Безрассудное счастье

Глава 4

Равномерный стук проник сквозь дымку сна. Алекс приоткрыла глаза. Сознание постепенно прояснялось, однако было все еще непонятно, что это за звук. Она осторожно приподняла голову и застонала. В ушах звенело, а во рту было такое ощущение, будто она наелась бумаги. Чья-то рука обвивала ее талию, из чего она заключила, что звук, разбудивший ее, был стуком сердца спящего рядом человека. Алекс уставилась на эту руку, пытаясь что-то сообразить, как вдруг ее взгляд упал на знакомое серебряное кольцо. Ее кольнуло смутное подозрение. Алекс села в кровати и, сосредоточившись, посмотрела на Ника. Нервно проведя языком по пересохшим губам, она откашлялась и издала не совсем внятный звук. Ник в недоумении посмотрел на нее. Она еще раз откашлялась и наконец проговорила:

— Что… что произошло?

Не самый разумный вопрос. На самом деле ситуация говорила сама за себя. Сразу же сообразив это, Алекс болезненно поморщилась. Вот что выходит, когда пьешь шампанское вместо нормального вина.

— Все.

Этот короткий ответ подтвердил ее худшие — и лучшие — подозрения.

— Ах!

Она еще минуту посидела, пытаясь привести в порядок мысли. И вдруг воспоминания волной обрушились на нее. Она почувствовала сладкую боль в животе, все тело было как воск. Если бы она как следует себя осмотрела, то нашла бы пару синяков в довольно интересных местах. Да что там — в сущности, можно было просто посмотреть в зеркало на чеширскую улыбку, светящуюся на лице. Сомнений не было: у них с Ником был потрясающий секс. Нет, даже больше. Они занимались любовью всю ночь, пока она в изнеможении не запросила у него пощады или хотя бы пары часов передышки. Нет, все было невероятно, прекрасно, волшебно; просто наступает момент, и самое жгучее желание не может заставить выгнуться твою спину, а пересохшие губы не в состоянии прошептать ни звука, даже если это стон наслаждения. Алекс вспомнила, что сквозь сон обещала ему утром снова заняться с ним любовью, и больше всего на свете хотела исполнить обещание. Мягко обвив его одной рукой, она потянулась и зевнула, словно сытая кошка.

Ник воспринял это как призыв к действию. Проблема была в том, что он не очень четко представлял, каким оно должно быть. Для начала он хотел как-нибудь выяснить, что она обо всем этом думает, а уж потом переходить к следующему этапу, каким бы он ни был. Ник не мог даже подумать о том, что его трепетные надежды и смелые фантазии обернутся одной-единственной ночью любви. И все-таки приходилось признать, что именно так и получится. Образ Ричарда встал перед его глазами, становясь все отчетливее и не давая сосредоточиться ни на чем другом. Он не в состоянии был справиться с этой головоломкой. Но если он хочет осуществить свою единственную мечту и вырвать ее из объятий этого сына прогресса с туго набитым портмоне, надо смотреть во все глаза, чтобы не пропустить малейшего знака с ее стороны. Правда, знак этот в теперешнем своем состоянии он вполне мог истолковать превратно.

Ник решил задать нейтральный вопрос, чтобы разведать обстановку:

— Как тебе спалось?

Если бы он участвовал в конкурсе на лучшую банальность, это выступление имело бы успех. Алекс мгновенно уловила напряжение в его голосе. Ее покоробило: она ждала совсем другого! Приподнявшись на локте, Алекс взглянула Нику в лицо и неуверенно улыбнулась. Его ответная настороженная улыбка вряд ли могла ее успокоить. Не имея ни малейшего понятия о его сокровенных мыслях, она озадаченно нахмурилась и снова положила голову ему на плечо.

Ника вновь одолели тайные сомнения и страхи, которые терзали его ночью. Лежа без сна в объятиях Алекс, он о многом передумал. Выводы, к которым он пришел, были не самые утешительные. Он прислушивался к ее тихому дыханию и чувствовал себя невыносимо одиноким. Ночь уже клонилась к рассвету, а он все не мог прогнать демонов страха, притаившихся по углам и готовых схватить его, как только он закроет глаза.

Алекс ничего не знала о его переживаниях. Она лежала, еще не до конца проснувшись, и время от времени морщилась от головной боли. Она чувствовала, что Ник уклоняется от ее прикосновений. Он ясно давал понять, что тяготится ее близостью. Если вчера он таял от ее близости, то сейчас был похож на мороженую рыбу. Наконец он отвел ее руку и отвернулся.

— Не надо. Мне щекотно.

Алекс вздрогнула от такой бестактности. На самом деле он просто боялся, что не сможет сдержаться и ей снова придется просить его о пощаде (это было крайне лестно для его самолюбия). Ему же хотелось сначала поговорить с ней о том, что было для него так важно. Иначе они снова выпустят ситуацию из-под контроля, ничего друг другу не скажут и все останется в подвешенном состоянии. Ее прикосновения будили в нем чувственность: только отвернувшись, он мог скрыть от нее явное свидетельство своего желания, жгучего желания наброситься на нее и освободиться от нарастающего напряжения весьма определенным — и самым приятным — способом. Нет, надо быть благоразумным. Все это хорошо, но нельзя забывать о будущем. Он так долго строил планы…

Алекс смотрела на него таким взглядом, будто попала под грузовик. Она ждала какого-нибудь несомненного знака его охлаждения, чего-нибудь решительного и однозначного. Поскольку такового не последовало, она уязвленно пробормотала:

— Прости.

Удерживать голову в вертикальном положении оказалось задачей не из легких, поэтому ей пришлось снова опустить ее — теперь уже на подушку. Последовало долгое молчание. Алекс едва могла различить стук его сердца, которое, как ей показалось, забилось чаще. Или это был отзвук ее собственных мыслей, в отчаянии пульсировавших в раскалывающейся голове? Тут у нее забурчало в животе.

Ник приподнялся:

— Ты хочешь есть.

Похоже, утро было посвящено констатации очевидных фактов. Может, обильный завтрак был и неуместен, но кофе она выпила бы с удовольствием, да и от пары гостов не отказалась бы. Вдруг это нейтрализует алкоголь, который, похоже, пропитал каждую клеточку ее тела. Алекс посмотрела на Ника с благодарностью и кивнула. Естественно, молча. Это уже было в порядке вещей. Она почувствовала легкое напряжение его мышц, когда он потянулся за телефоном, и недавние воспоминания с новой силой пронзили ее. Ей захотелось уткнуться в подушку и зарыдать в полный голос. Нет, надо взять себя в руки. Она тайком вытерла глаза в надежде стереть следы размазавшейся туши. В неудержимом пылу прошедшей ночи не осталось места для глупостей вроде чистки зубов и снятия макияжа. И если разводы под глазами или запах изо рта заставят ее окончательно разувериться в своей привлекательности, она обречена. Уже и так не осталось и следа от той легкости, которую она раньше ощущала в его присутствии. Восхитительное чувство радостного самозабвения уступило место чудовищной неловкости перед лицом его очевидного и непонятного отчуждения. Ей в голову пришла одна мысль, настолько неприятная, что она попыталась тут же отбросить ее. А вдруг она была нужна Нику только затем, чтобы раз и навсегда подтвердить его склонность к представителям своего иола? Это было бы так унизительно, что Алекс не могла даже думать об этом. Нет, лучше обмануть себя, пусть она заблуждается, зато остается надежда… Алекс широко улыбнулась:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Ник сидел, облокотившись на подушки, с непроницаемым выражением лица. Все же ее слова проникли в его сознание, и он бросил на нее взгляд:

— Прекрасно. Завтрак сейчас принесут.

Похоже, он не был расположен беседовать. Поэтому Алекс коротко кивнула:

— Ага, хорошо.

С этими словами она опять растянулась на кровати. Тревожный звоночек внутри превратился в набат и гремел во всю мощь.

Лихорадочная страстность ночи растворилась в потоке сожалений и чувства вины; Алекс хотелось разрыдаться от горечи и разочарования. Собрав остатки своего неистощимого, как она всегда думала, оптимизма, не в силах поверить, что все могло исчезнуть в одно мгновение, она решила вести себя так же, как он. Легко приподнявшись на подушке, она придвинулась к нему. Ник посмотрел на нее и поспешно отвел глаза. Проследив за его взглядом, она заметила, что одеяло сползло. Она рывком потянула его на себя. Розовые соски, которые он так умело ласкал всего несколько часов назад, теперь недвусмысленно выдавали ее. Почему-то она почувствовала себя последней шлюхой. Алекс ждала, что Ник отодвинется, но он сидел так неподвижно, что она невольно прислушалась, дышит ли он. Она взглянула на него, но он, казалось, забыл о ее существовании, уставившись куда-то в стену.

Стук в дверь прервал ставшую невыносимой тишину. Ник вскочил с кровати, позаботившись о том, чтобы не предстать перед официантом в чем мать родила, и наскоро обернулся полотенцем. Глядя на его длинные обнаженные ноги, Алекс с горечью подумала, что вчера вечером он был бы только счастлив, если бы официант увидел ее. В холодном же свете дня она стала для него обузой. Картинка из эротического журнала потеряла свое очарование. Может, дело в этом, а может, он был самым обыкновенным хлыщом, из тех, что смываются, как только получают желаемое. Что-то внутри ее протестовало против такой мысли, но Алекс отлично знала, как мужчины умеют лгать. По роду своей деятельности она сталкивалась с этим постоянно. Они обманывали жен и подружек, привычно нашептывая ей банальности, которые она так же привычно пропускала мимо ушей. И ведь главное — они сами верили в то, что говорили.

Ник поставил поднос с завтраком на кровать и протянул Алекс чашку кофе. Он автоматически положил кусочек сахара, как она любила. Сколько раз он готовил ей кофе у Саймона… Она с благодарностью улыбнулась, втайне надеясь, что кофеин поможет развязать ему язык. Алекс не помнила, чтобы Ник когда-нибудь жаловался на плохое самочувствие по утрам, но возможно, у него тоже болела голова и во рту было скверно. Алекс искренне хотелось в это верить: что угодно, только бы не то, о чем она подумала. И все же она допускала: даже самый лучший мужчина на свете в любой момент мог обратиться в монстра под названием Гнусный Обманщик.

Завтрак был что надо. Алекс изрядно проголодалась: без сомнения, результат бесконечных ночных удовольствий. Да, бесконечных, пока не наступил рассвет, а с ним не развеялось и наваждение. Украдкой взглянув на Ника, она заметила, что он все так же изучает обои на стене, задумчиво пережевывая тост. Он сидел на краешке кровати, держась от Алекс на расстоянии. Полотенце по-прежнему было на месте. Сомневаться не приходилось — все было слишком очевидно.

Проведя ночь без сна, в самых глубоких и мрачных размышлениях, Ник утратил свою обычную восприимчивость к настроению других людей. Он ушел в себя, всевозможные мысли крутились у него в голове. Особенно выделялась одна: по части платежеспособности он безнадежно в хвосте своих сверстников. Было довольно трудно разыгрывать благородного спасителя, когда его бюджет едва ли превосходил издержки Ричарда на карманные расходы. С какой стороны ни посмотреть, приходилось признать, что Алекс вынуждена торговать собой, и вряд ли он мог ее выручить, не имея такой мелочи, как чековая книжка. И тут еще одна мучительная мысль пронзила сознание Ника: а что, если она вовсе не хочет, чтобы ее выручали? Вполне возможно, она довольна своим положением. Ник не мог представить, чтобы Алекс нравилась такая подработка, и предпочитал об этом не думать, но ведь на крайний случай у нее всегда был Ричард, такой надежный и состоятельный…

А вдруг ей в кайф водить этих парней за нос? Может, ей нравится таким образом улаживать проблемы с банком, ведь это тешит самолюбие… Разумеется, невероятно, чтобы какой-нибудь толстопузый бизнесмен мог избавить ее от комплексов, но, похоже, она не замечает, какое впечатление производит на мужчин — и в частности на него. Явный признак заниженной самооценки. Из того, как она вела себя вчера, было очевидно: ей и в голову не приходило, что он увлечен ею. Ник, без сомнения, проходил у нее под грифом «платонические отношения». Это сквозило в каждом ее жесте в те вечера, когда она приходила к ним посидеть за стаканчиком вина.

Порой он чувствовал себя как незваный гость на девичнике. Алекс с Саймоном жаловались друг другу на жизнь, тут же хихикали, а он изо всех сил старался расслышать каждое слово и делал выводы. Это было весьма поучительно. Информация оказалась очень кстати в решающий момент, когда она наконец попалась в расставленные для нее сети. Зная о ее патологической неуверенности в себе, он позаботился о том, чтобы она чувствовала себя в своей тарелке, и с удовольствием наблюдал, как она расцветает у него в руках. Не исключено, что шампанское в данном случае подействовало значительно сильнее, чем его — что и говорить, не столь опьяняющие — чары.

Итак, Ник хранил непроницаемое молчание, в то время как Алекс старалась найти хоть какое-то объяснение этой вечной мужской непоследовательности. Ночью он чуть ли не валялся у нее в ногах, а теперь она была не уверена, что он согласился бы к ней прикоснуться. Долго и тщательно Алекс вспоминала всю последовательность событий, пытаясь поймать тот момент, когда расклад сил поменялся таким катастрофическим образом. Наконец она пришла к выводу, что проспала этот момент. В прямом и переносном смысле. Она прокручивала в памяти весь разговор, который предшествовал тому, что между ними произошло, и вдруг отвратительная, унизительная мысль пронзила ее. Какая же она тупица! Придав своему лицу сочувственное выражение, Алекс придвинулась к Нику ближе и осторожно взяла его за руку. Тут потребуется весь ее такт.

Дабы убедить его в том, что все хорошо, она заговорила нарочито небрежно:

— Ник, мне так неловко… Я чувствую себя дурой. Ну как? В смысле, у тебя все в порядке? Потому что тебе в самом деле не о чем беспокоиться. Я имею в виду, в постели. Продолжай практиковаться и скоро приспособишься. Ха-ха.

Он посмотрел на нее, будто на сумасшедшую. При свете дня он абсолютно забыл о своей выдумке и теперь не мог взять в толк, о чем она говорит.

Алекс попыталась еще раз:

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что все… отлично. С тобой, я имею в виду.

Она никак не могла понять, почему он так странно на нее смотрит. Слова застревали у нее в горле. Ник осторожно высвободил свою руку. Унижение было почти непереносимым. Что бы Алекс теперь ни сделала, она больше не была женщиной, с которой он был так нежен вчера ночью.

— Спасибо, — пробормотал он и снова впал в задумчивость.

Так вот оно что! Сейчас он вспомнил обо всем, и ее намерения стали совершенно прозрачны. Великодушная Алекс, она всегда жалела неудачников. Конечно, для нее это было только своеобразным сеансом сексуальной терапии, а он был просто-напросто пациентом. А он-то подумал, что все преграды сметены, что она действительно отдалась ему душой и сердцем! Мысль, что она терпела его ласки из жалости, была невыносима. Кто знает, может, он в самом деле целуется как слюнявый бульдог. Если уж она обводила вокруг пальца этих тертых калачей, то что уж говорить о нем… Да она могла разыграть с ним представление века!

Ник растравлял свои раны, терзая себя этой мыслью. Но в глубине души он знал, что Алекс не притворялась. Он безошибочно отличал настоящий оргазм от поддельного, как дорогую мебель от пластика.

Когда он заговорил, в его голосе звучали ехидные нотки:

— Что ж, приятно слышать, что я прошел испытание. Но думаю, в будущем вполне проживу, как раньше, — в блаженном неведении.

У Алекс упало сердце. Это было гораздо хуже того, чего она опасалась. Ее положение было настолько однозначно и постыдно, что она лишилась дара речи. Сто раз Саймон говорил ей, что для таких парней женщина — ничто, и вот теперь ее использовали для подтверждения этого тезиса. Как она будет жить с этим воспоминанием? Сознание того, как глупо, как пошло она попалась, было невыносимо. Алекс уже видела клеймо у себя на лбу: «Несбывшаяся голубая мечта». У нее было такое чувство, будто она вывалялась в грязи. Алекс выпрыгнула из кровати, на ходу пытаясь завернуться в простыню. Пробормотав, что хочет принять душ, она ринулась из комнаты и успела скрыться за дверью ванной комнаты за секунду до того, как горячие, яростные слезы хлынули из ее глаз.

Оставшись наедине со своими мыслями, Ник впал в полное уныние. Стремительное отступление Алекс могло означать только одно — нетерпеливое желание поскорее избавиться от его присутствия. А он-то надеялся, что они вместе позавтракают, и — чем черт не шутит — хоть что-то прояснится. Но он ошибся. Щелчок замка в двери ясно давал понять: Алекс не хочет, чтобы ее беспокоили. Поэтому Ник в горьком одиночестве жевал свой тост и гадал, когда же все пошло наперекосяк.

Подставив заплаканное лицо под струи горячей воды, Алекс размышляла о том же. Очевидно, Нику не хотелось присоединиться к ней в душе, иначе бы он постучал. Если она что-нибудь и поняла предыдущей ночью, так это то, что Ник не особенно стесняется в выражении своих желаний. Теперь же его желания, вероятно, были другими. Намылившись с головы до ног, Алекс постаралась соскоблить с себя даже малейший след его прикосновений, но в результате только живее вспомнила его руки, которые касались ее тела с нежностью и любовью. Любовь… Она могла поклясться, что именно об этом он шептал ей ночью. Но, возможно, у него более широкие представления об этом чувстве. Конечно, это значительно мудрее. И к тому же удобнее. Во всяком случае, она исполнила отведенную ей роль. Лучшее, что она могла теперь сделать, — это выйти к нему преисполненной достоинства. Задача не из простых, учитывая, что ее глаза были краснее, чем бабушкина помада, а боль в сердце могла бы заинтересовать специалиста-кардиолога.

Но что делать, нельзя же бесконечно сидеть в ванной комнате. Накинув халат, Алекс открыла дверь. Теперь, после того как она почистила зубы и умылась, чувство уверенности медленно возвращалось к ней. Войдя в комнату, она увидела, что Ник сидит все в той же позе и по-прежнему изучает обои. Наверное, ему не терпится попасть в душ. Что ж, придется подождать. Торопливо собрав разбросанную вокруг кровати одежду, она снова юркнула в ванную, проклиная минуту, когда попала в этот номер.

Ошарашенный развитой ею скоростью, Ник едва не подавился заготовленной речью. Он беспомощно оглянулся в поисках своих вещей. Если уж на то пошло, он не хочет красоваться нагишом.

Когда Алекс снова вышла из своего убежища, на этот раз в черном профессиональном прикиде, Ник уже был до некоторой степени одет. Он нервно метался по комнате. Наверное, ему не терпится удрать куда-нибудь, к менее обременительному и более мужскому обществу.

Алекс решила взять быка за рога и, посмотрев Нику прямо в глаза, спросила:

— Куда-нибудь собираешься?

Это прозвучало как обвинение. Ник даже вздрогнул.

— Нет. Хотя к половине двенадцатого я должен быть в одном месте. По работе, разумеется.

Откровенность окончательно погубила его. Презрительно приподняв брови, Алекс почти прошипела:

— Ну разумеется.

Повисла выразительная пауза. Ник лихорадочно соображал, что бы еще сказать. Сделав неопределенный жест в сторону дивана, он сел на краешек и посмотрел на нее снизу вверх. Она продолжала стоять.

Постаравшись придать голосу самые умиротворяющие интонации, Ник почти взмолился:

— Алекс, ну присядь на минутку! Я хотел кое-что…

По-прежнему враждебно глядя на него, будто каждую минуту ожидая нападения, Алекс пожала плечами и плюхнулась в другой угол дивана. Изобразив подобие светской улыбки, она с ужасом ждала, что он скажет, и боялась это услышать.

Ник решил, что ему уже нечего терять, и заговорил:

— Я хотел кое о чем тебя спросить.

В его глазах была мольба, но Алекс ничего не замечала. Внутри у нее все похолодело. В ушах звенело, она уже слышала его голос, произносящий ужасные, невыносимые слова… Она прекрасно знала, что он собирается сказать, предчувствовала это всеми фибрами души, и ничто не могло успокоить или разубедить ее.

А Ник, В свою очередь, был уверен, что должен во что бы то ни стало использовать этот единственный шанс. Еще немного — и она навеки ускользнет от него в мир дорогих машин и престижных ресторанов. И все же он колебался: по большому счету задача казалась ему почти невыполнимой. Он будто заглянул в лицо судьбе, и теперь будущее — его и Алекс — было у него в руках. Он сделал глубокий вдох и выпалил:

— Алекс, я хотел спросить… какие у тебя планы на сегодня?

Она едва могла поверить своим ушам. Ей казалось, топор палача уже занесен над ней, вот-вот придет конец ее мечтам и разобьется сердце, и вдруг такое! Никаких ужасных откровений, никаких многозначительных вопросов о будущем… Просто тривиальная проходная фраза! Сраженная наповал столь полным отсутствием воображения, Алекс уставилась на Ника в глубоком разочаровании. Уже наловчившись говорить сквозь зубы, чтобы не дрожал подбородок, она ответила:

— Ричард возвращается сегодня днем. Я обещала его встретить.

Теперь Ник почувствовал холод в груди. Он понял, что все пропало, но не мог объяснить себе, как это произошло. И почему она смотрит на него так горько и обиженно? Конечно, Ник знал: Ричард рано или поздно вернется, но он надеялся, что теперь Алекс прозреет и откажется от золотого дождя, предпочтя рай в шалаше. Но вот иллюзии рассеялись. Он мрачно посмотрел на свои босые ноги и протянул:

— А-а-а…

Удивленная его реакцией, Алекс одновременно почувствовала облегчение. Нет, топор еще не упал. Во всяком случае — пока.

— Ну ладно, я пойду. Я обещал Саймону, что вернусь к одиннадцати.

Он сказал это как бы между прочим, не подозревая, какое воздействие окажут на Алекс его слова. Ее губы снова сложились в саркастическую улыбку. За это утро она здорово научилась прятать свои чувства под маской холодной вежливости.

— И мы не будем заставлять его ждать, не так ли?

Не заметить в этой бочке меда хорошую ложку дегтя было невозможно, однако Ник предпочел прикинуться дурачком и никак не отреагировал. В конце концов, мужчины зачастую не очень-то чувствительны к нюансам. Тем более еще не решены практические вопросы. Он бросил взгляд на часы. Если отвести на душ пять минут, у них еще останется достаточно времени для серьезного разговора. Есть шанс, что Алекс выскажется откровенно и успокоится.

— Я заскочу на минутку в душ. Ты пока можешь выпить кофе. Съешь что-нибудь. А потом мы решим, что нам делать.

Невозможные мечты снова наполнили ее сердце — увы, только для того, чтобы быть разбитыми его следующей фразой:

— Например, было бы здорово вместе пообедать или что-нибудь в этом духе.

Что-нибудь в этом духе. Например, длинное объяснение по поводу того, что она чудесная девушка и очень ему нравится, но все это было ошибкой, и теперь он знает, ему нужно другое… Алекс представляла себе эту картину: Ник с каменным выражением лица, а напротив она, в бессильных попытках перевести все в шутку, якобы это всего-навсего забавное недоразумение. Немного похоже на ее отношения с Ричардом, с той разницей, что там по крайней мере все было предсказуемо. Хотя и невыносимо скучно.

Ник расценил ее застывшую улыбку как своего рода согласие. Алекс исподлобья наблюдала, как он вышел из комнаты и скрылся в ванной, оставив дверь открытой. Это показалось ей странным. Бессознательно отведя взгляд от теперь уже запретного зрелища, Алекс переждала несколько минут, пока не зашумела вода. Тогда она вскочила и принялась за поиски. Долго искать не пришлось: то, что ей было нужно, лежало прямо на письменном столе.

Да, так будет лучше всего. Но надо подобрать верные слова. Алекс наморщила лоб. При этом еще приходилось прислушиваться к шуму из ванной комнаты. Один за другим испорченные листы бумаги отправлялись в сумку. К счастью, Ник отнесся к процедуре омовения со всей серьезностью — без сомнения, хотел тщательно смыть следы преступления перед рандеву с Саймоном. Острое чувство горечи неожиданно подсказало ей подходящие слова.

«Милый Ник»… На секунду Алекс задумалась, потом зачеркнула «милый». Конечно, в этом была восхитительная нотка иронии, но все же лучше без лишних нежностей. «Мой дорогой Ник»… Нет, это звучит по-матерински, а уж эту роль она не собирается на себя брать, каковы бы ни были его проблемы. Главное — выдержать нейтральный тон. Еще не хватало, чтобы он понял, как сильно ее задел. Она хотела, чтобы в письме сквозила снисходительность опытной женщины. Ну, еще можно приправить это легким оттенком осуждения и подлить немного яду для самоутверждения. В конце концов, им придется видеться, а Саймон заметит малейшую неловкость быстрее, чем она успеет глазом моргнуть. Лучше всего притвориться, будто ничего не произошло. Пусть думает, что она приняла все за чистую монету. А главное, она желает ему добра. Это маленькое приключение интересовало ее лишь постольку, поскольку служило картинкой нравов конца двадцатого века. Вот так. Удар рассчитан мастерски — ниже пояса, как раз по самолюбию.

Записка вышла на славу — в меру едкая, непринужденная, но без дерзостей. Отделанная тончайшим кружевом сарказма, она была просто бесподобна.

«Дорогой Ник!

Огромное спасибо за восхитительный вечер. Я всегда рада поболтать с тобой за стаканом-другим-третьим вина (особенно моего любимого шампанского). Очень предусмотрительно с твоей стороны…»

Удачный штрих — дать ему понять, что она разгадала его тактику и при этом сохранила чувство юмора.

«…Прости, что убежала не попрощавшись. Я вдруг вспомнила, что Ричард собирался прилететь другим рейсом, пораньше. Хочется успеть встретить его в аэропорту…»

На самом деле Алекс и не думала ехать в аэропорт. Ричард всегда звонил ей по дороге домой из машины, заботливо предоставленной его торговым агентом. Обычно ей как раз хватало времени, чтобы натянуть что-нибудь понаряднее и примчаться в очередной ресторан. Она могла по пальцам пересчитать вечера, когда они ужинали вдвоем. Вечно были какие-то клиенты, которых он должен был занимать. Но это осталось за кадром, и записка выглядела замечательно, словно ее написала этакая преданная подружка, которая не позволит маленькому недоразумению вроде вчерашнего вечера разрушить ее отношения с постоянным партнером.

«…Желаю вам с Саймоном удачного дня. Поцелуй его от меня».

И от себя тоже. Неожиданно у Алекс комок подкатил к горлу. Она сердито вытерла глаза. Надо взять себя в руки и уйти с достоинством. Потом можно рыдать сколько угодно, а к тому времени, как она снова увидит Ника, все забудется. Правда, она и сама понимала, что это похоже на самообман.

Алекс размашисто подписалась, решив ограничиться поцелуями для Саймона. Ник получит их в другом месте — например, в темной лаборатории, где они с Саймоном будут работать над своими очередными шедеврами. Шум воды все еще доносился из ванной комнаты, когда Алекс надела пальто и перекинула сумку через плечо. Бросив прощальный взгляд на постель, она резко развернулась и вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Только выйдя из лифта, она снова свободно вздохнула. На этот раз ей было наплевать, что о ней подумают. Она прошла мимо портье, плотно сжав губы, чтобы не расплакаться. Сев в такси, она устало откинулась на спинку сиденья и стала молча смотреть на мелькающие за окнами дома и деревья. Ее сердце разрывалось от чувства непоправимой утраты.

Выйдя из ванной несколько минут спустя, Ник поначалу не мог понять, куда подевалась Алекс. Время, проведенное в душе, не прошло даром: плескаясь и напевая в целях своеобразной маскировки, он сочинил, со своей точки зрения, великолепную речь. Несколько секунд он стоял, ничего не понимая. Потом его взгляд упал на записку. Листок бумаги был (вероятно, не без умысла) оставлен на его подушке. Ник прочитал его дважды, прежде чем смысл случившегося дошел до сознания. Он присел на кровать, не в силах поверить, что мог так ошибиться.

Стоя под душем, он все пытался придумать, как объяснить Алекс, что она для него значит, как убедить, что настоящая любовь преодолеет все преграды. Даже такие, как его неплатежеспособность. Были всесторонне обдуманы и отринуты два-три плана. Шум воды заглушал вырывавшиеся у него то и дело возгласы досады. Наконец он решил положиться на веками проверенный способ. Он предложит ей выйти за него замуж. Хватит ходить вокруг да около и притворяться равнодушным. Он отбросит всякий страх и, если надо, даже встанет на одно колено. Итак, собрав волю в кулак и препоясав чресла (в прямом и переносном смысле), он вышел из ванной комнаты с готовым обетом верности.

И тут его геройский порыв разбился о грубую реальность. Ник сидел с запиской в руке и раздумывал, что делать дальше. Он исчерпал все запасы фантазии, данные ему природой, не говоря уж о кредите в банке. И очевидно, зашел в тупик. Ник надеялся, что антураж дорогой гостиницы и реки шампанского заставят Алекс вообразить, что у него есть какие-то мистические источники доходов. Но она его раскусила. Вероятно, манера поведения и отсутствие фирменных этикеток на одежде выдали его. Как же ему осточертели бесконечные финансовые затруднения — последствия одного плачевно закончившегося романа. С сексом у него никогда не было проблем. Но Луиза хотела, чтобы на нее беспрестанно лился золотой дождь. Ник так и видел ее перекосившуюся физиономию, когда он объявил ей, что хочет заняться фотографией. Она не могла взять в толк, как можно бросить удачную карьеру модели ради этой ерунды. Это был конец. Прощай, Азия, здравствуй, Лондон. Начиналась новая жизнь — и теперь он пойдет правильной дорогой. И на этой дороге он встретил девушку, которую всегда искал, — пусть она сразу и не бросилась ему на шею.

Стало быть, он просто должен убедить Алекс. За его мягкой внешностью скрывалось непоколебимое упрямство. Это оно заставило его уехать на Восток наперекор суровой отцовской воле. Это оно привело его на порог квартиры Саймона — и, как он предчувствовал, блестящей карьеры фотографа. И оно же говорило ему, что Алекс создана для него. Ник готов был поспорить на свой «Никон» и весь фотоальбом в придачу. Все, что он должен сделать, — это отвоевать ее, потому что он был совершенно уверен, что в течение нескольких часов она всецело ему принадлежала. И еще будет — Бог знает почему, но он это знал.

Снова увидев перед собой цель, Ник почувствовал облегчение. Он собрался с мыслями, сунул в задний карман бумажник. «Его, вероятно, тоже ждет изрядное облегчение», — мрачно подумал Ник и напоследок бросил прощальный взгляд на покидаемую сцену. Вдруг что-то привлекло его внимание. Он подошел к постели. Так и есть, ее волос. Радуясь, что его никто не видит в этот момент, он взял из тумбочки салфетку и заботливо завернул его. Это будет его талисман — символ того, что он ее добьется. Чувствуя непонятное удовлетворение, Ник вышел из гостиницы и отправился на стоянку автобусов — ибо никто не желал подать карету человеку, только что аннулировавшему свой банковский счет во имя любви.