Дерзкая интриганка

Глава 15

Эндрю Карлайсл бесцельно бродил по залитой утренним солнцем комнате. В Лондоне время нужно проводить намного веселее, чем делали друзья сейчас, в этом Энди был абсолютно уверен. Однако даже новость о петушиных боях не могла заставить его лучшего друга Вилли выйти из дому. Даже поездка к Эшли или в один из пресловутых домов в Тотхилл-филдз, даже посещение игорных заведений – ничего не радовало Вилли. Он ни на шаг не отходил от дома.

Было невыносимо наблюдать за лучшим другом, безучастным ко всему, с утра до вечера мечтающим только об улыбке прекрасной Елены, которая улыбалась еще меньше, чем сам Вилли.

Фактически во всем Портмен-сквере никто, казалось, не веселился, за исключением леди Эмилии, которая всю себя отдавала попечению близнецов, и еще занудливого сэра Родерика Хилларда, изображавшего влюбленность в Беатрис Сторбридж и наводившего своими разговорами смертельную тоску. Энди интересовало, будет ли сэр Родерик продолжать любить Трикси, если одной прекрасной ночью она наставит на него пистолет.

Погруженный в свои невеселые мысли, Энди не сразу заметил, что находится не один в комнате. В дальнем углу в кресле рыдала одна из близнецов Сомервилль. Какая именно, он не мог точно сказать, потому что девочки были похожи как две капли воды.

Вилли бы точно знал, кто перед ним. Вилли клялся тысячу раз, что Елена с маленькой родинкой у левого глаза была самой красивой из сестер. Энди, не обращавший внимание на какие-то маленькие точечки – родинки или еще что-нибудь подобное, равно как и на девушек вообще, – воспринимал близнецов Сомервилль только как белокурые, надоедливые, склонные к истерикам создания, жить без которых будет только лучше.

Энди оглядел комнату, раздумывая, как бы ему исчезнуть прежде, чем девочка его заметит. Однако когда рыдания стали громче и полоснули по его нервам, как острым ножом, юноша мужественно приблизился к креслу и спросил, чем он может помочь.

Он отчаянно надеялся, что девочка поблагодарит его и откажется от помощи или, в худшем случае, попросит у него носовой платок. В чем Энди был абсолютно уверен, так это в том, что если он предложит свой платок, а девочка его примет, то он никогда не возьмет его назад.

Секунду спустя его страхи воплотились в реальность, и ему пришлось рыться в своих карманах, с неохотой выуживая из них носовой платок. Затем он стремительно отступил к спасительным дверям, чтобы она не успела его вернуть.

– Вы так добры и так задумчивы, Энди, даже если выглядите, как будто читаете скучную проповедь, разъясняя всем и каждому, что веселиться грешно, – сказала мисс Сомервилль сквозь рыдания, остановив юношу почти у выхода своим невольным оскорблением. – Я не должна здесь находиться, здесь каждый может застать меня в минуту моей слабости, но Евгения закрылась наверху с Лэси, вероятно, делает прическу в греческом стиле для сегодняшнего вечера. А мне больше некуда пойти.

Энди лишь коротко кивнул в ответ. Хорошо, теперь он узнал, что Елена – объект страсти его друга Вилли – была плаксой. Он также узнал много вещей, до которых ему не было никакого дела, но о которых, к сожалению, узнаешь, общаясь с женщинами. Он также узнал, что женщина говорит намного больше, чем любой нормальный мужчина в состоянии услышать.

– Так чего же ты рыдаешь, Елена? – напрямую спросил Энди, деликатность не была присуща ему. – Только не говори мне, что ты страдаешь по Вилли. Он прибежит к тебе, только позови, ты это прекрасно знаешь.

– Вилли? – девочка неприлично громко высморкалась и в замешательстве взглянула на Энди. – Вилли испытывает ко мне нежные чувства? – она отвела взгляд. – О, как мило с его стороны. Он восхитителен, правда, Энди? Он мне так нравится, к тому же он очень мил, как я уже говорила герцогу. Я даже когда-то думала, что испытываю к нему что-то, но теперь… – ее голос прервался очередным потоком слез и рыданий, – но теперь… мое сердце отдано другому!

Энди рухнул в соседнее кресло, вытянув свои по-птичьи худые ноги.

– Вот это да! Я прибыл в Лондон, готовый танцевать и веселиться, но все, что я действительно делаю, – протираю здесь штаны, наблюдая за метаниями Вилли, влюбленного в девочку, которая считает его довольно милым, но проливает слезы по кому-то другому! – Он собрался встать. – Ты меня извинишь? Я хочу найти Вилли и сообщить ему хорошие новости. Может, мы еще успеем нанять извозчика и посетим петушиные бои. О, кстати, оставь у себя мой платок. Не думаю, что захочу получить его назад.

Не успел он сделать и трех шагов, как усилившиеся рыдания Елены снова его остановили. Может, она обиделась на его фразу о носовом платке?

– О, какое несчастье! – воскликнул он, вспоминая рассказы своей матери о дамах в расстроенных чувствах, которые он был вынужден выслушивать, когда к ним прошлым летом приехала его кузина Лизи. – Как его имя? – покорно пробормотал он, снова усаживаясь в кресло. – И что я могу сделать, чтобы прекратить этот поток слез?

Трикси услышала Гарри еще до того, как увидела его. Раздраженный голос герцога настиг ее, когда девушка шла через холл в гостиную.

– Сто сорок фунтов за перчатки? За перчатки? В последний раз, тетя Эмилия, когда я видел девочек, у каждой было только по две руки. Из чего они сделаны, эти перчатки, – из кожи единорога?.. Нет, вы говорите? Это должно быть что-то из ряда вон выходящее, чтобы стоить сто сорок фунтов!

Трикси вошла в гостиную и увидела Гарри в вечернем костюме, раздраженно размахивающим счетами. Леди Эмилия, пристроившаяся на самом краешке канапе, вся сжалась и лихорадочно перебирала свой подол, она выглядела как маленький ребенок, ожидающий нагоняя от родителей.

– Нам неприлично скупиться, мой дорогой племянник, – произнесла леди Эмилия. Она постоянно поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, наблюдая за Гарри, который напряженно вышагивал вокруг нее по ковру. – Поскольку ты выделил девочкам скудное приданое, Евгения и Елена должны привлекать женихов своей красотой и, соответственно, быть одетыми в лучшие наряды! Мы называем это красивой рамой для красивой картины.

Гарри резко остановился и потряс кипой счетов.

– А что же мы говорим о счете за одно платье сине-зеленого цвета, мадам, если вы одеваете близнецов в одинаковые одежды с ног до головы? Вот об этом мне действительно будет интересно послушать. А вот еще счет на одно платье для прогулок бледно-желтого цвета, одно платье небесно-голубого цвета и еще одну зеленую длинную мантилью на лебяжьем пуху. Мне дальше продолжать?

Трикси, стоявшая позади него в том самом бледно-желтом платье, закусила губу и стала ждать объяснений леди Эмилии.

– Не веди себя глупо, Гарри, – начала женщина, захихикав, – эти вещи для твоей дорогой Трикси…

– Моей дорогой Трикси? – оборвал ее герцог, в его голосе зазвенел гнев, который был настолько мощным, что мог выпрямить туго завитые локоны леди Эмилии. – Тогда я все правильно понял, когда зашел в свой кабинет, заваленный счетами! Эта женщина – компаньонка близнецов, тетя, она неизбежное зло, которое я вынужден терпеть, но она не моя дорогая или как там еще! Как ты вообще до этого додумалась?

– Но… но ты говорил… или мы думали, что ты говорил… или, может, это дорогая Трикси так сказала… О, дорогой, я так сконфужена!

– Всем доброго вечера, – поторопилась вмешаться Трикси, почувствовав, что леди Эмилия уже готова сдаться и рассказать герцогу, что именно Трикси сообщила ей о том, что Гарри хочет прилично одеть компаньонку близнецов для Сезона. – Боже мой, леди Эмилия, вы сегодня выглядите чудесно! А вы, Гарри, случайно, не присоединитесь к нам на вечере у леди Херефорд? Родди будет счастлив, потому что не далее как вчера говорил, что так редко видит вас.

– Я насмотрелся уже на него сегодня утром, так что теперь, я полагаю, могу хоть ненадолго отдохнуть от его общества, – Глинд повернулся к Трикси, оглядел ее с ног до головы, а затем перевел взгляд на кучу счетов, которую он держал в руке.

– Это бледно-желтый цвет, я полагаю, мисс Сторбридж? – произнес он, улыбаясь. – Как это великодушно с моей стороны – помогать вам подцепить сэра Родерика на крючок. Вы не останавливаетесь на полпути, не так ли? – он поклонился в ее сторону. – Мои поздравления, мадам, вы можете гордиться своими успехами в своем бизнесе, вы почти профессионал.

Девушка присела в реверансе.

– Благодарю, ваша светлость, – ровным голосом произнесла она, понимая, что худшее позади, хотя что могло быть хуже, чем осознание того, как к ней относился герцог. – Я делаю, что могу, чтобы не уронить своего достоинства в эти тяжелые времена.

– Мы не очень тебя понимаем, – пролепетала леди Эмилия тонким голоском. – Разве ты не хотел одеть Трикси? В той одежде, которую она взяла с собой в Глиндеварон, было бы неприлично сопровождать девочек. Кроме того, мой дорогой, мы были почти убеждены, что ты увлечен Трикси и поэтому не можешь допустить, чтобы она чувствовала себя неловко. О, дорогой, бедный Гарри, сэр Родерик тебя опередил? Неудивительно, что ты так раскричался. Нам ужасно жаль.

После этих слов леди Эмилии Гарри буквально просверлил Трикси гневным взором и пробормотал ей что-то вроде: «Вы за это еще получите», – прежде чем повернуться к тете.

– Простите меня, тетя. Я вел себя глупо. Конечно же, я хотел, чтобы вы одели Трикси так же хорошо, как и близнецов. И я очень надеюсь, что ты что-то купила и для себя. Я был немного расстроен тем, сколько стоят сейчас такие вещи, только потому, что никогда до этого не выводил никого в свет. Две дюжины пар перчаток? Сейчас я даже не уверен, что этого будет достаточно!

– Спасибо, дорогой племянник, – леди Эмилия чуть не заплакала от счастья. Затем она решила уточнить. – Что с сэром Родериком?

– О, дорогая тетя, – произнес Глинд, взмахнув рукой, что могло означать что угодно, – кто мы такие, чтобы осуждать выбор сердца? Девочки скоро спустятся вниз? Уже довольно поздно, а ты же знаешь, какое значение леди Херефорд придает пунктуальности.

Трикси постаралась спрятать улыбку, наблюдая, как Гарри пытается сбить с толку свою тетю. И, кажется, ему это удалось. Леди Эмилия поднялась, чтобы позвать Пинча и проверить, готовы ли близнецы. Однако улыбка Трикси быстро померкла, когда она поняла, что герцог не будет так же добр к своей «дорогой Трикси» позднее, когда они останутся один на один.

В гостиную сразу же за Пинчем вошли Вилли и Энди, избавив тем самым Трикси от неприятного разговора с Гарри. Дворецкий доложил, что девочки скоро спустятся и можно будет ехать к Херефордам.

– А я повторяю, что она не… – горячо продолжал спорить Вилли, когда оба друга подошли к столу с напитками, ограничившись приветственным кивком, предназначенным всем находившимся в комнате.

– И она тоже, – ответил Энди, наливая бокал шерри, единственный алкогольный напиток, который Гарри разрешил пить мальчикам в его доме. – Еще не только это. Она, возможно, не пойдет с нами сегодня вечером, настолько дитя страдает от любви. Говорю тебе, Вилли, ты понапрасну тратишь свое время. Лучше выкинуть всю эту чушь из головы и купить билет на представление. Если повезет и игра будет отвратительной, мы сможем покидать помидоры на сцену.

– Не пойдет? – разочарованно протянул Вилли. – Ты ведь не обманываешь меня, Энди? Я что же, целый час мучился зря, чтобы красиво завязать мой галстук? Какие женщины неблагодарные создания! Знаешь, Энди, мне кажется, я теряю силы от всех этих любовных историй. Я никогда раньше не принимал ванну так часто, а кроме того, я ненавижу танцевать.

– Это значит, что мы идем в театр?

Вилли резко поставил стакан на стол, так что шерри забрызгало манжеты его рубашки, но он не обратил на это внимания.

– Сегодня в театр, а завтра к Эшли, а еще на мельницу, если найдем ее, где бойцы обещали продержаться двадцать раундов! Ну же, Энди, нет никакого смысла торчать здесь всю ночь!

Трикси, Гарри и леди Эмилия молча проводили взглядами державшихся за руки мальчиков, которые даже не обратили на присутствующих никакого внимания.

– Иногда мы удивляемся нашему племяннику, – медленно произнесла леди Эмилия, когда за мальчиками закрылась входная дверь. – Нам кажется, в его характере слишком много от нашего дорогого покойного дяди Августа. Ты помнишь, Гарри, мы были у него однажды в гостях в Херефордшире. Он никогда не был женат и всегда разгуливал в компании своих друзей.

Гарри встретился взглядом с Трикси, и это был один из редких моментов взаимного понимания. Они открыто улыбнулись друг другу.

В комнату вбежала одна из девушек в изящном платье из тафты, но с грустным выражением лица.

– У Евгении болит голова, леди Эмилия, она должна остаться в кровати, – произнесла девочка, глядя себе под ноги. Вся ее фигурка выражала меланхолию, в которую она завернулась после первого бала, как в кокон, навсегда отказавшись его сбросить. – Лэси осталась с ней. Моя сестра просила отправляться без нее.

– О, дорогая, – обеспокоенно воскликнула леди Эмилия, ее руки снова затеребили подол платья. – Нам так нравится, когда вы вместе. Вы так дополняете друг друга, вызываете комплименты, которые и мы частично заслужили, так красиво одел вас. Мистер Солтер будет ужасно расстроен, когда мы встретим его у Херефордов и расскажем, что его дорогая Евгения осталась в кровати. – Она повернулась к Трикси, которая пристально рассматривала Елену, как будто о чем-то размышляя. – Вам, возможно, придется забыть о вечерних развлечениях, моя дорогая, и составить компанию Евгении.

– Нет, она поедет с нами, – вмешался Гарри, прежде чем Трикси смогла вымолвить хоть слово, потому что он не мог остаться в стороне и спокойно наблюдать, как его друг сэр Родерик губит свою жизнь ради такой расчетливой и коварной женщины. У него были свои планы на вечер. – С ней останется горничная, этого достаточно.

Трикси перевела изучающий взгляд с Елены на Гарри, чувствуя, что герцог опять задумал что-то мерзкое.

– Евгения, возможно, волнуется из-за заносчивой миссис Солтер, которая против их отношений, – предположила Трикси. – Мне об этом сказала ее горничная. Бедная Евгения!

Елена чуть слышно всхлипнула. Леди Эмилия тут же пожелала узнать, не страдают ли обе девочки от чего-нибудь, но Гарри прекратил все расспросы, напомнив, как относится леди Херефорд к опозданиям. В течение пяти минут вся компания была уже на улице и ожидала карету.

Наверху, выглядывая из-за занавесок своей спальни, стояла якобы больная мисс Сомервилль, скрестив пальцы за спиной и впервые за долгое время широко улыбаясь.