Бриллианты твоих глаз

15

Местом для разговора была выбрана библиотека. Там было намного приятнее, учитывая, что в последнее время слишком много мрачных событий произошло в гостиной и вряд ли все чувствовали себя в ней уютно. А в просторной комнате, заставленной шкафами со старинными фолиантами, где низкие кожаные диванчики образовывали полукруг напротив большого деревянного стола, можно было как следует отдохнуть от волнений дня.

Грейвсон уже успел позаботиться обо всем. Как он узнавал о желаниях хозяев — неизвестно, но когда они вошли в библиотеку, то сразу заметили серебряный поднос с дымящимися чашками.

— Какое счастье, — по-детски захлопала в ладоши Леонарда. — Я умираю от желания выпить чашечку чая.

Восторг баронессы был встречен ледяным молчанием. Никто не собирался вести себя так, как будто ничего не произошло, и лишь она одна сделала попытку завязать светскую беседу, словно они просто так собрались ночью в библиотеке. Но Мэгги понимала баронессу. После слов Джеймса она вряд ли была расположена к откровенным беседам. В версии Леонарды было слишком много несоответствий, так что сомнений по поводу того, что она действительно делала в подвале и что она хотела от Джеймса, не было ни у кого. Баронесса это чувствовала и старалась хоть как-нибудь разрядить обстановку.

Когда все уселись на диванчики (причем Леонарда села рядом с Мэгги, как бы признавая ее своей защитницей), наступила тишина. Даже баронесса не решалась нарушить ее легкомысленной болтовней. Кэтрин, сидевшая напротив Мэгги и Леонарды, невозмутимо потягивала чай, леди Элизабет следовала ее примеру, однако чуть дрожавшие руки демонстрировали, что с невозмутимостью дела обстоят плохо. Берти садиться не стал вообще. Он отошел к ближайшему книжному шкафу, делая вид, что изучает разноцветные корешки.

Наконец леди Элизабет позвала его.

— Берти, по-моему, начать должен ты, — тихо произнесла она.

Берти повернулся. Его лицо было как никогда серьезно. Мэгги поразилась тому, как она могла так долго считать этого человека легкомысленным ловеласом. Это была лишь маска, как и говорил Джеймс, только под ней скрывался не безумный убийца, а серьезный и ответственный мужчина, на чьих плечах лежит очень тяжелое бремя.

— Я должен принести вам всем извинения, — начал Бертрам. — Я уже давно знал, что не все благополучно в нашей семье, но закрывал глаза на поведение Джеймса. Бабушка объясняла это слабостью его здоровья, и, хотя я понимал, что это скорее распущенность характера, я не предпринимал никаких шагов.

— А что с ним такое? — вставила Леонарда. Она уже оправилась от смущения и чувствовала себя вполне свободно. В душе она даже ликовала. Нет, не зря ее выбор сразу пал на Бертрама Аркрофта. В этом милейшем Джеймсе всегда было что-то странное.

— Тяжело говорить такое о младшем брате, но Джеймс — совершенно никчемный человек, ставящий свои интересы и желания выше всего на свете. Ему наплевать на семью, на честь, на бабушку, которая обожает его. Он считает, что весь мир обязан исполнять его капризы.

Джеймс вбил себе в голову, что бриллианты Кента должны принадлежать ему. Еще до реконструкции замка, до того как подвал был оборудован надлежащим образом, он неоднократно пытался выкрасть алмазы. Ему никогда не отказывали в деньгах, но он постоянно нуждался. Я устал выплачивать его карточные долги, и тогда Джеймс пригрозил мне, что найдет иной способ получить причитающиеся ему деньги...

Мэгги внимала каждому слову Берти и не верила своим ушам. Неужели первое впечатление настолько обманчиво? Когда она только появилась в Аркрофт-Хаузе, она была уверена, что это Берти — мот и игрок, что Джеймс олицетворяет собой настоящий аристократизм и достоинство. Этим и объяснялась разница в отношении к внукам со стороны леди Элизабет. Правда, не все укладывалось в эту теорию, так как Берти своим поведением постоянно опровергал созданный образ. Но в целом никто не сомневался, что Джеймс Аркрофт — идеал. На самом деле все обстояло совершенно по-другому, и Мэгги проклинала себя за слепоту...

— Я предлагал разорвать все отношения с Джеймсом и представить его самому себе, — продолжал Берти, и Мэгги поняла, что на секунду потеряла нить повествования, — но бабушка была категорически против.

— Ах, Берти, — простонала старая леди и зажала уши руками. — Я не могла так опозорить свою семью...

— И вы позволили ему остаться здесь и терзать нас своими дикими выходками, изводить меня своей беспричинной ненавистью. Ведь он так и не смог простить мне то, что я старший сын и по праву распоряжаюсь наследством предков.

— Я надеялась, что он образумится, — прошептала леди Элизабет. — Я была уверена, что он исправится, оставит алмазы в покое, станет наконец настоящим Аркрофтом...

— Значит, ваш брат ненавидит вас, Берти, — протянула Леонарда. — Неужели это все из-за горстки камней? В голове не укладывается.

— Почему же? — усмехнулся Берти. — Одна юная баронесса была готова прикарманить немного из этой горстки... Они и вас сумели пленить, Леонарда.

Та вспыхнула как пион, но не нашлась, что возразить в ответ.

— Бриллианты способны свести с ума кого угодно, — продолжал Берти, — но его ненависть ко мне подогревалась не только на этом огне. Этой зимой в нашем доме появилась мисс Алмеду, и Джеймс воспылал к ней любовью.

Когда Берти заговорил об этом, его голос предательски дрогнул, но он взял себя в руки и продолжал:

— Если бы я заметил хотя бы небольшое расположение со стороны Изабель, я бы только обрадовался этому. — Страдание прозвучало в его голосе. — Я надеялся, что любовь поможет ему прийти в себя. Но мисс Алмеду не разделила чувства моего брата...

Берти чуть помедлил, вопросительно глядя на Мэгги в надежде, что она подтвердит его слова. Но девушка молчала. Она чувствовала, что все взгляды устремлены на нее, и ей было не по себе. Меньше всего она хотела стать причиной, пусть и невольной, кризиса в этой семье.

— И это подхлестнуло его ненависть. Каким ядом он отравил ее сердце, я не знаю. Надеюсь, что она просветит нас сейчас насчет тех историй, на которые только что ссылался Джеймс.

Мэгги глубоко вздохнула. Теперь ее черед. Как признаться перед всеми в том, что она была настолько глупа, что выслушивала бредовые истории об убийцах и алмазах и верила им? Пусть не до конца, но все-таки Джеймсу удалось посеять сомнение в ее душе.

— Он рассказал мне историю алмазов, — тихо начала девушка. — Про то, что на них висит проклятие. Как будто они обладают силой порабощать человеческую душу и для освобождения необходима кровь девушки со светлыми глазами. Джеймс... — Мэгги запнулась, произнеся это имя. — Он сказал, что вы, Берти, подвержены недугу, который поразил и его деда, и его отца. И что вы твердо намерены меня убить... Он говорил, что вы подошли ко мне во время спиритического сеанса и прикоснулись чем-то холодным, что это вы подкараулили меня в коридоре и напугали. Что вам доставляет удовольствие видеть страх на моем лице и что самый удобный способ заманить меня в ловушку — это жениться на мне, а потом уничтожить, как поступил когда-то его отец. Тоже ради алмазов.

— И вы ему поверили? — воскликнул Берти. — Боже мой, Изабель, как вы могли!

Он отвернулся. Свыкнуться с мыслью о том, что любимая женщина предпочла другого, было очень больно, но узнавать сейчас, что она все это время считала его помешанным и сторонилась как чумы, было невыносимо.

— Я... я запуталась, — пролепетала Мэгги. — Он был очень убедителен, поверьте мне, Берти. Но все равно я сомневалась, и это очень раздражало его...

— Вот видишь, бабушка, — с упреком проговорил Берти. — Твой милый внук заигрался до такой степени, что выставил меня в глазах Изабель сущим монстром.

— У него были свои цели, — торжественно заявила леди Элизабет, метнув гневный взгляд на Мэгги. — Мадемуазель вела себя не слишком корректно, и мой бедный мальчик был вынужден прибегнуть к обману, чтобы получить хотя бы один ласковый взгляд.

Мэгги вспыхнула. Леди Элизабет перевернула все с ног на голову.

— Странный способ покорять женские сердца, — хмыкнул Берти. — Но кто поймет логику Джеймса Аркрофта?

— Я не понимаю одного, — вдруг подала голос Леонарда. Разговор о чувствах, которые мужчины испытывают к Изабель, был для нее невыносим. Почему он полез за алмазами сегодня? Ведь там было невозможно ничего разглядеть!

Слушая баронессу, все невольно улыбнулись. Она была наивна как ребенок.

— Именно поэтому и полез сегодня, — задумчиво пробормотал Берти. — Грейвсон обнаружил, что система электроснабжения была повреждена намеренно. Джеймс все хорошо рассчитал, Леонарда, и ему было легко пробираться в темноте, потому что он взял с собой мощный фонарик.

Берти непроизвольно подчеркнул слово «ему», и баронесса закашлялась. Намек был слишком ясен. Ей-то было неудобно следовать за ним, так как у нее не было осветительного прибора...

— К тому же, баронесса, — продолжил Берти после незначительной паузы, — не вам задавать вопросы насчет кражи. Вы видели больше всех и должны просветить нас по этому поводу. Что произошло сегодня в подвале?

Было очевидно, что Берти спросил шутки ради, так как и без этого было ясно, что баронесса, случайно увидев луч света от фонарика Джеймса, последовала за ним, захватив с собой пистолетик. Что произошло дальше, им было известно из слов Джеймса, и, несмотря на его репутацию, не было никаких причин не доверять ему...

Баронесса прекрасно поняла, что никто не заблуждается насчет ее роли в сегодняшнем происшествии. Оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре и гордо удалиться.

— Никому ничего я рассказывать не буду, — отчеканила она и встала с дивана. — Мне пора спать, я слишком устала. Спокойной ночи.

Никто не стал ее задерживать.

— А что же теперь будет с Джеймсом? — прошептала Мэгги. — Он не простит вам такого обращения...

Мэгги намекала на успокоительное, которое Кэтрин вколола младшему Аркрофту.

— Это решит бабушка, — жестко ответил Берти, глядя на леди Элизабет. — Как и раньше решала. Но в этот раз, я не сомневаюсь, она будет менее снисходительна к его недостаткам.

— Да, конечно, Берти, — всхлипнула леди Элизабет. — Но не суди его строго, пожалуйста. Ведь он всю жизнь живет с камнем на сердце.

— Ты опять оправдываешь его, бабушка.

— Нет, Берти, на этот раз все действительно серьезно. — Леди Элизабет поникла. — Джеймс давно узнал одну страшную правду, и она отравляет все его существование...

Леди Элизабет замолчала, не расположенная углубляться в эту тему.

Правду о смерти нашей матери? — спросил Берти с понимающей усмешкой. — И какую же?

Леди Элизабет беспомощно посмотрела на внука и, углядев в его глазах что-то понятное лишь ей, закрыла лицо руками.

— Всю, — глухо произнесла она. — Что мой сын задушил свою жену сразу после того, как она родила Джеймса...

Кэтрин и Мэгги ахнули. Значит, это — совсем не отвратительная выдумка, а страшная правда.

— И чем ты объяснила ему это? — Берти не выказывал ни капли удивления.

— Приступом помешательства, — выдавила из себя леди Элизабет.

Она была сокрушена. Всю жизнь будучи уверенной в том, что постыдная тайна умерла вместе с ее непутевым сыном, она не думала, что доживет до дня разоблачения, когда ей придется в присутствии посторонних людей вспоминать о собственном преступном сыне.

— Но откуда ты знаешь об этом? — воскликнула она, когда осознала, что Берти тоже знает о том, что произошло в Аркрофт-Хаузе двадцать восемь лет назад.

— Неважно, — отмахнулся он. — Видимо, эта семья не умеет хранить секреты. Но как ты могла так поступить, бабушка? Ты все сделала неправильно. Когда-то ты позволила своему сыну уйти от наказания, потом обвинила его в сумасшествии, искалечив собственного внука...

— Почему? Это объяснение удовлетворило его.

Сдавленный стон вырвался из груди Бертрама.

— Ты до сих пор не понимаешь, что натворила. Как Джеймс должен был себя чувствовать после этого? Родная бабка говорит ему о том, что в семье безумие, да еще и подозревает, что он унаследовал его от своих предков. Теперь я понимаю, что нельзя его обвинять ни в чем. Бедный брат жил все время с ощущением, что над ним навис дамоклов меч. Отсюда и его поведение, и его ненависть ко мне... Почему ты не промолчала, зачем рассказала ему про убийство?

— Он все знал сам, а ко мне пришел лишь за объяснениями! — выкрикнула леди Элизабет в отчаянии. — Что же я могла ему сказать?

— Правду, — холодно сказал Берти. — Настоящую правду.

— Какую правду? — начала она, но осеклась, видя непреклонный взгляд внука. — Берти...

Догадка сверкнула в ее глазах.

— Неужели ты знаешь...

Берти кивнул.

— Да, я знаю. И знал все эти годы, когда ты плела Джеймсу разные небылицы вместо того, чтобы просто рассказать ему правду. Но тебе было страшно. Больше всего на свете ты боялась, что пострадает наше безупречное имя. Ты предпочитала культивировать в Джеймсе мысль о наследственном безумии и лелеять его пороки, чем открыто признаться в том, что благородная супруга твоего сына была задушена мужем за измену и что наследник титула, граф Бертрам Кентский, — не твой внук!

— Ничего себе, — присвистнула Кэтрин. — Элизабет, а вы уверяли меня, что рассказали все семейные тайны. Разве так поступают с семейным врачом?

— Я не думала, что это имеет значение...

Горькая усмешка тронула губы Берти.

— Сейчас не время притворяться, бабушка. Или мне следует прекратить тебя так называть? Пожалуй, эта старая история самое важное из того, что случилось с этой семьей. Моя мать, хрупкая и нежная девушка, не по своей воле выходила замуж за графа Кентского. Ее сердце было отдано другому. Однако девушке из аристократической семьи на роду было написано стать графиней, и она ею стала. Семейная жизнь не принесла ей счастья. Она искренне пыталась полюбить мужа, но безуспешно, и, когда в ее жизни неожиданно вновь появился избранник ее сердца, она потеряла голову. Вскоре на свет появился новый граф Кентский, ваш покорный слуга. И только моя мать знала, что на самом деле во мне течет совсем не кровь Аркрофтов. Графиня даже хотела уйти от мужа, но не смела. Вскоре ее любимый уехал в Индию, где, как дошли слухи, он был убит. Моя мать была в отчаянии, и постоянная меланхолия сильно подорвала ее здоровье.

Однако первые годы моей жизни были не омрачены ничем. Вскоре мать снова забеременела и произвела на свет Джеймса. На этот раз законного наследника. Никто бы ничего и не узнал, если бы в послеродовой горячке мать не рассказала о том, что так тревожило ее все эти годы. Она все время звала своего возлюбленного...

Голос Берти дрогнул. На глаза Мэгги навернулись слезы.

— Мой отец слышал все, до последнего слова. Более того, кое-что слышала и ты, дорогая бабушка. И в момент гнева он схватил подушку и накинул ее на бедняжку. Возможно, ему казалось, что так он сможет остановить поток признаний, который изливался из ее исстрадавшегося сердца.

Вот так окончилось земное существование моей матери. Вы ведь знали обо всем, не так ли, леди Элизабет Аркрофт?

— Да, — прошептала она. — Он прибежал ко мне, его руки дрожали. Когда он рассказал мне, что задушил ее, во мне что-то оборвалось. Но я не могла допустить, чтобы его посадили в тюрьму, ведь он был не в себе. Малыш Джеймс остался без матери, я не могла лишить его еще и отца.

— Что ж, верное рассуждение. Отца лишился я. Я хорошо помню это время. Отец рыдал на похоронах, но на меня не обращал ни малейшего внимания. Я был позабыт всем миром.

— Ты несправедлив, Берти, — возразила леди Элизабет. — А как же я?

— Прости, бабушка. Ты действительно заботилась обо мне это время, но делала это скорее из чувства долга, а не по любви.

— Неправда. Я любила тебя.

— До того, как ты узнала, что я не твой внук, да. Но потом твое отношение изменилось. Дети остро чувствуют это, и, хотя тогда я ничего не понимал, мне было очень больно.

Но я продолжу. Мой отец так и не смог оправиться после смерти матери. Надо отдать ему должное, он был, несмотря ни на что, благородным человеком, и со стороны Джеймса жестоко было выставлять его ненормальным убийцей. Граф Кентский не смог жить с таким грузом на совести. Он привел в порядок все свои дела и, прекрасный наездник, «нечаянно» упал с лошади. Все безумно горевали, и, возможно, ты одна лишь догадывалась об истинной причине этого несчастного случая.

Однако было кое-что, чего ты не знаешь, бабушка. Когда твой сын принял решение покончить с собой, он решил не оставлять за собой никаких долгов. Он разыскал след человека, которого любила его жена. Оказалось, что он жив и здоров, а погибшим его считали после того, как он однажды не вернулся с охоты. На самом деле он подцепил в лесу ужасную лихорадку и пролежал в хижине туземцев несколько месяцев. Граф Кентский написал ему письмо. В этом послании четко сказано о том, что его смерть — самоубийство. В письме он не скрыл ничего, в том числе и того, чей я сын. Он лишь просил моего настоящего отца дать мне время подрасти, и потом, если тот человек сочтет нужным, поставить меня в известность. Десять лет назад я встретил своего настоящего отца, и он все рассказал мне. Вот, пожалуй, и конец этой печальной истории...

— И ты все это время знал... — прошептала леди Элизабет. — Но почему ты ничего не сказал?

— Признаюсь, у меня было такое желание. Мой отец предлагал мне открыть правду и покинуть тебя. Не скрою, мы очень подружились за эти десять лет. Но... я не мог оставить тебя. Когда-то ты не отвергла меня, несмышленого малыша, хотя имела полное право отвергнуть навязанного тебе ребенка, который не должен был именоваться графом Кентским. И потом, когда мы с Джеймсом выросли, ты почему-то не пожелала объявить, что настоящий наследник титула — он. Возможно, все тот же страх публичного скандала двигал тобой, но ты предпочла оставить все как есть и даже начала подыскивать мне достойную невесту, чтобы упрочить мое положение и уничтожить малейший повод для слухов о моем происхождении...

— Ах, Берти, — простонала леди Элизабет. — Каким жестоким ты можешь быть... Ты прав. Я очень виновата перед вами. И перед тобой, и перед Джеймсом. Но в одном ты ошибаешься. Это когда утверждаешь, что я не люблю тебя... Ты — моя единственная опора... Когда я узнала об измене твоей матери, я пришла в негодование и хотела отказаться от тебя, но мой сын не позволил мне сделать этого. Я ни разу не пожалела об этом, Берти. Пусть в тебе не течет кровь Аркрофтов, но ты мой внук несмотря ни на что и в моих глазах ты достойный граф Кентский... Я очень люблю тебя, Берти, хотя порой бывала несправедлива к тебе...

Потрясенный Берти во все глаза смотрел на слезы, катившиеся по увядшим щекам леди Элизабет.

— Бабушка! — крикнул он и бросился перед ней на колени.

Кэтрин сделала Мэгги знак рукой. Та, не говоря ни слова, кивнула. Они одновременно поднялись и тихонько вышли из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Внуку и бабушке надо было остаться наедине...