Чёрный нефрит [СИ]

Тихая ночь

Ничего не болело, лицо, отмытое от крови, больше не чесалось, а красно-бело-золотое платье, пришедшее в негодность, истлело в огне — туда ему и дорога. Теперь, когда не приходилось больше прятаться и продумывать наперёд каждое действие, каждое слово, Вэй Ан Ю смогла выдохнуть с облегчением. Она снова была дома — в Пристани Лотоса. Наслаждаться лёгким ветерком и воспоминанием о недавнем сытном ужине мешала лишь мрачная тень, нависшая не только над ней — над всеми, кого она знала и любила. Спокойствие не могло длиться вечно.

И оно оборвалось, когда Цзян Чен, бледный как смерть, подошёл к ней, безмятежно отдыхавшей на берегу озера. Он протянул ей письмо со знакомой печатью в виде солнца — такой же рисунок отныне застыл над её сердцем.

— Орден Ци Шань Вэнь требует твоей немедленной казни. Пока только письмо, но, если гонец не вернётся с твоей головой, грозятся явиться за «преступницей» лично.

В нём ещё кипела нерастраченная ярость и какая-то детская обида, непонимание, с какой стати невиновная в его глазах шицзе должна расплачиваться за свершённое её руками правосудие. Увы, вряд ли Вэнь Жо Ханю интересны детали той истории, в ходе которой лицо его младшего сына подрастеряло остатки той немногой привлекательности, что до того ему можно было приписать. С затаённым злорадством Вэй Ан Ю перечитывала строки страшного письма, особенно ту часть, где расписывалось, сколь жестоко она искалечила «не имевшего дурных намерений» Вэнь Чжао. Будто бы рана на губе воспалилась — конечно же, от яда, которым она наверняка напоила бедолагу накануне — и лицо у него распухло, как после полсотни пчелиных укусов. Её почти смешило праведное негодование, бурлившее в каждой фразе и закипевшее тогда, когда речь зашла о выколотом глазе. Многое она бы отдала, чтобы взглянуть, как из опустевшей глазницы доставали оставшийся внутри обломок заколки, и как Вэнь Чжао скулил и по-собачьи выл, смиряясь с мыслью, что такую рану не заживит никакое время. Сейчас, когда воспоминания о его липких прикосновениях и слюнявых поцелуях чуть померкли, Вэй Ан Ю иногда ужасалась собственной жестокости и повторяла себе, что он достаточно наказан. И лишь что-то тёмное, кольцом свернувшееся внутри, раз за разом вкрадчиво шептало: «мало».

Цзян Чен не разделял её легкомыслия и смотрел встревоженно, почти потеряно. Он искал выход — и не видел.

— Ну, этого стоило ожидать, — Вэй Ан Ю легко повела плечами и склонилась к озеру, задумчиво поболтала рукой в воде: так ей легче думалось. — И что теперь?

Он медленно сжал и разжал кулак, посмотрел в сторону, на безмятежные воды озера:

— Мама приказала слугам собрать твои вещи и кое-что в дорогу.

— К чему? — Вэй Юн посмотрела на своё отражение, оттянула ворот, любуясь зажившим клеймом. — Она думает, что меня будут честно судить, прояснят обстоятельства, а потом отпустят с миром? Большая удача, если мне не снесут голову сразу же, как покинем Пристань Лотоса… хотя, быть может, и потерпят, чтобы Вэнь Чжао мог позабавиться лично.

Цзян Чен передёрнулся:

— Она не собирается тебя выдавать. Планирует обставить дело так, что ты сбежала, и никто из нас не знает, где ты теперь скрываешься. А ты отправишься на север, к её дальней родне: там-то никто не подумает искать.

— Дядюшка настоял? Или… постой, это в самом деле её план?! — Вэй Ан Ю недоверчиво изогнула бровь. Цзян Чен скрестил руки на груди:

— Пусть вы не ладите, но она знает, из-за чего ты ударила Вэнь Чжао. И из-за чего до того терпела.

Красный закат над озером, такой безмятежный, застыл, внимания повисшему меж ними молчанию.

— Когда мне уезжать? Завтра?

— Ещё не всё готово: думаю, ты пробудешь здесь ещё день-другой, но вряд ли дольше. Чем скорее отправишься, тем меньше шавок клана Вэнь кинутся по следу.

Что-то ещё мучило его — что-то кроме предстоящей разлуки. Вэй Ан Ю нарочито небрежно тряхнула головой:

— Эй, не гляди так, словно уже навек со мной распрощался!

Как оказалось, дело было не совсем в этом.

— Я должен был защищать тебя от него. А всё опять вышло так, что ты меня защитила.

Беспечно улыбнувшись — через силу, но кто заметит? — Вэй Ан Ю хлопнула Цзян Чена по плечу:

— Брось! Ты сделал как раз то, что следовало, чтобы не нарываться на неприятности. Ну выступил бы ты за меня раньше — что толку? Тебя, чего доброго, убили бы на месте, а меня потом без соли и перца слопала бы с потрохами твоя матушка. Даже не дала бы по тебе как следует соскучиться.

Как Цзян Чен ни старался, он не сумел сдержать короткий смешок:

— Вот почему ты такая?!

— Какая, шиди?

— Несерьёзная! Можно подумать, ты не веришь, что тебе по-настоящему желают смерти.

— Отчего же? Верю, и охотно. Знаешь, я бы могла легко представить, что весь мир вокруг жаждет только лишь моей гибели. Но что толку трястись и горевать? Ведь ничего пока не случилось.

Он смог лишь неодобрительно покачать головой, после чего рывком поднялся.

— Тебе лучше бы хорошенько отдохнуть, — заметил Цзян Чен, убирая письмо, — ещё неизвестно, что будет завтра. Но, что бы ни было, знай, мы тебя не выдадим… я не выдам.

На миг захотелось протянуть руку и взъерошить ему волосы, как в детстве, или даже щёлкнуть по носу — хоть немного разрядить напряжённую серьёзность. Но он ушёл — быстрее, чем Вэй Ан Ю успела отреагировать. Вновь оставшись в одиночестве, она полной грудью вдохнула густой цветочный аромат: пусть это было не тем чувством, которым делятся и о котором говорят вслух, но сейчас она старалась запомнить. Когда ещё ей доведётся дышать этим воздухом! Чуть поодаль послышались робкие шаги, и она, не оборачиваясь, заговорила:

— Цзян Чен, знаешь…

Но, обернувшись, вместо него Вэй Юн увидела Янь Ли. Осторожно подобрав длинный подол, та присела рядом, у самой кромки воды, и какое-то время они обе смотрели вдаль, туда, где скрывался под водой пылающий краешек солнца.

— Тебе правда придётся уезжать?

— Ну, что поделать: судьба такая — ни минуты покоя, — Вэй Ан Ю улыбалась широко, от уха до уха, и сама почти верила, что всё ещё может наладиться. Янь Ли протянула руку, дотронулась до её волос:

— Ты, как всегда, толком не причесалась.

— А зачем, если скоро всё равно ложиться спать? Правда, не стоит, я…

Над их головами остывал закат, и тут и там вспыхивали огоньки первых звёзд. Два отражения мерцали в воде, причудливо смешиваясь с листьями и бутонами лотоса. Когда-то они уже сидели так же над водой; сколько же лет назад это было? Золото небес сменилось глубокой синевой, подул лёгкий ветерок, тревожа воды озера, и их отражения — красивой молодой госпожи и другой, совсем непохожей, подёрнулись лёгкой рябью. Янь Ли была частью этого уютного мира, этой тёплой ночи и переливчатого блеска водной глади. Той неотъемлемой частью, которая, казалось, будет всегда. Они были очень, очень разными, и мало кто поверил бы, что кроткая молодая госпожа с мягкой улыбкой может расчёсывать волосы буйной смутьянке — а та, всегда ворчащая, что нечего тратить время на прихорашивания и есть дела поважнее, покорно замрёт, подставляясь. Цзян Чен издалека наблюдал за ними — несхожими меж собой, но одинаково близкими и родными, и вспоминал раз за разом покрасневшее от злости лицо матери, нахмуренные, круто изогнутые брови, стоило ей услышать о том, что Вэнь Чжао собирался сделать с ним и что себе позволял творить с Вэй Юн. Как удивлённо Цзян Фэн Мянь смотрел на жену, надолго замолчавшую, и затем коротко выдавившую из себя: «Выколола глаз, надо же… я бы убила».

Тихая ночь, сине-сиреневая с лёгкими проблесками тёплого света, окутывала их, и почти верилось, что зреющая буря на этот раз пройдёт стороной, и у них будет время — немного, ещё совсем немного…

Следующая ночь над Пристанью Лотоса озарилась кроваво-золотым светом другого солнца.