Благословлённые Тьмой, проклятые Светом (СИ)

Глава восемнадцатая

Самое обидное: до тракта они не доехали всего ничего. По крайней мере, мародёры решили, что «долги» на месте они взыскивать не будут — до дороги рукой подать. Какой-нибудь мимо проезжающий отряд может и помешать интиму. Арха как это услышала, так едва зубами от злости не заскрипела. И чего ей стоило, вместо того, чтобы росой любоваться, проехать чуть дальше? Только сокрушаться поздно было. Теперь-то чего? Скрепи не скрипи.

Сопротивляться она даже и не пыталась. Понимала, что ничего это, кроме пары дополнительных синяков, а, может, и переломов, не даст. Послушно слезла с телеги, без споров дала себе руки связать. На ведунью вообще апатия накатила. Даже мысли вроде: «Что же делать!» — не докучали. Лишь бы всё побыстрее закончилось. А там…

Ю мужики растолкали и, помогая пинками и крепким словом, заставили граху спуститься на землю. На которую она и села, тараща перепуганные глаза и прижимая к себе попискивающий кулёк. Кажется, демонесса напрочь забыла, что она вообще-то грозная воительница. С другой стороны в такой ситуации даже мужчине-воину оставалось только глазами лупать. Против двадцати вооружённых дезертиров в одиночку с голыми руками не пойдёшь. В смысле, пойти то можно. Только далеко ли ты уйдёшь?

Телегу лихие люди решили с собой прихватить. Правильно, чего добру пропадать! Заодно и граху обратно запихнули. Всё равно самостоятельно идти Ю не могла даже под угрозой самых страшных кар.

Бандиты оказались не только злопамятными, но ещё и очень упрямыми. Лишь тот, кто протаскивал обычную крестьянскую повозку через подлесок и буреломы, может оценить всю прелесть этого занятия. Иногда Архе казалось, что через переплетение низко висящих веток, кустов, сухостоя и лошадь-то не пройдёт. Но недаром говорят, будто упорство и труд перетрут всё, что угодно. Даже отсутствие дороги. В иных местах телегу буквально на руках переносили. А через небольшой овраг здоровенный как лось малахим лошадь и вовсе на плечах перепёр. Кажется, больше всего этому удивилась коняга.

Кстати да, в лесном братстве состояли не только дезертиры из хашранской армии. Было тут и немало светлых. Видимо, пацифистский дух одинаково влиял на бойцов обеих сторон. И заставлял их перековывать мечи… Ну не на орала, а на кистени, скорее. Приметила ведунья и пару парней, которые формы явно никогда не носили. Зато наверняка неплохо умели обращаться с плугом. Что они забыли в этой развесёлой копании, оставалось только гадать.

Шёл отряд долго. Лекарка, невеликий ходок по лесным дебрям, успела сбить ноги в кровь. Да ещё и щёку себе знатно рассадила, когда упала. Почему-то идти со связанными за спиной руками оказалось значительно сложнее, чем со свободными. Хотя вроде бы верхние конечности никак в процессе ходьбы не участвуют.

Ещё очень хотелось пить и по другим надобностям. Но об этом Арха даже не заикалась, хорошо представляя, какую альтернативу ей предложат. И писк младенца становился всё громче. Ребёнок есть хотел. Но Ю ещё не была морально готова обнажаться. Так что, терпели все.

Странно, но бандиты тоже терпели. Хотя ведунья с минуты на минуту ждала требования заткнуть детёныша. И того, что может за этим последовать.

Но, к счастью, до места добрались без происшествий. Правда, случилось это уже тогда, когда солнце висело высоко над макушками деревьев.

— Ну, ничего себе! — удивлённо выдохнула Арха, выйдя на край прогалины.

Но повод открыть рот и впрямь имелся. Встретить посреди леса, прямо под носом у разъездов Тёмных самую настоящую деревню никак не ожидаешь. Точнее не деревню, а селище. Всё-таки дома свои крестьяне старались ставить с умом, придерживаясь хоть какого-то плана. Здесь же времянки, шалаши и даже армейские палатки торчали как Тьма на душу положит: тут пусто, тут густо.

А вот жителей у этого странного городка было немало: бесы, светлые, люди и существа неизвестного даже им происхождения сидели, лежали, ходили между постройками, валялись у костров и в эти же костры справляли нужду, никого не стесняясь. Имелись тут и женщины, делающие вид, что занимаются хозяйственными делами. Но, кажется, они именно притворялись, да и то с ленцой и неохотой.

Такого бардака Арха нигде не видела. Пожалуй, даже в столичных трущобах грязи и мусора меньше. Да и бездельников тоже.

— Ну, чего уставилась? — подпихнул её в спину одноглазый. — Шагай давай.

— Да понять я пытаюсь: мы вам зачем? — отозвалась ведунья, послушно перебирая ногами. — У вас, я смотрю, и своих женщин хватает.

— Не хватат! — гоготнул кто-то сзади. — Мала их, всем не достаёт.

— Да разе ж это бабы? — в сердцах сплюнул предводитель их отряда. — Дрянь, дуры. Маркитантки из тех, кто поплоше, да кабацкие девки. Да уродки деревенские уж совсем без никаких шансов, — последнее слово он выговорил тщательно, упирая, почему-то, на о. — Нет-нет, да и приблудиться какая девка попригожей. Но тока она тут вмиг непригожей делается.

— Тьма! А старики-то тут у вас откуда? — перед одним из шалашей Арха споткнулась, снова едва не упав.

От удивления. Потому что рядом с плетёнкой, прямо на земле, только дерюжку подстелив, уютненько свернулся дедок. Когда телега проскрипела всего в паре ладоней от него, старикан приоткрыл один глаз под нависающей белёсой бровью. Но даже в сторону не подался.

— А ты чего думала? — ухмыльнулся одноглазый. Кстати, зубов у него тоже недоставало. — Мы ж не просто так. Сирых и обиженых привечаем. У нас тута вольница и жисть свободная. Никакой тебе муштры или тама оброка. Потому и бегут к нам селяне с хуторянами. У нас слаще.

— Старики бегут? — усомнилась ведунья, при виде парней абсолютно деревенского вида что-то такое и заподозрившая.

— Не, ну старики, канешна, не сами. Это уж наши молодцы следом родных приволакивают. Вроде как жалко одних-то, без кормильцев оставлять. А нам-то чё? Лишний рот не объест. Кады есть, что жрать — все вместе и жрём. Кады жрать нечего, так вместе и подпоясываемся.

— Ну да, полное единение и равенство, — буркнула лекарка, поморщившись.

Просто клапан входа в палатку рядом с ней откинулся в сторону. И оттуда таким духом нанесло, что ведунью чуть с ног не сшибло.

Согнувшись в три погибели, из шатра вылезла баба. Именно что баба — по-другому эту громадину назвать сложно. По сравнению с ней Ю казалась хрупкой тростиночкой. В росте, может, граха и не уступала, а вот в плечах была явно поуже.

— Ты чего тут расшумелся, Рваный? — прогудела «красавица» как в бочку.

— Да вишь ты, на дороге мы вот тута прихватили, — залебезил предводитель, подталкивая Арху вперёд. — Теперича надо у Бондаря спросить, как с ними поступить-та.

— А то ты не знаешь, как с девками поступать! — гоготнула великанша.

— Да они не простые девки. Из ставки. Из лордской.

— Ладно, ща спрошу у мужа, — посомневавшись, смилостивилась гигантша, убираясь обратно в палатку.

Арха представила мужа дамы — и ей стало плохо. Но, по крайней мере, немедленно с них долги взымать никто не собирался. А ради этого можно даже на тролля полюбоваться.

Бондарь или «местный заправляющий», как он сам представился, ведунью разочаровал. На тролля он походил только носом: большим, вислым, украшенным бугристыми шишками. А в остальном это был совершенно неприметный бес, уже успевший наесть основательное брюшко и по-женски покатые плечи. Ему лавку держать, а не по лесам с бандитами шарахаться. Супруге своей он в пупок дышал. Но та смотрела на мужа с таким обожанием и трепетом, словно он, как минимум, в себе Тьму воплощал.

Впрочем, хитроватые глазки заправляющего намекали, что мужичок не так прост, как казаться хочет.

— Ай-яй-яй, что же вы это делаете, братушки? Бабу опроставшуюся по лесам волокёте. Деву ни в чём не повинную за собою тащите. Небось и надругаться успели, ироды?

— Да не, Бондарь, мы сразу сюдыть, — протянул главарь, стыдливо уставившись в земляной пол и едва ли этот пол ножкой не ковыряющий.

— Сюдыть, тудыть, — передразнил бес. — Дурьи бошки! Скажи-ка мне, девонька, не обижали они тебя?

Арха только отрицательно головой помотала, напряжённо прислушиваясь к тому, что снаружи палатки делается. Ю оставили в телеги, внутрь не потащили. И это ведунье очень не нравилось. Не хотела она подругу одну оставлять. Тем более что граха после ночи явно ещё не оправилась и, кажется, не слишком хорошо соображала, где она находится и что с ней происходит.

— Вот и славно, вот и хорошо! — ворковал Бондарь. — А скажи-ка ты мне, красавица, чьих вы таких будете.

Лекарка исподлобья глянула на беса, закусив щеку пытаясь сообразить, что в данном случае выгоднее: соврать или правду сказать? Но ничего умного в голову не приходило. Не хватало ей опыта общения с подобным народом.

— Женщина в телеге — жена лорда Сарреш. А я женщина лорда Харрата, — неохотно ответила Арха. — Мы вчера из-за бури заблудились.

— Какие важные птички к нам залетели, — мурлыкнул заправляющий. Его глазки так сузились, что за пухлыми щёчками их вообще стало невидно. — Теперь понятно, почему это леди без страха держится, да говорит смело. Ни тебе слёз, ни тебе просьб, ни тебе молений. Не полагается это леди, верно я говорю?

Главарь с одноглазым, переминающиеся за спиной у Архи, дуэтом прогудели, полностью соглашаясь с Бондаревой правотой. Ведунья же плечами пожала ничего конкретного демонстрировать не пытаясь. Ну не говорить же ему, что это не смелость, а, скорее, шок. Даже самые крепкие нервы имеют предел выносливости. И подобную апатию девушка ещё по тюрьме инквизиции помнила.

Собственное состояние лекарку беспокоило, такое равнодушие могло далеко завести. Но как исправить ситуацию, Арха не знала. Разве что начать в истерике биться? Так ведь не тянуло.

— А куда, позвольте узнать, леди направлялись в столь бурную ночь? — вкрадчиво спросил бес.

— В госпиталь и направлялись, — ответила ведунья, твёрдо решив, что о своих способностях она тут распространяться не будет. На всякий случай. — У леди Саррешь роды начались. Вот я её и повезла.

— Чаво-то не похожи вы на лядей, — прогудел одноглазый.

И сам же осёкся, словно ему кляп сунули. Видимо, здесь стоило либо поддакивать заправляющему, либо молчать.

— Я и не леди, — спокойно ответила лекарка. — А Ю из грахов. Они на придворных дам не слишком похожи.

— Понятно… — совершенно непонятно протянул бес.

И скривился. За тонким пологом палатки шум нарастал. Специфичный такой шум, как на базаре. Наверное, потому, что слышались только женские голоса — сварливые, с истеричным повизгиванием. Бондарь уже минуты три старательно делал вид, что ничего не слышит. Но гомон становился только громче, обещая перерасти в откровенную склоку. Архе это очень не нравилось. Но она пока молчала.

— Дорогая, пойди, посмотри, что там такое творится, — елейным голоском попросил бес свою гигантшу.

И, поймав её ручку за запястье, нежненько чмокнул в ладонь. Ведунье почему-то вспомнились рыцари, целующие при посвящении и клятвах мечи.

Баба осклабилась. По всей видимости, эта мина должна была означать милую улыбку. И, грохая ножищами по полу, отправилась разбираться. Полог палатки она за собой опустить не удосужилась. Поэтому сцену могли видеть все находящиеся в шатре.

Вокруг телеги сгрудился, кажется, весь местный женский контингент. Они что-то оживлённо обсуждали, активно жестикулируя и брызгая слюной. И явно готовились начать выцарапывать друг другу глаза да патлы выдирать.

— А ну ти-ха! — с интонациями бывалого сержанта, уперев руки в бока, рявкнула гигантша.

Видимо, авторитетом она тут обладала немалым. Что, учитывая её габариты, не удивляло. Женщины мгновенно присмирели и разве что в шеренгу не выстроились.

— Говори, Айва, — милостиво кивнула супруга заправляющего чернявой девице.

Между прочим, в отличие от остальных, вполне симпатичной..

— Тут такое дело, маменька, — расправив грязный, как половая тряпка, фартук, обстоятельно начала излагать девушка. — Больно вот на этой, приехавшей, сорочка хороша. Украшенная и всё такое. Да ещё и полотна тонкого. И вот Рирка чей-то решила, будто она ей пойдёт. Ну, другие, понятно, в лай. А я и говорю: надыть жребий тянуть, а не лаяться. Вот вы, маменька, и рассудите по справедливости.

— Так ить у меня рубаха-то совсем износилося… — прошамкала беззубым ртом женщина, больше всего смахивающая на сказочную ведьму. — Срам прикрыть нечем…

— Твой срам и прикрывать не нужно, — хмыкнула гигантша. — Никто всё едино не позарится.

Предводительница, вальяжно покачивая могучими бёдрами, с которых пудовых кулаков так и не убрала, не спеша подплыла к телеге, разглядывая Ю.

— И чаво тут базарить? — вынесла вердикт атаманша. — Вам такая рубаха всё едино в пору не станет. Тока мне подойдёт. Я её и заберу.

Решение у собравшихся явно не вызвало восторга. Но оспорить его желающих почему-то не нашлось.

— Муж, а муж! — завопила гигантша так, словно её супруг не в пяти шагах сидел, а на том конце поляны. — Я чёй думаю. Давай-ка мы болезную укладём. Чего ей под солнцем жариться? А заодно я им другую одёжу дам. И у этой, чёрной, тоже платишко хоть и помызганное, а нам сгодиться. Как скажешь-то?

— Да это ваши дела, бабские, — умильно улыбаясь, отмахнулся бес. — Разбирайся, милая. Ты им ещё умыться дай, да напои. И пусть эта спокойно ребятёнка покормит. А то уже извёлся весь, бедняжечка. Но потом приходите ко мне снова. Разговор-то мы с вами не закончили.

— Знать бы ещё, о чём разговор, — буркнула себе под нос Арха.

— А вот вы придёте и расскажете мне, сколько там лорды готовы нам заплатить, чтоб мы их жёнок обратно доставили в целости и сохранности.

Сдержаться и не разулыбаться во весь рот ведунье стоило большого усилия. Она даже кулаки сжала так, что ногти впились в мякоть. Выкуп — это совсем другое дело. О нём действительно можно и поговорить. Дан не скупой, обязательно заплатит. А следом и сам явится. Это как пить дать.

— Вы её прямо так наденете?

Арха всё-таки не удержалась, спросила. Молча наблюдать за тем, как гигантша натягивает на себя рубаху с заскорузлым от крови и грязи подолом, было выше её сил.

— А что тебе не нравится? — удивилась атаманша, любовно разглаживая на могучей груди вышивку. — Красиво же!

— Так она грязная!

— Грязь не сало, — философски отмахнулась бабища. — Высохло и отпало. Ты сымай-сымай платьице. Вишь, Айва заждалась.

Чернявая девица, мнущаяся у входа в шалаш, действительно, кажется, изнывала от нетерпения. Она старательно корчила невинную мордашку, держа глазки долу. Но то и дело бросала на ведунью косые взгляды. Жадные такие. Словно на лекарке не простое шерстяное платье надето, к тому же изрядно запачканное, а бальный наряд.

Впрочем, тут всё, наверное, роскошью считалось.

Арха вздохнула, с сомнением глядя на тряпки, которые ей гигантша швырнула, и развязала пояс.

— Я ей сейчас в морду дам, — тихо-тихо пообещала Ю, скорчившись над причмокивающим младенцем.

Не такой уж потерянной граха была. Судя по её голосу, сдержаться демонессе тоже стоило немалых сил.

— Не надо, Ю, — также тихо ответила ведунья. — Ничего хорошего из этого не получится.

— Да знаю я. Если бы не ребёнок…

Чтобы случилось тогда, Ю не озвучила. А лекарка этого знать и не хотела. Ничего хорошего — это точно.

— Эй, вы чего тама шепчетесь? — прикрикнула атаманша. — Я вам дам! Не вздумайте дурное умыслить!

— Ю говорит, что у неё молока нет, — поспешно ответила ведунья, выпутываясь из влажной шерсти и ещё быстрее натягивая на себя воняющую псиной дерюгу.

— Эк чего захотела! — усмехнулась гигантша. — Рано ему ещё, молоку-то. Пусть сосёт. Молозиво-то ему только в пользу станет. Через день-два появится. Ты мне верь, я девятерых родила.

— А где они? — спросила Арха просто для того, чтобы спросить.

Грубая ткань царапала кожу. Очень не хватало нижней рубашки. А мерзкий запах забивал нос, оседая липким налётом в глотке. Лекарку не вывернуло только потому, что желудок уже больше суток пустовал.

— Да кто где, — равнодушно ответила баба. — Иные уж и померли. При мне вон тока Айва осталась.

— Маменька, а у ней камешек, зелёненький такой. Пусть мне даст, а?

— Какой ещё камешек? А ну покаж!

Арха сжала кристалл, вроде бы незаметно спрятанный под одежду, в кулаке. И даже назад попятилась.

— Я не могу… — пролепетала девушка, упёршись спиной в столб, поддерживающий плетёный скос шалаша.

— Хочу-у-у… — гундося, заканючила чернявая. — Зелёненький, отдай!

— Слушай, девка, — голос атоманши без труда перекрыл вой «дитятки». — Ты вот всерьёз считаешь, что какая-то цацка важней башки? Я ж её отверну в два счёта. И муж мне тута не указка.

Ведунья, сглотнув слюну, которая стала вязкой и горькой, потянула за цепочку. Амулет потяжелел килограмм на десять. Или на сто. Но сниматься не хотел.

— Ой, а тут ещё камешки маленькие! — восхитилась чернявая, проворно, как сорока, сграбастав у лекарки кристалл и мгновенно нацепив его на шею. — Теперь я…

Изложить свои планы она не успела. За стеной шалаша Бездна разверзлась. Словно кто-то резко распахнул в неё дверь. Только что было тихо: негромкие голоса, потрескивание костра, шорох деревьев. И вдруг: истошные вопли, топот, конское ржание, звон металла и мерзкие чавкающие звуки. За плетением сухих веток вырос силуэт. Нелепо вскинула обе руки вверх. И опала грудой на землю. Из-под стены, быстро впитываясь в сухую землю, потекло тёмное.

— Мамочка! — взвизгнула Айва, всплеснула руками и рванула наружу.

Гигантша молча ломанулась следом.

— Стой! — Ю вцепилась в руку Архи так, что запястье хрустнуло. — Не ходи…

— И не собираюсь, — шёпотом отозвалась ведунья, отирая о подол вспотевшую ладонь. — Я только посмотрю.

Граха мотнула головой в сторону плетёной стенки. Лекарка согласна кивнула. Осторожно, крадучись, подошла, раздвинув пальцами прутья. И тут же отшатнулась назад. Собственно, ничего толком она разглядеть и не успела. Лишь два огромных крыла, закрывающих горизонт. Белых, сияющих крыла.

— Светлые… — прокаркала ведунья, медленно, как старуха, опускаясь на землю.

Ю таращилась на неё выкаченными от ужаса глазами. Слишком тесно прижатый к груди младенец недовольно захныкал. Граха глянула на него, судорожно вздохнула и начала укачивать. Закусив губу. До крови — струйка побежала по белому подбородку.

В голове у Архи крутилась навязчивая мысль, что надо что-то сказать. Попрощаться, наверное? Или, наоборот, пообещать, что всё хорошо будет. Только вот слова на ум не приходили. Вообще никакие. Кроме последнего Айриного писка: «Мамочка!..».

Рассеянный солнечный свет загородила массивная тень. Крикнули гортанно и непонятно. То есть, это язык был незнакомым, смысл-то улавливался без труда. Что-то вроде: «Здесь ещё двое!». Арху схватили за шиворот, грубо, как мешок, поволокли наружу. Она не сопротивлялась и не помогала. Даже глаза закрыла. Видеть собственную смерть желания не было.

Её швырнули на раскисшую в кашу землю. От чего она раскисла, уточнять совсем не хотелось. Пальцы машинально сгребли грязь. Её оказалось немного — на четверть ладони. А ниже обычная твёрдая почва. Кто-то гоготнул, опять сказал непонятное. Теперь действительно непонятное. И…

— Или мои глаза меня обманывают, или это лекарка, — раздался над головой смутно знакомый, женский, но низкий, почти мужской голос.

Ведунья ещё постояла на четвереньках, не решаясь открыть глаза, боясь увидеть. Но подняла-таки голову.

— Ну, здравствуй, что ли, — хмыкнула арелима. — Вот не думала, что я тебя ещё увижу. Говорила же: не для тебя это всё.

Арха крылатую узнала с трудом. Нет, и в лесной избушке её никто не назвал бы жалкой или сломленной. Но сейчас… Наверное, Ю хотела стать такой, какой эта была. Странный кожаный нагрудник, оставляющий плечи и спину открытыми, блеснул в глаза лекарки серебряными крыльями. Опущенный к земле клинок с единственной размазанной полоской крови тускло поймал солнечный луч.

— Я тебе вроде как должна осталась. Хотя, конечно, долги это ваша, демоническая песня, — усмехнулась крылатая.

— Я не демон, — пробормотала Арха, неловко садясь на задницу и отыскивая глазами Ю.

Граха стояла на коленях неподалёку, выпрямившись в струну, прижимая к себе ребёнка и уставившись куда-то вдаль.

— Ну, это дело твоё, кто ты там… — отмахнулась крылатая, постукивая себя перчаткой по бедру. — Помочь ты мне пыталась. Да и зла не желала. А я тебя чуть не прирезала. Не дело это.

Кто-то большой, стоящий с боку — ведунья его только краешком глаза видела — выдал гортанную фразу.

— Знаешь, что он сказал? — усмехнулась арелима, к говорящему даже не обернувшись, по-прежнему глядя на лекарку. — Что Свет меня за это проклянёт. Может оно и так. Скорее всего, именно так оно и будет.

Крылатая перехватила меч подмышку, решительно натягивая перчатку на руку. Между большим и указательным пальцем краснело маленькое алое пятнышко.

— И что? — не выдержал Шай.

— И всё, — пожала плечами ведунья. — Я больше с ней не разговаривала. В смысле, она больше с нами не разговаривала. Светлые усадили в эту же телегу и проводили чуть не до Дубков. Из-за этого даже крюк сделали. По какой-то старой дороге пробирались. Ещё болото объехали петлёй. Кормили, поили. А так вроде нас и не замечали. Потом оставили в лесу. Сказали, чтобы полдня ждали и выбирались сами. Ругать будешь?

Арха задрала голову вверх, глядя на Дана. Лицо демона по своему обыкновению эмоциональностью не слишком отличалось от статуи. Можно подумать, что эпическое возвращение двух покойниц его нисколько не тронуло.

Подумать-то можно. Вот только хаш-эд как схватил ведунью в охапку там, у помоста, так и не отпускал. Вцепился в руку, как клещ — не отдерёшь. Да Арха этого делать и не собиралась. Сейчас лекарка у него на коленях сидела. И пусть это выглядело по-детски — да как угодно. Зато она завернулась в демона, словно в одеяло. И эффект был точно таким же: чувство абсолютной защищённости. Вот только ей не нравилось, что пальцы лорда на её спине иногда чуть заметно подрагивали, будто их судорогой сводило.

— За что именно? — глухим, слишком низким голосом спросил хаш-эд.

— За то, что мы действительно полдня ждали. Понимаешь, они уходили. Правда, уходили, — затараторила лекарка, пытаясь убедить демона. — Как я поняла, светлые только и задержались тут из-за арелимы, а так давно бы уже ушли. Честно! И мне кажется, вернуться уже не скоро… Ну не могла я, понимаешь? Я же знаю, что вы их… Что вон Ирраш… — ведунья покосилась на шавера, стоявшего, прислонившись к стене, — В общем, она же нас спасла!

— Всё это очень хорошо, — подытожил Адаш. — Я бы даже сказал мило. Но, во-первых, мы прохлопали банду у себя под носом. Что прекрасно характеризует качество нашей разведки.

Принц очень выразительно обернулся к Иррашу. Лорд Нашкас ответил ему таким же взглядом, как и лекарке. Что-то вроде: «Да провались ты во Тьму!».

— Там болота с трёх сторон, — попыталась защитить сразу всех — кажется, даже бандитов — Арха. — А с четвертой старый ельник, бурелом. Пройти могут только местные. Да и они туда не ходят. Нечего им в этих местах делать.

— А это ещё один большой вопрос к нашей разведке, — гнул своё наследник. — Почему деревенские нам ни о чём не сообщили.

— Так, может, они ничего и не знали, — легкомысленно отмахнулся Шай.

— Точно! — согласился с ним Адаш. — А еду разбойнички сами добывали. Не иначе как в лесу ещё пара делянок с пшеницей припрятано. И огородики: грядочки, грядочки, грядочки… — кронпринц ладонью показал грядочки, рядком лежащие. — Но тут имеется другой вопрос: почему диверсанты ушли? Они у нас в глубоком тылу чувствовали себя, как дома. Пакостить могли ещё долго. Видимо, в городе не всё так радужно, как нам докладывают?

— Адаш, — проникновенно попросил Тхия. — Заткнись, пожалуйста, а? Давай это всё завтра. Я тебя очень прошу. Или вон возьми Ирраша. И обсудите вопросы тактики и стратегии где-нибудь в другом месте.

Всё это рыжий выдал тихо-тихо, не выпрямляясь. Он весь вечер так и просидел, скорчившись над сладко посапывающим кружевным свёртком. Кажется, даже позы не поменял. Только иногда посматривал в открытую дверь, за которой спала Ю.

Выражение абсолютного счастья, граничащего со слабоумием, с физиономии арифеда никак слинять не могло. Хотя время от времени он и вспоминал о том, что полагается хмуриться.

— На самом деле, — поддержал рыжего Адин. — Девочки вернулись, один вечер стоит порадоваться и этому. Уже чудом можно считать, что они на обратном пути не заблудились.

— Так нас Ирраш проводил, — выпалила Арха.

— А Ирраш там откуда взялся? — негромко, но очень веско, поинтересовался Дан.

— Твой болтливый язык я когда-нибудь вырву, — угрюмо пообещал шавер.

Угроза, кажется, предназначалась не Дану.

— Я думаю, лорд Нашкас девушек искал, — вдруг подала голос Ллил, весь вечер молча просидевшая рядом с Шаем.

Странно, но слепой Ирраш ничего обещать не стал. Даже взглядом не испепелил.

— Ир? — напомнил о своём вопросе хаш-эд. — Не поделишься, как ты их искал? А, главное, почему? Даже я Арху не чувствовал, — он чуть сильнее сжал плечо ведуньи. И тут же отпустил, будто спохватившись. — Наверное, её светлые экранировали. Всё-таки, арелим да ещё такой силы — это не просто птичка.

— Отстань ты от меня… — мрачно буркнул шавер.

Ему никто не ответил. Но ни один из присутствующих даже и не подумал отвернуться от Ирраша. Все выжидательно и очень внимательно смотрели на чёрного демона. Только Тхия любовался собственным детищем.

— Не отстанете? — ещё мрачнее и с лёгкой ноткой обречённости спросил лорд Нашкас.

Ответом ему послужило общее глубокомысленное молчание.

— По запаху я их искал. В смысле, Арху я по запаху искал, — раздражённо рявкнул шавер. — Не чувствовал я её смерть. Довольны?

— Нет, — честно ответил Дан.

— Могу и ошибаться, но мне кажется, что лорд Нашкас воспринимает Арху как члена своей семьи, стаи, — снова подала голос Ллил. — Значит, она находится под его опекой. А своих подопечных шаверы чувствуют очень тонко.

Общее молчание достигло новых глубин.

— Ну, что вы на меня уставились? — усмехнулся Ирраш.

Демон отлип от стены, опустил скрещённые на груди руки и шагнул на середину комнаты. Встал, широко расставив ноги и глядя на Арху исподлобья. Помолчал. И выдал что-то рявкающе-мяукающее.

— Что он сказал? — почему-то шёпотом спросила Арха у Дана, глядя при этом на шавера.

— Формула приглашения в род, — сказать, что голос хаш-эда звучал удивлённо — это ничего не сказать. Демона вполне можно было назвать потрясённым. — Он приглашает тебя стать частью своего рода.

— А… в качестве кого?

— В качестве сестры. Младшей, — усмехаясь ещё кривее, ответил Ирраш.

По нормальному, на хашранском ответил.

— Ага. Спасибо… наверное, — протянула ведунья, пытаясь сообразить хоть что-нибудь. Соображалось с трудом. — И что это значит?

— А это значит, дорогая моя грязнокровка, — неожиданно развеселился принц. — Что вы станете леди Нашкас, со всеми вытекающими правами и привилегиями. Дочерью одного из могущественнейших шаверских родов. Но! — Адаш многозначительно поднял палец вверх. — Поскольку лорд Харрат во всеуслышание заявил о правах на тебя, а Ирраш согласился, то и судьбой твоей распоряжается Дан. А Ир будет только по счетам платить и своим не тихим имечком прикрывать твои грешки.

— То есть, никаких феридже, женских половин и выдавания замуж за стариков? — уточнила Арха, кажется, начинающая что-то понимать.

— Так ты согласна или нет? — раздражённо рыкнул Нашкас. — Долго мне так стоять, как идиоту?

— Но почему? Ир, я правда не понимаю… — жалобно протянула лекарка.

Шавер подумал и опять выдал что-то рычаще-мурлычащее.

— Потому что ты моя сестра, — перевёл Дан на ухо ведунье.

Странно, но одно слово Арха поняла и без перевода, кстати, неточного. «Ирчин» — это не «сестра», а «сестрёнка».