Большая любовь майора Никитича

Глава 14

Никитич

Не! Вообще-то я собирался лечь на кухне.

Сначала.

До того момента, как она спросила.

Вот если бы она не спросила, я бы демонстративно начал сейчас тут стулья сдвигать!

Или даже не пол старый бушлат бы кинул…

И так бы вот отвернулся, чтобы ей стыдно стало!

А то ишь…

Сбежала от меня в прошлую ночь!

Не такой ей Андрей Никитич.

Неподходящий!

Но ведьмочка-то моя… Совершенно не собирается заламывать себе руки по поводу безвременно и навсегда покинувшего ее постель меня! Раскладушку! Поставит!

Щас!

Три раза!

– Кровать у тебя, – смотрю на нее нахально, – очень мне понравилась, – делаю шаг к Марийке. – Узкая! – еще шаг. – Прижиматься удобно!

А она рот раскрыла от моей наглости, тут же закрыла и… покраснела!

Ну надо же!

Я был уверен, что сейчас орать начнет!

Отчитывать, как мальчишку.

Она может!

Почему-то очень хорошо ее представляю в ярости: глазки свои очаровательные прищурила, грудь роскошную выпятила, кулаки в округлые бедра уперла…

Эх! Хороша!

По груди вдруг мурашками разбегается восторг и азарт!

И это совсем не тот азарт, который там внизу живота. Тот уже везде пробежал! Ходить, зараза, мешает.

– Ну, – смотрю на нее, вскинув бровь, – чего стоишь? Кого ждешь?

Жуть как хочется ее подразнить!

Чтобы разозлилась, чтобы возмутилась, а я бы ее подхватил! Да в объятья, да все возмущения поцелуем закрыть.

Ух!

– Марийка! – не выдерживаю и подхватываю ее на руки. – Спать хочу! – смотрю в ее обалдевшие глаза. – Немедленно!

.

Марийка

– А ты чего это раскомандовался?

Пытаюсь возмутиться и даже дергаюсь, но мне, если честно, страшно!

Я ж тяжелая! А ну, как уронит!

Да и…

Чего ж греха таить.

На руках-то у него так сладко!

К груди его широкой прижиматься, руки его сильные на себе чувствовать, дыхание слышать и вдыхать его терпкий мускусный аромат, который совсем не отталкивающий, нет.

Почему-то мне, наоборот, хочется сейчас прижаться к его телу, чтобы и самой так пахнуть, и…

– Андрей! – он с размаху опускает меня на мою же разобранную постель, и сам плюхается сверху. – А ну одежу уличную сними!

– Это легко! – ухмыляется он, одним движением скидывает с себя тонкий свитер, а потом…

Ой…

Какой же он у меня красавец мужчина!

Живот мохнатенький, тверденький… И не только живот!

И смотрит на меня! Ах!

Аж внизу все сводит…

Вспомнилась Митрофанна, семидесяти двух лет от роду. Приходила ко мне старая за кремом от морщин. Молодчика она себе подцепила пятидесятилетнего. И с хитрой улыбкой заявляла мне: “Я вся горю!”

Так вот и я сейчас! Я вся горю! Стиснула коленки, закусила губу, простынь смяла в ладошках…

– Так, – довольно выпрямился передо мной Андрюшка, – я все снял! А ты?

– А на мне уличного нет! – кривлюсь в ответ.

– Да мне все равно! – заявляет он и падает сверху меня на кровать.

Андрей!

Он так впивается в мои губы, что становится нечем дышать!

Да и не нужно дышать!

Зачем дышать, когда тут такое?

А его руки скользят по мне, стискивая и сжимая…

Будто запоминает, будто радуется… Божечки! Какой же он!

Мои пальчики впиваются в его твердые плечи… Ой… Какой он у меня сильный, крепкий, большой!

Ай! Большой!

Андрей!

Жмурюсь, вдыхаю, замираю!

И тут меня безумно нежно целуют…

Он щекочет меня дыханием, шепчет на ухо прелестные глупости, прикусывает мочку ушка…

Ох, как же с ним хорошо, ох, как же быть его хорошо…

Он ловит мои ладони, закидывает мои руки мне за голову, сцепляет свои пальцы с моими на манер замка, прижимается ко мне грудью, вбивается в меня бедрами…

Это не слияние, это не соитие, это… единение.

Мы сейчас совершенно одно целое.

Вот бы так навсегда! Вот бы так, чтобы вместе… Вот бы… Андрей!

.

Никитич

– Куда собралась?

Приоткрываю один глаз.

Шевелиться лень.

Ох и развлеклись мы вчера… Или уже сегодня?

Спали, в любом случае, всего ничего…

А эта мартышка уже проснулась и опять куда-то слинять пытается.

Сцепляю руки покрепче, давая ей понять, что не выберется.

– Опять в туалет, причем в уличный? – спрашиваю ехидно.

– Нет, – пищит тихо, – в домашний…

– Эх! – поднимаюсь рывком. – Душа твоя неугомонная. Спала бы и спала, – тянусь за брюками.

– Дак я думала, что схожу и дальше спать, – она выглядывает в окно, в котором небо еще совсем темное.

– Можно и так, – зеваю, натягивая штаны. – А можно уже и кофе, – распахиваю дверь. – Сиди!

– В смысле? – ерепенится моя пташка. – А ты куда?

– Дом проверю, – ворчу недовольно. – Мало ли кто к тебе еще наведывался, – это я кричу уже из коридора. – Что-то же я вчера в дверях видел, – а это я произношу тихо, себе под нос, чтобы она не слышала. – Выходи! – зову Марийку. – Вроде нет непрошенных гостей.

– Хорошо, что ты у меня гость прошенный, – улыбается она.

Да так улыбается, что и не поймешь, то ли язвит, то ли правда рада.

– Иди, куда собиралась, я чайник поставлю, – фыркаю, отворачиваясь к кухне.

А самому смешно.

Вот как так? Двадцать лет не виделись и друг друга не искали. А встретились, и страшно от мысли, что расстанемся? Не хочу от нее уезжать. Не хочу. Хочу, чтобы…

И тут я роняю чайник, потому что из коридора раздается совершенно жуткое:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

. Глава 15

Никитич

– Марийка! Маша! Ма… – наплевав на все приличия, распахиваю дверь в ванную и обалдело замираю.

Стоит моя красотка на табуретке около раковины и ночнушку к коленкам прижимает!

Глаза по пять рублей, а орет-то! Орет!

– Андрей! Убери ее! Андрей!

И по щекам текут слезу, и дрожит вся.

Слежу за ее взглядом и понимаю, что со мной сейчас начнется истерика!

У стены в ванной лежит мышь!

Судя по всему, в обмороке! Или даже сдохла уже. От страха.

Еще бы!

Когда около тебя так прыгают и орут!

Кто хошь от разрыва сердца скончается!

Вот и мне что-то аж поплохело.

– Марийка! – хрипло смеясь, опускаюсь на борт ванной. – Ну ты блин! – хохочу и не могу остановиться.

Нервное, должно быть!

– Маш, ну полевка на зиму в деревню пришла! Она тебя испугалась больше, чем ты ее.

– Андрей! – в голосе моей малышки проскальзывает обида, она оскорбленно поджимает губки. – Сделай с ней что-нибудь! Я не могу!

– Ты ж деревенская! – подначиваю Марийку. – Ведьма!

Сам тянусь за половым ведром, которое стоит тут же в углу.

– Андрей, я их с детства боюсь! – девочка моя плачет.

По-настоящему плачет.

– Да будет тебе!

Накрываю страдалицу ведром, поддеваю совком. Ну мышь, конечно же. Не Марийку.

– Сейчас уберу, – иду к сеням.

– Только не убивай! – несется мне вслед.

И я обалдеваю!

Вот женщина! Где логика?

– Ну? – возвращаюсь.

Марийка на табуретке уже не стоит, а сидит. Всхлипывает.

– Дракон побежден! – заявляю гордо и прижимаю мою девочку к груди.

– Знаю, что дура, но боюсь! – причитает та куда-то мне в солнечное сплетение. – Тараканов не боюсь, змей не боюсь! – почти выкрикивает. – А мышей до обморока!

– Тут вы квиты, – произношу одобрительно. – Мыши тебя боятся тоже до обморока.

– Да иди ты! – толкает меня в живот кулачками.

А я хохочу! Ничего не могу с собой поделать!

– Пошли вместе! Чай пить! – зову Марию.

– Дай хоть умоюсь, – растирает слезы по щекам она.

– Погоди, – отодвигаю таз, корзину с бельем. – Давай проверю, чтобы никаких других гостей не было.

– Да… – отмахивается Маша.

– Никаких “да”! – отодвигаю экран под ванной. – Вроде пусто. Умывайся.

– Ох, – выдыхает Марийка шумно.

И я вижу, что она смущена.

– Выходи быстрее, я с тобой позавтракать хочу! – кричу ей уже из коридора.

Ставлю чайник и…

И думаю, что пока хозяйки нет, то надо бы дом спокойно осмотреть.

Куда-то ж вчера эта таинственная тень делась?

Я заходил с улицы.

Мария шла с комнаты.

Значит, остаются только сени!

Кручусь в коридорчике, смотрю стены и тут…

Да елки!

Задеваю ногой петлю!

Твою ж…

Как я мог вчера о нем забыть?

Хорошо же она меня огрела, что я про подпол и не подумал!

Открываю люк.

У-у-у-у-у…

А подвал-то не глубокий. Лестница стоит, но она не особо нужна.

Тут просто спрыгнуть нефиг делать!

А если крышку придерживать…

Точно!

Спрыгиваю и без труда закрываю за собой погреб. Почти бесшумно.

Так. И что? Он подождал, пока мы в комнату уйдем? И потом вылез?

Да нет же!

Мы тут долго сидели, Марийка меня в чувства приводила, потом я сам прошел везде двери, окна проверил. Входную точно проверял. Была закрыта на засов. И утром сегодня смотрел. Засов на месте.

Он же не Копперфильд, чтобы выскользнуть незамеченным прямо у нас под носом!

Значит, по-другому ушел!

Достаю из кармана штанов телефон, включаю фонарик.

Подпол достаточно глубокий. Тут и банки стоят, и ящики с овощами. Но вообще, конечно, делался он, чтобы к трубам доступ был. Вот вода протянута. Вот канализация. Шагаю к стене – примерно тут кухня, а тут…

Ё-о-о-о-окарный бабай!

Ванная!

И под ванной отдушина!

Такому как я пролезть сложно, но мужик помельче… Или девка тонкая… Или ребенок.

Вообще без проблем.

Только знать надо.

Надо хорошо знать Марийкин дом.

Потому что про отдушину эту даже я забыл!

Сейчас припоминаю, что она выходит на тыльную сторону сарая.

Подношу фонарик, внимательно оглядываю…

Коричневатый суглинок, которым обмазано вытяжное отверстие пошкрябан. Только влажно тут. Не понять без экспертов, то ли эти царапины сделаны вчера, то ли два года назад…

А посмотрю-ка я…

Вылезаю из погреба, прямо на голое тело накидываю куртку, несусь к обратной стороне дома.

Да чтоб тебя, таинственная тень!

Не такая уж ты и тень!

У выхода из отдушины трава примята и местами оборвана.

Похоже, он за пучок уцепился и себя подтягивал.

Он или она.

Вот в земле рытвина. Как носком ботинка уперлись.

Вот ветка у куста сирени сломана…

Лез, зараза! И лез неаккуратно! Спешил!

– Андрей! – вдруг раздается над моей головой.

Марийка открыла окно ванной и высунула свой носик. Напудренный уже. Волосы зачесала, платком подвязала. Краси-ивая!

– Ты чего это под окном? – она вскидывает брови и смотрит на меня как на извращенца.

– Я под окном, краса моя, смотрю, как уходил наш таинственный незнакомец!

– Кто? – хмурится Мария, не понимая.

– Тот, кто чего-то тебе в молоко насыпал. И кто по дому у тебя ходил. И тот, кто опарышей подложил…

– Андрей! – голос у Машеньки становится испуганный. – Да ты что! Он что, через ванную?

– Через подпол, Маш, – встаю, еще раз окидываю взглядом двор. – Мелкий он… Или она. В подпол нырнули и через отдушину вылезли.

– Ой, – Марийка закусывает губу.

– Ну что, – кривлюсь, – говори, у Люськи твоей Колька здоровый или тощий?

– Тощий, Андрюш, – почти шепчет Марийка, стягивая халат на своей невероятной груди. – Высокий, как жердь, но тощий… Змей, ей-богу! А Люська-то пышка, хоть и низкая. Я ей еще говорила, что куда ты с ним живешь, он же даже внешне тебе не пара! А она – люблю, люблю…

– Так! – встряхиваю головой. – Это уже мелочи. Давай, кофе пьем, и надо-ка мне с этим Колькой познакомиться.