Царство искушения

Глава одиннадцатая

Это был даже не домик, а небольшой сарай. И деревья и кусты вокруг него выросли за много лет такими большими, что тот, кто не знал, что здесь находится домик, ни за что не нашел бы его. Мерроу облегченно рассмеялась. Может быть, сарай не столь великолепен, как любимая комната Алекса, но в детстве это было ее любимое место. И сейчас никто им здесь не помешает. И она может громко кричать сколько угодно... А в том, что Алекс заставит ее кричать, она нисколько не сомневалась.

— Что это за место? — раздался сзади голос Алекса.

Она широко улыбнулась, оглянувшись через плечо.

— Это мое убежище.

В его глазах заиграли веселые огоньки.

— От родителей?

— Я у них одна, поэтому да. Попробуй быть ребенком в доме, где за обедом разговаривают об усилении оргазма и о выравнивании чакр. Хотелось хоть на пять минут скрыться. Ты не мог бы двигаться быстрее, марафонец?

Должно быть, он уловил раздражение в голосе Мерроу, потому что дернул ее за руку и, остановившись, привлек ее к себе.

— После долгого воздержания спешка не поможет, О'Коннелл. Давай сразу обо всем договоримся. Не будем спешить и подумаем...

Мерроу вздохнула.

— Прости, но после занятия тантрическим сексом я хочу только одного. И надеюсь, мне не нужно объяснять, чего именно...

Алекс наклонился и нежно поцеловал Мерроу.

— Скажи, а во время занятия твоей матери ты была близка к кульминации, да?

Она снова потянула его вперед.

— Очень близка.

— Тогда поблагодарим твою мать во время ужина за науку?

Мерроу рассмеялась, распахивая дверь.

— Если ты это сделаешь, я убью тебя, а тело оставлю в лесу.

— Нет, ты не сделаешь этого, пока тебе нужно мое тело.

Он даже не догадывался, насколько! Но не только его тело. Он ей нужен целиком.

Она никогда в жизни не испытывала такой потребности не столько в мужчине, сколько в человеке рядом с собой. И отчасти даже сердилась на него за собственную слабость.

Но с этим она разберется потом. Сейчас она просто хотела поскорее оказаться в объятиях любимого мужчины.

Она отпустила его руку и направилась к шкафу за пластиковым контейнером с одеялами. Одно швырнула на матрас узкой железной кровати, повернулась и взглянула на Алекса.

Тот с любопытством рассмотрел все вокруг, а затем вопросительно взглянул на Мерроу.

— И ты по-прежнему пользуешься этим местом?

— Когда приезжаю сюда — да. — Она начала расстегивать блузку. — А ты не можешь сейчас разговаривать поменьше?

Алекс шагнул вперед.

— Конечно.

Теряя терпение, Мерроу принялась расстегивать его рубашку. Ее тело изнывало от желания, пока она наконец не расстегнула достаточно пуговиц, чтобы прижаться губами к его горячей коже.

Господи, она никогда прежде не думала, что способна на такую безумную страсть.

Когда он расстегнул ей блузку, и она почувствовала на груди его руки, она застонала от счастья и нетерпения.

Алекс тихо ругнулся.

— Ты сводишь меня с ума! Мне хочется не спешить, но у меня не получается.

Дрожащими руками Мерроу расстегнула его джинсы и освободила его возбужденную плоть.

— Нет, нет! Умоляю тебя, Алекс, только не надо медлить. Чем скорее ты войдешь в меня, тем лучше.

И через несколько секунд взяла инициативу в свои руки. Прижавшись к низу его живота и задвигав бедрами, Мерроу торжествующе улыбнулась.

— Посмотри на меня, — требовательно произнес Алекс.

О, ради бога! Что он хочет от нее? Неужели недостаточно того, что она полностью отдалась его власти? Нахмурившись, Мерроу подняла длинные ресницы и увидела золотистые огоньки в его каштановых глазах.

— Что, Алекс?

Но он молча смотрел на нее.

— Алекс, я не хочу сейчас говорить. Объясни, почему ты медлишь?

— Прости, но тебе нужно меня выслушать. Я так возбужден, что вряд ли смогу долго продержаться. Возможно, хватит одного поцелуя, одного движения... Надо позаботиться о предохранении.

Она решительно вскинула голову.

— На этот раз никакого предохранения. С меня довольно.

Алекс непонимающе замотал головой.

— С каких пор ты решила не предохраняться? Объясни, пожалуйста!

— Примерно через две недели после нашей встречи.

Она подняла голову и, коварно улыбаясь, шагнула к нему, намереваясь прижаться к его груди.

— Ничто не должно мешать, Алекс. Ты ведь сам этого хочешь, да? Подумай, какие будут ощущения, когда ты окажешься внутри меня... — Она приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо: — Давай, войди в меня! Алекс, пожалуйста!

Когда они оба сорвали с себя одежду, так что больше им ничего не мешало, и Алекс продолжал целовать ее, Мерроу подумала, что победила.

Но когда он положил ее на узкую кровать и лег рядом, он перестал целовать ее и, обхватив лицо ладонями, отвел назад ее волосы и заглянул ей в глаза.

Она попробовала притянуть его голову поближе.

— Нет. Посмотри на меня.

Он нежно взял в руки ее грудь, лаская большим пальцем сосок и заставляя ее тело покачиваться в такт его движениям.

— Посмотри на меня, — снова произнес он. Мерроу почувствовала нарастающее в груди раздражение. Он всегда управлял ею. Откуда в нем подобная жажда власти? Он что, до сих пор не понял, что она не из тех женщин, которыми можно командовать?

Когда она попыталась снова дотронуться до него, он завел руки ей за голову и требовательно спросил:

— Ты не можешь посмотреть на меня?

Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу.

— Почему ты что-то от меня постоянно скрываешь?

— Алекс... — сквозь зубы выдавила она, когда его рука легла между ее ног.

Он принялся гладить ее, наслаждаясь силой ее ответной реакции.

— Ты очень сексуальна. И мне это нравится. Ты всегда готова меня принять!

Она подавила яростный стон возмущения.

Введя палец поглубже, он продолжал шептать ласковые и возбуждающие слова.

— Даже когда ты пытаешься скрыть от меня свои мысли, твое тело никогда не лжет...

Его дыхание щекотало ей ухо.

— Посмотри на меня, О'Коннелл.

Она лежала с закрытыми глазами и громко стонала сквозь сжатые зубы, пока ее тело сотрясалось от мощных спазмов вершины страсти.

Алекс слегка приподнял голову и удивленно сказал:

— Ты меня восхищаешь. Я ведь едва дотронулся до тебя.

— Я говорила тебе, что не могу больше терпеть. — Она открыла глаза и хмуро посмотрела на него. — Со мной никогда еще такого не было. Мне казалось, что я умру, если мы немедленно не займемся любовью. Не думаю, правда, что все это результат занятия тантрическим сексом. Просто мы с тобой давно не занимались любовью.

Она хотела опустить руки, но он удержал их.

— Нет, не опускай. Я еще не закончил.

Не успела она возразить, как его губы сомкнулись на ее соске. Как это ему удавалось управлять ее телом. Уже через несколько минут она вновь металась на узкой кровати от нахлынувших острых ощущений. И опять с одной стороны ей хотелось прекратить эту агонию, а с другой — чтобы она подольше не кончалась.

Алекс поцеловал ее в живот и развел рукой ее ноги.

Мерроу тут же забеспокоилась.

— Алекс, ты что собираешься делать?

Продолжая целовать ее живот, он посмотрел на нее сияющими глазами.

— А помнишь, ты попросила меня об этом. И эта просьба целую неделю не выходила у меня из головы. Я просто собираюсь выполнить свое обещание. И потом, это тело больше не принадлежит тебе, оно мое, и я могу делать с ним все, что мне заблагорассудится.

— Алекс, ты не можешь просто... о-о-о... — Она хотела сказать, что он не может владеть ею, как бездушным предметом, но едва он прикоснулся к ней своим языком, как она сразу сдалась на милость победителя. Из ее горла снова стали вырываться громкие страстные стоны. Этот мужчина — самый настоящий волшебник!

По ее телу одна за другой бежали волны нарастающего наслаждения. Это были ошеломляющие ощущения.

— Прекрати! Нет, не останавливайся. О боже!

Алекс снова довел ее до высшей точки наслаждения, и она громко застонала.

Она проиграла! Полностью и бесповоротно. Тот миг, когда она согласилась впервые лечь с ним в постель, стал началом ее конца. Мерроу больше нет — есть женщина, влюбленная по уши в Алекса. Что же станет с ней, когда он уйдет и оставит ее одну! Она это не переживет. О боже, ей стало вдруг так страшно, что она едва не разрыдалась от жалости к самой себе.

Из последних сил Мерроу боролась с подступающими слезами. Ей не хотелось плакать перед Алексом. Она не позволит себе так унижаться перед ним! Она никогда не сможет сказать ему, что... любит его. Больше себя, больше своей работы, больше жизни! Она признается ему в любви, а он скажет в ответ: вот кончится наша совместная работа, и мы расстанемся.

Голос Алекса зазвучал близко и требовательно.

— Посмотри на меня, О'Коннелл.

— Не могу.

Кровать под ней стала слегка раскачиваться, когда он медленно, очень медленно вошел в нее.

— Алекс, прошу тебя... — Голое ее задрожал.

У нее путались мысли, но она понимала, что они в чем-то одинаковы. Она могла довести его до крайней степени наслаждения так же быстро, как и он ее. Она чуть сжала мышцы, и он сразу застонал.

— О'Коннелл, ну когда же ты на меня посмотришь!

Она улыбнулась, собираясь с силами, чтобы помучить его в отместку за доставленные ей неприятные ощущения. Хотя он даже не догадывался о них и был абсолютно уверен, что доставил ей лишь одну радость и удовольствие. И наконец открыла глаза.

Алекс раскраснелся, губы его были приоткрыты, и он прерывисто дышал. Он выходил из нее и со стоном входил обратно, ощущая умелую игру ее внутренних мышц.

Мерроу сильнее ухватилась за спинку кровати, согнула колени и уперлась пятками в матрас. Она прерывисто дышала. Ее тело сотрясалось от нового приступа страсти.

Ей не следовало открывать глаза. Не следовало смотреть на его красивое лицо. Как же сильно она его любит!

Но тут все мысли стремительно куда-то исчезли. Ее захлестнула волна удовольствия, унесшая с собой и напряжение, и боль.

Мерроу услышала громкий стон Алекса и ощутила приятное тепло внутри своего тела... — и только тогда поняла, что по ее щекам текут слезы.

Алекс затих. Внезапно капельки дождя забарабанили по крыше домика, нарушив тишину. Мерроу снова закрыла глаза. Проклятье... проклятье... проклятье!

Ей не хотелось так сильно любить его.

— В чем дело? Что не так? — испуганно спросил Алекс.

От его нежного голоса она чуть не завыла в голос.

Она покачала головой и уперлась руками в его грудь.

— Оставь меня. Хотя бы на этот раз.

— Я не могу, О'Коннелл. Объясни мне, что происходит. Я вижу твои слезы, но никак не пойму, чем они вызваны. Объясни мне, почему ты плачешь.

Тем не менее он соскользнул с нее, как будто почувствовал, что ей нужна свобода.

И Мерроу не преминула ею воспользоваться.

Она быстро встала с кровати, собирая одежду и сердито вытирая влажные щеки.

Алекс сделал глубокий вдох.

— Нам надо поговорить.

— Нет, не надо.

— Надо.

Ругнувшись про себя, Мерроу увернулась от его протянутой руки и принялась натягивать одежду. Она никогда раньше не чувствовала себя такой обнаженной и беззащитной. И, пытаясь справиться с обуревавшими ее эмоциями, старалась поскорее спрятаться за одеждой.

— Я не хочу никаких дурацких разговоров. Я сказала тебе, что не хочу ничего слышать, как только мы пришли сюда.

— Просто что-то произошло, и я хочу понять, что именно.

— А как нам обоим прекрасно известно, Алекс Фицджеральд всегда получает то, что хочет, верно?

Она повернулась к нему, засовывая руки в рукава блузки. У нее все еще плыло перед глазами, отчего она еще больше разозлилась.

Алекс, застегивая джинсы и возясь с пуговицей, хмуро посмотрел на нее.

— Что это значит?

Мерроу подняла голову и чуть ли не злостью крикнула ему в лицо:

— А что, по-твоему, это может значить?

— Если бы я знал, разве спрашивал бы?

Она хмуро посмотрела на него.

— Прекрати! Хотя бы на этот раз прекрати заставлять меня поступать по-твоему!

Алекс побледнел, и она с ненавистью слушала его уязвленный глубокий хриплый голос.

— Я не могу сделать то, о чем ты меня просишь. Объясни мне свое поведение.

Этот ответ вместе с тоном его голоса вызвал у нее в груди новую волну страха. Она ощущала в своей душе такую огромную любовь к этому человеку и такое горькое чувство неизбежного одиночества, что не могла больше терпеть.

Поэтому она молча отрицательно помотала головой, быстро прошла мимо него, пока он надевал рубашку, распахнула дверь и выбежала в дождь.

— Подожди, О'Коннелл... черт... подожди минутку!

Возможно, решение побежать было не самым разумным. Но она гораздо лучше Алекса знала каждую тропинку в лесу и поэтому получила преимущество.

Когда она добежала до дому, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она открыла дверь и... натолкнулась на своего отца. В следующее мгновение за ее спиной показался Алекс. Он остановился, тяжело дыша.

Мерроу попыталась пройти мимо своего отца, но тот схватил ее за руку, внимательно посмотрел ей в лицо, а потом кивнул Алексу, чтобы тот вошел.

Мерроу взглянула на него, стоящего в дверях. Рубашка застегнута кое-как, дыхание тяжелое, с мокрых волос стекают дождевые капли. Когда он, нахмурившись, вопросительно взглянул на нее, она отвернулась, не в силах смотреть на него.

— Кто из вас хочет рассказать мне, в чем дело? — Отец по очереди смотрел на них, потом интуитивно встал на защиту дочери, обвиняющим жестом ткнув в сторону Алекса пальцем.

— Он что-то натворил?

Мерроу освободила руку и скрестила руки на груди.

— Нет.

— Похоже, натворил.

— Я — Алекс замолчал, увидев суровый взгляд старика.

— Видишь, я разговариваю со своей дочерью. — И он снова посмотрел на Мерроу. — Так что произошло?

— Отец...— Ее голос задрожал...— Честное слово, он ничего не сделал. Мне просто захотелось побыть одной. Вот и все. Я не могу думать, когда он здесь... не могу... он такой... Он не сделал ничего плохого. Пожалуйста, отпусти меня. Мне нужно уйти. Мне плохо. Отец, отпусти меня.

Она заметила в глазах отца проблеск понимания и еще больше разозлилась.

— Почему вы не можете оставить меня в покое? Почему обязательно все должно обсуждаться? Забудьте обо мне хоть раз в жизни...— Она со злостью топнула ногой и всхлипнула. — Не всем нравится, когда твои чувства рассматриваются в мельчайших подробностях, будто под микроскопом!

Алекс попытался подойти к ней, но отец преградил ему путь.

— Погоди! Оставь ее. Я уже видел это раньше. Если ты продолжишь давить на нее, она будет лишь сильнее сопротивляться. Именно этим она сейчас и занимается. Отстаивает свою свободу. Моя дочь всегда была настолько независимой, что любое решение принимала сама, и только сама. Любые советы и желание помочь принимала в штыки.

Алекс нахмурился и потом провел ладонью по мокрому лицу.

И в этот момент зазвонил его мобильный телефон. Алекс хмуро извинился и вынул его из кармана, чтобы отключить.

— Не надо отключать телефон. Не заставляй человека волноваться. Ответь на звонок.

— Нет, это...

Старик пожал плечами.

— Давай, Фицджеральд. Все нормально. Думаю, что после этой сцены нам будет о чем с тобой поговорить.

— Надеюсь.

— Успокоилась, дорогая?

Мерроу не обратила внимания на бодрый тон матери.

—Ты знаешь, где Алекс?

— Он складывает вещи в машину. Заскочил ко мне извиниться, что уезжает. — Она продолжала раскладывать еду по тарелкам. — Он привез мне очень милый подарок на день рождения. Ты видела его?

— Алекс уезжает?

— Да. Какая-то проблема с его отелем. Я сказала, что завтра мы проводим тебя в Дублин, и он... — Она уже говорила в пустой комнате.

Алекс боковым зрением заметил, что к нему подходит Мерроу, и глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться.

Она остановилась в нескольких шагах от него и скрестила руки на груди.

— Не собираешься сказать мне «до свидания»?

— Если бы я знал, где ты находишься, обязательно бы пришел. Я попрощался с твоими родителями.

Он швырнул в багажник свою сумку, стараясь не смотреть на Мерроу.

— И какую же причину для столь срочного отъезда ты придумал?

— Ошибаешься. Я ничего не придумывал. — Алекс снова глубоко вздохнул. — Мне позвонил Гейб. На верхнем этаже «Певенхема» возник пожар и...

— Пожар? — воскликнула в ужасе Мерроу, опустив безжизненно руки и сделав шаг вперед.

— Да. Кто-то оставил включенным на ночь обогреватель, которым подсушивают стены. И, наверное, на него что-то упало. Мне необходимо самому оценить последствия пожара.

Он чувствовал на себе ее пристальный взгляд, закрывая багажник, и когда обошел машину, убедился, что прав. Ему не понравилось, что она стояла с гордо поднятой головой.

— Значит, ты воспользовался этим пожаром как предлогом, чтобы сбежать.

Он плотно стиснул зубы и покосился на нее.

— Я не собираюсь спорить с тобой. Ты хотела свободы. Пожалуйста. Я тебе ее даю. Может быть, сейчас именно это тебе и нужно больше всего остального.

Она ничего не ответила, и он распахнул дверцу машины.

— Ну, в любом случае ты теперь сам все понял, — глухим голосом произнесла Мерроу. — Теперь ты понимаешь, что наши семьи слишком разные, поэтому ты...

Алекс в ярости захлопнул дверцу и зашагал к Мерроу.

— А вот теперь-то мы с тобой обязательно поспорим.

Она видела, что он приближается к ней с перекошенным от злости лицом.

— То, что происходит с нами, не имеет никакого отношения ни к твоей, ни к моей семье. Прекрати прикрываться этим! Чертова проблема, какова бы она ни была, существует только в твоей голове! И я могу бороться с этим, Мерроу. Но не в одиночку! Если ты сделаешь хотя бы один шаг мне навстречу, мы легко справимся с любой из проблем, тем более такой дурацкой, высосанной из пальца.

Алекс увидел, что его слова смутили Мерроу, она заколебалась и была уже готова выслушать его до конца. Но когда он инстинктивно потянулся к ней, чтобы все уладить, она отпрянула назад и от волнения повысила голос:

— Алекс, прекрати! Ты постоянно давишь и толкаешь меня, используешь всевозможные способы, чтобы выиграть эту схватку со мной. С меня хватит! Почему бы тебе не оставить все как есть?

Он вскинул голову и ответил:

— А ты как думаешь, почему?

— Если бы знала, разве я стала бы спрашивать? — ответила она ему его же собственными словами. — Для тебя это какая-то игра, так? Может быть, это как раз то, что тебе нужно, Алекс, но я тебе не нужна! Потому что я никогда не впишусь в твой совершенный жизненный проект. Как ты можешь этого не понимать?

Он недоверчиво рассмеялся.

— Совершенный? Ты думаешь, моя жизнь совершенна? Откуда ты это взяла?

— Конечно, совершенна! Ты ведь золотой мальчик Фииджеральд! Даже у твоей родной сестры проблема, она не может угнаться за тобой! К тебе все так легко приходит, и ты...

— Легко? Ты так думаешь? Ты думаешь, что мне все дается само собой? — Он тихо ругнулся. — Ты думаешь, что мне не приходится прикладывать усилий к тому, что я делаю? Ты думаешь, я не работаю? Позволь мне кое-что сказать тебе, Мерроу. Я никогда в жизни не тратил столько времени, сил и эмоций, стараясь выстроить свои отношения с женщиной, как с тобой. Никогда!

— Только потому, что я для тебя загадка! Тебе не нужен хаос, который я принесу в твою жизнь, поверь мне, Алекс, так и будет. Моя жизнь всегда была полна хаоса. И мне это нравится!

— А откуда тебе знать, что нужно мне? — Алекс выпятил грудь. — Тоже мне нашелся эксперт моей жизни! Давай, скажи, что мне нужно?

— По крайней мере это тебе точно не нужно!

Он хмуро посмотрел на нее.

— Черт, ты права — это мне не нужно! Но сколько бы раз я ни пытался вытащить тебя на разговор, ты так ни разу мне и не объяснила, что означает «это»!

— Ну вот, ты снова давишь на меня!

Алекс едва сдержался, чтобы не заорать на Мерроу. И ему потребовалось около минуты, чтобы взять себя в руки. Он подошел к ней и, стараясь на нее не смотреть, заговорил низким угрожающим голосом, с трудом сдерживая обуревавшие его эмоции.

— Я вынужден давить на тебя. С того самого дня, когда мы встретились, ты вынуждаешь меня бороться.

— Значит, нам надо расстаться.

Быстрый взгляд в ее блестящие глаза сказал ему, что ей стоило немалых усилий говорить с ним спокойным тоном.

— Нет, теперь нет никакого давления. Я даю тебе долгожданную свободу, чтобы ты смогла все хорошенько обдумать. И, может быть, тогда ты сможешь поговорить со мной о том, что творится у тебя в голове.

У нее задрожал голос.

— Я хочу не свободы...

Он не мог сдержаться, яростно замахал руками и ругнулся.

— В том-то и дело, ты сама не знаешь, что тебе нужно, так? И может быть, тебе не нужен я? Может быть, тебе нужен более сильный мужчина, чем я, потому что, как бы я ни пытался сдерживаться, мы постоянно ссоримся?

— Почему, Алекс? Почему мы не можем просто продолжать смеяться, хорошо проводить время и заниматься сексом?

Он приблизился к ней и сказал:

— Вот когда ты это поймешь, может быть, и захочешь найти меня. А если нет, я пойму.

Алекс повернулся и, не оборачиваясь, направился к машине. Открыв дверцу, он попытался успокоиться, его сердце колотилось так, что казалось, еще немного, и с ним случится сердечный приступ.

Потом он все-таки повернулся и снова направился к ней. Обнял так крепко, что она зашаталась на каблуках, и поцеловал, вложив в поцелуй весь свой гнев, всю страсть, все желание, насколько это было возможно. Потом отпустил ее.

— Это на тот случай, если ты не придешь ко мне.

Мерроу застыла на месте и смотрела, как он уходит, садится в машину и уезжает. Он не оглянулся.

Она долго стояла на одном месте, не в силах пошевелиться. Даже когда снова пошел дождь, она все еще стояла там, обхватив себя руками и пытаясь унять дрожь в теле. По ее щекам беспрерывно текли слезы. Наконец она всхлипнула, посмотрев на небо. Сильные струи дождя били ее по лицу.

Она не могла сказать, сколько времени она простояла на улице, когда услышала рядом с собой ласковый голос:

— Я принесла тебе ромашковый чай.

Фраза прозвучала столь неожиданно, что Мерроу засмеялась сквозь слезы и посмотрела на мать.

— На этот раз он не поможет.

— Ты ужасно влюблена в него, да?

— Да. — Мерроу всхлипнула и вытерла слезы ладонями. — Ужасно.

— А ты знаешь о его чувствах?

— Иногда мне кажется, что да. — Она сглотнула. — Но, по-моему, ему трудно общаться со мной, как и мне с ним, когда дело доходит до настоящих эмоций.

Погодите! Возникла неожиданная помеха, так? Он стал таким же, как и все, менее совершенным. Может быть, но это лишь предположение, если кто-то влюблен, он становится особенно уязвимым к обидам и старается быть постоянно настороже? И если он любит ее так же сильно, как она его...

Что она наделала? Она не смогла этого понять? Почему она не смогла заметить никаких признаков того, что было настолько очевидно?

— Хм. — Мать взяла ее за руку и повела в дом. — Ты видела, что он подарил мне на день рождения?