Десять тысяч небес над тобой

Глава 11

— Пожалуйста, — я протягиваю руку к Жар-птице. — Она нужна мне.

— Чтобы вернуться в измерение, из которого ты пришла, — я никогда не видела такого выражение лица у Пола. Большинство людей гримасничают, когда они злятся, как будто ярость меняет их как снаружи, так и внутри. Но не Пол. Он не двигается, становится холодным. Прямо сейчас он словно вырезан из камня.

Пол всегда ценит честность. Поэтому я просто говорю правду.

— Да. Вернуться домой и по многим другим причинам. Не оставляй меня здесь взаперти.

Его челюсть немного расслабляется, и я понимаю, что он не ожидал, что я признаюсь, откуда я на самом деле. И, возможно, в его гневе есть намёк на любопытство, которое я почувствовала, когда впервые путешествовала с Жар-птицей. Осознание того, что это работает, что путешествие между измерениями на самом деле возможно было одним из самых умопомрачительных моментов в моей жизни. Должно быть, и для него тоже.

Может я могу воспользоваться этим. Я рискну.

— Всё, что мама и папа думали, что могут сделать, всё, во что вы верили на что они способны — Жар-птица — это всё и даже больше, — он смотрит на меня и я не могу определить настроен ли он чуть менее враждебно или нет, но он не двигается. Я надеюсь, что могу принять это за хороший знак. — От меня зависят люди. Я должна продолжать идти, на кону стоят жизни. Пожалуйста, не держи меня здесь.

— Как долго ты находишься в нашем измерении? Недели? Месяцы?

— Всего несколько дней, клянусь, — одинокий уличный фонарь неподалеку рисует картину из глубоких теней и ярких линий света, которые показывают его гнев. Интересно, что он видит во мне. — Я была вынуждена прийти сюда.

Взгляд Пола скользит по мне. Я звучу совсем неубедительно.

Поэтому я меняю тактику.

— Мы можем просто сесть и поговорить об этом? Я никогда не хотела причинить тебе боль, Пол. Никогда. Дома, в моём измерении, ты и я лучше ладим, и…

— Как убедительно, — тон голоса Пола понизился градусов на двадцать. — Что мы такие хорошие друзья.

— Конечно. Закономерности между измерениями, то, как они соединяют людей, снова и снова — это как судьба, — мой Пол верил в судьбу ещё до того, как мы начали путешествовать с Жар-птицами. А вот этот, нет.

Он переворачивает Жар-птицу в руке, скорее с любопытством, чем со злостью. Меня поражает осознание: он держит в руке ту вещь, которую пытался создать в течение нескольких последних лет, вещь которая может перевернуть ход этой войны, это сейчас в его руках, и он никогда мне её не вернёт.

— Пожалуйста! — я делаю шаг ближе, но он так смотрит на меня, что я понимаю, что лучше не приближаться.

— Зачем сегодняшний вечер? — спросил Пол. — Подобраться ближе ко мне? Соблазнить меня? В какую игру ты играешь? Почему ты здесь?

— Я здесь, чтобы спасти тебя. Не тебя. Моего Пола, из моей вселенной. Он был расщеплен. Вы ведь уже обнаружили риск расщепления?

— Расщепление сознания во время межпространственного путешествия?

— Да! Именно! — о, благодарность Богу за это, потому что я никогда не смогла бы объяснить теорию, стоящую за этим. — Моего Пола расщепили. Я имею в виду, он был расщеплен нарочно и он никогда не сможет вернуться домой, если я не спасу его, — говорить о нём в третьем лице, обращаясь к нему, кажется странным. Хуже того, это кажется бесполезным. Мои ноги начинают дрожать. Должно быть безумие вываливать на него всё сразу, и я догадываюсь, что Пол мне не верит. В отчаянии я говорю, — Разве ты не догадываешься? То, какой я была с тобой, я не притворялась, не совсем. Я так сильно его люблю.

— Так сильно, что решила соблазнить кого-то другого? — Пол наклоняет голову, изучая меня с отвращением. — Как трогательно.

— Я не собиралась спать с тобой. Кроме того, ты это не кто-то другой! Осколок его души внутри тебя, и это было бы неважно, даже если бы это произошло. Ты — это он, а он — это ты.

Пол вздрагивает, когда я говорю ему об осколке внутри него, но он не отвечает.

— Ты была со мной только потому, что так скучала по нему? Ты хотела лучшего? Почему-то я в этом сомневаюсь. Ты призналась, что из другого измерения. У тебя есть полностью работоспособная Жар-птица, технология, которую мы пытаемся создать здесь в течение долгого времени. Технология, которая нам так нужна. Если ты была в этом измерении больше дня, ты знаешь, как идёт война.

Я киваю.

— В мою первую ночь здесь была воздушная атака.

— Тогда у тебя нет оправдания. Если ты дочь своих родителей и влюблена в другого меня, тогда похоже, что ты находишь нас взаимозаменяемыми, ты должна была немедленно передать эту технологию нам.

Я помню урок, который усвоила, когда была маленьким ребенком, пытающимся обойти правила родителей: попытка перехитрить гениев редко заканчивается хорошо.

Пол делает шаг ко мне навстречу и напоминает насколько он больше и сильнее.

— Ты хочешь изменить свои показания? Или будешь придерживаться первоначальной лжи? Последний метод лучше работает во время допросов. Так нам говорят.

В этом измерении людей готовят к плену и пыткам. Если я стану захватчиком или шпионом, со мной случится что-то страшное. Пол не причинит мне вреда, я знаю, но он может сообщить обо мне людям более жестоким, чем он сам. Я очень далека от всего этого, поэтому у меня осталась только одна возможная защита: правда.

— Нет. Я была с тобой не только потому, что скучала по тебе. Я скучаю по тебе, по нему, хорошо, по нему. Я люблю его. Вот почему я это делаю. Это единственная причина, по которой я это делаю. — Холодный ветер свищет вокруг нас, заставляя меня дрожать. Мы, кажется, единственные люди на всей этой пустынной улице. — Мой Пол действительно был расщеплен против своей воли. Люди, которые это сделали, не вернут его, если я не сделаю то, что они говорят. Они приказали мне… саботировать вашу работу здесь. Разрушить проект Жар-птица, если возможно. Только так они расскажут мне о других измерениях, где спрятаны осколки души Пола.

Пол верит мне. Мне почти жаль, что он это делает.

— Ты здесь, чтобы саботировать нас? — его кулак сжимается вокруг Жар-птицы, металлические углы, должно быть, врезаются в кожу его ладони. Но он даже не замечает этого. — Поэтому ты сегодня со мной сблизилась? Чтобы получить информацию?

Я чувствую себя такой дешевкой, такой ничтожной. Но я восклицаю:

— Чтобы спасти моего Пола? Я бы поступила ещё хуже. Я сделаю всё, чтобы вернуть его домой в целости и сохранности. Что угодно в этом мире, во всех мирах. А это значит, что мне нужна Жар-птица.

Он стоит совершенно неподвижно, достаточно долго, чтобы дать мне надежду, прежде чем он говорит:

— Не так сильно, как мне.

— Пол, пожалуйста.

Но Пол уже отвернулся от меня и начал уходить. Никаких прощаний.

Я хочу броситься за Полом, умолять его, но я уже знаю, что это не принесёт никакой пользы. Если бы я только могла доказать ему, как сильно я люблю его, как хорошо я его знаю.

Поэтому я кричу:

— Ты…ты не ладишь со своими родителями! Ты думаешь, что твой отец плохой человек, и твоя мама не может ему противостоять, так что стараешься держаться от них подальше. Ты мне больше ничего о них не рассказываешь. Ты всегда спишь с высунутой из-под одеяла ногой. И тебе… тебе не нравится порно, потому что ты думаешь, что мужчины и женщины выглядят там ненастоящими, и это убивает твой интерес к этому, хотя для других это одна из самых приятных вещей. Но обнажённые фотографии это другое! Тебе это нравится, — нет, глупая тема для разговора, это делает меня лишь ещё безумнее. — Твой любимый торт шоколадный с карамельной начинкой! Ты любишь скалолазание…

Но у него не было бы времени, чтобы заняться скалолазанием в этой вселенной. Продуктовые карточки не позволяют купить шоколадный торт с карамельной начинкой. Я называю вещи о моём Поле, которые этот не помнит и не понимает.

В действительности я зову своего Пола. Того, кто потерян для меня. Того, кто спрятан в другом человеке, оставившем меня одну в темноте.

Всю дорогу до отеля мне хочется плакать. Или паниковать. Вместо этого я тащусь вперёд, почти онемевшая от шока и отчаяния.

Я все испортила. Мой Пол всё ещё в опасности, и я, возможно, сделала так что не смогу вернуть его обратно. Я бы подумала, что это худшее чувство, которое можно представить, но реакция Пола из этого измерения сжигает меня изнутри. Как соль на рану. Он поймал меня на попытке предать его, моих родителей, всех в этом мире, поймал меня на флирте с ним, который теперь кажется таким дешёвым и глупым.

Одно дело потерпеть неудачу, другое потерпеть неудачу таким образом, что тебе стыдно, что ты вообще пыталась.

Единственная Жар-птица, что висит у меня на шее, принадлежит Полу, так что у меня всё ещё есть этот осколок его души. Немного успокаивает, что он всё ещё в безопасности. Если бы это была Жар-птица, которую собирались разобрать и разбить на составные части для изучения, тогда я бы потеряла его навсегда. Один Пол неосознанно убил бы другого.

Но всё же потерять собственную Жар-птицу — это катастрофа.

Старомодные часы в вестибюле отеля сообщают, что время близится к полуночи, когда я захожу в дверь. Когда я поднимаюсь на лифте, я думаю, что Тео наш последний шанс. Только, как Тео мог бы приблизиться к Полу, особенно теперь, когда Пол будет сомневаться в каждом человеке, которого встретит? Как Тео сможет использовать компьютерный вирус, чтобы разорвать проект на части? Я не знаю, но ему придётся это выяснить.

Когда я вхожу в номер, свет уже погашен. Конечно, Тео уже лёг спать. Он лежит на кровати на боку и его лицо выглядит таким невинным. Это впервые.

Я должна разбудить его. Он должен знать, что всё пошло не так, чтобы помочь мне придумать план Б.

Несмотря на то, что я всё ещё не могу полностью доверять Тео, я знаю, что он нужен мне сейчас.

Вспоминая его реакцию на красное платье, я переодеваюсь в ванной, завернувшись в белый халат, который я захватила. Ткань халата в этой вселенной такая же тонкая и дешёвая, как я и ожидала, и отель, кажется, не считает обогрев одним из удобств для гостей. Так что я дрожу, когда сажусь на край кровати и шепчу:

— Тео?

— Мм, — он слегка шевелится, но затем возвращается в прежнее положение на подушке.

Я кладу одну руку ему на плечо. Оставшаяся Жар-птица свисает из моего халата, когда я наклоняюсь ближе. Кожа Тео тёплая даже через белую ткань его майки.

— Эй. Просыпайся.

Он наполовину разворачивается, открывает глаза и улыбается. Затем он обхватывает меня за талию одной рукой и опускает на кровать.

Я пытаюсь протестовать, но не могу говорить, потому что его рот накрывает мой.

Мы с Тео целовались всего один раз и это был довольно неплохой поцелуй, но это было совсем другое. Этот поцелуй был страстным, жарким, ищущим. Я слишком напугана, чтобы реагировать, и прежде чем я могу заговорить, он переворачивается и оказывается на мне. Это не мой Тео.

— У меня был самый странный сон, — бормочет он, прижимая мои руки к матрасу. — Прости, что я заснул. Позволь мне загладить свою вину.

Он целует меня снова, и я чувствую вес его Жар-птицы на моей груди. Я отворачиваюсь от него.

— Тео, подожди.

— Эй, что случилось? — он отстраняется и опирается на локоть, но в это время его другая рука блуждает по моему телу, небрежно касаясь моей груди, прежде чем остановиться на животе. — С тобой всё в порядке?

— Подожди, — я хватаю его жар-птицу, быстро устанавливаю напоминание, и…

— Ай! — Тео отпрыгивает назад, ударяясь об изголовье кровати. Боль напоминания заставляет его грудь сжиматься, но внезапный прилив воспоминаний, влияет на то, что его глаза становятся шире.

— Ох, я… я просто…я не хотел…ох, дерьмо.

— Всё в порядке, — я так благодарна за то, что он вернулся ко мне, что меня не волнует, что здесь произошло.

Тео, однако, это волнует.

— Послушай, Маргарет, мне очень-очень жаль насчёт поцелуев и рук, и мне очень жаль, что я это сделал.

— Всё в порядке. Ты не был самим собой. Буквально, — я поправляю свой халат, когда сажусь, пытаясь заставить себя забыть всё это.

— Хорошо. Двигаемся дальше, — затем Тео смотрит на моё горло. — Подожди. Ты потеряла Жар-птицу. Где ещё одна?

— Пол забрал её. Тео, он всё понял. Он всё знает и забрал мою Жар-птицу.

Я рассказываю ему историю, ничего не утаивая; я рассказываю Тео, что я чувствовала, что я сделала, от первой улыбки на тротуаре до моего наглого предложения пойти домой к Полу, вплоть до того, что я кричала вещи, которые я знала о моём Поле, когда другой уходил. К концу мой голос дрожит от страха, а не от желания плакать. Я так боюсь за своего Пола, что это затмевает всё.

Наши глаза встречаются, и я знаю, что мы оба беспокоимся об одном и том же. Если бы я попыталась вернуться домой с Жар-птицей Пола, что хранит осколок его души, то я разрушила бы его? Если так, тогда мой выбор жить в этой вселенной или убить Пола.

— Мы должны что-то придумать, — говорю я. — Какой-то способ добраться до Пола, вернуть ту Жар-птицу. Я даже не знаю, с чего нам начать…

— Эй, — Тео берёт мою руку и заключает в свои ладони. — Мы что-нибудь придумаем. Всё в порядке? Не паникуй.

— Я не паникую, — даже когда я говорю это, я боюсь так сильно, что всё моё тело дрожит. — Но я не знаю, что делать.

— Уже поздно. Ты устала, и у тебя была адская ночь. Сейчас тебе нужно успокоиться. Сделай глубокий вдох, попытайся уснуть. Мы разберёмся с этим утром.

— Как я могу спать? Даже если мы сможем заставить Конли рассказать нам о двух других измерениях, которые нам нужно обыскать, мы не сможем спасти Пола и вернуться домой. Не без той другой Жар-птицы.

Пружины матраса скрипят, когда он наклоняется ближе ко мне, и его пальцы сжимаются вокруг моих.

— Если мы выясним, где Пол, и у нас будут только две Жар-птицы, тогда я дам тебе свою. Ты сможешь забрать его домой.

— Но… ты останешься.

— Ты вернёшься за мной, — просто говорит Тео. — Или Пол вернётся. Так или иначе, в конце концов, я вернусь домой.

Он говорит это, зная, как странно быть потерянным в другой версии себя. Зная, насколько опасны могут быть другие измерения.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Черт возьми, ты не можешь мне запретить. Ты не единственная, кто любит Пола Маркова, ясно? Всё, что ты сделаешь, чтобы вернуть своего парня, я делаю для своего лучшего друга, — он качает головой, в лунном свете, просачивающемся сквозь окно, я вижу его печальную улыбку. — Или ты всё ещё думаешь, что я такой же, как тот другой Тео? Всегда вспоминаешь его?

— Ты — это не он, — говорю я, повторяя это уже в который раз. Может, я наконец-то начинаю в это верить. — Но…имеем ли мы на это право? Саботировать технологию, которая является для них единственной надеждой?

— Они не знают этого. Мы не знаем этого.

— Если есть какой-то шанс, что они правы, тогда я отдаю ставлю жизнь моего Пола выше, чем жизнь любого другого человека в этом измерении.

Тео раздражённо хмурится.

— У меня есть два слова для тебя. Мир и война. Мы не разжигали огонь, Маргарет. Война в этом измерении больше, чем люди, которых мы здесь встретили. Больше, чем эта страна. Может ли Жар-птица помочь им? Возможно. Но из того, что я вижу, ни одно оружие не может выиграть её. Так что мы не можем связывать себя путами, беспокоясь об этих парнях. Мы должны заботиться о себе. Мне нужно лекарство, а Полу нужно стать целым и вернуться домой. Правильно?

Я верю в то, что он говорит. Но чувство вины всё ещё давит на меня.

— Наверное.

Он чуть мягче добавляет:

— А теперь, давай. Попробуй поспать.

Несмотря на то, что я хочу поспорить с ним, я чувствую тяжёлую усталость, ползущую по мне. Я ложусь на кровать на левый бок, чтобы смотреть на лунный свет. Как только моя голова касается подушки, я знаю, что буду спать долго.

Матрас прогибается, когда Тео сползает на пол, но я оборачиваюсь и ловлю его руку.

— Не уходи.

Через мгновение он ложится позади меня, обнимая меня со спины и обхватывая одной рукой мою талию. Это могли бы быть романтические объятия, но это не так. Он просто здесь со мной, достаточно близко, чтобы я могла слышать его дыхание, так что даже во сне я буду знать, что я не одна.

Тем не менее, я не могу остановить свое воображение от блуждания по Сан-Франциско. Я представляю себе ветхое военное жилье, Пола сидящего на краю кровати, одного. Жар-птица лежит в его руке, и он чертовски зол. Но его сердце всё равно разбито.

Глава 12

К следующему утру мы с Тео перешли в стратегическую фазу.

— Первым делом нам нужно понять, говорил ли Пол с твоими родителями, — говорит Тео, одетый в майку и форменные штаны, расчесывая влажные волосы.

— Я думаю, что да, — я размышляю об этом какое-то время, плотнее заворачиваясь в свой помятый халат. — На самом деле, нет. Пока нет. Они здесь не так близки. Кроме того, Пол захочет тщательно всё обдумать, исследовать Жар-Птицу без помех, прежде, чем что-то скажет. Но он им расскажет.

— И скоро. Полу не потребуется много времени, чтобы разобраться в этой штуке, особенно, учитывая, что они уже на грани прорыва, — вздыхает Тео. — Никогда не думал, что буду злиться от того, что мой напарник настолько черт его побери умен, но это так. Неважно. Второй вопрос, поверят ли ему твои родители?

— Может быть? Поначалу, они будут сомневаться. Но как только он сможет показать им саму Жар-Птицу, или схемы, мама и папа поймут, что это. Потом они поймут, что он говорит правду.

— Тогда нам нужно работать быстро.

У нас есть две цели, которых нужно достичь, и они противоположны друг другу. Мне нужно, чтобы Пол доверял мне достаточно для того, чтобы снова отдать мне Жар-птицу, и мне нужно предать его и уничтожить его работу. Нет никакого способа выполнить это одновременно…

…или есть?

— Подожди, — говорю я Тео, спрыгивая с кровати и просовывая ноги в туфли.

Пока я поправляю халат, Тео говорит:

— Куда ты собираешься?

— К телефону!

К счастью, никто не стоит в очереди к телефону, так что он полностью мой. После бесконечной процедуры набора номера с помощью диска, я звоню на военную базу.

— Добавочный, пожалуйста, — говорит скучающим голосом оператор.

— Нет добавочного. Я хочу оставить срочной сообщение Лейтенанту Маркову. В нем говорится: «Встретимся с девять утра на Рыбацкой Пристани». Боже, я надеюсь, что в этом измерении она тоже есть в Сан-Франциско.

Очевидно, это так, потому что оператор говорит:

— Да, Мэ-эм. От кого сообщение?

— Маргарет Кейн. Дочь докторов Кейн.

Это упоминание привлекает внимание оператора, так, как и предполагалось.

— Да, мэм. Мы доставим сообщение сейчас же.

— Спасибо, — говорю я. Повесив трубку, я сразу же бегу в номер, чтобы принять душ и быстро одеться. Нам нужно поторопиться, чтобы добраться до Рыбацкой Пристани вовремя.

По пути туда мы с Тео можем сойти за любую другую пару из этого мира. Он одет в свою военную форму, которую дополняет зеленая матерчатая шапка. Моё темно— синее платье совсем не такое вызывающее, как прошлым вечером, но это облегчение. Красное нужно хранить в стеклянном ящике с маленьким молоточком и надписью «не надевать за исключением чрезвычайных обстоятельств».

Добравшись до рыбацкой пристани, я удивлена, как сильно она похожа на… пристань. Для рыбаков. Вместо знакомых туристических развлечений и вывесок ресторанов я вижу лодки и рыбный рынок. Однако, не все судна — рыбацкие траулеры, некоторые больше похожи на охранные судна с установленными орудиями. Несколько местечек вдоль пристани продают еду, но кроме чрезмерно дорогих бургеров они продают что-то в бумажных пакетах, чтобы люди могли есть на ходу.

— Я всегда думал, что ненавижу нашу версию рыбацкой пристани, — говорит Тео. — Теперь я вроде как по ней скучаю.

— Да, я тоже, — на расстоянии я слышу крики морского льва, по крайней мере, они еще здесь, нежатся на солнце. Не всё изменилось.

Глядя на ближайшие продуктовые лотки, Тео спрашивает:

— Думаю, у нас есть время поискать пончики?

— Как ты можешь думать о пончиках в такое время? — но, если честно, я тоже голодна. В нашем номере нет обслуживания, и, наверное, не было несколько десятилетий.

— Как ты можешь не думать? Ты хочешь, чтобы мы сегодня разработали серьезный план? Нам нужно топливо. И лучше глазированное шоколадом.

Я тепло ему улыбаюсь, и улыбка гаснет в ту секунду, когда я смотрю налево.

Там стоит Пол, засунув руки в карманы, и ждет.

Тео видит его чуть позже. Он вполголоса выругивается, и Пол поднимает бровь.

— Итак, — говорит Пол, — вы помирились. — Очевидно, он не знает, что можно говорить пред Тео.

Понимая это, Тео просовывает палец под воротник футболки, чтобы показать цепочку.

— На самом деле, я приехал с ней.

— Вы пришли сюда вместе, — тон Пола становится горьким. — Как эти вяжется с твоей так называемой любовью ко мне, Маргарет?

— Эй. Прекрати это, чувак, — Тео делает шаг вперед. — Я не с ней, по крайней мере в нашем измерении. Я её друг, и, между прочим, твой тоже. Я пришел сюда, чтобы помочь ей. Чтобы спасти тебя. Ну, еще себя, но и тебя, конечно, тоже.

Пол, явно сбитый с толку тем, как хорошо Тео понимает ситуацию, отрезает:

— Прекратите говорить о нем так, как будто он — это я. Это не так. Мы — два разных человека.

— Хорошо, отлично, конечно, — говорю я. Спорить на эту тему сейчас бессмысленно. Нам нужно прояснить ситуацию. — Я рада, что ты пришел.

Сначала он не отвечает. Потом Пол говорит:

— Я не спал.

Тео издает фыркающий звук, говорящий: «А нам какое дело?». Он слишком агрессивен. Но я догадываюсь, что Пол говорит абсолютную правду. Теперь, когда я оправилась от шока, увидев его, я замечаю щетину на его лице, темные круги под глазами. Я тихо спрашиваю:

— Почему нет?

— Я всю ночь исследовал это — Пол вытаскивает украденную Жар-птицу из кармана. Инстинкты говорят мне броситься за ней, но я остаюсь неподвижной, только протягиваю руку, чтобы удержать Тео. Пол продолжает: — Я снова и снова все анализировал. Я многое узнал, но мне еще во многом нужно разобраться. Другими словами, если ты хочешь получить её, ответ всё еще нет.

— Послушай меня, — я делаю шаг к Полу. — Помнишь, что я сказала прошлым вечером? Этот человек, Ватт Конли, хочет саботировать вашу работу в этом измерении. Если у него не получится, он просто пошлет кого-то другого. Много людей. Конли — такой человек, который не сдается, пока не получит что хочет.

Пол отвечает:

— То есть, я должен тебе сдаться и избавиться от дальнейшего беспокойства?

Тео сужает глаза. Очевидно, он хочет броситься на Пола. Но я просила его отдать мне инициативу, и он держит обещание, ничего не говорит.

— Вот сделка, которую я тебе предлагаю, — говорю я Полу. — В нашем измерении, Тео тоже работает над проектом Жар-птица. Он помог её построить. Если ты согласишься, Тео объяснит тебе как она работает. Он изучит ваши наработки, сделает замечания и все, что потребуется, чтобы подготовить вас к выпуску Жар-птицы самостоятельно.

— Ты физик? — говорит Пол Тео. Очевидное удивление в его голосе почти оскорбительно.

— Эй, может быть сейчас я и работаю с телеметрическими системами, но в моем измерении я научил тебя всему, что ты знаешь, — усмехается Тео. — Ну, почти всему. Кое-что я оставил для себя. Чтобы сохранить превосходство.

Я вмешиваюсь:

— Он может тебе помочь, Пол. Если ты позволишь Тео показать тебе, то ты сможешь разгадать секрет Жар-птицы за день.

Он даже не знает, что ответить на такое выгодное предложение.

— Я уверен, для тебя это тоже выгодно. И… и ты заберешь осколок души Пола. Это всё?

Я качаю головой.

— Нет. Для безопасности этого мира, и чтобы забрать своего Пола, мы должны заставить Ватта Конли поверить, что мы саботировали вашу работу. Но, возможно, это не значит, что нам действительно нужно это сделать. Вы с Тео смогли бы создать видимость?

— Видимость чего? — говорит Пол.

Я не знаю.

— Чего угодно, чтобы это выглядело так, как будто ваши сети уничтожены. Как будто ваши данные стерты вирусом. Если бы у нас было что-то подобное, тогда, когда Конли проверит, он подумает, что вы беззащитны, когда на самом деле вы соберете свою первую Жар-птицу, не успею я добраться до дома.

Пол выглядит даже менее убежденным, чем до этого.

— Ты можешь это сделать?

Тео, понимая, что настало время вступить в игру, кивает.

— С твоей помощью. И еще, насчет подполковника Ватта Конли, который хочет работать с вами? Вам нужно найти способ держать его на сто процентов в стороне. Наш Конли может попасть внутрь него, узнать, что тот знает и понять, что мы всё подделали.

Даже несмотря на то, что по моим догадкам Пол начинает нам верить, он все равно не соглашается.

— Это может быть обман. Может быть, вы направите меня в неверном направлении, дадите мне неверные сведения о конструкции Жар-птицы.

— Ты правда не понимаешь? — сейчас я готова стукнуть его по голове. — Я люблю своих родителей. Я люблю свою сестру. И я люблю тебя. Ты думаешь, я могла бы оставить вас беззащитных в разгаре войны, если бы у меня был выбор? Ну, сегодня утром подумаем о другом варианте. Так что давай все сделаем, хорошо?

— Мы не один и тот же человек, — снова говорит Пол. — Твой Пол и я.

Качая головой, я улыбаюсь.

— Вы похоже больше, чем ты можешь себе представить.

— Хватит выяснять отношения, — говорит Тео. — Ты принимаешь условия, или что, приятель?

Секунду Пол мешкает, потом говорит:

— Пойдемте со мной.

Мы проводим остаток дня на базе, с военным пропуском Тео и статусом моих родителей Полу легко получить для нас доступ. На следующие несколько часов Пол и Тео увлечены особенно интенсивной научной беседой, а я пью ужасный фальшивый кофе и наблюдаю за их работой. Даже на базе, используются настолько примитивные технологии, насколько возможно. Тео царапает самые важные формулы на доске, время от времени отряхивая руки от желтоватой пыли, а Пол пользуется рейсшиной, честное слово. Естественная привязанность Тео к Полу иногда проскальзывает, и я догадываюсь, что они оба это замечают, но не знают, что с этим делать.

Пол притворяется, как будто меня нет, насколько может. Поначалу я думаю, что это из-за того, что он ненавидит меня за то, что я сделала прошлым вечером. Когда проходит время, я начинаю задумываться. Когда он замечает, что наблюдает за мной, то сразу отворачивается, неловкий и неуверенный, это очень похоже на то, как мой Пол смотрел на меня дома, когда мы начали испытывать чувства друг к другу, но не знали, что с этим делать.

Чувства Пола к этой Маргарет слишком сильны, чтобы отмахнуться от них. Даже когда он зол. Даже когда он страдает и испуган. Он всё равно любит её.

Полюбит ли она его когда-нибудь?

Они продолжают беседу. Они запускают вирус Триады на резервной копии данных, которая должна сойти за настоящую. Они работают вместе почти так же легко, как Пол и Тео у нас дома.

Наконец, около двух часов дня, Тео садится прямо и говорит:

— Теперь у тебя есть данные. Еще несколько дней проверок, и вы будете готовы её собрать.

После долгой паузы Пол говорит:

— Спасибо.

Ему это тяжело, я это вижу. Поэтому я говорю:

— Спасибо, что дал нам еще один шанс. Я знаю, что мы его не заслужили.

Он смотрит на меня, и на секунду я вижу тень разочарования, надежды, такой мимолетной в тот вечер, когда её у него отобрали. Несмотря на то, что он, должно быть, чувствует, Пол протягивает мне Жар-птицу. Когда я беру её, он говорит:

— Из данных я понял, что ты говоришь правду о… по большей части. Это заставило меня задуматься о том, что ты говоришь правду обо всем. Если другая версия меня где-то в беде, то я хочу думать, что кто-то придет ему на помощь.

— Это похоже на слова другого Пола Маркова, которого я помню, — улыбается Тео с облегчением.

Полу я говорю:

— Мы хотим вернуть его домой. Но он не только где-то там. Он и здесь тоже.

Он смотрит вниз на свою грудь, как будто осколок души моего Пола может быть спрятан в его собственном сердце.

Я делаю шаг к нему.

— Не нужно так напрягаться. Я не собираюсь залезать к тебе в голову, ничего такого.

— Тео говорит, что метод извлечения тот же, что и для напоминания, — говорит Пол. — Напоминания болезненны, и теперь мне придется принять одно из них. Почему я не должен напрягаться?

Тео прислоняется к стене и пожимает плечами:

— Ты должна признать, в его словах есть смысл.

— Подожди, — я надеваю свою Жар-птицу на шею, потом прижимаю Жар-птицу Пола к его груди. Даже сквозь форменный пиджак, я чувствую тепло его тело под своей ладонью. Когда я поднимаю глаза к его лицу, он смотрит на меня сверху вниз, и я знаю, что мы оба вспоминаем, как мы стояли так же прошлой ночью прямо перед поцелуем.

Или, может быть, я вижу в его глазах осколок души моего Пола. Того, которого я действительно люблю.

Я набираю комбинацию, как научил меня Конли в Италии. Пол дрожит от вспышки боли, но не издает ни звука. Жар-птица, кажется, вибрирует у меня в руке. Вот оно — самое призрачное сердцебиение, доказательство того, что я получила еще один осколок.

— Он у нас, — я тяжело дышу, потом улыбаюсь Тео.

Он улыбается в ответ.

— Два готово, еще два.

Пол испытывает меньше всего энтузиазма из нас троих.

— Я не чувствую себя по-другому.

— Нет? — я думала, что душа моего Пола будет сильнее влиять на него. Однако, этот Пол уже ученый, уже влюблен в меня. Может быть, они слишком похожи с моим Полом, чтобы он почувствовал влияние. — ну, это сработало. Честное слово.

— Ты слишком часто так говоришь, — отвечает Пол без выражения.

Я не хочу оставлять эту вселенную, пока он злится на меня. Это по-детски? Или даже эгоистично? Но все равно я хочу залечить рану, которую нанесла, так же, как хочу залечить другие.

— Всё нормально?

— Вы раскрыли последние секреты Жар-птицы. Так что мы на равных, — говоря это, Пол не улыбается. — В следующий раз, подумай о том, чтобы просто попросить то, чего тебе нужно, вместо того, чтобы обращаться со мной как с дураком.

Это неприятно, но, возможно, я это заслужила. Я говорю мягким голосом:

— Бывай там, ладно? С твоей Маргарет, я имею в виду. Никогда не знаешь, когда всё может измениться.

— Эй. Я тоже здесь, — протестует Тео.

— Извини, Тео, я просто имела в виду… Пол, я говорила тебе, что есть такая вещь, как судьбы. Она снова и снова сводит нас вместе, измерение за измерением. Судьба тебя не подведет.

— Хотел бы я этому поверить, — Пол встает и подходит к двери. Очевидно, время откровений окончено. — Кто-нибудь из охраны покажет вам выход.

— Зачем выходить? Мы с Маргарет можем уйти прямо отсюда. Тогда ты сможешь объяснить нашим более несведущим версиям какого черта тут происходит, потому что, поверь мне, они захотят знать.

Пол открывает дверь:

— Я не хочу смотреть, — тихо говорит он. — Я сразу же вернусь за вами. Но когда вы… когда все вернется к тому, как было, я не хочу это видеть.

Он имеет в виду, что не хочет наблюдать момент, когда Тео и я из этого мира снова будем смотреть друг на друга с любовью.

Я выхожу, зная, что Тео последует за мной, и я не позволяю себе еще раз взглянуть в лицо Пола.

Когда мы с Тео остаемся одни в коридоре, под аккомпанемент пишущих машинок, стучащих за дверьми кабинетов, он говорит:

— Посмотри на всё с хорошей стороны, детка. У нас Жар-птица. У нас есть хорошая история для прикрытия. Это прогресс.

Чтобы ответить, мне приходится проглотить ком в горле.

— Конли может обнаружить, что мы не саботировали их, — даже перед тем, как предложить этот план, я понимала риск. Теперь он нависает над нами, отбрасывая тень на мои надежды.

— Да, может. Но мы можем представить всё так, как будто Пол обманул нас, что-нибудь в таком роде. И если Конли из этого мира никогда не узнает правду, нам это может сойти с рук.

— Он когда-нибудь узнает, разве нет?

— Когда-нибудь может быть очень нескоро, — Тео открывает дверь, и мы выходим наружу. Он бросает взгляд через плечо в том направлении, откуда мы пришли. — Это Пол — крепкий орешек, да?

— Нет, просто ему больно, — я думаю о том, как он смотрел на меня вчера ночью, с надеждой, с обожанием, наполовину влюбленный, и я еще больше чувствую себя скунсом.

Но в одном Тео прав. У нас есть Жар-птицы. Насколько Конли осведомлен, мы сделали свою работу. Еще одно измерение, еще одно измерение и одно предательство. Тогда и только тогда мы вернемся в главный офис и узнаем, в какой вселенной спрятан последний осколок души Пола.

— По меньше мере, у нас теперь есть кое-что, что можно использовать против Конли, — это мысль, за которую я держалась с начала нашего путешествия, что я найду способ обмануть Конли, что вместо того, чтобы просто выполнять его приказания, я обращу его план против него. — Конли хочет монополизировать возможность передвигаться между измерениями. Теперь мы гарантировали, что это не произойдет.

Тео медленно улыбается.

— Вот он, бойцовский дух. Теперь, как мы узнаем, куда направляемся?

Я быстро осматриваю Жар-птицу у себя на шее, второй набор координат разблокирован. — Да, сейчас перешлю тебе данные. Миссия ноль-пять выполнена. Пойдем.

Тео медлит.

— Целый другой мир, — когда я выразительно смотрю на него, он качает головой. — Я знаю, что в этом смысл. Но я только сейчас начал верить, что это место — настоящее.

— Скоро оно будет казаться страшным сном, — подбадриваю я его.

— Я не знаю, — говорит Тео, беря Жар-Птицу в руку. — У этого места — свои преимущества.

Наши глаза встречаются, и я понимаю, что он вспоминает, как мы целовались прошлым вечером.

Но в ту же секунду Жар-птица вырывает нас из наших тел, из этого мира, навсегда.

Глава 13

Когда я вселяюсь в себя, я иду по многолюдному тротуару и почти путаюсь в своих ногах.

Мускулистый парень в майке Янки врезается в меня сзади.

— Эй, это тротуар. Для ходьбы. Понимаешь?

Еще один голос рядом бормочет:

— Туристы.

Я прижимаюсь к ближайшему зданию, где я не буду никому мешать. Где я оказалась на этот раз? Дневной свет, и вазу, сотни людей и по крайней мере три тележки с едой только на этом участке тротуара.

Я смотрю и начинаю улыбаться, потому что, хотя я никогда не была здесь раньше, я точно знаю, где я нахожусь.

Таймс Сквер.

Гости города несут сумки с покупками или записывают все на свои смартфоны, в то время как местные жители в деловой одежде идут в два раза быстрее, чем кто-либо другой, быстро входят и выходят. Хотя я слышу автомобильные гудки поблизости, улица прямо рядом со мной, кажется давно закрытой, все это пространство заполнено столами для пикника, где люди едят и болтают. Надо мной высокие здания с рекламными щитами размером с мой дом, и так много сверкающих огней, что они сияют даже в середине дня. Рядом с новостной лентой прокручиваются заголовки, такие как:

ПРЕЗИДЕНТ И ПЕРВАЯ ЛЕДИ СОВЕРШАТ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ВИЗИТ В БРАЗИЛИЮ

NISSAN И TOYOTA ОБЪЯВЛЯЮТ О СЛИЯНИИ

ПАРЛАМЕНТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ГОЛОСУЕТ ЗА ВСЕОБЩИЕ ВЫБОРЫ

ОБЛАДАТЕЛЬ ОСКАРА ХЬЮ ДЖЕКМАН ВЫПИСАН ИЗ БОЛЬНИЦЫ

Все они выглядят достаточно знакомыми, за исключением того, что я не думаю, что Хью Джека получил Оскар в моём мире. Помимо того, что я в Нью-Йорке, это измерение не сильно отличается от моего собственного. Во всяком случае, это лучше, чем тот пустынный мир, который мы оставили позади.

На мгновение я вспоминаю, как Пол прощался со мной там с недоверием в глазах. От одной мысли об этом внутри меня всё горит. Нет, я больше не хочу видеть эту вселенную войны.

Моя одежда кажется точно такой же, как у меня дома, хотя тёмно-зелёное платье и оксфорды на низком каблуке и шнуровке немного более модные, чем я ношу обычно. У моего бедра висит сумка, перекинутая через плечо, и я начинаю рыться в ней в поисках подсказок. Ключи, блеск для губ, жевательная резинка: всё это говорит мне, что Clinique и Trident существуют и здесь. Внутри серебряного кожаного кошелька я нахожу удостоверение личности штата Нью-Йорк, но не вижу водительских прав, зато мой адрес напечатан там, поэтому теперь я знаю, что живу на восемьдесят третьей улице. Также я нахожу жёлтую и голубую карточки, который я полагаю, используются в метро. Немного налички, футляр для солнцезащитных очков и тут я понимаю, что очки у меня на голове, и да. Мой смартфон.

Он хочет код для разблокировки. Дома я использую день рождения Джози, поэтому я набираю его и, бам, я в деле. Может быть, я должна быть менее предсказуемой, но я не могу перестать улыбаться.

Прежде всего, я захожу в контакты и перематываю к мужским контактам. Затем до буквы П. Пол там не указан.

Я даже не знаю его в этой вселенной? Это Нью-Йорк, в нашем мире именно там родился Пол. Поэтому он должен быть здесь, не так ли? Если я не могу добраться до Пола Маркова в этом измерении, как я смогу спасти следующую часть его души?

Может быть, я просто ещё не встретила Пола в этом мире, напоминаю я себе. Или, возможно, я уже знаю его, но мы недостаточно близки, чтобы обмениваться номерами. Пол работал с моими родителями почти год, прежде чем я записала его номер в свой телефон, мне не нужно было связываться с ним самостоятельно, и даже если бы я хотела, то он был в моём доме почти каждый день. Переписка с ним не была приоритетной задачей.

Тугая катушка страха внутри меня медленно расслабляется. Паниковать ещё рано.

Успокоившись, я просматриваю остальные контакты. Есть мама, папа, Джози и да, Тео, он в Нью-Йорке, поэтому нет необходимости использовать локатор на Жар-птице, но именно в этот момент мой телефон жужжит и появляется напоминалка из календаря: фильм в AMC на 42 улице. Похоже, это через пятнадцать минут.

Как оказалось, я всего в паре кварталов от сорок второй улицы. Поэтому я спешу через толпы людей, таращащихся на знаки, туристов и магазины Hello Kitty. Очевидно, что я предпочла бы провести следующие пару часов, изучая это измерение, а не сидеть в кинотеатре, но, если я собираюсь заменить Маргарет из этого мира, я не должна срывать её планы без веской причины.

Когда я добираюсь до кинотеатра, я не уверена, стоит ли заходить или же ждать снаружи, пока кто-то меня узнает, но тогда я слышу женский голос с английским акцентом:

— Маргарет! Вот ты где!

Я поворачиваюсь и вижу Ромолу.

Каким-то образом мне удается скрыть свое удивление. Это определенно она, те же тёмные золотые волосы, та же квадратная челюсть и упрямый подбородок. Мы сталкивались друг с другом в паре миров, но никогда прежде мы не были друзьями. Но, однако, Ромола подходит ко мне с улыбкой на лице. Вместо дорога и гламурной одежды, которую она носила в лондонской вселенной, она в обычных джинсах и свитере. Когда она подходит ко мне, она улыбается и держит свой телефон, показывая штрих-код.

— Так как ты опаздывала, я пошла вперёд и купила нам билеты.

— Спасибо, — говорю я, не зная, что сказать.

К счастью, Ромола меня опережает.

— Ты можешь загладить свою вину, купив попкорн. И М&Мs! Они очень вкусные, если их смешать.

Её присутствие здесь было настолько странным для меня, что я не могла этого объяснить. Я встречала её раньше, но никогда хорошо не знала. Я думала, что Ромола — это случайность, совпадение. Не тот человек, который должен много значить для меня.

Точно так же, как Пол должен быть везде со мной, а его нет.

Фильм оказывается тем, который я хотела посмотреть ещё дома и Ромола права о смеси попкорна с M&M. Так что к тому времени, когда мы выходим из театра поздно вечером, моё настроение улучшилось. Этот мир не опаснее моего собственного, ведь мама, папа и Джози живы и здоровы и меня ждёт текстовое сообщение от Тео, в котором говорится, что он живёт в Алфавитном городе и направляется ко мне.

— Сегодня важный ужин не так ли? — улыбка Ромолы становится озорной, когда она говорит это. — Ты должна будешь мне всё рассказать.

Максимально небрежно, я спрашиваю:

— Что именно ты хочешь узнать?

— Давай подумаем. Самый неловкий вопрос, который зададут ему твои родители. И если он будет выглядеть испуганным или даже неуверенным, сфотографируй его если сможешь, хорошо? Я не могу дождаться, когда мой большой плохой босс попадет на допрос к твоим родителям, — шутит она и при этом не шутит, но её ликование при мысли об этом ужине вполне реально.

Значит, в этом мире мы познакомились через её босса? Может быть, она работает на другого ученого мирового класса и это может объяснить, как мы с Ромолой дружим. Прямо сейчас она смотрит на меня, и я не уверена в том, что могу ей сказать, поэтому импровизирую.

— О, конечно, я сниму его лицо крупным планом. Он этого не заметит.

Сарказм достаточно хорошо скрывает моё невежество. Ромола просто смеётся.

— Хорошо, хорошо, мы поговорим на следующей неделе, и ты сможешь рассказать мне всё об этом.

— Окей.

Ромола обнимает меня перед отъездом. Каким-то образом мне удаётся непринужденно обнять её в ответ. Затем я иду к ближайшей станции метро и трачу время на поиск в смартфоне, пока не нахожу приложение, которое подскажет мне, как добраться до адреса на общественном транспорте.

Для записи: Нью-Йоркское метро ещё отвратительнее, чем электрички в районе залива. Я не думала, что это возможно. Однако так быстрее, потому что уже через 10 минут я смотрю на высотный жилой дом, где я, по-видимому, живу. Человек в форме у двери улыбается мне.

— Мисс Кейн. С возвращением. Как прошёл ваш день?

Должно быть это швейцар.

— Отлично, спасибо, — успеваю сказать я, прежде чем нырнуть внутрь здания, похоже, большего этот разговор не требует.

Квартира 28G должна быть на двадцать восьмом этаже, поэтому я поднимаюсь на лифте. Когда я иду к двери квартиры, я слышу слабые звуки «Здесь восходит солнце» в коридоре и ухмыляюсь. Папа дома.

Я захожу в квартиру, которая даже меньше, чем дом, который у нас был в военном измерении, но в отличие от того места, я сразу узнаю наш дом. Комнатное растение висит на крючке в одном углу, а его длинные лозы тянутся вдоль подоконников. Стопки книг и бумаг лежат на столе и полках. Стены окрашены в солнечный жёлтый цвет, а на кожаном диване сидит мой отец с ноутбуком на коленях и что-то печатает.

— Вот ты где, — говорит мама, когда папа смотрит на меня достаточно долго, чтобы улыбнуться. Она выходит из комнаты, которая должна быть её спальней, одетая в достаточно простое тёмно-синее платье-футляр, но довольно причудливое для кого-то, кто обычно носит джинсы и вязаные свитеры. Склонив голову, она надевает серьгу и говорит:

— Я не думала, что ты вернёшься до обеда.

— Но я здесь. Эй, ты хорошо выглядишь.

Мама вздыхает.

— Я не хочу, чтобы Джози думала, что мы не воспринимаем это всерьёз.

— Жаль, что я не могу поверить, что она воспринимает это всерьёз, — говорит папа, не отводя глаз от компьютера. — Честно. Спустя всего два месяца?

— Ну, Генри. Мы приняли это решение меньше чем через день, — моя мама кладёт одну руку на плечо отца, и он закрывает свой ноутбук, чтобы улыбнуться ей. Она продолжает:

— Скорость их ухаживания — это не проблема. Или не была бы проблемой, если бы я понимала, кто он. Но в нём есть что-то неуловимое. Что-то скрытое. Мне это не нравится.

— Сегодня у тебя есть шанс допросить его, — говорит папа. — Не думайте, что я не воспользуюсь этим, независимо от того каким шикарным будет ресторан.

— Ты говоришь, как полицейский, преследующий подозреваемого, — мама наклоняется и целует его лоб. — Хорошо.

Точки не трудно соединить. Джози встречается с каким-то серьёзным боссом Ромолы. Меня это не радует, потому что Джози либо помолвлена с ним, либо вот-вот будет. Обычно количество парней моей сестры превышает качество, она не создана для отношений, но многие парни любят те же экстремальные виды спорта, которыми занимается она, поэтому она всё время встречает кого-то нового. Джози всегда клялась, что будет серьёзно относиться к парням только после того, как поймёт, где она будет, в профессиональном смысле слова. Я не хочу жертвовать своими мечтами ради кого-то, сказала она однажды. И я не хочу, чтобы ему пришлось пожертвовать своими мечтами ради меня. Это жестко, но это Джози.

Но, однако, какой-то парень завоевал её всего за два месяца? Я должна увидеть этого человека.

— Через сколько мы выходим? — спрашиваю я.

Папа говорит:

— Через тридцать минут или около того. Я должен проверить ещё несколько контрольных, не так ли? Скажи «нет».

— Да, — кричит мама из своей комнаты. Папа вздыхает.

Я нахожу свою комнату с первой попытки и с облегчением выдыхаю, когда вижу картины на стенах. Мой стиль здесь почти такой же, как дома: очень реалистичный, за исключением используемых цветов. Здесь я придерживаюсь приглушённой, ограниченной палитры для каждого портрета, придавая законченной работе определённое настроение. Картина Джози светится красными и розовыми цветами, мамина серебряными и синими, папина солнечными и золотыми и… тут Тео.

Для его портрета я использовала бронзовую и оранжевую краски, цвета земляных оттенков, но каким-то образом искрящиеся. Его тёмные глаза, кажется, сияют, когда он смотрит с этой картины.

Я не вижу портрета Пола.

Расстроенная, я запускаю поиск на своем планшете. «Пол Марков, физик» — нет результатов. Как и «Пол Марков, учёный.»

Мой страх возвращается. Разве Пол может не быть учёным в мире, где он мог бы быть? В таком измерении, как наше, разве он не будет заниматься физикой, как раньше? Кажется, ничто не могло удержать его от этой судьбы, если только он серьёзно не болен, или его родители не эмигрировали из России.

Как я могу найти его, если он в России? Там его имя настолько распространено, что его можно назвать Джоном Смитом. Кроме того, как я вообще туда доберусь?

Пробую ещё раз, с его именем и днём рождения. Появляется изображение на веб-странице какой-то школы, несколько лет назад, но я улыбаюсь, когда вижу это. Этому парню в клетчатой рубашке, не больше десяти лет, но я бы узнала его где угодно. У Пола нет фотографий из детства, поэтому я никогда не видела его маленьким мальчиком. Конечно, он был совершенно очарователен. Мои пальцы скользят по экрану, очерчивая его детское лицо.

Затем я понимаю, что эта школа здесь, в Нью-Йорке, и смеюсь вслух от облегчения.

Довольная, я ищу немного больше информации в интернете. У него нет учётной записи в Твиттере или в чём-то подобном, но его нет и в моём мире. Ни в одном из университетов он не числится студентом. Он, похоже, не участвует ни в одном из скалолазных или туристических клубов, которые я могу найти в этом районе.

Наконец, я нахожу страницу Facebook со скрытыми записями. Единственная фотография, которую я вижу, показывает его сбоку, смотрящим в сторону от камеры, похоже, что Пол вырезал изображение с какой-то другой фотографии. Как бы плохо это ни было, я узнаю его где угодно, даже здесь, где он носит кожаную куртку, которая кажется совершенно непохожей на всё, что у него есть. Те же серые глаза, те же широкие плечи. Я присматриваюсь, ища это потерянное, одинокое выражение, которое всегда на его лице, но тени на картине делают его лицо нечитаемым.

Мне легко представить эту фотографию в военной вселенной; что-то в линиях его кожаной куртки напоминает мне о его военной форме. Его поражённое лицо, когда мы с Тео уходили… Я причинила ему столько боли, дав ему надежду, а потом разрушила её. Может быть, у меня не было другого выбора, может быть, ситуация сложилась к лучшему. Но от этого не легче думать о ранении Пола за Полом, в мире за миром.

Постарайся не облажаться в этот раз, говорю я себе.

Легче сказать, чем сделать. Без какой-либо школы или работы, перечисленных у Пола, у меня нет возможности организовать случайную встречу. Каким-то образом я должна заставить его связаться со мной.

Приходит вдохновение, и я открываю сообщение Полу в Facebook. Мгновение пожевав нижнюю губу, я набираю: «Привет, мы никогда не встречались, но у нас есть общие друзья.»

Альтернативные версии его в других измерениях считаются «общими друзьями», верно?

«Вообще, все говорят, что мы с тобой должны как-нибудь познакомиться. Как насчет этой недели? Мы могли бы встретиться…»

Где? Я ещё не очень хорошо знаю Нью-Йорк. Но я знаю, где мои родители преподают, даже не спрашивая. Взросление в окружении студентов-физиков означает, что ты постоянно узнаешь о лучших учебных заведениях мира.

" — в кампусе Колумбийского университета и выпить кофе, если хочешь. Надеюсь это тот самый Пол Марков. Если это не так, извини за ошибку!»

Это сработает. Даже если Пол не будет заинтригован идеей свидания вслепую, он, вероятно, ответит, только чтобы спросить, кто из его друзей пытается его подставить. Затем я продолжу общение, задавая случайные вопросы, которые расскажут мне что-то о Поле из этого мира, и я смогу использовать эту информацию, чтобы найти его.

И кто знает? Может, ему понравится идея свидания вслепую.

Я прижимаю колени к груди, но моя улыбка исчезает, когда я напоминаю себе о другой причине моего пребывания здесь. Ватт Конли не посылал меня в это измерение искать Пола с помощью латте. И даже не для того, чтобы получить следующий осколок души Пола.

Он послал меня сюда, чтобы предать моих родителей, и на этот раз я не могу рисковать и притворяться. На этот раз я причиню им боль по-настоящему.

Моё тёмное поручение тяжело давит на меня, когда мы втроём едем в лифте, чтобы поужинать с Джози и парнем всей её жизни. Видимо, это действительно важно, потому что мой отец никогда бы не надел галстук на свадьбу, похороны и даже вручение гранта.

— Мы должны были настоять на выборе ресторана, — говорит папа во время поездки на такси через Центральный парк. — Возможно, вьетнамский ресторан за углом. Мы все были бы расслаблены, и десять к одному, что там была бы еда получше.

— Если он приглашает, то логично, что он должен выбирать ресторан, — мама смотрит в окно машины на темнеющее над головой небо. День начал переходить в ночь. — Мы узнаём о людях, наблюдая за их выбором, Генри. Чем больше контроля мы отдадим в этой ситуации, тем больше узнаем о нём.

Я вклинилась между ними двумя в середине заднего сиденья с каким-то неприятным телевизионным каналом на маленьком экране, в который у меня упираются колени.

— Насколько это далеко?

— Без понятия, — ворчит папа. — Никогда в жизни не беспокоился о том, чтобы пойти куда-нибудь в таком роскошном виде, и мой двоюродный дед был виконтом, ты знаешь.

Мама улыбается.

— Посмотри на это с другой стороны, Генри. Теперь мы знаем, куда отвезти Сюзанну в следующий раз, когда она посетит Манхэттен.

Я чувствую совершенно нелогичный скачок удивления при новости о том, что тётя Сюзанна, которая погибла в военной вселенной, жива и здорова. И, конечно, они должны отвезти её в самый модный ресторан в Нью-Йорке. Чем более вычурным и пафосным он будет, тем больше шансов, что тёте Сюзанне он понравится. Мне едва удается сдержать смех.

Но родители, когда они ведут себя так глупо и легкомысленно, и когда они так без ума друг от друга, мешают мне думать о предстоящей задаче.

Я обнимаю себя и вжимаюсь в сидение.

Ресторан находится на границе Центрального парка. Он расположен в величественном здании кремового цвета 1910-х годов, которое не демонстрирует тот статус, который у него есть. Когда мы идём к входной двери, я вижу, что кто-то стоит рядом и ждёт, когда он поворачивается, я узнаю Тео.

— Привет, — кричу я. Я собираюсь поднять руку, чтобы помахать, но это ранит меня, что, если он здесь, потому что он жених Джози?

Это безумие. Они никогда не были больше чем друзьями, никогда, даже несмотря на то, что он ближе по возрасту к ней, а не ко мне. Но это новое измерение, с новыми правилами. Поэтому он в моих телефонных контактах? Потому что я подружилась со своим будущим шурином?

Мама улыбается ему.

— Тео. Я так рада, что ты смог прийти.

— Рад быть здесь, — говорит Тео. Я могу сказать, что он пытается понять, насколько хорошо он знает моих родителей в этом измерении.

Ответ приходит, когда папа шлёпает его по плечу.

— Тебе нужно отдохнуть от диссертации и кроме того, нам нужна объективная точка зрения. Мы никому не доверяем так, как тебе.

Тео не может понять о чём они говорят, и я вижу это по его взгляду. Поэтому я прихожу к нему на помощь, говоря:

— Мы не можем позволить Джози выйти замуж за кого попало, ты же понимаешь.

Он еле сдерживает смех и удивлён так же, как и я, при мысли о том, что Джози собирается обручиться. Мои родители этого не видят, поскольку уже заходят внутрь. Тео берёт за руку меня, а я его. Он шепчет:

— Видела Пола?

Только на экране компьютера. Я качаю головой. Объяснять мой план придётся позже.

Мы входим в тихое место, тщательно освещённое и прекрасно украшенное кремовыми цветами и золотом, я бы поняла, что он безумно дорогой, даже если бы папа не сказал мне это. Ковёр под моими ботинками кажется таким же плюшевым, как если бы я шла по облакам. Тео использует свою свободную руку, чтобы поправить свой мега-ироничный галстук из 80-х с клавишами пианино, это место достаточно причудливо, чтобы даже его заставить нервничать.

Джози поднимается со своего места, чтобы поприветствовать нас. На ней струящиеся шёлковые брюки и свитер с воротником-хомутом, который, несмотря на свою элегантность, всё ещё выглядит как то, что моя сестра могла бы носить. Так что Джози такая какая есть, думаю я, а потом останавливаюсь. Тео делает резкий вдох, когда мы видим, кто сидит рядом с ней…

…жених моей сестры — Ватт Конли.

Глава 14

Джози берёт Конли за руку, её лицо при этом светится.

— Это Ватт. Ватт, позволь представить моих родителей, доктора Софию Коваленко и доктора Генри Кейна, плюс мою сестру Маргарет и ассистента моих родителей Тео Бека.

— Приятно познакомиться, доктор Коваленко, доктор Кейн. И Маргарет, и Тео. Я так рад, что вы смогли прийти сегодня.

Манеры Конли лучше, чем обычно. Если бы я не знала, что он на самом деле манипулирующая властолюбивая змея, я могла бы поверить, что моя сестра обручилась с хорошим парнем.

Пока мои родители ведут светский разговор с «счастливой парой», мы с Тео занимаем свои места. Я наклоняюсь к нему и тихо шепчу:

— Что делает Конли?

— С этого ракурса я вижу то, чего не видят твои родители, а именно то, что он позволяет твоей сестре щупать его задницу.

Как-то мне удается не потерять дар речи.

— Я имею в виду, почему он преследует Джози? Какую игру он ведёт? И если Конли так хорошо ладит с моей семьей в этом измерении, почему он послал нас сюда?

Тео приподнимает бровь.

— Вот это хороший вопрос.

Я внимательно смотрю на Конли, изучая его шею и грудь. На нём костюм, который не очень хорошо посажен по фигуре, поэтому он по-прежнему подходит к его изображению «Плохой парень — чудо из силиконовой долины», но едва заметный отблеск ткани дает понять, что его пиджак, вероятно, стоит столько же, сколько некоторые автомобили. Меня больше всего интересует отсутствие складок на его рубашке и выпуклости под шелковым галстуком.

На нём нет Жар-птицы.

Конли не обязательно носить её все время, как только ты стабилизируешься в измерении, ты можешь снять Жар-птицу и отложить её в сторону на неопределённый срок. Но я никогда не снимала свою Жар-птицу больше, чем на пару секунд, только по необходимости, и никто другой не путешествовал так через мультивселенную.

Кроме того, он не показал никакой искры признания, когда увидел нас. Конли любит свою власть над людьми, любит хвастаться, когда у него есть преимущество. Итак, я предполагаю, что мы сели ужинать с Ваттом Конли из этого мира без каких-либо пассажиров из других измерений.

Это значит, что его роман с Джози настоящий.

Все усаживаются. Я стесняюсь, прежде чем развернуть свою салфетку в виде лебедя-оригами. Эта скатерть сделана из ткани лучше, чем большая часть моей одежды. И когда официант даёт нам меню, я, скользя по нему взглядом, понимаю, что там нет цен.

Тео бормочет:

— Если хочешь спросить, то ты не можешь себе этого позволить.

Я бы посмеялась, но я слишком занята наблюдением за Конли и Джози.

— Ну, я рассказывала вам, Ватт и я познакомились, когда я согласилась помочь с его последней игровой системой, — начинает Джози. С каких пор она занимается программированием? Её следующее предложение отвечает на этот вопрос. — Компании нужен был кто-то для серфинга в волновом бассейне, чтобы они могли изучить кинестетику тела и виды движений. У них уже был парень, но, когда они заговорили о женщине-серфере, я подумала, почему бы и нет. Я хотела бы посетить район залива, и я подумала, что я могла бы также получить деньги за то, чем я займусь на выходных в любом случае ради своего удовольствия.

И тут вмешивается Конли

— И я приехал туда, чтобы посмотреть, как продвигается проект.

— У вас было на это время? — спрашивает папа, достаточно дружелюбно. Он единственный из нас, кто совершенно непринуждён в этих сложных условиях, ну, помимо самого Конли. Даёт знать о себе дворянское прошлое моего отца. — Я думаю, что с работой в Контек вы должны быть слишком заняты для таких вещей.

Я делаю мысленную заметку. Его компания здесь не Триада, а Контек.

— Я занятой человек, — признается Конли. — Но время от времени я стараюсь заглядывать в разные проекты и команды внутри моей компании.

— Чтобы они не расслаблялись, да? — говорит Тео.

Конли награждает его таким взглядом, словно не может понять, почему аспирант чувствует себя так свободно, задавая ему подобные вопросы. Но Конли продолжает говорить.

— Независимо от того, что привело меня туда в тот день, я благодарен. Потому что в ту минуту, как я увидел Джози на доске для серфинга: она выглядела такой счастливой, такой уверенной, как будто она проводила лучшее время в своей жизни, ну, я думаю, именно тогда я понял, почему они называют это любовью с первого взгляда.

Ох, меня сейчас вырвет.

— Вы знаете меня, — говорит Джози. Она разговаривает со всеми нами, но смотрит на маму. — Я никогда не хотела, чтобы меня сдерживали, и я никогда не хотела сдерживать сама. Ватт уже многого достиг. Я не могу удержать его от его цели. Я не уверена, что это вообще возможно.

Конли улыбается, кладёт одну руку на её плечи, чуть приобнимая. Его взгляд на мгновение уходит в сторону, для того чтобы позвать официанта.

Джози продолжает

— Я не брошу Скриппс. Я всё ещё собираюсь получить докторскую степень по океанографии. И потом Ватт говорил о финансировании экспедиции в Антарктиду, где я могла бы поработать над исследованием железа, о котором мы говорили, папа.

— Серьёзно? Какую методологию ты выбрала? — поинтересовался папа. Он никогда не жалел, что оставил океанографию ради чистой математики, отложив свою собственную многообещающую карьеру, чтобы поддержать маму, но он всё ещё настоящий ботаник в этом.

Официант возвращается с шампанским. Кивнув, мама даёт официанту понять, что мне тоже можно налить бокал. Особый случай и всё такое. Хотя мама и папа не прикасаются к спиртному. Они вообще особо не пьют и кроме того, несмотря на улыбку на мамином лице и взволнованные вопросы отца, я могу сказать, что они анализируют Ватта Конли каждую секунду.

Я делаю глоток, чтобы скрыть свой дискомфорт от всей этой ситуации. Вздохнув, Тео тихо говорит:

— Я думаю, что Конли серьёзен.

Он говорит о любви к Джози.

— Этот возможно, — пробормотала я. — Но это не значит, что другой не использует это в своих интересах. — Тео кивает.

Остаток вечера похож на галлюцинацию: наполовину мечта, наполовину кошмар. Мечта в том, что тут идеальная тишина, воздушное элегантное пространство и еда на вкус похожа на то, что подают на небесах в большинстве религий. А кошмар, потому что рука Конли держит руку Джози или обёрнута вокруг её плеч весь вечер. Как будто она принадлежит ему.

Но я не могу отрицать энергию, которую они излучают. Джози смеётся, когда рассказывает свою историю о том, как учила его кататься на водных лыжах, он загорается, когда говорит о том, как она заставляет его перестать думать о бизнесе всё время и на самом деле учит наслаждаться жизнью. И я замечаю комплименты, которые он ей говорит. Конли никогда не называет её красивой или милой, или любимой из тех общих терминов, которые на самом деле не имеют отношения к моей немного грубоватой сестре. Он говорит, что Джози динамична. Что она преисполнена цели. Прежде всего, что она сильна.

Должна признать, он знает настоящую Джози. Может, он даже действительно любит её.

Молча я решаю перестать думать о нём как о «Конли» и вместо этого думаю о нём как о «Ватте». Это не значит, что я доверяю Ватту, даже близко нет, но это напоминает мне, что он не тот же парень, что похитил и травмировал мою семью. Я должна оценить его самостоятельно.

Десерт представлен в виде сорбета разных вкусов, о которых я никогда даже не слышала раньше: зелёный чай, крем-брюле, даже свекла и лайм. Предварительно я пробую свеклу и лайм, что на самом деле довольно неплохо на вкус, а затем почти задыхаюсь, когда Ватт спрашивает:

— Так как продвигается проект Жар-птица?

Рядом со мной Тео кашляет в салфетку, пытаясь притвориться, что он просто подавился десертом. Мама думает, что это вполне естественный вопрос.

— Пока на этапе создания прототипа, но я думаю, что мы готовы начать производство в ближайшее время.

— Но это зависит от финансирования, — говорит Ватт и Джози сжимает его пальцы. Я могу предположить, что дальше последует предложение с чеком, который он готов подписать. Он собирается захватить власть над исследованием моих родителей.

Тогда папа удивляет меня.

— Джози намекает на это уже несколько недель, но я рад сказать, что помощь не нужна. Мы только вчера узнали, что нам одобрили грант, который должен покрыть три года наших исследований.

Я думала, что этот Ватт начнёт уговаривать моих родителей позволить ему обеспечить финансирование. Но вместо этого, он усмехается и качает головой.

— Я вижу, что мне придётся инвестировать в IPO, как и всем остальным.

— IPO, — мягко смеётся мама. — Мы делаем это не для того, чтобы получить прибыль, Ватт. Мы только хотим доказать, что это возможно. Увидеть некоторую часть бесконечных измерений в мультивселенной.

Джози бормочет:

— Это как восхождение на гору только потому, что она есть.

— Люди лезут в горы по другой причине? — спрашивает папа, а потом смотрит на Тео. — Однако наш ассистент думает так же, как и вы. Его обоснование заключается в том, что, если мы сможем позаимствовать передовые технологии из альтернативных измерений, мы должны это сделать и в этом случае мы заработаем денег, ведь мы бы могли быть теми, кто их создаст. Верно, Тео?

— Да. Я имею в виду, да, это то, что я всегда говорил. Но в последнее время я задумался о том, не правы ли вы с Софией, — Тео смотрит мимо нас, куда-то в прошлое, а не находится здесь и сейчас. — Возможно, ответ имеет большее значение, чем награда.

Мама берёт Тео за руку.

— Ты стал таким философом.

— Вряд ли, — ему удается ухмыльнуться. — Вы знаете старую шутку— философия — это человек на улице с плакатом, на котором говорится, что он готов думать за еду.

Все смеются, и ужин превращается в обычную болтовню, например, что все думают о сорбете или папиной попытке вырвать чек у Ватта. Когда мы выходим в ночь, меня поражает небо над головой, справа от меня, высокие лиственные деревья Центрального парка кажутся чернее, чем небо над головой, а слева высокие здания поднимаются вверх, где каждое окно — это своего рода фонарь. Думаю, мне бы хотелось побывать в Нью-Йорке, если бы я когда-нибудь приехала сюда по нормальным причинам.

Мои родители считают само собой разумеющимся, что Джози собирается в номер в отеле, который она делит с Ваттом, а я нет. Я предполагала, что, если они помолвлены, у них, вероятно, уже был секс, но я не чувствую себя счастливой, думая об этом. Они прогуливаются вдоль парка, наслаждаясь романтическим вечером в большом городе.

Конли может добраться до моей семьи в любое время, когда захочет. Всё, что ему нужно сделать, это переместиться сюда, взять себе «Ватта» на несколько часов, и всё готово. Так почему он этого не сделал?

Нужно начать составить план.

Когда мы вчетвером стоим рядом с рестораном, а рука мамы протянута для такси, папа говорит:

— Я должен признать, что она счастлива.

— Она счастлива, и всё же, — мама качает головой, — я сомневаюсь в этом только потому, что это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой?

— Это на тебя не похоже, — говорю я. — Ты должен доверять своим инстинктам.

Она одаривает меня вопросительным взглядом, но не осуждает.

— Что говорят тебе твои инстинкты, Маргарет?

Как ответить на это? Я не могу сказать, как много я знаю: я не могу сказать правду, когда завтра мне придётся саботировать их работу.

— Я думаю, что он любит её, но что-то в этом всем мне кажется легкомысленным.

— Да, так и есть, — мама расчёсывает мои локоны пальцами, она так делала, когда я была маленькой и она помогала мне заснуть после кошмара. — Мы должны будем понаблюдать. Но конечно, в конце концов, это выбор Джози.

— Тем не менее, стоит убедиться, — говорит Тео. — Так. Мне пора ехать.

— Ты имеешь в виду, что нам пора ехать, — импровизирую я так гладко, как могу. — Сегодня вечером в центре города, примерно через час, начнется действительно классное представление. Тео сказал, что возьмёт меня, если я захочу. Вы же не против, верно?

Мои родители обмениваются взглядами. Они всегда немного холодно относились к моим прогулкам после полуночи. Конечно, Тео будет со мной, но, видимо, они не знают, что с этим делать. Значит ли это, что мы никогда не флиртовали в этой вселенной?

Или это означает, что мы флиртовали?

В любом случае, через мгновение мама кивает.

— Я понимаю, что не все искусство можно найти в галереях. Но напиши нам, когда доберёшься туда и когда уйдёшь, и разбуди нас, когда вернёшься.

— И ты проводишь её до нашего дома, Тео, — подхватывает папа.

— Конечно, — улыбается Тео, держа руки в карманах, как будто у него все это время были планы на вечер.

Ярко-жёлтое такси, наконец, подъезжает к обочине, чтобы забрать маму и папу. Как только оно отъезжает, Тео говорит:

— Надеюсь, что ты говорила не о настоящем представлении. Потому что его нет.

Я бросила на него взгляд.

— Нет, мы собираемся в отель к Джози и Ватту.

— Я в восторге от того, что ты пригласила меня в отель, но готов поспорить, что ты идёшь не в том направлении.

Мои щёки вспыхивают, когда я вспоминаю нас в отеле в Сан-Франциско, и то, как он перевернул и страстно меня поцеловал. Слава богу, сейчас слишком темно, чтобы Тео мог увидеть мой румянец.

— Конли не пришёл в это измерение. Он не может, иначе он бы сам позаботился о саботаже.

— Конечно. Но Ватт Конли в этом мире ничего об этом не знает.

— Нет, но…он ведь гений, правда? В каждом измерении. И он может не участвовать в исследованиях о пространственных путешествиях, но он достаточно умён, чтобы понять их. Если эта версия действительно любит Джози… — всё-таки так странно об этом думать, но я начинаю верить в его чувства к ней. — Тогда, возможно, он мог бы помочь нам выяснить, почему Конли не пришёл в этот мир.

Тео хмурится, когда мы начинаем идти в одном направлении с Джози и Ваттом.

— Подожди, — говорит он. — Ты хочешь рассказать правду этой версии Ватта Конли? Потому что это чертовски рискованно.

— Худшее, что может случиться — это то, что Ватт решит, что мы спятили.

— Нет, самое худшее, что может произойти, так это то, что Конли на самом деле появится в этой вселенной и выяснив, что мы пытаемся работать против него, он отомстит, раскалывая душу Пола на тысячу кусочков, а не на четыре.

Инстинктивно я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к двум Жар-птицам, висящим под моим платьем. Тысяча измерений, в том числе те, где мы живём на разных континентах, где найти Пола было бы почти невозможно, я могла провести остаток своей жизни, преследуя его. Охотясь на него. Собирая воедино душу парня, которого я люблю.

Если бы пришлось, я бы это сделала.

Но я не буду.

— Нет, — настаиваю я. — Если бы Конли когда-нибудь приходил сюда, он бы уже это сделал. Он бы нас не прислал. Вот и всё. И если есть что-то уникальное в этом измерении, что удерживает его…

— Тогда это может удержать и нас тоже, — говорит Тео.

— Ну, ладно. Но всё же, здесь есть кое-что, чего нам не хватает. Ватт — единственный человек, у которого есть шанс помочь нам понять, что это, — я делаю глубокий вдох, продолжая идти. — Кроме мамы и папы. Но мы не можем им рассказать.

— Потому что нам всё равно возможно придётся подставить их, — говорит Тео. — Ладно, двигаемся дальше. Ты нашла Пола в этом измерении? Я просмотрел весь список Колумбийских студентов, но его там нет. Он может быть в Кембридже…

— Он в Нью-Йорке. Я не знаю, чем он занимается помимо магистратуры, но он здесь. Я отправила ему сообщение на Фейсбуке, что наши друзья хотят нас познакомить.

Я вынимаю телефон из кожаного рюкзака, чтобы проверить. Но в приложении Фейсбук ничего нет, только множество обновлений в FarmVille. Видимо, я действительно играю здесь в FarmVille. Это немного грустно. — Он ответит. Наверное.

Может, мне стоило поставить на профиль фото погорячее.

Но Тео говорит.

— Конечно, он напишет. Он будет чертовски напуган, но ты же знаешь Пола. Он терпеть не может неполную информацию.

— Ты прав. Ему придётся узнать её лично.

Эта мысль успокаивает мои нервы. Я найду здесь Пола и это не займёт много времени. Завтра, а может через два дня. Я смогу с этим справиться.

— Итак, — говорит Тео. — Джози и Ватт Конли. Это достаточно сумасшедший мир.

— Нет. Но, по крайней мере, мы знаем, где Конли уязвим.

— Ты думаешь, что это правда и дома тоже? Я имею в виду, серьёзно. Они там почти не знают друг друга.

Верно. Тем не менее, я не могу забыть, как Джози всегда шутила, что она думала, что Ватт Конли хорош, но может быть, она не шутила. И теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что Конли всегда удавалось избегать встречи с Джози лицом к лицу. Раньше казалось, что ей просто повезло. Теперь я не могу перестать думать, а не нарочно ли он её избегал, потому что знал, что она была бы слабостью, которую он не мог себе позволить.

Я медленно киваю.

— Да.

Тео пожимает плечами. Его обтягивающий хипстерский пиджак немного сминается на плечах, но это всё ещё часть его образа.

— Нужно провести несколько интересных исследований вернувшись домой. Но сегодня стоит попытаться поговорить с Конли об этом и не показаться полными психами. Завтра, думаю, мы продолжим и загрузим вирус в данные твоих родителей.

Хотя моё сердце болит, я не могу придумать другой способ успешно подделать этот саботаж.

— Да, так будет лучше.

Если бы я сказала родителям правду, они могли бы нам помочь, возможно, они бы подыграли, чтобы никто не пытался взять власть в их измерении. Но мне всё ещё больно думать, что мы на самом деле не выполнили план Конли в военной вселенной. Я предложила Полу сделку, потому что у нас не было другого выбора, а значит, всегда есть шанс, что Конли узнает правду. Если он это сделает, только Бог знает, что произойдёт с Полом.

Я не могу снова так рисковать. Нет, на этот раз мы должны играть по правилам Конли.

Наконец мы приближаемся к отелю, о котором упоминала Джози. Его блестящий знак светится золотом в ночи, освещая по крайней мере два этажа.

— Выглядит довольно шикарно, — говорит Тео, указывая на водопады по обе стороны от входной двери.

— Как будто Конли остановился бы где-нибудь ещё, — вздыхаю я. — Давай…

Я слышу визг тормозов позади меня и разворачиваюсь, ожидая, что водитель такси попадёт в аварию. Вместо этого чёрный фургон подъезжает к обочине и останавливается.

Двое мужчин, одетых в чёрное и в том числе в лыжные маски, которые закрывают их лица, выпрыгивают и бегут в моём направлении, и тут я понимаю, что человек в беде — это я.

Тео даже не колеблется. Он нападает, но один из парней бьёт его в голову. Он мгновенно растягивается на тротуаре.

Я разворачиваюсь, чтобы бежать, но ладонь сжимает мою руку так же крепко, как тиски. Даже когда я выкручиваюсь, пытаясь вырваться из его рук, кто-то другой закидывает меня на плечо. Я кричу так громко, как только могу, но чёрный мешок закрывает мою голову.

— Помогите! — кричу я. Кто-то должен услышать меня через мешок, верно? Я пытаюсь ударить своего похитителя, но он бежит, а затем происходит головокружительный переворот, когда он бросает меня в фургон. Я пытаюсь бороться ногами и руками, но мои руки прижаты к полу, и кто-то очень тяжёлый сидит на моих ногах. О Боже, О Боже, что происходит?

Я слышу, как Тео кричит:

— Маргарет! Что… Полиция! Полиция!

Дверь фургона захлопывается, и моя кровь превращается в лёд.

Меня похитили. Украли. Забрали против воли.

Я снова кричу, но безмолвно, ничего хорошего. Мы разгоняемся так быстро, что я переворачиваюсь и ударяюсь о борт фургона, а шины визжат об асфальт. Я чувствую, как пластиковая полоска затягивается вокруг моих запястий, а затем кто-то связывает мои ноги. Борясь, я пытаюсь стряхнуть мешок, но две большие руки толкают меня на пол фургона.

— Послушай меня, — говорит голос с сильным акцентом. — Если ты снимешь этот мешок, ты увидишь наши лица. Если ты увидишь наши лица, ты больше не вернёшься домой. Может, теперь тебе нравится этот мешок?

Я ненавижу этот мешок. Но я не могу продолжать в том же духе.

Моё сердце колотится так сильно, что кажется, будто моя грудь сейчас разорвётся. Слезы текут по моим щекам, и я так напугана, что думаю намочу штаны.

Никогда не позволяйте увезти вас в другое место. Вот что говорят во всех классах самообороны. Неважно, направляет ли кто-то пистолет на вас или нет, вы не должны позволять им забрать себя в другое место, потому что, если они убьют вас на месте, они убьют вас везде, куда бы вы ни пошли, но так они не будут контролировать вас в течение нескольких часов или дней, прежде чем убьют. Я. Не хочу. Этого.

Они меня изнасилуют? Они убьют меня? Мой разум, кажется, разбился на тысячу картин того, что могло бы со мной случиться. Это вероятнее всего произойдёт. При всех опасностях путешествий через миры, я никогда не думала о том, что банальные опасности из моего мира тоже могут меня убить.

Жар-птица, напоминаю я себе. У меня есть жар-птицы. Если я смогу дотронуться до неё в какой-то момент, даже со связанными запястьями, я смогу выпрыгнуть отсюда. Но тогда я оставляю эту Маргарет на волю ужасной судьбы и это означает, что Ватт Конли может решить, что я нарушила нашу сделку. Что тогда случится с Полом?

Пол не хотел бы, чтобы я пострадала ради него. Я это знаю. Но я не оставлю его в этой вселенной, если у меня будет хоть какой-то выбор.

Кажется, мы едем целую вечность. Фургон постоянно трясёт, несмотря на то, что ребята продолжают удерживать, они все время говорят, и мне кажется, что это русский язык, но этот диалект мне не знаком. Может быть, мои недели в Санкт-Петербурге помогут мне немного разобраться в этом. Все, что я знаю наверняка, это то, что мы едем через мост, ритмичный стук безошибочно говорит об этом, а затем мы продолжаем движение.

Когда фургон останавливается, мой пульс увеличивается до такой степени, что у меня болит грудь. Меня начинает подташнивать, и я не хочу, чтобы меня вырвало в мешок. Мой мозг сосредоточен на одном, не блевать, не блевать, потому что кажется, что только это я могла бы контролировать. И снова меня закидывают на чьё-то плечо, а затем тащат вниз по небольшой лестнице. За нами захлопываются металлические двери, я слышу, как поворачиваются замки.

Это не какой-то случайный заброшенный дом или склад. Это место предназначено для безопасности и секретности. Боже мой, это торговля людьми или что-то в этом роде?

Меня бросают на стул. Неприятный скрип скотча сопровождает давление, когда он оборачивается вокруг меня, удерживая на месте. Если бы я знала, чего они хотят, я бы умоляла, торговалась…

А потом меня осенило. Может, это не случайно.

Профессиональная преступная деятельность — это может быть кто-то с большими деньгами. Очень большим влиянием. Кто-то, кто может заставить других делать грязную работу.

Но нет, говорю я только себе. Он влюблён в мою сестру по-настоящему, я в этом уверена. Конли бы этого не сделал, если бы не понял, что я подозреваю его.

— Она у нас, — говорит мужчина у моего плеча.

Кто-то отвечает:

— Я вижу это.

Всего три слова, но я узнаю его голос.

Потому что это Пол.