Чужие дети

Глава 4

Дейл Карвер припарковала свою машину с большим знанием дела. Свободное пространство оказалось чуть больше, чем длина ее автомобиля. Она остановилась почти под самыми окнами второго этажа, где располагалась квартира ее брата. Как сотруднику издательства, ей приходилось часто бывать в разъездах. Дейл ровно поставила руль, вышла и закрыла машину. Потом взглянула наверх.

Занавески на окнах в гостиной Лукаса были опущены, внутри горел свет. Наконец-то брат дома. Он сказал, что постарается быть к семи, но слишком много сотрудников местной радиостанции, где он работал, сейчас болели гриппом. И ему, вероятно, пришлось задержаться и подменить кого-нибудь. Или, может быть, свет означал, что дома Эми.

Эми — это подружка Лукаса. Она работала ведущим визажистом на соседней телестудии. Брат и она, конечно же, познакомились на работе. Дейл знала, что ее отец, Том Карвер, симпатизирует Эми. Как-то он сказал, что она миловидная. «Очень хорошенькая, миловидная», — эта фраза звучала как одобрение выбора Лукасом будущей жены.

Держа бутылку новозеландского белого совиньона и лицензионную копию нового американского романа, приготовленные для Лукаса, Дейл подумала, что будет не совсем удобно вручить ему эти несколько интеллектуальные подарки в присутствии Эми.

Девушка поднялась по ступеням к дому и позвонила в средний звонок. Раздался треск, а потом голос Лукаса спросил: «Дейл?»

— Привет.

— Поднимайся наверх.

— Десять секунд, — ответила она.

У них была такая игра — проверить, за какое время она сможет пересечь холл (в зависимости о того, что несет) и поднимется вверх по лестнице, на стенах которой вывешены репродукции старых гравюр с видами Бата и Бристоля.

Она добралась до входной двери Лукаса, где он стоял и считал вслух.

— Одиннадцать, — сказал он.

— Этого не может быть.

— Почти двенадцать.

— Лжец, — ответила Дейл.

Он поцеловал сестру. На Лукасе были черная рубашка, черные брюки и открытая жилетка в серую и черную полоску, производящая слегка простонародное впечатление. Дейл отметила это:

— Круто.

Он подмигнул:

— Подарок поклонницы.

— Да ну! А Эми знает?

— Да, знаю, — заявила девушка, которая появилась за спиной Лукаса. У подруги брата была копна белокурых волнистых волос, по поводу которых Дейл иногда дивилась в узком кругу — как Лукас может терпеть их прикосновение? Волосы производили впечатление овечьей или собачьей шерсти.

Лукас подмигнул подруге:

— Это же лучше, чем шарики. Или — чем презервативы.

Эми переменилась в лице:

— Заткнись!

— Я принесла вот это, — сказала Дейл Лукасу, протягивая книгу и бутылку. Он взял их, краем глаза читая заглавие.

— Ба, колоссально!

— Это великолепно, — заявила Дейл. — Полагаю, ты никогда не желал прочесть что-нибудь о Вьетнаме. Но эта вещь — совсем особая.

— Спасибо, — ответил Лукас, все еще глядя на книгу. — Спасибо огромное.

Эми забрала у него бутылку вина.

— Я немного охлажу ее.

Она была одета в леггинсы, полуботинки и свободную футболку.

— Он — потрясающий парень, — сказала Дейл брату об авторе книге. — У него было ужасное детство почти без образования. Но это просто самородок, удивительный писатель от бога.

Лукас улыбнулся ей:

— Предвкушаю удовольствие от чтения.

Через открытую дверь в гостиную Эми крикнула из кухни:

— Хочешь кофе?

— Я недавно пила, — ответила Дейл. Она вышла на середину гостиной между двумя диванами, покрытыми грубой светлой тканью. — Я была сегодня в Плимуте. Дорога — просто отвратительная.

Лукас достал бутылку водки из бара в шкафчике и вопросительно поднял ее.

— Чудесно, — сказала Дейл. — Отличная вещь.

— Почему бы тебе не поменять работу? — спросил брат, наливая водку. — Почему бы не заняться чем-нибудь, что не связано с разъездами? Если хочешь остаться в издательском бизнесе, почему не работаешь для передовиц или чего-то подобного?

— Это означает ездить в Лондон, — ответила сестра. — А я не хочу туда.

Эми вышла из кухни, держа кружку.

— Я думала, тебе нравился Лондон.

— Верно — наездами. Но не жить там.

— Забавно смотреть, — сказала подруга брата, — как вы оба всегда хотите оставаться возле вашего отца!

Лукас вручил Дейл стакан водки с тоником и льдом.

— Нет, — ответил он, — это — не умышленно. Такое происходит само собой, потому что мы получили здесь работу.

— Я не могла дождаться, лишь бы выбраться из Хартлпула, — проговорила Эми. Она села на ближайший диван, держа в руках кружку и глядя на Дейл в брючном костюме с неброскими украшениями и мягкими волосами, собранными назад в узел черной вельветовой резинкой. — Оттуда — и от моего отца. Ничто на земле не заставило бы меня жить на расстоянии мили от моего папочки.

— Мы не собираемся такого делать, — сказал Лукас. Он посмотрел на сестру. — У тебя усталый вид.

Дейл поморщилась. Она уселась на диван напротив Эми и сделала большой глоток из своего стакана.

— Ситуация сейчас не улучшается. Сперва ушел Нейл, — она замолчала, сделала еще один глоток и потом продолжила:

— А теперь и отец.

Лукас подсел к Эми и облокотился на диван позади нее.

— А что с отцом?

— У него появилась женщина, — ответила Дейл.

Эми посмотрела крайне удивленно:

— Да ну!

— Нет, — сказал Лукас, — я виделся с ним часто в последнее время, и он ни разу не говорил ни слова об этом.

— Он и мне не проговорился, — ответила Дейл, — но я знаю.

— Давай, выкладывай, — произнес Лукас. Он почти смеялся. — Давай же. Джози ушла год назад…

— Мужчины так поступают, — сказала Эми, — верно? Они не могут оставаться одни, когда их жены умирают или бросают их, они хватают просто первую попавшуюся. Мой отец так и поступил. Не прошло и месяца, как мама уехала в Канаду, а у него уже была та уличная девка…

— Дейл, — произнес Лукас, игнорируя слова подруги, — ты все выдумываешь. Понятное дело, ты расстроена из-за Нейла и все видишь в мрачном свете. Нет никаких оснований. В любом случае, нам не понадобиться искать их, отец скажет сам.

Дейл толкнула на дно стакана кубик льда.

— Он не скажет, если не захочет, чтобы мы знали.

— Но почему он может не захотеть?

— Потому что он считает, — заявила Дейл, — что нам это не понравится.

Лукас ухмыльнулся и обнял Эми за плечи.

— Говори за себя. Я ничего не буду иметь против.

— Не будешь?

— Да, не буду.

— Я не верю тебе, — сказала Дейл.

Эми наклонилась и поставила кружку на черный кофейный столик.

— Она права, ты знаешь. Действительно права. Ты же не хочешь, чтобы появилась другая женщина и забрала то, что принадлежит тебе? Джози уже была.

— Она забрала немного, — ответил Лукас.

Дейл проговорила, неподвижно смотря на свой напиток:

— Много забрал Руфус.

— Эй! — сказал Лукас. — Прекрасно! Бедный старина Руфус. Он — твой сводный брат, помни об этом!

— Его бы не было, если бы этого не захотела Джози, — заявила сестра.

— Послушай, — проговорил Лукас, убирая руку с плеча Эми и наклоняясь вперед, облокотившись локтями о колени. — Джози ушла, ее больше нет. Отец не должен платить ей ни пенни. Он дал ей немного денег, чтобы помочь купить дом, но не содержит ее. Ведь она замужем за этим парнем по имени Мэтью. Он должен только содержать и давать образование Руфусу, как это отец в свое время сделал для нас. А потом Руфус найдет себе работу и станет таким же независимым, как мы.

— О-кей, — сказала Дейл, — О-кей, о-кей, забудь Руфуса. Но эта новая женщина — из-за нее я волнуюсь.

— Что за новая женщина…

— Ее зовут Элизабет Браун. Она клиентка отца. Отец этой Элизабет держал раньше тот букинистический магазинчик на Куин-сквер. Чертежи ее дома повсюду разбросаны в доме нашего отца. Крошечное здание, ничтожное вознаграждение…

— Что тебя так тревожит? У отца есть несерьезные клиенты, которые, так уж случается, бывают и женщинами.

— Я слышала, как он приглашал по телефону ее пообедать с ним, — сказала Дейл. — Или поужинать — что-то в этом роде.

— А он не может этого сделать? — спросил Лукас. — Разве иногда он не может пойти с кем-нибудь в ресторан?

— Да, конечно. Но в его голосе было что-то особенное. Ты знаешь, что нельзя скрыть этот тон, если разговариваешь с кем-то важным для тебя.

Эми посмотрела на Лукаса:

— Он может.

Брат снова проигнорировал ее. Он обратился к сестре:

— Ты спешишь с выводами.

— Нет. Он выглядит таким счастливым.

— Отец таков по своей природе. Он обычно выглядит счастливым…

— Нет, — сказала Дейл. — Это не просто из разряда «у меня все о-кей». Он действительно восторженно и удивительно счастлив.

— И?..

Дейл с шумом поставила свой стакан на кофейный столик.

— Прекрати притворяться, что тебе на все чертовски наплевать!

Лукас поднялся с дивана. Он прошел к бару и налил в стакан тоник из прозрачной бутылки, плеснул немного водки, а потом положил аккуратный ломтик лимона и два кубика льда. Брат начал совсем недавно попытки регулярно заниматься спортом, и хождение в тренажерный зал стало вдруг казаться несовместимым с алкоголем, который он обычно выпивал. А вот Дейл всегда пила, если ей предлагали.

Люк поднял стакан и попробовал напиток. Водка едва чувствовалась на вкус. По-хорошему, он должен был бы свести на нет ее употребление.

У него за спиной Дейл обвинительным тоном заявила:

— Следующее, что ты скажешь — то, что ты не был против Джози.

Лукас не повернулся. Он посмотрел на книжные полки, на свою коллекцию романов современных писателей, нынешних поэтов, книги о путешествиях. В общем-то, Люк не имел ничего против Джози. В действительности, однажды он покончил со своим шоком восемнадцатилетнего — да, его отец отдал свою любовь кому-то еще в этом мире, а не только ему и Дейл. А потом просто почувствовал — дом стал лучше с приходом Джози. Появилась гармония, стало больше жизни. Но, в первую очередь, Лукас любил Руфуса. Представление о зачатии младшего брата приводило в замешательство. Лукас, полностью занятый в то время своим собственным бурным переходным возрастом и половым развитием, был погружен в мысли об отце. А отец был захвачен в то же самое времени теми же порывами. Но однажды Руфус появился здесь. Он, казалось, не предъявлял специальных требований, и, к их чести, ни Том, ни Джози не предъявляли специальных требований к нему. Он был младенцем, как Бейзил — котенком. И в отцовском отношении к Руфусу, почти робком, Лукас замечал оттенок, который не проявлялся прежде. Он начал видеть, или думал, что мог видеть, как его отец испытывал вину — во-первых, из-за беременности Джози, во-вторых, из-за беспечности, которую никогда нельзя проявлять по отношению к человеческой жизни. Может, он и женился на Джози из-за чувства вины, и этот комплекс породил новые. А в итоге в установившемся распорядке жизни Карверов появилась мачеха.

Все эти мысли бродили в голове Лукаса несколько лет довольно спокойно. Ведь он не мог бы, не покривив душой, сказать, что его собственная жизнь — весьма независимая — так уж сильно пострадала из-за женитьбы отца или рождения младшего брата. Раз или два он пытался поговорить об этом с Дейл, внушить ей идею терпимости. Но существовала какая-то часть личности сестры, которая не могла услышать его. Она была всецело поглощена мыслью, что теряет отца, в котором так нуждается.

Лукас медленно перевел взгляд от книжного шкафа. Эми подобрала ноги на диван и полулежала, закрыв глаза. Дейл сидела спиной к ней, скрестив руки, словно ожидала опасного или обидного замечания. Своим видом обе хотели показать друг другу, что находятся в разных помещениях. Люк желал (и не раз), чтобы невеста и сестра осознали, наконец, что его любви хватит на них с лихвой.

— Дейл, — проговорил Лукас.

Она не взглянула на него.

— Дейл, отец не собирается снова жениться.

Эми открыла глаза.

— Подумай об этом, — сказал Лукас. — Просто подумай. Он трагически потерял маму, был предоставлен себе целых десять лет. Отец не делал попыток жениться ни на ком все это время, ведь так? Мы знаем, что так. Мы были здесь и знаем, что он этого не сделает. Думаю, у него были причины жениться на Джози, эти причины — небезосновательные. Ведь он был без ума от нее. Папа был в восторге от Джози, и, ко всему прочему, она забеременела. Ты знаешь об этом, Дейл. Ты видела. И когда она оставила отца, он был убит горем, не мог поверить, что та, для которой он сделал так много, смогла так поступить. Он был подавлен, верно? Отец потерял веру, которая светилась в его лице. Мы по-настоящему тревожились за него во время развода, ты помнишь? Ты хотела, чтобы он пошел к врачу, не так ли? А теперь… — Лукас замолчал и вздохнул. Дейл слушала его очень тихо. — Теперь, — с ударением сказал брат, пройдя через комнату и встав возле нее, — мужчина подобный отцу, с его складом характера, с двойным горьким опытом разрыва, — разве он соберется когда-нибудь рискнуть снова?

Дейл разжала скрещенные руки и потянулась к стакану.

— Но он одинок. Сейчас мы не живем вместе под одной крышей: Джози ушла, он одинок.

— Конечно. Но женитьба — не решение проблемы, ради бога! Выход для отца — это достаточно много работы, которая у него есть, а заодно — дружба с Элизабет Браун. Одна только выгода — и никаких интриг.

Эми сказала со своего дивана:

— Тебе это нравиться, Люк?

Он не обратил внимания на ее слова.

— Дейл, — проговорил он, — отец не собирается снова жениться. Ты слышала меня? Он не собирается снова жениться.

Сестра какое-то время смотрела на свой стакан, а потом взглянула на брата.

— Правда? — спросила она.

После того, как ушла Дейл (она откровенно надеялась, что ее пригласят на ужин, но, похоже, Лукас просто забыл предложить, а его подруга, хотя, конечно, и помнила, но не собиралась этого делать), Эми сварила немного макарон. Она выдавила в них тюбик соуса, купленный в супермаркете.

Потом Эми накрыла отдельный столик в крошечной кухне, положив салфетки под две тарелки и две вилки и поставив подсвечник. Так она пыталась (и небезуспешно) отучить Лукаса от еды перед телевизором. Сама она любила смотреть телевизор. Но ей не нравилось быть на втором плане в компании своего жениха.

Девушка не пила алкоголь (ей не нравился вкус), но поставила бокал для Лукаса — как маленькую попытку компенсировать отсутствие телевизора.

Потом зазвонил телефон. Это был продюсер эфира ночного канала и музыкального шоу на радиостанции. Он сообщил, что трехлетний малыш ведущего программы в срочном порядке отправлен в больницу с подозрением на менингит. Может ли Лукас выйти в эфир сверхурочно? — спрашивал продюсер.

— Нет, — сказала Эми.

Это было непристойное шоу — одно из тех, что транслируются по ночам. Оно привлекает разных извращенцев и садистов, людей, которые не могут построить нормальные отношения в реальной жизни. Поэтому они полагаются на эфир и Интернет, как на замену реальности. Такая публика любит полуночничать. К тому же, их радовало, что нельзя увидеть их лиц.

Эми полагала, что Лукасу нельзя работать с теми, кто немного ненормален и испорчен.

— Нет вопросов, — сказал Лукас. Он посмотрел на подругу. — Правда, прости. Подумай о лишних деньгах.

— Я бы предпочла, чтобы ты остался здесь.

— Не могу. Подумай о бедном малыше… Каково сейчас его родителям!

Эми подумала, насколько мило оказалось бы со стороны Лукаса хоть когда-нибудь учесть, каково приходится ей. Когда они впервые встретились, его задумчивость стала едва ли не главным, что ее привлекло. Но потом Люк предложил ей выйти за него замуж, и она переехала сюда. Теперь он, как казалось, больше не считал, что важно по-прежнему учитывать чувства своей невесты. Это выглядело так, как если бы он сейчас знал ее досконально. А прежде Люк, казалось, всего лишь открывал Эми для себя, наслаждаясь этим процессом.

К тому же, выяснилась очень сложная гамма отношений Эми и Дейл. И было бы лучше этого не обнаруживать. Подруга могла бы сказать ему: «Я не хочу, чтобы ты шел сейчас на работу. С одной стороны, мне не нравится это шоу, а с другой — я хочу, чтобы мы вместе поужинали, и я могла бы рассказать тебе, что меня беспокоит в Дейл — в Дейл и в тебе…» А он взглянул бы на нее, будто не слышал этих слов, и сменил бы тему.

— О-кей, — кивнула Эми. — Иди.

Люк наклонился к ней и поцеловал.

— Мы завтра куда-нибудь сходим, обещаю. Или в пятницу.

Она кивнула. Лукас взял кожаную куртку, связку ключей и сумку из-под фотоаппарата, в которой он носил кассеты и диски.

— Приятных сновидений, — сказал он, улыбнувшись подруге. — Отдохни, в ближайшие пять часов тут никто не станет храпеть.

Эми вернулась на кухню и соскребла макароны с двух тарелок в мусорное ведро. Потом засунула два ломтика хлеба в тостер, включила чайник. На сушилке стояла кружка, из которой она пила прежде, и стаканы из-под водки, оставленные Лукасом и Дейл. На стакане Дейл виднелась красная полоска от помады — очень четкая, словно при каждом глотке та отпивала с одного и того же края. Эми перевернула стакан, чтобы не видеть этот след.

Лукас рассказывал Эми, что сестра после смерти мамы была совершенно подавлена. Ей было всего пять, она была очень привязана к матери, все время цеплялась за нее. Дейл тяжело переносила отсутствие мамы.

Когда Том Карвер объявил своим детям, что их мать умерла в больнице, что она никогда больше не вернется домой, Дейл помчалась наверх и залезла под одеяло в двуспальной кровати на стороне мамы. Она отказывалась оттуда выходить. Потом девочка билась в истерике. Люк говорил, что никогда не забудет этого: темная спальня с единственной включенной лампой, отец в полном смятении склонившийся над кричащим, визжащим ребенком в кровати. А он, Лукас, стоял в тени, придавленный грузом сказанного. Тогда ему казалось, что он вот-вот распадется на части.

Потом у Дейл возникла неуемная привязанность к отцу. Она кричала, когда тот не разрешал ей спать вместе с ним. Девочка тихонько пробиралась ночью в комнату отца и пыталась проникнуть в его кровать, когда тот уже засыпал и ничего не замечал.

Эми удивлялась вслух, почему Том Карвер не нашел управу на дочь.

— Он пытался, приглашал некую Дорис, которая встречала ее после школы, когда его не было дома.

— Думаю, помог психиатр, — сказала Эми.

Лукаса слегка передернуло.

— Он знал, что это — неправильно, — сказал Люк. — Смерть мамы была неправильна. Он чувствовал…

— Что?

— Ну, я полагаю, он чувствовал, что это выше его, что оправдать такое нельзя.

Но не мог совладать с дочерью, думала Эми. Отцы не знают, как обращаться с дочерьми, потому что они — мужчины. А мужчины на самом деле никогда не становятся взрослыми. Вот женщины, то есть дочери, как бы там ни было, уже рождаются взрослыми. За исключением Дейл. Можно посмотреть на нее сейчас, убрать костюм и деловую папку — тогда она и будет выглядеть, как ребенок в кровати, пинающийся, кричащий и испуганно отгоняющей отца и брата.

Эми достала два ломтика тостов и поспешно бросила на хлебную доску. Ей нравился Том Карвер, она думала, что это — приятный человек. Он разговаривал с ней, словно действительно понимал, на их общении никогда не отражались сцены, устроенные его дочерью. Но с Лукасом было совсем по-другому. Девушка видела, что нечто в Дейл задевает Лукаса, причем так, что отвлекает его от всего, кроме работы. А потом эта работа выходила для Эми боком в самый неподходящий момент.

Дейл лежала в ванне. Вода была ароматизирована маслом лаванды. Ей порекомендовали это средство от стресса в альтернативном центре здоровья в Бате. Свет она не включала, а зажгла свечи в подсвечнике. До нее доносилась приглушенная музыка для медитации, идущая из магнитофона в соседней комнате. Девушка закрыла глаза и равномерными, круговыми движениями рук, омывая теплой водой грудь и живот, пыталась следовать утешительному повторяющемуся ритму.

После того, как Дейл вышла из квартиры брата, она отправилась на машине домой, заехав по дороге к подруге, с которой познакомилась во время одного из походов в книжный магазин. Подруга была общительным человеком, матерью-одиночкой с двумя детьми, держала открытый дом, в котором от гостей требовалось, чтобы они сами ухаживали за собой — брали печенье и наливали чашку кофе. Дейл бывала там подолгу после того, как Нейл, актер и певец, с которым, как она полагала, строились первые глубокие, интересные и вполне взрослые отношения, довольно резко заявил, что собирается покинуть пределы Бристоля. Значит, он покинет и Дейл.

Она выплакала не одно ведро слез на гостеприимной кухне своей подруги Рут. Хотя теперь Дейл могла думать о Нейле без постоянных бессильных рыданий, девушка сохранила привычку приходить к Рут несколько раз в неделю.

В этот вечер, как всегда, в доме подруги были гости. У детей Рут на ночь остались четверо друзей, а еще за столом оказалась пара из дневного центра для родителей-одиночек, где хозяйка работала неполный рабочий день. Гости зашли поговорить или выплакаться, и Дейл подумала, что ее место занято. В результате она так и не смогла сказать подруге ни об отце, ни об Элизабет Браун.

Рут угостила ее ужином — печеной картошкой и салатом — и заявила, что Дейл выглядит очень изможденной, что у нее круги под глазами.

— Отправляйся в кровать, — проговорила она. — Ложись пораньше спать. Сколько миль, ты сказала, пройдено сегодня?

Поскольку Дейл вела машину от своей квартиры на окраине Бристоля, для нее поездка оказалась довольно выматывающей. Она купила квартиру вместе с Нейлом, поскольку он сказал, что шансы для развития карьеры лучше в Бристоле — в театре и в большой программе на радио и телевидении. И девушка согласилась — отчасти потому, что ей нравилось соглашаться с Нейлом. Кроме того, она пришла в восторг от мысли, что из-за друга у нее появился повод переехать из Бата, пусть хотя бы и на дюжину миль.

Но когда Нейл ушел, Дейл показалось, что с ним исчезло все очарование квартиры в Бристоле. Он забрал с собой очень мало вещей, но ему удалось лишить жилье прежней ауры. Дом, который раньше служил стимулом, дарил радость, уют и самодостаточность, за одну ночь превратился в место, где можно только переночевать.

Дейл подумала о брате. Она была признательна ему за терпение, за то, как Люк искренне искал способы, чтобы приободрить ее. Даже выбрав Эми, он всегда давал понять: подруга никогда не может рассматриваться как угроза или замена сестре и отношениям между Дейл и Лукасом. Даже когда Дейл ревновала («Я, — сказала она однажды Нейлу, смеясь над своей собственной способностью допускать такие мысли, — сама выдумала ревность»), то признавала: это — не результат действий или присутствия Эми. А такое случалось. Ведь Дейл была подвержена приступам ревности, подобно лунным фазам. Ревность, как иногда думала она про себя, возникала от страха. А страх преследовал ее всю жизнь: казалось, что каждый, кого она любила и в ком так нуждалась, в конце концов, оставит ее. Порой девушка задавалась вопросом, подтверждалось ли это на практике. Никто, за исключением Нейла, осознанно не оставил ее — едва ли можно обвинять в этом бедную маму, которая умерла из-за непредвиденных обстоятельств. Пусть втайне и хотелось ее обвинять, — но наверняка не реальная жизнь оказала влияние на мир эмоций Дейл. Она жила с убеждением, что у людей, которых оставили, есть чувство реальности и силы, но они совершенно не могут повлиять на происходящее.

Когда Джози ушла, у нее возникла небольшая паника. Дейл всегда хотела, чтобы та ушла, содействовала тому. Но, когда девушка увидела, какое опустошенность испытывает ее отец после ухода жены, она не почувствовала большого триумфа. Скорее, Дейл ощутила пугающе поспешное возвращение тех первых детских лет без матери. А потом ее вновь проснувшиеся страхи породили новые, — и теперь она беспочвенно сознавала тревогу: а вдруг отец оставит ее и Лукаса и уйдет вслед за Джози.

Нейл очень раздраженно вел себя с ней в то время. Теперь, оглядываясь назад, Дейл понимала — это было вероятным началом гибели их отношений. Он сказал, что невозможно жить с тем, кто умышленно, осознанно иррационален. «Но я действительно это чувствую!» — кричала Дейл…

Вода в ванной остыла. Дейл перестала размахивать руками и теперь шарила в полутьме в поиске мыла. Однажды Рут сказала ей в то мрачное время, когда ушел Нейл, что следует понять: любовь — не обладание людьми или владение ими просто потому, что нуждаешься в них. Наоборот, она дает любимым свободу, позволяя уйти. «Все совсем иначе. Неограниченное количество любви не может охватить всех, поэтому есть опасность, что кто-то еще может забрать твою долю. Некоторые люди любят только одного человека, другие могут любить сотни. Но это не значит, что в каждом случае присутствует одинаковое количество любви. Я должна снова влюбиться, не так ли? И я хочу этого. Но если я влюблюсь, то не стану любить своих детей меньше, как ты не перестанешь любить своего брата и отца».

Дейл встала в ванной и потянулась за полотенцем. Она обернула его вокруг тела под мышками наподобие саронга и вышла из воды. Потом девушка прошлепала босыми влажными ногами к телефону по щекочущему покрытию на полу в гостиной (паркет они в свое время заботливо выбирали вместе с Нейлом). Телефон стоял на низеньком столике — с обязательным автоответчиком и факсом.

Она сняла трубку и набрала номер отца. Раздался гудок, один, второй, третий, а потом пошло сообщение его автоответчика:

— Вы позвонили в архитектурное агентство Тома Карвера. На данный момент никого нет на месте…

Дейл повесила трубку и осталась стоять и смотреть на нее. Отца нет дома.

Она слегка стиснула зубы. С кем же это он мог быть?