Ценою крови

9

Жатва шла к концу — пожалуй, быстрее, чем того хотелось бы Солей, На ее плечи легло все хозяйство — от Мадлен особой помощи не было, но Солей не замечала этой тяжести. Она ждала и не могла дождаться вечеров. Вечером, когда они с Реми могли побыть вместе — правда, не удаляясь от дома и под бдительными взорами отца, который, как оказалось, в этом смысле ничуть не уступал жене. Так что больше не было никаких ласк, никаких объятий и поцелуев.

Тогда ночью, после объяснения с Реми, Солей сначала поплакала, а потом пришла к выводу, что не так уж все безнадежно. Он ее любит. Это главное. Побудет с ними, авось поймет, что его будущее связано с Гран-Пре. Человека ведь можно научить любить землю, разве не так?

Правда, еще поразмыслив, она решила, что на это надежды мало. Неужели ей придется покинуть родной Гран-Пре, своих родителей и отправиться в какие-то неизведанные, чужие места? Но ведь, с другой стороны, она сама мечтала повидать города, новых людей. А сделать это вместе с любимым человеком — что может быть лучше? Вот побродят по свету, а там он сам, может быть, захочет вернуться сюда, к уюту, к дому потянет.

А ведь им так хорошо вместе; они понимают друг друга без слов; ему все интересно, что она говорит, о чем думает; а как они возбуждают друг друга! Нет, все хорошо, нечего Бога гневить.

Она уже и так грешница: совсем не обрадовалась, когда через четыре дня вернулась мать с Даниэль. Обе измучились, а Даниэль была готова дать зарок — никогда не рожать.

— Я уж столько молитв сотворила святой деве, чтобы облегчила ее страдания! — сообщила Даниэль, бросая шаль на скамейку. — Думала, он уж никогда не родится… А кровищи сколько — удивительно, как они в живых остались — и мать, и ребенок! И все время без роздыху! Даже когда меня мама спать отправляла, эта бедняжка так кричала, что я глаз не могла сомкнуть! Теперь неделю подряд просплю!

Солей перевела взгляд с матери на сестру.

— Ну, все хорошо в конечном счете?

— Да, у Труделей еще сыном больше. Выглядит как кролик, только слишком тощий. И чего ему сразу было не выскочить? Мама говорит, шел вперед ножками. Нет, замуж, рожать? Ни за что!

— А как сама мадам?

Даниэль фыркнула:

— Представь себе, в телячьем восторге! Считает, что этот кролик — красавец писаный!

Барби проверила котел, подняла с пола Марка, прижала его к груди.

— Ты такой же была, когда родилась, а теперь — вон какая! Ну, а ты как, внучок? Скучал без бабули? — Вдруг она вспомнила о предстоящей разлуке, и улыбка ее увяла. — А где твоя мама? Бросила тебя на тетку?

— Она лежит. Тошнит жутко. Голову поднять не может, — объяснила Солей.

— Нет худа без добра: не потащит же ее Луи в таком состоянии? — высказала свое мнение Даниэль. — А поесть ничего нет? Как, похлебка готова?

— Еще часок, — отозвалась Солей. — Кипяток есть, хотите пока чайку?

Она принесла три чашки, поставила на стол. Говорить или нет?

— Я не сказала еще папе, но Реми мне сделал предложение.

Барби передала малыша младшей дочери, обняла старшую.

— Поздравляю. Парень он видный, вот каким мужем будет? Ну, как тут без нас? Ты, я вижу, времени не теряла?

Вышла Мадлен, достали еще чашку. Мадлен была бледная, но старалась держаться. Видно, все слышала.

— Луи говорит, не сегодня-завтра с уборкой закончат. И мы сразу уедем — мое самочувствие тут ни при чем. С Марком эти рвоты у меня быстро прекратились, наверное, и сейчас так же будет, Бог даст.

— Значит, смирилась? — мягко сказала Барби, положив руку на плечо невестки.

Мадлен как-то жалко улыбнулась.

— Ну, а что делать? Он твердо уверен: нам здесь жизни не будет. Наверное, — голос ее дрогнул, — наверное, скоро все отсюда двинутся… — если Луи прав. Может быть, когда-нибудь все снова съедемся…

— Будем молиться, чтобы так и было, — еще мягче проговорила Барби, и Солей с Даниэль поддержали ее. Воцарилось молчание. Потом Барби повернулась к Солей: — Когда отец даст благословение, будете свадьбу сразу играть?

Солей покраснела:

— Мы еще не говорили об этом. Сперва вам надо было сказать.

— Да, да, конечно, — Барби вздохнула и поднялась. — Ой, дел сколько с этой свадьбой!

Солей тоже встала, как-то виновато взглянула на Мадлен, обняла ее.

— Да все будет хорошо. С Луи не пропадешь!

— Да, да… — рассеянно согласилась Мадлен. В глазах ее опять появились слезы, она поднялась с лавки и поспешно выбежала из комнаты.

Барби проводила ее озабоченным взглядом.

— Луи — надежный мужчина, без всяких там выкрутасов. Обычно он правильно рассуждает, но вот сейчас — я не очень уверена. Англичане уже давно пристают к нам с этой их проклятой бумагой; но ведь ничего у них не вышло. Здесь наша земля, и отец уже стар начинать все на новом месте. Кроме того, Мадлен просто не годится для долгих переходов, а уж сейчас тем более. Я попытаюсь поговорить с Луи. Отца не послушал, может, меня послушает…

Солей проглотила комок в горле, промолчала. Если уж на брата слезы Мадлен не подействовали, вряд ли подействуют и материнские увещевания. Машинально она приподняла крышку, помешала похлебку, добавила соли. На душе было неспокойно. Как-то отец ко всему этому отнесется? Раньше у нее и сомнений не было, но теперь…

За ужином разговоров было меньше обычного. Чувствовалась какая-то напряженность. Даже Жак с Даниэль, которым обычно доставалось за их болтовню, на этот раз сидели чинно, как в гостях. Когда была исчерпана тема о родах Мари Трудель, воцарилось всеобщее молчание.

Реми, обычно такой спокойно-уверенный, на этот раз был явно не в своей тарелке, а это действовало и на Солей. Что им делать, если папа вдруг не благословит их? Они то и дело переглядывались, Реми ободряюще улыбнулся ей, но улыбка была какая-то вымученная.

Вот уже и посуду начали убирать со стола, едоки один за другим встают и уходят, остались четверо: родители Солей, она сама и ее жених, который тут наконец прокашлялся и начал:

— Месье Сир, я бы хотел обсудить с вами серьезное дело.

Солей придвинулась к нему, не спуская глаз с лица отца. Его выражение не предвещало ничего хорошего. Может, это все из-за Луи? Вон и губы поджал — плохой признак.

— Мадемуазель Солей и я, — продолжал Реми и остановился, чтобы еще прокашляться, — мы… мы хотели бы просить вашего разрешения… вступить в брак…

Выражение лица Эмиля не изменилось. Руки Солей и Реми встретились, молодые люди искали другу друга поддержки.

— И что вы можете предложить моей дочери, месье Мишо? — как-то тяжело спросил Эмиль.

Реми, казалось, был обескуражен этим вопросом.

— Ну… ну, мы поженимся, будет семья. Я буду о ней заботиться, месье. Я всегда мог позаботиться о себе и сделаю всю, чтобы у моей жены был все необходимое. Кроме того… кроме того, — он замялся, видя, что его слова не производят никакого впечатления, — мы будем венчаться в церкви, все по закону и жить так же…

Эмиль вздохнул.

— Где? Спасибо вам за вашу подмогу, но мне, например, ясно, что крестьянский труд не для вас. Все ваши разговоры только о чужих краях — Луисбург, Аннаполис, даже Квебек какой-то! Вы что же, намереваетесь увезти мою дочь из родных мест на чужбину?

Реми сжал ладонь, забыв, что держит руку Солей. Было больно, но она не подала виду и не сделала ни малейшей попытки вырваться.

— Мое богатство — в лесах, месье. Меха — дело прибыльное. Да, у меня нет особой тяги к земле, но разве это значит, что я из-за этого буду плохим мужем и отцом?

Эмиль подумал.

— Да нет, почему же? Но для Солей это вряд ли подойдет. Она выросла здесь, на этой земле, где наши предки поселились больше ста лет назад. Эта земля у нее в крови, так же, как у меня. Мы с матерью всегда надеялись, что она выйдет замуж и останется с нами. У нас семья, месье. Мы не хотим ее разрушать…

"А она уже начала рушиться; мой первенец уходит, и мы, возможно, никогда его не увидим больше. — Этого он не сказал, но все понимали, что он именно это имел в виду. — Неужели я должен потерять сразу и сына, и дочь?"

— Папа! — Солей еще не знала, что сказать, но чувствовала, что должна найти какие-то слова. — Я люблю Реми, а он меня. Мы хоти пожениться. Если ты меня любишь, не запрещай!

— Даже если это значит, что ты уедешь из Гран-Пре? Оставишь мать, меня и всех остальных?

Слова застряли у нее в горле, но они должны быть сказаны:

— Да, папа. Если Реми уедет, то и я тоже с ним.

Эмиль еще сильнее сжал челюсти, поднялся с лавки.

— Ты еще очень молода, — мягко сказал он дочери. — Нельзя это решать так. С кондачка. Надо подумать, подождать. Несколько месяцев могут избавить от многих лет горя. Брак не терпит легкомыслия.

Солей не могла найти слов, чтобы выразить обуревавшие ее чувства. Она подозревала, что у отца будут сомнения, что он выскажет кое-что не слишком приятное. Но ведь это — чуть не прямой отказ!

Эмиль печально улыбнулся, глядя на их лица.

— Знаю, знаю, что вы чувствуете сейчас. Тоже был молодой, горячий. Но с тех пор я много узнал о жизни. Мудрость приходит с годами, хотя вы, молодые, конечно, с этим не согласитесь. Но все-таки, заметьте, месье, я бы не выполнил своих отцовских обязанностей, если бы вот так просто отдал за вас свою дочь. Если у вас настоящая любовь, — он отмахнулся от протестующих восклицаний, уже готовых сорваться с уст Реми и Солей, — она выдержит испытание временем. Если нет, то лучше узнать это раньше, чем позже. Вы говорили, что вас ждет партия товара, которую вы должны доставить в Квебек! Прекрасно! Займитесь этим, половите зверя, а весной возвращайтесь, и если вы еще будете хотеть взять мою дочь в жены, а она вас — в мужья, тогда мы с матерью дадим вам свое благословение…

Солей пошатнулась и, если бы не Реми, наверное, упала бы. Ждать до весны? Да отец еще и сомневается, что он вернется?

Реми побледнел.

— Вы меня обижаете, месье Сир. Я по-честному сделал предложение, а вы вроде намекаете, что мои чувства — это так, ерунда, растают как снег… Я вас заверяю…

Эмиль поднял руку, чтобы остановить его:

— Пожалуйста, не надо обижаться. Я простой человек, может быть, сказал что не так. Я не имел в виду, что у вас какие-то пороки. Гийом о вас очень хорошо отзывается, Солей считает, что любит вас… Да подожди! — махнул он рукой на дочь. — Если бы вы захотели остаться здесь, с нами, то ради Бога — хоть в следующее воскресенье можно было бы обо всем объявить. Моя дочь всегда была разумной девочкой, и с какой стати я буду вставать у нее на дороге? Просто вы знаете-то друг друга всего ничего. Сами говорите, что жизнь у вас будет такая — сплошные расставания, так неужели не имеет смысла проверить, выдержите ли вы короткую разлуку? Если да, то мы — "за"!

Солей все равно была безутешна. Она повернулась к матери — может, та выступит за них? Нет, достаточно взглянуть на ее лицо: она им сочувствует, но перечить Эмилю не станет. Выходит, этой осенью свадьбы не будет. Солей разразилась слезами и, оторвавшись от Реми, опрометью бросилась в спальню, уткнулась в подушку, безуспешно пытаясь заглушить рыдания. Никогда она не думала, что папа такой жестокий, а мама не скажет ни слова в ее защиту! Солей знала, что будет всегда любить Реми, что бы там ни говорил ее отец, но сердце все равно разрывалось от боли. Она плакала и плакала, пока не выплакала все слезы.