Глава 4

Было уже совсем светло, когда Тришу разбудил надрывавшийся дверной звонок. Ее голова, еще не освободившись от сна, чудесным образом прояснилась при мысли, что Гортензия ждет у входной двери и не пользуется ключом, полагая, что она вчера вечером заперлась изнутри. Спешно набросив накидку и нырнув в домашние туфли без задников, она уже открыла дверь, как заметила записку на ковре. Она торопливо подняла ее и прочла:


«Мадемуазель, я уезжаю домой. Сейчас шесть тридцать. Гортензия не вернулась, она может приехать первым автобусом, который прибывает около восьми тридцати. Надеюсь, вы хорошо спали.

Р. д'Артанон».


Первым побуждением было порвать записку, однако настойчивая трель звонка заставила спрятать ее в карман и поспешить вниз. Гортензия была одна и долго извинялась за то, что не вернулась вчера вечером. Оказалось, перед приездом Гортензии с мужем ее мать упала и ушибла голову. Послали за врачом, который подтвердил, что переломов нет, но порекомендовал матери оставаться несколько дней в постели, пока не пройдет шок. Гортензия рассказала, что ее муж остался с матерью, пока та не встанет на ноги.

Триша позавтракала на кухне вместе с Гортензией, затем кое-что сделала по дому за нее. Она заканчивала вытирать пыль в комнатах первого этажа, когда зазвонил дверной звонок. Она открыла дверь. Перед ней стояла элегантно одетая женщина, очевидно француженка, на вид ей было далеко за сорок. Под темно-синим костюмом между отворотами мелькнула белая гипюровая кружевная блузка, а элегантная шляпа без полей была из темно-сине-белого материала. В руках у нее была темно-синяя сумка, а на ногах гармонирующие ботинки из мягкой лайки.

Светло-карие глаза на красивом широкоскулом лице скользнули по волосам Триши и перешли к ее зеленому платью и руке без колец.

— Я пришла навестить свою племянницу, — произнесла она решительно на французском.

Триша уставилась на нее в изумлении.

— О, гм… входите, пожалуйста, — запыхавшись, тихо пробормотала она, запинаясь на французском, и отступила в сторону, пропуская гостью. Только тогда Триша заметила, что все еще держит метелку из перьев, которой она вытирала пыль в комнате. — Мадам, садитесь, пожалуйста, — закончила она, улыбаясь.

— Я мадам Байи, — ответила женщина, садясь на обитый шелком диван. — Вы здесь новенькая, да?

Триша быстро сообразила, в чем дело. У родителей Мари-Роз фамилия тоже была Байи, значит, эта строгого вида особа, сидящая здесь и рассматривающая ее, словно она была новой служанкой, могла выйти замуж за какого-нибудь члена этой семьи.

— Вы говорите по-английски, мадам? — спросила Триша, положив метелку из перьев.

— Да.

— Тогда я могла бы быстрее и легче объясниться на английском. Я Триша Беннет. Мадам, возможно, вы не знаете, что несколько недель назад мой брат Джереми и Мари-Роз попали в аварию.

Сказать, что мадам Байи была удивлена, значило бы ничего не сказать. Она подняла изумленный взгляд на продолжавшую стоять Тришу:

— Mon dieu, я ничего об этом не знала. Я была в круизе и вернулась только сегодня утром. Я глубоко потрясена этим известием. Они сильно пострадали?

— У Мари-Роз сотрясение мозга, повреждены ребра и порезы на лице. Она сейчас поправляется.

Мадам Байи от досады прищелкнула языком:

— А Джереми?

К счастью, отделался порезами и ушибами.

— Полагаю, родители моей племянницы извещены.

Триша объяснила, что с ними в это время не удалось связаться, и мадам Байи снова щелкнула языком.

— А где Джереми? Тоже в больнице?

Триша рассказала ей о работе брата в Испании, и видно было, как та недовольна.

— Вряд ли ему следовало покидать свою жену в такое время! Я была категорически против того, что Мари-Роз выходит за иностранца.

Триша села и невольно прикусила губу, чтобы не сказать необдуманные слова.

— Он уехал с согласия жены, здоровье которой идет на поправку. Вчера ей сделали операцию носа, и ей придется перенести две пересадки кожи, чтобы закрыть рваные раны на лице.

Мадам прищелкнула языком в третий раз, и Трише показалось, что если она сделает это еще раз, то она зарычит. Эта женщина вела себя так, будто аварию можно было избежать, а ее неодобрительное отношение к браку племянницы было очевидным. Триша призадумалась — может быть, месье и мадам Байи разделяли ее взгляды, хотя они казались рады за дочь, когда посылали ей поздравления. Однако она понимала, какой шок должна переживать любящая тетя, обнаружив, что ее любимая племянница сильно пострадала, и снисходительно отнеслась к замечаниям и реакции этой женщины. Она выглядела очень бледной и потрясенной.

— Останьтесь на обед, — любезно предложила она. — Тогда мы сегодня могли бы вместе пойти проведать вашу племянницу.

Старая женщина некоторое время раздумывала, затем покачала головой.

— Нет, я так не думаю, — улыбнулась она. — Вы очень любезны, предложив это, но я немного устала и из-за этого могу легко разволноваться, когда увижу свою племянницу всю в царапинах и шрамах. Я пойду завтра.

Триша кивнула:

— Хотите выпить кофе и перекусить?

Прежде чем она успела ответить, вошла Гортензия с подносом, на котором стояла чашка кофе и были изящно разложены только что приготовленные пирожные и миниатюрные бутерброды.

— Bonjour, madame Bailley[12], — поздоровалась она. — Я слышала, как вы приехали, и подумала, что вам будет приятно выпить кофе и съесть маленькие кремовые пирожные, которые вы так любите.

Мадам Байи заметно повеселела:

— Очень мило с вашей стороны, Гортензия. Мне не хватало ваших пирожных, когда я уехала. — Она довольно улыбнулась, когда Гортензия поставила поднос на маленький столик рядом с ней и Тришей. — Это известие о Мари-Роз меня очень огорчило.

— Да, печально, madame. — Гортензия умолкла, затем неожиданно повернулась к Трише: — Кстати, вспомнила, mademoiselle, моя мать прислала халатик для мадам Беннет. Отвезите его в больницу.

— Ваша мать очень любезна, Гортензия. Может быть, вам лучше самой отнести его Мари-Роз? Думаю, она будет очень рада видеть вас, — сердечно сказала Триша.

— Merci, mademoiselle[13]. Я с большим удовольствием навещу мадам.

— Как поживает ваша мама, Гортензия? — Мадам Байи ласково улыбалась.

— Она приходит в себя от падения, мадам. Это случилось вчера вечером, как раз перед нашим еженедельным визитом. К счастью, она лишь сильно испугалась, но врач настоял, чтобы она два дня полежала в постели, — со вздохом сказала Гортензия.

Триша уже настроилась на то, что мадам Байи прищелкнет языком, но ничего не произошло. Очевидно, она относилась к несчастьям чужих людей более спокойно.

— Мне очень жаль слышать это. Кто присматривает за ней?

— В ту ночь мы оба были у нее, и мой муж останется с ней, пока она не придет в себя.

Гортензия вышла из комнаты, и Триша, подававшая кофе, передала мадам Байи пирожные, та милостиво взяла их. Она наблюдала, как Триша наливает себе кофе, и не без любопытства спросила:

— Mademoiselle, вам не было страшно вчера, когда остались на вилле совсем одна?

К отчаянию Триши, ее лицо запылало, и ее собеседница засмеялась, увидев ее смущение:

— У вас виноватый вид! С вами, случайно, не было мужчины?

Триша напряглась. Она не отрывала глаз от кофе, пытаясь взять себя в руки. Какая глупость — позволить незнакомой женщине расстроить себя. Не могла же эта женщина знать, что Рив оставался здесь ночевать. Откуда ей это знать? Разве она не вернулась из круиза только сегодня утром? Триша рассмеялась, и напряжение ужасной минуты как рукой сняло.

— Да, — весело сказала она, — но вы же никому об этом не скажете, да?

На мгновение мадам Байи растерялась, затем она тоже рассмеялась.

— Так мне и надо! — Она доела пирожное и вытерла рот салфеткой. — Раз уж мы заговорили о мужчинах, — продолжала она, — не Рив д'Артанон ли был тем хирургом, который оперировал нос Мари-Роз?

Триша взяла свою чашку с кофе и подавила дрожь.

— Да, именно он.

Мадам Байи вздохнула:

— Становится легко, когда знаешь, что это делает Рив. Он удивительно умен и обожает Мари-Роз. Ума не приложу, почему ей надо было ехать в Лондон.

— И выходить за моего брата, вы хотели сказать? — спросила Триша. — Может быть, они были влюблены.

— Рив был такой идеальной парой для Мари-Роз. — Мадам Байи продолжала, словно не слыша слов Триши: — Все их друзья ожидали, что они поженятся. — Она вздохнула. — Рив совершенно удивительный человек, и он может так много дать.

— И Джереми тоже, — смело вставила Триша. — Может быть, у него нет того влияния, которым пользуется Рив д'Артанон, у него нет виллы в деревне, но он способен сделать свою жену счастливой. Они были очень счастливы в Англии.

Мадам Байи поджала губы и молчала. Триша спросила не без любопытства:

— Почему вы так настроены против брака с иностранцем?

Ее собеседница приподняла узкие плечи:

— Я дважды была замужем. Моим первым мужем был англичанин, и мы прожили пять лет. Это были самые несчастливые годы в моей жизни, потому что мы совершенно не подходили друг другу. В конце концов, он бросил меня и ушел к другой женщине. Я добилась развода и вернулась в Париж. Затем мой первый муж умер, и через два года я снова вышла замуж.

— И вы были счастливы? — поинтересовалась Триша.

— Я была самым счастливым человеком, — последовал ответ. — Я знала своего второго мужа со школьной скамьи.

Триша задумчиво сказала:

— Я рада, что вы нашли свое счастье, но не разделяю вашего мнения, что всякий брак с иностранцем неудачен. Все дело в том, как оба приспособятся друг к другу. Мой брат и Мари-Роз были очень счастливы в Англии. Любовь сглаживает противоречия.

Мадам Байи с интересом взглянула на нее:

— У меня был горький опыт, и я останусь при своем мнении. Извините, mademoiselle.

— Не стоит извиняться, — весело сказала Триша. — Все имеют право на собственное мнение. Вы живете далеко отсюда?

Мадам Байи расслабилась и ответила, что у нее есть квартира в пяти минутах ходьбы отсюда. Визит закончился вполне дружелюбно, но Тришу мучили угрызения совести, когда гостья ушла. Не оставляло сомнений, что эта женщина не одобряет выбора своей племянницы, но это ее личное дело до тех пор, пока она не пытается навязать свои взгляды Мари-Роз и погубить брак, который стал немного неустойчивым. Эта мысль расстраивала, но Триша, которая во всем старалась увидеть хорошую сторону, решительно отбросила ее. В конце концов, эта женщина не кажется злой.

Приехав в тот день в больницу, она нашла Мари-Роз сонной и не столь веселой, как вчера. Она провела бессонную ночь и приняла снотворное, от которого ей все время хотелось спать. Темные пятна вокруг глаз немного поблекли и приняли желтоватый оттенок. Триша не стала беспокоить ее новостью о возвращении тети, тем более что Гортензия приехала вместе с ней и преподнесла ей голубой халатик, который ее мать сшила для Мари-Роз. Длинный кремовый автомобиль Рива был припаркован за пределами больницы, когда они приехали. Он все еще стоял там, когда они вышли. Хозяина не было видно, и Триша проглотила разочарование, за которое презирала себя.

Во время визитов Мари-Роз Триша обнаружила, что каждый день пролетает, словно морской бриз. По утрам она обычно ходила смотреть достопримечательности, отвечала на письма или бегала по магазинам. Большинство вечеров она проводила дома, иногда ходила гулять по паркам или сидела в кафе на одном из бульваров и наблюдала, как мимо проходят толпы людей. У нее не хватало денег для посещения любимых мест развлечений, да и ходить туда одной было скучно, так что она выкручивалась как могла.

Когда она на следующий день приехала в больницу, мадам Байи, или тетя Селеста, как ее называла Мари-Роз, была уже там. Она восторгалась новым носом своей племянницы и, очевидно, приехала с намерением поднять ее настроение, ибо постель была завалена корзинками с фруктами, журналами, сладостями и подарками, которые она привезла из круиза. Француженка, вероятно, не имела собственных детей и до безумия любила свою племянницу.

Триша заметила, что пятна вокруг глаз ее невестки стали менее заметны и она выглядела лучше. Ее темные волосы были зачесаны вверх и гармонировали с красивым голубым халатиком, а глаза заблестели, когда она села на постели и начала развязывать подарки, словно маленький ребенок в рождественское утро.

В субботнее утро после завтрака Триша уселась возле окна своей комнаты, чтобы написать письмо Джереми. Она писала в беззаботном духе, рассказывая, что Мари-Роз быстро поправляется и выглядит очаровательно со своим новым носом. Похоже, Рив, добавила она, слишком занят, чтобы часто посещать больную. Радуясь, что может сообщить ему хорошие новости, Триша закончила письмо, затем написала письмо домой. Это было ее любимое место у стеклянной двери. В открытое окно перед ней открывался прекрасный вид на парк, где в это утро под удивительно теплым солнцем шло представление марионеток, к восторгу детей.

Покончив с письмами, Триша смотрела, как собираются дети. Там были пухлые малыши в украшенных оборками комбинезонах, маленькие девочки в прехорошеньких платьицах с удлиненной талией и плиссированными короткими юбочками и маленькие мальчики в прилегающих, отличного покроя шортах. Современные молодые матроны и их мужья предпочли более повседневную одежду и были не столь похожи на французов, как их отпрыски. Одной из отличительных черт парижских женщин было их спокойствие и самоуверенность. В этой престижной части Парижа они смотрелись выхоленными и одетыми со вкусом. Не забывая, что хорошая одежда стоит дорого, они мудро подбирали ее с очевидной целью привлечь кавалеров, И прекрасно умели подчеркивать свои достоинства и скрывать недостатки, оставаясь женственными и элегантными.

Пожилые больше одевались во французском духе и выглядели истинными французами, как, например, мадам Бани, на прошлой неделе успевшая навестить свою племянницу уже несколько раз. Казалось, Мари-Роз очень любила свою тетю Селестину, и неудивительно, ибо каждый ее приезд сопровождался множеством подарков. Триша узнала, что Джереми звонил своей жене каждый день, и радовалась, что у него хватило ума поступать так.

За время последних нескольких посещений больницы она совсем не видела Рива и его машины и задавалась вопросом, не уехал ли он куда-нибудь. Но однажды утром она совершенно неожиданно встретила его. Она отправилась в Булонский лес на международный конкурс лошадей и наслаждалась высоким мастерством наездников, как вдруг ее взгляд привлекло в программке имя следующей лошади и наездника.

Едва успела она прийти в себя от удивления, как на белой лошади появился сам Рив, как всегда элегантный, в брюках для верховой езды и коричневых блестящих сапогах. Лошадь и всадник остановились, Рив ласково похлопал лошадь, и она поскакала, продемонстрировав все, что умеет делать, и совершив круг без ошибок, чем заслужила оглушительные аплодисменты зрителей. Триша так и не могла потом ясно вспомнить остальную часть программы, ибо неожиданное появление Рива потрясло ее больше, чем она хотела в этом признаться. Темное худое лицо, глаза, твердо смотревшее перед собой из-под кепки, гибкая стройная атлетическая фигура, слившаяся с лошадью, и нежная улыбка, которую он дарил лошади, прежде чем они начали выполнять фигуры программы, — все это парализовало ее мысли и реакцию, что вызвало в ней тревогу. По иронии судьбы, Джереми пожелал, чтобы она ближе познакомилась с единственным человеком, при встрече с которым ее сердце начинало учащенно биться.

Примерно через десять дней стало заметно, что ушибы на лице Мари-Роз постепенно исчезают. После конкурса лошадей Триша приехала в больницу и нашла ее в приподнятом настроении. Маленький новый носик смотрелся очаровательно на миниатюрном личике, и только две полоски пластыря на ее щеках напоминали о шрамах под ними. Триша порадовалась улучшению внешнего вида невестки, и щеки Мари-Роз загорелись, а глаза засверкали.

— Сегодня я очень счастлива, — сказала она. — Старшая сестра говорит, что завтра приедет Рив, что бы обсудить операцию по пересадке кожи. Я говорила тебе, что он был на конкурсе в Булонском лесу? — Наступила пауза. — Нет? — спросила она, когда Триша покачала головой. — Значит, я забыла.

Триша рассказала ей о том, что видела его в то утро на конкурсе лошадей.

Она радостно закивала головой:

— Рив прекрасный спортсмен. Он награжден призами за победы на соревнованиях по лыжам, скачках, автогонках и разных других видах спорта. Когда я была моложе, он научил меня кататься на лыжах и множеству других вещей. Он просто бесподобен!

Слушая, Триша почувствовала, как по ее коже прошел холодок восточного ветра, и ей было любопытно, какое значение в жизни ее невестки имеет Рив. Может быть, обе семьи надеялись, что молодые люди поженятся, но этого не произошло. Что-то стряслось. Трише отчаянно хотелось узнать, что именно. Однако Рив умел скрывать свои подлинные чувства и мог прибегнуть к искусству цинизма, чтобы не показывать их. Она нисколько не сомневалась, что пересадка кожи пройдет успешно и ее невестка станет столь же привлекательной, как и раньше. Она лишь молилась, чтобы ее благодарность Риву не взяла верх над любовью к Джереми. Она знала, что такой поворот убил бы его.

— Значит, ты выросла вместе с Ривом д'Артаноном? — с любопытством спросила она, решив немного прощупать невестку.

Мари-Роз улыбнулась:

— Да. Рив был нашим соседом, когда мы жили с бабушкой. Позднее, когда она умерла, мои родители продали виллу и купили виллу «Мари» в Париже. Они считали, что в деревне для меня слишком спокойная жизнь. — Она рассмеялась, обняв колени, и села на постель, поразительно напоминая херувимчика.

Триша вспомнила многочисленные фотографии, разбросанные по всей вилле, с которых смотрело либо маленькое личико с крошечным ротиком и озорными глазами, выглядывающее из-за двери, либо начинающий ходить ребенок, одетый в белые меха и похожий на маленькую очаровательную эскимосскую куклу, либо верхом на своем первом пони, и такой прекрасной, как маленькая балерина. Ей было мучительно смотреть на эти фотографии.

Триша хорошо понимала, что ни один мужчина не сможет устоять перед пленительной фигурой молодой Мари-Роз. Однако она подумала, что Джереми следовало выбрать совершенно другую девушку, а не этого испорченного, не по годам взрослого ребенка. Вместе с Мари-Роз было весело, но как бы она ей ни нравилась, Триша знала, что это эгоистичное существо с неустойчивым характером. С другой стороны, Рив жил согласно кодексу поведения, который делал его мужчиной, и поэтому заслуживал другой спутницы жизни.

Вдруг Мари-Роз, продолжавшая болтать, стала говорить о том, о чем она думает.

— Сегодня утром я уже была на ногах, когда медсестра заставила меня лежать в постели весь остаток дня, опасаясь, что, если я наклоню голову, произойдет кровоизлияние. — Она нетерпеливо вздохнула. — Я буду рада, когда Рив сделает пересадку кожи.

Триша была того же мнения. Она уже начинала жалеть, что операция еще не состоялась, тогда она могла бы вернуться домой, не слишком ввязавшись в местные дела. Что ж, если Рив завтра придет обсуждать операцию, то она, слава богу, скоро произойдет.

В тот день мадам Байи не пришла в больницу, и, когда Триша вернулась на виллу, она с удивлением узнала, что мадам специально с нарочным прислала ей приглашение на ужин, который состоится сегодня вечером. Ее первым побуждением было отказаться, ибо у нее не было настроения, затем она вспомнила, что ей придется провести вечер в одиночестве, и передумала. Она не спеша приняла ванну в роскошной ванной, добавив из изящного кувшина в воду соль с тонким ароматом, затем надела простое, но элегантное платье с цветочным узором, короткими рукавами и красивым круглым вырезом. И накинула подходящее вечернее пальто с широкими рукавами. Гортензия приподняла подрисованные брови, встретив ее в холле, и острым взглядом отдала должное шиньону Триши и ее элегантному наряду.

— Tres chic, mademoiselle[14], — любезно прокомментировала она. — Желаю приятно провести вечер.

Мадам Байи прислала за ней такси, которое высадило ее у роскошного жилого дома на авеню для богатых. Бесшумный лифт поднял ее на третий этаж, где служанка в летах впустила ее в квартиру. Мадам Байи тут же вышла ей навстречу. На ней было прекрасное черно-белое платье смелого фасона, которое она великолепно носила. Ее каштановые волосы были уложены глубокими блестящими волнами. Она дружелюбно протянула руку со множеством колец.

— Bon soir, Триша, — произнесла она с той теплотой и дружелюбием, которые установились между ними в течение прошедшей недели. — Фелиция возьмет ваше пальто, а мы присоединимся к остальным гостям в салоне.

Чуть волнуясь, Триша сняла пальто и вошла в очаровательную комнату, где увидела высокого, широкоплечего человека в вечернем костюме, беспечно облокотившегося на открытый камин, в руке он держал фужер. Триша была потрясена, встретив взгляд темно-серых глаз Рива д'Артанона, и густо покраснела. Пробормотав вежливый ответ на его приветствие, она с облегчением опустилась на диван в зелено-золотистых полосах. Комната была со вкусом обставлена красиво изогнутой мебелью, обитой шелком. Боковые лампы мягко освещали оклеенные розово-золотистыми, как морские ракушки, обоями стены. Едва слышно поблагодарив, она приняла напиток из рук мадам Байи, которая, пробормотав что-то насчет ужина, вышла из комнаты.

Триша не поднимала головы, зная, что Рив пристально смотрит на нее и в его взгляде нет ничего доброго.

— Для меня полная неожиданность встретить вас здесь, — сказал он.

— Для меня тоже, — холодно ответила она. — Наверное, вы не знаете, с какой целью нас сюда пригласили?

— Все, что делает мадам Байи, преследует определенную цель. Если это обычный званый ужин на троих, то я буду весьма удивлен, — сказал он чуть саркастически и залпом допил свой фужер.

— Разумеется… — начала было Триша, однако не договорила — в комнату вошла улыбающаяся мадам Байи, одним глазом посматривая на фужер Триши.

— Ужин скоро будет готов. Триша, налить еще? Вы медленно пьете. Налить еще, Рив? — Она кокетливо взглянула на него.

Рив вежливо отказался, поставив свой фужер на каминную полку в стиле Людовика XVI, и задумчиво посмотрел на нее.

— Что вы задумали на сей раз? Какое-нибудь полюбившееся вам благотворительное заведение, которому я, по-вашему, должен пожертвовать деньги, или благотворительный базар? — Его низкий протяжный голос звучал обманчиво лениво.

Мадам Байи засмеялась слегка натянуто:

— Мой дорогой Рив, мне не всегда приходится искать повод, чтобы пригласить вас. В прошлом вы много раз ужинали здесь вместе с другими гостями и не жалели об этом.

— Я не ставлю это под сомнение. Вы же знаете, что я сегодня не пришел бы, если бы вы не сказали мне, что это важно. Мадам, у меня сейчас слишком мало времени, чтобы бывать на встречах друзей.

— Не отравляйте другим удовольствие, Рив, — дипломатично сказала француженка и знаком приказала служанке снова закрыть уже полуоткрытую дверь. Она игриво показала пальцем на Рива. — Только не говорите мне, что вы не голодны. Я знаю, как вы, врачи и хирурги, едите, когда вам удобно, и голодаете, когда вас мучает голод.

Триша встала между ними, чувствуя себя немного неловко при мысли, что она дала себя втянуть во все это. Они вошли в столовую и подошли к длинному овальному столу, со вкусом накрытому на три персоны. Посреди стола были красиво расставлены весенние цветы. Мадам Байи заняла место во главе стола, а Триша и Рив сели по обе стороны от нее.

Пожилая служанка, которая, вероятно, была также и экономкой, принесла первое блюдо, и трапеза началась. Начался бессвязный разговор, пока мадам Байи не перешла к своему недавнему круизу. Она и Рив стали сравнивать места которые она посещала. Казалось, Рив был с ними хорошо знаком. Ужин был отлично приготовлен, свинина вкусно приправлена травами, сочные креветки были политы соусом с бренди, пикантный сыр и хрустящий хлеб были чрезвычайно вкусны, затем последовали свежие фрукты. После ужина они вернулись в салон, где Рив опустился на край дивана, а Триша предусмотрительно выбрала стул поодаль от него. Она отказалась от сигареты из коробки, которую ей и Риву предложила мадам Байи. Рив предпочел одну из своих сигар, небрежно поднес к ней зажигалку после того, как помог мадам Байи прикурить. Хозяйка выпустила струю дыма и сквозь туман табачного дыма посмотрела на Рива.

— Вы были правы, полагая, что я вас сегодня пригласила не без цели, — сказала она. — Боюсь, что речь пойдет об очень деликатном вопросе, и поскольку он касается также и Триши, то пригласила ее, чтобы принять участие в его обсуждении.

Триша вздрогнула. Как то, что касается Рива, может иметь отношение к ней? Она сидела, испытывая некоторую тревогу.

— Очень интересно, — угрюмо сказал Рив. — Продолжайте, пожалуйста.

— На днях утром вас видели выходящим из виллы «Мари» в вечернем костюме. Было довольно рано. Кажется, это произошло в то утро, когда я вернулась из круиза.

Триша невольно стиснула зубы. Она не сомневалась, что мадам Байи пригласила ее на ужин с какой-то тайной целью. С напряжением она ждала, что ответит Рив, и заметила, что на него это не произвело никакого впечатления. Он спокойно продолжал курить свою сигару.

— Ну и что же тут такого? — спросил он.

Мадам Байи неловко заерзала:

— Рив, это неприятная ситуация для человека в вашем положении. Мадам Греле, проходя мимо виллы, заметила вас. Она возвращалась домой после того, как провела ночь в доме своего сына-врача.

Рив небрежно стряхнул пепел своей сигары в фарфоровую пепельницу.

— Продолжайте же, — протянул он.

— Ну, вы же знаете мадам Греле и ее светскую хронику в местной газете. Она всегда вынюхивает что-нибудь скандальное.

— Почему вы думаете, что я предоставлю ей такую возможность?

— Мадам Греле вчера пила чай у меня и рассказала мне, что в то время, когда она гостила у своего сына, того вызвали к матери Гортензии, которая упала и расшиблась. По его совету Гортензия и ее муж провели ночь у постели пожилой женщины и оставили Тришу одну на вилле «Мари». Возвращаясь домой, мадам видела, как вы выходили из виллы «Мари» рано утром следующего дня.

— Значит, — Рив погасил сигару, — мадам Греле уверена, что я всю ночь провел на вилле «Мари» с мадемуазель?

— Вы ведь знаете мадам Греле, и вы действительно сделали ее своим врагом, когда отказались сделать пластическую операцию лица ее подруге.

Он сердито вздохнул:

— Давайте говорить откровенно. Меня нелегко запугать, и мне совершенно безразлично, что мадам Греле или кто-либо еще думают обо мне. Этой ее подруге уже сделали две пластические операции лица, которые, раз уж на то пошло, я согласился сделать на том основании, что она, занимаясь благотворительностью, регулярно появлялась на публике. Делать третью операцию было бы неразумно. Я не консультант салона красоты, как некоторые считают, хотя я действительно делаю пластические операции лица, если это целесообразно. Как вы хорошо знаете, моя работа связана главным образом с авариями и искалеченными лицами.

Мадам Байи кивнула.

— Да, я знаю и думаю, что нос, который вы подарили Мари-Роз, очарователен. Однако, — она пожала плечами, — вы известная личность и не можете доводить дело до скандала.

На его лице появилась недовольная гримаса.

— Я хорошо понимаю это, однако моя частная жизнь, как ни странно, касается только меня. Но поскольку вы, как друг, озабочены моим благополучием, мне вряд ли необходимо объяснять, что я в тот вечер повез мадемуазель Тришу в ресторан и мы вернулись на виллу только под утро. Мы выпили кофе и разговаривали, не обращая внимания на время.

Мадам Байи встала, подошла к камину, машинально взяла пустой фужер Рива, который она туда раньше поставила, и переставила его на низкий стол рядом с другими. Затем она с согнутыми локтями повернулась, сложила руки вместе, словно умоляя больше не гневаться на нее, и сказала спокойно и с достоинством:

— Я знаю, что вы сердиты, и справедливо, но вы должны понимать, что у меня тоже есть причины для беспокойства. В этом замешана Триша, а она член моей семьи. На мне лежит определенная ответственность, пока нет моего зятя и его жены, и она распространяется также на виллу «Мари».

— Bien sur[15]. — В ответе Рива смешались презрение и гнев, но он сдерживался, ибо того требовала учтивость к хозяйке дома. Рив насмешливо посмотрел на Тришу, которая слушала со смешанными чувствами.

— Cherie, кажется, наш секрет раскрыт. Скажем мадам Байи, что мы более-менее помолвлены?

У Триши перехватило дыхание в горле, ее глаза от удивления расширились. Она закрыла их, чтобы не видеть его насмешливого взгляда, и знала, что он пристально за ней наблюдает. Сначала ей хотелось рассердиться на то, что он так великодушно предлагает ей свою защиту, однако, быстро посмотрев на него, она заметила под его насмешливым взглядом предупреждение. Положение было не из приятных, и при создавшихся обстоятельствах он мог лучше всего справиться с ней, так что ничего больше не оставалось, как сделать вид, что Рив говорит правду.

Карие глаза мадам Байи останавливались то на строгом лице Рива, то на раскрасневшемся личике Триши.

— Это настоящий сюрприз и к тому же неприятный для мадам Греле. Ей придется проглотить эту горькую пилюлю. Она неплохая женщина, но неисправимый романтик. — Она улыбнулась им обоим. — За это следует выпить.

— Merci, — вежливо отказался Рив и посмотрел на свои часы. — К сожалению, мне пора ехать. Вы не против, если Триша уедет со мной?

Их хозяйка казалась немного расстроенной, но ей удалось сохранить достоинство, когда она с сожалением сказала:

— Конечно нет. Теперь я понимаю, что мне следовало подождать со своими расспросами. Мне ужасно жаль, что вечер так закончился, но я надеюсь, это не помешает вам принять мои дальнейшие приглашения, которые, уверяю вас, не будут иметь другой цели, кроме как побыть в вашем обществе и также в обществе Триши. — Она нервно перебирала бусы из черного янтаря, которые она носила на одной ниточке вокруг шеи. — Надеюсь, мы расстаемся друзьями?

— Oui, madame[16]. — Рив встал и вежливо, но холодно улыбнулся.

Триша тоже машинально поднялась, желая поскорее избавиться от этой невыносимой ситуации. «Несомненно, мадам Байи желала нам добра», — невесело подумала она, когда они вышли в холл и мадам Байи сама принесла ее пальто. Рив помог Трише надеть его и повел ее к машине. Они ответили мадам Байи, когда та робко сказала «bon soir», Рив резко нажал на акселератор хорошо натренированной ногой, и машина умчалась.

— Les femmes![17] — вполголоса воскликнул он, сохраняя угрюмое выражение лица.

Из своего угла Триша мельком взглянула на волевой подбородок и тонкие ноздри и почувствовала, как его гнев заполняет пространство между ними на широком сиденье. Она прикусила губу, зная, что эта ситуация для него была столь же неприятна, сколь и для нее, и некоторое время оба не произносили ни слова.

— Я хочу извиниться, — наконец произнес он, — за то, что пришлось так резко прервать ваш вечер.

— Ничего страшного. При этих обстоятельствах я была рада уехать. Почему вы не сказали, что на виллу пробрался чужой человек? В конце концов, вы остались на ночь именно из-за него.

Он ответил, не поворачивая головы:

— Вы думаете, она бы поверила мне?

— Почему нет? Это же правда.

— Вот поэтому-то, mon pauvre enfant, она и бы не поверила. Скажите женщине правду, и она никогда вам не поверит. Наговорите ей кучу лжи, и она поверит. Странно, но это правда. — Он одарил ее улыбкой. — Как вы себя чувствуете в роли обрученной женщины?

— Будем говорить объективно, это всего лишь притворное обручение, месье.

Он резко свернул машину к обочине, выключил зажигание и повернулся к ней лицом, одной рукой держась за руль:

— Триша, но это не притворное обручение. Это, скажем так, временная, но настоящая помолвка. И не называйте меня больше «месье», comprenez?[18]

Она кивнула и, избегая смотреть ему в глаза, уставилась на вечернюю сумочку, которая лежала у нее на коленях. Он продолжал:

— Боюсь, что наша помолвка лишит вас приятной возможности встречаться со своими поклонниками. Но вы получите компенсацию. — Он довольно посмотрел на нее. — Я не напугал вас?

Но Триша была готова поддержать его шутливый разговор:

— Нет, месье, то есть Рив. Прежде всего, в Париже у меня нет поклонников.

— Нет? — Одна черная бровь приподнялась. — По-моему, в больнице есть несколько поклонников, которые с нетерпением ждут вашего приезда. Так что видите, наша помолвка будет держать волков в страхе.

— Волков? — переспросила Триша, глядя на него голубыми глазами.

— Только не говорите, что вы ни с одним из них не встречались, — Он улыбнулся насмешливо. — Кажется, одна известная кинозвезда сказала, я цитирую: «В Париже молодую девушку подстерегают три опасности — молодой мужчина, зрелый мужчина и добрый старый джентльмен». Конец цитаты. Итак, видите, вам не угрожает ни одна из них.

Триша хрипловато рассмеялась:

— А вы? Разве вы не представляете ни одну из эти опасностей?

— Скажем так — в настоящее время я очень занятый хирург.

— И у вас нет намерения жениться, значит, с вам мне ничто не угрожает?

Он расчетливо посмотрел на нее:

— Вы будете в безопасности, но я бы не сказал, не собираюсь жениться. Разве вы не считаете, что вечно занятый мужчина должен жениться?

— Я… не знаю. Думаю, все зависит от мужчин. Я слышала, что почти каждый француз женится.

Представив его любовником, она потеряла способность ясно думать и с трудом подбирала слова. Он находился слишком близко, и это ее волновало. Он отбросил прежнее церемонное поведение и пускал в ход все свое очарование, что было нечестно по отношению к такому новичку, как она. К тому же она не должна забывать, что он был влюблен в ее невестку и остается влюбленным в нее по сей день.

— Даже врачи и хирурги? — Смеясь, он поддразнивал ее. Подняв палец, он сказал: — Не говорите так. Обычно они женятся на медсестрах. — Он легко коснулся ее лица пальцем, как он, наверно, делал, имея дело с маленькими пациентами. — Думаю, следует отметить нашу помолвку. Недалеко отсюда находится маленькое приятное местечко, где можно выпить и потанцевать, если у вас есть настроение. — Он завел машину.

— Сейчас? — задыхаясь, спросила она. — Мне казалось, у вас назначена срочная встреча.

— Нет. Мне хотелось избавиться от мадам Байи. Вам не следует беспокоиться насчет нашей помолвки. Жизнь слишком коротка, чтобы принимать подобный эпизод слишком близко к сердцу.

Триша оцепенела. Последний час казался таким далеким от действительности, почти сном. Ее чувства не поддавались описанию. Беспечность Рива привела ее в полное замешательство. А Мари-Роз? Она не обрадовалась бы, узнав, что привязанность Рива переключилась на ее золовку, если только он сам не догадается объясниться с ней. Стараясь избавить Мари-Роз от лишних волнений Триша ничего не сказала о человеке, проникшем на виллу в ту ночь, правда, она упомянула, что Гортензия нашла свою мать после падения и оставила мужа сидеть с ней, пока она не выздоровеет. Ее мысли вдруг оборвались, когда она увидела, как Рив въезжает на стоянку автомобилей и помогает ей выйти из машины.

Они остановились в спокойном лесочке неподалеку, неоновые лампы пронзали темноту ярким светом. Несколько сотен ярдов — и оба уже входили в шикарный клуб. Швейцар учтиво поклонился Риву. Триша почувствовала, как ее рука словно попала в железные тиски и Рив ведет ее в устланный толстыми коврами зал с современным баром и маленькими столиками. Элегантные официанты незаметно сновали между посетителями, их отвели к уединенному столику и усадили за него.

Приглушенная музыка послышалась совсем близко, и Триша огляделась, чтобы выяснить, откуда она звучит.

— В соседнем зале танцуют, — кратко прокомментировал Рив.

Словно по мановению волшебной палочки, на столе появилась бутылка шампанского, которую Рив открыл, лукаво смотря на Тришу.

Он передал ей фужер, произнес тост, и, чувствуя сухость в горле, она отпила половину искристой жидкости. Триша пыталась побороть его опьяняющее действие. Она твердо решила не позволить его очарованию притупить способность ясно думать. Несмотря на это, Тришу вскоре охватило странное ощущение, голова кружилась, когда она осматривала помещение. Почти все столики были заняты, остальные временно пустовали, поскольку сидевшие за ними ушли танцевать в зал.

Это место, очевидно, предназначалось для избранных и было весьма популярно. Триша не могла понять, как Риву за такое короткое время удалось заказать столик. Ей пришло в голову, что он, возможно, планировал приехать сюда и с этой целью заказал его заранее. Вдруг ее глаза встретились с его напряженным взглядом — она зарделась, что ей очень шло.

— Вам очень идет, когда вы краснеете, Триша, шампанское искрится в ваших голубых глазах. — Он насмешливо следил за ней. — Потанцуем?

В его обычно холодных серых глазах сегодня появилось странное выражение, ей стало не по себе. Он оказался рядом с ней, наклонился, чтобы взять ее руку, а она старалась подавить дрожь от его прикосновения, думая, что нужна непроницаемая кожа, чтобы остаться равнодушной к его очарованию.

Она встала и направилась в танцевальный зал, приказывая себе быть холодной и безразличной. Однако во время танца она вдруг обнаружила, что наслаждается совершенным ритмом движения, когда он корректно и твердо вел ее, обхватив маленькую ручку своими пальцами, другую руку легко положив ей на талию. Триша была среднего роста, ни высокой, ни маленькой, ее сердце неистово билось, видя, как он возвышается над ней, и она почувствовала едва уловимое желание склонить голову на его широкое плечо. «Вот каковы мои зароки», — подумала она и с ослепительной ясностью осознала, что для нее эта помолвка может стать столь реальной, что разобьет ей сердце. А Риву-то что. То, как он оставил квартиру мадам Байи и, презирая ее пол, пробормотал слово «женщины» на французском, говорило красноречивее всяких слов.

— Вы, наверное, спрашиваете себя, к чему все это? — протянул он, смотря сверху на ее ресницы и на еще юное очертание щек. — Если преподнести это как помолвку, это не вызовет большого шума, если не считать хитрые уколы мадам Греле местной газете. Думаю, мне удастся сделать вид, что я счастлив. А вам?

Триша понимала, что он дразнит ее, и думала, чувствует ли он ее враждебность. К ней возвращалась прежняя уверенность. Она обнаруживала, какое удовольствие ей доставляет быть холодной, спокойной и собранной в то время, когда его руки ее обнимают, а его насмешливый рот находится так близко к ее волосам. Как раз в этот момент закончилась мелодия и она избавилась от необходимости отвечать, ибо чей-то голос окликнул его по имени:

— Рив, я думал, что ты слишком занят, чтобы бывать в обществе.

Триша обернулась и увидела очень привлекательную манекенщицу, которая была в обществе Рива в тот вечер, когда она ужинала с Джереми. Ее сопровождал темноволосый плотный мужчина с маленькой бородкой, которому, возможно, было далеко за тридцать.

Рив улыбнулся и учтиво сказал:

— Bon soir, Adele, Paul. Позвольте представить вам мою невесту, мисс Тришу Беннет. Триша, мадемуазель Адель Дюпон и месье Поль Рибо.

Лицо Адель Дюпон побледнело, словно маска. Ее дрожащая рука устремилась к протянутой руке Триши, но не встретилась с ней. Поль Рибо крепко пожал ей руку и вежливо поклонился. Только тогда Триша поняла, почему его лицо показалось ей немного знакомым. Недавно она видела его портреты в местных газетах и журналах, хваливших его работу как хорошо известного модельера. Человека, менее похожего на модельера, было трудно представить — Поль Рибо, несомненно, любил бывать на открытом воздухе, отрастил длинную гриву, крепко пожимал руку и рычал, как медведь.

— Я в восторге от встречи с вами, mademoiselle, — сказал он. — Рив, хитрая собака, где ты прятал ее? Как же я вас раньше не видел? Вы давно в Париже? — Он по очереди обращался то к Риву, то к Трише, стараясь изо всех сил понравиться, Трише стало смешно, когда она обнаружила, что он все еще держит ее руку.

— Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, — протянул Рив, беря ее за руку и уводя, так что Полу с широкой улыбкой пришлось выпустить ее руку. — Вы оба присоединяйтесь к нам. Выпьем за нашу помолвку.

Принесли еще два стула, Триша оказалась между Ривом и Полем Рибо, а Адель сидела напротив нее.

К Адели, очевидно, вернулось второе дыхание после шока, вызванного сообщением Рива. Красные пятна на щеках соперничали с ее алым платьем. Ее черные короткие волосы были убраны так, чтобы выгодно показать ее длинную красивую шею и длинные сережки из черного янтаря, которые гармонировали с поясом на ее тонкой талии. Взглянув на нее, невозможно было ошибиться — перед вами пользующаяся успехом манекенщица, знающая ответы на все вопросы, но в данный момент чуть потерявшая душевный покой. Дрожащими пальцами она взяла предложенную Полом сигарету. Казалось, ни один из мужчин не заметил ее смущение. Рив попросил официанта принести еще два фужера, а Поль предложил Трише сигарету, которую та приняла, чтобы дать другой девушке возможность прийти в себя. Фужеры были наполнены, и тост провозглашен, а глаза Триши встретились с издевательским взглядом Рива поверх края его фужера.

Адель поставила фужер, губами едва коснувшись напитка, и задумчиво выпустила струю дыма:

— Я не вижу кольца. Рив, помолвка, должно быть, произошла неожиданно.

Рив красиво приподнял бровь.

— Триша думала так же, она была совершенно ошарашена. — Уголки его губ изогнулись, словно он скрывает какую-то тайную мысль. — Кольцо появится в должное время. Необходимо уладить еще кое-какие дела.

Триша повернула голову и, встретив его вызывающий взгляд, старалась придать своему лицу подобающее выражение. Ей даже удалось улыбнуться Адель, но этой молодой девушке было не до смеха, ибо ее попытка ответить улыбкой стала всего лишь слабым движением прекрасных губ. Это лишь подтвердило ее прежнее предположение, что Адель она не нравится и причина кроется в Риве. Если Адель была мрачна и молчалива, то Поль более чем компенсировал это. Все свое внимание он уделял Трише, настойчиво приглашая ее на танец, что, к ее удовольствию, Рив воспринял неодобрительно. Внешне он был достаточно очарователен, но она заметила, что в его глазах заиграла сталь, когда Поль приглашал ее на танец, и она почувствовала его неудовольствие как нечто осязаемое и реальное. Вернувшись к столу, она обнаружила, что он улыбается, слушая, как Адель что-то рассказывает, и стряхивая пепел со своей сигареты в пепельницу, наполнившуюся окурками. Адель, несомненно, шла на все тяжкие и курила до одури.

Было совсем поздно, когда она возвращались на виллу.

— Устали? — спросил он, когда Триша подавила зевок, сидя в темном салоне автомобиля.

— Немного, — призналась она. — Помолвка с человеком случается не каждый день.

— С вами это впервые? — поинтересовался он.

— Да, но, надеюсь, не последний, — последовал веселый ответ.

— Значит, вам хочется выйти замуж?

— Думаю, да. Но не за первого встречного.

— Вы имеете в виду эту помолвку?

Она выдавила легкомысленный смех:

— Это не помолвка. Это… неискренно и так смешно.

— Действительно? — В его голосе зазвучала язвительная нотка. — Именно это вы собираетесь сказать Мари-Роз?

— Мари-Роз? — переспросила она, и наступила тишина. Она забыла про Мари-Роз. — Вы не хотите, чтобы она знала причину нашей помолвки?

— Нет. Какой смысл во всем этом, если мы скажем правду? — резко спросил он, словно ему все это вдруг надоело. — Отдыхайте, cherie. Оставьте мне решать все. Я заеду за вами завтра в полдень и отвезу вас в больницу. — Он прибавил скорость, будто желая скорее закончить вечер, который не удался.

Наконец машина подъехала к вилле «Мари», полная луна в небе превратила ночь в день, придавая росшим по краям цветам восковой оттенок. Он выключил двигатель и опустил стекла машины. Кругом благоухали запахи ночи, чистая и мелодичная песнь соловья зазвучала в тихом ночном воздухе. От ее красоты у Триши сдавило в горле, глаза стали влажными, и, когда она взглянула на него, ее взгляд был красноречив и нежен. Он улыбнулся, и в это мгновение она поняла, что бесповоротно влюбилась в него. Пытаясь сохранить самообладание и подавить то странное желание, поднимавшееся в ней, она невидящими глазами посмотрела на дверь.

— Спасибо за вечер, — торопливо произнесла она тихим голосом. — Или, наверное, мне следует поблагодарить вас за все?

Он положил свою руку на ее руку с обманчивой легкостью:

— Вы относитесь к нашей маленькой игре слишком серьезно.

— Пожалуйста, я устала, — возразила она слабым голосом.

— Устали или боитесь? — Его голос звучал насмешливо.

Она сидела неподвижно, опустив глаза и опасаясь, что он прочтет ее тайные мысли. Он повернулся к ней:

— Возможно, вам было немного тяжело сегодня вечером, но здесь не о чем волноваться. Я могу справиться с этой проблемой, если вы мне немного поможете. Вам, кажется, было весело, когда вы танцевали с Полем Рибо. Какое впечатление он произвел на вас?

Она посмотрела на него с удивлением, встретилась с его глазами, заметившими ее смущение, и почувствовала, как ее лицо покраснело от злости.

— Какое вам до этого дело? — неожиданно для самой себя спросила она, вызывающе выпятив подбородок.

— Я спросил вас. Боитесь ответить? — уколол он.

Триша нашла Поля Рибо очень симпатичным, но даже своим неискушенным умом она понимала, что его не следует воспринимать серьезно. Этот человек, по-видимому, любил женщин, а они влюблялись в него, но то обстоятельство, что это не имело никакого отношения к Риву, побудило ее ответить так, как она в обычных обстоятельствах не ответила бы.

— Мне он показался очаровательным и очень привлекательным. Он мне очень понравился.

Его губы сжались до тонкой линии.

— Совсем недавно я говорил, что в Париже следует избегать трех опасностей. Поль относится ко второй.

Ее голубые глаза сверкнули.

— Вы хотите сказать, что я должна избегать одного из своих друзей?

— Я говорю лишь то, что не побоюсь сказать ему прямо в лицо. Поль — такой человек, с которым вам будет трудно управиться. Я говорю так ради вашего блага. Вашего брата здесь нет, и здесь нет никого, кто мог бы вас оберечь от опасных мужчин, — сухо сказал он.

— Спасибо, вам нет надобности беспокоиться обо мне. Я в состоянии позаботиться о себе сама. — Ее голос от злости звучал глухо.

— Вполне могу поверить вам, однако должен заметить, что вы не относитесь к тем, кто общается с женатыми мужчинами.

— Женатыми мужчинами? — переспросила она.

— Поль Рибо женат.

— А! — Она почувствовала, что оказалась в глупом положении, и злилась на него за это. Она взглянула на его пальцы на своей руке и убрала ее, затем, открыв дверь, оглянулась и вышла из машины.

— Что ж, на сегодня вы совершили все свои подвиги. Можете отправляться домой как хороший мальчик. — Не успела Триша договорить, как осеклась и подумала о том, что же вселилось в нее, что она ведет себя таким образом. Она чуть было не стала извиняться, но, взглянув на его лицо, поняла, что бесполезно.

Он не был настроен принимать извинения. Хотя она быстро вышла из машины, он успел сделать это еще раньше. Они встретились у подножия ступенек, ведущих к двери виллы. Его глаза сверкали, словно кусочки гранита, и она почувствовала ужасающую мужскую силу, когда он наклонился в ее сторону.

— Черт возьми! От меня нельзя отделаться, словно я студент, пришедший на первое свидание! — От злости он щелкнул пальцами. — Итак, вы обращаетесь со мной как со студентом. Что ж, я буду себя вести как студент!

Он обхватил ее сильными руками, источая холод и опасную злость. Когда его губы прижались к ее рту, требовательно и безжалостно, весь мир куда-то исчез, оставив их на своей собственной планете. Было бесполезно сопротивляться хватке, похожей на клещи. Она была совершенно беспомощна и неспособна трезво мыслить, его губы и руки изменяли весь ее мир. Когда наконец он поднял голову, он не отпустил ее сразу, а свирепо смотрел на нее с необузданной злостью в сверкающих глазах. В этом тупиковом положении Триша понимала, что обидела его как мужчину, но ей было все равно.

Она с дрожью втянула в себя воздух.

— Значит, спасибо за все, — задыхаясь, прошептала она, выскользнула из его цепких рук и побежала к входу на виллу.

Она слышала, как он развернул машину на подъездной дорожке и помчался в сторону ворот. Нет сомнений, он потешался над возникшей ситуацией, но нет необходимости вымещать свое недовольство на ней. Вот скотина!

Очутившись в своей комнате, Триша посмотрела на свое бледное растрепанное отражение в зеркале и прикоснулась тыльной стороной пальцев к щекам, которые горели от смущения. Ее глаза светились и блестели, губы были теплые и красные. События нынешнего вечера лишили ее всяких сил, она чувствовала себя истощенной и усталой. Ей хотелось лишь доползти до постели и найти забвение среди прохладных простыней.

Загрузка...