Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Эпилог. Миша

Спустя три года…

– Сегодня Димка приезжает, – напоминает мне Мила.

Ловлю ее на ходу, притягивая к себе.

– Давай закажем доставку? М? – целую в висок и утыкаюсь носом в макушку, вдыхая запах ее волос.

– Ну ты что? Какая доставка? – возмущается моя любимая женщина. – Да еще и в деревне, – усмехается Мила.

Да! Да-да-да, мы выехали из столицы на недельку-другую в деревню, на ферму. Детям нужен чистый воздух, новые впечатления. Здесь этого хоть отбавляй.

– Ребенка нужно побаловать домашней едой, – улыбается моя фея.

– Этому ребенку уже двадцать. И кормить его домашней едой может и мать. А ты устанешь. А у меня на вечер планы на тебя, – шепчу ей на ушко.

– Ну, я не против вечера, Миша, – тянет Мила. – А что касается Димки, то он едет к нам, а не к ней, это что-то да значит, да? – поднимает голову и целует меня, пробежавшись пальчиками по бороде.

– Угу, – соглашаюсь я.

Димка и правда, почти все свое свободное время, которого не так уж и много, проводит с нами. А точнее, с сестрами. Я рад, что у наших детей взаимная любовь. Девчонки просто без ума от своего старшего брата.

Мы здесь уже несколько дней. Первый день меня не дергали. Размещались с семьей в доме, наводили с Милой порядок, развлекали детвору. Вчера же весь день провел на ферме. Милка отпустила и даже слова не сказала.

Прибежавший Василий чуть не раскланялся, когда мы вышли всей оравой на улицу для прогулки.

– Мы слышали, что вы приехали, Михаил Русланович, – отдышавшись, заговаривает.

– Мы приехали отдыхать, Вася, – отвечаю с нажимом.

– Рад вас видеть, Милена, – обращается к моей жене, кивнув.

– Здравствуй, Вась, – здоровается моя жена.

На ферме за последние семь лет бывал, наверное, раза два в год. Проверял, как обстоят дела. Одно дело – когда ты сам управляешь, другое – когда стоит человек, который управляет и только докладывает тебе о положении дел. Второе не мой вариант. Хочется самому вникать во все нюансы и проблемы. Поэтому по возможности и это свое детище не оставляю на произвол судьбы. Пусть краткосрочные, но наношу визиты, и знаете, мне нравится, как здесь идут дела. Исключительно в гору.

– Я знаю, что отдыхать. Но вы нам очень нужны на ферме, – не унимается парень.

Хотя какой он уже парень? Подрос, возмужал и даже обзавелся семьей, что добавляет ему уважения. Пить как бросил, так ни-ни. Уж я-то знаю…

– Поэтому я – дальше готовить, а на тебе девочки, – смеется и, поцеловав меня еще раз, выпутывается из моих рук, сбегает на кухню.

Из гостиной слышится крик. Тороплюсь туда.

– Так, и что тут за военные действия? – подаю голос, и сразу же повисает тишина.

Картина Репина маслом – “приплыли”, как минимум. Услышав меня, Арчи поднимает голову, навострив уши. До этого же лежал на своем месте и поглядывал на возившихся на шкуре детей. Яська стоит, уперев руки в бока. Мелочь застыли с минами на личиках, вот-вот готовясь разразиться: скандалом, криком, ревом.

– Пап! – восклицает Яся.

– Па… – тянет, надув губешки, Марьяша.

– Папаська, – срывается с места Маруська, за ней Марьяна.

А я улыбаюсь, как чертов счастливчик! Вот моя малина. Три девчушки. Приседаю и ловлю одну за другой, подхватывая на руки.

– Они не хотят, чтобы я их красила, – возмущается Яська. – Они сами хотят.

– Ну, и пусть красятся, что такого? – непонимающе пожимаю плечами и, подойдя к дивану, усаживаюсь на шкуру, на пол. Обе малышки устраиваются у меня на ногах, обнимая за шею. Носом утыкаюсь в каждую макушку по очереди и целую. Мои сладенькие девчонки! Слов нет, чтобы выразить, как сильно я их люблю. И как долго ворчала Милка, когда узнала, что мы ждем сразу двоих! Это было забавно. Хотя сейчас жена и сама в этих проказницах души не чает.

– Они неправильно делают, па! – продолжает настаивать Яся.

Ну, вылитая мать-максималистка.

– Ясь, так они же еще малышки совсем. Конечно, не будут делать правильно. Ну, им же только два, птенчик.

– Вот именно! Им вообще краситься не нужно, – пыхтит девчонка. – А мне тренироваться нужно. Я, когда вырасту, стану крутым стилистом!

– И из всех ты выбрала в подопытных кроликов близняшек, да? – смеюсь.

– Ну, а кого?

– И то правда. Вон, – киваю на притихшего пса. – Арчика раскрась.

– Па-а-а, он же собака! – закатывает глаза девчонка. Но тут же выпрямляется и прищуривает свои хитрые глазки. – Па-а!

– Что?

– А хочешь, я тебя сделаю красивым?

– А я и так красивый, – улыбаюсь.

Близняшки пальчиками трогают бороду. Она им с пеленок не дает покоя. Смеются, щекотно.

– Ну, па-ап, – подходит и заглядывает в глаза.

Вот как они это делают? Женщины!

– Хорошо, – вздыхаю. – Давай.

Судьба отца троих дочерей такова, что в какой-то моменты ты просто на все соглашаешься, потому что маленькие цепкие пальчики, один хрен, не мытьем, так катаньем умудрятся закрутить твою волю в бантик и прогнут. По крайней мере, с моей “клумбой” это работает безотказно. Поэтому я закрываю глаза и со вздохом “отдаюсь процессу”. Начинается колдовство, как называет это Яся.

А это вообще нормально, что мне от движения ее кисточек по моей грубой шкуре хочется постоянно чихать?

Мелкие разглядывают и вникают, что делает сестра. И спустя минут десять с небывалым энтузиазмом берутся ей помогать. Яся, на радостях, что ей достался-таки огромный экземпляр для экспериментов, не ругается, только деловито командует. Что примечательно, Маруся с Марьяной слушаются и выполняют, даже не огрызаясь.

Теперь надо мной пыхтят три девчонки с кисточками, помадами, тенями и прочей бабской лабудой. Все эти туши, помады, пудры-херудры и прочая ерунда режет глаза, свербит в носу и стягивает морду, как бетон. Не понимаю, как с такой тонной “штукатурки” ходит моя жена! Я бы уже по самые уши нырнул куда-нибудь. Но я же батя? Мужик!

Я молчу. Стойко и терпеливо. Не знаю, сколько проходит времени, когда до слуха доносится звук подъехавшей машины. А затем и Арчи подает голос, гавкнув.

– Кто там? – отрывается от меня старшая. – Димка?

Подбегает к окну и начинает прыгать.

– Дима! Дима! Пап, приехал! – открывает входную дверь, выбегая прямо босиком на крыльцо. – Димон! – орет на всю деревню.

Следом из кухни выходит Милка.

– Ой-ей… – наши взгляды встречаются.

– Красивый, да? – спрашиваю, еле сдерживаю улыбку, наблюдая, как закусывает губу жена.

– Ма, каси-каси, да? – лепечут близняшки.

– Красивый, – поддакивает им мать. – Самый красивый! – подходит к нам и целует меня в нос. – Я бы даже сказала – страшно красивый! – шепчет.

Мы переглядываемся, посмеиваясь.

В дом входит сын с болтающейся у него на шее Яськой:

– Смотрите, кого я нам привела!

– Привет народ, – сбрасывая сумку с плеча Дима, ставя старшенькую из девчонок на ноги. – Привет, однояйцевые, а ну, айда ко мне! – раскрывает объятия, близняшки летят к нему. Димка приседает и целует каждую, предварительно затискав до хохота.

– Привет, Димчик. Как добрался? – к нему подходит Мила, обнимает.

– Привет, Милкивей, – обнимает в ответ, чмокнув в щечку.

– Да норм, – пожимает плечами.

Подхожу и я поприветствовать парня.

– О, батя, – усмехается, – мэйк-ап просто огнище!

– А я говорила, что будет круто, – поддакивает Яся.

– Меньше болтай, – хмыкаю, предупреждая сына, хлопнув по плечу. – Ты в очереди следующий, так что не расслабляйся.

– Э, нет…

– Да-да! – визжат мелкие.

– А потом мы еще и Арчи накрасим! – обещает Яська.

Из гостиной слышится жалобный скулеж.

К одиннадцати, когда уже отужинали, наразвлекались, наболтались вдоволь и уложили детей по кроватям, мы с Милкой и сами наконец-то добрались до спальни. Наскоро принимаю душ и выхожу в одном полотенце. Взгляд любимой жены игриво проходится по мне, а губы расплываются в соблазнительной улыбке.

Я всеми частями тела “беру курс” на Милку, когда с мысли сбивает послышавшийся хлопок входной двери. Не понял. Кто, куда? Ночь на дворе!

Подхожу к окну, замерев. Наблюдаю, как сын куда-то намылился.

– И куда это он? – бубню под нос.

– К рыженькой, – подает голос родная.

Оборачиваюсь, удивленно на нее смотря.

– К внучке Зои Андреевны?

– Ага, к Катюше, – кивает жена.

– И…о… – только что и могу выдать.

Милка укладывается в постель, постукивая ладошкой по соседней подушке, приглашая присоединиться.

– А…?

– Не так давно, – словно прочитав мои мысли, отвечает Мила. – Полгода, наверное. И да, у них все серьезно. Сильно серьезно.

– А ты откуда знаешь?

– Ну, а откуда в доме такой порядок, если мы тут почти не бываем, Миш?

– А почему я тогда не знаю? – сажусь на кровать и смотрю на жену.

– Ну, Румянцев, что ты как маленький? – усмехается. – Просто он стесняется с тобой делиться таким моментами.

– А с тобой, значит, нет?

Мила встает на колени и подползает ко мне.

– Он расскажет, обязательно. Дай ему время, – забирается на меня верхом и обхватывает щеки руками, целует, укладывая “на лопатки”. – Вы с Димкой были сегодня прелесть, как хороши, – посмеивается тихонько, покрывая поцелуями бородатое лицо. – Надеюсь, он умылся перед тем, как побежал на свидание.

Да, сын тоже попал под раздачу. Красовались раскрашенными мы оба.

– Кстати, резиночки выпутать не хочешь из своей шикарной бороды? – спрашивает, дергая за одну.

– Поможешь? Боюсь, сам я до пенсии с этими адскими бабскими прибамбасами не совладаю.

– И в горе, и в радости, однако?

Я щиплю жену за попку, она смеется.

Снятие резиночек, что закономерно, перерастает в обнимания, целования, нежности и ласки. А дальше больше…

Семь лет, а совершенно каждый новый день я встречаю и провожаю с упоительной мыслью: люблю жену. Самой бешеной и безумной любовью. Люблю детей. Всей доступной мне нежностью и трепетом люблю. Я счастлив так, что это не измерить ни одной известной человечеству единицей измерения. До неба? До Луны? До звезд? Не знаю. Но да – это что-то такое космическое определенно…