Благословение небожителей. Том 2

Глава 48 Резные кости лишь об одном хранят воспоминания[5] Часть первая

– Что это с ним? – удивился Се Лянь.

Он протянул руку, пытаясь погладить Эмин, но Хуа Чэн ловко увернулся, а затем с размаху хлопнул по рукояти со словами:

– Ничего особенного, не обращай внимания.

Получив звонкую оплеуху, легендарный проклятый клинок, который вселял ужас в сердца небожителей, затрясся ещё сильнее.

– Саньлан, зачем ты его бьёшь?

Тут в сети духовного общения опять заговорил Фэн Синь:

– Как Хуа Чэн сумел воспользоваться «Путешествием на тысячу ли» в небесной столице? Такое вообще возможно?

Ему ответил Ши Цинсюань:

– Генерал Наньян! Я, кажется, знаю ответ. Когда я сопровождал его высочество на задании, мы видели кое-что подобное. Нужно бросить кубики, а потом открыть дверь…

Се Лянь спохватился: недавно он поигрался в кости, да и оставил их на полу у себя во дворце. А затем вспомнил все злоключения, которые выпали на долю небожителей в том путешествии – плотоядных земляных червей, лесных дикарей, – и закричал:

– Стойте! Ни в коем случае! Не надо!

Но, похоже, духовные силы принца иссякли – никто его не услышал. Да и было уже поздно: Фэн Синь не мешкая последовал совету Ши Цинсюаня. Се Лянь понял это по отчаянной брани. В гневе тот в выражениях не стеснялся – у порядочных людей уши в трубочку сворачивались. Небесные чиновники заволновались:

– Генерал, что с вами?

Послышался голос Му Цина, донельзя удивлённый:

– Что это за место?

Похоже, он вошёл в дверь вместе с Фэн Синем.

– Осторожней! – воскликнул Ши Цинсюань. – Разные цифры на костях приведут вас в разные места. Сколько там у вас выпало?

– Четвёрка!

В отчаянных криках Фэн Синя послышались панические нотки, и Се Лянь всерьёз забеспокоился, не попал ли товарищ в беду.

– Саньлан! – позвал он. – Уж ты-то должен знать! Куда ведёт дверь, если выкинуть четвёрку?

– По-разному. Это будет место, которое сильнее всего пугает бросавшего кости.

Но снова заговорил Му Цин:

– А нечего было вперёд меня лезть! Смотри, куда мы из-за тебя попали! В женскую купальню! Дай мне, я брошу!

Услышав это, Се Лянь закрыл лицо ладонью. Фэн Синь всегда относился к женщинам с благоговейным почтением, от одного их вида ужасно краснел и предпочёл бы сражение с диким зверем простому разговору с девушкой. Конечно, для него купальни оказались страшнее пещеры тигра или логова дракона!

Услышав, что Му Цин завладел костями, Се Лянь было выдохнул с облегчением, однако уже через минуту сеть духовного общения в очередной раз наполнилась бешеными криками. Ши Цинсюань издал отчаянный возглас:

– Ох, теперь-то что?!

Ответом ему было какое-то бульканье. Все затаили дыхание и наконец услышали, как Фэн Синь яростно от чего-то отплёвывается, словно вынырнул из воды. Прокашлявшись, он крикнул:

– Тут чёрная трясина с гигантскими крокодилами!

Оказывается, бросок Му Цина перенёс их из наполненной паром женской купальни в болото. Они ушли в ил по пояс, затем по шею, а когда им с огромным трудом удалось подняться поближе к поверхности, их сразу окружил десяток здоровенных крокодилов. Твари были не меньше четырёх чжанов в длину каждая, а из-за того, что они питались людьми, у них выросли человеческие ноги и руки. Невозможно было без отвращения смотреть, как зверюги копошатся в болотной тине, от этого зрелища холодело в груди. Фэн Синь и Му Цин, застряв по пояс в мутной жиже, отчаянно отбивались от скользких чудищ, и вот Фэн Синь не выдержал:

– Давай опять я попробую! Видишь, у тебя тоже ерунда выходит!

Однако Му Цин никогда не умел признавать свои ошибки. Выпустив в сторону вспышку белого огня, он огрызнулся:

– Подумаешь, крокодилы! Крокодилы хоть не порочат наше доброе имя, в отличие от визита в женскую купальню! Кто мог подумать, что ты отправишь нас в такое место? Лучше я сам! Где кубики?

Фэн Синь рассвирепел:

– Мать твою, я же тебе их отдал! Куда ты их дел?!

Позабыв, что их все слышат, они принялись осыпать друг друга упрёками и размахивать кулаками. Остальные небожители наслаждались представлением, с трудом сдерживая смех, а некоторые даже начали задорно постукивать кулаками по подлокотникам, досадуя, что не могут поболеть за своего фаворита непосредственно на месте сражения.

Ни Му Цин, ни Фэн Синь не могли похвастаться особой удачей; хорошо ещё, что их занесло к чудовищам, которые не представляли для них серьёзной угрозы. Се Лянь тихо молился про себя, чтобы они поскорее сдались и прекратили погоню. А ещё порадовался, что сам в прошлый раз, бросив кубики у себя во дворце, вызвал не крокодилов, а Хуа Чэна. Он спросил:

– Перед твоим появлением я как раз кинул кости. Выходит, если выпадет двойка, можно попасть к тебе?

Едва договорив, он уже почувствовал, что вопрос звучит странно: будто он прямо признаётся, что хотел увидеть Саньлана. Но тот просто ответил:

– Нет.

Се Ляню стало совсем неловко, и он почесал щёку:

– А, вот оно как… Значит, я ошибся.

Хуа Чэн остановился перед ним и произнёс:

– Если захочешь встречи со мной, мы увидимся, сколько бы ты ни выкинул.

У принца ком подступил к горлу, он вдруг забыл всё, что хотел сказать. Смысл фразы ещё не дошёл до него полностью, когда он услышал в сети духовного общения третий голос:

– Давайте я.

Сразу после этого небо перечеркнула ослепительная белая молния. С таким грохотом, точно раскололась на части каменная глыба, что-то упало посреди горного ущелья, перегородив Хуа Чэну с Се Лянем путь.

Когда белое сияние наконец поблёкло, стало видно, что это меч с длинным и узким лезвием. Он наискось вошёл в землю и завибрировал. Казалось, клинок сделан из чёрного нефрита – тёмный и гладкий, как зеркало. Подойдя ближе, можно было рассмотреть в нём своё отражение. Лишь самый центр меча украшала тонкая серебряная полоса. У него было имя – Фансинь. После смерти советника его оружие, которое по традиции следовало похоронить с владельцем, осталось у принца Юнъаня.

Следом на землю опустился и он сам.

– Это ваш меч.

Похоже, после провала других генералов Лан Цяньцю удалось выбросить нужное число. Сложно сказать, что стало причиной – его удача или невезение Се Ляня. Хотя оба были наследными принцами, его высочеству Тайхуа фортуна всегда благоволила больше.

Хуа Чэн заложил руки за спину, но не успел двинуться с места, как Се Лянь жестом остановил его и тихо сказал:

– Давай я.

– Сразимся в поединке! – воскликнул Лан Цяньцю. – Плевать, каков будет итог! Убьёте меня – пусть, но других вариантов я не приемлю. Я не позволю сослать вас на землю.

– А вы не отступитесь… – Се Лянь кивнул. – Что ж, так тому и быть.

Он подошёл к мечу, схватился за рукоять и вытащил его из груды камней, тихо пробормотав:

– Вы сами напросились.

Спустя несколько сотен лет меч вернулся к нему. Клинок загудел в руках Се Ляня. У стоявшего неподалёку Хуа Чэна заблестели глаза.

Се Лянь направил меч вниз, взмахнул им и холодно сказал:

– Каким бы ни был исход этого боя, потом не жалейте.

– Ни за что! – горячо заверил его Лан Цяньцю.

Юноша готов был взорваться от ярости. Он обеими руками схватился за рукоять своего тяжёлого меча, сосредоточившись так, что даже задержал дыхание, и взглядом буквально впился в острое лезвие Фансиня: боялся пропустить малейшее движение противника.

Се Лянь стрелой кинулся вперёд. Лан Цяньцю напрягся, как сжатая пружина, рванул навстречу, но ощутил, что ноги будто окаменели, и с размаху упал оземь. Опустив взгляд, он обнаружил, что связан! Белая лента змеёй обвила его тело и стиснула в стальных объятиях.

С детства Фан Синь обучал Лан Цяньцю искусству фехтования, и принц восхищался мастерством наставника. Едва Се Лянь взялся за меч, всё внимание его противника сосредоточилось на оружии, он не заметил, как Жое скользнула ему за спину и приготовилась к атаке. Какой позор!

Поняв, что план удался, Се Лянь выдохнул с облегчением, и выражение его лица смягчилось. Он отбросил меч и вздохнул полной грудью со словами:

– Уф, обошлось.

Лан Цяньцю отчаянно корчился, пытаясь избавиться от пут, но проклятая лента только сжимала его всё сильнее. Он взревел:

– Советник, вы что творите?! А ну, отпустите меня, я хочу сразиться с вами насмерть!

Се Лянь вытер со лба пот и ответил:

– Мы только что сразились. Я вас пленил. Вы проиграли.

– Да разве это считается? – опешил Лан Цяньцю. – Я вызвал вас на поединок на мечах! Меч – оружие, достойное мужчины, а вы исподтишка наслали на меня волшебную ленту! Какая низость!

Юноша искренне считал, что воину пристало держать в руках лишь клинок. Может, он не имел в виду ничего такого, но махом оскорбил не только противника, усомнившись в его мужественности, но и всех небожителей, кто использовал в сражении артефакты. Впрочем, Се Ляня таким было не задеть: он уже и в женскую одежду наряжался, и о мужском бессилии во всеуслышание объявлял. Подумаешь, опять гадости говорят. Он опустился на корточки рядом с Лан Цяньцю и сказал:

– Сами виноваты – заранее не подумали. Разве мы договаривались, что можно использовать только мечи? Кому теперь жаловаться будете? Можете назвать это низостью, а можете – военной хитростью, но в бою с другим противником вы бы уже были мертвы.

Хуа Чэн стоял неподалёку от них и беззвучно посмеивался. Лан Цяньцю от изумления потерял дар речи. Когда Се Лянь служил советником в Юнъане, он воспитывал принца в духе высоких идеалов – благородным и бесстрашным, – а в бою призывал выкладываться на полную. Его высочество и представить не мог, что однажды услышит от наставника нечто подобное. Заикаясь, он только и выдавил:

– Советник, вы очень изменились.

– Я всегда таким был, просто ты не знал меня с этой стороны. Помню, когда-то давно я говорил тебе: «Не ставь меня на пьедестал, не окружай ореолом святости, ведь я вовсе не тот, кем ты меня воображаешь. Иначе разочаруешься». – Сказав это, Се Лянь поднялся на ноги и добавил: – Хорошенько обдумай случившееся, чтобы в следующий раз не попасться в ловушку.