Бургер для неверного мужа, или Попаданка берется за дело (СИ)

26.

Когда я вернулась домой, скрылась от толпы и ощущения, что кто-то вечно на меня смотрит, вдруг нахлынула обида. Перед глазами стоял образ любовницы моего мужа. Вместо того чтобы насладиться покоем, я все думала о ней. О них всех.

Наглая она всё-таки, эта Крыся. Знала, что он теперь женат, и что жена наверняка там будет. И все равно приперлась. Ещё и выставлялась на всеобщее обозрение, нет бы скромно затеряться в толпе...

Хотя о чем я. Скромность потаскушкам неведома. Чтобы изменять мужу с чужими мужиками, ещё и в открытую, надо ни стыда, ни совести не иметь.

Вспомнив дурацкую показуху с поцелуем, я почувствовала злорадство. Толпа смотрела, как молодой красивый миллионер выражает чувства к своей жене. И эта тоже смотрела. Наверняка бесилась от ревности, ей-то он даже ручкой не помахал. С ней только по темным углам теперь будет шоркаться...

– Миленькая азорра, а чего вы такая печальная? Уже скучаете по мужу, да? – в комнату вошла Желька. В руках ее было блюдо, накрытое крышкой, а в глазах сочувствие. – Ну-ну, они ведь ненадолго уехали. Не успеете оглянуться, и вернутся... А я тут кое-что выпросила на кухне.

Поставив блюдо на столик, она с торжественным видом открыла крышку. Под ней оказались персики. Спелые – комнату наполнил аромат. Целая горка. Учитывая мой обычный голодный паек – настоящая роскошь.

– Ну вот, вы уже улыбаетесь. Надеюсь, поделитесь со своей Желькой?

– Здесь нам двоим объесться хватит... Погоди, дай почищу.

Взяв маленький нож из своего волшебного набора, я принялась снимать мохнатую кожицу. Острое лезвие резало тонко, чтобы ни миллиметра душистой сочной мякоти не пропало зря. Не вытерпев, отрезала дольку, ещё не дочистив, и отправила в рот.

Спелый. Сладкий как мед, вкуснейший – такие только на юге можно отведать, чтобы на ветке созрел. Как тут не улыбнуться.

Какие у меня ещё радости! Только дорваться до вкусняшек, да и в этом ограничивают. Друзья, родня, поклонники и коллеги, с которыми общались по-приятельски, остались в прошлой жизни. А у Николины Ризман никого не было. У меня на ее месте тем более.

Впервые я в полной мере осознала, насколько одинока...

– Вот, бери. Вкусно – ум отъешь.

Не позволяя улыбке сползти с лица, я разложила очищенные дольки по краю тарелки и взялась за следующий фрукт. Когда руки заняты делом, некогда унывать. А если старательно изображать радость, то рано или поздно ее почувствуешь – мозг поверит мимическим мышцам. По крайней мере, так моя подружка говорила. Она увлекалась психологией, вечно читала какие-то такие статьи.

– Спасибо, азорра. Балуете вы меня. Из собственных ручек кормите, – в голосе Жельки зазвенели слезы.

Я подняла на нее взгляд: и правда, глаза на мокром месте. Она-то с чего?

– Сама не знаю, чего-то вдруг нахлынуло. Может, от доброты вашей. Я ведь здесь одна совсем, друзья-подружки в родном селе остались. Нет, люди в доме хорошие, но они старше, все мне дочка да дочка. А я маму вечность уже не видела... – она шмыгнула носом. – Одна радость, лакомство какое на кухне выпросить.

Она сунула в рот еще кусочек и принялась жевать с грустной физиономией...

Стоп. Она ведь сейчас мои собственные мысли озвучила, едва не слово в слово!

Как так? Телепатка она что ли, скрытая? Или в воздухе такие настроения носятся? Когда только вошла с этим подносом, выглядела веселой и довольной. Ладно бы я ее отругала, наоборот же – угостила вкусненьким.

– Чем ты режешь свое угощение? Не забыла, что нож непростой? – произнес голос ангела. – Немедленно подумай о хорошем! Как можно такое уныние предлагать, и кому – девушке, которая о тебе заботится...

– Нож? – растерянно пробормотала я. Желька взглянула с удивлением.

– Что такое, азорра, неужели пальчик порезали? А то дайте-ка я сама, негоже чтобы хозяйка для служанки старалась.

– А мне нравится. Не все же тебе со мной возиться. Сейчас ты у меня гостья, идет?

Она смущенно улыбнулась, а я сделала вид, будто присматриваюсь, какой бы персик выбрать. Сама же изо всех сил пыталась избавиться от упаднических мыслей и сосредоточиться на чем-то приятном. Я ведь приехала совсем с другим настроением. О чем в тот момент думала?

Ах, да. Об отдыхе. Одиночестве, но нет том, которое печальное, а о покое. Когда не нужно ничего делать и никуда торопиться, а можно сидеть, покачиваясь в кресле, овеваемой морским бризом, и наслаждаться шумом прибоя и далеким гулом городских улиц. Смотреть, как чайки кружат над водой.

Надо попросить чего-нибудь прохладительного и отправиться на веранду. Что я, в самом деле, порчу себе и другим такой прекрасный день.

Но сначала поедим, иначе снова придет Лука, обнаружит неучтенные лакомства и начнет пилить. Я ловко очистила сразу три штуки, нарезала и предложила Жельке. Украдкой наблюдая за выражением ее лица.

Оно менялось на глазах. После первой дольки девушка перестала хмуриться. После третьей – села поудобнее, перестав стараться держать спину безупречно прямой. Когда мы расправились с новой порцией, она выглядела совершенно расслабленной. Потянулась и нехотя встала, чтобы унести блюдечко с объедками.

– Хорошо здесь все-таки. Лето пришло... Я вам еще нужна?

– Вообще да. Но сейчас нет, я собираюсь отдохнуть и полистать журналы. И ты отдохни. Погуляй в саду или сходи куда-нибудь. Скажи, что я отпустила.

Поклонившись, она улыбнулась и поспешила ретироваться. Боялась, наверное, что передумаю. Дождавшись, чтобы ушла достаточно далеко, я огляделась.

– Эй, ты еще тут? Покажись, неприятно разговаривать с невидимками.

– Почему? Это очень удобно, – произнес ангел, послушно сгущаясь из воздуха.

Сделал он это красиво. Сначала возникло мягкое золотистое сияние, сбилось в облако, постепенно принимая очертания фигуры. Затем оно стало похожим на призрака, пока наконец не потеряло прозрачность. И вот на стул, где недавно сидела Желька, изящным движением опустился ангел.

Заложил ногу на ногу, и из-под длинной белой хламиды, которую он обычно носил, выглянули белые штанины. Не устоял перед курортной модой. И перед вкусняшками – тут же схватил один из оставшихся кусочков. Прожевал, жмурясь от удовольствия.

А я невольно его разглядывала. Если бы не нимб над головой, был бы парень как парень, разве что одет нелепо и лицо слишком уж красивое. И не скажешь, что потусторонняя сущность. И эмоции вполне человеческие, и жесты – даже персиковый сок с ребра ладони облизал.

– Вот, совсем другое дело, – удовлетворенно отметил он и потянулся за второй долькой. – Будь осторожна с магическими артефактами, даже такими безобидными, как эти.

– Ничего себе безобидные! – воскликнула я, глядя на сложенные в ящик острые лезвия. Некоторые вполне бы сошли за орудие убийства.

– Оговорюсь: опасные как ножи, но безобидные как магические предметы. Главный вред их магия способна нанести хозяину, если о них как следует не заботиться. Ты ведь помнишь...

-... когда последний затупится, я умру. Конечно, разве такое забудешь. Но меня не предупредили о других их свойствах.

– Ах, это... Так... Небольшой дополнительный эффект, – отмахнулся ангел будто от пустяка.

– И я могу с их помощью любые свои эмоции передавать? – переспросила я, не в силах поверить.

– Да. Если разрежешь что-то, что другая человеческая душа потом съест. Не бойся, отпечаток твоих чувств хранится совсем недолго, около получаса по вашему времени.

– С ума сойти!

Захотелось срочно на ком-то еще попробовать – ангела явно не брало. Пойти на кухню и нарезать, допустим, хлеб перед ужином, а потом смотреть, что будет со слугами, которые его едят. Оказывается, все это время я хранила настоящее чудо, даже не подозревая об этом.

– Ты всякий раз так искренне удивляешься, – усмехнулся ангел. Взял персик, подбросил и поймал одной рукой. – Я тебе еще нужен?

– Очень нужен! Мне иногда так одиноко...

– Не начинай, – наморщил он нос. – Сама убедилась, что это всего лишь эмоции. Достаточно простого волевого усилия, чтобы их изменить. Быть может, стоит воспользоваться этим умением, силой артефактов и кормить посетителей скромной свежей пищей, полезной для тела и души? А не приобщать к чревоугодию и разврату?

– Я их сытно и дешево накормить хочу. Да и что, по-твоему, разврат – майонез? Не так уж много радостей в жизни простых смертных, чтобы от них отказываться. Сам-то, вон, угощение съел и не побрезговал.

– Создатель милосердный, она еще и жадная! – всплеснул руками он, предварительно спрятав персик в карман своей хламиды. – Прекрати грешить, душа, одумайся. Тебе ли не знать, что после смерти вас за все призывают к ответу?

– Ой, это когда еще будет! Я к тому времени покаюсь, так ведь оно у вас делается?

– Ну, знаешь ли, – обиженно фыркнул он и вышел за дверь. Даже фокусом с исчезновением не порадовал.