Безжизненно стучат не любящих два сердца

Глава 3. Остались нам двоим одни воспоминанья

Сидя в кресле, стоящем на небольшом возвышении возле избы, подставив лицо жарким лучам солнца, я щурилась от яркого света и расползавшегося в груди счастья.

Всегда грезила купить себе дачу, утопающую в зелени цветущего разнотравья и растущих вокруг нее хвойных деревьев. И чтобы обязательно невдалеке располагалось озеро или на худой конец речка.

Мечтала усесться в кресло с книгой на руках и предаться любимому занятию. Витала в облаках, как приглашу парней с семьями из нашей группы.

По участку разлетается запах жареных шашлыков. Дети вокруг орут, резвятся. Кирилл, взяв гитару, любуясь своей женой, поет одну из песен его репертуара. Но все понимают, что он срывает свой голос для любимой, режущей сейчас овощи для салата:

«…Я как попало жил и думал вновь

А может, это все и есть любовь?

Только посмотрев в твои глаза,

Понял я, что со мной моя судьба…»

Полюбовавшись на бурлящий поток темных вод невдалеке, с содроганием вспомнила, сколько в них глубинных водоворотов и острых камней. Бросила взор на зеленый ковер и возвышающиеся над ним цветущие луговые цветы. Жмурясь, полюбовалась на растущие рядом дерева, зелень листвы качающейся от легкого ветерка, и с наслаждением вдохнула витающий в воздухе запах хвои. «Вот тебе и исполнение желания». Тяжко вздохнув, закрыла глаза и отдалась во власть своих фантазий, прислушиваясь к веселому щебету птиц, прячущихся между ветвей, растущих в лесу деревьев.

— Не положено молодой леди подставлять лицо солнцу. Кожа станет некрасивой и быстро состарится. А тебе еще замуж выходить.

Мои уголки губ сразу приподнялись. Ворчливый голос одной из тетушек напоминал мне бурчание старушки. И хотя по идее обе ведьмы-призрака по возрасту годились мне в бабушки, но я не посмела их так назвать. Выглядели они молодо, да и не мудрено, умерли, когда им было под сорок. После замужества отдались полностью в варку новых зелий и эликсиров, по этой причине и умерли. Экспериментаторы, одним словом. Детей не заимели и теперь оттачивали на мне все те знания, которыми располагали.

— Теть Хамира, не ворчи. Кто меня порченную замуж возьмет? Вешать хомут на шею в виде мужика я не собираюсь. Вот немного окрепну, и тогда вообще топлес буду загорать.

— Топлес?.. Это как?

Мгновенно открыв глаза, с любопытством посматривала на Симору. Из ее уст вылетали только реплики: ах, ох, м-м-м, но… Не думала, что она решится заговорить.

— Топлес — это полностью обнаженной.

Мои плечи тут же задергались от рвущегося смеха. Вид упавшего на траву прозрачного тела одной из сестриц, которое стало практически прозрачным, наводил смех.

— А что это с Симорой случилось? — подлетев к нам, проговорила Кавис.

И тут уж я не выдержала, залилась звонким смехом. Не думала, что смогу улыбаться, а тут радуюсь, сама не понимаю, почему.

— Бабуш-ш-ш, — сложившись пополам от смеха, сквозь слезы пытаюсь объяснить Кавис причину возлежания ее родственницы на земле.

Мою задачу упрощает Хамира, подлетев к ведьме-призраку, стала на ушко шептать ей суть нашего разговора.

Покачав головой, Кавис сделала вывод, но не тот, который хотелось бы мне.

— Девственность восстановить — плевое дело. У меня в закашнике чудесное зелье есть.

И вот тут я уже не выдерживаю. Схватившись за живот, звонко хохоча, заваливаюсь на Симору, вспомнив, как впервые произнесла незнакомое для людей этого мира слово…

«Три дня меня отпаивали каплями, после которых я напропалую спала, а открыв глаза, просила есть. На четвертые сутки настала пора моих бодрствований.

С интересом стала рассматривать помещение, в котором находилась. Убранство комнат чем-то напоминало боярские дома в Древней Руси. Сундуки, полки, комоды заставленные посудой. Добротные доски пола не были покрыты плетеными дорожками или коврами, возможно, из-за того, что было лето. Комната, в которой я находилась, была, скорей всего, горницей. Через три больших открытых окна в комнату проникал дневной свет, наполненный теплом. Ветерок, гоняющий легкие занавески, приносил с собой свежесть и запах леса.

Находясь в плену, мысленно я была занята лишь освобождением и местью. И вот когда оказалась на свободе, наслаждалась ощущениями своего дыхания, стуком сердца и витающими вокруг запахами. В голове кружился рой мыслей, но каждая из них заканчивалась: «Я живу… живу… дышу… я живу».

Постепенно стала осознавать, что на волоске была от разоблачения, но волей случая меня миновала сия доля. И не только меня. От виселицы спаслась и мама. Мама — какое волшебное слово. Млела, слыша, как она ласково смотрит на меня, ухаживает. Уходя спать, целуя, шепчет: «Спи, моя доченька. Сладких снов тебе, Киара».

Мы обе привыкали к статусу матери и дочери. Наши исстрадавшиеся сердца тянулись навстречу друг к другу. И мы были счастливы отдаться во власть этому новому чувству.

Прислушалась к разговору, раздававшемуся из смежной комнаты, напряглась. Еще бы не кипеть моему любопытству, когда по соседству был слышен разговор трех призраков.

И хотя вся память жизни Ливин осталась при мне, но одно слово — ведьма, будоражило разум. Пристав на кровати, смотря в комнату, где спорили три призрака спросила у Яримы.

«Мам, чего это наши красавицы в загашнике делят?»

Разговор призраков мгновенно прервался. Они разом покинули комнату, в которой находились стеллажи с баночками, флаконами и горшками. Облепив со всех сторон мою кровать, в немом ожидании смотрели на меня.

— Что?.. — вскинув в разные стороны руки, переводя непонимающий взгляд с одной ведьмы на другую, не поняла их всеобщего внимания ко мне.

— Что ты там сказала? Слово какое-то интересное, — нависнув надо мной, любопытствовала Хамира.

— Ну… я… это… — пойманная с поличным лепетала я. — Лучше вам не знать. Мне нужно отвыкать от своих земных словечек. Не век же мы будем куковать в этом месте. Думаю, годик-два потерпят сиятельные лорды своей кончины, пока я буду совершенствовать мое новое тело.

Слишком слаба и немощна была оболочка, которая мне досталась. На земле у меня было уйма увлечений: вокал, игра на разных музыкальных инструментах, чтение книг, танцы и, конечно, школа исторического средневекового боя. Должна же я была поддерживать форму тела, вот и занялась полноконтактным боем с использованием стального незаостренного оружия. На тренировках мы были полностью укомплектованы качественным защитным инвентарем. Нам также приходилось изучать элементы единоборств в особенности борцовской технике.

В первый же день в желании убить насильников, оставшись одна, попробовала пару приемов. Но вскоре с разочарованием поняла, мое новое, исхудавшее и изуродованное побоями тело, настолько слабо, что не в состоянии нормально стоять на двух ногах, не то, чтобы наносить удары».

Оказывается, Хамира все-таки запомнила и даже умудрилась понять, к чему относилось услышанное ею незнакомое слово.

Отсмеявшись, поднялась с колен, с улыбкой наблюдая за призраками. Любопытство у родственниц так и перло. Пролетел уже месяц со дня моего прибытия в дом Яримы.

Тетушки и бабушка посматривают на меня. Видно, все никак не могут взять в толк и привыкнуть к мысли, что моя душа принадлежит другому миру. Услышав из моих уст новое словечко, мгновенно ринулись на его изучение. Да и немудрено. Столько спали, а тут новая жизнь. Пусть и в таком, бестелесном виде, но зато уйма интересных событий, которые они бы ни за что не увидели, проживи свои жизни полностью и умерев в старости.

Услышав ржание коня, мы разом повернулась.

Управляя упряжью, к дому на двуколке подъехал Эром. Окинув нас молчаливым, хмурым взглядом, мужчина спрыгнул на землю. Взяв под уздцы лошадь, он повел ее в сарай.

Мы проводили его не менее заинтересованным взглядом.

После вмешательства менталиста в разум Эрома, очнувшись на следующий день, он, по рассказу Яримы, смотрел на нее так, словно видел впервые. Простонав, схватился за голову, и лишь когда вновь посмотрел на нее, вымолвил:

— Ваше сиятельство, что со мной?

Смотря настороженно на слугу, графиня вскоре поняла, что ее так взволновало в его облике. Взгляд. Разумный взгляд человека. К сожалению или к счастью, но Эром не помнил того, что с ним произошло. Не удержал в памяти момент о девушке, которую нес на руках.

Ярима попыталась ему напомнить о своей умершей дочери, но он лишь со стоном схватился за голову. Больше графиня не приставала к нему с расспросами. Нагружала легкой работой. С каждым днем подмечая, по повадкам и ясному взору Эрома, что хоть какая-то польза была от менталиста.

Видно, дознаватель так старался вклиниться в мозг слуги, что каким-то образом воздействовал на его слабоумный разум. Теперь у Ярима была другая проблема. Молодой здоровый мужчина, не знающий женского тела. И эту проблему нужно было решить как можно скорей. «Хоть самой бери и отправляйся за невестами в графство». Подумывала она каждый раз, смотря на Эрома. Но видеть мужа и его отпрыска совершенно не хотелось. И от этого настроение все больше портилось…

Сидя в своем кабинете, глава тайной канцелярии, прочитав и захлопнув личное дело внебрачной дочери графини Яримы Барванской, откинулся на кресло.

«Неслыханное дело. Вот тебе и тихоня, столько лет скрывала дочь. Интересно, кто папаша? В мозги графини лезть не хочется, но если не признается… И хотя двадцатилетний возраст для девушки означает начало поиска жениха, не будем спешить. У нас еще есть время до двадцатипятилетия. Может, за это время магический дар проснется. А по словам Камаира Ринского, он у нее не один. Сейчас сильные магини на вес золота. Решено. Годика через два начнем подбирать ей пару. Возможно, кто-то из графов ради увеличения магического дара в их роду и не посмотрит на статус — незаконнорожденная».

Стук в дверь отвлек Аргаира от мрачных мыслей, а они за последние сутки были на пределе и все из-за Литмира Фаминского.

Сердце в груди готово было выскочить от учащенных ударов при виде вошедшего в кабинет капитана с группой сысковиков.

Внешний вид Фаминского больше напоминал извалявшегося в грязи хряка. При выслушивании устного доклада дознавателя пальцы рук герцога самопроизвольно сжались в кулаки. Он смотрел на этого олуха и все больше хотел его удушить. И не удержался.

Воспоминания о том, что семьсот лет назад натворила одна из озлобленных ведьм, имеющая трех покровителей, возымело свое действо. Не осознавая, что творит, Аргаир, словно разъяренный ирбис, бросился на Литмира. Схватив менталиста за грудки, впечатав его в стену, с перекошенным от злобы лицом бил того головой о каменную кладку, повторяя раз за разом:

— Убью…Ты-ы-ы…Недоумок… Убью… ты… ты…

Если бы не Камаир Ринский, он бы выполнил задуманное.

Тяжело дыша, канцлер вернулся за стол. Завалившись в кресло, обдумывал, что делать с капитаном.

Менталисты в государстве имеются, но их дар не превышает пятого уровня. Внедриться в ум человека они могут, но единственное, на что их хватает — это уловить отдельные обрывки памяти. Все менталисты работают под его руководством. Занимают высокие посты и имеют звания, позволяющие им жить достаточно хорошо.

Самый высокий ментальный дар имеют те, в ком течет королевская кровь. Дядя Гариар Тармийский, герцогиня Авигель Арвайская и он имели десятый уровень магического дара. Что интересно. Лишь у короля все дети рождались менталистами. А дальше дар словно ослабевал и пробуждается только в первом наследнике герцогской крови независимо от пола.

К примеру, младший брат Вильгар является обладателем двух магических даров — огня и воздуха. Их отец, герцог Маирон Арвайский, погиб в войне десятилетней давности. К сожалению, после его смерти мать прожила недолго. Трудно бы им пришлось, если бы не бабушка Авигель. Вот у кого стальной характер.

Раздумья дали немного времени успокоиться. Хотелось немедленно посмотреть, что же случилось на самом деле.

Схватив руку целителя, стал считывать его воспоминания. Волосы вставали дыбом от вида вылезающих из земли корней дерева. В голове не укладывалось, как можно оживить дерево и управлять им.

После просмотра событий, способствовавших появлению у графини Яримы Барванской третьего помощника, навалилась какая-то обреченность. Страх предстоящей беды сжал грудь, не давая глубоко вдохнуть. Ведьмы — народ вспыльчивый. Злоба порой так застилает им глаза, порой они не понимают, что творят. Если Ярима послала вдогонку Литмиру проклятье, то неизвестно, какую силу оно наберет, достигнув его. Заклятье, усиленное в сто раз, может превратиться в черную смерть. Обрушившись на одного человека, оно перекинется на другого и так по цепочке за один день может уничтожить все население Сарварс.

Аргаир не знал, что предпринять и приказал отвести дознавателя в подземные казематы. Закрыть его в отдельной камере с самыми толстыми стенами. В караул отослал сильнейших магов-огневиков и приказал им, что при виде «Черной смерти» соблюдать спокойствие. Дождавшись, когда она проникнет в камеру к Литмиру Фаминскому, ударить огневым залпом. Держать пламя до тех пор, пока оплавившиеся камни не превратятся в монолит. Спасет ли это, он не знал.

В ожидании вестей канцлер не покидал своего кабинета сутки. Сидя в кресле, прикрыв глаза, глава тайной канцелярии прислушивался к каждому стуку, раздававшемуся в коридоре управления. Минуты, а затем и часы ожидания тянулись нескончаемо долгого. И только по истечению определенного времени он понял, что можно дышать спокойно. Было одно объяснение поведению Яримы — ее больная дочь. Видно, она сейчас занимала все материнские мысли, поэтому и не до проклятий было новоиспеченной ведьме.

Отдав хвалу Единому, Аргаир приказал сменить охрану около камеры Литмира Фаминского, а сам отправился домой.

Сидя в карете, он смог теперь спокойно подумать о дознавателе. И даже нашел тому оправдание в его поведении.

«Приведений видят только люди с седьмым магическим даром. У Литмира третий. Из всей их поисковой группы только он один, не видя призраков, не мог ясно осознать обстановку, в которой оказался. Но, с другой стороны, Камаир его предупреждал о силе ведьмы с двумя покровителями. И опять же, Фаминский из-за своего паршивого характера пропустил предупреждение мимо ушей. Вот пусть посидит в отдельной камере без еды и воды и подумает над своим поведением. Выгнать бы взашей, но при ситуации, которую они имеют, пока этого делать нельзя. Даже такой слабый менталист, как Литмир, сканируя воспоминания, может поймать убийцу. Только вот где его искать, этого душегуба?»

Впервые в своей жизни канцлер чувствовал себя беспомощным. С каждой найденной жертвой или то, что от них оставалось, Арвайский понимал, что насильник в этот раз оказался очень изворотливым. Он не оставлял после себя улик. Лучшим дознавателям совершенно не за что было зацепиться. Это беспомощное чувство вызывало дискомфорт и плохое настроение.

Когда Аргаир подъезжал к дому, память неожиданно подкинула ему образ девушки. Воспоминания целителя были наполнены восхищением. Не мудрено. Дочь Яримы, Лив, имела очень удивительный цвет волос. Светло-серый пепел, разбросанный по белоснежной наволочке подушки, притягивал взгляд. Завораживали своей необычной красотой и ее серебристого цвета зрачки глаз. Их оттенок менялся в зависимости от попадания на них дневного света, пронизывающего комнату через оконные рамы. Словно речной перламутр, радужка переливались различными серыми тонами, наполняясь то нежностью, то неподдельным страхом. Остальные видения сводились к чисто целительской деятельности, и они, к счастью, оказались утешительными.

«Подумать только, девушка осталась жить после укуса Уфы. Интересно, откуда хищница появилась в родовых угодьях графини? Среда обитания ядовитых убийц, в основном, южные земли Сурманианского государства».

Размышления герцога прервал добродушный возглас кучера о прибытии в замок. Не спавший больше суток глава тайной канцелярии так устал, что, выйдя из кареты, мечтая о горячей ванне и мягкой постели, поспешил домой, потеряв нить своих раздумий».

Немного окрепнув, я из любопытства облазила матушкину усадьбу, чем-то напоминающую мне поместье купца.

У самой дороги она была выстроена из добротных огромных бревен изба, в которой мы с ней проживали. За домом располагалась небольшая конюшня, способная разместить в себе тройку — четверку лошадей. На данный момент в ней находилась пара лошадей. Ими занимался Эром. Он запрягал коней то в бричку, то в телегу или карету. Все эти повозки стояли под невысоким навесом, вероятней всего, спрятанные от непогоды. Также имелась баня и две небольшие рубленые избы.

В одной из которых жил Эром, а в другой — Марша. Кухарка, прачка и прислужница в одном лице. Годов ей было под пятьдесят, но она превосходно справлялась со всеми возложенными на нее обязанностями. Самым ценным для нас было то, что женщина была глухонемой, и она совершенно не интересовалась тем, что происходило в графском доме. При виде меня всплеснула руками и принялась откармливать различными булочками и вкусностями.

Вот и сегодня, увидев, как я легкой трусцой побежала по дорожке, ведущей в лес, выскочила из дома и бросилась ко мне. Вцепилась в меня своими пухлыми ручищами и поволокла в свою избу. Ткнув рукой, указала на стул, стоящий возле стола, на котором уже стояли две миски. Одна была с горкой, наполненной пышными оладьями, а вторая сметаной, но не белой, к которой я привыкла, покупая в магазинах, а желтой. Скорей всего, ее цветность зависела от жирности молока.

Полгода назад, когда я первый раз появилась в избе Марши, она угостила меня сливками. Налив в кружку с кувшина тягучую жидкость, придвинула ко мне, добавив на тарелку пирог с земляничной начинкой. Помню, как, преподнеся кружку к губам, с жадностью присосалась к ней, словно верблюд после месячного перехода через пустыню. Облизнувшись, отставила емкость на стол. Подхватив кусок пирога, поднесла к носу. Вдохнув лесной аромат ягод, вонзила зубы в сдобу и с наслаждением принялась жевать. Вымазалась я тогда вареньем изрядно, за что получила нагоняй от Хамиры.

— Леди не должна так себя вести! — кричала она. — Это не слыхано и, в конце-то концов, неприлично. Посмотри на себя! Щеки уже скоро, как у хомяка, висеть будут. Так тебе этого мало, ты вся в красном сиропе, платье заляпано, осталось только шаровары вымазать.

Жмурясь от счастья, не обращая внимания на бурчание тетушки, доев пирог и отблагодарив кухарку, чмокнув ее в щеку, понеслась из избы. Крикнув на ходу, что могу и сама стирать. Тем самым ввела в еще большее негодование Хамиру.

Волшебные капли прабабушки были отличным восстанавливающим эликсиром, но мясо и жирок они нарастить не могли. В чем-то Хамира была права. За все время моего проживания в этом мире поправилась я здорово. Но ничего не могла с собой поделать. Как устоять от такой вкуснотищи?

Ухмыльнувшись воспоминаниям и мыслям, зачерпнула пышной выпечкой густую желтоватую массу и с предвкушением отправила ее в рот. Мыча от удовольствия, чуть не поперхнулась от опять занудного голоса тетушки.

— Так больше продолжаться не может! Я пожалуюсь Кавис! А уж она быстро научит тебя манерам, леди!

— Что за крик! — опустившись в старенькое кресло, графиня, сунув мундштук в рот, затянулась. Выпустив кольца дыма, вопросительно посмотрела на меня.

Крыть было нечем. Понимаю, что веду себя некрасиво. Но каждый раз, слушая нравоучения тетушки, в меня словно маленький вредный чертик вселялся. Облизнув языком губы, хотела еще и с пальчиков сметану умять, но не решилась. Подхватив лежащее на столе полотенце, вытерла им рот и руки. В очередной раз чмокнув кухарку, бросилась на выход, прикрывая дверь, успела крикнуть:

— До обеда меня не ждите.

У меня уже была своя вытоптанная в лесу тропинка. Каждый раз, пробегая по ней, сожалела о том, что в этом мире еще не придумали ничего, чтобы слушать музыку. «Хоть бы захудалый приемник, и тот бы сгодился. Такая скукотища».

В очередной раз тяжко вздохнув от воспоминаний жизни на Земле, я встала у голого ствола березы, где занималась растяжкой мышц. Благо люди во владения ведьмы не заходят, и никто не видит, как я тут ноги задираю.

Брюк мне не позволили носить, поэтому пришлось самой перешить два платья. Сделала разрез посередине, прошлась иголкой, зашивая разрезы. Подол подшила, вдела веревки и затянула их. Получились шаровары, как у восточных женщин.

Мои девушки, первый раз увидев непонятного кроя платье, проводили меня немым взглядом. Падала ли в обморок Симора, не знаю. Она — леди с очень хрупким нравом. Чуть что — лежит в горизонтальном положении. И ведь не знаешь, как ее в чувство привести. Была б она человеком — ведро воды на голову и сразу бы забыла об обмороках. А тут призрак. Сама себе удивляюсь. Общаюсь с приведениями, и мне совершенно не страшно. Появилась хотя бы одна такая прелестница передо мной на земле, я точно бы последовала примеру тетушки.

Разогрев тело упражнениями, облокотилась руками об поваленный ствол осины, я стала отжиматься, с сожалением думая о том, что навыки владения боевым мечом мне не пригодятся. «Мышечная масса не та, чтобы им махать, да и под подолом платья не поносишь. Нужен был небольшой тонкий клинок. А еще лучше, чтобы его можно было спрятать под рукавом платья. И как в кино. Нажала на нужную кнопку, лезвие выскочило, и острие мгновенно пронзает кубики пресса графа Дирвана Маджонского. Он у меня ассоциируется с врагом под номером один. Эта тварь больше всех измывалась над нами». В очередной раз уходя в воспоминания, не сразу услышала голос Эрома.

— Леди Киара… Леди Киара… Вас ее светлость срочно просит вернуться домой.

— А что случилось? — крикнула я, надевая укороченный мужской камзол.

Женская одежда этого мира мало располагала к спортивным тренировкам. С наступлением зимних холодов попросила у матери купить мне мужской утепленный камзол. Не в меховом полушубке мне бегать.

Подойдя к Эрому, нахмурилась, увидев напряжение на его лице.

Помимо тренировок я все вечера занималась со слугой. Наполняла его мозговые клетки знаниями не только о том мире, в котором он живет, но и изучением алфавита, письменности и счета.

Поначалу он стеснялся, недоумевал, зачем ему все это надо. Но я ясно объяснила ему суть дела, сказав:

— Мужчина должен быть не только сильным, но и умным. Вот представь, поднесет тебе кто-либо бумагу, чтобы ты поставил в ней подпись. Так как ты грамотности не обучен, то попросишь, чтобы тебе почитали, что там написано? Тебе скажут, что здесь описано то, что ты купил в лавке для графини Яримы Барванской. А на самом деле там написано, что ты даешь право распоряжаться всеми своими сбережениями в банке. И вот после такой твоей подписи ты гол как сокол. Дети твои от голода кричат, а жена тихонько сидит и плачет.

Подумав, Эром сказал, что у него нет жены и детей. На что я быстро возразила:

— Нет, так будут. Не век же тебе бобылем жить.

— А ты бы за меня замуж пошла?

Сказал и тут же смутился от своего вопроса. Пришлось расставить все точки над «и».

— Эром, ты для меня как старший брат. А брат на сестре жениться не может, дети уродами родятся.

Всех тонкостей здоровенный мужчина еще не понимал, поэтому поверил. С того разговора его поведение ко мне изменилось и к занятиям стал относиться серьезно.

Пока шла к слуге, воспоминания стайкой птиц пролетели в голове.

— Говори, что произошло? — проходя мимо него, попросила я и засеменила легкой трусцой по дорожке.

Эром последовал за мной быстрым шагом, выговаривая на ходу.

— Я сегодня в городе был. Его светлость, герцог Лавир Барванский, письмо для ее светлости передал. Графиня бумагу развернула, прочитала и сразу отправила меня за вами.

— Ясно.

Предчувствие чего-то нехорошего поселилось тяжестью в груди. И я уже со всех ног понеслась домой.

Вбежав в избу, задыхаясь от тяжелого дыхания, с волнением посмотрела на мать и уже поняла, что мои опасения подтвердились.

— Лавир узнал, что у меня есть дочь. Срочно требует моего возвращения домой и объяснения того позора, что я навлекла на его голову.

Облокотившись о стену, я пыталась собрать свои мысли в порядок и немного отдышаться. Отдохнув, сбросила у порога теплые мягкие полусапожки. Всунув ноги в сшитые из меха тапочки, побрела к столу. Сев на стул у стола, стала медленно расстегивать пуговицы на камзоле. Скинув его с плеч, бросила на стоящий возле стены сундук. Окинула взором тетушек, бабушку, нервно курившую трубку, и мать, опустившую взор в пол. И пришла к неутешительному выводу: мои ведьмочки находятся в удручающем состоянии и с этим нужно что-то срочно делать.

Побарабанив пальцами по столу, покопалась в памяти Ливин. Семейный кодекс Марвайского государства сводился к паре строк:

«Брак заключался единожды и на всю жизнь. Семья — это крепкая ячейка общества. Создав ее, супруги проживали вместе всю жизнь, независимо от того, удачным оказался брак или нет. Если один из супругов умирал, то приветствовалось вторичное закрепление брака».

«Ой, ты моя ядрена вошь! Зачем меня ты так грызешь? Твоей хозяйке я устрою дебош». Вспомнив слова одной из песен группы «Сектор газа», резко встала, уже придумав, какую заварушку устрою «родному папаше». От предвкушения встречи с ним, улыбаясь, с хитринкой в глазах посмотрела на тетушек.

— Так, девушки… Я топаю мыться. Ваша задача во время моего отсутствия напрячь свои извилины и быстроту передвижения. Даю вам задание переписать всю недвижимость графа Лавира Барванского.

Увидев недоумение на лице матери и призраков, загадочно подмигнула.

— Мама, ты составляешь список. Тетушки летят и проверяют, в каком состоянии находятся строения графа. И все записываете. На другом листе делаете опись всех драгоценностей и имеющейся наличности у тебя, — встав со стула, я направилась в ванную комнату.

Включив краны с горячей и холодной водой, принялась раздеваться, в очередной раз радуясь, что хоть какая-то цивилизация присутствует в этом мире.

Не представляю, если бы пришлось нагревать воду, затем таскать ее, наполняя лохань. А потом наблюдать, как слуги, опустошая емкость, прогибаются под тяжестью ведер.

Ливин данный вопрос не интересовал. А вот мне стало любопытно. Посмотрев, куда протянуты трубы, я залезла на чердак, исследовала две емкости, наполненные водой. Потрогала их руками и чуть не обожглась от соприкосновения с одной из них. Поняв, что это бак с горячей водой, осмотрела его внимательно и нашла то, что искала. Внизу резервуара находилась металлическая корзина, наполненная раскаленными камнями, от которых исходил жар. Если честно, меня это напрягло. Изба деревянная, не дай Бог загорится. Спустившись с чердака, высказала свои опасения Яриме. Но она сразу меня успокоила: «Камни магические и никакого ущерба дому не причинят».

— И надолго хватает горящих угольков? — тут же задалась я вопросом.

— В зависимости от пользования горячей воды. Я, когда в имение перебралась, сразу вызвала службу бытовых услуг. Они заменили камни для подогрева воды, а так же магически заряженные пластины в канализационных сборниках.

— Оу! А вот это уже интересней! — не унималась я. Вспомнив, как в городе, шествуя по тротуару, порой улавливала запахи вони, идущие от люков. И мне стало любопытно, как в этом мире справляются с данной проблемой. — Так куда все нечистоты уходят?

— Какие нечистоты? — удивилась Ярима. — Невдалеке в землю вкопаны три железные емкости. В каждой лежат магически заряженные камни. По трубе, идущей от дома, отработанная вода попадает в первый бак. Пройдя первую фазу очищения, она перетекает во второй бак, затем в третий. Выходящая из последнего резервуара вода кристально чистая, но мертвая. Пить ее можно. Но она, как бы это тебе лучше объяснить. Ей невозможно напиться. Сваренные в ней продукты безвкусны и не приносят организму пользы. Поэтому от всех городов и имений Марвайского государства глубоко в земле к горной реке проложены трубы с отверстиями. Часть воды, бегущая по тоннелям, просачивается в землю, и лишь малая ее толика попадает в реку.

— Понятно. Получается круговорот воды в природе. А откуда вы воду берете для питья? — подумала тогда, грешным делом, что из реки, и сразу поспешила оборвать рассказ матери. — А хотя лучше не говори. Меньше знаю, лучше буду спать, — вымолвила я и рассмеялась от удивленного взгляда материнских глаз.

— Ничего секретного нет, — не поняла она моего напряга. — Выкапывают колодцы. От них по трубам с помощью магически заряженного клапана вода доставляется в дом.

Увидев мое немое изумление, Ярима засмеялась и ответила: «Я сама недавно об этом узнала. Когда жила в замке, мне это ни к чему было. Уехав в свое имение, поняла, что слуг нет, и поэтому я должна хоть немного разбираться в вопросах обслуживания дома».

Пока вспоминала первые мои шаги по исследованию нового мира, не заметила, как вымылась и уже накинула халат. Сунув босые ноги в тапочки, в предвкушении азарта поспешила в горницу.

Усмехнулась, увидев, как тетушки облепили с двух сторон сидящую за столом Яриму.

Кавис, сидя в кресле, как всегда выпускала кольца дыма из своей курительной трубки. И время от времени, поглядывая на праправнучку, что-то тихо говорила.

— Ну, как дела? — с задором в голосе выкрикнула я и поспешила к матери. Подойдя к столу, обняла ее со спины и, наклонившись, бросила взор на лежащий на столе лист бумаги. Почерк у Яримы был красивым. Ровными строчками она уже расписала все графские строения. Их оказалось не так уж и много. К тому же тетушки постарались приплюсовать сюда еще и несколько деревень с домами и численностью работников.

Присев рядом на стул, я придвинула к себе лист, взяв ручку, стала читать и вычеркивать ненужные нам пункты:

— Двенадцать деревень мы вычеркнем сразу. Нас они не должны волновать. Это ведь родовое имение графа, и вряд ли мы сможем его у него отнять, — бросив взор на Симору, ухмыльнулась в душе ее открывшемуся в удивлении ротику. Стала читать дальше:

— Графский замок. Его мы тоже вычеркнем. Заодно доставшееся ему от матери имение. Пусть пользуется, пока мы добрые. А вот двухэтажный каменный особняк в столице, пожалуй, нам очень даже подойдет. В каком состоянии дом? — подняв голову, обратилась я к близнецам.

— В плачевном. Внутри сырость и затхлость. Вокруг трава с нас ростом. Кругом все заросло диким виноградом. Не понимаю. Зачем нам этот гостевой дом? — не выдержав, спросила Хамира.

— Все очень просто. Мама потребует у отца развод. А компенсацией за прожитые годы будет этот милый особнячок, — я обвела всех победоносным взором.

— Хм… — выпустив кольцо очередного дыма, Кавис покачала в отрицании головой. — В нашем государстве разводов нет.

— Нет, так будут, — сказала я с уверенностью. — Пока мылась, все разложила по полочкам. Честно скажу, это самый лучший для нас поворот событий. Все время отсиживаться в вашем родовом имении я не могу. Мне еще с насильниками расквитаться надо. А сидя на одном месте этого не сделаешь. В столице у меня будет больше времени и ресурсов разузнать о нахождение убийц. Что у нас с драгоценностями и деньгами? — подхватив другой лист бумаги, я беглым взглядом пробежала по нему. — Смотрю, тоже не густо. Пять ювелирных гарнитуров, включающих в себя колье, серьги и кольцо. Приблизительная стоимость одного комплекта — тысяча золотых. Помимо этого имеются два ожерелья, кольца, серьги, броши и подвески, общей стоимостью три тысячи золотых. Денег в наличии нет. А вот это уже совсем плохо. Особняк требует вложений, и, думаю, немалых. И в дальнейшем нужно этот дом как-то содержать. Помимо этого будут расходы на слуг, продукты, одежду, лошадей и магические штучки-дрючки.

— Чего? — захлопав ресницами, вымолвила Симора.

— Не обращай внимания, это я так, словечками балуюсь. И о самом главном не спросила. Мамочка, прости. А ты согласна развестись со своим мужем? — я вопросительно посмотрела на Яриму.

— Я бы с удовольствием. Но, как сказала Кавис, в нашем государстве разводов нет.

— Как уже и говорила, этот вопрос доверьте мне. Приедем в замок, я устрою твоему мужу такую райскую жизнь, что он с удовольствием подпишет все бумаги, которые мы ему подкинем. Потом понесешь прошение королю. Он ведь не дурак связываться с ведьмой, у которой три покровителя, — подмигнув прабабушке, продолжила разъяснять мою задумку:

— Я еще не совсем разбираюсь в ценовой политике вашего государства. По приезду в графское имение будем сидеть вечерами, вести расчет возможных расходов и предполагаемого притока денег. Всякое может случиться. Я хочу быть уверенной в завтрашнем дне мамы. Пока эту усадьбу нам никак нельзя оставлять. Будем приезжать сюда каждый день. Мама займется зельеварением, а я буду продолжать осваивать удержание чужого облика.

— У тебя большие успехи в освоении магии метаморфа.

Увидев в глазах бабушки промелькнувшую боль, я поднялась. Накатила волна понимания, что подошла пора в изменении моей дальнейшей жизни. Какая она будет? Да и будет ли вообще? Смогу ли я хладнокровно вонзить нож в тела убийц? Или они, осознав, кто перед ними, быстро расправятся со мной? Волна жутких воспоминаний вновь накрыла меня с головой. На душе стало муторно. Эйфория слетела, и меня стало немного потряхивать от предстоящих изменений. Чтобы закрыться от пережитых воспоминаний, я развернулась и в очередной раз запев песню, побрела в свою комнату:

«Не надо больше слов и глупых оправданий,

Не надо больше слез и разочарований.

Пусть все пройдет, как снег, весенний талый снег…

Все это было с нами как во сне…»

— Бедная девочка.

Услышала я дрогнувший голос Кавис. Смахнув набежавшую слезу, я продолжила срывающимся голосом:

«И чья же здесь вина уже не разобраться,

Бокал любви до дна мы выпили напрасно.

Растаяли, как дым, все нежные признанья,

Остались нам двоим одни воспоминанья…»

Воспоминания, вырываясь из моей памяти, подбрасывая картины пережитого ужаса — душат, обжигают болью сердце. И хочется забыться, удалить их раз и навсегда из своей жизни, но я твержу себе: рано.