за его жизнью, а это не так. Но Роман — один из самых привлекательных холостяков Москвы, и отгородиться от светских сплетен невозможно.

Вместо того чтобы обидеться, он поднимает бровь, заинтригованный.

— Ты это слышала, да? Что еще люди говорят обо мне?

— Не от Киры, — поспешно уточняю я. — Мы не говорим о тебе. Это просто… другие говорят. Ты же знаешь, как это бывает. — Лучше бы я вообще не открывала свой большой рот, но теперь уже слишком поздно идти на попятную.

— Конечно. — Он сужает глаза. — Мы все любим сплетни. Так расскажи мне. Я умираю от желания услышать, что другие люди говорят обо мне.

Я прикусываю губу, понимая, что должна положить конец этому разговору, но любопытство берет верх.

— Что ты переспал с женой комиссара в прошлом году, а потом отказался с ней встречаться. Что она была так расстроена, что грозилась повеситься, но тебе было все равно.

Выражение его лица становится мрачным, но он кивает, чтобы я продолжала.

— Что ты предпочитаешь убивать голыми руками, потому что тебе нравится чувствовать, как из человека вытекает жизнь. Что у тебя есть темная сторона.

Он проводит большим пальцем по нижней губе.

— Ну, тогда, полагаю, ты знаешь обо мне все, что нужно знать.

Чувство вины поселяется в моей груди. Я не знаю, почему чувствую себя плохо, как будто я только что обвинила его в том, что он дерьмовый человек.

— Это не значит, что я верю всему, что слышу, — говорю я, как будто от этого становится лучше.

Его челюсть напрягается.

— Похоже, что веришь.

— Пожалуйста, обо мне и моей семье и так много гадостей говорят. Ну, разве что некоторые из этих слухов правдивы, по крайней мере, когда речь идет о моем отце.

Его выражение лица искрится весельем.

— Значит, ты веришь, что я сплю с каждой только один раз, если только не решу попытать вместо этого?

Я поднимаю плечо, зажав нижнюю губу между зубами.

— Как я уже сказала, не со всеми. Полагаю, ты избирателен, по крайней мере в том, кого пытаешь.

— Я рад, что ты так высоко обо мне думаешь. — Он проводит большим пальцем по расщелине на подбородке. — В одном ты не ошиблась.

— И в чем же?

— Я действительно люблю убивать людей. Но мне все равно, своими руками или нет.

Я моргаю, глядя на него. Это последнее, что я ожидала от него услышать. Я думала, он признается, что трахается в Москве, и ревность уже пылала в моих жилах. Но признаться, что ему нравится убивать людей? Я не знаю, что делать с этой информацией.

— Единственное, что меня волнует, — это то, чтобы это был человек, который этого заслуживает. Когда работаешь в моем мире, это чаще всего так. — Он наклоняется ближе и по-хозяйски сжимает мою руку, лежащую на колене.

Боже правый. Все мои чувства сфокусировались на месте контакта.

— О многих женщинах, с которыми я был, о всех моих завоеваниях… — Под столом его рука скользит по моему бедру, останавливаясь чуть ниже подола юбки. — Не верь всему, что слышишь.

Задыхаясь, я поднимаю на него глаза и молюсь, чтобы румянец, ползущий по щекам, не был слишком заметен.

Он подмигивает мне, откидывается на спинку кресла и направляется к бару как раз в тот момент, когда Кира вальсирует в дверь паба и объявляет, что мне нужно еще выпить.

Это, конечно, не то, что мне нужно.

Мне нужен холодный душ. И новая пара нижнего белья, потому что эта пара промокла насквозь.

Через час мы вернулись в отель. Это большой пентхаус, который мы все делим в целях безопасности, но, по крайней мере, у каждого из нас есть своя комната.

С телефоном в руке я нервно расхаживаю по спальне. От Софии до сих пор нет вестей. Здесь уже почти девять часов, а в Москве — ближе к полуночи.

К счастью для меня, Кира хотела уйти поспать пораньше, потому что я не думаю, что смогу дольше скрывать свои нервы.

Я оставляла Софие голосовые и текстовые сообщения, но ответа не было, что на нее не похоже. Может, у нее села батарея, или она уснула, не проверив сообщения, или — худший вариант — они попали в аварию.

Взяв в руки телефон, я делаю глубокий вдох и нажимаю кнопку "Позвонить" на контакте Анатолия.

Он сразу же попадает на голосовую почту. Выдавливая из себя слова, я стараюсь, чтобы мой голос был ровным.

— Я весь день ничего не слышала о Софие. Я знаю, что ты отвез ее в школу. Пожалуйста, перезвони мне, когда получишь это. Я волнуюсь.

Следующей я набираю номер мамы.

— Мама, наконец-то! — говорю я, когда она берет трубку после третьего звонка. — Ты уже получила весточку от Софии?

— Что значит "уже"? — практически кричит она. На заднем плане слышится шум разговоров и музыки. — Анатолий высадил ее несколько часов назад. С чего бы мне о ней узнавать?

Я закрываю глаза, сжимая переносицу.

— Во сколько они вышли из дома?

Мама раздраженно выдыхает.

— Я не знаю. Кто следит за такими вещами? В любом случае, Петровичи были достаточно любезны, чтобы предложить нам свою личную ложу в опере сегодня вечером. Я действительно должна идти.

— Мама! — в отчаянии восклицаю я. — Я просила Софию позвонить мне, когда она вернется в школу, и ничего не слышала с того момента. Я беспокоюсь, что с ней что-то случилось.

— Она девочка-подросток, которая не видела своих друзей целую неделю. Возможно, она просто увлеклась общением и забыла написать тебе ответное сообщение. Ты была такой же.

Я не была такой, но у моей мамы избирательная память, которая приносит ей пользу.

— В общем, я вижу Поповых, надо пойти поздороваться. Постарайся не волноваться так сильно, — советует она. — И постарайся не набрать вес в Лондоне. Тебе нужно будет примерить свадебное платье, как только ты вернешься домой.

Телефон замолчал, и знакомое чувство отказа ударило сильнее, чем ожидалось. Это не ново. Это повторяется бесчисленное количество раз, когда мои родители предпочитали блестящие светские мероприятия, а не время, проведенное со мной. Был год, когда они пропустили мою главную роль в школьном спектакле ради лыжной поездки в Швейцарию, и когда я отпраздновала свой четырнадцатый день рождения в компании одной лишь домработницы, пока они веселились на свадьбе за границей.

Именно поэтому я так яростно принимаю свою роль защитника Софии. Учитывая послужной список наших родителей, я твердо решила быть единственным человеком, который всегда прикроет ее спину.

Я так волнуюсь, что выбегаю из спальни на террасу отеля. Как только я закрываю за собой французские двери и оказываюсь лицом к лицу с порывистым ветром, я издаю глубокий, очищающий душу крик, позволяя всему своему разочарованию выплеснуться наружу. Мои легкие горят от облегчения.

— Что ж, это не очень хороший знак.

Вздрогнув, я оборачиваюсь и вижу Романа, прислонившегося к перилам, с сигаретой в пальцах и дымом, вьющимся из его губ. Лунный свет отбрасывает тени на его черты, подчеркивая удивленное выражение лица.

— Мне просто нужно было выпустить пар.

— Очевидно. — Он протягивает мне сигарету, чтобы я затянулась. — Похоже, тебе это нужно больше, чем мне.

Я колеблюсь мгновение, но нервы побеждают. Подойдя ближе, я забираю у него сигарету. Дым жестко бьет по моим легким, резко контрастируя с прохладным ночным воздухом, но это успокаивает меня. Я медленно выдыхаю, наблюдая, как дым рассеивается в темноте, и возвращаю сигарету ему.

Он медленно затягивается и смотрит на меня, его взгляд теперь более мягкий.

— Хочешь поговорить об этом? — Его вопрос кажется странно интимным в тишине, которая повисла между нами.

— Я даже не знаю, с чего начать, — признаюсь я.

— Начни с того, почему ты почувствовала необходимость кричать в ночи, как банши.

Я вздыхаю и наклоняюсь вперед, опираясь руками на перила балкона. Обычно я яростно охраняю свои секреты, но сегодня я не могу сдерживать себя. Не после того, чему он только что стал свидетелем.

— Я весь день ничего не слышала о сестре. Анатолий должен был отвезти ее в школу, но уже поздно, а вестей все нет.

Его брови сошлись в беспокойстве.

— Значит, на твою сестру не похоже, что она тебе не перезвонила?

— Определенно. — Новая волна беспокойства обрушивается на меня.

— Ты звонила Анатолию?

— Да. Он не ответил. Я оставила сообщение, но от него тоже ничего не слышно.

Он тушит сигарету в пепельнице и достает из кармана телефон.

— Она учится в той же школе-интернате, что и вы с Кирой, верно? Я посмотрю.

Мои брови взлетают вверх.

— Я не имела в виду, что ты должен в это вмешиваться.

Он кладет руку мне на спину, и тепло его прикосновения сразу же успокаивает.

— Это неважно. Я могу помочь. Позволь мне позаботиться об этом для тебя. — Прежде чем я успеваю возразить, он проводит рукой по моей щеке, его взгляд становится нежным. — Ты не должна все делать одна, milaya.

Милая.

У меня перехватывает дыхание. Роман, с его криминальными связями и жесткой внешностью, не тот человек, от которого я ожидала бы доброты, и все же именно это он мне и демонстрирует.

Я киваю, чувствуя сдавленность в горле, потому что не привыкла принимать помощь от людей. Но это больше, чем я; речь идет о безопасности Софии.

— Хорошо, — шепчу я.

— Я сейчас вернусь. — Он открывает дверь и направляется внутрь пентхауса, прижимая телефон к уху.

Я отворачиваюсь, чтобы посмотреть на город, оставаясь наедине со своими мыслями и валуном в груди. Мне не хочется втягивать кого-то еще в катастрофу моей жизни, но я не могу отрицать, что мне приятно позволить кому-то еще помочь мне.

Когда телефон в моей руке звонит, я застигнута врасплох.

— О Боже, София, — пролепетала я, увидев, кто звонит. Мой голос густой от эмоций. — Ты в порядке?

Облегчение от того, что я услышала ее голос, было недолгим.

— Я в порядке, не волнуйся. Мой телефон разрядился, и Анатолий отвез меня на ужин с несколькими своими коллегами, прежде чем отвезти в школу.

— Подожди, ужин с кем? — спрашиваю я.

— Не знаю. С парнями, с которыми у него бизнес. Это была длинная ночь. Я просто устала. — Она говорит немного невнятно.

В моей голове зазвенели тревожные колокольчики. Что-то не так.

— София, ты пила? — спрашиваю я, страшась ответа.

Возникает пауза.

— Анатолий дал мне попробовать немного вина… и, может быть, рюмку водки. Ничего особенного. Мы просто веселились.

У меня сводит желудок, меня охватывает ужас.

— Это не пустяк, — настаиваю я, но стараюсь говорить спокойно, не желая ее расстраивать. — Выпей стакан воды и постарайся немного отдохнуть, хорошо? Утром прими аспирин, если у тебя болит голова. Это поможет.

— Конечно, Лизка. Извини, я забыла зарядить телефон.

— Все в порядке. Я поговорю с тобой завтра. Поспи немного. И София?

— Да, — отвечает она, зевая.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Сердце замирает в горле, и я сползаю по стене террасы, обнимая колени.

Ужин с коллегами? Алкоголь? Какая причина может быть у него, чтобы вытащить ее позже с кучей мужчин?

Грудь сжимается, на легкие давит тяжесть.

Дверь террасы открывается, и появляется Роман, опускающийся на колени рядом со мной.

— Воу, просто дыши. — Он берет мое лицо в свои руки.

Я пока не могу говорить, я слишком растеряна, чтобы выразить свои мысли словами.

Как будто он знает, Роман смотрит на меня, и в его глазах появляется беспокойство. Что бы он ни увидел в моем выражении, он притягивает меня к себе, пока мое лицо не оказывается зарытым в его твердую грудь.

Его пальцы перебирают мои волосы, и я наклоняю голову, чтобы вдохнуть его. Роман пахнет идеально, как лес и затяжной дымный аромат. Он всего лишь пытается утешить меня, но мое тело реагирует так, словно он щелкнул выключателем, зажег внутри меня электрическую энергию.

— Расскажи мне, что случилось, — говорит он через минуту.

Я отстраняюсь и пытаюсь взять себя в руки.

— Это София. Она только что звонила. С ней все в порядке, просто забыла зарядить телефон.

— Это хорошо. Я позвонил в ее школу и разбудил какую-то очень смущенную монашку. — Он улыбается. — И у меня есть охранник, который едет в ее школу. Он присмотрит за ее общежитием.

Слезы застилают мне глаза. Пусть он убийца, пусть он живет в холодном и опасном мире, но в нем есть зерно чего-то хорошего.

— Что случилось? Это хорошие новости. — Он проводит рукой по точке пульса на моей шее, и мне приходится прикусить губу, чтобы не выпустить стон. Его мозолистая рука так приятно ощущается на моей голой коже.

— Просто переполнена эмоциями, вот и все.

Он издает горловой звук и отстраняется, наклоняя мой подбородок, чтобы я посмотрела на него.

— Ты бы сказала мне, если бы все было не в порядке, верно?

Я облизываю губы и заставляю себя улыбнуться.

В этот момент все встает на свои места: как близко мы находимся — его лицо всего в нескольких дюймах от моего, какая твердая у него грудь и как хорошо он пахнет. Секунды идут, а мы не двигаемся.

Неужели он собирается меня поцеловать? Ему ничего не стоит наклониться вперед и прижаться своими губами к моим. Его взгляд перебегает с моих глаз на рот и обратно, и я благодарна темноте, скрывающей мой румянец. Я не эксперт в этом вопросе, но то, как голодно его глаза скользят по моему горлу, говорит о том, что он тоже это чувствует.

Я хочу, чтобы он поцеловал меня, больше, чем я хочу сделать следующий вдох.

Но поцелуй — это опасно. Как я могу остановиться на одном лишь вкусе?

— Мне, наверное, пора спать, — говорю я, отстраняясь, желая вырваться из его магнитной орбиты.

Не говоря ни слова, он отступает назад и глубоко вздыхает, проводя рукой по своим темным волосам — он часто так делает. Как и миллионы других вещей, которые я заметила в Романе, например, как он потирает затылок, принимая решение, или как незаметно проверяет кобуру, когда мы входим в новое пространство.

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, а затем снова направляюсь к французским дверям, ведущим внутрь.

— Может, не будем рассказывать Кире обо всем этом? — Я окидываю взглядом город, молясь, чтобы Кира проспала мой вой баньши. — Я просто не хочу ее волновать, беременность и все такое, это будет стресс, который ей не нужен.

Он поворачивается, и я замечаю явную выпуклость, упирающуюся в молнию его джинсов.

Неужели это я с ним сделала?

— Мы не обязаны никому об этом рассказывать, — уверяет он, слегка запыхавшись. — Но я могу оставить своего человека, чтобы он присмотрел за твоей сестрой на несколько дней.

Я прикусила губу. Это щедрое предложение, но телохранитель-братва, следящий за Софией в школе? Это не идеальный вариант.

— Нет необходимости, — отвечаю я, — но я ценю это.

Я изучаю его в тусклом лунном свете. Не знаю, что и думать о Романе, готовом сделать все необходимое, чтобы успокоить меня. Он вышел далеко за рамки роли моего телохранителя, и это сбивает с толку мое бедное, мертвое сердце.

Он замечает, что я изучаю его, и поднимает бровь.

— Что?

Я прочищаю горло.

— Ничего, просто… Спасибо, что помог мне. Тебе не нужно было этого делать, и, честно говоря, я бы сошла с ума, если бы не поговорила с ней.

Он кивает и отворачивается от меня, глядя на город, опираясь обеими руками на перила внутреннего дворика.

— Спокойной ночи, Лиза. — Его голос — чисто мужское хрипловатое дыхание, и оно воспламеняет мои женские достоинства.

— Спокойной ночи, Роман.