Глава 8

В конце недели прошли грозы, они обычно начинались ночью и продолжались до полудня следующего дня. Триша скучала по утренним прогулкам верхом на лошади и в довершение всего обнаружила, что ее отношения с Мари-Роз ухудшились еще больше с того времени, как была объявлена помолвка с Ривом. Пребывание невестки на вилле не сближала их, а, наоборот, отдаляло друг от друга. Иногда Трише казалось, что она виделась с невесткой чаще, когда та была в больнице. Поскольку она вставала поздно, то Триша ее редко видела до семи часов. К этому времени Триша успевала позавтракать либо на террасе, если была хорошая погода, либо в своей комнате, из окна которой она уже несколько дней наблюдала, как потоки дождя скрывают сад. Друзья невестки заходили почти ежедневно и обычно оставались, чтобы немного перекусить. Тогда Триша обычно не появлялась, не желая быть непрошеной гостьей, и была предоставлена сама себе.

К счастью, тетя Селеста стала частой гостьей и обедала с ними, но Мари-Роз была закрытой книгой и, похоже, таковой и останется, с сожалением думала Триша. Жить дальше можно было лишь с надеждой, что все в конце концов уладится.

В пятницу в середине дня за ними заехал Рив, чтобы сопроводить Адель в запланированную поездку на аукцион породистых лошадей. Мари-Роз была раздражена, так как заранее собиралась провести день с молодой парой, с которой и она и Джереми дружили. Когда Рив приехал за ними, Триша была одна.

Он был одет в повседневную свободную твидовую куртку и широкие брюки и с привычным шармом поздоровался с ней, когда она села в машину, придерживая свое нарядное летнее платье. К счастью, дождь перестал и земля быстро подсыхала.

— Пожалуй, завтра можно будет возобновить утренние прогулки. — Рив критически посмотрел через переднее стекло машины на кусок безоблачного голубого неба. — Похоже, погода меняется.

Триша согласилась. Она хотела оставаться спокойной и холодной, но уже почувствовала внутреннюю дрожь, которую непременно вызывало его присутствие.

— Мари-Роз извиняется. У нее другое мероприятие, — сказала она.

Машина понеслась по подъездной дорожке и вскоре оказалась на бульваре.

— Она мне звонила и все объяснила. Ей гораздо лучше с того времени, как она вышла из больницы. Есть какие-нибудь известия от ее родителей?

Триша рассказала ему о тете Селесте и ее друге, который пытается найти их, но Рив ничего не ответил. Адель ждала их у двери своей квартиры. Она опустилась на обивку заднего сиденья, обдав их струей дорогих духов и еле заметно улыбнувшись Трише. Она надела белое платье с глубоким вырезом на спине, усеянное красными маками, на шее у нее было увесистое короткое ожерелье, подходящий ему по тону браслет довершал ее утонченный туалет.

Машина проезжала сонные деревни и приятные загородные места и через час остановилась на площади деревни, где аукцион был уже в полном разгаре. Выйдя из машины, они направились к тому месту, где должна была состояться продажа животных, когда Триша остановилась и удивленно вскрикнула. Аккуратно одетая девушка в темной короткой юбке и в полосатой верхней накидке ходила между конюшнями. У нее были почти каштановые волосы и довольно худое лицо, которое можно было бы назвать обычным, если бы не улыбка, которая озарила его при виде Триши.

Бросив Риву и Адель вежливое «pardon», Триша побежала ей навстречу:

— Хейзел! Какой чудесный сюрприз. Чем ты здесь занимаешься?

Они держались за руки и нежно смотрели друг на друга.

— Я могла бы задать тебе тот же вопрос, — поддразнила ее другая девушка.

Триша оглянулась и увидела, что Рив и Адель направились к маленькому загону с лошадьми, и решила, что она при этом не понадобится.

— Тут можно где-нибудь поговорить? — спросила она. — Нам надо так много друг дружке сказать.

Хейзел показала рукой в сторону подмостков и скамей, выставленных с внешней стороны постоялого двора деревни, где фермеры и вероятные покупатели, сдвинув свой береты набекрень, обсуждали дела, потягивая вино.

— Хейзел, ты сюда в отпуск приехала? — задала вопрос Триша, когда они уселись в тихом уголке с видом на ярмарку.

— Нет, мы живем здесь на ферме «Билль». Это в полумиле вниз по той дороге. Моя тетя умерла в прошлом году, и мой дядя написал нам, предлагая дом на ферме при условии, что я займусь домашним хозяйством. Робин не очень любил прежнее место, поэтому я согласилась, и вот мы здесь.

— Как дела у твоего брата, Хейзел? — ласково спросила Триша.

Хейзел тяжело вздохнула:

— Почти так же. А теперь расскажи мне, чем ты здесь занимаешься.

Триша рассказала о Мари-Роз и несчастном случае. Они говорили о прошлом, пока не раздался звон деревенских часов — он вернул Хейзел к ее заботам.

— Извини, мне пора идти, — сказала она, собирая свои покупки и прощаясь. Она встала и заметила кольцо на пальце Триши.

— Кольцо! — воскликнула она в восторге. — Триша, ты помолвлена и ничего мне не сказала! — Она с широко раскрытыми глазами уставилась на кольцо. — Похоже, оно страшно дорогое. Кто этот счастливец?

Щеки Триши порозовели. Она забыла, что надела это проклятое кольцо. Какое-то мгновение у нее появился соблазн рассказать своей старой подружке всю правду, затем подумала, что нельзя подводить Рива. Она неопределенно махнула рукой в сторону ярмарки.

— Он там с другом высматривает лошадей. Его зовут Рив д'Артанон.

Глаза Хейзел раскрылись еще шире.

— Ты хочешь сказать, что он француз?

Триша кивнула:

— Не совсем. У него бабушка англичанка.

— Но это ведь замечательно. Значит, ты будешь жить здесь?

Триша не ответила. Сама мысль, что она обманывает подругу, была ей неприятна, но Хейзел, приняв ее молчание за согласие, продолжала:

— Ну, поздравляю. Надеюсь, он заслуживает тебя. — Хейзел говорила искренне. — Возьми его с собой, когда приедешь. Теперь мне надо бежать. Пока!

Триша с сожалением смотрела, как она уходит. Она всегда любила Хейзел. Их дружба началась с первых дней школы. С тех пор они делили все радости юности и были ближе, чем родные сестры. Когда Хейзел после смерти родителей уехала на юг к тете, Триша очень тосковала и часто думала о ней, хотя они не переписывались. Теперь они могли возобновить свою дружбу лишь на недолгое время, так как ей скоро придется возвращаться домой. Она вздохнула, подняла глаза и увидела, что Рив и Адель направляются к ней. Француженка улыбалась, словно была очень довольна собой. Ее рука с покрытыми лаком ногтями покоилась на руке Рива, а сама она искрящимися глазами смотрела на него.

— Вы нашли то, что искали? — вежливо спросила Триша.

Адель повела красивыми плечами, подняв руки в неопределенном жесте.

— Мне повезло, что Рив был со мной. Без его совета я бы совершила ряд неудачных покупок.

Триша не знала, действительно ли та собиралась покупать лошадей, и решила, что она хорошо скрыла свое недовольство. Она повернулась и встретилась с пристальным взглядом Рива.

— Кто была та барышня, с которой вы разговаривали? — не без любопытства спросил он.

— А! Вы говорите о Хейзел. — На мгновение Триша почувствовала себя довольно глупо. — Это моя давняя подруга. Мы вместе выросли, но потеряли друг дружку, когда она уехала несколько лет назад.

— Она здесь в отпуске?

— Нет, она живет здесь.

Он приподнял бровь.

— После встречи с ней ваши глаза сияют радостью. — Он умолк, затем добавил: — Не хотите взглянуть на лошадей?

Она виновато улыбнулась:

— К сожалению, я совсем забыла о них, когда увидела Хейзел. — На ее языке вертелись слова о том, что ее присутствие не понадобилось бы, но у нее не было настроения обмениваться колкостями с Ривом под критическим взглядом Адель.

Его взгляд был проницателен и загадочен.

— Вам не приходило в голову, что нам хотелось бы познакомиться с вашей подружкой? Она могла бы выпить чай с нами.

Она смотрела на него, удивленная тем, что он проявляет такой интерес к незнакомой девушке.

— Хейзел спешила. Так получилось, что сегодня она не распоряжается своим временем.

Триша не стала вдаваться в подробности, а он больше не задавал вопросов, ибо Адель с нетерпением ждала паузы.

— Просто умираю от жажды, Рив. Давайте пойдем попьем чаю.

Она подняла на него кокетливые глаза и снова положила свою руку на его. Он улыбнулся ей в ответ, и Триша, подавив теперь уже знакомую боль, пошла вместе с ними к деревенской гостинице. Они вошли в маленькую комнату со стропилами, где их, похоже, уже ждали.

Несмотря на все опасения, день Трише понравился. Встреча с Хейзел порадовала ее, а Адель вела себя вполне прилично. Большую часть времени она разговаривала с Ривом, но не игнорировала и Тришу.

Через пару часов они снова были в Париже, и, высадив Адель у двери ее квартиры, он невзначай сказал:

— В одном из местных кинотеатров идет хороший фильм. К тому же английский. Хотите посмотреть?

Триша подумала о вечере, который ей предстоит провести в одиночестве, и осторожно ответила:

— Если вам это интересно.

Фильм оказался чрезвычайно забавной комедией. Еще больше Тришу порадовало то, что главную роль играл ее любимый актер. Сначала она только посмеивалась, но в конце от неудержимого хохота слезы ручьями потекли из ее глаз. Рив передал ей свой носовой платок, и она поблагодарила, глядя на него влажными голубыми глазами.

Возвращаясь на виллу, Рив заговорил о Мари-Роз и ее шрамах.

— Она прекрасно поправляется, и я собираюсь сделать ей пересадку кожи в начале следующей недели, — сказал он. Он говорил как-то отстраненно, словно произносил вслух свои мысли. В кинотеатре он держал себя просто и дружески. Теперь говорил хирург, холодный, далекий, недоступный.

— Она будет в восторге, — ответила Триша словно автомат.

«В каком-то смысле я тоже буду в восторге, — иронически подумала она, — от вновь обретенной свободы и возможности вернуться домой». Ее чувства, однако, слишком спутались, и в них невозможно было разобраться. Остальную часть пути до виллы она молчала. Когда они приехали, Триша покинула машину так же быстро, как и он, и, вежливо поблагодарив за поездку, по ступеням легко подбежала к двери виллы. Она не предоставила ему возможности запечатлеть свой обычный поцелуй, и он не последовал за ней, чтобы потребовать его. За это Триша была признательна ему. Тем не менее она, поднимаясь по лестнице в свою комнату, чувствовала себя потерянной и ужасно одинокой и обнаружила, что все еще сжимает его носовой платок.

На следующее утро Рив рано заехал за ней. Элегантный покрой его костюма для верховой езды придавал его худому лицу еще больше аристократизма и суровости. У нее мелькнула мысль, что он живет в другом мире, мире, в котором она всегда будет чужой. Она ответила на его приветствие, села рядом с ним и подумала, что его семья, возможно, тоже такая же недоступная.

Триша оставила волосы распущенными и повязала вокруг головы нарядный шарф. Ее лицо светилось здоровьем, а глаза при свете раннего солнца вдруг стали ярко-голубыми, когда она повернулась и встретила загадочный взгляд его серых глаз, который на мгновение задержался на ее волосах, ниспадавших волнами на хрупкие плечи.

— Великолепное утро, — наконец произнес он беспечно.

Триша увидела небо в нежных тонах, свежие, зеленые деревья и воздух, который искрился в утреннем свете. Она согласилась, и ее взгляд невольно остановился на сильных руках, державших руль автомобиля. Рив смотрел на дорогу, и она многое бы дала, чтобы прочитать его мысли. Возможно, он думал о Мари-Роз. Может быть, именно этого они и ждали — сделать последнюю операцию по устранению ее шрамов и объявить о том, что они любят друг друга. Триша пыталась не думать об этом, и, когда они вышли из машины, чтобы направиться к конюшням, она глубоко вдохнула мягкий воздух, желая, чтобы он, как наркотик, притупил ее чувства.

Однако какое бы печальное направление ни принимали ее мысли, она получила удовольствие от поездки и чувствовала облегчение, когда друзья Рива присоединялись к ним на верховой тропе, избавляя ее от необходимости вступать в интимные разговоры.

На вилле ее ждало письмо от Джереми. Он на несколько дней отправился в поездку по стране, чтобы установить контакты для своей фирмы, и его ежедневные телефонные переговоры отменены. Он все еще восторженно писал о стране, ее климате и испанцах. «Я бы с удовольствием поселился здесь, — писал он, — однако трудно представить, что Мари-Роз согласится на это. Мне очень хочется увидеть ее снова, и я легко бы мог приезжать к ней на выходные, но мне осталось всего лишь несколько недель до возвращения. Все операции к тому времени будут завершены, и мы сможем прийти к какому-нибудь соглашению по поводу нашего будущего».

Триша всем сердцем надеялась на это. Ей было тяжело думать, что их брак может распасться, а Джереми уедет в другую страну, чтобы зализать свои раны в одиночестве и горечи.

Гортензия подала утренний кофе, когда появилась Мари-Роз в накидке и с видом человека, которому все надоело. В груди Триши зашевелилась слабая надежда, что она соскучилась по веселым звонкам Джереми, но слова невестки сразу рассеяли ее.

— Кофе! Как раз то, что мне нужно. Налей мне чашечку, Триша, — сказала она удрученно, опускаясь в кресло и морща в гримасе свой носик. — Мой язык словно одеревенел. Только не говори мне, — спешно добавила она. — Я курю слишком много. — Она посмотрела на Тришу, прикусила дрожащую губу и была готова расплакаться.

Триша передала ей кофе.

— Мне страшно! — воскликнула она дрожащим голосом. — Я не вынесу, если не получится!

Триша подошла к ней, притянула к себе голову Мари-Роз и нежно стала гладить ее волосы:

— Все будет хорошо. Беспокоиться не о чем. Если бы Рив не был уверен, что операция пройдет успешно, то он бы так не говорил, правда? — Ее голос звучал нежно и сердечно. Она представляла муки сомнений в душе невестки, терзавшейся ужасной мыслью, что ее лицо останется искалеченным на всю жизнь. Вероятно, наступил первый серьезный критический момент в ее счастливой жизни, и она переживала его совершенно одна. Для молодой девушки наступило кошмарное время, и Мари-Роз была не из тех, кто способен с ним справиться.

Широко раскрытыми глазами она смотрела на Тришу и постепенно успокаивалась.

— Триша, ты и вправду так думаешь?

— Конечно! Иначе бы я так не говорила. — Она поцеловала невестку в макушку, думая, что Мари-Роз временами может быть очень милой. — Пей кофе, и тебе станет намного лучше.

Невестка послушалась, а Триша стояла рядом, успокаивающе положив ей на плечо руку и раздумывая, сказать ли о том, что Рив собирается оперировать ее в ближайшие дни. Но то обстоятельство, что с тех пор Рив об этом больше не говорил, заставило ее промолчать и оставить этот вопрос на его усмотрение. И как раз в этот момент Гортензия сообщила, что приехал Рив.

Невестка, спохватившись, что она в накидке, негромко вскрикнув, торопливо поставила чашку.

— Рив! Pardon, я должна пойти переодеться. — Она вскочила на ноги. — Не уходи. Триша, не отпускай его, пока я не вернусь! — крикнула она, стремительно бросившись в свои комнаты.

Войдя на террасу, Рив остановился, светясь искренней улыбкой.

— Bonjour, Триша. Мы сегодня здороваемся уже второй раз, — сказал он. «Чувствуя облегчение, — подумала она, — что поспешный уход Мари-Роз избавил его от необходимости демонстративно показывать, что они обручены». — Вам не слишком рано ехать на утреннюю прогулку? — Подойдя ближе, он подтянул брюки, стрелки которых были похожи на лезвия бритвы, и сел.

Триша отступила к своему стулу, остро чувствуя его присутствие и то воздействие, которое оно оказывало на нее.

— Нет, я люблю ранние прогулки, — сказала она как можно более естественно. — Хотите чашку кофе?

— Merci. — Он взглянул на часы. — Сегодня я с коллегой из больницы договорился вместе позавтракать.

Он прищурил свои серые глаза и с любопытством смотрел на другой конец стола, где сидела Триша.

— Мари-Роз требует много времени и внимания, не правда ли? — спокойно спросил он.

Его слова прозвучали так неожиданно, что она взглянула на него своими голубыми глазами. Он напоминал ястреба. От его опытного взгляда не ускользала ни одна мелочь.

Она промолчала, а он так же спокойно продолжал:

— У вас был напряженный вид, когда я вошел. Вы сообщили ей о моем намерении оперировать в ближайшее время?

Триша опустила глаза и увидела его руку, безмятежно покоившуюся на столе, она смотрела на ловкие пальцы, легко постукивавшие по столешнице.

Она покачала головой:

— Нет. Вы не дали мне понять, что хотите, чтобы я сказала ей об этом, поэтому я оставила все на ваше усмотрение.

— А! — произнес он шутливо. — Наконец-то я встречаю женщину, которая умеет держать язык за зубами!

— Почему бы и нет? — спросила она с жаром негодования. — Когда возникает необходимость, большинство женщин умеют молчать лучше, чем мужчины.

Он откинулся на спинку кресла и рассмеялся:

— И водить машину тоже? Вы не это хотели сказать?

— Вот именно, — смело ответила она.

— Довольно спорная тема, правда? Как раз такая, которая может побудить нас спорить, словно супружеская пара. Но в отличие от супружеской пары, у нас потом не будет прекрасного повода помириться.

Лицо Триши горело. Он посмеивался:

— Вы краснеете, Триша. Тема брака смущает вас, так?

— Это тема, о которой я ничего не знаю.

— Но надеетесь, вероятно, когда-нибудь узнать?

Триша снова промолчала.

Он пристальнее посмотрел на нее и спокойным голосом продолжал:

— Я думал, куда вы будете девать свое время, когда Мари-Роз снова окажется в больнице. Если я ее прооперирую завтра, вам не нужно будет навещать ее пару дней. Это означает, что вы снова будете предоставлены самой себе.

— Я справлюсь, — сдержанно сказала она, смотря в сад.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Мне пришло в голову, что вам, может быть, понравится побыть недолго за городом. Мой дом находится примерно в пятидесяти милях отсюда. Я легко мог бы сегодня же отвезти вас туда.

Затаив дыхание, Триша мгновение не могла понять, правильно ли она расслышала. Он предлагал отвезти ее к себе домой — познакомить с тем местом, где он провел детство, и, может быть, погулять с ним по тем местам, которые он знал и любил. Встретиться с его семьей и провести пару дней с ней было бы настоящим счастьем, если бы они были действительно помолвлены, но при сложившихся обстоятельствах это невозможно. Триша отчаянно думала, что к тому времени она слишком привыкнет к нему, чтобы легко забыть о нем.

— Пожалуй, мне бы больше хотелось посмотреть Париж, — наконец вымолвила она.

— Значит, вам мое предложение не по душе? — резко спросил он.

— Даже очень по душе, и с вашей стороны очень любезно, что пригласили меня, но я предпочитаю далеко не уезжать.

— Даже если я скажу вам, что в этом нет необходимости?

— Я обещала Джереми ухаживать за Мари-Роз, и мне на душе будет легче, если я останусь в пределах досягаемости.

Прежде чем он успел ответить, появилась Мари-Роз — это была уже не та девушка, которую она совсем недавно успокаивала. Она надела темно-синее платье в горошек с кружевным воротником и рукавами, расчесала и уложила волосы и сияющими глазами смотрела на Рива.

Он встал, когда она подошла и взяла его за руки.

— Рив! — воскликнула она, сжимая его руки. — Ты приехал, чтобы отвезти нас куда-нибудь?

— Нет, — ответил он, улыбаясь. — Есть кое-что поважнее.

Он спокойно высвободил свои руки и отодвинул назад ее темные блестящие волосы. Мари-Роз нетерпеливо следила за ним, пытаясь прочесть хоть что-то на его бесстрастном лице, пока он рассматривал ее шрамы. Широко раскрыв глаза, она увидела, как он довольно улыбнулся.

— Как насчет того, чтобы завтра отправиться в больницу и сделать пересадку кожи?

Она ахнула:

— Завтра?

Тонким пальцем он легко дотронулся до ее носа.

— Да, завтра, cherie. — Он пристально посмотрел на нее и чуть нахмурился. — Ты же не боишься операции, а?

Она кивнула.

— Чего бояться, если ты снова станешь такой красивой, как прежде? Ну, улыбнись. — Словно уговаривая, он ущипнул ее за щеку, но Мари-Роз не просто улыбнулась — она приподнялась, протянула руки и, обняв его за шею, прижалась лицом к его лицу.

— О, Рив, — воскликнула она, — как ты добр ко мне!

Наблюдая за этой сценой, Триша почувствовала, как внутрь нее прокрадывается холод, а тело немеет. Она знала, что ее лицо побледнело, и подошла к перилам террасы, чтобы посмотреть на сад и успокоиться. Она даже не слышала, о чем они еще говорили. С болью в сердце она вспомнила Джереми. Когда чья-то рука коснулась ее плеча, она повернулась с чувством, что подвела брата. Перед ней стоял Рив.

— Вы бледны, — сказал он чуть небрежно. — Только не говорите, что вы тоже боитесь.

— Боюсь, — ответила она одеревеневшими губами. — В такой ситуации иначе быть не может.

У него не было ни малейшего понятия, что ее волнение выходит далеко за пределы беспокойства по поводу предстоящей операции. Казалось, у него было свое мнение.

— Мари-Роз ушла сказать Гортензии, какие вещи собрать для нее в больницу, — сказал он. — Глупо волноваться о том, что скоро завершится. — Он не ущипнул ее, как Мари-Роз, за щеку и не сказал: «Ну, улыбнись». Наоборот, его лицо напряглось, а твердые губы чуть приоткрылись, словно собираясь добавить еще что-то. Но мгновение прошло. Его лицо внезапно стало отрешенным, он бросил взгляд на часы. — Мне пора идти, иначе я опоздаю на встречу с коллегой. — Он легко провел рукой по ее плечу. — A bientot[20].

«Ушел, — с горечью подумала Триша, — небрежно попрощавшись, не осознавая, что шагает по разбитым сердцам двух человек, чтобы найти свое счастье».

Загрузка...