Цена прощения

Глава 4

На следующее утро, около десяти, она вернулась домой. Снова пустая квартира, только теперь одиночество и тоска еще нестерпимее. Герда устало бросила чемодан на кресло и в нерешительности остановилась посреди комнаты. Что делать? Позвонить миссис Сандерс, чтобы узнать, как там Ховард, или сразу отправиться в офис?

Боже, что делать?

Сейчас в звенящей тишине квартиры все произошедшее предстало в еще более устрашающем виде. После вчерашнего разговора Герда словно впала в кому — ничего не чувствовала, ни о чем не думала. В голове не укладывалась, как вчера произошло то, что произошло. Что это не ночной кошмар и не следствие расстроенной психики. До сих пор не верилось, что Джордан мог потребовать такое. Нет, она не выйдет за Стюарта. Это дикая нелепость.

На обратном пути Джордан не заводил речь о вчерашнем разговоре. Они ехали быстро и почти не разговаривали. Странно, что, вызвавшись отвезти ее домой, он ни разу не вспомнил о Стюарте. Казалось, здравый смысл возобладал, но инстинктивно Герда понимала — он выжидает. Первый удар сделан, и Джордан готов продолжать войну…

Когда машина подъехала к дому, он не вышел, чтобы открыть ей дверь, сказал, что и так опаздывает на очень важную встречу. Наклонившись, подал чемодан и улыбнулся так, что у нее по коже пробежала дрожь отвращения:

— Пока. Увидимся.

Господи, она в западне. И выхода нет. Если бы не бессонница, наверное, приснилось бы, что за ней гонится что-то страшное, она изо всех сил пытается убежать, бежит, бежит, и вдруг… тупик.

В глубине души еще теплилась надежда на чудо. Может быть, Ховард выздоровел. Но к концу дня последняя надежда рухнула.

Состояние Ховарда до сих пор внушало опасение. О скорой выписке не могло быть и речи. Врач разрешил ему вставать с постели, но предупредил, что до окончательного выздоровления еще далеко.

Меррик высказал свои соображения:

— Думаю, он сможет вернуться к делам не раньше чем через два месяца. Но я бы многое отдал, чтоб он уже сегодня был с нами. — Хмурясь, он пробежал глазами докладную записку и бросил ее обратно на поднос. — Что меня больше всего раздражает, так это то, что без Ховарда дело застопорилось.

— Да, Ховард прирожденный руководитель, — вздохнула Герда. — Все, что ему нужно, — это цифры и подписи, все остальное у него в голове. И нет ничего лучше взаимовыгодных, деловых отношений — это его слова.

Меррик заворчал:

— Человек предполагает, а Бог располагает. Кто знал, что Ховард заболеет так некстати. Ума не приложу, что делать с полугодовым отчетом… Да еще эта сделка с Сэнглером. — Он тяжело вздохнул. — Как теперь узнать, что он собирался делать со всем этим?

— Ховард говорил, что будет выпутываться из ситуации всеми законными и незаконными способами. Если бы мы смогли предсказать, что в конце октября будет кризис, мы бы затаились на время, а весной с лихвой возместили бы издержки.

Меррик горько усмехнулся:

— Но только при условии, что мы заключим договор с «Ван-Лорн».

Герда затихла. Меррик откинулся на спинку стула и лениво потянулся.

— Конечно, если нам удастся получить контракт с «Уэнтфордс», дело в шляпе. Эх, был бы здесь Ховард…

Да уж точно! Только Ховард теперь способен спасти ее. Герда чувствовала себя такой жалкой и никчемной! Вдруг на ум пришли слова, которые однажды сказал ей отец: «Если ответственность за все лежит на одном человеке, то будущее компании предопределено его собственным будущим». Что и произошло с «Черингфолдс». Ховард был всем — распределял обязанности, обладал деловой хваткой и чутьем, и если бы не болезнь… И если бы не это непредвиденное слияние «Ван-Лорн» и «Уэнтфордс», все было бы не так плохо.

Когда Герда пришла навестить его в тот вечер, глаза Ховарда светились такой надеждой, что она сразу позабыла все отговорки, которые специально придумывала по дороге в больницу. Сердце разрывалось на части. Сказать правду невозможно. По сути, сказать вообще нечего. Даже то, что она встречалась с Блэком и еще раз попыталась устроить сделку.

Герда поцеловала Ховарда и грустно покачала головой:

— Прости. Надеялась, хоть сегодня будут какие-нибудь новости, но…

Он не показывал виду, что расстроен. Дотронувшись до ее руки, Ховард ободрил Герду:

— Не переживай, дорогая. Я уверен, ты делаешь все возможное. Я всегда тобой восхищался. Не хмурься, ладно? — На его лице застыла укоряющая улыбка. — Посмотри на меня, я же не падаю духом.

Но оба знали, что дела плохи. На душе было тяжело, а они сидели и болтали как ни в чем не бывало. Герда вернулась домой совершенно разбитая. Хотелось лечь и больше не вставать.

Отчаяние полностью завладело сознанием. Тревога червем точила изнутри, а сон все не шел. Кем он возомнил себя? Почему считает, что вправе распоряжаться чужими жизнями, судьбами других людей? Почему по его прихоти страдают ни в чем не повинные люди? Например, Ховард? Он абсолютно непричастен ни к его семейным, а уж тем более личным проблемам. И за что ей все это?

Герда широко раскрытыми глазами смотрела в темноту. Казалось, рассудок медленно покидает ее. Да, она ненавидит Блэка, но что это меняет? Ненависть не приносит ни облегчения, ни спокойствия. Ненависть. Ненависть — обратная сторона любви… Почему он это сказал тогда? Ненависть…

Уткнувшись в подушку, она затихла. Вдруг, разрывая ночную тишину, задребезжал телефон. Как полоумная, Герда подскочила на кровати, лихорадочно соображая. Мысли путались. Кто это может быть? В такое время? Джордан? Неужели она хочет, чтоб это оказался он? Ей вдруг стало стыдно. А вдруг это Ховард? Вдруг с ним что-нибудь случилось? О, нет!

Судорожным движением Герда кое-как натянула халат и, спотыкаясь, путаясь в завязках, побежала к телефону.

— Герда? Привет. Не разбудил? — послышался голос Стюарта.

Герда почувствовала такое облегчение, что чуть не упала в обморок. Язык словно присох к нёбу. В трубке раздались резкие звуки:

— Герда, ты меня слышишь? С тобой все в порядке?

— Да, извини. Одну минуточку. — Без сил она опустилась в кресло. — Извини, никак не ожидала, что это ты… Слава богу. Я-то думала, что-нибудь с Ховардом. Он сейчас в больнице.

— Да, дела ни к черту. Извини, если разбудил. — В голосе чувствовалась какая-то неловкость. Послышался тяжелый вздох. — Не мог заснуть. Ты словно меня приворожила. Все вспоминаю о тебе… Вот дай, думаю, позвоню.

Герда почти не слушала его. Мысленно она все еще благодарила Бога, что это не насчет Ховарда.

— Да ничего. Я вообще-то тоже еще не спала. Только что легла.

— Ты, наверное, выжата как лимон. Очень устала, да?

— Нет. Все нормально.

— Я частенько звоню Рэчел ночью, и мы болтаем часами напролет. Все спят. Никто не мешает. Класс! Слушай, мне нужно сказать тебе кое-что.

Несколько секунд длилось молчание, словно Стюарт ожидал ее реакции.

— Ты знаешь, странно, что мы все-таки снова встретились. И к тому же все произошло не так, как я ожидал.

— А чего ты ожидал?

— Не знаю. Ну как? Неплохо вчера повеселились, а?

— Да, спасибо, — соврала она.

— Приезжай на следующие выходные, лады?

— Я… С удовольствием… Если хочешь… — запинаясь, ответила Герда. — Если только…

— Ты о Джордане? — Вопрос прозвучал крайне резко. Потом в трубке послышалось хихиканье. — Не хочешь его видеть?

— А что, он каждые выходные приезжает домой?

— Шутишь? Джордан? Да он терпеть не может шумные компании. Послушай, Герда…

— Да?

— Как давно ты снова сошлась с ним?

В его голосе явно чувствовалась обида.

— Мы встретились совершенно случайно. Только на прошлой неделе… Разве он тебе не рассказывал?

— В прошлую пятницу он приехал домой и сказал, что был в ресторане с моей бывшей девушкой.

Бывшая девушка. Интересно, это действительно слова Джордана?

— Это была чисто деловая встреча.

— Наверное, насчет того контракта, да? Представляю, какая нервотрепка с ним…

Герда устало закрыла глаза. С кем нервотрепка? С контрактом или с Джорданом? Боже, как она измучилась за эти несколько суток.

— Что он еще задумал? — не унимался Стюарт.

— А он что-то задумал?

— Не сомневаюсь. Что касается бизнеса, он никогда не стал бы тянуть резину. Тут, скорей всего, личный интерес.

Да, несомненно, Стюарт хорошо знает своего братца. Интересно, что ему известно еще? Голова раскалывалась от усталости и длительного нервного напряжения. Нет ничего хуже неизвестности. Хотя, скорей всего, Стюарт ни о чем не догадывается. Утром, когда они уезжали, он выехал попрощаться, пробормотал спросонья что-то невразумительное и, наверное, опять поехал спать. Вряд ли он заодно с Джорданом.

— Герда? — Да?

— Я вот все думаю, почему я никогда раньше не подозревал вас?

— О чем ты?

— У тебя что-то было с Джорданом?

У нее перехватило дыхание.

Стюарт, однако, расценил по-своему этот возмущенный вздох:

— Значит, было. Как я мог проморгать?! Все это время моим главным конкурентом был мой родной братец, а я ни о чем и не подозревал. И он постоянно мне лгал. Всегда! Ну да что уж там… — Стюарт засмеялся каким-то неестественным, истерическим смехом. Потом вдруг стало тихо. Молчание продолжалось томительно долго, и вдруг снова послышался вкрадчивый голос: — Ты меня слышишь?

— Да. — Слова застревали в горле. — Ты ошибаешься. У меня с Джорданом никогда ничего не было. Мы даже не думали…

— Дорогуша! Не бери в голову. — Все то же нервное хихиканье. — Иногда мы менялись девчонками. Ну, ты понимаешь, если не было ничего серьезного. К тому же тогда у Джордана вообще не было серьезных отношений ни с кем.

Для Герды это не было открытием, но сердце все равно почему-то больно защемило.

— Кроме Дианы, конечно.

«Диана!»

— Он и сейчас с ней встречается? Они помолвлены?

— С Дианой? Нет, что ты. Ясно, что она хочет захомутать его, но пока, видно, не судьба.

— Да? Я и не знала, что все так серьезно.

— Откуда ты могла знать… Вот уже год она старается добиться своего. — Стюарт явно был не в восторге от Дианы. — Ей палец в рот не клади. Настоящая итальянка.

— Разве она итальянка?

— Нет, это я так. По крайней мере, ты ненамного ее опередила в умении удобно устраиваться в жизни. Для женщины главное — удачно выскочить замуж, правда?

В глазах потемнело. По всему телу пробежала дрожь отвращения. Стало противно и нестерпимо больно, а голос на том конце провода язвительно продолжал допытываться:

— Что, нечего сказать?

— Нечего, — с усталым безразличием отозвалась она.

— Да, не ожидал. Честно говоря, ты меня разочаровала.

— Извини. Уже очень поздно, Стюарт, и меня что-то знобит. Давай как-нибудь в другой раз…

— Знобит? Странно, на улице парилка. Ты, наверное…

— Не знаю, может быть. У меня завтра трудный день, Стюарт. Постарайся заснуть, хорошо?

— Ладно. Так ты приедешь к нам в следующую субботу?

— Как хочешь. Могу приехать, — согласилась Герда, лишь бы отвязаться.

— У тебя голос, как у лебедя умирающего. Иди спать. Завтра звякну. Спокойной ночи.

С тех пор Стюарт звонил каждую ночь. Похоже, бесконечные разговоры о прошлом, воспоминания о друзьях и знакомых, которых Герда не знала даже по именам, действительно доставляли ему удовольствие.

Из жалости она не решалась прекратить эти ночные откровения, хотя уже через несколько дней счет за телефон составлял обычную месячную сумму оплаты. Но что деньги в сравнении со страданиями бедного Стюарта… Как одиноко ему должно быть длинными, бессонными ночами… После того как он наконец вешал трубку, Герда еще долго лежала в темноте, стараясь заснуть, и лишь только на рассвете усталость брала свое. Как она может отказать ему и не приехать на выходные в Грин-Риг? Но в глубине души оставалась надежда, что Джордан будет дома и не захочет ее видеть.

Стюарт оказался еще тем лицемером. Но в том, что брат не посвящал его в свои чудовищные планы, Герда теперь не сомневалась. Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал? Стюарт, конечно, не святой, но, что касается мстительности и коварства, до Джордана ему ой как далеко. Максимально, на что способен Стюарт, — обмануть из-за страха или какого-нибудь другого порыва, но по сравнению с братом он — само простодушие.

Иногда Герда всерьез думала, что и без извращенного шантажа Джордана могла бы пожертвовать собой, если этим смогла хоть немного осчастливить Стюарта, хотя бы на время избавить его от страданий. Горькая мысль, что ей уже нечего терять в этой жизни, что надо смотреть правде в глаза, превращалась в навязчивую идею. А правда заключалась в том, что над всей ее жизнью как будто висело проклятие. Все надежды, начинания, ожидания — все шло прахом. Всех, кого она любила, кем дорожила, постигла грустная участь. Сначала отец, затем Блэйз, потом Стюарт, а сейчас и Ховард. Но Джордан Блэк? Что он за человек? Почему он имеет такую власть над ней, над ее судьбой? Почему ему, простому смертному, дано право выбирать, уничтожить ее или… сделать самой счастливой женщиной в мире.

Невольно нахлынули воспоминания. Нет, поступить иначе она не могла. Выбора не было. Может, убежать? Снова исчезнуть, как тогда? Куда угодно, хоть на край земли, только бы избавиться от этого кошмара. Только бы все забыть!

В четверг состояние Ховарда немного улучшилось. Ему разрешили встать с постели.

Увидев босса на ногах, Меррик обрадовался, как ребенок.

— Скоро капитан вернется за штурвал, — потирая ладони, смеялся он.

Герда не разделяла его энтузиазма. Она чаще посещала Ховарда и никогда не упускала случая спросить врача, каковы шансы на выздоровление. Любой, даже самый незначительный стресс представлял сейчас огромную опасность. Да, его не скоро выпишут, а значит, и «Черингфолдс» не скоро вернется к нормальному ритму. Единственное, что они могли сделать сейчас для Ховарда, — это как можно меньше беспокоить его и пореже говорить о делах.

Временами Герду посещало дикое желание обратиться к Джордану за помощью, умолять его сжалиться над ней. Пусть это унижение. Пусть она будет выглядеть жалкой. Но как только рука тянулась к телефону, необъяснимое чувство горечи останавливало ее. Необъяснимое чувство всепоглощающей горечи и страха. Страха, что Джордан, отказав, еще раз докажет свою жестокость. В такие моменты она злилась на Меррика. Казалось, он полностью покорился судьбе и бездействовал, следуя принципу «чему быть, того не миновать». Да, Меррик не выдержал этого испытания, но ведь он и не был таким сильным, как Ховард.

В четверг Стюарт не позвонил, и Герде почему-то стало ужасно одиноко. Если он не даст о себе знать до полуночи, значит, уже не позвонит. Может быть, ему уже наскучило ее общество? Нет, скорей всего, он просто в предвкушении выходных. В пятницу, когда Герда ложилась спать, внезапно раздался телефонный звонок.

Уверенная, что это Стюарт, Герда взяла трубку и произнесла шутливо-сердитым тоном:

— Ты дождешься, что я пришлю тебе целый ящик снотворного.

— Зачем мне столько?

Герда окаменела. Это оказался Джордан.

— Да, это я. А ты думала кто?

— Стюарт.

— Так и думал, что вы с ним уже спелись. — И тем же бесцеремонным тоном заключил: — Завтра ждем тебя у нас.

— Да, я приеду.

— Отлично. Не думал, что освобожусь, но… В общем, в полдень заеду за тобой.

— Не беспокойся. Стюарт уже обо всем позаботился, — холодно произнесла Герда. — Я поеду на поезде, а Леон встретит меня.

— Я сказал, что заеду, значит, заеду. Сейчас поезда переполнены дачниками.

— Ничего. Переживу. Мне не…

— Спорить бесполезно. Ровно в полдень жди. Пообедаем где-нибудь по дороге. Все. Пока.

В трубки раздались гудки. Герда в тупой ярости уставилась на телефон. Что этот Джордан себе позволяет?

Когда на следующий день Джордан с бесцеремонным видом ввалился к ней в квартиру, Герда все еще кипела от возмущения.

— Будешь курить?

— Нет. Спасибо. — Желая позлить его, Герда с раздражающей медлительностью слонялась по комнате, делая вид, что собирает вещи, и даже зачем-то пошла на кухню.

— Что, газ забыла выключить?

Она вздрогнула и обернулась. Джордан стоял, прислонившись к дверному косяку, и не спускал с нее злобно-насмешливого взгляда.

— Все нормально.

Пренебрежительно задев его, она вышла и направилась в спальню взять куртку. Через несколько минут Герда с чемоданом в руке, демонстративно стояла у входа.

— Ты забыла закрыть фрамугу.

Он подошел к окну и одним движением водворил тяжеленную раму на место. До его прихода Герда минут двадцать безуспешно пыталась сделать это. Джордан внимательно осмотрел чистенькую комнатку, затем перевел взгляд на Герду:

— Ты, кажется, не в настроении? Радуйся, мы же скоро породнимся.

— Не смешно, — процедила сквозь зубы Герда. — Как ты надоел со своими дурацкими шуточками. Ну что, пошли?

— Секундочку. — Их взгляды встретились, и никто не хотел уступать. Они упорно смотрели друг другу в глаза. Он — с насмешливым равнодушием, она — гордо и вызывающе. — Да успокойся. Я прекрасно знаю, что тебя от меня тошнит, что я — жестокий и бессердечный, прямо-таки зверь какой-то. Но постарайся вникнуть в то, что я сейчас скажу. Это важно. Во-первых, не знаю, почему этот контракт так важен для тебя. Безусловно, я дорожу доверием своих подчиненных, но не думаю, что они бы потеряли покой и сон от неподписанного контракта. Это наводит на определенные подозрения. Одно я могу сказать наверняка — ты стараешься ради Ховарда Дюррела. У тебя с ним… отношения?

— Тебя это не касается.

— Конечно нет. Но тогда мне многое становиться понятным.

— А что тебе было так непонятно? — дерзко спросила она. — Мне, например, все понятно насчет тебя. Ты подло и грязно шантажируешь меня.

— Да? А я не вижу в этом ничего подлого и уж тем более, как ты говоришь, грязного. Я считаю, что это справедливо. Может, чему-нибудь научишься.

— Не тебе меня учить!

— Да, честно говоря, ты меня вообще мало заботишь. — Он посмотрел на часы. — Я больше думаю о Стюарте.

— А я думала, тебе вообще несвойственно о ком-либо думать, кроме себя. — Герда взяла чемодан в другую руку.

Джордан что-то пробубнил и попытался забрать его. Герда вцепилась в ручку, но потом почувствовала, что сопротивляться бесполезно, и с досадой уступила. Хорошо, что он не дотронулся до похолодевших пальцев. Незачем ему знать, как она взволнована. Герда устало отвернулась:

— Так чему ты меня хочешь научить?

— Ты виновата перед моим братом, и ты должна отвечать. Не у каждого хватает мужества признать свою вину, а уж тем более загладить.

— Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?

— Если бы это зависело от меня, — мрачно отозвался он, дотрагиваясь до ее руки.

Герда рванулась.

— Я не все сказал. Далеко не все.

Она замерла, избегая смотреть на него. Когда же это кончится? Когда он прекратит мучить ее в ее же доме?

— Так вот. Не дай бог, ты опять обманешь моего брата. Тогда я… — Джордан отдернул руку. Лицо его исказилось от ярости. — Тогда я за себя не ручаюсь!

Он круто распахнул дверь и остановился, пропуская Герду вперед. Потом вышел, захлопнул дверь, дернул, проверяя замок, и в полном молчании препроводил Герду вниз по лестнице.

На улице стояла жара. Солнце светило так ярко, что двор был похож на белую безжизненную пустыню. Но Герду лихорадило. Она изо всех сил сжала челюсти, чтобы Джордан не услышал, как у нее стучат зубы.

Как только они приехали в Грин-Риг, Джордан куда-то исчез. Позже Герда узнала, что он вернулся в город.

— Надеюсь, завтра братец будет здесь. У меня для него небольшой сюрприз, — заявил Стюарт.

Герда что-то промямлила в ответ. Она задумалась и не расслышала, что он сказал. Зачем Джордан настаивал на том, чтобы лично привезти ее сюда? Неужели он проехал столько миль только ради того, чтобы еще больше напугать ее своими угрозами?

Отогнав надоедливые мысли, она увидела, что Стюарт, нахмурившись, смотрит на нее, все еще ожидая, что она скажет. Герда пожала плечами. Неожиданно лицо Стюарта просветлело.

— Герда, что с тобой?

— А что со мной? Что со мной может случиться? — Она постаралась придать голосу интонацию беззаботности.

— Вот я и спрашиваю, что случилось? — Стюарт развернул коляску, чтобы дотянуться до блюда с фруктами. Взяв персик, он брезгливо осмотрел его и протянул Герде. Потом взял еще один. Себе. — У тебя какой-то странный вид. Как у нашкодившего котенка.

Персик чуть не выпал у нее из рук. Стараясь вести себя как можно непринужденнее, она надкусила сочный фрукт и уклончиво ответила:

— Я очень обеспокоена. Как там Ховард… Да и много других проблем.

Стюарт покачал персик в руке, словно прикидывая, сколько он весит. Его проницательный взгляд начинал всерьез раздражать Герду.

— Да я просто так спросил. Из спортивного интереса, как говорится. С недавнего времени я практикую чтение по лицам. Почти эксперт. Так что обращайся, если понадобится. Могу, например, сказать, врет человек или нет. — Он взял со стола маленький серебряный ножичек для фруктов и аккуратно вырезал косточку. — Благо есть на ком попрактиковаться. Вот, например, Джордан…

Он замолчал, пытаясь придать голосу более беспечный тон. Но по лицу было видно, что ему неприятно говорить о брате.

— В эти выходные у Джордана должна была состояться встреча с очень важным человеком. Этот сильный мира сего по пути из Брюсселя в Мюнхен остановился в Лондоне. — Стюарт продолжал контролировать себя. — Так вот, из-за этой важной персоны Джордану пришлось расстроить малышку Диану. На днях он пообещал ей пышный уик-энд на Темзе, и вот такая досада. Знаешь, как она расстроилась? Даже хотела немного всплакнуть для порядка. Но, как всегда, переборщила. Чуть не устроила потоп. Очень эмоциональная девочка. И…

Герда нервно рассмеялась:

— Стюарт, прекрати паясничать. Ты сплетничаешь, как маленькая глупая девчонка. — Она надеялась, что отвлечет его от разговора о Джордане. — Как не стыдно!

— Это Рэчел рассказывала. Сам-то я не видел, — улыбнулся он. — Они с Дианой — не разлей вода. Уверен, ты отлично впишешься в их компанию.

— Да уж, не сомневаюсь, — сумрачно отозвалась Герда. — У тебя сок течет на рубашку.

— А, ерунда. — Стюарт засунул в рот остаток персика. — И все-таки одного я не могу взять в толк. Зачем Джордану надо было самому тащиться за тобой в такую даль?

— Сама не знаю. Вчера вечером я ему сказала не надо, но…

— Ага! Так и знал. Так ты с ним встречалась вчера? — На лице Стюарта отобразилось злорадное торжество. — Я сразу заподозрил, что он меня дурит. Якобы он случайно тебя встретил. А теперь зачем он бросил тебя тут со мной? Что произошло?

— Не выдумывай, Стюарт.

— Да все и так ясно. Я еще в прошлые выходные все понял. — От игривого настроения не осталось и следа. В едком взгляде прищуренных глаз читался укор, даже обвинение. — Слушай, Герда. Как-то все странно, ты не находишь? Сначала почти три года от тебя ни слуху ни духу. Потом ты вдруг объявляешься, внимательная и добрая, как сестричка милосердия, но в то же время нервная, шарахаешься от собственной тени и ведешь себя, словно тебя разыскивает полиция. И при этом братец ходит с таким видом, будто скоро осуществит какой-то дьявольский план.

Стюарт резко крутанул колеса и, бесшумно объехав Герду сзади, остановился с другой стороны.

Девушка и глазом не моргнула. Дожевывая персик, она достала платок и вытерла пальцы.

— В любом случае, Стюарт, я не виделась с твоим братом все это время. Я его вижу столько же, сколько и тебя.

Стюарт, казалось, погрузился в мрачные раздумья и совсем не слушал ее. Внезапно его лицо напряглось. Герду снова пронзил недоверчивый взгляд.

— Ты ведь ничего ему не рассказала?

Герда опустила глаза:

— Ничего.

— Слава богу! А то бы вляпались — по гроб жизни не отвертелись бы. Но, зная Джордана… — Тыльной стороной ладони Стюарт нервно вытер пот со лба. — Все это время после аварии я жил как в тумане. Долго не мог до конца вспомнить, что же произошло. В голове только крутилось, что никто не должен знать.

У Герды вырвался протяжный вздох облегчения:

— Ну и забудь. Теперь-то уже никто не узнает, — тихо добавила она.

Стюарт молча смотрел перед собой невидящим взглядом. Потом на лице появилась едва заметная улыбка, будто на память пришло что-то приятное. В конце концов он, дурачась, жалостливо проскулил:

— Натерпелась ты от нас тогда, бедненькая.

Герда резко встала и отошла в другой конец кабинета и всмотрелась в картину на стене:

— Это ты нарисовал?

— Угу. Отвратительная мазня.

— Мне нравится.

Картина напоминала рисунок ребенка: однообразная, издевательски примитивная желтая масса песка, красноватое от отблесков заката спокойное море. Ощущение тоски, одиночества и полной бессмысленности жизни.

— Только все слишком идеально. Ты забыл нарисовать мусор, который оставляют после себя туристы.

Постепенно все нарисованное слилось в четкие очертания каких-то предметов. Герда поперхнулась от неожиданности.

— Когда ты это нарисовал? Как страшно! — воскликнула она.

— А, разглядела весла? — Стюарт, казалось, был удовлетворен ее реакцией. — В тот период я помешался на Дали. Еще до того, как понял, что я бездарность. Но эта получилась неплохо, а? Как, по-твоему?

— Я вижу, тебе нравится шокировать людей. — Герда отвернулась от картины.

— Надо же как-то развлекаться, — сухо ответил он. — Выпьешь чего-нибудь?

— Да, не отказалась бы.

Он смешал два коктейля в стаканах из толстого стекла, положил лед и протянул Герде:

— Подойди и возьми. И поблагодари дядю, как полагается.

Его тон был насмешливо-приказным.

— Может еще и заплатить? — сумрачно отозвалась она, выразительно глядя на его пальцы, сжимающие ее запястье.

— А ты думала? За все надо платить. — Он отпустил ее руку и цинично улыбнулся. — Да ладно, шучу.

— Знаю. — Герда опустилась в кресло. — А где Рэчел и Леон?

— Уехали в Истборн.

— Не ревнуешь? А вдруг они понравятся друг… — Поняв, что зашла слишком далеко, она осеклась и покраснела.

— Я в ней уверен. Она моя.

Конечно, это больная тема. Герда судорожно глотнула из стакана, жалея, что, сама того не желая, создала напряженную атмосферу. Сколько еще она сможет сохранять спокойствие, не реагировать на навязчивые расспросы Стюарта? Да, Джордан очень жестокий. Но в одном он прав — Стюарт не дорожит своей жизнью. В прошлые выходные он говорил по-другому, но временами озлобление на судьбу перерастало в дикое, неконтролируемое желание бросить все, покончить с собой и со страданиями. Потом возникает потребность унижать и видеть, как страдают другие. Это можно понять и простить, но долго выдерживать невозможно.

— Так о чем это мы… Ах да. Получается, за это время ты поняла наконец, что я для тебя что-то значу? Или просто пытаешься сделать первый шаг к примирению?

Герда озадаченно уставилась на него. Стюарт рассмеялся:

— Хватит притворяться, дорогуша. Почему не признать, что ты пытаешься снова войти в доверие?

При мысли, что он заодно с Джорданом, по спине пробежал холодок. Но настоящий ужас охватил Герду, когда она увидела, что Стюарт искренне радуется, наблюдая, как ей неприятно слушать его. Откуда в нем столько цинизма? Как же ей отделаться от этих двоих сумасшедших?

Стюарт сам ответил на свой вопрос. В голосе звучала давняя, неприкрытая боль:

— Да все ясно как божий день. Джордан думает, что тебе удастся то, что не удалось ему.

— О чем ты? — неожиданно громко воскликнула Герда.

— Джордан считает себя своего рода прирожденным властителем человеческих судеб. Ничего не поделаешь. Таким был отец. Так он воспитал и своего любимого сынка. Неумолимый, фанатично нетерпимый ко всем, кто не желает ему подчиняться. А подчиняться, по его мнению, должны, потому что кто платит, тот и заказывает музыку, чтоб его… — Стюарт нервно рванул с места, подъехал к окну и замер.

Герда смотрела на его профиль. Сколько лютой злости было в этом еще таком молодом лице!

— Почему, черт возьми, я должен зависеть от него? Иногда мне кажется, что лучше, если бы я вообще не родился, — взорвался Стюарт. — Но мамочка… Она была слишком набожной, чтобы сделать аборт. Боже мой, как жить? Я устал. Я не живу, а мучаюсь! Когда же это кончится? Ради бога, уйди отсюда! Оставь меня! Уходи! Ты мне не нужна! Мне вообще никто не нужен!

Какое-то время Герда стояла как вкопанная, не веря своим ушам. Он сидел там, беспомощный, бессильный в своем ничем необоснованном гневе. Из-за спинки коляски виднелась только его голова, которая как будто вся сжалась от отчаянной ненависти, щемящей жалости к себе, от сознания безвыходности положения. Сколько же мучений свалилось на несчастного мальчика! Болезненная нежность захлестнула Герду. Забыв обо всем, она бросилась перед ним на колени и неуверенно протянула руку:

— Стюарт, милый… Что ты? Не надо! Стюарт, невозможно, чтобы ты так страдал из-за этого. Я уверена, что Джордан не… — Она запнулась, встретившись с взглядом, полным обреченного уныния и тоски.

— Да, из-за этого, — угрюмо отозвался он. — Но ты ведь не захочешь все это выслушивать.

— Если тебе станет легче, расскажи. Если нет, — она замялась, — я уйду.

— Нет. — Он схватил ее за руку. — Только не уходи опять. Все именно так… Раньше я как-то не замечал. Раньше, до того, как все произошло… Джордан и я… Мы нормально ладили. Точнее, нам и не приходилось ладить. Мы почти не видели друг друга, не действовали друг другу на нервы. И я не чувствовал такой зависимости от него. Понимаешь? Будь добра, прикури мне сигаретку, пожалуйста. — Стюарт затих, стараясь окончательно успокоиться. Он избегал смотреть Герде в глаза. Было видно, что ему стыдно за то, что дал волю своим чувствам. — Понимаешь, родители разошлись, еще когда Джордан был маленьким. Ну, там было много грязи, не буду всего рассказывать. Главное, что отец был неотесанным грубияном, а мама безмолвной, податливой, в общем, слабой женщиной. Поэтому мы с Джорданом такие разные. После того как мама сбежала, отец полностью занялся воспитанием Джордана. Он отослал его в одну из этих идиотских школ, где в четыре утра подъем, закаливание в ледяной воде и другие забавы такого рода, чтобы нагулять аппетит перед едой, если, конечно, доживешь до завтрака. А когда Джордану исполнилось четырнадцать, родители снова помирились, и в результате появился я. Немаленькая разница в возрасте, а? Да мы и без этой разницы не перевариваем друг друга. И я думаю, мне повезло, что к старости отец стал сентиментальней. А то бы и я подвергся такому же курсу на выживание.

— Ты, наверное, был еще совсем маленьким, когда он умер?

— Мне исполнилось десять, а на следующий день он умер. Я всегда наивно полагал, будто это случилось из-за того, что я закатил истерику, когда он не разрешил мне пострелять из пистолета. На следующий день отец сжалился и разрешил. Мы тогда все вместе завтракали. А к вечеру… — Он печально пожал плечами. — Бразды правления в деле взял на себя Джордан. Сразу. Он попал в свою стихию и проявил достаточно силы воли, чтобы показать, кто в доме хозяин.

— Но ведь кто-то должен был это сделать, — осторожно вставила Герда. — А кроме Джордана, тогда было некому.

Стюарт упрямо молчал. Несмотря на антипатию, которую она испытывала к Джордану, Герда чувствовала, что должна высказаться.

— Я понимаю, тебе очень нелегко сейчас. Но будь справедлив. Джордан здесь ни при чем. Он же делал это и для тебя тоже. Он фактически спас вас.

— А я разве отрицаю? Но почему он абсолютно не считается со мной? Я что, никто? Не человек? — срывающимся голосом закричал Стюарт. — Ведь он приезжает сюда и начинает хаять моих друзей. Он обращается с Рэчел как с какой-нибудь шлюшкой. Возмущается, что мы играем, что много тратим на выпивку. Он что, хочет, чтобы я подыхал здесь в одиночестве? Что мне еще остается в этой жизни, если не забываться в пьяном угаре?

Герда растерялась. Да и что она могла сказать? Оба — и Стюарт и Джордан — по-своему правы. И в то же время глупо с их стороны не считаться друг с другом. Но это их семейные проблемы, и только они в состоянии что-либо изменить.

— Ну, Герда, я весь в ожидании. Давай начинай: справедливость, всесильное добро и так далее… Ведь это крутится у тебя на языке? — Стюарт внимательно смотрел на нее. На губах играла нагловатая улыбочка.

— А что я могу? В первую очередь вам самим надо выяснить отношения между собой, — задумчиво отозвалась она.

— Да нет же. Я не об этом. Я жду, когда ты начнешь промывать мне мозги всякими высокопарными речами, пробуждающими интерес к жизни.

— Я и не собираюсь, — удивилась Герда. — Я же не психолог.

— Да ладно тебе. Джордан ведь именно поэтому привез тебя сюда. Чтобы ты зажгла искру жизни в упавшем духом калеке. Уговорила меня решиться на операцию. Что, хочешь сказать, не так?

Да, он почти угадал. Потрясенная, Герда всерьез подумала: а не сказать ли ему всю правду? Надоело постоянное напряжение, бесконечные интриги. Но нет. Нехотя она отбросила эту мысль. Между братьями и без того слишком натянутые отношения. Не стоит усугублять ситуацию. И все-таки какого неверного мнения Стюарт о брате! Как несправедливо он осуждает Джордана! Может быть, Джордан действительно слишком уж навязывает брату свою волю, но, с другой стороны, рано или поздно любому терпению приходит конец. В одном сомневаться не приходится — Джордан искренне любит брата и всей душой хочет вернуть его к жизни. Что еще, кроме отчаяния, отчаяния и безысходности, могло толкнуть Джордана на такие жестокие поступки по отношению к ней и к другим? С тяжелым сердцем Герда заставила себя в очередной раз соврать:

— Нет, Стюарт. Здесь ты ошибаешься. Клянусь, он и словом не обмолвился об операции.

— Ну, так скоро обмолвится. Вот увидишь.

Герда неуверенно покачала головой.

— И все-таки, если вдруг… я прошу заранее — уволь меня от этих разговоров. Это моя жизнь, и никто не вправе приказывать мне, что я должен делать, а что нет. Понятно?

Она печально кивнула. На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Стюарт медленно подъехал к встроенному шкафчику, достал какой-то пузырек и, проглотив две таблетки, запил из бокала.

— Что это? — спросила Герда, только чтобы прервать затянувшуюся паузу.

Он небрежно отмахнулся:

— Чтобы жизнь не казалась таким дерьмом… Извини. Послушай, Герда…

— Да? — Она обернулась и встретилась с взглядом, полным гнетущей тоски и страдания.

В который раз душа заныла от нестерпимой боли за искалеченную судьбу. Стюарт протянул руку, подзывая ее. Через силу улыбаясь, Герда подошла:

— Они меня возненавидят, если увидят тебя таким мрачным.

— Да нет, они хорошо меня знают. Так, значит, ты уверена, что Джордан не использует тебя в своих целях?

— То есть чтобы я заставила тебя изменить свое мнение насчет операции? Конечно, уверена. Я даже не думала ни о чем таком, пока ты не сказал мне.

На этот раз Стюарт, должно быть, поверил. Он сосредоточенно кивнул, но в тот же миг в глазах снова мелькнул огонек недоверия.

— И все равно ты ведь тоже считаешь, что я должен рискнуть?

— Если честно, да. И не обещаю, что не буду пытаться переубедить тебя, — задумчиво произнесла она.

Стюарт долго и пристально смотрел ей в глаза, будто желая убедиться, что она говорит правду. Вопрос прозвучал все с той же настойчивой недоверчивостью:

— Неужели тебе действительно не все равно, что со мной будет?

— Обидно, что ты сомневаешься в этом! У тебя еще вся жизнь впереди. Уныние — тяжкий грех. Надо во что бы то ни стало продолжать бороться за свое счастье.

— Так я и думал! Ты все та же наивная девчонка. Все еще веришь в сказки.

— Любая сказка может превратиться в реальность, если сильно захотеть, — тихо, но убедительно произнесла Герда.

Стюарт глубоко вздохнул и, дотронувшись до ее руки, словно заклинание прошептал:

— Герда, обещай, что не исчезнешь больше из моей жизни.