Даже вампиры хандрят

Глава 4

Остаток дороги до дома Пэйна прошел не на высоте (в буквальном смысле, но не будем об этом). Я была поражена, обнаружив, что замок, который я астрально посетила, принадлежал ему.

— Место очень похоже на то, что я видела, когда улетела, — сказала я, когда он добрался до длинной насыпи, которая соединяла крошечный остров с землей. — Я понятия не имела, что ты живешь в замке. Ого. Это впечатляет. Здесь… э-э… водятся привидения или что-нибудь подобное?

— Привидения? — Пэйн нахмурился. — С чего ты взяла, что здесь должны быть привидения?

— С того, что они есть в большинстве замков?

— В моем — нет.

— Вот как. А сколько ему лет?

За то время, пока машина огибала замок и подъезжала к задней стоянке, Пэйн кратко рассказал мне историю замка. К тому моменту, когда он препроводил меня в главное здание, я уже знала, что строению приблизительно шестьсот лет, оно унаследовано отцом Пэйна от его бабушки по смертной линии, и что хотя в замке существовали проблемы с сыростью, которая, похоже, не устранялась никакими современными технологиями, в доме не водилось никого экстраординарнее семейства вампиров.

Которые, полагаю, уже достаточно экстраординарны, если хорошенько подумать.

— Сколько людей требуется, чтобы поддерживать в порядке этот замок? — спросила я, пока он вел меня через огромный холл.

— Днем у нас работают четверо: двое в доме, двое во дворе.

— Да? А в ночное время?

— Никто из персонала не остается после наступления темноты, — ответил он, глядя на меня непроницаемым взглядом.

— А, точно. Это же ваше время. — Я остановилась на мгновение и уставилась на Пэйна. Он повернулся, чтобы взглянуть, что меня задержало. — Тебе недоступно дневное время?

Он немного нахмурился и наморщил лоб.

— Недоступно? Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты просыпаешься ночью, а не днем. Мне просто интересно, доступен ли он тебе.

— Я всегда встаю не позже чем в полдень, — ответил он, глядя на меня со странной болью. — Я поздно ложусь спать, да, но уверяю тебя, я не провожу свою жизнь в темноте.

— О. Я думала, что все вампы гуляют только по ночам. Значит, ты можешь выйти наружу на солнце? У тебя не бывает…, ну, знаешь, там, мрачных мыслей о том, что ты — Темный и не способен делать то, что могут другие люди?

— Господи, нет. Я не думаю ни о чем подобном. Я совершенно счастлив быть тем, кто я есть, — сказал он, глядя на меня с некоторым раздражением. — В любом случае это была бы пустая трата времени.

— Но… у тебя же нет души, — сказала я, следуя за ним к двери. — Я, возможно, не была раньше знакома с Темными, но даже я могу сказать, что в тебе чего-то не хватает. Будто твои внутренности сделаны изо льда. Это тебя не беспокоит?

— Нисколько. Возможно, у меня и нет души, но я не допущу, чтобы это мне мешало, — сказал он, повернувшись и показав рукой в сторону комнаты. — Ты сказала, что хочешь осмотреть дом. Это библиотека. Мой отец слишком редко бывает дома, чтобы использовать ее, так что это моя комната.

— Она прелестна. Очень уютная, — сказала я, осматриваясь. Она была типична для комнат подобного рода: книжные шкафы сверху донизу вдоль двух стен; темная кожаная мебель, составленная возле камина; длинные, тяжелые (вероятно, не пропускающие свет) занавеси, обрамлявшие огромные окна и пару французских дверей,[10] и знакомый стол, скрывающийся в противоположном конце комнаты. Знакомый, потому что мое сознание видело его в тот момент, когда Пэйн перекусывал мною.

Забавно, что меня послали в это место заранее.

— Вы, парни, способны исчезать?

Пэйн уставился на меня.

— Это означает «нет»? — спросила я.

— Да, это — «нет». Темные — более-менее люди, Саманта. У нас есть некоторые серьезные различия, но, несмотря на распространенное мнение, мы не меняем формы, мы не можем летать, и мы не можем просто исчезнуть.

— Хмм. Тогда кто был тот человек за твоим столом? Такой, злой. Тот, который меня так сильно напугал?

Он некоторое время смотрел на меня в удивлении.

— Какой человек?

— Тот, которого я видела в то время, пока ты посасывал «напитки от Сэм». За твоим столом сидел человек и рылся в вещах. Я думала, что это его собственность. Он, кажется, слышал меня, а затем, я могу поклясться, он увидел меня, хотя это невозможно. Он почему-то показался мне опасным. Я очень рада, что ты вытащил меня обратно, прежде чем он успел…

— Что? — спросил Пэйн, быстро осматривая стол.

— Я не знаю. Сделать что-то плохое. — Я подошла ближе к столу, напряженно вглядываясь, словно это могло пролить свет на тайны, которые он хранил.

— Зачем кому-то причинять тебе вред?

— Не знаю. Я не так давно в бизнесе, чтобы нажить ревнивых конкурентов, и мы только сегодня получили наши два первых дела, так что это не обезумевший клиент или что-то подобное. Что ты делаешь?

— Смотрю, вдруг что-то испорчено, — сказал Пэйн, проверяя компьютер. — Вроде, все на месте.

— Может быть, он не нашел то, за чем пришел, — предположила я.

— Да, или он искал скорее информацию, чем вещь, — ответил Пэйн, убирая какие-то бумаги. — Мы этого не узнаем, пока ты снова не увидишь этого человека. Если ты, конечно, не можешь… — Он взмахнул рукой над столом и вопросительно поднял бровь.

Я протянула руки к столу, но не получила ни малейшего намека на что-либо подозрительное.

— Прости. Это не в моих силах.

Он, усмехнувшись в ответ, начал пихать какие-то бумаги в кожаный кейс. Я воспользовалась моментом, чтобы получше осмотреть комнату и прошлась вдоль книжных шкафов, отмечая несколько пустых полок.

— Это та комната, где хранилась статуя?

— Нет.

Я ждала, что Пэйн объяснит, но он просто сбросил пальто, протянул руку за моей курткой, а затем вернулся к столу, чтобы проверить автоответчик на сообщения.

— Хорошо, — сказала я, снова осматривая комнату и пытаясь самостоятельно сориентироваться. — Где она хранилась? Если ты отведешь меня туда, возможно я смогу выловить какую-нибудь информацию о ней.

Он перестал хмуро пялиться на автоответчик и столь же хмуро уставился на меня.

— Именно для этого здесь ты — чтобы найти это место. Я понятия не имею, где она хранилась.

— Почему мне кажется, что в этой статуе есть нечто большее чем то, что ты мне рассказал? — спросила я, садясь на стул за его столом. — Ты не знаешь, что она из себя представляет, не знаешь, когда она была украдена из замка твоего семейства, даже не знаешь, где она хранилась… Нет. Что-то не складывается. Почему бы тебе не рассказать мне всю историю?

Он замер на мгновение. Я не знаю, могу ли я доверять тебе.

Конечно, можешь. Я заслуживаю доверия, спроси любого. Кроме того, мы собираемся спать вместе. Даже у тебя, Мистер-Никаких-Эмоциональных-Обязательств, должен быть определенный уровень доверия, который ты готов предоставить сексуальному партнеру.

Подбородок Пэйна застыл, на какой-то момент абсолютное удивление заполнило его прекрасные серебряные глаза.

— Как ты это сделала?

— Что? Общалась с тобой, не говоря вслух?

Он уставился на меня, будто я сбежала с шоу уродцев.

— Да.

— Я не совсем уверена, — сказала я, пожимая плечами. — Я могу слышать тебя, вот я и подумала: а могу ли я отвечать тебе также? Очевидно, могу. Телепатия обычна у Темных?

На секунду его глаза расширились и затем сузились.

— Не совсем. Только при наличии определенной связи, обычно между близкими родственниками.

— О, так что, ты можешь так говорить с Финном?

— С моими братьями — да. Но не с другими, — ответил он, копошась за столом. Я четко ощущала его неловкость, как будто он что-то недоговаривал. — Что касается статуи, то ее требуют в качестве оплаты Повелителю демонов Оринсу. У меня есть пять дней, чтобы найти ее, или ужасное наказание будет наложено на мою семью.

— Что за наказание? — спросила я, чувствуя, что это дурно пахнет, но испытывая необходимость узнать побольше о статуе и ее истории.

Какое-то время он крутил в руках ручку.

— Моя мать лишится души.

— Ой! Хорошо, значит, мы должны найти эту вещь за пять дней. Это невероятно короткий отрезок времени для поисков чего бы то ни было, но я приложу для этого все возможные усилия. — Я потерла подбородок и задумалась. — Кто-нибудь в твоей семье что-нибудь знает о ней?

— Предполагается, что родители знают, но они находятся в экспедиции по диким лесам Боливии, и, следовательно, вне связи весь следующий месяц или около того.

— Разве ты не можешь сделать с ними эти мысленные штуки?

— Нет. — Его губы на нескольких секунд скривились. — Когда я был ребенком — мог, но теперь я могу сделать мысленные штуки, как ты это называешь, только с моими братьями.

— Хмм. — Я потерла подбородок еще раз. — А они могут делать это с вашими родителями?

— Больше нет. Как и я, они утратили эту способность, когда достигли совершеннолетия.

— Хм. Странно. Я думала, что если ты это умеешь, то это навсегда.

Пэйн сердито фыркнул.

— Я ценю твое желание знать все, что необходимо, о моем семействе и нашем отношении к статуе, но разве ты не должна заняться ее поиском? Это — твоя работа.

— Да, но как я уже сказала, я не Прорицательница. Для меня это — не просто пообщаться с высшими духами и спросить, где сейчас искомая вещь.

— Ты, может, и не Прорицательница, но в тебе течет кровь эльфов, и у тебя талант находить пропавшие вещей — так ты, кажется, сказала.

— Эй, приятель, давай без оскорблений, — сказала я, пересекая комнату. — Я могу находить вещи. Даже лучше, чем моя мать, а она эксперт в сфере поиска. Но даже небольшая частица информации поможет мне сузить поисковую область. Поскольку ты больше ничего не знаешь… ну, мы просто поработаем мозгами.

— Что ты делаешь? — спросил Пэйн, подходя к тому месту, где я растянулась на ковре.

— Я собираюсь открыть себя для замка и позволить моему сознанию побродить по коридорам в поисках следов статуи.

— Ты собираешься искать статую лежа на полу?

— Конечно. Моя мать делает это, изящно возлегая на кушетке,[11] но всякий раз, когда я так пробую, меня пробивает хихиканье, так что я просто использую старый добрый пол.

Он стоял надо мной, держа руки на бедрах и глядя исподлобья. Я улыбнулась ему.

Ты исключительно красив, ты знаешь? Если бы ты не был так безнадежен в отношениях, я бы за тебя взялась.

— Прекрати это.

Прекратить что? Это?

— Да. Мне это не нравиться.

Я чувствовала, насколько это его смущает, поэтому решила не продолжать, хотя не могла удержаться от вопроса, почему.

— Ладно. Но почему то, что я делаю, так тебя беспокоит?

Он сердито посмотрел на меня и проигнорировал вопрос.

— Почему ты пытаешься найти статую здесь? Я сказал тебе, что она была украдена. Почему ты не используешь свои возможности, чтобы найти ее?

— Я ищу сначала здесь, потому что ты не знаешь наверняка, что она была украдена.

— Она была украдена. Я знаю каждый сантиметр этого замка, и нигде нет никаких статуй обезьяны.

— Она может быть спрятана, — заметила я, залюбовавшись на мгновение блеском его ботинок. — Пока мы полностью не удостоверимся, что ее здесь нет, не имеет смысла искать в другом месте.

— Сомнительно.

Я вздохнула, закрыла глаза и скрестила руки на груди.

— Кышш.

— Что? — По его голосу чувствовалось, что он ушам своим не верит.

— Кышш. Уйди. Оставь меня, чтобы я смогла работать.

— Ты выгоняешь меня из моей собственной библиотеки?

— Да. — Я взмахнула рукой, жестом прогоняя его и посмотрела на него, приоткрыв глаза. Было видно, как он возмущен мыслью, что я указываю ему, что делать. — Если ты не успокоишься и не позволишь мне сконцентрироваться, ты должен уйти.

Он расправил плечи, будто до этого был недостаточно внушительным. Теперь он приобрел просто угрожающие размеры, возвышаясь надо мной.

— Я не уйду из своей собственной комнаты.

— Прекрасно. Тогда просто немного помолчи, чтобы я могла сосредоточиться и заняться своей экстрасенсорикой.

Кожаная кушетка тихо скрипнула, когда он сел в нескольких шагах от меня.

— Кажется, ты говорила, что способна создавать астральную проекцию, только когда возбуждена?

— Однозначно. Но это — не астральная проекция. Я просто открываю себя для замка и соприкасаюсь с его знаниями. Мой разум отошлет блуждать по замку небольшие щупальца, но мое сознание останется здесь.

— Мысленные щупальца? Это звучит куда невероятнее, чем все, что я когда-либо слышал; даже, чем сексуально запускаемая астральная проекция.

Я засмеялась и, немного приоткрыв глаза, улыбнулась ему.

— Да, это немного странно, правда? Но это работает.

В течение следующих нескольких минут единственным звуком в комнате был шум центрального отопления, нагнетающего теплый воздух через решетку на полу возле меня. Я позволила себе расслабиться, выгнала из своих мыслей желание думать о Пэйне и медленно позволила сущности замка проникнуть в мое тело.

Каждое здание имеет свою сущность. Это — квинтэссенция бытия, похожая на души живых существ, собрание эмоций и мыслей, которые были втянуты из окружающей среды и впитаны в ее структуру. Сущность большинства домов состоит из смеси счастья, удовлетворенности и горя, годами накопленных от людей, которые в них жили. Я лишь однажды столкнулась с домом, у которого была скверная сущность, но у большинства мест, подобно этому замку, она представляла собой набор эмоций, в большинстве своем хороших, немного плохих, но ничего неожиданного.

— В этом замке за последние пятьсот лет царил мир, — сказала я Пэйну, не открывая глаз. — Но до этого у него была жестокая история. Много людей были убиты здесь: кто-то заслужено, кто-то — без причины.

Я услышала его движение на кушетке.

— Семья моей прабабушки долго и отчаянно боролась за то, чтобы удержать этот замок. Он много раз бывал в осаде.

— Ты похож на человека, который построил этот замок, — сказала я, поймав его образ в сознании замка. — Он искренне любил эту землю. Он погиб, защищая ее, и был счастлив сделать это.

Да уж, все, что мне нужно — это дом-сплетник.

Я засмеялась.

— Я не могу ничего поделать, если дома просто говорят со мной.

— Прекрати читать мои мысли!

— Я не читаю их. Это ты говоришь в моих.

— Я не говорю, — сказал Пэйн раздраженно. — Я объяснял тебе, что не могу делать это с чужаками. Ты лезешь в мои мысли, и я хочу, чтобы это прекратилось.

Я подавила желание поспорить и сохранила сосредоточенность. Как только я поняла, что замок открылся мне, я позволила своему сознанию побродить по нему.

— Что ты сейчас делаешь? — тихо спросил Пэйн минут через десять.

— Я только что проверила два верхних этажа и теперь нахожусь в подвале. Я до сих пор ничего не увидела, хотя и нашла две потайные комнаты.

— Одна за столовой? — спросил он.

— Да. И одна в подвале, она ведет в туннель.

— Это убежище замка. Оно было разрушено несколько сотен лет назад в результате смещения горных пород.

— Эх. Ну, больше нигде ничего нет, кроме паутины, сырости и мышиного дерьма. Так что, похоже, ты прав — статуя, должно быть, украдена. Меня беспокоит то, что я не чувствую, что она вообще когда-либо здесь была.

Пэйн опять шевельнулся на кушетке.

— Почему ты просто не спросишь замок, куда она делась?

Я фыркнула.

— Дом — не живое существо. Я не могу задавать ему вопросы — я ограничена только сортировкой информации из его воспоминаний. — Я открыла глаза и села, моргая от света, который включил Пэйн. — И этот замок не имеет никаких воспоминаний о статуе, которую ты описал. Есть много других воспоминаний о предметах искусства, слишком много для того, чтобы разглядывать их по отдельности, но я просмотрела все, что соответствовали описанию. Там не было никакой черной статуи обезьяны. Есть статуя из черного дерева мужчины с гигантским членом в спальне на втором этаже, но он точно не обезьяна.

Пэйн немного смутился.

— Это один из сувениров моей матери на память о тех временах, когда они жили в Новой Гвинее.

— А она, кажется, интересная женщина.

— Так и есть. Что ты планируешь делать теперь? — спросил он.

Я закусила губу, посмотрела на часы и на мгновение задумалась.

— Ну, я не думаю, что замок еще что-то мне скажет.

— По-моему, он вообще ничего тебе не сказал, — сказал Пэйн скорее ворчливо.

— Нет, сказал. Он сказал мне, что статуи здесь нет и никогда не было.

— Это смехотворно. Она была здесь. Замок… э-э… перепутал.

Я села и обняла колени.

— Я допускаю, что она могла быть здесь, но большинство домов довольно хорошо знают такие вещи, как эта. Пойми, это их цель — охранять и защищать то, что находится внутри. Этот замок ничего не знает о черной статуе обезьяны. У твоего отца есть в собственности другие дома?

— Нет, — сказал Пэйн, качая головой. — Это наш единственный семейный дом. Статуя должна была находиться здесь.

— Хм. Ну, раз все равно замок не может мне больше ничего сказать, и уже почти глубокая ночь, то мне лучше всего уйти.

— Какое отношение имеет время суток к поискам статуи? — Пэйн выглядел озадаченным.

— Моя мама — солнечный эльф. Глубокая ночь — время, когда они слабеют. Для меня бесполезно пробовать что-либо делать в эти четыре часа глубокой ночи, так что я должна вернуться в офис и посмотреть, как там Клэр.

Я решила, что Пэйн собирается встать, но нет. Вместо этого он опустился на колени на пол рядом со мной.

— Ты не можешь уйти. Ты здесь еще не закончила.

— Нет?

— Нет.

— Замок рассказал мне все, что мог.

— Я говорю не о замке, — сказал он, его глаза пылали ярким серебряным светом. Легкая рябь волнения заставила меня задрожать, когда я поняла, что он имел в виду.

— Ааа. Это. Э-э… Ты хочешь сделать это сегодня вечером?

— Что-то мешает сделать это прямо сейчас? — спросил он, используя мои собственные слова против меня.

Его глаза снова заставили меня трепетать. Я все еще была удивлена тем, насколько сильно реагирую на него — я не тот человека, который заводит случайные связи, но даже мысль заняться с Пэйном чем-нибудь интимным заставляла меня вспыхивать от возбуждения. А еще это ощущение, что он нуждается во мне. Я могла бороться с возбуждением, но не с чувством, что могу ему чем-то помочь.

— Ну… наступила глубокая ночь, — тихо сказала я, он наклонился ко мне, его пальцы поглаживали мою руку.

— Это не единственное, что наступит сегодня, — сказал он. Неумолимо. С такой решимостью, что по всему моему телу пробежала дрожь.

— Oooх. — Я выдохнула это слово, а не сказала его, пока Пэйн наклонялся ко мне, мягко подталкивая обратно на пол, пока я не растянулась под ним. — Я думаю, что смогу задержаться чуть подольше.

— Я думаю, что нам потребуется вся глубокая ночь, чтобы исследовать наше взаимное влечение, — прошептал он, его губы на мгновение чуть коснулись моих, прежде, чем оставить легкий след на моей шее. Он опирался на локоть, так что свободной у него оставалась лишь одна рука, но, боже, как он ее использовал! Моя спина выгнулась, пока его рука скользила по моим ребрам под грудью. — Я наблюдал за тобой последние полчаса и придумывал множество способов доставить тебе удовольствие.

Легкое знакомое чувство разрасталось внутри меня, пока мое тело трепетало от его прикосновений.

— Ты все еще со мной? — спросил он в мою шею.

— Прямо здесь, — сказала я, неровно дыша, в то время как мои руки решили действовать. Я выдернула его рубашку из брюк и скользнула ладонями под нее, едва касаясь исключительно интересных неровностей его голой груди.

— Хорошо. Если в какой-то момент ты почувствуешь, что покидаешь свое тело, дай мне знать, и я постараюсь вернуть тебя.

Мой мозг провел несколько счастливых мгновений, обдумывая способ, которым он вернет меня, но изучение восхитительного мира груди Пэйна было слишком большим удовольствием, чтобы тратить много времени на эти размышления.

Волосы на затылке встали дыбом.

— Прекрасный джемпер, — сказал он, отодвинувшись ровно настолько, чтобы полюбоваться моим свитером.

— Спасибо. Моя тетя связала его для меня. Она вплела в него оберег на удачу. Это один из моих любимых.

Легкая улыбка приподняла уголки его рта.

— Ты не будешь сильно возражать, если я сниму его?

— Я буду счастлива. — Я превратилась в безвольную тряпку, пока он снимал с меня свитер. Нет, это не совсем точно — в тот момент мои руки были заняты, расстегивая его рубашку. — Все по-честному, — добавила я, когда он остановился на мгновение и перестал стягивать с меня свитер, пока я стаскивала с него рубашку.

— Согласен. — Он на секунду замер, глядя вниз, туда, где лежала я, распростертая перед ним, моя рука медленно скользила вниз по гладким мускулам его руки.

Неясное чувство отрешенности всколыхнулось и заструилось по моему телу, делая меня еще более расслабленной.

— Гм… Пэйн? — Мои груди, обычно вполне добропорядочные, внезапно решили, что хотят вырваться из лифчика и попасть в его руки. Или в рот. Или потереться о его грудь. Им было все равно, они просто всецело жаждали его внимания.

— Да? — спросил он, склоняясь к моему животу, его язык прожигал мою плоть.

Комната начала вращаться.

— Кажется, я снова улетаю.

Его голова поднялась, пока его глаза не закрыли мне весь обзор.

— Сфокусируйся на мне, Саманта. Сосредоточься на том, что я делаю с тобой. Почувствуй каждое легкое прикосновение. Сконцентрируйся на удовольствии, которое я могу тебе доставить.

— Я… я пытаюсь… — Мое сознание начало отделяться от моего тела. Голова Пэйна опустилась, его дыхание горячило мои груди, пока его язык извивался между холмиками плоти, отчаянно пытаясь избавиться от моего лифчика. — А-а-а…

— Сфокусируйся, Саманта.

Я стала подниматься над своим телом.

— Останься со мной! — настаивал Пэйн. Я плыла над ним, глядя вниз на то, как он смотрел на мое лицо. Мое тело выглядело расслабленным, выражение лица было таким, словно я грезила в наслаждении.

Я не летала по комнате. Мгновение я глядела на Пэйна, а затем поплыла в ночь, несясь неизвестно куда.

Я требую, чтобы ты вернулась сюда! Саманта! Вернись ко мне!

Боль сопровождала эти слова в моем сознании, горячий взрыв боли в моей груди, которая немедленно превратилась в удовольствие, такое сильное, что оно вернуло меня назад. Я молча моргнула, удивленная, что оказалась в своем теле снова, волосы Пэйна щекотали мой подбородок, а его зубы погрузились глубоко в мою грудь.

С этим контактом мой мир изменился.

Боже мой, выдохнула я в его мысли. Это невероятно. Я могу чувствовать все, что чувствуешь ты! Я могу пробовать свою собственную кровь, которую ты пьешь! Я могу чувствовать твою страсть. Как будто мы разделяем все это, будто ты кормишь меня, а не наоборот. Это будто…

И тут зазвонил мой сотовый телефон, лежавший в сумочке на полу неподалеку. Пэйн поднял голову, контакт между нами нарушился. Аналогичным образом между нами исчезла духовная связь, заставляя меня чувствовать себя странно опустошенной, как будто что-то, что было частью меня, что-то, в чем я нуждалась, исчезло.

— Прости, — сказала я, извиняясь за свой телефон и тот факт, что нас прервали.

— Мы можем проигнорировать его, — предложил он, его глаза так блестели, что смотреть в них было почти больно.

Я неловко изогнулась, пытаясь дотянулась до сумочки.

— В принципе, я могла бы, но я сказала Клэр позвонить, если буду ей нужна.

Пэйн отклонился, чтобы позволить мне взять сумку. Я извлекла сотовый телефон и проверила входящий номер.

— Это она, — сказала я перед тем, как ответить. — Привет Клэр. Что случилось?

— О, Сэм, случилось нечто ужасное. Мое платье застрелено!

— Твое что? — воскликнула я, резко сев, и неловко врезалась грудью в нос Пэйна. — О боже, мне так жаль, — сказала я ему, на секунду прикрыв телефон. — С тобой все в порядке?

— Мое платье застрелено!

— Твое платье? Зачем кому-то стрелять в твое платье? — спросила я, окончательно запутавшись.

— Я в порядке, — сказал Пэйн, осторожно ощупывая нос. — Не думаю, что он сломан.

— Ну, думаю, целились в меня. Я была в платье в это время, — задумчиво сказала Клэр. — Я имею в виду, что стреляли в ту часть меня, которая была покрыта платьем. Не знаю, можно ли его восстановить.

— В Клэр стреляли. Она несет какую-то чушь, лепечет что-то о платье, — сказала я в сторону. Поскольку я схватила свитер и начала надевать его через голову, мой голос стал звучать глуше, когда я спросила в трубку — Клэр? Ты видела что-нибудь? Что-нибудь странное, необычное?

— Ну, я считаю свое платье с отверстиями от пуль странным и необычным, если ты это имела в виду. Оно испорченно, Сэм, безнадежно испорчено. Я полчаса мучилась, чтобы вывести кровь, а она не сходит! Я так расстроена, что могу только кричать!

Я смущенно уставилась на Пэйна. Он надел рубашку и быстро застегнул ее.

— В каком она состоянии? В какой больнице находится? — спросил он. — Я отвезу тебя туда.

Клэр продолжала вопить о своем платье. Я покачала головой, пытаясь выяснять, насколько сильно она пострадала.

— Клэр? Тебе в голову не стреляли, а? — спросила я. — Ты в здравом рассудке?

— Разумеется, я в порядке. Ты что, меня не слушаешь? Это мое платье испорчено навсегда! — причитала она.

Я потерла лоб, пока Пэйн помогал мне встать на ноги, не слишком терпеливо ожидая ответа на свои вопросы. Я была настолько озадачена тем фактом, что Клэр, похоже, больше беспокоило платье, чем ее собственное пронизанное пулями тело, что я не могла ясно мыслить. — Да, но… Клэр, куда именно тебя ранили?

— Дважды в грудь, один раз в живот.

— Саманта? — сказал Пэйн, явно желая узнать больше.

Я прикрыла трубку.

— Она ранена в грудь и живот, но ее, кажется, это не заботит.

Одна из выразительных бровей Пэйна немного поднялась.

— Она фея. Она бессмертна. Пули не могут убить ее.

— Нет, но они могут причинить ей боль, — отрезала я, сразу почувствовав себя плохо. — Мне очень жаль, я не хотела злиться, но Клэр, кажется, больше беспокоится о своей одежде, чем о чем-то еще.

— Сэм? Ты слышишь меня? Что мне делать? — Клэр жалобно рыдала мне в ухо.

— Не волнуйся, мы будем так быстро, как сможем. Где ты?

— В Дунстанской пустоши.

— Где?

— Дунстанская пустошь. Это в Ламермунских горах. Здесь снимают кино, а Финн — член группы ролевиков,[12] которую привлекли для съемок, и мы решили, что будет интересно присоединиться. Так как ему показалось, что оставить меня наедине со скупщиком — это плохая мысль, мы договорились встретиться здесь.

— На съемках кино? — спросила я с изрядной долей скепсиса.

— Это не такое кино, как ты думаешь. Очевидно, основные съемки уже закончены, и они просто делают еще несколько батальных сцен…

Я вздохнула. Только моя кузина могла додуматься встретиться со скупщиком в месте, где было полно свидетелей.

— Дунстанская пустошь. Понятно.

— Ты приедешь? Ты поможешь? — спросила она жалобным голосом.

— Полицией, медиками или всеми вместе? — спросила я.

На другом конце телефона наступила тишина.

— Ни теми, ни другими! До тебя что, не доходит? Мне нужна срочная химчистка!

В этот момент я потеряла терпение.

— Честное слово, Клэр, ты ведешь себя так, будто платье для тебя важнее чем то, что в тебя стреляли!

— Естественно! Это же Версаче, идиотка! Привези помощь! Я собираюсь спасти это платье любой ценой.