Безрассудное счастье

Глава 6

Целую неделю Саймон упивался успехом своей вечеринки. К концу этого срока у Ника стало проходить похмелье. В течение нескольких дней он только мычал в ответ на самые элементарные вопросы. Поэтому, когда однажды вечером он неожиданно выдавил улыбку, Саймон решил, что ему надо дать выговориться.

На самом деле никто не верил, что дело в похмелье. Ник явно что-то скрывал, и Саймон надеялся выведать у него, что стряслось. Он смутно припоминал, как на вечеринке заигрывал кое с кем из гостей. Довольно странно, что Ник внезапно впал в уныние посреди такого блестящего вечера, к тому же увенчавшегося неожиданной помолвкой Алекс. Невозможно было придумать ничего более удачного для реноме светского человека: в его доме — и такое потрясающее событие!

Саймону и в голову не приходило, что именно в этом причина состояния Ника. С самого начала он неверно оценил ситуацию, и теперь должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы пелена спала у него с глаз. Да он и не хотел ничего видеть. Он хотел только найти путь к сердцу Ника, завоевать его доверие. Как убедить его, что он не причинит ему боль, как тот его приятель на Востоке? Может, им обоим стоит уехать куда-нибудь подальше от города с его суетой и сплетнями? Вдали от цивилизации природа возьмет свое. Саймон даже знал подходящее место. Многие годы его родители не продавали свой крохотный коттедж в надежде, что в один прекрасный день их внуки будут носиться по вересковым полям и играть в индейцев.

Саймону пришлось вынести не один упрек матери, отчаявшейся увидеть исполнение своей мечты, но теперь страсти утихли: его сестра Хелен наконец-то произвела на свет продолжателя рода, и он мог почивать на лаврах в качестве любящего дядюшки. Правда, мать не угомонилась, но она будет счастлива предоставить ему коттедж, чтобы он провел выходные «с одним человеком». Конечно, вряд ли она с такой уж готовностью отдала бы ключи, если бы могла предположить, что «один человек» больше привык брить бороду, чем ноги. Но пока она оставалась в блаженном неведении, все были счастливы. Понятное дело, ему еще надо будет уладить все на работе, так что пройдет какое-то время, но вообще идея провести пару дней на лоне природы была очень и очень заманчивой. Кстати, таинственно исчезнуть было небесполезно и с точки зрения имиджа: это даст толчок новым сплетням и повод лишний раз потрепать его имя. К тому моменту как он вернется, все будут изнывать от нетерпения, и, возможно, у него появится кое-что интересное для них. Впрочем, это все не так важно. Отношения с Ником имели для Саймона совершенно особый смысл.

С какой стороны ни посмотри, план был отличный. Но тут ему пришло в голову, что кое-чего он не учел. Если он не преуспел, постоянно находясь в шести футах от кровати Ника, с какой стати простая перемена места даст лучшие результаты? Нет, нужно было что-то, что бы их сблизило, и, кажется, он придумал одну штуку. Он пригласит новоявленных обрученных под предлогом, будто хочет получше узнать Ричарда. Чем больше Саймон об этом думал, тем удачнее казалась ему эта мысль. Он будет имитировать горячий интерес к Ричарду, а тем временем нащупает ниточку, за которую надо будет потянуть в решающий момент, и тогда Ник упадет в его объятия. Совершенно ясно: Нику не придется по вкусу компания Ричарда. Саймон уже предвкушал, как они перемигиваются за его спиной. Ничто так не сближает людей, как разнообразные испытания. А вынести уик-энд в обществе такого патентованного зануды действительно нелегко.

В тот же вечер за ужином Саймон приступил к обсуждению этого вопроса. Он весьма цветисто объяснил, что это мероприятие целиком направлено на поддержку Алекс.

— Бедная девочка! Ты представляешь, как ей будет одиноко, когда она-таки выйдет за этого придурка! Если, конечно, не передумает. Большинство ее друзей не выносят его. Они, конечно, ничего такого не скажут, но вообще-то не очень здорово идти по жизни со спутником, с которым больше никто никуда не пойдет. Раз — и ты навсегда погиб для общества! Мы просто обязаны поддержать ее и заодно постараться получше узнать его. Должно же быть в нем что-то хорошее. Может, он любит животных или что-нибудь в этом духе.

Что называется, рыбак рыбака… Ник так и увидел перед глазами множество куниц, приветствующих Ричарда как вновь обретенного брата. Вероятно, Саймон свихнулся. Неужели он думает, что они смогут непринужденно веселиться и радоваться жизни? Но нет, Саймон выглядел серьезным, как никогда. Ник очень сомневался, что сможет это вынести. Но ведь, с другой стороны, это могло быть подарком судьбы: вдруг ему удастся снова ее завоевать или хотя бы уговорить растянуть помолвку до мирового рекорда? Если он сможет хотя бы провести выходные в обществе Ричарда и не свернуть ему шею, это уже будет положительный опыт. Итак, Ник потягивал кофе и слушал, как Саймон предается рассуждениям о пользе прогулок и других прелестях сельской жизни, из которых о главной, конечно, умалчивал.

Алекс поначалу отнеслась к плану Саймона с недоверием. Однако ее приятель казался таким искренним в своем желании подружиться с Ричардом, так безоговорочно принял ее выбор… Почти все се друзья и родственники встретили объявление о помолвке дружным молчанием, отделавшись несколькими ничего не значащими фразами. Ее родители никогда не видели Ричарда и были несколько шокированы тем, что он не позаботился попросить ее руки у них. Алекс оставила при себе свои мысли по этому поводу. Она-то знала, что Ричард был бы счастлив, разреши она ему соблюсти все дурацкие формальности. Он всегда делал все как надо, в этом выражалось его неуклонное стремление занять высокое положение в обществе. Иногда Алекс ужасалась своему снобизму; но все-таки это было ничто по сравнению с муками, которые она испытывала, когда Ричард начинал изображать светского человека. Она понимала, что за этим кроется элементарная неуверенность в себе, и жалела его, но все же время от времени это вызывало у нее невыносимое раздражение.

Со времени их помолвки Ричард стал намного хуже. Пока надо было завоевывать ее, ему приходилось сдерживать собственнические инстинкты, но теперь дело было сделано: на ее пальце было кольцо, а для него это было все равно что наручники. Когда он обхватывал ее своей хозяйской рукой, Алекс казалось, что она вот-вот умрет от клаустрофобии. Она отметила и еще одну тревожную тенденцию: он начал диктовать ей, что носить. Например, юбка выше колен стала неприемлема. Но в целом Ричард был в таком восторге от их грядущего бракосочетания, что у Алекс не хватало духу признаться себе: для нее это скорее пожизненный приговор. Шок от поспешного решения прошел, сменившись твердым убеждением, что лучше ей было бы столкнуться с сотней банковских клерков, чем выйти замуж за этого человека. И все-таки, отчасти по малодушию, а отчасти и из жалости к Ричарду, Алекс не могла прямо сказать об этом. Это разбило бы ему сердце, а ей совсем не хотелось толкать человека в бездну отчаяния, заполненную лишь бухгалтерскими отчетами.

По крайней мере теперь у нее появился прекрасный повод избежать его приставаний. Как романтично будет подождать до свадьбы! Удивительно, но он проглотил это не поморщившись. А дело в том, что это идеально соответствовало его самоощущению: благородный человек, который может обуздать себя ради будущей матери своих детей. Вряд ли на свете был еще хоть один человек, страдавший комплексом «девственница — проститутка» в такой тяжелой форме. Ричард был слишком восприимчив к требованиям общественной морали в ее самом плебейском проявлении, так что внешняя благопристойность имела для него решающее значение. Так или иначе все это вынуждало его торопить события. Он беспрестанно листал какие-то брошюрки, расписывающие преимущества бракосочетания в том или ином райском уголке. Что касается Алекс, то шатер на переполненном пляже и местный оркестр, наигрывающий прошлогодние шлягеры, не вполне отвечали ее представлениям о рае. Поэтому она заявила, что ее родители будут убиты горем, если они не отпразднуют свадьбу у них, обвенчавшись в сельской церкви неподалеку. Первый раз в жизни она радовалась условностям, за которыми можно было спрятаться, и благодарила Бога за то, что ее мать могла все организовать наилучшим образом.

В следующий уик-энд Алекс сначала пришлось испытать на себе прелести своеобразного водительского стиля Ричарда. Путь до Девона был ознаменован целой серией содержательных замечаний, перемежающихся неожиданными вспышками гнева. Ей тоже досталось: в качестве штурмана она, оказывается, была просто ужасна, поэтому к делу были подключены местные жители. Опросив с десяток зевак, они не получили двух одинаковых ответов, некоторые же из людей вообще толком ничего не могли сказать. Так что, когда Ричард наконец заглушил мотор (через три с половиной часа после того, как они сели в машину), он был в довольно скверном настроении и выразил надежду, что в коттедже кто-нибудь есть, иначе он за себя не отвечает.

Как будто в ответ на его реплику, дверь дома распахнулась и оттуда выскочил Саймон. Лицо его излучало радушие, а рука уже была протянута для пожатия. Багаж был немедленно выгружен, и долгожданные гости прошли в гостиную, чтобы наскоро поздороваться с Ником перед тем, как разместиться в отведенной им комнате (это была единственная спальня в коттедже). Саймон со свойственным ему с недавнего времени великодушием решил перекантоваться с Ником в гостиной.

Алекс мысленно проклинала эту его чертову предупредительность; но, с другой стороны, уж лучше она будет спать в одной постели с Ричардом, чем Ник с Саймоном. Они побросали чемоданы на кровать, и Алекс без промедления выскользнула из комнаты, чтобы сразу попасть в куда более приятное общество Саймона.

Солнце с трудом пробивалось сквозь пелену моросящего дождя. Сырость сопровождала их всю поездку. Да, назвать это чудным летним вечером было трудно. Саймон прикидывал, что они будут делать, замурованные в четырех стенах. Вообще-то у него имелась оригинальная идея насчет импровизированного барбекю в саду. Можно было расположиться прямо на траве с бутылочкой местного сидра, и разговор пошел бы на лад. Да, чтобы развязать языки, смазочный материал не помешает. Ник все еще был погружен в себя, и трудно было рассчитывать, что он начнет щебетать. Однако безжалостный дождь припустил еще сильнее, и с мыслью провести вечер под открытым небом пришлось распрощаться. Единственное, что оставалось, — это сняться с места и вкусить отменных блюд миссис Бридж в соседнем пабе.

И вот уже порядком объевшаяся, но куда более довольная компания сидела за столиком, наблюдая, как местные завсегдатаи сражаются в дартс. Едва в силах пошевелиться, Алекс, однако, раздумывала, не взять ли добавки. Поначалу присутствие Ника портило ей аппетит, но по мере того как готовилась еда, теплая атмосфера сельского паба сделала свое дело, и Алекс уже чувствовала себя почти свободно. Саймон был в наилучшем расположении духа. Он засыпал Ричарда всевозможными вопросами о состоянии рынка ценных бумаг и мастерски притворялся, что ответы его впечатляют, равно как и широта познаний собеседника. Ричард расцвел от такого внимания, и вскоре от его обычного напряженного высокомерия не осталось и следа. Он от души посмеялся над парой неприличных анекдотов из жизни виднейших банкиров, которые по секрету поведал ему Саймон. Законные супруги означенных банкиров пришли бы в ужас, если бы невзначай узнали об их пассиях, каковые — увы! — не имели ничего общего с женским полом. А самые престижные адвокаты по разводам отдали бы свои портфели вместе с ключами от новеньких «БМВ» в обмен на конкретные доказательства этих вопиющих связей. Ричард слушал чрезвычайно внимательно — мало ли что в жизни пригодится — и время от времени издавал радостное хрюканье. Алекс готова была его убить.

Саймон подсекал Ричарда, как опытный рыбак, — кстати, как раз в этих местах он получил от отца первые уроки рыбной ловли. Когда он был еще ребенком, они частенько ходили на реку и проводили там восхитительные два-три часа. Он специализировался на лососе и теперь про себя думал, что Ричард очень напоминает эту рыбу. Цвет его лица вызывал ассоциации с розовой мякотью лосося. Итак, Саймон создавал для всех теплую атмосферу и в то же время искусно выставлял Ричарда на посмешище. От обсуждения дел на фондовой бирже он перешел к разговору о спорте, а затем спросил мнение Ричарда относительно использования заповедников под застройку. Краем глаза он видел, как Ник ерзает на стуле. До сих пор он не проронил ни слова. По-видимому, задался целью превратить подставку под кружку в обрывки и теперь усердно воплощал ее в жизнь.

— Лично я не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Как будто эти чертовы птички и бабочки не могут жить в каком-нибудь другом месте. Ты так не думаешь, дорогая? — обратился к Алекс Ричард.

Честно говоря, в его компании она старалась не думать вообще. Оторвавшись от созерцания горы бумаги, растущей перед Ником, она мило улыбнулась своему румяному нареченному:

— Совершенно не согласна. Если бы все так думали, мы бы уже жили в каменных джунглях, а из представителей дикой природы на свете бы остались только жирные домашние кошки.

Ричард только фыркнул в ответ на это типично женское высказывание и вновь перевел взгляд на Саймона, который, очевидно, ценил здравый смысл.

— Прекрасно сказано.

Ник произнес это очень тихо, но Алекс вздрогнула от неожиданности. Это были первые слова одобрения, которые она слышала от него после их совместной ночи, и она была тронута.

Ободренная Алекс предприняла попытку разговорить его:

— Как живешь, Ник?

Вопрос был задан с дружеским участием, но Ник моментально приготовился защищаться.

— Прекрасно.

— Много работал? Саймон говорил, у вас было дел невпроворот, но ты был на высоте.

В чем именно он был на высоте, Алекс не стала уточнять: Саймон имел привычку выражаться несколько игриво.

Ник холодно улыбнулся и впервые за вечер прямо посмотрел на нее.

— Как и следовало ожидать.

Его взгляд по-прежнему был устремлен на нее. Алекс нервно залепетала:

— А, ну это хорошо, конечно, прекрасно… Конечно. Я так рада за тебя.

— Жаль, я не могу сказать того же.

Смысл этих слов был настолько ясен, что у Алекс будто пелена с глаз спала. Все было так очевидно — теперь, когда она думала об этом. Как и Саймон, Ник хотел сохранить статус-кво, такой милый междусобойчик, да еще и за счет Ричарда. Для этих двух ублюдков все складывалось как нельзя лучше: они наслаждались друг другом, а на нее смотрели как на игрушку. Она развлекала их, и каждый раз, охая над ее проблемами, они радовались, что у них-то все хорошо. Ладно, пес с ними. Она покажет им, что у нее может быть своя жизнь, за пределами их стильного уголка. Пусть у нее дурацкая работа без всяких перспектив, пусть ее жених занимается деньгами напыщенных политиканов, зато у него доброе сердце и он невероятно щедр. На ее безымянном пальце красовалось платиновое кольцо с бриллиантом, и хотя она бы предпочла что-нибудь попроще, так трогательно, что Ричард сам его выбрал и вчера вечером весь дрожат, когда преподносил его. Алекс вытянула перед собой руку, чтобы полюбоваться, и вдруг заметила, что Ник перехватил ее взгляд. Он наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица. Без сомнения, ему, как и Саймону, кольцо казалось вульгарным. Но сейчас оно наполняло Алекс уверенностью, оно как бы говорило: да, ты кому-то принадлежишь, кто-то выбрал именно тебя.

Блеск бриллианта, преломляющего свет множеством граней, привлек внимание Саймона. Он взял ее руку и стал внимательно рассматривать кольцо.

— Боже мой, это что-то невероятное!

Надо сказать, Саймон был мастером двусмысленностей. Ричард прямо раздулся от гордости, услышав такую оценку своего выбора.

— Я именно его присмотрел в Хаттон-Гарден. Оно совершенно уникальное — как и ты, дорогая.

Саймон и Ник хором заохали. Возмущенная их коварством, Алекс посмотрела на Ричарда, как героиня старого голливудского фильма, и широко улыбнулась:

— Правда, дорогой. Совершенно уникальное.

Саймону пришлось закашляться, чтобы подавить приступ смеха. Немного успокоившись, он предложил всем выпить еще и пошел к стойке.

— Я тебе помогу, — с готовностью сказал Ричард и тоже выскользнул из-за стола, оставив Алекс в самом неудобном положении, какое она могла вообразить, — наедине с Ником.

— Должно быть, нелегко целый день таскать его на пальце, — саркастически предположил он.

— О, ничего. Я привыкну.

— Не сомневаюсь.

На этот раз Алекс первая отвела глаза, не в силах дольше выносить его многозначительный взгляд. Повисло молчание. Наконец Саймон с Ричардом вернулись, так что она смогла вздохнуть свободно. Ей вдруг невыносимо захотелось спать. Весь вечер она подбивала Ричарда налегать на виски, надеясь, что рано или поздно его потянет в сон, но пока желаемого результата не было видно.

К счастью, когда они вернулись домой и уселись в гостиной, Саймон извлек на свет свой неприкосновенный запас и, невзирая на протесты, налил Ричарду двойную порцию. Дело, конечно, было в продолжающейся кампании по соблазнению Ника, а Алекс в данном случае пользовалась лишь побочным продуктом его стараний. И все же она не без удовольствия наблюдала, как Ричард опрокинул рюмку и сразу потянулся за добавкой. С непривычки он захрапит, не успев коснуться подушки, а она сможет спокойно лежать и думать о том, чему не суждено случиться.

Ник даже не прикоснулся к виски. Алекс потихоньку взглянула на него из глубины старинного кресла — он был поглощен изучением рисунка на ковре, и его участие в разговоре ограничивалось односложными замечаниями. Алекс пришло в голову, что Ник, должно быть, бережет себя для кое-чего другого. Хоть бы ее беруши оказались надежными! Старинные дубовые двери в коттедже не были звуконепроницаемыми, а судя по тому, что после ее последнего визита мебели в гостиной не прибавилось… Диван, на котором сейчас сидели Ричард с Саймоном, раскладывался, и на нем можно было спать вдвоем. Прекрасно! Всю жизнь мечтала провести ночь рядом с Ричардом, храпящим, как свинья, притом что в соседней комнате Саймон будет спать с мужчиной, которого она любит.

Тут Ричард потянулся, зевнул и объявил, что устал. Алекс заметила на лице Саймона облегчение, но он остался верен своему образу гостеприимного хозяина и некоторое время уговаривал Ричарда посидеть еще, говоря, что время детское и они еще не допили.

— Большое спасибо, но, пожалуй, пора на покой. Наша красавица устала. Правда, Алекс?

Алекс была слишком подавлена, чтобы возражать. Она послушно встала и поплелась за своим женихом в небольшую спальню — как здесь было бы романтично при других обстоятельствах! Выцветшее лоскутное одеяло и груда пуховых подушек так и манили к себе. Предусмотрительный Саймон положил на край постели два пушистых полотенца, пожелал им спокойной ночи и удалился. Стук хлопнувшей двери прозвучал для Алекс грохотом тюремных засовов. Она торопливо заползла на дальний конец кровати и предложила Ричарду идти в душ первым. Пока он будет отсутствовать, она успеет раздеться и натянуть безразмерную футболку, которая почти закрывает колени и драпирует не хуже савана. Жуткая метафора показалась Алекс очень точной. Она съежилась под одеялом, а как только Ричард вернулся, пулей ринулась в ванную комнату и проторчала там добрых полчаса, пока не решила, что теперь уж он точно уснул.

Возвращаясь обратно, Алекс замедлила шаг и прислушалась. Из-за полуприкрытой двери в гостиную слышался негромкий разговор, но, как она ни старалась, разобрать что-нибудь было невозможно. Войдя в спальню, она обнаружила сидящего на кровати Ричарда — он был как огурчик и, судя по всему, настроен решительно. Похоже, свежий воздух и хороший ужин оказали не совсем то действие, на которое она рассчитывала, а алкоголь только сорвал тормоза. Алекс осторожно взобралась на постель, стараясь держаться подальше от Ричарда. Но все было бесполезно: он перекатился к ней и игриво ущипнул ее за грудь. Алекс шлепнула его по голени, но это было воспринято как приглашение. В следующий момент она уже лежала на лопатках, а он склонился над ней и искал губами ее рот.

— Ричард, черт тебя подери, прекрати немедленно!

Ей удалось выставить вперед коленки, и он был вынужден отступить. От обиды у него перехватило дыхание.

— Ради Бога, Алекс, я не могу больше! Что за идиотское воздержание! Разве не видишь, я скоро лопну!

На секунду она представила, что он действительно лопнет и избавит ее от всех проблем. Но к сожалению, жизнь не так проста. С невольным раскаянием Алекс смотрела на него — бедняга действительно был расстроен. Однако недолго она предавалась сочувствию: не получив ответа, Ричард снова предпринял атаку. На этот раз он залез рукой под футболку и попытался просунуть ногу ей между бедер. Это было уже слишком; пустив в дело локти, она несколько осадила его пыл и выиграла достаточно времени, чтобы спрыгнуть с кровати и одернуть футболку.

— Если ты не можешь держать себя в руках, я пойду спать в гостиную с теми двумя. Похоже, ты не понимаешь: у каждого человека есть права, и если я говорю «нет», я имею в виду «нет».

Отповедь неожиданно возымела действие. Ричард выглядел пристыженным. Совсем ни к чему ему было знать, что она скорее бы устроилась на ночь в сарае, чем в одной комнате с «теми двумя». Честно говоря, Алекс подозревала, что перед аудиторией Ричард расстарается еще пуще.

— Извини, дорогая, ну извини. Ты просто неотразима, а мы так долго…

С ее точки зрения, недостаточно долго, но силы были на исходе. Заручившись страшной клятвой Ричарда, что он будет держать подальше свои руки, Алекс снова забралась в постель. Почти всю ночь она провела без сна, усиленно прислушиваясь к тому, что происходит в гостиной. Наконец она решила, что встанет с восходом солнца и пойдет на кухню сварить себе кофе. Вот тогда ужасная правда и предстанет ее очам. На всякий случай Алекс завела будильник и положила его под подушку.

Слабое тиканье, минута за минутой отмерявшее ее жизнь, казалось, неумолимо приближало ее к брачным оковам и дням, заполненным исключительно плеванием в потолок — со всеми вытекающими последствиями.

Знай она, что Ник также лежит без сна на полу гостиной, возможно, это несколько скрасило бы одинокие ночные часы. И уж наверняка бы ей подняло настроение известие о том, что Саймон находится в полной изоляции на диване, а его щедрое предложение разделить это ложе было вежливо, но твердо отклонено. Целомудренно запакованный в спальник Ник не сомневался, что Саймон всего-навсего хотел быть гостеприимным, но идея лежать вдвоем на таком узком диване его не привлекала.

После того как Алекс с Ричардом ушли, они проболтали еще около часа, пока Саймон не сделал саркастического замечания насчет слишком тонких стен в коттедже — мол, не понадобились бы беруши. Он предложил Нику новую упаковку, но его предупредительность и в этом случае встретила отказ. Словно сторожевой пес, Ник не сомкнул глаз всю ночь, пытаясь различить малейший звук из соседней комнаты. Донесись до него хоть шелест, он в мгновение ока очутился бы у замочной скважины.

В четыре утра Ник понял, что больше не в силах это терпеть. Спина ныла, в голове шумело от разыгравшегося воображения. Ко всему прочему он обнаружил, что у Саймона есть неприятная манера во сне скрежетать зубами — звук получался точь-в-точь как если провести по доске куском мела. Решив, что с него хватит, Ник выбрался из своей импровизированной постели и на цыпочках прокрался в кухню. Чашка какао поможет ему продержаться до утра.

Закрыв за собой дверь, он с облегчением вздохнул. Половицы в кухне невыносимо скрипели, и Ник мысленно высказал все, что думает о старых коттеджах. Он обшарил стену по обе стороны двери, но выключателя нигде не было. Ну и положение! Он осторожно двинулся вперед, стараясь не натыкаться на мебель. Понемногу глаза привыкли к темноте, и он различил стол посреди комнаты и чуть виднеющийся прямоугольник окна. На секунду он остановился: что-то здесь было не так. Ведь окно — правильный четырехугольник, а тут один угол срезан, как будто его что-то заслоняет. И это что-то очень тихо, но совершенно отчетливо дышало.

— Алекс?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Ник узнал бы запах ее духов где угодно и мог начертить ее силуэт даже во сне. Не услышав ответа, он сделал несколько шагов, пока не подошел к ней вплотную.

Алекс стояла ни жива ни мертва, боясь перевести дыхание, и чувствовала себя как загнанная лань. Она всегда удивлялась, когда люди просили ущипнуть их, чтобы проверить, не спят ли они, но в эту минуту сама нуждалась в чем-то подобном, чтобы поверить: она в самом деле стоит босая на холодном полу, а не слушает мирное посапывание Ричарда. Однако, увидев знакомую фигуру Ника, Алекс будто очнулась.

Не произнеся ни слова, даже не успев ни о чем подумать, Ник протянул руку и нежно коснулся ее щеки, потом мягким движением привлек к себе и поцеловал так крепко, что она едва не лишилась чувств. Ее измученное тело вероломно подавалось, просило еще и еще… Казалось, целую вечность они стояли, прижавшись друг к другу. Вдруг где-то хлопнула дверь, и они в страхе отскочили друг от друга. Не понимая, чего она боится больше: быть застигнутой Ричардом или остаться наедине с Ником, Алекс бросилась к двери, забыв, что на ее пути стоит стол. Но даже резкая боль (завтра точно будет синяк) была ей теперь нипочем: все тело ликовало от прикосновения Ника.

В полнейшем смятении, чувствуя, что убегает от себя самой, Алекс выскочила в коридор и растворилась в темноте, оставив Ника наедине со своими мыслями. Несколько мгновений он сомневался, было ли это на самом деле, — так стремительно все произошло. Не почудилось ли ему, не навеяла ли бессонная ночь это невероятное видение? Наконец он вернулся в свой спальник и провел остаток ночи, блуждая между сном и явью. Каждую секунду он ощущал запах волос Алекс на своих руках, и вкус ее губ жгучим воспоминанием тревожил его.

Когда наутро Алекс услышала будильник, она едва могла поверить, что все-таки заснула. Последнее, что она помнила, было щебетание птиц и начинающее светлеть небо за окном. Она приготовилась выдержать следующий день на адреналине и силе воли. Итак, услышав звонок, она перевернулась на другой бок, и ей стало сниться, что она отбивается от огромного осьминога. Это чудовище задалось целью задушить ее во что бы то ни стало, и его щупальца все ближе подбирались к ее шее. Застонав, она открыла глаза и обнаружила, что кошмар сбывается, а осьминогом оказался Ричард. Завязалась борьба. Алекс разозлилась не на шутку. Она зашипела на него, сказав, что если он не прекратит это раз и навсегда, то она расторгнет помолвку, затем встала с кровати и стала искать будильник. В конце концов оказалось, что она зашвырнула его за комод. Вытащив его оттуда, Алекс пришла в ужас: было начало одиннадцатого. Теперь она никогда не узнает, был ли их поцелуй результатом кратковременной отлучки из объятий Саймона или Ник так же, как и она, провел ночь в одиноких раздумьях.

Алекс мигом натянула джинсы и футболку и выбежала из комнаты с такой скоростью, словно тысяча Ричардов хватала ее за пятки. Перед тем как войти в гостиную, она остановилась и несколько раз глубоко вздохнула — и все только для того, чтобы, открыв дверь, обнаружить, что в комнате никого нет. Все было подозрительно аккуратно. Диван сложен, постель убрана. Ни одной улики, которая бы пролила свет на то, что происходило здесь ночью. Тут из кухни донесся смех, и Алекс поспешила туда. Саймон, похоже, был в прекрасном настроении. Взъерошенный Ник молча сидел за столом и потягивал кофе из большой кружки.

— Доброе утро, радость моя! Хорошо спала?

Саймон явно издевался. Ему было прекрасно известно, что Ричард храпит, как паровой двигатель, да и насчет супружеской гармонии в данном случае он не питал никаких иллюзий. Даже если бы у него и оставались какие-то сомнения, бледность Алекс могла послужить достаточным доказательством его правоты. Равно как и тот факт, что она села рядом с Ником и взяла себе чашку кофе, — а ведь можно было провести утро совсем иначе.

Алекс отхлебнула горячего кофе, и тут неожиданное воспоминание пронзило ее. Она тайком потрогала свой синяк, как бы для того, чтобы удостовериться в реальности ночного происшествия. Определенно, ее жест не остался незамеченным. Подняв глаза, она встретила взгляд Ника. Выражение его лица было непроницаемым. Вспыхнув, она откинулась на спинку стула и вновь принялась за свой кофе.

— Да, сегодня мы с тобой — два сапога пара. Не слишком весело, а?

Что касается Саймона, то он спал просто замечательно, особенно для человека, подверженного бессоннице. Теперешнее же его счастливое расположение духа объяснялось вчерашней осторожностью в отношении виски, а еще больше — тем, что он проснулся в одной комнате с человеком, которого любил. Саймон догадался, что Ник не спал ночью, но расценил это как результат неутоленного желания и втайне уже поздравлял себя. Нет, перед ним совершенно невозможно устоять! Еще одна такая ночь — и Саймону даже придется отбиваться от Ника! Очевидно, он пытался справиться со своей застенчивостью. Что ж, пусть сам придет, когда наступит время. В конце концов, ему надо победить свои страхи, чтобы найти путь к счастью. Пусть это произойдет не сразу, зато потом все будет прекрасно.

Поставив перед своими унылыми гостями тарелку с тостами, Саймон радостно продекламировал:

— Тосты хрустящие, самые настоящие!

И снова захлопотал у плиты. Оживления не отмечалось. Эти двое все так же понуро сидели над своим кофе. Похоже, им было все безразлично. Бедный Саймон устал от бесплодных попыток их разговорить, так что был счастлив, когда дверь открылась и на пороге появился Ричард. Алекс всегда считала, что его привычка слоняться по утрам из угла в угол — одно из свидетельств их несовместимости. Правда, оставалась надежда, что он когда-нибудь отучится от этого или хотя бы станет менее подвижным с годами.

Как бы то ни было, его появление оказалось как нельзя более кстати. Они с Саймоном тут же стали оживленно обсуждать планы на день, предоставив остальным в молчании продолжать завтрак. Алекс удивилась, с чего это Саймон решил сменить свою смесь из бананов и ростков пшеницы на жареное мясо, однако была слишком утомлена, чтобы спрашивать.

Саймон предлагал всем вместе прогуляться по окрестностям, зайти пообедать в паб, а по прибытии домой выпить чаю. Все в прекрасном деревенском стиле. К тому же у него будет достаточно времени, чтобы окончательно прощупать Ричарда и разработать план по предотвращению катастрофы — а именно это слово, с его точки зрения, подходило для надвигающегося брака. Несомненно, Ричард был благовоспитан и все такое, но для Алекс это не тот человек, а она сама слишком подавлена, чтобы понять это. Несмотря на склонность манипулировать людьми, Саймон по своей сути был глубоко порядочным человеком, а к Алекс питал искреннюю привязанность. Один Бог знает, почему она позволила втянуть себя в эту авантюру, но в любом случае должен быть какой-то способ выручить ее. Бедная девочка совсем запуталась и не в силах предотвратить эту страшную ошибку, а Ричард очень хорошо знал, на что делать ставку. И вот здесь-то, возможно, ключ ко всему. Нужно только убедить его, что это не такое уж хорошее вложение. Исподволь дать понять, что Алекс — совсем не то, что он думает. Может быть, намекнуть на наследственную склонность к расстройству рассудка или на какую-нибудь жуткую фамильную тайну, которая заставит общество в ужасе отвернуться от них, если она когда-нибудь выйдет наружу.

Главное — действовать осторожно. Если Алекс узнает, она его убьет как пить дать, а ведь Ричард не преминет ей все выложить. Нет, это должно быть что-то сугубо секретное, так что даже сама Алекс якобы об этом ничего не знает. Какая-нибудь семейная тайна, которую он случайно узнал и скрывал от нее все эти годы. Что-нибудь, что будет угрожать его карьере — тогда он уберется подобру-поздорову. Крайне довольный собой, Саймон решил держать свой план втайне. Ник бы его не одобрил. Он бы стал настаивать, чтобы все рассказать Алекс, такой уж он совершенно бесхитростный, честный человек. Не важно. Слишком многое было на кону. Пусть он не рыцарь в сияющих доспехах, но кто еще спасет Алекс от нее самой, а заодно и от бесконечных вечеров в загородном гольф-клубе?

Как только завтрак закончился, Саймон приступил к действию. Каждому были выданы кроссовки и прочая экипировка, необходимая для прогулки. Кто-кто, а уж он-то умел все организовать, к тому же еще в детстве он исходил все окрестности. Вскоре экспедиция была в полном снаряжении: вода, шоколад, запасные носки и плащи — все это невзирая на протесты, что на дворе лето и солнце светит вовсю. Словно строгий родитель, он отмахнулся от их капризов, и вот уже все сидели в его машине. Кабриолет Ричарда был отвергнут за вопиющей непрактичностью: Саймон заявил, что эта штуковина разобьется о первый же плетень.

Пока они тряслись проселочными дорогами, Ник улучил время подумать о собственных планах. То и дело ударяясь плечом о плечо Алекс, он прилагал все усилия, чтобы не смотреть на нее. Она же была полностью поглощена созерцанием ландшафта. Распределяя посадочные места, Саймон указал Ричарду на переднее сиденье, так что Алекс и Нику ничего не оставалось, как молча забраться назад. Так они и ехали, не произнося ни слова. Алекс уставилась в окно и, глядя на мелькающую вдоль дороги изгородь, впала в забытье, так что почти перестала ощущать присутствие Ника.

Ник переносил это нарочитое пренебрежение так же, как все в эти дни, — с безрассудным вызовом. Даже вчера вечером, накачавшись виски, он не позволил себе отчаяться. Главное — не падать духом. Он чувствовал, что все еще может быть хорошо, только бы Алекс дала ему шанс. А если не даст, он сам возьмет! Об этом-то он и думал, сидя на заднем сиденье и глядя в затылок Саймону. Если Алекс не доверится ему здесь, где слышно только пение жаворонков и шум ветра, значит, у него нет шансов. И все же ему казалось, что, глядя на бескрайние вересковые поля и огромные серые валуны, она не сможет скрыть от него правду.

Через некоторое время — слишком скоро для горожанина вроде Ричарда — машина остановилась, и вся компания выгрузилась для начала экспедиции. Ричард, всю жизнь проживший в окружении стекла и бетона, относился к природе с некоторым недоверием — проще говоря, недолюбливал ее. Грязи-то кругом! Еще не хватало запачкать свой новый костюм. Прогулка вокруг Фулхама была для него уже почти подвигом; если же он иногда выезжал куда-нибудь на выходные, то только с тем, чтобы насладиться роскошью какого-нибудь загородного отеля или поговорить о бизнесе за партией в гольф. Однажды побывав на вечеринке у кого-то на даче, он поклялся, что больше никогда не примет участия в такого рода великосветских забавах. Холод, дискомфорт, и ничего больше. Ужин был несъедобен, камин не грел, и уж совсем невыносимым было это принужденное веселье.

Похоже, эта прогулка станет испытанием похлеще. Дело усугублялось тем, что в последний раз Ричард делал нечто вроде гимнастики полгода назад. Рядом с этими здоровяками он будет выглядеть просто смешно. Но никуда не денешься. Саймон твердо вознамерился провести их по всем окрестным горам и долам, остается только стиснуть зубы и примириться с неизбежным. Кто знает, вдруг его мужество произведет впечатление на Алекс? Надежда умирает последней.

Итак, компания двинулась в путь. Саймон зашагал впереди, за ним рысью потрусил Ричард, Ник и Алекс замыкали шествие. Они отставали все больше и больше, так что вскоре передовая часть группы перестала слышать их шаркающие шаги, и только пение птиц да редкий хруст ветки под ногой развлекали путников. Дорога, которую выбрал Саймон, затейливо изгибалась, то петляя между деревьев, то открывая широкий обзор вересковых полей, а затем спускалась к речке, около которой они оставили машину. Они прошли мимо очаровательной тихой запруды — если знать кое-какие секреты, тут можно поймать роскошного лосося. Потом начался довольно крутой подъем, и скоро Ричард почувствовал, что бедра у него болят, икры ноют, в боку колет и вообще все тело настойчиво сопротивляется такому обращению с ним. Саймон как ни в чем не бывало болтал о том о сем, а его собеседник отделывался все более короткими фразами, пока не стал невнятно пыхтеть в ответ на любой вопрос. «Ага, это-то мне и нужно, — не без злорадства подумал Саймон. — Скоро он будет готов для осуществления второго этапа моего плана». И он прибавил шаг, не заметив, что Ник и Алекс остались далеко позади.

Поднимаясь в гору вслед за маячившими где-то впереди Саймоном и Ричардом, Алекс что-то тихонько мурлыкала. Так ей было легче переносить неловкую тишину. Бессонная ночь была не лучшей прелюдией к такой экспедиции, однако она бодрилась изо всех сил и храбро шла вперед, остановившись только один раз, чтобы завязать шнурок.

К ее удивлению, Ник проявил дружелюбие и подождал ее. Правда, не исключено, что он просто решил посмотреть на горизонт — во всяком случае, именно туда был устремлен его взгляд, и мысли, судя по всему, были так же далеко. Алекс не знала, сколько еще сможет вынести эти перепады от жара к холоду. Еще недавно она была в его объятиях, почти без сознания от наслаждения, а теперь он ведет себя так, будто подхватил заразную болезнь. Что ж, как угодно. Если он думает, будто она будет навязываться, он очень ошибается. Однако они могли бы вести себя как цивилизованные люди и поддерживать хотя бы видимость разговора.

Она решила нарушить молчание, ставшее уже невыносимым.

— Спасибо, что подождал. — С этими словами Алекс улыбнулась ему.

Ник вышел из задумчивости и вполне дружелюбно пожал плечами:

— Нет проблем.

И они снова побрели по дороге. Искоса глядя на ее побледневшее от усталости лицо, Ник смягчился. Их поцелуй сегодня ночью выбил его из колеи. Алекс была так холодна, что ему постоянно приходилось напоминать себе: это не привиделось, она в самом деле обнимала его и тянулась навстречу ему так же страстно, как и он к ней. Нет, лучше не думать об этом. Он вернулся к настоящему и тут заметил, что Саймон и Ричард скрылись из виду. Возможно, это единственная возможность поговорить с Алекс, вызвать ее на откровенность. Теперь или никогда. Он откашлялся, стараясь не привлекать внимания, и стал думать, как бы получше приступить к делу. Прямые нападки на Ричарда могли ни к чему не привести: очевидно, что-то в нем все-таки импонировало Алекс, такова уж необъяснимая женская натура. Нет, надо сконцентрироваться на них двоих. Нужно заставить ее говорить правду, пусть она скажет, что для нее главное. Наверное, лучше всего ему взять и объясниться напрямую, открыть свои чувства. Головой в омут, и будь что будет. Все во имя любви.

В теории прекрасно, но как это сказать? Нику казалось, он не сможет составить ни одной фразы, слова застрянут у него в горле. Нет, так не пойдет. Надо начать с самого начала и сказать, как сильно он ее любит. Главное — не впасть в умоляющий тон. Что бы Алекс ни сказала, он примет это хладнокровно, как подобает мужчине. Даже самое худшее. А что было бы самым худшим? Надо прямо смотреть в глаза правде: да, она может сказать ему ужасные вещи. Она может сказать, что все это было ошибкой, и поцелуй, все еще пылающий у него на губах, — тоже ошибка. Что ночь, ставшая для него самой прекрасной в жизни, была для нее одной из многих, и что она никогда не станет жить с мужчиной, у которого каждый месяц выходит кредит и который к своим двадцати девяти годам не сделал никакой карьеры.

Так он боролся сам с собой, в отчаянии пытаясь найти выход. Алекс ничего этого не замечала. Дорога постепенно стала спускаться к ручью. Каждый шаг давался ей с трудом, так что ей было совсем не до того, чтобы замечать перемены в настроении Ника. То и дело попадались упавшие деревья и неизвестно откуда взявшиеся огромные камни. Пару раз она чуть не оступилась. После вчерашнего дождя дорогу развезло, было ужасно скользко. Пытаясь удержать равновесие, Алекс резко взмахнула руками. Ник подхватил ее как раз вовремя, иначе она плюхнулась бы прямо в грязь. Почувствовав себя в его объятиях, Алекс едва не задохнулась от нахлынувших чувств: здесь было и сожаление, и горечь — в общем, целый букет эмоций, одна «приятнее» другой. Сердце у нее забилось сильнее — то ли от страха, то ли от радости. Но Ник разжал руки и со странной улыбкой посмотрел на нее.

— Давай-ка я пойду впереди. Тогда я успею тебя подхватить.

Вот этого она и хотела. На всю жизнь. Но в данной ситуации Алекс сочла за лучшее ограничиться благодарной улыбкой. В самом деле, что бы она ни сказала сейчас, это бы только смутило ее еще больше. Ей и так было нелегко оставаться с ним наедине. Еще не хватало ляпнуть что-нибудь, о чем она тут же пожалеет, или задать вопрос, ответ на который она не хочет слышать. И она молча пошла вслед за ним, с тоской глядя, как он ловко спускается по склону.

Как только спуск закончится, он начнет говорить. Ник пообещал себе это, когда ему пришлось выпустить Алекс из объятий. Вот спустятся целыми и невредимыми — и тогда он наберет побольше воздуха и начнет. Он много раз рисковал в жизни, но тогда это был физический риск, а тут на карту были поставлены его самые глубокие чувства. Одно дело — разбитое колено, и совсем другое — разбитое сердце. Но никогда не узнать правды было бы еще хуже. Что, если есть хоть малейшая надежда, а он ее упустит? Вдруг он что-то значил для нее? Нет, он должен знать, иначе ему не будет покоя. Мучиться долгие годы… Нет, лучше сразу, как у хирурга: чик — и готово. И можно жить дальше. Любовь — как таблетка от кашля. Закрыть глаза, открыть рот — и проглотить. Правда, ему казалось, эта таблетка встанет у него поперек горла раз и навсегда, но все равно метафора была хорошая.

И вот они спустились вниз. Ник протянул Алекс руку, помогая перелезть через поваленный ствол дерева. Она спрыгнула к нему, и они остались стоять друг против друга. Его рука лежала у нее на плече. Она вопросительно смотрела на него. «Будь что будет», — решил Ник и набрал в грудь побольше воздуха.

И вдруг раздался такой оглушительный вопль, что они оба подскочили чуть ли не на метр от земли. Через несколько секунд крик повторился. На этот раз они узнали голос Саймона, который, судя по всему, звал на помощь. С мечтой о романтическом объяснении пришлось распрощаться. Ник сорвался с места и припустил по тропинке, раздвигая перед собой кустарник. Алекс поспешила за ним, стараясь не отставать. Выбежав за поворот, они остановились как вкопанные. Ричард стоял в ручье, по колено в мутной воде. Он был злой как черт и мокрый до нитки. Волосы облепляли его лоб тоненькими прядями — зрелище, надо сказать, было не из приятных. Саймон, чей внешний вид не претерпел никаких изменений, бегал по берегу, давая несчастному разнообразные указания.

Одного взгляда на эту сцену было достаточно, чтобы понять, что произошло. Спортивный от природы Саймон решил не искать мост, а просто перепрыгнул с одного берега на другой. Ричард неблагоразумно последовал его примеру, не приняв в расчет, что ноги у него несколько короче, да и мышцы не те. Итак, он приземлился прямо в воду и теперь пытался выбраться на берег, что было не так-то просто: дно было скользкое, а одежда прилипала и мешала двигаться. Саймон протянул ему руку, однако Ричард во что бы то ни стало хотел вернуться на место, с которого прыгал.

Алекс и Ник будто в землю вросли, наблюдая этот спектакль. Первоначальный испуг прошел, и они не смогли удержаться от смеха. Это было уже слишком. Ричард сердито выругался и тут же поскользнулся и упал навзничь, на этот раз окунувшись с головой. Поднявшись, он с перекошенным лицом выбрался на берег, не обращая внимания на протянутую Ником руку. Вид у него был такой, что даже Алекс сочла за лучшее не проявлять излишней веселости. Ричард беспорядочно размахивал руками, ругался на чем свет стоит и был преисполнен жалости к себе.

— Черт! Идиотизм! Нет, вы посмотрите, на кого я похож! На мне сухой нитки нет! Я схвачу воспаление легких! Надо срочно возвращаться и переодеться во что-нибудь сухое. Вы же знаете, у меня астма! Вот, мне уже трудно дышать.

Он выглядел действительно ужасно, и, несмотря на жаркий летний день, его зубы выбивали мелкую дробь. Саймон перепрыгнул обратно, и все четверо затрусили к машине самой короткой дорогой. Ричард еле передвигал ноги, всем своим видом показывая, что терпит непереносимые мучения. Мечты о пабе потонули в пучине отчаяния Ричарда. Немым укором плелся он позади всех. Переглянувшись, его более удачливые спутники только вздохнули и продолжили путь. Алекс пришло в голову, что Ричард со своей в прямом смысле слова подмоченной репутацией больше всего похож на персонажа комикса, однако она сочла за лучшее держать свои мысли при себе. В конце концов, надо щадить чужое самолюбие.

Наконец они добрались до машины. Путь до дома был проделан в полном молчании. Саймон предусмотрительно положил под Ричарда пару целлофановых пакетов, которые шуршали при малейшем его движении, что еще больше усугубляло его страдания, если только это было возможно. Компании стоило большого труда игнорировать несколько необычный запах, который усиливался по мере того, как одежда Ричарда начинала высыхать. Не успел Саймон выключить зажигание, а жених Алекс уже стоял перед дверью, в нетерпении подпрыгивая на месте. Дверь открыли, и он стремглав ринулся в ванную комнату, чтобы наконец смыть с себя эти отвратительные склизкие водоросли. Но очевидно, сегодня был неудачный для него день. Ветхозаветный бойлер с утра израсходовал все свои силы, так что несчастному пришлось испытать на себе бодрящее действие ледяного душа. Наконец дверь распахнулась, и Ричард, изрыгая проклятия, проследовал в спальню. Все встрепенулись и заговорили с неестественным оживлением, только бы он не подумал, будто они смеются над ним, тем более что так оно и было.

Когда Ричард появился снова, все такой же мрачный, Саймон дружески обнял его за плечи и весело сказал:

— Эх вы, дети цивилизации! Думаете, можете ходить по воде?

Шутка повисла в воздухе. Саймон опустил руки и ретировался. Ричард плюхнулся в кресло и скорбно посмотрел на носовой платок, принесенный из спальни.

— Вы могли бы проявить немного больше сочувствия. Я замерз как собака, к тому же растянул ногу, а в груди у меня уже начинаются хрипы.

В подтверждение своих слов он кашлянул и скривился в болезненной гримасе.

— Ох, ты мой бедный! То-то я заметил, что ты хромаешь. Где у тебя болит?

И Саймон протянул руку к его бедру. Ричард подпрыгнул, словно ошпаренный.

— Вот здесь.

— Прости! Как насчет горячего чайку? Алекс, налей Ричарду заварки. В чайнике должно было остаться.

Алекс протянула ему полную чашку. Все замерли и молча наблюдали, как он пьет.

— Бьюсь об заклад, тебе уже теплее.

Саймон так и этак старался восстановить с таким трудом взлелеянную атмосферу дружелюбия, однако Ричард был явно в дурном расположении духа.

— Не сказал бы. Алекс, думаю, нам лучше вернуться в Лондон. Я не взял с собой ингалятор, а приступ не заставит себя долго ждать. В прошлый раз я провалялся в больнице неделю, потому что у меня его не было в нужный момент, и врач сказал, что больше рисковать мне нельзя.

Алекс как-то не верилось, что все это правда. Она никогда не видела у Ричарда ингалятора или как его там и вообще впервые в жизни слышала, что он страдает астмой. Гораздо вероятнее, что он задыхался от оскорбленного самолюбия. И что же — снова он отрывает ее от друзей. А ведь еще минута — и у них с Ником все бы решилось! Она не знала, что он собирался ей сказать там, на берегу, но это было что-то очень важное. А разве его глаза не говорили яснее всяких слов? В этом долгом взгляде читалась такая нежность, столько надежд появилось в ее душе… И теперь она должна уехать только потому, что Ричард промочил свою драгоценную гордыню?

— Слушай, ты наверняка сможешь обойтись без этой штуки. Может, вообще не будет никакого… приступа.

Алекс старалась говорить ласково, но при этом твердо: пусть поймет, что на этот раз она не намерена потакать его самолюбию.

— Нет, Алекс, поедем. Мне хуже с каждой минутой. Если я не доберусь до ингалятора…

Окончание фразы потонуло в невнятном бульканье и перешло в кашель. Алекс пожала плечами и в отчаянии обернулась к Саймону, но тот проявил полное непонимание:

— Ну конечно, если это так серьезно, поезжайте. Ты сможешь сам вести машину? Алекс, ты взяла права?

Саймон заливался соловьем. Она была готова убить его. Неужели он не видит, что Ричард просто воспользовался ситуацией? А ведь это не только его выходные! Конечно же, Саймон все понимает. Наверняка ликует от радости, что останется с Ником наедине в этом романтическом уголке.

При мысли, что Алекс окажется за рулем его шикарного кабриолета, Ричард нашел в себе новые силы сопротивляться болезни.

— Нет-нет. Если мы поедем прямо сейчас, я прекрасно справлюсь. Но еще немного, и… Саймон, мне очень жаль, что так получилось. Надеюсь, ты ничего особенного не планировал на вечер…

— Нет, конечно. Ничего особенного. Жаль, что вы так рано уезжаете, но все равно было очень приятно вас здесь видеть.

Сам того не подозревая, Ричард играл Саймону на руку. Остаться наедине с Ником на весь вечер — это же Божья благодать. Баранина наверняка не пропадет, а если еще прибавить к ней бутылочку вина из погреба, а в старенький магнитофон поставить кассету Джонни Холидея… В этой записи было что-то ностальгическое, пробуждающее аромат тех далеких беззаботных дней… Единственное, о чем Саймон сожалел, — это что он не успел поведать Ричарду историю о зловредных генах, таившихся в крови Алекс.

Так или иначе он согласился, что ждать дольше было бы опасно. Алекс улучила момент и прошипела ему что-то вроде «Иуда!», но Саймон предпочел не обращать внимания. Заручившись обещанием, что Алекс и Ричард приедут снова как можно скорее, он вышел с ними во двор и даже помог сложить вещи в машину.

С отчаянием Ник смотрел, как Ричард включил зажигание и новенький блестящий кабриолет сорвался с места, поднимая дорожную пыль. Саймон предложил вернуться в коттедж, но Нику хотелось быть совсем в другом месте. Он бы все на свете отдал, чтобы можно было вернуться туда, к ручью, где они с Алекс смотрели друг другу в глаза, а еще лучше — в ночную кухню. Ему казалось, даже воздух вокруг отравлен ощущением потерянной возможности. Так он стоял, глядя вслед удаляющейся машине, пока она не скрылась за поворотом. В последний момент Алекс обернулась, и у него зашлось сердце: может быть, она смотрела на него?

Надежда вновь ожила в душе Ника. К досаде Саймона, он весь вечер витал в облаках и абсолютно не обращал внимания на романтическую обстановку, которую тот с таким трудом создавал. Свечи, музыка — все пропало впустую, а баранина осталась почти нетронутой. Свет в конце тоннеля, который увидел Ник, не давал ему думать ни о чем другом.

Саймон был в недоумении. Очевидно, произошел какой-то перелом, но это было совсем не то, на что он рассчитывал. Что-то случилось, о чем он не знал. Так что Ник был не единственный, кого в этот вечер мучили неразрешенные проблемы.

Проведя таким образом вечер, товарищи по несчастью пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам — теперь у каждого была отдельная спальня. Никогда еще ни один диван не казался Нику таким удобным. Едва положив голову на подушку, он погрузился в глубокий сон и до самого утра видел приятные сны. Проснувшись, он еще помнил бездонные глаза Алекс, обещавшие ему так много…