Безжалостное правление

52

Лиза

Мы с Софией смотрим в окно, ища хоть какую-то зацепку о том, что может произойти дальше, когда в замке поворачивается ключ и дверь распахивается. В дверном проеме стоит охранник, который ранее подбросил нам вещевой мешок, его внушительная фигура обрамлена светом. На этот раз он не один — его сопровождает второй охранник. Он лысый и такой же устрашающий.

Мы с Софией обе поворачиваемся, когда они входят, и молча стоим перед ними. Сердце колотится о ребра, тяжелые удары отражают серьезность момента, когда все изменится.

Первый охранник указывает на Софию.

— Ты пойдешь с нами, — произносит он суровым голосом.

Я и моя сестра панически переглядываемся. Зачем разлучать нас сейчас?

Мысль о том, что София должна встретить сегодняшний день в одиночестве, вызывает во мне волну беспокойства. Защитить ее может быть невозможно, но я твердо намерена сделать все, что в моих силах.

Я делаю шаг навстречу Софие, преграждая ей путь.

— Анатолий договорился, что мы не будем разлучаться. Мы никуда не пойдем, если не будем вместе.

Охранник усмехается.

— У вас нет выбора. Приказ был четким — только она.

Оба мужчины отступают вглубь комнаты, их пугающее присутствие сжимает и без того тесное пространство.

— Уходим. Сейчас же!

Глаза Софии расширяются от страха, но она делает шаг вперед, как бы желая пойти с ним.

Я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

— Он просто пытается напугать тебя, — напоминаю я ей. — Они нас не тронут. Анатолий не позволил бы им пометить нас в день свадьбы. — Даже когда слова покидают мой рот, я уже не так уверена в этом. Набравшись смелости, я бросаю вызов стражникам. — Я хочу поговорить с Анатолием.

Лысый охранник смотрит на меня с укором.

— Мы не подчиняемся твоим приказам. А теперь заткнись и убирайся с дороги, пока я не утащил ее отсюда.

Сестра кладет руку мне на плечо и шепчет, чтобы только я слышала:

— Не создавай проблем. Оно того не стоит.

Ее руки трясутся, а челюсть напряжена. Она напугана, конечно, напугана. Я тоже, но я больше боюсь того, что случится, если нас разлучат.

Прежде чем я успеваю возразить, София мягко отталкивает меня в сторону и делает шаг вперед.

— Что ты делаешь? Мы не можем так просто сдаться, — умоляю я.

Выражение ее лица наполнено печалью.

— Давай не будем усложнять ситуацию.

Моя сестра нарядилась и выглядит как прекрасная невеста. Но в конце прохода ее ждет чудовище.

Инстинктивно я бросаюсь на лысого охранника, пальцами царапая ему глаза. Он ругается и отступает назад, как раз в тот момент, когда второй охранник хватает меня, железной хваткой прижимая к земле. Резкая боль пронзает мою челюсть, когда я падаю на пол.

Страдальческий крик Софии — последнее, что я слышу, когда ее уводят. Дверь захлопывается прежде, чем я успеваю сориентироваться и сесть. Это какой-то сюрреалистический кошмар. Я одна, ошеломленная и дрожащая на холодном, неумолимом полу.

Слезы застилают уголки глаз, а чувство безысходности сдавливает легкие. Никогда еще я не чувствовала себя такой бессильной, такой неуправляемой. Но я уже потеряла одного любимого человека, и я не хочу терять еще одного.

Как бы ни было тяжело, я поднимаюсь с пола и встаю во весь рост. Даже если это кажется невозможным, я должна верить, что София найдет способ позаботиться о себе, как и я должна позаботиться о себе сейчас.

Анатолий скоро придет за мной. И даже если София права — я не смогу одолеть этих мужчин, — я все равно буду сопротивляться всеми силами.

Свадебное платье на мне не то, которое мне подобрали в Москве. Оно чересчур кричащее и принцессное, и я никогда не надела бы его. Но есть и положительный момент: мне понадобится всего несколько минут, чтобы найти тайники в слоях тюля и кружев нарядного платья.

Я просовываю металлическую пилочку для ногтей в тонкий шов вдоль внутренней части лифа, где он скрыт, но легко доступен. Пинцет под складкой кружева возле талии. Осколок разбитого зеркала для макияжа я заправляю в мягкую подкладку бюста платья, стараясь разместить его так, чтобы он не порезал ткань или кожу. Это не так много, но это лучший шанс защитить себя.

Когда я слышу шаги по коридору, все внутри меня сжимается от страха. Дверь открывается, и в ней появляется Анатолий в смокинге. От его извращенной игры в переодевание для этой вынужденной свадьбы у меня по позвоночнику бегут мурашки.

Его глаза блуждают по моему телу, но не так, чтобы сказать, что он находит меня желанной, а скорее как будто я собачье дерьмо, прилипшее к его ботинку.

— Посмотри на себя, ты в белом, как девственница. — Он наклоняет голову, его губы кривятся в презрении. — Какая же это гребаная ложь. Я выбрал тебя, потому что думал, что ты чистая, одна из немногих сучек, которые действительно держат свои ноги закрытыми до брака. А оказалось, что ты не более чем шлюха.

Я вздрагиваю, и крошечные волоски на моей шее встают дыбом. В нем есть что-то нездоровое. Насилие кипит прямо под поверхностью.

Он приближается ко мне, и я инстинктивно отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Я чувствую себя как пойманная добыча, когда он приближается ко мне.

— Сейчас я покажу тебе, как я обращаюсь со шлюхами. — В его словах звучит ядовитое шипение.

— Я никогда не была ничьей шлюхой. — Мой голос дрожит. — Я жаждала прикосновений Романа, потому что он действительно заставлял меня чувствовать себя хорошо. Он заботился обо мне и моем удовольствии. Это больше, чем я могу сказать о тебе.

Выражение лица Анатолия превращается в нечто темное и угрожающее, прежде чем он наносит мне резкую пощечину.

Я вскрикиваю, глаза слезятся, я бьюсь о его грудь, но он ловит мои запястья и прижимает их к стене. Мое тело вздрагивает, когда его пальцы проводят по моей шее, иследуя вершины грудей, переваливающиеся через вырез в форме сердца.

— Меня от тебя тошнит, — кричу я. — Отвали от меня.

— Я буду делать с тобой все, что захочу. — Он грубо хватает меня за челюсть и приникает своим ртом к моему.

Его поцелуй мерзок, и меня охватывает волна тошноты. Он заталкивает свой язык в мой рот, неоднократно проникая между моих губ, и я вижу, что будет дальше. Я отчаянно пытаюсь отстранить его от себя, но он не сдвигается с места.

Слезы подступают к горлу, и как бы я ни хотела, чтобы он увидел мою уязвимость, я бессильна остановить их. Он обнажил меня и заставил признать, насколько я беззащитна перед ним.

— Ты сама навлекла на себя это. Это ты виновата в смерти Романа. Во всем.

Я знаю, что его слова неправда, но все равно тошнотворное чувство вины пронзает меня насквозь. Какая-то часть меня всегда будет чувствовать себя ответственной за смерть Романа.

Анатолий бросает меня на матрас, забирается сверху и обхватывает руками мою шею. Я задыхаюсь и пытаюсь отбиться от него, но голова кружится, а перед глазами пляшут белые пятна. Его лицо искажается в чудовищном выражении, когда он сжимает свою хватку.

Как только я думаю, что потеряю сознание, он ослабляет хватку. Я кашляю, и мои легкие разрываются от каждого отчаянного вдоха.

Облегчение оказывается временным, потому что он задирает мое платье и устраивается между моих ног. Новая волна страха прокатывается по мне, когда я понимаю, что его брюки уже спущены до щиколоток.

Проглотив свою гордость, я умоляю:

— Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. Это не…

Его рука касается моей щеки, горячая и твердая, прежде чем я успеваю понять, что происходит. Моя голова мотается в сторону от боли. Вцепившись одной рукой в его лицо, я тянусь другой вниз, чтобы обхватить пилочку для ногтей. Сейчас или никогда.

Я хватаю пилочку, как импровизированный кинжал, и резко отдергиваю руку назад. Быстрым движением я со всей силы вгоняю острый конец пилочки в шею Анатолия.

Он рычит и падает назад, его глаза дикие и расфокусированные, как у животного, которое только что подстрелили. Воспользовавшись моментом, я бью ногой, чтобы оттолкнуть его от себя. Он падает на пол, а я вырываюсь из его хватки.

Сердце колотится, я вскакиваю на ноги и бросаюсь в незапертую дверь. Дыхание сбивается, и я бегу по коридору. Движимая отчаянием, я несусь к первому этажу, безмолвно молясь, чтобы за следующим углом не встретить охранника.

У подножия лестницы я ненадолго замираю, раздумывая, в какую сторону идти. Из окна нашей комнаты задняя часть территории выглядела относительно тихой и безлюдной.

Я делаю глубокий вдох и мчусь в сторону, как я надеюсь, задней части дома. Может, это и безрассудно, учитывая мои мизерные шансы на спасение, но альтернатива — сдаться Анатолию, а на это я никогда не пойду.

Когда я захлопываю заднюю дверь, сверху доносится шум, свидетельствующий о том, что Анатолий идет следом. Я ранила его, но не настолько, чтобы он упал.

Задыхаясь, я осматриваю окрестности — охраны пока нет, но я далеко не в безопасности. Слева от меня простирается открытая кустарниковая местность, безжалостно оголенная. Справа от меня земля круто поднимается к вершине утеса. Подъем опасен, особенно на этих нелепых каблуках, но это мой лучший шанс ускользнуть из поля зрения. Если я поднимусь достаточно высоко, то, надеюсь, смогу найти место, где можно спрятаться.

Пока я мчусь вверх, воздух наполняется яростными криками Анатолия. Он сходит с ума и зовет своих охранников на задний двор.

Сердце колотится как барабан, но я вытесняю из головы крики Анатолия и несусь вперед. Взбегая по склону, я то и дело спотыкаюсь, каждое падение тяжелее предыдущего. После третьего падения на землю я срываю каблуки и отбрасываю их в сторону. Босиком не намного лучше: зазубренные камни врезаются в ступни, но я сжимаю зубы и терплю боль, потому что другого выхода нет.

Мне кажется, что прошло несколько часов, но на самом деле это всего лишь несколько минут, когда я бросаю быстрый взгляд назад. От увиденного у меня застывает кровь.

Анатолий приближается ко мне. Прямо за ним, у подножия склона, стоит группа его охранников.

— Тебе лучше не продолжать побег, если ты знаешь, что для тебя хорошо, — рычит Анатолий.

Задыхаясь, я поворачиваюсь и заставляю себя подниматься дальше по крутому склону. Здесь некуда бежать и негде спрятаться; единственный возможный путь — вверх. Я должна продолжать карабкаться и надеяться, что мне удастся обогнать их или, по крайней мере, спрятаться.

Моя энергия быстро иссякает. Даже при бурном выбросе адреналина резервы моего организма истощаются, и я чувствую, как замедляюсь.

Быстрый взгляд назад подтверждает мои худшие опасения — Анатолий настигает меня, а его охранники идут рядом.

— Ты думаешь, что сможешь обогнать меня. Что сможешь спрятаться? Ни хрена ты не сможешь! Остановись сейчас же, или все закончится для тебя очень плохо.

Игнорируй его, игнорируй, игнорируй.

Он хочет, чтобы я сдалась, но к чему это приведет? Если он возьмет меня на руки, я знаю, что мне конец.

Стоя на четвереньках, я заставляю себя карабкаться по зазубренным камням, отчаянно пытаясь двигаться дальше, несмотря на изнеможение, которое грозит захлестнуть меня. Безысходность когтями впивается в мою грудь, но я яростно сопротивляюсь ей. Я не могу бросить Софию, чтобы она в одиночку встретилась с этим ужасом, а Роман ожидал бы, что я буду бороться до последнего вздоха. Он бы не сдался, как и я. Но мне нужен отдых.

Я прижимаюсь лицом к прохладному камню и перевожу дыхание. Как только я начинаю восстанавливать силы, в воздухе раздается оглушительный взрыв.

Из дома вырываются пламя и дым, а последующая ударная волна едва не опрокидывает меня.

Вот дерьмо! Что, черт возьми, происходит?

Стрельба из автоматического оружия раскалывает воздух.

Это из-за меня?

У меня нет времени выяснять, что происходит, потому что, несмотря на взрыв, Анатолий все еще идет за мной. Он приостанавливается, чтобы выкрикнуть приказ своим людям — что-то об охране имущества и выяснении причин случившегося, — но все равно идет вперед.

— Я же говорил тебе не убегать от меня, маленькая сучка. — Его голос полон яда. — Я поймаю тебя и заставлю страдать больше, чем ты думаешь. А потом я перейду к твоей сестре.

Мой живот сводит от страха, но его слова выводят меня из ступора. Дыхание вырывается из легких, когда я с усилием поднимаюсь на холм, а мышцы кричат в знак протеста.

Внизу продолжаются выстрелы и крики, но Анатолий набирает высоту, он уже достаточно близко, чтобы я могла слышать его рваное дыхание и проклятия, пока я стараюсь держаться прямого пути.

Я совершаю ошибку, оглядываясь назад. В одно мгновение мой палец зацепляется за камень, и я падаю вниз. Боль вспыхивает в ноге, сильная и пронзительная, как будто ее раздробили.

Стиснув зубы, я пытаюсь встать, преодолевая резкий толчок. Я ковыляю вперед, волоча ногу по грязи, но это бесполезно. Огонь пронзает мою ногу, как только я ее использую. Я снова и снова пытаюсь выпрямиться. Идти вперед, даже если придется тащить ногу за собой.

Но это невозможно пересилить. Для меня все кончено.

Единственное, что я могу сделать, это свернуться в клубок и закрыть голову руками, чтобы защитить себя.

Жестоко схватив меня, он переворачивает меня на спину.

Зазубренные камни вгрызаются в мою кожу, жестоко царапая по спине.

Он стоит надо мной, на его лице — маска ярости.

— Как, черт возьми, ты это сделала? — Его рука находит мое горло и сжимает его, пока я задыхаюсь.

Я открываю глаза и смотрю в его мертвые глаза, пытаясь понять, что он имеет в виду. Что я сделала?

— Ты работаешь с Беловым? — продолжает он. — Как? Как ты с ним связалась? Блядь, скажи мне сейчас же.

Его слова сбивают меня с толку, но мне уже надоело бороться. Я боролась до конца, но даже мне нужно смириться с тем, что все кончено. Он победил.

Кто знает, может быть, Роман будет ждать меня на другой стороне. По крайней мере, это приятная мысль.

— Скажи мне, — бушует Анатолий и сжимает сильнее, делая невозможным мой разговор. Черт, я едва могу дышать.

Края моего зрения начинают расплываться в темноте, как вдруг голос, который я никогда не думала, что услышу снова, прорезает воздух.

— Это был не Максим, это был я. Сюрприз, ублюдок. Я вернулся из мертвых.