Наташа лежала на полу, над ней хлопотала Мария Ивановна и Глаша, растиравшая той виски одеколоном. Наконец девушка открыла глаза.
— Боже мой, Наташенька! Ты слишком переволновалась… Белое платье, украшения — все это волнительно для невесты…
Глаша аккуратно сняла диадему с Наташи и принялась за шнуровку корсажа.
— Барыня, корсаж уж чересчур жесткий. Это что, мода такая нынче? — поинтересовалась она.
— Мода, мода… Наташа обопрись на меня, тебе надо лечь в постель, — хлопотала маменька.
Девушка молчала, полностью подчинившись горничной, которая пыталась разоблачить ее.
— Я хочу побыть одна, — пролепетала Наташа.
Мария Ивановна и прислуга, держащая свадебный туалет, удалились.
Наташа лежала бледная, Глаша сокрушалась:
— Наталья Дмитриевна, дюже вы переживаете… Смириться надобно. Может, все и переменится…
— К чему переменится? — не поняла девушка.
— Да к лучшему. Ведь корнет сказывал сообщить о дне свадьбы, — пояснила горничная.
Наташа давала себе ясный отчет в том, что может произойти, и решила действовать решительно — идти до конца.
— Свадьба в нынешнюю субботу. Папенька желает отвезти меня в Астафьево-Хлынское намедни, в пятницу, дабы с утра я облачилась в свадебный наряд уже в доме графа. Ему, видите ли, так спокойнее. Ну что ж, посмотрим. Глаша, дай мне перо и бумагу, я напишу записку корнету. Ты сможешь незаметно отнести ее? Не ровен час, люди следователя следят за усадьбой.
— То правда, все может быть. Но вы, Наталья Дмитриевна, не извольте беспокоиться, я все тропки знаю. Проберусь к дубу, никто и не заметит.
Наташа села за секретер, голова еще кружилась. Но она твердо сжала перо в руке и начертала на бумаге:
«Константин! Если вы не вырвете меня из рук моего „жениха“, я не вижу смысла жить дальше. В субботу свадьба, в пятницу меня отвезут к нему в Астафьево-Хлынское…»
Поручик Корнеев развернул письмо Наташи и обомлел.
— Денис, друг мой, прочтите!
Корнет Краснопольский бегло прочитал:
— Константин! Если вы не вырвете меня из рук моего «жениха», я не вижу смысла жить дальше. В субботу свадьба, в пятницу меня отвезут к нему в Астафьево-Хлынское… И что здесь такого?
— Да то, мой друг, что это Астафьево-Хлынское недавно купил мой дядя, граф Астафьев! Черт побери, корнет! — Поручик метался по комнате, словно разъяренный зверь.
— Позвольте, ничего не понимаю. Это что, ваш дядя? Он женится на Наташе!!! — наконец понял корнет.
— Вот именно!!! Что делать? Единственный человек, на которого я рассчитывал, оказывается моим заклятым соперником! Господи, за что?
Корнет растерялся.
— Но, но… Подождите, поручик… Придумаем что-нибудь.
— Что, Денис?! Я — в бегах, Наташу выдают замуж в субботу, да еще и за кого — за моего дядю! Это конец! — Поручик рухнул на стул, налил вина и осушил бокал до дна.
— Успокойтесь! А если написать графу обо всем, признаться.
— Корнет, вы меня удивляете! В любви — каждый за себя! Хорошо, что я не называл имя своей возлюбленной в письме…
— Константин, но вы — единственный наследник графа, насколько я понимаю.
— Да. И что это меняет?
— Неужели он разобьет два любящих сердца, тем более своего же племянника?!
— Право, не знаю, что и сказать, Денис… Может, действительно, украсть Наташу и обвенчаться в ближайшей церкви, а потом уже явиться к дяде?
— Возможно… — глубокомысленно изрек корнет, понимая всю сложность ситуации: кто знает, как отреагирует граф.
— А вдруг дядя откажет мне в помощи? И что тогда: я — без средств к существованию, да еще и неприятности с полицией. Что я дам Наташе?
— Тогда пусть она выходит за графа, — подытожил корнет.
— Нет, только не это. Она погубит себя!
— Значит, надо подумать, как лучше похитить «невесту» и обвенчаться с ней. Вряд ли родители проклянут ее, все же единственная дочь.
— Маски на лицо, пистолеты, и вперед, отобьем девушку в бою! — разгорячился поручик.
Корнет от души рассмеялся:
— Ну, любезный, вы и разбойник! Нет, надо действовать хитростью, иначе вас подстрелят и — прощай Наташа.
В ночь с понедельника на вторник Наташа спала плохо, постоянно ворочалась, не помогали даже успокоительные отвары пустырника и душицы. Мало того, что девушка заснула уже заполночь, ее одолевали сны, сменяя один другой.
Сначала ей приснился граф Астафьев, он поднял фату с ее лица и поцеловал… Наташа чувствовала отвращение даже во сне и застонала. Глаша вскочила с кушетки:
— Наталья Дмитриевна, что с вами?
Девушка открыла глаза.
— Дурной сон, Глаша, поди спать.
Она перевернулась на другой бок и попыталась заснуть, сон навалился тяжело. Снилось, словно едет она в дрожках с маменькой. Неожиданно на них нападает отряд разбойников: все в черных масках и черных плащах, что развеваются по ветру. Некто хватает ее из дрожек и сажает перед собой на лошадь. Маменька кричит вслед, ее крик слабеет и совсем удаляется и затихает…
Похититель привозит девушку в замок, что на высокой скале. Наташа молит его:
— Отпустите меня, сударь!
Но тот лишь смеется, его смех зловещ и страшен…
Злодей хватает свою жертву и на руках несет в спальню, где их ожидает огромная кровать. Он бросает на ложе невинную девушку и наваливается на нее…
— Господи, Наталья Дмитриевна! Проснитесь же! — Глаша трясла девушку, но та продолжала стонать. Наконец она очнулась.
— Что, что такое?
— Вы опять стонали и плакали во сне.
Наташа села, ее рубашка взмокла от холодного пота.
— Ужас-то какой, Глаша… Принеси мне рубашку свежую из комода… Ох, завтра ехать к графу…
Глаша переодела молодую барыню, накрыла одеялом, словно маленькую.
— Хотите, я посижу с вами, пока не заснете?
— Да, Глаша…
Наталья проснулась поздно, голова болела, словом, настроение юной барышни было отвратительное. Если бы не предупредительная Глаша, которая уже подготовила кувшин с водой для умывания, она бы вообще не встала с постели.
— Наталья Дмитриевна, вот и славно! Проснуться изволили.
Молодая барыня потянулась, зевнула и протянула:
— А-а-а… Это ты. Голова разламывается… Не хочу вставать. Да и зачем?
— А затем, Наталья Дмитриевна, что сегодня его сиятельство пожалуют. Неужто не спуститесь к нему в залу? Чай, барин-то расстроится и, не дай Бог, опять расправы учинять станет.
— Да, Глаша, ты, пожалуй, права. Надо вставать.
— Вставайте, вставайте, я вас умою, причешу. Какое платье сегодня пожелаете надеть?
— Глаша, да какая разница? Любое…
— Нет, Наталья Дмитриевна, его сиятельство и батюшка ваш должны видеть вас прибранной, нарядной, свежей.
— Ох, и умна ты Глаша! Быть бы тебе экономкой!
— Чай, буду еще…
Глаша поливала из кувшина Наталье на руки, та умылась и села перед зеркалом.
— Совсем я подурнела взаперти… А ты, Глаша, как считаешь?
Глаша взяла гребень и начала с кончиков расчесывать длинные волосы девушки.
— Побледнели вы малость. Так сколь переживаний с ентой свадьбой!
— Так, сегодня вторник, — рассуждала Наталья, — в субботу венчание и банкет в графском доме. — Девушку передернуло от этой мысли. — Ты, помнится, говорила, что сумеешь передать письмо Константину.
— Точно так-с, Наталья Дмитриевна, снесу его в дупло дуба. Проберусь, никто и не заметит.
После утреннего туалета Наталья села за секретер и бегло, на одном дыхании, написала:
«Константин, любовь моя!
В субботу я стану графиней Астафьевой, если в ход сих событий не вмешается провидение или… Словом, умоляю что-нибудь предпринять. Я готова к любому твоему решению, лишь бы только не выходить за постылого графа».
После обеда, в два часа по полудни, граф Астафьев приехал в Погремцовку навестить невесту и своих тестя и тещу.
Мужчины обнялись и расцеловались, какие могут быть церемонии между своими людьми, можно сказать, уже родственниками.
— Как Наталья Дмитриевна? — поинтересовался граф.
— Хорошо, сейчас она спустится в гостиную.
Наталья расправила кружева, которые пышно ниспадали с декольте и рукавов, и по требованию папеньки изволила направиться в гостиную.
— Ах, бонжур, Наталья Дмитриевна! — воскликнул граф при виде своей очаровательной невесты, что и говорить, она выглядела прекрасно в нежно-лиловом платье.
Девушка слегка поклонилась и невольно покраснела, что весьма понравилось жениху.
— Как ваше самочувствие, Павел Юрьевич?
— Прекрасно, жду с нетерпением субботы! — воскликнул граф.
У Наташи закружилась голова.
— Ах, ваше сиятельство, не желаете ли прогуляться по саду?
Граф и папенька просияли: вот наконец-то все и сладилось. Иначе и быть не могло!
Глаша незаметно выскользнула из дома через черный ход в кухне и направилась огородами к лесу. Она специально надела старый рваный сарафан, словно последняя дворовая девка, что сопли подолом утирает, взяла лукошко — если что, мол, идет по грибы и ягоды.
Она беспрепятственно достигла леса и пошла коротким путем, что должен был вывести прямо к главной проселочной дороге, на которой стоял «почтовый дуб». Горничная шла осторожно, не спеша, делая вид, что собирает ягоды. На самом же деле она постоянно оглядывалась по сторонам: не наблюдает ли кто за ней?
Так она прошла с полверсты, все было спокойно. И вот появился дуб. Предусмотрительная Глаша прошлась вдоль полянки, на которой росло дерево, пытаясь увидеть признаки опасности, но ничего так и не заметив, направилась прямо к «почтовому ящику». Она достала из-за пазухи письмо и быстро бросила его в дупло, затем снова прошлась по полянке и побрела в лес, решив собрать немного ягод для правдоподобности своего похода.
Константин, снедаемый страстью и нетерпением, метался по комнате. Молодая вдова Елизавета, искренне сочувствующая молодому поручику, всячески старалась успокоить его и подбодрить.
— Ну что вы, Константин, мечетесь, словно волк, обложенный охотниками со всех сторон? Чай, не все еще потеряно? Всегда найдется выход.
— Послушай, Елизавета, что она пишет: в субботу я стану графиней Астафьевой, если в ход сих событий не вмешается провидение... А каково? И где же мне взять сие проведение? Говорил я корнету: надобно напасть и отбить ее, увезти в ближайшую церковь и обвенчаться!
— Так-то оно так, Константин. — Женщина отложила вышивание и пристально посмотрела на поручика. — Денис прав: силой ничего не добьетесь. А если ее начнут защищать да палить из пистолетов, да подстрелят вас али Дениса да еще кого? Тогда вам будет не венец, а верная каторга.
— Эх! — поручик махнул рукой. — Денис обещал что-нибудь придумать, но…
Елизавета заговорщицки улыбнулась:
— Ну, Денис, может, пока не придумал, а я…
Константин встрепенулся:
— Говорите, умоляю вас, Елизавета!
— Хорошо, слушайте. Мыслю я сделать так…
Его сиятельство пробыл в доме Погремцовых почти до вечера, даже остался отужинать. Наташа старалась быть вежливой, натянуто улыбалась, в душе желая искусать старого сластолюбца.
Дмитрий Федорович наглядеться не мог на дочь и своего будущего зятя: еще год назад он о такой выгодной партии и мечтать не мог! Да теперь многое изменится: предводитель уездного дворянства, этот кичливый Николай Васильевич, будет лично здороваться за руку: ведь графского тестя вниманием не обойдешь! А полицмейстер… А калужское общество… Да что они теперь! Надобно подумать о жизни в Петербурге или лучше сразу — в Италию на теплые воды?
Наконец его сиятельство откланялся, приложился к ручке невесты, не обошел вниманием и будущую тещу:
— До скорого свидания, Наталья Дмитриевна! Прощайте, Мария Ивановна! — С хозяином дома граф обнялся: — Должен вам признаться, дорогой друг, — сгораю от нетерпения…
Дмитрий Федорович понимающе хлопнул графа по плечу.
— Немного уж осталось. Все пройдет благополучно, я уверен.
Но Мария Ивановна не разделяла мужниного оптимизма: она томилась тревожным предчувствием.