Благословлённые Тьмой, проклятые Светом (СИ)

Глава тринадцатая

Арха так напугалась, что едва не выронила переполненную корзину, из которой дохлыми языками свешивались испачканные бинты. Пожалуй, любой бы испугался, услышь рядом с собой нечто среднее между шипением, фырканьем и звуком, будто ногтями доски скребут. Сразу мерещится многое: то ли на ужа ты наступила, то ли на ежа. То ли кого-то похоронили заживо, и теперь он пытается выбраться обратно. Даром что под полом лазаретской каптёрки никогда никого не закапывали. Это сейчас не закапывали. А кто поручится, что такого не было, когда сарай крестьянам ещё овином служил?

— Пст! Пст! — повторился странный звук. — Да пст же, тётя Арха!

Ведунья наконец-то догадалась развернуться. Что с громадной корзиной в руках сделать оказалось нелегко. Но зато источник шипения, фырчанья и скрежетания обнаружился.

— Тьма! Ирруш, нельзя так пугать, честное слово, — облегчённо выдохнула лекарка.

И тут же спохватилась, грозно нахмурившись. Правда, её ужимки на девчонку никакого впечатления не произвели.

— А что ты не слышишь-то? Я её зову-зову, а она не слышит. Уши заложило что ль?

— Ну, когда меня таким образом зовут, я обычно не реагирую. Ты бы ещё свистеть начала.

Ведунья водрузила корзину на табуретку, и устало потянулась, опершись ладонями в поясницу. Вот, кажется, что такое бинты? Тряпки же. Однако тяжёлые, как кирпичи. А их ещё до деревни волочь, отдавать крестьянкам на стирку. Нет, спасибо, конечно, что местные согласились их полоскать. Но не могли они сами грязные перевязки забирать? В конце концов, Арха — почти дипломированный работник. Ну, или по крайней мере квалифицированный.

— Могу и свистнуть, — окрысилась Ирруш. — А могу и заорать. Вот всем-то счастья привалит, кады узнают, что сейчас дядя Псих дядю Бабника уконтрапупит. Иль ещё чего похуже.

— Какой псих какого бабника должен укантропупить? — ничего не поняла лекарка.

— Ну, ой! — махнула рукой беса. — Чего мне, лордами их что ль кликать? Да то долго и больно путанно. И со всем моим уважением и почтением — дядя, а не бродяга какой. И по именам мне их не след звать. Все ж, они меня насколько старшее-то? Я ж вежевство тоже понимаю, чай не совсем дикая. А тут то…

— Стоп! — скомандовала Арха и даже руки вперёд выставила, отгораживаясь от льющегося потока сознания. Ирруш — милый и послушный ребёнок — тут же захлопнула рот, утёрла нос рукавом, натянутым на пальцы, и преданно уставилась на ведунью. — Ещё раз и на понятном языке. Кого ты назвала психом и бабником?

— Так чего непонятного-то? — удивилась беса. — Бабник — это блондинчик ваш, у которого ещё язык раздвоенный и глазки голубенькие. Ифовет в смысле, — она изобразила у собственного виска спиральки и высунула язык, видимо подражая змее. На визуализацию голубеньких глазок у девчонки фантазии не хватило. — А псих — это псих. Шавер.

Ирруш пожала плечами, подумала и выпучила-таки глаза, оскалившись и выставив пальцы, скрюченные в жуткие когти. На Ирраша это было совсем не похоже. Но если Арха и сомневалась, что в первом случае речь о Шае шла, то в данный момент никаких колебаний даже и не возникло.

— Угу. Разобрались, — буркнула ведунья, очень стараясь не улыбаться. Веселье в данном случае можно было смело считать антипедагогичным. — И что с ними?

— Как что? — возмущённо взвизгнула девчонка и тут же спохватившись, понизила голос до таинственного шёпота. — Как что? Я ж говорю: укантропупит один другого-то. Вот прям там, где они есть, и закопает!

— Бывает, — философски заметила Арха, снова собираясь подхватить корзину и отволочь её все-таки прачкам. — На этот раз почему?

— Так из-за тётеньки добренькой. Ну, которая слепая! Бабник-то её выгуливает возле прудика, а Псих в кустах сидит и прямо р-р-р! Аж пар из ушей прёт.

Ведунья замерла, как была, наклонившись, пытаясь переварить полученную информацию. В голове, как мозаика, начала складываться картинка. Принимающая все более уродливые и пугающие формы.

— У какого прудика? — внезапно севшим голосом спросила лекарка.

— Да в том, в котором на прошлой седмицы маги оргию-то устроили, — невинно пояснил ребёнок. — В смысле, где они ночью купались.

Такая справка ровным счётом ничего Архе не дала. Ну, не знала ведунья, где именно маги на прошлой неделе оргию устроили. И тем более, при столь грандиозном событии лекарка не присутствовала. Но, к счастью, в окрестностях деревни водоёмов имелось не так много. А прудиком стоило называть только заболоченную яму, которую местный староста когда-то приспособил для разведения карпов. Правда, карпы в ней не прижились, зато лягушек водилось в избытке.

Вот туда-то, подхватив подол, и рванула лекарка, оставив радостно повизгивающую и подпрыгивающую от избытка эмоций Ирруш далеко позади себя.

Но трагедия то ли не собиралась, то ли просто не успела случиться. Первым ведунья обнаружила шавера. Кот стоял в зарослях ивняка и спокойным его назвал бы только неисправимый оптимист. А по-простому: демон взбесился не на шутку. Уши прижались к черепу плотно, словно их приклеили, глаза сузились до крохотных щёлочек, посверкивающих жёлтым. Шея напряжена и вытянута вперёд. Верхняя губа дёргается в нервном оскале. Кулаки сжаты действительно до побелевших костяшек. Что, учитывая окрас демона, сделать не просто.

— И что у нас опять случилось? — негромко поинтересовалась лекарка, не рискуя подходить к Иррашу ближе, чем на десяток шагов.

— А что у нас случилось? — глухо рыкнул демон, даже не удосужившись повернуться к девушке. — У нас все в порядке. Полном.

— И психуешь ты потому, что сегодня фаза луны такая или у тебя критические дни приближаются? — спросила Арха задумчиво у ближайшего куста.

— Чего? — от удивления у Ирраша даже глаза раскрылись.

— Ничего, — невинно улыбнулась Арха. — К тебе уже можно подходить? Не укусишь?

— Я обычно не кусаюсь, — недовольно отозвался шавер, даже отступая в сторону, будто место ведунье освобождая.

— Точно, обычно ты рвёшь голыми руками, — кивнула Арха, оценивая диспозицию.

А место для наблюдения шавер выбрал со знанием дела. Прудик из кустов просматривался как на ладони. И наблюдать за парочкой, неспешно бредущей вдоль него, ничто не мешало.

Блондин действительно «выгуливал» Ллил, галантно взяв её под локоток — ненавязчиво, но весьма решительно. Свободной рукой красавчик размахивал, как мельница крыльями. Видимо, опять развлекал девушку своими байками. Правда, блаженная не смеялась и даже не хихикала. Но улыбалась вполне мило, локоть свой высвободить не пыталась и, кажется, была вполне довольна и компанией, и прогулкой. Вот букетик крокусов, который слепая трогательно прижимала к груди, Арха разглядела не сразу.

— Козел! — прорычал рядом с ведуньей шавер, уже отошедший от удивления и вернувшийся к нормальному для себя состоянию тихого бешенства.

Которое в любую минуту угрожало перерасти в громкое.

— Кто из вас козел? — уточнила лекарка.

— Из нас? — едва слюной не подавился Ирраш.

— А не из вас? Ты точно исключительно себя имел в виду? — похлопала ресничками Арха. — Тогда я полностью согласна.

«А ты уверена, что это хорошая мысль?» — с сомнением протянул внутренний голос.

Глядя на демона, как раз готового кого-нибудь не в меру наглого разорвать голыми руками на куски, лекарка усомнилась в том, что бесить его ещё больше действительно ценная идея.

— И почему это я козел? — со страстным придыханием спросил шавер.

Правда, у ведуньи имелись сильные сомнения в том, что страсть эта вызвана нежными чувствами. Скорее уж демон едва сдерживался, чтобы лекарку не придушить.

— Хорошо, — легко согласилась Арха. — Ты не козел, а робкий суслик.

— А конкретнее? — голос Ирраша начал срываться на утробное урчание.

— А конкретнее не могу! — развела руками девушка. — Вы мне все уши прожужжали, что в чужую личную жизнь мне мой слишком длинный нос совать не стоит. И я вас, наконец, послушала.

— Как ты мне надоела! — неожиданно устало выдохнул демон и со всего размаху — Арха даже поморщилось, представив, какого его копчику пришлось — сел на землю. — Никакая ты не ведунья. Ведьма, самая натуральная.

— А сам ты себе не надоел? — негромко спросила лекарка, тоже усаживаясь на травку.

Правда, конечно, не таким экстремальным способом и щадя собственные чувствительные части тела. Кстати, сидя прудик и дефилирующую туда-сюда парочку, тоже видно было прекрасно. Ирраш и не прекращал за ними наблюдать. Просто глаз не сводил.

— Чего тебе от меня надо? — нехотя огрызнулся Ирраш.

— Мне? — удивилась лекарка и для уверенности даже пальцем себя в грудь ткнула. — Мне ничего. А вот тебе чего тут понадобилось? Не кажется, что выглядит это по идиотски? Сидишь в кустах, за другими подсматриваешь. Какой следующий умный поступок на очереди? Напишешь на стене: «Ллил — дура!» или чернил ей в чай нальёшь?

— Твоё какое дело? — вызверился шавер. — Хочу и смотрю!

— Так это-то и странно, — проникновенным шёпотом призналась Арха. — Взрослый, вроде бы, мужчина. А хочет — и смотрит. По-моему, это вуаеризм называется. Нет?

— Ты сейчас точно договоришься!

«А ведь договоришься!» — подтвердил здравый смысл.

— И кому от этого легче станет? Ты перестанешь трусить?

— Я не трус! — прорычал демон так, что синичка, невинно цвиркающая в кустах, собственными трелями подавилась.

Да ещё демон саданул кулаком по земле — только мох с былинками едва успевшей вылезти травы брызнули в разные стороны. Правда, удар вышел мягким и оттого неубедительным. Странно, что гуляющие у пруда его не услышали.

— А что? Уже обвиняли? Неужели Ллил? — съехидничала Арха, усилием воли заставляя уши принять нормальное положение и не жаться к голове.

На это шавер ничего не ответил. Отвернулся только.

— Знаешь что, Ирраш, мне, конечно, запретили в личные дела соваться, но я, все-таки, скажу. Слезь с креста. Место кому-нибудь другому понадобиться может. Я все понимаю. Ты у нас всегда один и всегда в стороне. И даже уже не упиваешься своей инаковостью и одиночеством, а действительно так живёшь. Только ты сам себе врёшь. Ты нужен и Дану, и парням, и мне. Именно ты. Такой, какой есть. Думаешь, я когда-нибудь забуду то, как ты ко мне в тюрьме приходил? Да никогда! Хоть урычись ты. Да и Данаш ту собаку в отцовском замке никогда не забудет. И никакие выплаты долгов тут не помогут.

— Про собаку-то ты откуда знаешь? — усмехнулся шавер, глядя на лекарку исподлобья.

— Ведающая я или погулять вышла? Только я ещё одну штуку знаю. Ей, — Арха махнула рукой в сторону пруда, — ты тоже можешь стать нужным. И не надо мне тут сопли лить про то, что ты ей ничего дать не можешь и не такой ей нужен. Мне кажется, что именно такой. Надёжный, как стена и верный, как… Как шавер. Вот и все.

— Тьма! Я поражён! Какая ты, оказывается, умная! — ведунья не поручилась бы за демона, но вот её он немало удивил. Оказывается, в личном иррашевом наборе эмоций ещё и сарказм имелся. — И как я это раньше не замечал?

— Главное, что заметил, — заверила его лекарка. — Вот Дан об этом давно говорит.

Кажется, ушастик хотел-таки послать Арху вместе с её умными советами куда подальше. Но дикое ржание, треск ломающихся кустов, грохот копыт и проклятья, от которых, кажется, небо покачнулось, его пожелания заглушили.

На просеку, вырубленную крестьянами, опасающимися пожаров, из-за деревьев выломился конь. Кажется, животное просто обезумело. Клочья пены разлетались с оскаленной морды. Выкаченные, побелевшие глаза не видели — лошадь перла напрямик, не замечая ни веток, ни пней. Всадник, прижавшийся к взмыленной, выгнутой дугой шее, держался уже даже и не за повод, а за гриву.

И вот в тот самый момент, когда конь, ещё больше напуганный солнечным светом, насквозь прошивающим просеку, встал на дыбы, замерев свечкой, седло, странно накренившись, соскользнуло на землю. И наездник, не удержавшись, свалился вместе с ним. Да так и остался лежать, раскинув руки крестом.

Арха ахнула и замерла испуганно, таращась на рога, круто выгибающиеся над травой.

Ирраш ахать не стал. Вскочил, подбежал к упавшему, встав на колени. Демоны, взявшиеся, кажется, просто из воздуха, окружили их. Лошади топтались, нервно косясь и всхрапывая. Только ведунья никак не могла заставить ноги двигаться.

— Арха, подойди сюда! — властный и раздражённый голос Дана, вывел лекарку из ступора.

— А там… кто? — промямлила девушка, таращась на мрачного лорда Харрат.

— Его Высочество. Ты можешь побыстрее шевелиться?

Да, вот теперь лекарка могла не только шевелиться, но и соображать. Не все, правда, но мозгов на то, что упавшему, наверное, помощь может понадобиться, хватило.

Впрочем, кронпринц уже и сам начал приходить в себя, мотая башкой, как удивлённый баран, и пытаясь сесть. На замечание о возможном сотрясении мозга и последствия встряхивания головой, Адаш выдал такую тираду, что у ведуньи пропало малейшее желание хоть что-то советовать наследнику престола. Буркнув: «Были бы мозги — было б сотрясение!» — Арха убедилась, что у венценосного хаш-эда вообще, кажется, только гордость и пострадала. По крайней мере, лекарку он отпихнул с такой силой, что она сама на задницу приземлилась.

И обиделась. Смертельно.

— Подпруга лопнула, — констатировал Адин, крыльями вокруг принца не махавший, а с интересом, присев на корточки, разглядывающий седло.

— И лошадь понесла, и подпруга лопнула? — хмыкнул Дан. — Странно, почему ещё дерево не рухнуло. Или волчья яма на пути не попалась.

— До, сделай милость, заткнись! — вежливо попросил Его Высочество.

Ведунья ни сразу и поняла, к кому это Адаш обращается. Пришлось поворочать мозгами, чтобы вспомнить — это Дана так прозвали. Между прочим, в честь сказочного лисёнка. Видать, рогами принц приложился все-таки крепко. Иначе с чего ему детские прозвища вспоминать?

Дан расхаживал по кухне из угла в угол — от печки к двери и обратно, как маятник. Его несчастная шевелюра, которую демон то и дело раздражённо трепал, походила на мочалку. Но на принца, спокойно сидящего в углу, вытянув ноги до середины комнаты, это ни малейшего впечатления не производило. Он был безмятежен и тих. Архе даже приходилось периодически заглядывать ему в лицо, чтобы убедиться: Его Высочество не спит, и в обморок не отправился.

Всех прочих, включая пса, эти двое Невероятно Важных Лорда выставили из дома вон. Наверное, дабы не подслушали Очень Важных Государственных Тайн. Вообще-то, лекарка пребывала в уверенности, что у гвардейцев друг от друга секретов нет. Оказывается, она ошибалась.

Саму же Арху оставили под предлогом того, что кто-то должен был держать мокрое полотенце на шишке, украшающей венценосную голову. И периодически смачивать тряпку в холодной воде. Наследник такими будничными вещами себя утруждать не спешил. Только буркнул: «Ты же все сам потом ей расскажешь!».

Ведунья могла бы возразить, что, вообще-то, Дан с ней секретами делиться никогда не стремился. И если она его начинала расспрашивать, то в ответ чаще всего слышала: «Тебе-то зачем вся эта муть?» и «Это слишком нудно. Не забивай себе голову!». Но уж коли появилась возможность подслушать на законном основании, то зачем себя подобного шанса лишать? Тем более, хаш-эд промолчал и на её присутствие вроде бы согласился.

Но ничего особо интересного лекарке пока услышать не удалось. Последние полчаса рогатые только и делали, что ругались. Точнее, лорд Харрат очень эмоционально пытался доказать, что принц сбрендил. А Его Высочество лениво уверял, будто у Дана паранойя.

— Ну, допустим. Меня действительно хотят убить. Бред, конечно, но, только ради тебя, предположим. Я не спрашиваю, кто в наше время травит так, что отравление сразу становится очевидным. Подпиленная подпруга и напуганная лошадь — это вообще к дамским романам. Я тебя о другом спрашиваю. Зачем кому-то меня убивать? Пониже, пожалуйста. На лоб. Да, вот так хорошо… — последнее относилось уже к Архе, которая положила тряпку не слишком комфортным для Адаша образом.

Честно говоря, больше всего лекарке это полотенце хотелось запихать в рот кронпринца. Надоел он ей своим занудством.

— Потому что ты наследник! — недовольно отозвался Дан.

— Вот именно! Единственный, между прочим, имеющий права по прямой линии.

— Ты забываешь про эту стерву! Прости, Арха. Я имею в виду императрицу.

— Я эту суку во Тьме не забуду! Извини, Арха. Это она меня сюда засунула! Но женщины по законам Империи править не могут. Да и если законы пересмотреть, у Адаши больше прав на престол.

— Поверь, ты не дооцениваешь эту старую шлюху! Прошу прощения, Арха. Она может выкинуть все, что угодно!

— Да я не спорю! Твоя матушка — паскуда ещё та. А вместе с моей сестрёнкой эти две лярвы вообще могут наворотить многое. Но ты тоже не забывай про кабинет министров и императорский совет. Там не пни сидят! И — да, прости, Арха.

— Да вы продолжайте, продолжайте. Не обращайте на меня внимания, — буркнула ведунья благодушно.

Лично у неё для этих двух рогатых дам ещё и не такие эпитеты имелись. И за них она не перед кем извиняться не собиралась. Правда, и высказываться вслух не рисковала.

— В конце концов, дядя во Тьму ещё не отправился, — проигнорировав ведуньино великодушие, продолжил спорить Адаш.

— Ты про него давно слышал? — Дан остановился посреди кухни и принялся раскачиваться с носка на пятку, заложив руки за спину. — Я прекрасно понимаю: если паники нет, и слухов не ходит, то кто-то где-то его в добром здравии видит. Но сколько раз он тебе лично написал за время этой долбанной осады? Извини, Арха.

— Ни разу, — безмятежно откликнулся принц. — Как я понимаю, тебе тоже? И это странно. Учитывая то, как дядя семье дорожит… Странно, согласен. Но повода на меня покушаться тут я не вижу.

— Да это не все странности, Адаш! — рубанул ладонью воздух Его Лордство и тут же запустил пятерню и в без того стоящие дыбом волосы. — Ты за деревьями лес-то попытайся рассмотреть, а! Первое: всех твоих фаворитов распределяют по разным ставкам и гарнизонам. А тебя засовывают сюда.

— Ну, в этом как раз ничего удивительного и нет, — кронпринца с его убеждений свернуть было нелегко. — Я не должен мешаться под ногами, а мои фавориты, как ты изволил выразиться, могут помочь строить коварные замыслы. Поэтому их нужно держать подальше.

— Но! Нас всех, полным составом, ссылают сюда же! — горячась и повышая голос, перебил принца Дан. — Точнее, меня тоже назначают, а остальные, вроде бы, просятся сами. И этого никто не замечает. Нам великодушно позволяют воссоединиться! А, прости, но среди твоих друзей нет капитана королевской гвардии, капитана столичной стражи, негласного лидер арифедов, то есть, считай, охраны всей северной береговой линии. И будущего приёмника премьер министра.

— А Шай кто? — присвистнув, поинтересовалась Арха.

— Старший царедворец, главный придворный, королевский шут — как хочешь, — отмахнулся от неё любящий мужчина.

— Ну, мои мальчики тоже не из последних, — обиделся принц. — Кроме того, ко всем этим впечатляющим титулам стоит прибавить приставку «экс».

— Да дело не в том, «экс» или действующий! А в том, что мочащая юбки при мысли о заговорах и смене власти императрица, позволила нам всем почти год торчать в одном месте! С тобой в компании! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: мы общий язык найдём. В конце концов, воспитывались вместе. И этого как будто не замечают!

— Ну, согласен. Это странно, — вынуждено кивнул Адаш. — Ладно, допустим, ты меня убедил. Если странностей слишком много, то из них торчат рога твоей маман. Ну, или её комнатной собачки.

— А собачка — это кто? — снова пискнула лекарка.

— Адаша, — отмахнулся на этот раз любящий братик, — не мешай. Но при чем тут эти «покушения»? — Его Высочество обозначил пальцами в воздухе кавычки. — Они бы меня ещё подушкой придушить попытались!

— Может, и попытаются, — утешил наследника Дан. — Просто я отношу это все к остальным странностям. А тут ещё и появление светлой.

Его Высочество, запрокинув голову и едва не боднув рогами Арху в подбородок, изволил расхохотаться.

— До, ну ты палку-то не перегибай! Конечно, бабы на многое способны. Но уж со Светом они вряд ли связываться станут.

Дан промолчал. Но на его лице большими буквами читалось: он верит в способности собственной родственницы. И для него предположение диким совсем не выглядело.

Кстати, Арха с ним была склонна согласиться. Если императрице понадобится, то она и со Светом свяжется, и с Тьмой, и с Матерью. Вообще-то, демоны упускали тот нюанс, что Её Величество являлась ведьмой. А, значит, обладала широкими возможностями.

Кстати, с тех пор, как они уехали из столицы, от сына она не питалась. А это тоже настораживало.

Спор и без того начал сам собой увядать. Оппоненты, крайне друг другом недовольные, все чаще брали паузу, а реплики становились все короче. Да и приводимые аргументы пошли по третьему кругу. Но закончить и прийти к выводам им все равно не дали. Во дворе грохнуло, раздался треск, как будто что-то большое и тяжёлое влетело в хлипкий забор, и истошно залаял Ир.

«Тяжёлым» оказался Шай, действительно снёсший спиной плетень, отгораживающий архин огород от соседнего. Правда, ограда совсем не упала, а только сильно накренилась, образуя нечто вроде гамака. Вот в этой «люльке» и лежал красавчик, судорожно пытающийся парировать атаки Ирраша. Кажется, шавер всерьёз вознамерился нарубить блондина на фарш. И мешал воплотить идею в жизнь все тот же гамак. Просто меч, которым орудовал кот, не предназначался для колющих ударов.

Между прочим, клинки у обоих были боевыми.

— И как это понимать? — спокойно поинтересовался принц, облокачиваясь на ограждение крыльца.

— Мы тренируемся, — равнодушно, даже не сбив дыхания, отозвался Ирраш.

— Да? — а вот Шай пыхтел, как кипящий котёл со слишком плотно притёртой крышкой. — А… по-моему… это… как-то… по-другому называется!

Последнее он выпалил единым духом, наплевав на все финты и правила фехтования, пытаясь отогнать ополоумевшего шавера, просто беспорядочно, но очень быстро размахивая мечом. Арха, конечно, не считала себя большим знатоком воинского искусства. Но даже ей стало понятно — Шай откровенно испугался. А, между прочим, его считали очень недурным фехтовальщиком.

Зато Ирраш двигался абсолютно спокойно и размеренно, с равнодушием дровосека. Только мышцы на голой спине перекатывались.

— Может, тебе ещё скалку дать? — насмешливо поинтересовался шавер у блондина, без видимого труда уклоняясь от беспорядочных махов. И методично разделывая забор справа от красавчика. Видимо, с этой стороны ему было сподручнее добраться до ифовета. — Или сковородку? Мне кажется, с ними ты справишься лучше, чем с мечом.

— Прекратите! — крикнула Арха.

Естественно, её никто и не услышал, ни то что не послушал. Даже Ир не перестал гулко, как в бочку, лаять.

— А, может, слухи то не зря ходили, а, Шай? — Ирраш, кажется, решил добить блондина не только физически, но и морально. — Может, у тебя в штанах и правда нет ничего?

— Ирраш, заканчивай! — лениво посоветовал принц. — А то такими темпами он действительно без всего останется.

— Закончу, — пообещал шавер. — Вот он мне сейчас формулу подчинения озвучит — и я закончу.

Если до этого момента во дворе и находился кто-то, кому было смешно, то даже этот весельчак чувство юмора утратил мгновенно. Вконец съехавший с катушек демон потребовал ни много, ни мало, а признания себя сильнейшим. В древности побеждённый, после произнесения формулы, становился собственностью победителя. А с вещью можно сделать все, что угодно: продать, обменять, убить — никто слова не скажет.

Конечно, сейчас подобное не практиковалось. Но… Уж лучше бы Ирраш действительно попытался Шая оскопить. Гордость и честь у высших лордов гораздо более уязвимое место, чем пах.

Вот и красавчик преобразился мгновенно. Точнее, сначала притормозил, видимо своим ушам не поверив, и едва не пропустив клинок к собственной ключице, а потом преобразился. Арха такое лицо у блондина только один раз и видела — когда гвардейцы сопровождали Дана на разговор с матушкой. Лицо заострилось, глаза разгорелись синим. На пальцах, сжимающих рукоять клинка, появились черные, загнутые когти.

Да и мечом он стал орудовать гораздо ловчее и раза в три быстрее. Видимо, в полную силу. Но и Ирраш ускорился, оставаясь куда проворнее. И опытнее. А еже безжалостнее.

Арха только вцепилась в рукав Дана, боясь даже пискнуть. Адин ей как-то говорил, что поединок на право сильного может остановить только Тьма. Даже принц выпрямился, глянув на рогатого несколько растерянно.

А лорд Харрат так сжал челюсти, что у него под скулами желваки вздулись. Кажется, он на что-то решался, да решиться никак не мог.

— Данаш, пожалуйста… — прошептала ведунья.

Хаш-эд медленно, с силой, выдохнул сквозь сжатые зубы.

— Ад ми! — рыкнул он. — Аго!

На знание древнего Арха зачёт в университете сдать так и не успела. Но даже её скудных познаний для перевода хватило: «Ко мне! Назад!». И это были не просто слова — команды. Так же Дан дрессировал пса, когда ему приходила в голову блажь призвать щенка к порядку.

Ирраш вздрогнул. И даже не отступил — отскочил назад, неловко уведя замах в сторону. Клинок выписал в воздухе кривую, смахивающую на змею с перебитым хребтом, и едва не рубанув хозяина по ступне. Демон развернулся лицом к крыльцу и застыл, низко опустив голову. Черные пряди полностью занавесили физиономию.

А Шай, тяжело дыша, откинулся назад, совсем повалив забор, но не обращая на это ни малейшего внимания.

— Вад! — скомандовал хаш-эд.

«Уходи, свободен». Или: «прочь!». Все зависит от тона. Кажется, Дан в этот момент имел в виду второе.

Ирраш чуть приподнял голову, глянув на крыльцо исподлобья. Ведунья так и не смогла разобрать его выражения. Потом шавер вытянул перед собой меч, наклонив его в одну сторону, в другую, ловя солнечного зайчика. Широко размахнувшись, зашвырнул клинок в лопухи у покосившегося сарая.

И ушёл.

— Я твой должник, — пропыхтел Шай, даже не сделав попытки встать. — И Тьма мне в том свидетель!

— Долг принят, — мрачно отозвался Дан.

— Как же вы меня достали! — прорычала ведунья, одновременно сжимая и кулаки, и зубы. Хотела было треснуть в стену, но передумала. Зато от души топнула ногой. — Как же вы меня достали с этими вашими заморочками и долгами! Ненавижу! Всех!

В сердцах она треснула лорда Харрата в плечо — тот только покачнулся — и унеслась в дом, со всей силы дерябнув дверью. Внутри немедленно что-то грохнуло и рассыпалось со стеклянным звоном.

А Ллил, стоявшая в тени крыльца, только тихонько вздохнула. Ей хотелось проклясть тот день, когда крестьяне притащили раненного шавера. Очень хотелось. Но слепая этого делать не стала.