Дети любви

8

Вечером Рози Каллаган вернулась с работы, ознакомилась с запиской Мэгги, из которой не поняла ни единого слова, и с некоторым изумлением обнаружила на втором этаже некоторый кавардак, а именно – сбившийся в комок ковер на полу спальни ее новой квартирантки, наброшенный на торшер халат и валявшуюся на самом пороге комнаты чугунную сковороду. Поразмыслив, Рози еще раз осмотрела комнату на предмет следов крови и наличия свежего трупа, а не обнаружив ни того, ни другого, окончательно успокоилась и спустилась вниз. Богатая на приключения жизнь барменши из небольшого бара приучила Рози Каллаган к философскому взгляду на жизнь, отчасти схожему с мнением полиции. «Нет трупа – нет проблемы», – сказал бы среднестатистический коп, и Рози Каллаган кивнула бы, добавив: «Было бы здоровье – а остальное купим».

Прихватив сковороду, она отправилась на кухню и поставила кипятиться воду для кофе. Еще через полчаса Рози выпила кофе и уже облачилась в свой розовый пеньюар, когда по дому раскатилась трель звонка. Глянув на старинные часы, Рози изумленно подняла брови, недоумевая, кто это может быть. Мэгги? Но если Рози все-таки правильно поняла то, что говорилось в записке, она появится только завтра. Впрочем, планы у нее могли поменяться, а ключ она могла забыть.

Будучи женщиной доверчивой, Рози смело прошлепала к двери, даже не подумав, что нужно сперва посмотреть в глазок, а потом уж открывать.

Не успела она откинуть щеколду, как дверь распахнулась, отшвырнув Рози к стенке. Она уже падала, когда сильные руки подхватили ее и поставили ровно, впрочем, через секунду уже сам спаситель валялся на полу, сраженный могучей оплеухой.

– Какого за ногу твоей бабушки бога душу хрена!.. Чико Пирелли?! Ты считаешь, именно так наносят визит даме?

– Видишь ли, душечка, мне очень нужно с тобой поговорить. А ты, между прочим, спрашивай сначала, кто там, а потом открывай. Да, кстати, и не расхаживай перед раскрытыми настежь окнами в одном белье. Это небезопасно. Ты выглядишь очень соблазнительно.

– Соблазнительно? Чико, ты уже большой мальчик, стыдно подсматривать за тетеньками. Даже статья есть против таких, как ты.

– Подсматривать? Вот уж никогда! Я честно и смело звонил в дверь и ждал, когда ты ответишь.

– А когда я открыла, влетел с размаху, как какой-нибудь налетчик!

– Я хотел преподать тебе урок, для твоей же безопасности. Голос свыше сказал мне: твой гражданский долг, Чико Пирелли, присматривать за этой женщиной, ведь она была наперсницей твоих детских игр и шалостей… Кстати, а почему это я должен оправдываться?

С этими словами Чико с притворным возмущением огляделся и с кряхтением поднялся на ноги. Рози хмыкнула.

– Никто тебе на этот вопрос не ответит, не зыркай по сторонам. А насчет голоса свыше – так я очень сомневаюсь, чтоб ты в жизни сделал хоть что-нибудь, заслуживающее одобрения небес.

– Боюсь, ты права, моя фея.

– Люблю мужчин, которые умеют признавать свои ошибки. Если скажешь честно, зачем пришел, пущу тебя на кухню и налью виски.

– С восторгом, чудесница, с восторгом. Буду краток: один человек влюбился в твою квартирантку, и я хочу знать, что ты собираешься предпринять по этому поводу.

Они дошли до кухни, и там Рози решила уточнить.

– Влюбился в кого? В лапочку Мэг? Ну разве этот один человек не умница?

– Не умница, не волнуйся. Умница – это я, а он даже еще не знает о том, что влюблен.

– А, ну ты-то у нас эксперт.

Рози решительно направилась к бару, и разноцветные бигуди заметались у нее на голове. Чико улыбнулся, но осторожно. Не хотелось бы, чтобы она выгнала его прямо сейчас. Ему здесь нравилось, и он еще не все выяснил.

– А почему бы мне не быть экспертом?

– Ладно. Но уж не Ромео – это точно.

– Ох! Ты ранила меня в самое сердце, жестокая и прекрасная дева.

– На случай, если ты не заметил: из возраста и состояния девы я вышла лет двадцать назад. Льсти мне про любые части тела, характер, прическу – но только не про возраст.

– А про какие конкретно части тела?

– Хочешь знать, негодник?

– Конечно!

– Перебьешься. Пей свою чашу яда. Выбирай.

И Рози широким жестом обвела ряд разноцветных бутылок на полке своего бара. Чико вздернул бровь.

– Знаешь, Рози, я как-то нервничаю от такого изобилия.

– Нервничаешь? Это хорошо. Я люблю, когда мужчины нервничают, в этом состоянии они становятся более внимательны к женщинам.

– О, я был очень внимателен. Когда ждал тебя под дверью и смотрел на тебя в окошечко – весь был один сплошной глаз!

– Ох, не на то ты смотришь, Пирелли.

– Не может быть, ведь я смотрю на тебя, Роза моя!

С этими словами Чико заключил Рози в объятия и поцеловал.

Через пару секунд Рози Каллаган отшатнулась от Чико Пирелли с пылающими щеками и схватилась за голову.

– О небо! Бигуди! Кошмар!

– А мне нравится. Веселенькие такие…

– Замолчи, соблазнитель!

– Ничего не могу с собой поделать. Редкое заболевание – возбуждаюсь при виде женщин в бигуди.

– О, сын ехидны и обмана! Ты нарочно это сделал, чтобы я размякла, как мороженое в полдень, и ты бы меня совратил.

– Вообще-то совращение намечалось на попозже, но начали мы неплохо.

Рози плотнее запахнулась в пеньюар и сказала уже нормальным голосом:

– Ладно, пей свой виски, говори, зачем пришел, и выметайся. Нет, видали! Совращение! Он думал, что я приглашу его в свою постель!

– А что, нет? Когда же я сделал промашку?

– Когда родился. Ты должен был сказать мне про бигуди, а потом уже целовать.

– Но ты в них очень симпатичная, а потом, если бы я сказал, ты бы выкинула меня из дома.

– Не исключено. Что ж, пожалуй, ты действительно разбираешься в женщинах.

– Значит, я могу остаться?

– Нет, ты, клоун! Но можешь попытаться в следующий раз. Так что там с этим человеком? И почему ты лезешь в его личную жизнь?

– К несчастью, это мой сотрудник, Рози.

– Командуй всем, что касается бизнеса, но не его сердцем и постелью. Ты не его духовник.

– Лучше бы я им был. Ты же прекрасно понимаешь, у МОИХ сотрудников нет личной жизни, все, абсолютно все, связанное со мной, находится под пристальным вниманием прессы – и моих политических противников.

Рози уселась напротив Чико и налила себе виски.

– Допустим. Ну и что плохого в том, что кто-то из твоих сотрудников влюбился в Мэгги? Ты-то с ней порвал! Насколько я понимаю!

– Список велик. Во-первых, он сделал это за моей спиной, кстати, еще не будучи уверенным, что я с ней порвал. Не гримасничай.

– Так ты скажи ему об этом! Кроме того, сердцу не прикажешь и сроков не поставишь. Увидел – влюбился, разве так не бывает?

– Только не с ним. Этот парень не узнает любовь, даже если она даст ему по голове… сковородкой.

– О! Мне уже интересно. Дело в том, что меня уже второй час разбирает любопытство, и связано это, ты будешь смеяться, тоже со сковородкой.

Чико чуть заметно поморщился, его рука непроизвольно потянулась к затылку. Рози с интересом смотрела на него.

– Видишь ли, иногда – особенно в сердечных вопросах – даже сковородка может стать решающим доводом.

– Чико, а если ты такой умный, чего ж ты до сих пор неженатый?

Голос Рози звучал ехидно, но в глазах была грусть. Чико усмехнулся, но веселья в его смехе тоже не было.

– А ты знаешь, сколько времени я потратил на то, чтобы стать умным? Дай поцелую?

– Отстань! Ты сказал, список длинный. Что следующее?

– Сама Мэгги. Мэгги Стар. Девушка, которую я лично, своими руками, собирался придушить без всякого сожаления и которую этот человек привез сюда и спрятал в твоем доме. А потом дал мне по башке сковородой и увез ее в неизвестном направлении.

– Мэгги – лапочка! И парень молоток!

– Согласен, но она лапочка, о которой никто ничего не знает. И Мэгги ли она вообще?

– У нас у всех есть секреты.

Лицо Чико вдруг стало суровым и жестким.

– Секреты в нашем кругу – это часовые бомбы. Роз, слушай меня. Я, Чико Пирелли, – один из самых опасных людей в этом городе. Тем не менее я вполне заслуживаю высоких постов, у меня есть силы и возможности пробиться к ним даже сквозь наши политические джунгли, упорно сопротивляющиеся этому. Я сам от всей души желаю себе победы, а еще я желаю счастья… моему другу Дику, и в то же время я не хочу, чтобы он влюбился безоглядно в женщину, которая одним махом может разрушить всю мою, а значит, и его жизнь. В конце концов, в мире есть много прекрасных женщин. Выбрать можно…

– Так это Дик Манкузо… Собственно, можно было и догадаться. – Рози тяжело вздохнула.

Чико посмотрел на нее испытующе.

– Я вижу, в душе ты со мной согласна. Говори, Роз Каллаган, знавшая меня и Дика сопливыми пацанами.

Рози мрачно покачала головой, словно не решаясь заговорить, но через мгновение медленно протянула:

– Мэгги плохая лгунья, и ее тайна горит у нее на лбу, словно алая буква. Что она скрывает? Я могу руку дать на отсечение, она никакая не стриптизерка. Она тебе что-нибудь рассказывала о своем прошлом?

– Она не хотела говорить. Я не настаивал. Упоминала, что была однажды помолвлена. Что не любила жениха. Это все. Почему он ее увез?

– Возможно, она рассказала обо всем Дику. Больше, чем тебе и мне, понимаешь? И он, прекрасно зная тебя, вдруг говорит: «О господи! Ты представь, Мэгги, а если об этом узнает Чико?! Тебя же просто убьют! Всего один пьяный водитель. Или пуля…»

– Ты не слишком драматизируешь, красивая?

– Прости, малыш, но я уж напрямик. Криминал всегда тяготел к театру. Здесь любят дешевые сценические эффекты. Впрочем, ты прав. Ты-то нормальный человек! Обойдемся без эффектов. Кстати, ты – ХОРОШИЙ нормальный человек.

Чико поднялся и поцеловал Рози руку долгим, проникновенным поцелуем.

– Поскакал я домой на своем белом коне, весь такой хороший! А то ты еще передумаешь и скажешь, что я гад.

– Скачи.

– Роз… А тебе Мэгги не называла имя своего жениха?

– Что-то такое… типа Болинзон? Либензон? Олафссон? Карлсон? Что-тоЗон или Что-тоСон… А, вспомнила! Кранц!

– Рози, я тебя обожаю. Это гениально. И я еще докажу тебе, что и мафиози любить умеют!

– Иди! Балабол…

Некоторое время она провела в забытьи, но постепенно сознание вернулось, и Морин вдруг сообразила, что она сидит практически на коленях у Дика. То есть даже и не на коленях, а… Румянец вернулся на бледные щеки, и она начала торопливо отползать, но Дик железной рукой вернул ее на место.

– Сиди. Мы сейчас подъедем к мотелю.

Но ехать пришлось еще с четверть часа, и к этому времени Морин окончательно потеряла голову. Ее руки вновь обвились вокруг шеи Дика, ноги лежали у него на бедрах, а все тело изнывало от желания. Она старалась не смотреть ему в лицо, но это было невозможно, и постепенно она растворилась в этих зеленых глазах, превратилась в желе, забыла свое имя…

Дик остановил мотоцикл у дверей маленького мотеля и наконец-то притянул ее к себе. Морин с облегчением встретила его губы и ответила на поцелуй так, как и хотела на самом деле ответить – со страстью и жаром изголодавшейся и влюбленной женщины. Сомнений не осталось. Они с Диком становились единым целым, и она понимала, что никогда в жизни еще не испытывала такого полного доверия, такого спокойствия, такого блаженства.

На краю сознания промелькнуло воспоминание о том, что ей довелось пережить сегодня вечером. Но теперь ей было не страшно. Почему-то сейчас она была уверена, что чужое прошлое ее больше не потревожит.

Ухнула сова, ей отозвалась другая. Дик еще пытался контролировать себя. Он сопротивлялся – глубоко в душе, – понимая, что должен это делать, но… Было слишком хорошо. Слишком.

Это происходило с ним впервые. Никогда еще Дик Манкузо не поступал наперекор собственному рассудку, а он сейчас вопил, орал в голос: «Отступись! Тебя ждут большие неприятности!»

Но аромат жасмина уже затуманивал голову, и прекраснейшая из женщин в его объятиях умирала от желания, а потому рассудок вместе с интуицией могли отправляться в преисподнюю. Сердце не признавало логики. Дик погибал и делал это с удовольствием.

Они самозабвенно целовались, когда над самыми их головами раздалось покашливание, после чего бодрый старушечий голос произнес с несколько наигранным восторгом:

– Мотель «Рай в шалаше» приветствует вас, дорогие… э-э… молодожены. Войдите под гостеприимный кров, и пусть шум большого города не потревожит ваши сны!

Дик и Морин отпрянули друг от друга, впрочем не размыкая объятий, и смущенно уставились на волшебное создание, стоявшее на крыльце с электрической лампой, стилизованной под керосиновую.

Хозяйка мотеля была бодрой, спортивной старушкой лет семидесяти с лишним. Именно такими старушками – подтянутыми, активными и любознательными – гордится Америка. Этих старушек можно встретить во всех уголках мира – обычно они заядлые туристки, к тому же наиболее настырные экскурсантки. Обычно именно они лучше любого румына осведомлены о биографии Влада Цепеша-Дракулы; знают, на какой именно улице жила возлюбленная Петрарки, а также сколько именно сокровищ инков, если считать в долларах, вывез на своих кораблях Кортес…

Миссис Дьюли – так звали персонально эту американскую гордость – свою активность обратила в бизнес и уже третий год содержала мотель «Рай в шалаше». К сожалению, все еще не был положительно решен вопрос с рекламой, потому что мистер Дьюли, в отличие от жены, был ленив и более склонен к садоводству, так что мотель не особенно процветал. Собственно, со дня открытия три года назад его посетила всего одна пара новобрачных – и тут же уехала, не успев зарегистрироваться, так как в мотеле, видите ли, не было выхода в Интернет, но миссис Дьюли не унывала. «Интернет молодожену не товарищ!» – думала она и продолжала свято верить, что удача ждет ее впереди.

Сегодня она совершенно случайно вышла на крыльцо – ей показалось, что что-то трещит. Вышла – и пожалуйста, вот они, голубчики! Если уж это не молодожены, то она и не знает, как они должны выглядеть.

Через пять минут Дик и Морин были вписаны в толстый гроссбух, снабжены громадным ключом с брелком в виде мигающего алого сердца и отправлены наверх. Скрипучая лестница пела под тяжестью трех пар ног, и Дик Манкузо неожиданно развеселился.

– У вас шикарная лестница, миссис Дьюли. Целый оркестр, честное слово. Если какой-нибудь грабитель вздумает незаметно проникнуть на второй этаж…

– То ему без труда это удастся, мой дорогой! Мистер Дьюли – прекрасный человек и труженик, мой муж, – но спит, как сурок. Глуховат. Весьма. Да, весьма. Что до меня, то все эти домашние заботы… А ведь я уже не так молода! Вот сколько мне, ну сколько?

– Я даю вам… шестьдесят пять!

– Ровно на десять лет вы промахнулись, мой дорогой! Мне семьдесят пять, можно сказать, уже семьдесят шесть. Конечно, мотель, прямо скажем, не ломится от постояльцев В ЭТО ВРЕМЯ ГОДА, но ведь содержать этот дом в порядке все равно приходится? Вот ваша комната. Отдыхайте, мои дорогие, и пусть вам приснятся самые лучшие сны! И еще раз напоминаю: здесь вы никого не разбудите, даже если вздумаете играть на трубе всю ночь. Мистер Дьюли, помимо глухоты, еще и храпит, так что я всегда пользуюсь затычками для ушей… как же их… Беруши! Отличное средство от бессонницы: стаканчик бренди на ночь, грелка в ноги, беруши в уши. Спокойной ночи!