Чарующий остров

Глава 5

Океан заполонили звезды, луна танцевала по поверхности воды тысячами серебристых иголок. Море было неспокойно. Ветер проникал сквозь тонкое платье, и Клэр испытывала странное волнующее чувство тепла и холода одновременно. Она глубоко вдохнула в себя соленый воздух.

Быстроходная элегантная яхта скользила в тиши. Это было удивительное, волнующее чувство — скользить в безбрежности океана. Вдруг позади нее возникла тень… Она едва дышала. Повернула голову…

— Клэр, вставайте! Вставайте, соня! Что с ней? Почему она стонет?

Она трясла головой, словно не желая отвлекаться и пробуждаться.

— Господи, да что с вами? Просыпайтесь! Дядя Брок собирается отвести нас на «Карине» на Внешний риф. Давайте же, Клэр, вставайте! Барометр показывает двадцать девять!

Она окончательно проснулась и стала потягиваться, как благодушная кошка. Потом открыла глаза и улыбнулась Тине:

— Что все это значит?

— Это значит, Мелисанда, что погода благоприятная. Море гладкое как зеркало.

У снов бывают иногда курьезные отзвуки. Сон и реальность как-то сливаются. В дверях в небрежной позе стоял Адам Брокуэй и беззастенчиво рассматривал ее. Она с испугом нырнула под одеяло.

— Что там за круглые глаза сверкают из-под одеяла? Вы ведь одеты, как строгая викторианская молочница!

Клэр без колебаний поднялась. Он совершенно прав. В ее красивом небесно-голубом халате иди на чай хоть к викарию.

— Да, она старается, — вступилась за нее Тина.

— Тина! — Клэр в панике схватила ребенка за плечо.

— Не волнуйтесь, я вас не предам! — объявила Тина со свойственной ей привычкой драматизировать.

Дядя приподнял бровь:

— Девичьи секреты?

— Ну да, о тебе, — высказалась Тина без обиняков.

Клэр на мгновение прикрыла глаза, вслушиваясь в его протяжный иронический тон.

— Не только погода выглядит многообещающе! Вы едете, Мелисанда? Закрытые глаза вам не помогут! Я хочу выбраться поскорее, пока ветер попутный.

Тина нервно дернула плечами:

— Я уже все сделала по арифметике. Сложила все столбиком правильно. Дядя Брок проверил и написал «очень хорошо»!

— Совершенно так. — Дядя, казалось, был беспристрастен.

Клэр поколебалась немного, стараясь не смотреть на него.

— Ну, если вы настаиваете, поедем, — отважилась она.

— Против воли?

Она вдруг усмехнулась, сверкнув кристально чистыми глазами:

— Ну, скажем, преимущества перевесили недостатки!

Он схватил Тину за плечо и развернул ее:

— Кажется, будет чудесный день!

Даже за закрытой дверью она слышала взволнованный шепот Тины:

— Разве я не говорила, что она замечательная!

Она не расслышала ответа…

Завтрак явился тяжелым испытанием со многими «подводными течениями», у Клэр было чувство, будто она пустилась по морю в утлом суденышке. Во-первых, Тина встревала в беседу со своей болтовней, явно испытывая терпение бабушки, хотя Надя и старалась держаться любезно в присутствии ее дяди.

Присмотревшись, Клэр обнаружила, что они с девочкой по какому-то странному совпадению одеты практически одинаково: синие джинсовые шорты, полосатые блузы и теннисные туфли, а у Тины еще пара длинных белых носков до колена.

Весьма апатичный Дэвид Колбэн сидел подле своей матери, которая, казалось, являлась своего рода убежищем в его состоянии замешательства. Контраст между двумя мужчинами был не в его пользу, решила Клэр. Она поймала взгляд полуприкрытых темных глаз Дэвида и улыбнулась ему с особой теплотой, показав маленькие хорошенькие зубки. Ответная улыбка Дэвида была вымученной, только глаза его блеснули как голубая молния.

В это утро Дэвид выглядел таким больным и иссякшим, что она была настроена особенно враждебно к Адаму Брокуэю, с его мощной жизненной силой, надменностью и сардонической усмешкой. Она старательно избегала его взгляда. В нем была некая безжалостность, как у человека, который точно знает, чего он хочет в жизни, и получает это. Только раз ее взгляд столкнулся с Надиным, и что-то в ее темных глазах заставило ее почувствовать вину и неудобство, словно у нее не было права радоваться, пока Дэвид мается над ее портретом. Во внезапном порыве раскаяния она умоляюще взглянула на Дэвида:

— Вы не хотите отправиться с нами, Дэвид?

Адам Брокуэй взметнул брови. Дэвид выдавил усмешку с какой-то смесью сожаления и желания:

— Спасибо, Клэр, но мне надо немного поработать в мастерской.

— Интересно взглянуть, — вмешался с интересом его шурин. — Что это?

— Наброски в основном. Портрет Клэр, — почти с дрожью произнес тот.

— Результат нового счастливого воздействия, — защитила его мать, положив руку поверх его руки. Дэвид же принял еще более неловкую позу.

— Вот как! — Адам Брокуэй, казалось, был в восторге, но его острый взгляд подтверждал худшие опасения Клэр. Ничто не могло избавить его от подозрений в двуличии. Возникла маленькая неловкая пауза, ставшая прямо-таки физически ощутимой.

Надя качнула своей серебристо-черной головой:

— Я думаю, вам понравится. В первых набросках удивительное сходство. У Дэвида редкий дар схватить самую тонкую суть объекта.

— Пожалуйста, не говорите об этом больше! — Рука Дэвида взметнулась, закрыв лицо.

— Очень переживаешь, старина? — посочувствовал Адам.

— Нельзя даже представить! — раздался приглушенный голос.

Надя прищелкнула языком и передала сыну еще одну чашку черного кофе, которую тот принял словно чашу с ядом.

— Ты слишком перегружаешь себя, — впервые высказала она горечь. — Ты так темпераментен, мой дорогой, но это неудивительно.

Адам Брокуэй смотрел задумчиво-учтиво, но Клэр была уверена, что он извлекает из всего этого некое ироническое удовольствие.

За стеклянной стеной солярия был мощеный двор с беседкой, заросшей жимолостью. Издали доносилось жужжание пчел. Небольшой трехъярусный фонтан извергал серебряные струйки воды. Все выглядело так мирно снаружи. Клэр выпрямилась в инкрустированном кресле.

— Прогулка может освежить, Дэвид. — Ее сочувственный голос попытался разрядить атмосферу.

Дэвид вгляделся в ее дымчато-серые глаза и издал долгий сдержанный вздох. Его мать сделала протестующий жест:

— Дэвид должен отдохнуть после тяжелой ночи. — Она дала понять, что Клэр не улучшила ситуацию.

Адам Брокуэй повернулся к шурину:

— Да, Дэйв, пожалуй, отдохни. Мы отъедем на несколько часов.

— Вас ждать к ленчу, Брок? — осведомилась Надя с любезной улыбкой.

Красивое загорелое лицо сохраняло благодушие, хотя и саркастическое.

— Необязательно, дорогая. Я скажу Сэмми прихватить корзину.

Клэр едва не расхохоталась, услыхав «дорогая». Тина закруглилась с молоком, вскочила, опрокинув стул, который дядя успел подхватить.

— Дядя Брок, позволь мне пойти и сказать Сэмми! — взмолилась она.

— Ах ты, маленькая начальница! — притворно улыбнулась бабушка.

— И деловая! — усмехнулся дядя. — Ладно, беги!

Тина с восторгом бросилась в кухню с инструкциями для Сэмми, которые тот воспринял, как всегда, весьма скептически.

Надя Колбэн хмуро уставилась в пустую чашку, и Клэр подумалось, с чего это у нее такое деревянное лицо.

— Пошли, Клэр. Зададим всем жару!

Адам Брокуэй двинулся к ней и взялся за ее кресло. Она принужденно улыбалась.

— Осторожно! — прошептал Дэвид, угол его рта дернулся.

Клэр чуть помедлила, угадывая в этом подергивании крушение надежд. Адам Брокуэй, с невозмутимостью игрока в покер, никак не реагировал на все эти треволнения, заставив Клэр идти к дверям.

— Львица, отлученная от христианина, — шепнул он ей в ухо в прохладе холла.

— Я должна буду притвориться, что не слышала.

— Ну, так послушайте лучше другое! — Он прижал ее к себе. Она задрожала, но не вырвалась. — Никогда, никогда, никогда. Прежде, после, всегда спросите меня!

— Не думала, что вас это так озаботит! — лгала она.

— Господи, я чуть не заплакал он радости, когда Надя одобрила ваш маленький план!

Она едва перевела дух.

— О, как это зло! Дэвид был такой бледный… такой беззащитный!

— Зло? — Он глядел на нее с нескрываемым раздражением. — Моя дорогая девочка, никто не может сказать, что Дэвид был когда-нибудь на вершине блаженства. Я наблюдал это выражение потерянной души столько лет, что трудно сосчитать. Вам это показывали три недели по крайней мере. Почему бы вам не потратить вашу обильную нежность и на меня, к примеру?

Она поглядела с вызовом, не желая подчиняться.

— В том-то и дело, — произнесла она холодно.

— В чем?

— Вам это не нужно.

— Как женщины умудряются усложнять жизнь. Просто-таки рождены для этого.

— Некоторые рождаются, чтобы делать мужчин счастливыми, — возразила она, внутренне вскипая от его тупого высокомерия.

— Но вы, как я вижу, рождены интриганкой!

— Ну, довольно!

— Так оставайтесь дома. Составьте Дэвиду компанию, раз вы тут для этого. — Он сделал шаг к ней, и Клэр отпрянула.

— Да вы… вы грубиян! Я не тронусь с места, пока вы не извинитесь!

На какой-то миг ей показалось, что он испепелит ее взглядом, но вместо этого гнев пропал с его лица, он уклончиво заулыбался.

— Приношу свои извинения, мисс Кортни, но это ваш последний шанс отказаться.

— Я не отказываюсь. Тина расстроится.

— Тогда пошли. — Его глаза скользнули по ее стройным ногам. — Вы собираетесь идти с голыми ногами?

— Я что-то вас плохо понимаю. До сих пор вы вовсе не казались пуританином.

— Не в том дело, моя дорогая юная леди. Царапины от кораллов чертовски плохо заживают.

— Я знаю.

— Надеюсь. Пойдите возьмите пару носков.

— У меня нет. Я их обычно не ношу.

— Господи, Твоя воля! Ну, так возьмите пару моих. У вас должно было быть время почитать о жизни на коралловых рифах. Но вы, вероятно, читали другое!

Она попыталась проигнорировать его намеки.

— Я буду выглядеть ужасно, — прошептала она, вообразив себя в его носках.

— Точно так же хорошо! — отрубил он. Ей не нравился его тон, он пугал и настораживал.

— У меня такое чувство, что вы здесь за кем-то охотитесь.

— Вам бы не следовало этого говорить.

— Так за кем же?

— За вами! — Лицо его было бесстрастным.

Она застыла в замешательстве.

— Что за нелепость! — едва выговорила она.

Он усмехнулся:

— Да нет, просто неизбежность. Пойду за Тиной, а то Сэмми от нее на стенку полезет.

Клэр испытывала моральный шок. Жесткий и непредсказуемый Адам Брокуэй запугивал ее, она осознала это с первой же их встречи.

Еще не было девяти часов, как они вышли в море. Очертания материка прикрывались белыми облаками, которые, как объяснил Адам, были не более чем утренним туманом, испарившимся с влажного побережья в неподвижный воздух.

— Чудесное приключение, правда? — спросила Тина, держась за Клэр.

Клэр сжала маленькую руку.

— Романтическое приключение в поисках клада.

— Замечательно, когда дядя Брок приезжает, да? — продолжала восторгаться Тина. — Он такой красивый, в точности как я говорила. А «Карина» шикарная, а? Дядя Брок назвал ее по имени своей матери, моей бабушки. Она умерла до моего рождения.

— Да, я знаю, милая.

— Дядя Брок думает, я здорово придумала с Мелисандой, — продолжала болтать Тина. — Он даже еще посмотрел на мою картину. «Ну-ну», — сказал он и засмеялся.

Клэр молча проглотила эти новости. Надо подождать еще каких-нибудь. Но Тина уже сменила курс:

— Страшно, правда? Я еще Внешний риф никогда не видела. Дядя Брок сказал, даже рыбаки стараются держаться внутри пролива. Это очень опасно для сухопутных жителей.

Тина, разволновавшись, так тараторила, что и не слышала, что ей отвечают. Клэр искоса бросила взгляд на темный профиль Адама Брокуэя. Он был полон великолепия, почти ликовал, ведя судно через опасные подводные рифы, самым тихим ходом, в широком голубом канале среди медно-пурпурных и розовых пятен кораллов, переплетенных с полупрозрачной зеленью песчаных отмелей.

Клэр почуяла холодок в спине, увидав первую открывавшуюся часть рифа. Он тянулся на пять или шесть миль, футов двести в ширину, словно длинная платформа с маленькими водопадами морской воды, стекающей обратно в океан. Впереди них широкое белое облако поднялось и опустилось над горизонтом, расширяясь и сужаясь, постоянно меняя направление. От этого облака доносился мощный постоянный гул величайшего в мире прибоя, вызываемого на протяжении десяти тысяч миль в течение круглого года постоянным ветром, скорость которого редко падала ниже двадцати пяти миль — великого тихоокеанского юго-восточного пассата. «Карина» прошла около мили вдоль рифа перед тем, как бросить якорь в уединенном месте. Тина возбужденно хихикала, вцепившись пальцами в Клэр. Ее дядя спустил лодку и помог им взобраться в нее, с силой гребя в сторону мерцающей короны рифа. На Внешнем рифе не было хрупких прекрасных кораллов, а рокот прибоя, даже на расстоянии, делал разговор почти невозможным. А волнение было еще не самым сильным.

Они продолжали путь среди кристально чистых озерец на крепостном валу великого океана — Тина держала дядю за руку, а Клэр шла чуть позади. За несколько сотен ярдов от края Адам обернулся и, ухватив Клэр за плечо, увлек ее вперед, в то время как Тина укрылась у него сбоку.

Это было фантастически устрашающее зрелище! Огромные волны, чередуясь, как синие горы и долины, накатывались на риф, с грохотом разбиваясь о каменистый край. По мере приближения к рифу волны превращались в зеленые арочные соборы, вздымались все круче, круче к небесам.

Клэр инстинктивно содрогнулась и отпрянула в сторону сильного мужчины, поддерживающего ее. Неожиданно он привлек ее, как Тину, прятавшуюся со своей стороны. Казалось, ничто не может защитить их от этой пучины. Стеклянные зеленые горы подымались и падали с оглушающим грохотом, разбиваясь о скалу, оставляя стены радужных брызг восьми футов высотой, сверкающие на ярком солнце.

Они стояли там, завороженные величием могущественного океана.

Немного погодя Клэр поняла, что Адам Брокуэй говорит с ней. Она вытянула к нему голову, глядя на его рот, но слова заглушались шумом прибоя. Слегка раздражаясь, он взял ее за край подбородка; они стояли очень близко, она чувствовала его дыхание. Кожа у него была как полированное тиковое дерево, твердое под обманчивой мягкостью. Он наклонился к ее уху:

— Мы могли бы стоять здесь целый день, но имейте ввиду — идет прилив и вы промочите ноги.

Она кивнула и поморщилась, глядя со смущением на бежевые носки. Тина смеялась над Клэри Адамом, теребя свои кудряшки длинными загорелыми пальцами. Это грандиозное зрелище зачаровывало, но надо было возвращаться к лодке.

— Я бы не променяла этого ни на что на свете! — кричала Тина с упоением.

Стаи морских птиц метались, врезаясь в косяки рыб-барабулек. Птиц было изобилие — крачки, маленькие яростные буревестники, чайки, птицы-фрегаты, цапли. Адам стал их перечислять, а Тина опасливо выглядывала из-за него.

Внутри рифа море было совсем безмятежным, сверкающим, как сапфировое зеркало. В проливе Барьерного рифа были тысячи островков: один — из естественных кораллов со дна моря, другие — из остатков гранитного материка, подымавшихся на тысячи футов над уровнем моря, необыкновенно красивые, акры и акры дикой австралийской флоры и фауны, но труднодоступные и опасные для исследователей-любителей.

Прижимаясь к поручням, Клэр и Тина могли наблюдать за увитыми туманом горами, их дымчатыми сине-фиолетовыми изогнутыми отлогами, отражавшимися в мертвенно-спокойном море. Здесь было обиталище пионов и изобилие тропических орхидей.

Коралловый островок, где они остановились, отстоял на восемь миль от рифа. Живописные пальмы росли по его прибрежной полосе. Адам правил меж мерцающими кораллами, настороженно следя за неожиданными препятствиями. Они вытащили лодку с подветренной стороны маленького пляжа, наполненного чистыми белоснежными осколками кораллов. Этот крохотный островок, не более чем в несколько сотен ярдов шириной и полмили длиной, был святилищем первобытного одиночества. На миг у Клэр возникло чувство, что все это она когда-то видела.

Это был голубой мир. Море лениво плескалось на необозримом голубом пространстве, солнце таяло в безветренном воздухе. Они вдыхали полной грудью чистейший воздух. Ничего не было, кроме тишины, моря, аромата сосен и полудня в самом разгаре. Какие-то стишки вертелись в голове Клэр. Тина тоже была заворожена этим местом. Она носилась вокруг, крича восторженно:

— Я прямо как Робинзон Крузо!

Дядя повернул к ней иссиня-черную голову:

— Не уходи далеко, Тина!

Он повернулся к Клэр, и она заглянула в его синие глаза, полные глубокого чувства к ребенку. Это произвело на нее впечатление, ведь она думала о нем лишь как о безжалостном магнате, полном холодного высокомерия здорового человека. Его взгляд остановился на ней с некоторой иронией. Отгадывал ли он каждую ее мысль? Моментально враждебное чувство зародилось в ней.

— Что такое, крошка?

Совсем рядом зачирикала экзотическая птичка. Клэр откинула волосы, полузакрыв глаза.

— Ничего! — солгала она.

— Жаль, вы не можете заставить себя говорить правду!

— Правду? — Она отодвинулась немного, увидя его тяжелый, полный охотничьего азарта взгляд.

— Может, вы сожалеете о разочарованном Дэвиде, видя, как он возвращается к жизни, и весьма благодарный к тому же!

Она вся напряглась от его голоса.

— Вы удивительно прямодушны, мистер Брокуэй. Я совершенно не думала о Дэвиде, хотя мне интересно, отчего бы вам не быть к нему подобрее, зная всю глубину его горя.

Он вдруг схватил ее за руку, и она повалилась на песок, вскрикнув от боли:

— Адам, мне больно!

Он хмыкнул, глаза его возбужденно блестели.

— Никто никогда, кроме матери, не называл меня Адам. — Он поглядел на ее запястье. — Бедняжка, вам больно? Дайте мне исправиться. — Он нагнулся и провел губами по ее запястью, и она вздрогнула, почувствовав томительную слабость в ногах. Он был взъярен, хотя и сохранял одновременно какую-то удивительную деликатность.

— Не следовало так поступать, — выговорила она.

— Не следовало? — Голос его обрел насмешливость. — Почему бы и нет?

— Потому что мы совершенно посторонние друг другу, мистер Брокуэй, — сказала она в зловещей тишине, поглядывая на него искоса.

— Совсем не было времени, — настойчиво продолжал он. — Даже устрица может влюбиться, мисс Кортни. Не расскажете ли о своих опытах, что заставляет вас остерегаться мужчин?

— Опыте, — поправила она раздраженно.

— В единственном числе? Прелестно, но я что-то сомневаюсь! — Его искушенный, нетерпящий возражений голос звучал цинично, а красивое лицо не скрывало скептицизма.

— Это как вам угодно, — тихо произнесла она, стараясь сохранять небрежный тон.

Он оглянулся на Тину, собиравшую цветы.

— Какая элегия! Почему бы вам не раскрыть душу мне, Мелисанда? Я всего-то хочу знать, что вы из себя представляете на самом деле.

Пепельные волосы упали ей на лицо, и ей это было на руку.

— Полная правда обо мне? Зачем?

— Из-за ваших серых глаз, — поддразнил он ее, лениво развалясь на песке.

— А что для вас правда, интересно? Что вы хотите услышать?

Он развернулся с ловкостью пантеры, и она отпрянула от него инстинктивно, с облегчением заметя спускающуюся Тину.

— Ну, это выход из сложившейся ситуации, — высказался он угрюмо. — Вы что, собираетесь лезть на рожон? — Он ловко собрался, подхватил корзину с завтраком и пошел на пляж.

Они устроились на восточной оконечности пляжа, там, где море, как расплавленное синее стекло, было зажато между двумя мысами. Клэр распаковала корзину с ленчем, пока Тина крутилась поодаль. Ее дядя быстро двигался, беспрестанно показывая на что-то: вот он, источник Тининых детских познаний. Взрывы смеха долетели до Клэр, и сердце ее смягчилось от их беззаботного веселья. Все бы хорошо, если бы еще она поувереннее владела ситуацией. Адам Брокуэй ворвался в ее жизнь подобно бомбе с часовым механизмом, и, что того хуже, она все время боролась с переполнявшим ее желанием ударить его. Это был именно такого рода мужчина. И одновременно, что было довольно смешно, она до головокружения проголодалась.

Она раскинула коврик на песке и на расстеленную сверху скатерть выложила холодного цыпленка, омара, салат с острой приправой, еще теплые рогалики, масло, яйца, половину фруктового торта, лимонад, бутылку замороженного рейнвейна и… термос с кофе! Она отвинтила крышку, и упоительный аромат ударил ей в нос.

Тина подкралась к ней сзади и в припадке веселья набросила на голову веночек из лимонных цветов. Сегодня ее жизнь казалась вполне полноценной, хоть и без матери и при индифферентном, погруженном в себя отце. Они уселись в тени пальм и стали наслаждаться в этой зеленой дали приготовленным для них Сэмми завтраком.

Всесильное солнце стояло над ними и лило сверху свой медовый поток. Клэр потихоньку радовалась, глядя, что Тина ест гораздо больше обычного. Она допила лимонад и уставилась на них синими глазами:

— Потрясно! Вот это праздник! Когда я вырасту, я сюда вернусь и буду тут жить!

— Здесь нет воды, дорогуша, — лениво напомнил ей дядя.

Клэр обнаружила, что она прислушивается… нехотя.

— А, вот что они рассказали дедушке Чарли, — уточнила она.

На миг они показались очень похожими друг на друга. Адам наполнил стакан вином и протянул Клэр. Та приняла с насмешкой в глазах.

— За что же пьем? За то, что сделали, или за то, что собираетесь делать?

Он очень внимательно посмотрел на нее.

— Ни за что! Ваше здоровье, Мелисанда!

— Ваше здоровье! — отозвалась она машинально и выпила отважно, уверенная, что его тост подразумевал вовсе не ее здоровье.

После завтрака они прогулялись по берегу, описав почти круг по островку и собирая ракушки для Тины, завзятого коллекционера. Некоторые раковины были особенно хороши, с ярко-розовыми краями, огненно-оранжевыми или красными, раковины-пауки и раковины-каури с длинными изогнутыми гребешками и переливающимися живыми моллюсками. Опасных конических раковин они избегали. Адам нашел превосходную раковину-каури с тигровым ярко-коричневым рисунком на гладкой поверхности.

Клэр размышляла о том, что надолго запомнит каждое событие этого дня. Они любовались косяками рыбок в крошечных коралловых водоемах — стайки сине-зеленых рыбок-попугаев вперемешку с другими во всем спектре красок от оранжевого до пурпурного с узкими светлыми и темными полосками. Глаз было не оторвать от этих подводных царств, сверкающих драгоценными сокровищами.

Клэр чувствовала, как солнце жжет ей спину. Она оглянулась на две темные головы с приглаженными соленым воздухом волосами, как у греческих статуй.

— Думаю искупаться. Кто-нибудь еще хочет?

— Но мы не захватили одежду. А ваша где? — забросала Тина вопросами.

— На мне, — засмеялась Клэр. — У меня все готово. Здесь ведь безопасно? — Она взглянула на Адама.

— Если останетесь неподалеку. Акул довольно много в коралловых морях, но по каким-то непонятным причинам именно здесь они вроде не нападают.

— Еще слово, и вы меня отговорите, — протянула она разочарованно, глядя в кристально чистую воду.

Он ухмыльнулся:

— Вы в полной безопасности. Я буду поблизости. Держитесь только поближе к пляжу. Надеюсь, плавать вы умеете?

Она бросила сердитый взгляд, но не соизволила ответить.

— Просто если вы умеете, и хорошо, — продолжал он, — в следующий раз я бы дал вам понырять со скубой.

— Мне тоже? — спросила с надеждой Тина.

— Ну, тебе через несколько лет, милая, а пока Клэр плавает, мы с тобой будем следить за водой.

— За водой? Ты шутишь! — взметнула Тина брови в фамильной манере.

— Побьемся об заклад? — Он выглядел очень искренним.

Тина повернулась к Клэр:

— Он жуткий насмешник.

— Знаю!

— Вы, видно, чертовски наблюдательны! — процедил он.

Она машинально стала разоблачаться, но смутилась под его откровенно любопытствующим взглядом.

— Останьтесь в туфлях на всякий случай, — посоветовал он вполне серьезно. — Я не знаю, какой здесь риф, хотя вода очень чистая. Только смотрите в оба!

Когда они отошли, Клэр сбросила шорты и блузку, оставшись в купальнике с сине-черно-коричневым рисунком. Волосы она бережно заколола узлом.

Вода была превосходная, довольно-таки холодная после жаркого солнца, так что она вздрогнула. Вначале она энергично плавала, потом перевернулась на спину и отдалась на волю волн. Огромный купол неба над ней был абсолютно свободен от чего бы то ни было. Она блаженно думала о целительной голубизне неба. Восхитительное одиночество! Она окрепла физически, поуспокоилась, лучше ела, хорошо спала. Здесь, ощущая жаркое солнце на лице и воду вокруг, было достаточно всего лишь существовать. С горечью она вспомнила, что было, что могло бы быть. Она знала, что все это кончено, и слава Богу. В жизни каждого может наступить такой момент, когда надо подумать о будущем. Здесь, на рифах, все покоилось в теплом золотом воздухе. С некоторым потрясением она припомнила, как Гэвин почти патологически ненавидел солнечный свет. Этот сугубо городской житель был приверженцем ночи.

Она закрыла глаза, ощущая на лице солнечные лучи. Это был как бы выход из темного лабиринта, образ Гэвина уходил, стирался в памяти. Она была жива, ощущала комфорт, и провались все остальное. Она не любила Гэвина, хотя, пока не приехала сюда, не осознавала этого. Она солгала, сказав Адаму Брокуэю, что покончила с романтикой. Всякий, кто так говорит, живет в стране дураков!

Внезапно перед глазами всплыло темное лицо, с характерной надменной посадкой головы, пугающе красивое. Тинин дядя Брок, пират-головорез! Неплохо сказано, подумала она и улыбнулась. Интересно, какая бы женщина заставила его поволноваться? Он был переполнен жизненной силой, чересчур властен, все-при-нем. Это была бы любовь-ненависть… безудержная страсть! Не всякий захотел бы этого вместо безопасной, тихой семейной жизни.

Клэр вышла из воды, посверкивая алмазными каплями воды, расстелила полотенце на коралловом берегу и легла, опустив одну ногу в воду, позволив солнцу и ветру овевать ее бледно-золотистую кожу. Она слышала Тинин звонкий смех. Они скоро вернутся.

Когда они действительно вернулись, Тина спала на руках у дяди. Он уложил ее на коврик в тени пальм, разгладив темную копну волос. Оглядевшись, он увидел огнепоклонницу Клэр и подошел к ней. Она, казалось, совсем не замечает его. Ее спутанные волосы небрежно струились по шее. Настоящая Лорелея, подумал он и криво усмехнулся.

Глаза ее были закрыты. Он окинул взглядом ее прямое стройное тело. Она открыла глаза, дымчато-серые и беззащитные.

— Что это? Где Тина?

— Спит! — Он присел около нее. — Все ноги отбила!

Она торопливо села, подобрав ноги.

— Вода была чудо, — нервно заговорила она. — Неудивительно, что так много написано о коралловых рифах и островах. Они такие… романтичные!

В его глазах зрела какая-то мысль.

— Риф — как женщина. Притягательна, непредсказуема, прекрасна, недоступна пониманию, полна скрытых ловушек.

Клэр вдруг ощутила странное чувство опасности под тяжелым взглядом этих синих глаз. Но так не может быть! Его глаза обшарили ее лицо и обнаженные плечи.

— Боже, вы прекрасны! В самом деле. Просто и безыскусно и весьма женственно. Какая жалость, что Дэвид вас не видит!

— Это почему же?

— Вдохновение, милая девушка. Что же еще? Вы ведь здесь для этого. — Голос его обрел сарказм, от которого ей надо было бежать. — Это просто счастливейшая находка, обернувшаяся к выгоде Тины.

Сердце у нее так колотилось, что он это неминуемо заметит. Она судорожно огляделась в поисках одежды. Он не сделал ни малейшего усилия, чтобы помочь ей, и она испытывала крайнее неудобство.

— Так что в один прекрасный день я стану жертвой одной из ваших атак.

Он рассмеялся во все горло:

— Атак? Дитя мое, не предполагаю действовать столь позорным образом, если вы этого опасаетесь. Нет, Мелисанда, девушки наподобие вас не хоронят себя на коралловых далеких островах. Если это не связано с мужчиной.

Или связано с одним из них, подумала она. Она вздрогнула и стала с ним лицом к лицу, с потемневшими глазами.

— Сказать вам, почему на самом деле приехала?

— Сделайте одолжение. — Он был невыносимо циничен.

— Потому что была доведена до отчаяния, — проговорила она отрывисто. — И несчастна и… — Она была не в силах продолжать.

Он прервал ее безжалостно:

— Сдается мне, больно много тут набирается отчаяния. Вы в отчаянии, Дэвид в отчаянии, и Надя, на свой собственный манер, в отчаянии. Славная троица. — Его лицо было непроницаемо. — Вы, конечно, знаете, почему Надя взяла вас. И не говорите мне, что не знаете. Там было полно подходящих претенденток от Квентина. Но Надя выбрала вас. Для Дэвида не бывает жертвы слишком большой или слишком малой. Невероятно, чтобы он не получил того, что желает.

Клэр едва слушала, целиком сосредоточившись на своих ощущениях.

— Так справьтесь у своих юристов, — выговорила она безжизненным тоном. Волосы ее разметались, как у русалки.

— Девочка, дорогая, не только это, я вас проверил сверху донизу, с младенчества. Вы всегда были живой веселой девчушкой.

— Я не могу это выслушивать. — Она не могла сдерживать нервной дрожи.

— Выслушайте. Сядьте. — Он насильно усадил ее.

— Почему вы так… жестоки? Ко мне, к своему шурину?

— Жесток? Господи Боже мой! Дэвид за два года палец о палец не ударил. Он удобно упрятался от окружающей действительности. Ясно?

— В конце концов, это была ваша идея, — указала она, сознавая, что это утверждение не вполне справедливо, но желая причинить ему такую же боль, какую он причинил ей.

К нему вернулась ирония.

— Ну, разумеется. Во всем я виноват. — Теперь в его словах звучала глубокая убежденность. — Даже мой отец говорил то же самое. Я окружил вниманием и заботой Беттину. И Тину тоже. Я надеялся и ждал, что Дэйв оживет месяцев за шесть. Он, знаете ли, не один на свете страдалец. Мы все любили Беттину. Попробуйте понять это. Так помогите мне, чтобы я не вышел из себя и не разозлился на Дэйва. Я мог бы завести его в угол и врезать ему, и Боже избави, если он не станет защищаться. Что вы сможете с таким поделать? Слабость, между прочим, его сила. Вы с ним не можете сцепиться. В конце концов, он мужчина, а не мальчик. У него собственный ребенок, а он прицепился к своей матушке, как двухлетнее дитя. А ему тридцать пять лет. У него большой талант, который он пока что собирается попусту растратить, будучи привязан к властной матери с навязчивыми идеями. А вы являетесь частью его плана. И вами уже маневрируют.

— Я могу лишь сказать, что я здесь только для того, чтобы смотреть за Тиной. И вы должны с этим согласиться.

— А кто будет смотреть за вами? — возразил он резко.

— Я сама могу, разумеется.

Он передразнил ее прерывающийся голос:

— Милая моя, да вас ветром унесет. Ваша предшественница была, по крайней мере, воплощением здоровья в своей униформе. Чтобы смотреть за ребенком, да еще таким непоседливым, как Тина, надо иметь запас выносливости. Надя сразу бы углядела его отсутствие у вас. Но она не искала именно этого качества. Тина избегает Надиных притязаний. Она слишком похожа на свою мать. И слава Богу! И даже маленькая Тина верховодит над Мелисандой. Вы как фея, мечта и совершенно не подходите для гувернантки. И веса надо вам набрать к тому же.

— Учту ваши пожелания, мистер Брокуэй.

— Да? Интересно.

Воцарилось молчание. Очень бережно он протянул руку и повернул ее голову. Волосы ее рассыпались, огромные глаза мерцали, как кристаллы льда.

— Вы выглядите как дева-искусительница, — произнес он сухо.

— Вам не понять, — выговорила она беспомощно, на грани плача. Он взялся пальцами за ее подбородок, она облизнула губы кончиком языка.

— Не надо, — сказал он, — это старые штучки. — Выражение его лица не оставляло сомнений в его намерениях. Решение созрело. Чувственный эксперимент. Тяжелое и неумолимое тайное презрение было в этих глазах. Его рот приблизился к ней, горячий и возбуждающий, она отшатнулась, ошеломленная. Гэвин научил ее вызывать желание, но не чувствовать! Они стояли, уставясь друг на друга, тяжело дыша, в каком-то состоянии не любви, не ненависти, таком, чему нет названия. Непроизвольно она качнулась в его сторону, он прижал ее, изогнувшуюся дугой в порыве инстинктивного сопротивления. В отчаянии она закрыла лицо руками.

— Какая очаровательная притворщица!

Он развел ее руки и грубо прильнул к ее рту. Время словно остановилось, и только звон стоял у нее в ушах. В смятении она оторвалась от него, словно обезумев.

Его голос был резок:

— Когда заплываешь далеко, отдавайся потоку!

— Зачем вы делаете это? — спросила она сквозь зубы.

— А зачем вы склонились ко мне? Очередной трюк? Возбуждать и дразнить.

— Да зачем мне это?

Он пожал плечами:

— Бог его знает! Традиции Цирцеи, наверное. Во всяком случае, это был только опыт. Как съемка рапидом. Вы, Мелисанда, можете взволновать мужчину!

Она была совершенно шокирована его рассуждениями.

— Ненавижу циников.

— Да, мы откололи неважную шутку, — согласился он саркастически. — И незачем возвращаться назад.

— Вы невозможны!

— Как и вы! — вкрадчиво отпарировал он. — Давайте заключим перемирие!

Она сжала губы, борясь с подступающими слезами. Он раздраженно спросил:

— Господи, вы что, развалитесь на части из-за поцелуя? Все, казалось, идет как надо. Обещаю, если вы начнете плакать, вы меня доведете до бешенства. И так я все время сдерживаюсь. Мужчины, чтоб вы знали, не всегда могут контролировать свои эмоции!

Легкий бриз слегка охладил ее пылающую кожу.

— Вы навешали на меня несуществующие грехи.

Его лицо снова превратилось в тиковую маску.

— А кто вы на самом деле? Может, Дэвид знает? Беттина, по крайней мере, была полна жизни и веселья, сердечная. В отличие от вас.

Она безнадежно пыталась избавиться от его дьявольского обаяния.

— А я что же, женщина с мужским характером?

— А что, нет?

Она даже не попыталась защищаться, у него все равно будет свое мнение. Это было бы забавно, если бы не было столько сарказма, подумала она. Не являются сами по себе ни добродетель заслугой, ни невинность защитой. Она огляделась, голос ее был начисто лишен какого-либо выражения:

— Кажется, Тина зашевелилась!

— Так давайте выбираться отсюда, — отрубил он. — Терпеть не могу быть в дураках!