Данияр. Не буду твоей невестой

Глава 8. Ты – моя невеста

Два дня после злополучного приема проходят для меня крайне нервно. Снятся кошмары. Голова переполнена миллионом мыслей, из-за которых я не собрана, не могу нормально учиться, и даже Алинка замечает, что со мной что-то не так.

Правда, она сама какая-то потерянная ходит, расстроенная, на вопросы отвечает невпопад, а на мое беспокойство вообще не отвечает. Улыбается фальшиво и отговаривается головной болью.

Короче говоря, мы с ней – та еще парочка.

Кроме этого, ничего странного не происходит… И это кажется странным. Байматов на моем горизонте не всплывает, чего я подспудно опасалась, когда шла на следующий день после приема в университет.

Никаких разговоров, слухов, сплетен. Все, как обычно… И это хорошо же? Да?

Мама и папа тоже ведут себя, как обычно. Словно не было этого напряженного вечернего разговора, намеков на то, что Байматовы – отличная семья и их Данияр – прекрасная партия для меня. Папа сдержал слово, не заставляя меня нервничать на эту тему. Тем более, что я сама с этим прекрасно справлялась. Сплошные нервы, Всевышний!

Все это время я очень мало переписывалась с Натаном, а созванивалась вообще один раз. Он тоже заметил, что со мной что-то не то, волновался, но не напирал, просто ожидая, когда я буду готова с ним поговорить. Вот что значит, чувствовать друг друга на расстоянии!

Фотографии я ему так и не отправила… Почему-то. Зацепили слова Байматова про посторонних мужчин?

Нашла в них частичку здравого смысла? Ведь, Натан и в самом деле не говорил со мной о будущем, никак не обозначал наш статус… Мы встречались, общались после занятий, ходили в милые кафе, гуляли по набережной Москва-реки, катались даже на речном пароходике… Целовались, обнимались… И мне казалось, что это – как раз и есть признак серьезных отношений. А слова… Кому они нужны, эти слова, когда так чувствуем друг друга?

Но после слов Байматова, я поневоле начала задумываться на эту тему. Натан не пытался познакомиться с моими родителями, хотя сам был из семьи, где царил восточный уклад, его мама – наших кровей. И он должен был понимать, что для меня это все крайне серьезно. Что я не могу и не буду никогда просто так встречаться с парнем, без серьезных намерений с его стороны.

Потому что, хоть семья у нас и светская, но меня папа воспитывал в традициях нашей родины. И мне с детства прививали, что девушка должна себя беречь и хранить для любимого. Конечно, в двадцать первом веке, в столице, такие взгляды на отношения казались безнадежно устаревшими, и я их особо не транслировала… Но как-то так само собой получилось, что вела себя правильно. Так, как надо. Не хотела огорчать папу и маму. Да и сама, видя любовь, доверие и нежность в своей семье, искренне мечтала создать именно такую же.

Натан покорил тем, что не напирал. Был терпеливым, веселым, порядочным. Спокойным и уверенным в себе. Там, где его друзья и однокурсники пошлили и бесились, он умел держаться более взросло, словно отстраняясь от них. А еще он замечательно умел слушать. И говорить. И помнил все мои привычки. И целовался так сладко… О-о-о…

На последней паре я, измученная совестью из-за своей вынужденной холодности с Натаном, оставляю задумчивую Алинку в аудитории собирать сумку, и бегу в небольшой закуток, где тихо и можно поговорить без лишних ушей.