Чудесная миниатюра

Глава седьмая

— Вы обошли ломбарды?

— Да, милорд.

— И побывали во всех антикварных магазинах?

— Уже в третий раз, ваша светлость.

— Как, по-вашему, где еще мы могли бы поискать?

— Я заходил в лавки, которые, наверное, посещала эта молодая дама, разговаривал с владельцами других магазинов в Айлингтоне, многие из них знали мисс Лэнс и ее служанку, но в последние дни не видели ни ту, ни другую.

Маркиз поглядел на список, лежавший на его письменном столе.

— А в кварталах по соседству с Айлингтоном вы были?

— Во всех, милорд.

После паузы маркиз сказал:

— Я уже говорил, что не пожалею никаких денег. Если вам понадобится помощь, то не стесняйтесь и скажите прямо.

— Благодарю вас, милорд, но людей у меня достаточно. Я продолжу поиски. Мне очень помогла ваша миниатюра.

Маркиз отрывисто произнес:

— Покажите мне ваш отчет.

Человек, стоявший напротив него, протянул довольно грязный клочок бумаги, на котором была обозначена сумма.

Маркиз взглянул на него и заявил:

— Передайте счет моему секретарю, мистеру Граттону. Он заплатит вам сколько положено и выдаст дополнительную сумму на текущие расходы.

— Спасибо вам, милорд. Большое спасибо.

Сыщик, нанятый для розысков Ванессы, почтительно поклонился и вышел из комнаты.

Какое-то мгновение маркиз сидел и смотрел вдаль. Потом поднялся, остановился у окна и стал смотреть на проезжающие по Беркли-сквер экипажи.

«Способен ли человек бесследно исчезнуть?» — спрашивал он себя. А ведь именно это случилось с Ванессой.

Маркиз занимался ее поисками уже три недели, используя все свои возможности, но никакого результата видно не было.

Он с трудом мог поверить, что столь неопытная и беззащитная девушка сумела ускользнуть из-под сети, раскинутой занятыми ее поисками людьми. Думая об этом, он терялся в догадках и не знал, что ему нужно предпринять.

Тогда, в Рэкфорд-парке, он действовал решительно и энергично, пожар удалось погасить, но он задержался на ферме и вернулся домой позже, чем рассчитывал.

Ему понадобилось все его хладнокровие и смелость, чтобы четко руководить испуганными, растерянными людьми, спасти скот и не дать пожару перекинуться на другие строения.

Маркиз полностью контролировал ситуацию, и лишь благодаря этому ущерб оказался меньше, чем можно было ожидать.

Но когда огонь потушили, разбежавшийся скот вернули на место, а семье фермера подыскали новое пристанище, он понял, что время ленча давно миновало.

Однако маркиз возвращался в Рэкфорд-парк в хорошем настроении.

Он пришпорил коня и поскакал во весь опор, радуясь, что сумел предотвратить грозящую имению катастрофу. Маркиз видел, с какой благодарностью смотрели на него фермеры и жители деревни, когда он прощался с ними.

У входа его ждал конюх, готовый отвести лошадь в стойло. Маркиз торопливо взбежал по широким каменным ступеням, отдал шляпу дворецкому и сказал:

— Я опоздал, Дженкинс! Надеюсь, что мисс Лэнс не стала меня ждать и позавтракала?

— Мисс Лэнс покинула имение, сэр.

Ответ дворецкого не сразу дошел до маркиза. Он выслушал эту новость по пути в столовую.

Он остановился как вкопанный.

— Покинула? Что ты имеешь в виду, сказав «покинула»?

— Мисс Лэнс и ее служанка, милорд, уехали в Лондон около одиннадцати часов утра.

— Уехали в Лондон? — еще раз повторил маркиз, не видя в этих словах никакого смысла.

— Мисс Лэнс спросила, милорд, может ли она воспользоваться вашим экипажем, а потом пересесть в дилижанс. Но она так торопилась, и я предостерег ее, сказав, чтобы она не тратила времени на поездку в дилижансе. Думаю, что вы бы со мной согласились, ваша светлость.

— Разумеется, — мгновенно откликнулся маркиз. — Но почему мисс Лэнс столь спешно отбыла в Лондон? Может быть, она получила какое-то срочное сообщение?

— Нет, милорд, насколько мне известно, ни сообщения, ни письма мисс Лэнс не получала.

— Я ничего не понимаю, — проговорил маркиз, обращаясь скорее к самому себе.

— Судя по всему, милорд, — продолжил дворецкий, — мисс Лэнс приняла решение уехать после разговора с ее светлостью.

— С ее светлостью? — недоуменно вскинул брови маркиз. — Кого ты имеешь в виду, Дженкинс?

— С герцогиней Тилби, милорд. Ее светлость собиралась нанести вам визит, но, услышав, что вас нет дома, пожелала встретиться и переговорить с мисс Лэнс.

Маркиз ничего не ответил, и дворецкий продолжил свой рассказ:

— Мисс Лэнс была в Розовой гостиной, милорд. Я понял, что она реставрировала одну из ваших миниатюр. Ее светлость говорила с ней недолго, и вскоре после ее ухода мисс Лэнс попросила отвезти ее в карете до Биконсфилда.

Маркиз достал свои часы и взглянул на них.

Если Ванесса выехала из Рэкфорд-парка в одиннадцать, то сейчас уже добралась до Лондона.

Он хотел как можно скорее увидеться с ней, но ему еще предстояло отправиться с визитом к герцогине Тилби и выяснить, что она наговорила Ванессе.

Он в общих чертах представлял себе содержание их разговора. Маркиза просто взбесило вмешательство посторонних в его личные дела. К тому же он знал, что герцогиня Тилби любит посплетничать и совать свой нос куда не надо.

Маркиз наскоро перекусил, переоделся и поехал в фаэтоне в замок Тилби.

Сначала герцогиня рассыпалась перед ним в любезностях, и ее тон сделался холодным и агрессивным, лишь когда она по требованию маркиза подробно пересказала свой разговор е Ванессой.

— Я не понимаю, мадам, — произнес он не менее ледяным тоном, — по какому праву вы взяли на себя роль цензора и принялись читать мораль молодой даме, гостящей у меня в имении?

— У меня есть такое право. Даньен, — ответила герцогиня. — Как-никак я знаю вас с колыбели, а ваш отец всегда хотел, чтобы наши семьи породнились.

— Возможно, мой отец действительно хотел этого, — возразил маркиз, — но я взрослый человек и в состоянии управиться со своими личными делами.

— Я это понимаю, — заметила герцогиня, — но, сколько я себя помню, в Рэкфорд-парке никогда не было скандалов, и я не позволю вам губить репутацию, подрывать уважение, с которым к вам относятся в графстве, и порочить доброе имя всей вашей семьи.

— В моем роду, — с явным сарказмом проговорил маркиз, — насчитываются целые поколения пиратов, мошенников и мотов. Как вы говорите, я пользуюсь уважением в Оксфордшире. Поэтому мне трудно поверить, будто моя репутация способна пострадать из-за того, что я пригласил в свой дом талантливую художницу. Она любезно согласилась отреставрировать мои миниатюры.

— Она слишком молода и хороша собой, — отпарировала герцогиня, — и все будут думать о ее миленьком личике, а вовсе не о ее художественных талантах.

— Это никому не пришло бы в голову, не окажись, она случайно на званом обеде в Карлтон-хаузе! — запротестовал маркиз.

— Я вижу, что этот разговор уже завел нас в тупик, Даньен, — заявила герцогиня. — Я только прошу вас быть более осмотрительным. Никого не волнует, что вы делаете в Лондоне, но в провинции, как вам известно, все обстоит иначе. Поступайте как хотите, я лишь надеюсь, что в будущем вы станете сознательнее!

Маркиз в ярости покинул замок Тилби.

Маркиз прекрасно понимал, что герцогиню отнюдь не заботило его доброе имя, просто она привыкла вмешиваться и распоряжаться чужими судьбами.

Ее сын, глуповатый и довольно легкомысленный молодой человек, рассказал ей про обед в Карлтон-хаузе, но, к счастью, умолчал о причине появления Ванессы.

Однако маркизу было ясно, что теперь весь высший свет начнет гадать, почему неизвестная, но на редкость хорошенькая молодая девушка без приглашения оказалась во дворце и была представлена его королевскому высочеству.

Сплетни станут распространяться по салонам и гостиным, обрастая новыми подробностями. Маркиз с отвращением подумал, что в высшем свете любая тайна становится наутро громкой сенсацией.

По пути в Лондон он твердо решил, что никакие уговоры не заставят его жениться на леди Аделаиде Уилмотт.

Вполне возможно, что она может оказаться достойной женой, но герцогиня в качестве будущей тещи заранее вызывала у него ненависть, да что там, он ее просто не мог терпеть.

Он был убежден, что больше не пустит на порог ни герцогиню, ни дам, подобных ей, и не позволит им являться в его отсутствие и причинять беспокойство гостям.

Он только надеялся, что Ванессу не слишком расстроили эти нравоучения.

Правда, маркиз понимал, что Ванесса еще находится под впечатлением разговора, и резкость герцогини могла ее обидеть.

Ванесса была столь чувствительна, эмоциональна и неопытна, что одно неосторожное слово равнялось для нее тяжкому оскорблению. Маркиз вновь пожалел, что не был дома в момент визита ее светлости. Наверное, герцогиня прозрачно намекнула Ванессе, что она — его любовница.

Он подумал, что теперь ему надо вести себя с Ванессой очень деликатно и не торопить ее. Пусть она все взвесит и лишь потом примет решение.

Маркиз был убежден, что она сочтет его предложение разумным и позволит ему стать ее надежным и щедрым покровителем.

Ведь она любила его, а он страстно желал ее и сам удивлялся силе собственных чувств.

«Только бы мне ее не напугать», — предостерег он себя, когда четверка взмыленных лошадей остановилась у домика на Айлингтон-сквер.

Конюх спрыгнул с козел и постучал в дверь. Ему никто не открыл, и он постучал снова.

Так и не дождавшись ответа, маркиз поехал к себе на Беркли-сквер выяснить, стоит ли у ворот его дорожный экипаж, в котором Ванесса покинула Рэкфорд-парк.

Его предположение подтвердилось — конюх прогуливал лошадей, чтобы они хорошенько отдохнули перед возвращением в загородное имение.

Маркиз послал за ним.

— Путешествие заняло у нас всего три часа, милорд! — с гордостью доложил конюх.

— Неплохой результат, — похвалил его маркиз. — И вы высадили мисс Лэнс у ее дома в Айлингтоне?

— Да, милорд, и леди меня очень благодарила. Уверен, что поездка пришлась ей по душе.

— Можете возвращаться. Это все.

Конюх уехал, а маркиз, немного отдохнув, вновь направился в Айлингтон.

Но дом по-прежнему был заперт.

На сей раз маркиз постучал в обе двери и заглянул в окно первого этажа. Впрочем, ему и без того было ясно, что дома никого нет.

Маркиз отправился к черному ходу, без труда открыл окно комнатки в полуподвале, где спала Доркас, и влез в нее.

Он принялся обследовать дом, сам не понимая, что надеется обнаружить.

Добравшись до гостиной, единственной комнаты, кроме мастерской, где ему приходилось бывать, маркиз сразу заметил, что портрет матери Ванессы, висевший над камином, исчез!

Ему также показалось, что в гостиной недостает нескольких картин, но он не стал бы это утверждать.

Он нахмурился и поднялся на второй этаж, но не обнаружил там ничего ценного.

Он ненадолго задержался в маленькой спальне Ванессы и постоял у ее постели с белым оборчатым покрывалом в тон занавесям и скатерти на туалетном столике.

Рэкфорд вспомнил, как изысканно выглядела девушка в белом вечернем платье, когда неожиданно появилась в Карлтон-хаузе.

Именно в эту минуту он испугался, что никогда больше не увидит ее.

Маркиз вышел из дома и задумался, с чего ему нужно начать поиски. Вскоре он понял, что непременно должен найти портрет ее матери. Тогда он получит ключ к разгадке исчезновения Ванессы.

Через неделю он убедился в своей правоте. Обойдя чуть ли не всех антикваров Лондона, он обнаружил этот портрет в маленьком магазинчике.

Владелец охотно поделился с ним информацией.

— Да, я знал покойного Корнелиуса Лэнса, милорд. Он был отличным художником, и в свое время я приобрел несколько его миниатюр.

— Это портрет миссис Лэнс, — пояснил маркиз, указав на картину, висевшую рядом с двумя невзрачными видами Темзы.

— Да, милорд, — подтвердил владелец. — Очень красивая была женщина! Я часто говорил своей жене: «Если бы миссис Лэнс выезжала в свет, как жены других художников, она произвела бы сенсацию! Однако она почему-то жила очень замкнуто».

— Этот портрет вам принесла мисс Ванесса Лэнс. Я ищу ее повсюду, и меня очень беспокоит, куда она могла исчезнуть. Будьте добры, сообщите мне ее адрес.

— Должно быть, она в доме своего отца в Айлингтоне, милорд.

— Нет, ее там нет, — ответил маркиз.

— Тогда я не представляю себе, где она может находиться, милорд, — проговорил антиквар. — Она пришла сюда с картиной два дня назад.

— Сколько вы ей заплатили? — спросил маркиз.

Увидев, что владелец магазина замялся, он властно потребовал от него ответа:

— Я хочу знать правду!

— Восемь гиней, милорд.

— Вы думаете, что этого достаточно?

— Сомневаюсь, что я мог бы выложить за нее больше двадцати, — отозвался антиквар, — и, видимо, я ее не скоро продам. Корнелиус Лэнс был известен своими миниатюрами, милорд. На них бы покупатели нашлись, но на портреты такого рода особого спроса нет…

— Предлагала ли вам мисс Лэнс что-нибудь еще? — прервал его излияния маркиз. I

— У нее было два рисунка в рамках, — сказал антиквар, — но они вообще не годились для продажи. Я взял их просто из жалости.

— Покажите мне их, — распорядился маркиз.

Он поглядел на рисунки и понял, что это очень выразительные наброски итальянских скульптур. Судя по всему, Корнелиус Лэнс сделал их, когда был за границей.

— Сколько вы за них заплатили?

— Две гинеи, милорд, — смущенно пробормотал антиквар.

«Таким образом, — подумал маркиз, — у Ванессы всего десять гиней. Сумеют ли они с Доркас продержаться и долго ли будут где-то прятаться?»

Он вспомнил, как тяготила ее постоянная бедность, но тут же приободрился — ведь Ванесса еще не кончила реставрировать миниатюры принца, как, впрочем, и его собственные.

Теперь маркиз проклинал себя за неосмотрительность. Никто не мешал ему заплатить девушке за уже сделанную работу. Но в ту пору он был убежден, что она останется с ним в Рэкфорд-парке, а, вернувшись в Лондон, больше не будет думать о деньгах.

Десять гиней!

Сумма, конечно, ничтожная, но он не сомневался, что скоро найдет ее и ей не придется голодать.

Маркиз купил портрет мисс Лэнс, рисунки и расплатился с антикваром. Тот пообещал, что сразу даст знать, если Ванесса вновь появится в магазине.

— Надеюсь вам ясно, — сурово проговорил маркиз, — что вы должны предложить мисс Лэнс хорошие деньги за любую ее вещь. А потом скажете, что в настоящий момент не располагаете такой суммой и попросите ее зайти попозже. А сами немедленно свяжетесь со мной.

— Я все понял, милорд, — откликнулся антиквар.

Он обрадовался, что маркиз скупил все работы Лэнса. В ответ хозяин магазинчика мог пообещать что угодно.

Маркизу по-прежнему казалось, что рано или поздно Ванесса обязательно вернется на Айлингтон-сквер. Во всяком случае, там ее ждет крыша над головой.

Он договорился с агентом полиции, что за домом установят наблюдение и, если там кто-то появится, его тотчас уведомят об этом.

На первых порах маркиз искал Ванессу сам и был настроен вполне оптимистически. Он полагал, что поиски не затянутся.

Но с каждым днем его тревога все возрастала.

Впервые в жизни он лишился покоя из-за женщины, и отнюдь не потому, что она отвергла его предложение. Нет, он желал защитить ее и оградить от всех невзгод, ожидающих юную девушку в большом городе.

До этого он никогда не стремился кому-либо помогать или брать на себя тяжкую ношу ответственности.

Еще совсем недавно он бы только расхохотался в лицо тому, кто сказал бы ему, что его будет тревожить судьба какой-то юной леди. Но теперь волнение за Ванессу лишило его сна и аппетита.

Что она может делать в Лондоне, одна, со старой служанкой? Ведь она так миловидна и неопытна.

По ночам ему казалось, что она стала добычей наглецов и насильников вроде сэра Джулиуса Стоуна. Он вставал и долго расхаживал взад-вперед по спальне со сжатыми кулаками, словно собирался бороться с ее обидчиками.

Ему все время казалось, что она попала в беду и никто не слышит ее криков.

Отчаянный вопль Ванессы, когда на нее в мастерской набросился Джулиус Стоун, денно и нощно звучал в его ушах. Это страшное эхо заглушало остальные звуки, и маркиз с трудом реагировал на происходящее.

Он просыпался очень рано, но вместо прогулки по парку объезжал верхом лондонские улицы. Рэкфорд надеялся, что в толпе мелькнет силуэт Ванессы или Доркас, идущих за покупками.

Иногда ему попадалась на глаза хрупкая девичья фигурка, отдаленно напоминающая Ванессу, и его сердце начинало радостно биться. Он пришпоривал лошадь, но, подъехав поближе, понимал, что ошибся.

Каждый день усугублял тяжесть потери, агент полиции повторял одно и то же, неутешительные новости отравляли душу, и маркиз понял, что такое настоящее горе. Он боялся, что его разум не выдержит сурового испытания.

Маркиз побывал в больницах, решив, что Ванесса или стала жертвой несчастного случая, или не на шутку расхворалась от лишений, но, слава богу, ни в одной из них ее не оказалось.

Он расспросил многих священников, но никто из них не видел среди прихожан ни Ванессу, ни Доркас. Маркиз огорчался, сознавая, что потратил время даром, а впереди его ждала очередная бессонная ночь.

— Вы сильно похудели, милорд, — укоризненно покачал головой старый дворецкий. — Костюмы болтаются на вас, а прежде сидели как влитые.

— Это неважно, — отмахнулся Рэкфорд, и Джарвис изумленно взглянул на него.

Уж он-то знал, как тщательно прежде следил за собой его хозяин.

Через две недели после исчезновения Ванессы маркиз почувствовал себя побежденным, Любовь сломила его гордыню.

Он никогда не мог пересилить себя и сказать кому-либо из женщин: «Я люблю тебя», хотя говорил Ванессе, что желает ее. Но и она не услышала от него этих магических слов.

Страдания, боль, тоска, железным обручем сдавившие сердце, стали его постоянными спутниками.

Раньше маркиз считал любовь удовольствием, усладой души и тела, желанием, которое нужно утолить, вспышкой страсти, которая слишком быстро гаснет.

Но, думая о Ванессе, он ощущал совсем иное.

Рэкфорд испытывал настоятельную потребность быть с ней рядом. Конечно, он хотел ее, как мужчина хочет обладать любимой женщиной, но не только потому, что она была красива и возбуждала его. Нет, она уже стала его душой и сердцем.

«Как ты могла быть такой жестокой, моя дорогая? Почему ты так поступила со мной?» — задавался он вопросами, расхаживая по спальне в предрассветные часы, и знал, что сам виноват в случившемся.

Из-за него погас внутренний свет, озарявший ее нежное лицо, а глаза Ванессы перестали радостно сиять.

Она любила его, а он предложил ей покровительство, и девушка, обладающая чистой натурой, сочла это грехом.

Маркиз впервые в жизни увидел себя со стороны, и ему сделалось стыдно. Господи, как же высокомерно и беспринципно он себя вел!

Ведь он нашел самое ценное на свете — чистую, бескорыстную любовь и не сумел ее оценить.

Он — знаток, собиратель и хранитель сокровищ, не смог распознать драгоценную жемчужину!

— Болван! Какой же я болван! — в отчаянии восклицал он. Маркиз знал, что обретет счастье, лишь найдя Ванессу.

Ему казалось немыслимым, что дни тянутся так медленно, а он, которому всегда сопутствовал успех, терпит одно поражение за другим.

Он отдал агенту полиции портрет Ванессы и не сомневался, что тот быстро отыщет ее. Но поиски не дали никаких результатов, и маркиз вновь начал действовать на свой страх и риск.

Он узнал, что в Пантеон-Базар продаются краски, кисти и прочие нужные художникам материалы и отправился туда, обратив на себя внимание дам, покупавших ткани и шляпки.

Маркиз не раз прошелся по крутым, узким улочкам, где торговцы громко расхваливали свой товар, надеясь привлечь покупателей. Он расспрашивал продавцов устриц, овощей и фруктов.

Куда могла скрыться Ванесса?

Он словно натолкнулся на непреодолимую преграду.

Даже близкие друзья не понимали, почему он перестал посещать званые вечера. За эти недели он не был ни в Уайтс-клубе, ни в других игорных домах, где они постоянно встречались.

Маркиз ненадолго появлялся в палате лордов, когда там решался какой-нибудь важный вопрос, но сидел на заседаниях с отсутствующим видом. Все остальное время он продолжал искать Ванессу и понимал, что погружается в пучину отчаяния.

Принцу Уэльскому рассказали о его странном поведении, и он недоумевал, чем оно вызвано.

Принц прислал маркизу письмо с приглашением пообедать следующим вечером в Карлтон-хаузе, а после отправиться в сады Воксхолла на премьеру аттракциона — запуск аэростата.

По тону письмо его королевского высочества скорее походило на приказ, и маркиз был вынужден повиноваться.

Он поехал во дворец без всякой охоты и, когда принц начал расспрашивать, куда он исчез и как поживает, маркиз не знал, как ему ответить.

Но принц, как всегда, интересовался только собственной персоной и, выслушав не слишком убедительные ответы приятеля, принялся показывать ему новинки своей коллекции.

На обед были приглашены многие знакомые маркиза. Остроумный, непринужденный разговор доставил ему удовольствие, и он слегка расслабился, хотя тревожные мысли о Ванессе ни на минуту не покидали его.

После обеда пышная процессия двинулась в сады Воксхолла.

В 1728 году они достались новому владельцу, Джонатану Тайерсу. Он изменил к лучшему планировку садов, выстроил павильоны и ротонды, и с тех пор в них успело развлечься и отвести душу не одно поколение англичан.

Хогарт жил неподалеку и подготовил к открытию Воксхолла огромную ridotto affresco[2], украсившую павильоны.

Он написал для ротонды портреты Генриха Восьмого и Анны Болейн и разрешил Фрэнсису Хейману скопировать свои «Четыре времени года».

Веселые, озорные, ослепительно яркие картины идеально подошли к глубоким альковам, обставленным в восточном стиле, и привлекли в сады новых посетителей.

Тайерс распорядился поставить в Воксхолле памятник Генделю и позаботился о дополнительном освещении. Уже тогда в садах горело пять тысяч масляных ламп, и они стали едва ли не самым светлым местом в Лондоне. Но к концу столетия их число увеличилось до четырнадцати тысяч. Захватывающие дух аттракционы пользовались особым успехом у зрителей всех сословий, включая принца Уэльского и его друзей.

У его королевского высочества был личный павильон с отдельным входом. Эта вычурная постройка виднелась за деревьями, посередине небольшой рощи, и к ней примыкала тоже весьма причудливая эстрада для оркестра, похожая на китайскую пагоду.

Около ротонды полукругом располагались небольшие уютные павильоны, где обычно ужинали друзья принца. В каждом из них стояли стол и шесть или семь стульев.

Павильоны украшали картины Хеймана «Дракон», «Королевская охота», «В беседке», «Корабль», «Король Георг».

Маркиз часто бывал в садах Воксхолла, и его не прельщала возможность вновь услышать пение известной примадонны. Он предпочитал оперный театр концертам на свежем воздухе.

Он также отнюдь не стремился отведать знаменитый воксхоллский бекон, который продавали здесь по баснословной цене. Владелец Воксхолла хвастался, что его официанты могут нарезать тонкие, как вафли, ломти этого бекона и покрыть ими все одиннадцать акров сада!

Но принц хотел развлечься, и маркиз понимал, что ему придется составить его королевскому высочеству компанию.

Навстречу принцу Уэльскому из павильона вышел церемониймейстер, мистер К.-Х. Симпсон. Этот маленький лысый человек в светлых панталонах, визитке и бобровой шапке невольно привлекал к себе внимание. При столь комической наружности он очень любил пощеголять и не расставался с массивной тростью.

— Знаете, какое у него прозвище? Разодетый Шут, — шепнул принц маркизу.

Праздничные гулянья были в самом разгаре. Чтобы убедиться в этом, стоило только поглядеть на яркие лампы и украшенные гирляндами деревья, прислушаться к великолепной музыке и веселому гулу толпы.

В Воксхолле почти каждый вечер запускали фейерверки. В воздухе переливались разноцветные короны, сердца, инициалы. Однако ночной аэростат казался чем-то еще невиданным.

Маркиз вспомнил, что когда два года назад французский аэронавт мсье Гарнерин устроил испытания своего парашюта, об этом событии тогда долго говорил весь Лондон.

Не желая рисковать своей жизнью, мсье Гарнерин посадил в аппарат кошку и направил парашют в сторону садов.

Кошка благополучно приземлилась, и репортажи о полете четвероногой героини появились в газетах.

Наконец Гарнерин набрался храбрости и сам полетел на парашюте, спокойно приземлившись около церкви Сент-Панкрас.

Теперь он решил продемонстрировать ночной аэростат, и принц сгорал от нетерпения.

— Похоже, нам предстоит увидеть необычайное зрелище, — обратился маркиз к герцогине Девоншир, стараясь, чтобы принц его не услышал.

Она улыбнулась ему и ответила:

— С годами мы все больше любим детские игры.

Герцогиня бросила на него внимательный взгляд и участливо спросила:

— Что с вами, Даньен? У вас какой-то подавленный вид.

— Когда-нибудь я вам расскажу, — отозвался он, — но только не сейчас.

— Вы изменились, — заметила герцогиня. — Во-первых, вы похудели, а во-вторых, больше не похожи на победителя, у ног которого распростерт весь мир.

Маркиза удивила ее проницательность, но он был давно дружен с герцогиней и не стал кривить душой.

— Случилось так, что я впервые в жизни лишился покоя. Я растерян, близок к отчаянию и не знаю, что мне делать.

— Неужели вам отказала какая-то женщина? Это что-то сверхъестественное!

Он не ответил, и она мягко добавила:

— Я не дразню вас. Мне жаль, что у вас сейчас тяжелая полоса. Надеюсь, что в будущем все наладится.

— Об этом я могу только молиться! — с неожиданной откровенностью признался маркиз.

Герцогиня не могла скрыть своего изумления.

Пока они разговаривали, в ротонде прозвенел звонок. Представление должно было вот-вот начаться. Маркиз встал и двинулся к лужайке перед эстрадой, куда со всех концов сада стекались толпы зрителей.

Он заметил ярко освещенный баллон, наполненный газом, который мсье Гарнерин собирался запустить в небо.

По мнению маркиза, он ничем не отличался от других воздушных шаров, такие нередко попадались ему на глаза в Гайд-парке.

А в детстве он видел Винсента Лунардиса, когда тот выступал в Пантеоне в 1784 году.

Но на окружающих красочная расцветка аэростата и развевающееся на ветру полотнище произвели сильное впечатление.

Сидящие в павильонах пододвинулись с бокалами в руках поближе к эстраде, а оркестр заиграл бодрый марш под стать волнующему событию.

Толпа радостно загудела, когда аэростат начал стремительно подниматься.

Когда он взлетел над садами, в небе опять зажглись фейерверки.

Они засверкали рядом с аэростатом, и лица наблюдателей озарили потоки золотистого, красного и голубого цветов.

Маркизом овладела скука, он не удержался и зевнул.

Он решил вернуться в королевский павильон, но для этого надо было пробраться сквозь толпу. Рэкфорд обернулся и снова поглядел на аэростат, заполыхавший в плотном кольце фейерверков.

— Знаешь, что она мне сказала? — обратилась стоявшая сзади него женщина к своей приятельнице. — Если вы поглядите ему прямо в глаз, то поймете любит он вас или нет.

Они рассмеялись.

— Она имела в виду настоящий глаз или тот, который нарисовала?

— Конечно, тот, который нарисовала. Вот почему я заплатила за него пять шиллингов. Кто знает, может быть, в этом есть какой-то смысл?

— Ты всегда была очень доверчива, Летти.

Маркиз без особого внимания выслушал их разговор, но, когда они кончили, словно очнулся от тяжелого сна.

Он оглянулся и увидел двух элегантно одетых дам. Их сопровождало двое джентльменов.

Одна из них держала в руках листок бумаги.

Маркиз догнал ее и снял шляпу.

— Простите меня, мадам, — начал он, — но я слышал, что вы купили рисунок с изображением глаза. Вас не затруднит сказать мне, где вы его приобрели?

Женщина, с которой заговорил маркиз, с опаской взглянула на него.

Но его элегантный облик успокоил ее, и она ответила:

— В Воксхолле новое представление, сэр. Персидская художница в крайней беседке слева рисует человеческий глаз за пять шиллингов.

Дама показала маркизу листок.

И хотя это был лишь эскиз с едва намеченным зрачком, уверенный, четкий рисунок выдавал профессионала.

— Крайняя беседка слева, — повторил маркиз. — Большое спасибо, мадам.

Маркиз поклонился и поспешил в указанное место.

От его апатии и скуки не осталось и следа. Он чувствовал себя так, будто заново родился. Его нервы напряглись в ожидании.

В Воксхолле представления подобного рода были запрещены, и их устраивали тайком. Он миновал павильоны, из которых доносились голоса подвыпивших посетителей, и приблизился к плотно занавешенному входу в беседку.

Рядом с ним висела афиша следующего содержания:

«Мадам Шахриза, прорицательница из Персии, нарисует магический глаз для всех, мечтающих о счастливом повороте судьбы и любви».

Пока маркиз читал объявление, занавес раздвинулся, и из беседки вышли смеющиеся мужчина и женщина.

— Ты веришь, что нас ждет счастливое будущее? — спросила женщина.

— Я могу посмотреть тебе в глаза, чтобы в этом убедиться, и не нуждаюсь ни в каком клочке бумаги! — возразил ей мужчина.

Они заспорили, но маркиз не стал их слушать. Он торопливо отдернул плотную ткань и вошел в беседку.

Прежде это был небольшой кабинет для ужина, но теперь он казался еще меньше из-за стоящего посередине стола.

За ним сидела женщина, чье лицо было полностью скрыто покрывалом, только глаза поблескивали сквозь узкую прорезь.

В беседке царил полумрак, на концах стола стояли две масляные лампы, но свет от них падал так, что фигура мадам Шахризы оставалась в тени.

Рэкфорд увидел на столе листы плотной бумаги, разрезанной на квадраты, палитру, кисти и несколько карандашей.

Художница что-то рисовала на одном из этих квадратов. Она, не отрываясь от своего занятия, сказала:

— Будьте добры, садитесь поближе к свету.

Маркиз последовал ее указанию.

Художница наметила очертания глаза и мельком взглянула на посетителя, а потом начала тщательно прорисовывать детали. Он обратил внимание на уверенные движения ее длинных, тонких пальцев.

— Я хочу, чтобы ты поглядела мне в глаза, — проговорил маркиз.

Она не откликнулась. Маркиз понял, что от волнения Ванесса не в состоянии произнести ни слова.

После длительной паузы он спросил, не повышая колоса:

— Как ты могла так долго от меня скрываться? Я чуть не сошел с ума за последние недели.

Она ничего не отвечала, и он добавил:

— Мы поговорим в другом месте. Надевай плащ, Ванесса. Я оставил фаэтон на Кенсингтон-лейн.

Он подумал, что она примется спорить, однако Ванесса медленно поднялась из-за стола и стала складывать в коробку краски и листы бумаги. Ей никак не удавалось унять дрожь в руках.

Маркиз молча наблюдал за ней. Когда она повернулась и достала свой плащ, он встал и положил ей руки на плечи.

— Надеюсь, ты не одна? — спросил он.

Ванесса собралась с духом и ответила:

— Доркас всегда приходит со мной, но сегодня ей нездоровится, и я уговорила ее остаться.

— В таком случае я отвезу тебя к ней, — заявил маркиз.

Они вышли из беседки и оказались в гуще толпы, по-прежнему глядевшей на догорающий аэростат.

Маркиз взял Ванессу под руку и повел к выходу из Воксхолла, расположенному неподалеку от берега. Павильон принца находился от него в двух шагах.

Фаэтон маркиза стоял за каретой принца, открывая длинный ряд экипажей, растянувшихся по Кенсингтон-лейн.

Конюх увидел его светлость, спрыгнул и распахнул дверь, Ванесса поднялась в экипаж, и маркиз последовал за ней.

— Куда тебе нужно ехать? — осведомился он.

— Я остановилась на Мюзеум-лейн, двенадцать, — чуть слышно откликнулась она.

Маркиз сообщил кучеру адрес, и фаэтон тронулся в путь.

Ванесса медленно, все еще дрожащими руками откинула капюшон и сняла чадру, закрывавшую ее лицо.

Она посмотрела на маркиза, и при свете фонаря в фаэтоне он заметил, что ее глаза потемнели от волнения.

— Ты… искал меня? — робко спросила она.

— Я объездил Лондон из конца в конец, пытаясь тебя найти! — воскликнул маркиз. — Как ты могла быть такой жестокой? Бросить меня и скрыться? Я уже начал терять надежду на то, что найду тебя.

— Я не хотела губить твое доброе имя и не могла оставаться в Рэкфорд-парке.

— Выходит, ты думала только обо мне?

— Да… и к тому же не смогла бы принять твое предложение…

— И была бы права, — сказал маркиз. — Я не должен был тебе это предлагать, мне стыдно, очень стыдно, и я постараюсь искупить свою вину.

Ванесса удивленно посмотрела на него. Не в силах больше сдерживаться, он придвинулся к ней и взял ее руки в свои.

— О моя дорогая! — произнес он и замолчал, подыскивая нужные слова. — Скажи, что ты выйдешь за меня замуж! Я не могу без тебя жить!

Ванесса оцепенела от изумления. Потом она прошептала:

— Почему… ты сейчас просишь меня стать твоей женой?

— Потому что люблю тебя! — отозвался маркиз. — Люблю так, как никого еще не любил! Ты измучила и чуть не погубила меня своим уходом, Ванесса. Я знаю, что хочу лишь одного — быть с тобой, и умоляю тебя стать моей женой.

Она не сводила с него взгляда и явно была потрясена до глубины души.

— Но я… полагала, — запинаясь, пробормотала она, — что ты собираешься жениться на дочери герцогини Тилби.

— Я ни на ком не собираюсь жениться, кроме тебя, Ванесса. Я не смогу быть счастлив с другой женщиной.

Он увидел, что ее бледное, осунувшееся лицо преобразилось от внутреннего света, а глаза радостно засияли.

Маркиз крепко обнял Ванессу и прикоснулся губами к ее рту.

Сначала он поцеловал Ванессу очень легко и нежно, сознавая, что порыв страсти способен испугать девушку.

Маркиз ощутил мягкую свежесть ее губ. Какая-то чудесная сила соединила их друг с другом, и оба испытали блаженство, уже знакомое им обоим. Потом поцелуй стал глубоким, страстным, он заставил Ванессу трепетать, разжигал в ней огонь желания.

Маркиз так крепко прижал к себе Ванессу, что она не могла вздохнуть. Когда он поднял голову, ей показалось, что даже при свечах он выглядит совсем иначе, чем прежде.

— Я люблю тебя, как я люблю тебя! Прости меня, Ванесса, за то предложение, что я сделал тебе в Рэкфорд-парке. Я оскорбил тебя, не поняв, как ты чиста. Я был таким глупцом и не сознавал, что наша любовь прекрасна, драгоценна, но и хрупка.

— Неужели ты говоришь это мне? — прошептала Ванесса.

— Я люблю тебя, моя дорогая, но пока не потерял тебя, был так самонадеян и туп и не понимал, что ты для меня значишь. Но теперь я нашел тебя, теперь мы вместе, и все будет превосходно!

Его губы вновь встретились с ее губами, и никаких слов больше не понадобилось в доказательство его любви.

Когда они наконец подъехали к дому, где нашла себе пристанище Ванесса, маркиз сказал:

— Моя любимая, у меня есть разрешение на брак, и мы можем обвенчаться хоть завтра. Ты согласна?

— Завтра?

Ванесса недоверчиво повторила это слово, как будто до нее не сразу дошел его смысл. Ее лицо вновь засияло, и она могла думать лишь о том, что они наконец-то снова вместе.

— Ты прекрасна, — нежно произнес он. — Ты стала еще красивее, чем прежде. Но, прелесть моя, ты сейчас находишься в безопасности? Тебе не нужна моя защита?

Он отбросил чадру, и волны золотисто-рыжих волос упали ей на плечи.

Маркиз погладил их, а затем опять приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза любимой.

— Признайся, — спросил он глубоким, полным страсти голосом, — как ты жила без меня?

— Без тебя… я хотела… умереть.

— Моя бедная малышка! Моя дорогая!

— Но я должна была заботиться о Доркас, она себя неважно чувствует, и ей не нравятся меблированные комнаты, в которых мы остановились.

— Утром я первым делом увезу тебя оттуда, — пообещал маркиз. — А может быть, ты переедешь прямо сегодня?

— Мы не должны гак торопиться.

— Хорошо. Но ты не ответила на мой вопрос. Тебе ничто не угрожает?

Ванесса кивнула.

— По временам… бывает страшновато, но Доркас постоянно начеку, и у меня есть… немного денег.

— Я знаю, — отозвался маркиз. — Портрет твоей матери ждет тебя в моем доме.

— Как я рада! — воскликнула Ванесса. — Мне так не хотелось с ним расставаться.

— Я тоже не желаю с тобой расставаться, — подхватил маркиз. — Интересно, почему ты отправилась в Воксхолл? Я никак не рассчитывал тебя там встретить.

— Папу однажды попросили отреставрировать картину Хеймана, пострадавшую во время драки в беседке, — пояснила Ванесса. — Мистер Симпсон сам зашел к нам, когда отец кончил работу.

Три недели назад я обратилась к нему и сказала, что нуждаюсь в деньгах. Он разрешил мне воспользоваться беседкой и рисовать там под видом мадам Шахризы.

— Неглупая идея, — отозвался маркиз, — но не для тебя, моя дорогая, не для тебя.

— Мистер Симпсон дал мне деньги на этот восточный костюм, и никто не видел моего лица.

— Ты ловко обманывала простаков, — одобрительно заметил маркиз. — Но тебе пришлось бывать в садах каждый вечер, а там полно разных чудаков, и ты вполне могла привлечь внимание какого-нибудь проходимца.

— Наверное, подобные люди меня побаивались и считали, что я способна их сглазить или наслать порчу, — усмехнулась Ванесса.

— Ты вела себя очень мужественно, моя дорогая, но больше у тебя не будет причин для страха. Мы снова вместе, и все наши трудности остались позади. Признаюсь, я провел немало бессонных ночей, размышляя, где ты и что с тобой происходит.

— Неужели ты так беспокоился обо мне?

Наивность вопроса заставила его улыбнуться, и он вспомнил о пережитых страданиях.

— Нам лучше об этом забыть, — проговорил он. — Завтра ты станешь моей женой, и мы будем счастливы до конца наших дней.

Ванесса отвернулась от него, и маркиз с тревогой спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Я… не уверена.

— Что ты имеешь в виду?

— Я часто думала о твоих словах. Ты сказал, что титул и положение в обществе накладывают на тебя определенные обязательства и ты можешь жениться лишь на родовитой аристократке.

— Я молол ерунду! — рассердился маркиз. — Я был тщеславен и чванлив. Ты должна вычеркнуть из памяти этот дурацкий разговор. Поверь, я презираю себя за спесь и самодовольство.

Ванесса улыбнулась.

— Ты слишком строг к себе.

— Но отныне я отвечаю за каждое слово, — чуть ли не с гневом произнес маркиз. — Если ты выйдешь за меня замуж, я стану счастливейшим человеком в мире. Ни у кого не может быть столь прекрасной и преданной жены! Но я убежден, что недостоин тебя, и лишь это омрачает мою радость!

— Как замечательно, что ты мне это сказал, — прошептала она.

Однако он заметил в ее глазах затаенную грусть.

— Дорогая, завтра мы сможем продолжить наш разговор. Но я хочу, чтобы ты поняла — я собираюсь сделать тебя моей женой, и меня никто и ничто не остановит! Теперь мне известно, что значит жить без тебя, и я знаю, что больше этого не выдержу.

Он говорил с такой обезоруживающей искренностью, что Ванесса не могла ему не поверить. Однако в ее голосе по-прежнему улавливалось сомнение.

— Я боялась причинить тебе боль или как-то повредить твоей репутации именно потому, что люблю тебя. Из-за этого я и покинула Рэкфорд-парк.

— Я знаю, — отозвался маркиз. — И если какая-нибудь старая сплетница еще раз встанет на нашем пути, обещаю тебе, я вышвырну ее из дома. Ты моя, Ванесса, моя, и была моей с нашей первой встречи. — Он крепко обнял ее и продолжал: — Нас соединила судьба, я потерял тебя, но по ее доброй воле снова сумел найти. Мы созданы друг для друга. Я прошу тебя, моя дорогая, выйти за меня замуж, иначе мое сердце будет навсегда разбито.

Ванесса села к нему ближе, подняла голову и с любовью посмотрела на него.

Их губы опять соединились в поцелуе, но в это время фаэтон остановился, и лакей открыл дверцу экипажа. Маркиз нехотя поднялся и выпустил Ванессу из своих объятий.

— До завтра, любовь моя, — сказал он.

Ее лицо светилось от счастья, она опять взглянула на него, встала и вышла из фаэтона.

Маркиз спустился на мостовую вслед за ней.

Они очутились у высокого обветшавшего здания в узком переулке рядом с Британским музеем. Видимо, в нем размещался дешевый пансион.

Маркиз с горечью подумал, что Ванесса вынуждена ютиться в такой дыре. Ему захотелось забрать ее и увезти в Рэкфорд-хауз, но он знал, что она не согласится оставить расхворавшуюся Доркас.

— Я заеду за тобой в одиннадцать утра, — предупредил он. — Ты успеешь собрать вещи?

— У меня их совсем немного, — улыбнулась Ванесса.

— Тогда мы расстаемся ненадолго, но мое сердце всегда с тобой.

Он поднял ее руки и приложил к своим губам, так что Ванесса ощутила теплоту его дыхания.

Любые слова показались ей неуместными, она повернулась, вошла в дом и, подобрав юбку, взбежала по пыльным ступеням на третий этаж, словно взлетела на крыльях.

Ванесса открыла дверь тесной комнатки с низким потолком, в которой жила вместе с Доркас.

Там стояли две железные кровати, а стены были оклеены старыми, выцветшими обоями.

Доркас лежала в постели, но не спала. У ее изголовья горела свеча. Ванесса стремительно ворвалась в комнату и радостно воскликнула:

— Доркас! Я так счастлива!

— Что такое? Что случилось?

— Он нашел меня! Его светлость нашел меня! — Голос Ванессы звенел от радости. — Он любит меня, Доркас, и предложил мне выйти за него замуж. У него уже есть разрешение на брак. Ну как я могу ему отказать? Я так люблю его!

— Он предложил вам стать его женой, мисс Ванесса? — недоверчиво спросила Доркас.

— Он умолял меня об этом! — Ванесса металась по комнатке, возбужденная и счастливая.

Доркас глубоко вздохнула.

— Слава богу! Слава богу, мисс Ванесса! Всевышний услышал мои молитвы.