Дилемма любви

Глава вторая

— Как это?! — всплеснула руками Мэкки. — У меня одна-единственная кровать, и я не собираюсь уступать ее вам… А тем более делить ее с вами. Так что довольствуйтесь этим диванчиком, — сказала она, прикинув на глаз, что рост Гордона около ста восьмидесяти сантиметров. — Желаю вам крепкого сна на новом месте.

— Это все же лучше, чем у себя дома, где я бы не смог заснуть, переживая, как там моя Эшли, хорошо ли ей с Бет. А теперь я спокоен, так как знаю, что с малышкой все в порядке.

— Раз мы с вами обо всем договорились, я позволю себе отправиться наверх и переодеться во что-нибудь домашнее, — сказала Мэкки. — Потом сделаю себе сэндвич, так как с утра ничего не ела, — объявила она и, не дожидаясь, что скажет Гордон, стала подниматься по лестнице. Он остался внизу и молча наблюдал за ней.

Когда Мэкки, переодевшись в старый серый спортивный костюм, спустилась в гостиную, Гордона там уже не было. Она пошла на кухню и увидела, что тот роется в ее холодильнике, доставая свертки с ветчиной и сыром. Салат-латук и помидоры уже были вымыты и лежали на бумажном полотенце у раковины.

— Я смотрю, вы чувствуете себя как дома, — язвительно заметила Мэкки.

— Я тоже почти ничего не ел сегодня. Вы не рассердитесь, если я что-нибудь себе приготовлю? Я мог бы заплатить.

Мэкки вытаращила на него глаза и, достав из буфета хлеб, протянула ему.

— Ладно, ешьте бесплатно… Раз уж вы этим занялись, то приготовьте сэндвич и мне тоже. Только с горчицей, а не с майонезом. А что вы будете пить? — спросила она, незаметно оттеснив Гордона от холодильника. — Молоко? Пиво? Воду?

— Мне все равно. Что будете вы, то и я.

— Так не пойдет. Выбирайте сами, — проговорила Мэкки, поставив пиво и молоко на стол.

— Лучше молоко. Хорошо? — сказал Гордон.

Закончив делать сэндвичи, он смотрел, как она наливает в стаканы молоко.

— А что еще, кроме майонеза, вы не любите? — спросил он.

— Голубые тени для век, вечеринки, где подают коктейль, не убрав со стола грязные тарелки от барбекю, курильщиков, дымящих за соседним столиком в ресторане, — перечисляла она, ставя стаканы с молоком на стол.

— Как странно, не правда ли? — спросил он, беря салфетку.

— Что странно?

— Да то, что мы сидим с вами за одним столом, разговариваем и едим, будто старые друзья.

— Что вы! Едва ли мы похожи на друзей, — насмешливо проговорила она.

— Ну, тогда — надоевшие друг другу супруги.

— Это уже ближе к истине, — сказала Мэкки.

— Я бы сказал — прямо в точку. Мы с вами эксперты по неудачным бракам и всему, что связано с ними.

— И что же вам известно обо мне и о моем замужестве? — сразу насторожившись, спросила она. Гордон был совершенно прав, но подробности ее четырехлетней семейной жизни с Брюсом не являлись достоянием общественности.

— Ничего, кроме вашей профессии. Скажите, вам действительно пришлось страдать?

«Это была настоящая катастрофа», — подумала она, содрогаясь. Но какое дело Гордону до ее разбитого сердца и опустошенной души, оставшихся после недолгого замужества?

— Да, я действительно была замужем, — подтвердила она, — но мне не хотелось бы говорить об этом.

— Уж раз мы решили провести вместе ночь, то я должен узнать о вас больше, чем ваше имя и то, чем вы занимаетесь.

— Если бы мы действительно решили провести ночь вместе, тогда вы были бы правы, но вы просто переночуете на моем диване. Поэтому проникновенные разговоры здесь ни к чему.

— У вас есть дети? — не отступал он.

— Повторяю, я не хочу говорить о моем прошлом, — упрямо повторила Мэкки.

— Детей, конечно же, нет, — поспешно проговорил Гордон. — Извините, я задал глупый вопрос. Я уже убедился, что у вас нет никакого опыта по уходу за детьми. — Он откинулся на спинку стула. — А братья или сестры у вас есть?

— Видно, до вас плохо доходит, мистер Гэллоуэй! У нас нет необходимости разговаривать по душам или пытаться лучше познакомиться.

— Да, пожалуй, вы правы. Кстати, не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством. Я вижу, что вы устали и едва держитесь на ногах. — Он доел свой сэндвич и допил молоко. — Идите и ложитесь спать, а я вымою посуду и уберу со стола.

Мэкки было абсолютно все равно, что на кухне останется беспорядок, но она была благодарна Гордону, что он заметил, как она устала. Хотя он и не захотел уехать домой, но назойливым его никак не назовешь.

— Ладно, я иду спать, — согласилась Мэкки.

— Извините, — услышала она и остановилась у дверей кухни. — У вас случайно нет лишней зубной щетки?

Мэкки скептически посмотрела на Гордона, будто в его вопросе был какой-то подвох. Подумав, она сказала:

— В шкафчике в ванной комнате для гостей.

Гордон проводил ее взглядом и постарался определить ее отношение к нему. Ясно одно: Мэкки Смит — женщина противоречивая. Что в ней доминирует — адвокат или несчастная разведенка? Трудно сказать. Она реагировала на вопрос о замужестве и о семье так, словно попала в плен к врагу и ее допрашивали с пристрастием. Впрочем, это и есть война: Мэкки и Бет с одной стороны, он и Эшли — с другой. Мэкки ни на минуту не забывала об этом. Он должен быть предельно осмотрительным и не откровенничать с ней, словно ее закадычный друг.

Мэкки проснулась в девять утра и ужаснулась, поняв, что проспала. Быстро одевшись, она торопливо спустилась по лестнице. А вдруг Гордон уехал и взял с собой Эшли? От этой мысли она похолодела.

Вбежав на кухню, она облегченно вздохнула — отец и дочь освоились и мирно завтракали. Эшли сидела на столе и лакомилась бананом, рядом стоял Гордон и, отпивая кофе, уговаривал дочь съесть ложечку овсяных хлопьев.

— Я… я проспала, — сказала Мэкки, несколько смутившись. Гордон был одет, но рубашка была не застегнута, и ей бросилась в глаза его широкая волосатая грудь. Вероятно, оттого, что Мэкки не привыкла видеть по утрам неприкрытую мужскую грудь, его вид вызвал у нее чувство неловкости. Она отвела глаза и сказала: — Если я сейчас не выпью кофе, мне конец.

— Кофе готов, — по-хозяйски, словно он был у себя дома, сказал Гордон, жестом указав на полный кофейник.

Мэкки налила кофе и, держа кружку обеими руками, стала наблюдать за своими гостями.

— Я смотрю, вы нашли, чем накормить Эшли.

— Да, пришлось постараться. Но мне повезло. Вы не принадлежите к тем женщинам, у которых в холодильнике только шпроты.

— Это что, комплимент? Прямо с утра?

— Не волнуйтесь, меня хватит на целый день.

— Я не сомневаюсь, — согласилась Мэкки.

Эшли настолько устала от уговоров съесть ложечку кашки, что с силой ударила по ложке и с интересом уставилась на Мэкки.

— Привет, — весело сказала та.

Девочка улыбнулась во весь рот, показав маленький зубик.

Мэкки невольно улыбнулась в ответ.

— Как она себя чувствует? — спросила она Гордона.

— Прекрасно!

— Вот и хорошо. — «Слава Богу, ребенок здоров. Но мне-то что теперь делать?» — подумала она, совершенно растерявшись. С минуты на минуту может появиться Бет, и если застанет здесь Гордона, то неизвестно, чем это кончится. — Не подумайте, что я вас выпроваживаю, но, раз с Эшли все в порядке, почему бы вам не вернуться домой? Бет должна вот-вот приехать.

— Вы в этом уверены? — проговорил Гордон, удивляясь ее доверчивости. — Во-первых, я останусь здесь, пока не увижу Бет своими глазами. Во-вторых, не думайте о неприятностях, пока они не случились, — одному Богу известно, что будет с нами. Опыт моей совместной жизни с Бет подсказывает, что она появляется, когда ей вздумается. Деньги я взял, на завтра мне хватит, а там истекает срок ее общения с дочерью.

Работа в суде порядком изматывала Мэкки, и в выходные ей хотелось отдохнуть. Похоже, предложение Гордона ей на руку. Только она это подумала, как зазвонил телефон.

— Мэкки?

— Доброе утро, Бет. — Краем глаза Мэкки наблюдала за Гордоном, который начал прислушиваться к ее разговору. — Как твое авто?

— И не спрашивай, — вздохнула Бет. — Я вызвала механика. Пока он копался в моторе, я совсем замерзла. В гараже так холодно! А теперь он говорит, что закончит ремонт часа в два. У меня нет другого выхода, как попросить тебя посидеть с Эшли часов до трех. Ты сможешь побыть с ней еще немного?

Немного? Это еще целых шесть часов! Но выбора не было.

— Хорошо, я согласна посидеть с ней до трех часов.

— Какая ты добрая, Мэкки! Как только механик закончит, я сразу же к тебе. Обещаю.

— Неприятности с машиной… Могла бы придумать что-нибудь пооригинальней, — сказал Гордон, насмешливо улыбаясь, когда Мэкки повесила трубку.

— Не смейтесь, — нахмурилась Мэкки. — Это может случиться с каждым. Всем известно, что машины ломаются в самый неподходящий момент. Такие шикарные «инфинити вэны», как у вас, не всем по карману.

— Если бы я купил Бет такой же «инфинити», она бы оставила нас в покое? Могу купить ей «мерседес» — на выбор. Передайте ей это, если она вообще когда-нибудь здесь появится. Ну а мы с Эшли поедем домой.

— Поезжайте с Богом, но Эшли оставьте у меня, — сказала Мэкки решительно.

— Ни за что. Хорошо, когда придет Бет, я сам передам Эшли из рук в руки, как приказал судья. Теперь же мне необходимо принять душ, а Эшли надо поиграть.

— Вы ведете себя так, будто сняли у меня дом! — взорвалась наконец Мэкки.

— Что-то вроде того. Но ваше жилище небезопасно для ребенка в возрасте одного года и трех месяцев. Например, эта крутая лестница, — сказал Гордон. — Кстати, долго еще ваши замечательные кресла и восточные ковры будут подвергаться опасности быть испорченными Эшли? — добавил он.

— Это мои трудности, — резко ответила Мэкки.

— Нет, прежде всего это касается Бет. Я думаю, что судья, разрешая ей встречаться с дочерью по выходным, даже не подозревал, что ухаживать за ребенком будет ее адвокат.

— У Бет есть веская причина — непредвиденные обстоятельства, мистер Гэллоуэй! — возразила Мэкки, начиная раздражаться. — И даже самые рассудительные люди вошли бы в ее положение. В конце концов, ремонт машины занимает уйму времени.

Гордон резким движением снял очки и потер глаза.

— Согласен, но если бы машина не сломалась, то Бет придумала бы что-нибудь еще, что занимает уйму времени. Она всегда найдет отговорку. С ней вечно что-то случается — когда она была беременна, когда лежала в родильном доме, когда вернулась домой с ребенком. Поймите, она не замечала свою дочь с самого рождения! Не хотела брать ее на руки, пеленать, кормить…

— Симптом послеродовой депрессии, — опять возразила Мэкки.

— Многие женщины страдают послеродовой депрессией, но они не бросают своих детей, которым месяц от роду, а Бет это сделала!

— Как вы можете в чем-то обвинять Бет, если она была невменяема? Ее поведение было результатом воздействия транквилизаторов!

Гордон подлил кофе в свою чашку и посмотрел на Мэкки.

— Я обвиняю ее потому, что она спекулировала на своей депрессии, чтобы вызвать к себе сочувствие и не заботиться о ребенке. Видно, ее мать тоже принимала транквилизаторы, раз Бет родилась без сердца. Против этого медицина бессильна.

— Почему вы к ней так жестоки? Почему у вас нет ни капли снисхождения к вашей бывшей жене? — спросила Мэкки, не выдержав.

— Леди, я беспокоюсь о судьбе родной дочери! На моем месте вы бы поступили точно так же. Но, к счастью, вам не довелось пережить то, что пережил я, и поэтому вы не совсем понимаете, что говорите.

— Я разбираюсь в подобных делах гораздо лучше, чем вы думаете, — с достоинством проговорила Мэкки.

— Я знаю, что вы адвокат по правам семьи и детей, благодетельница, вызвавшаяся помогать женщинам, попавшим в безвыходное положение…

— Вы наводили обо мне справки? — воскликнула она.

— Через моих адвокатов. Я должен знать своих противников, — невозмутимо ответил Гордон.

Мэкки хотела что-то сказать, но вдруг раздался громкий плач Эшли.

— Это мы ее расстроили, — укоризненно сказал Гордон. — Она не привыкла к ссорам взрослых.

— Я совершенно не собиралась расстраивать Эшли. Просто хотела сказать, что не допущу, чтобы вы нападали на мою клиентку.

— Мне кажется, Бет пользуется у вас незаслуженными привилегиями: вы защищаете ее интересы в суде, рискуя своим авторитетом, сидите с ее ребенком, а Бет даже не удосужилась заплатить вам за это.

Мэкки поморщилась. В изложении Гордона ее помощь женщинам, попавшим в беду, выглядела непроходимой глупостью. Ему-то что до этого?

— Заплатят мне, не заплатят — это неважно. Я хочу, чтобы вы поняли…

— В самом деле, это не столь важно, — сказал Гордон с обезоруживающей улыбкой. — Я лишний раз убеждаюсь, что у нас с вами есть нечто общее.

— У нас? Что бы это могло быть? — удивленно спросила Мэкки.

— А то, что и вас, и меня ловко обманули. Добро пожаловать в клуб потерпевших!

— Я не нуждаюсь в ваших поучениях! Убирайтесь отсюда!

Гордон весело рассмеялся, а за ним, как ни странно, и Мэкки.

— Ну как? Согласны на компромисс? — спросил он, беря ее за руки.

— Смотря какой компромисс, — ответила она, недоверчиво взглянув на Гордона.

— Если я сейчас уеду домой один, ничего не изменится. Эшли останется в незнакомой обстановке с незнакомым человеком. Я предлагаю следующее: поскольку Бет появится здесь еще не скоро, нам всем надо поехать ко мне, где я приму душ и побреюсь, а Эшли отдохнет в знакомой обстановке. Потом где-то часа в три мы вернемся к вам. Идет?

Мэкки немного подумала и… согласилась. Его длинные тонкие пальцы переплелись с ее пальцами… Скорее это была ласка, чем деловое рукопожатие.

— Хорошо, мистер Гэллоуэй, через полчаса я буду готова.

— Вы не могли бы называть меня просто Гордон? Обращение «мистер» мне уже порядком надоело.

— Хорошо… Гордон.

Гордон жил в очень красивом районе с широкими извилистыми улицами и старинными домами. Трава пожелтела, но могучие дубы еще сохранили пышную листву и радовали глаз своей могучей кроной.

Двухэтажный дом Гордона, построенный из кирпича и природного камня, стоял на участке с живописно посаженными деревьями и кустарниками. Он был добротным и основательным и невольно притягивал взгляд.

Они оставили машину у тротуара и пошли по выложенной кирпичом дорожке к парадному входу. Держа Эшли на руках, Гордон отпер дверь и пропустил Мэкки вперед.

Навстречу им вышла кошка черепахового окраса и, когда Мэкки повесила жакет и сумку на вешалку, стала тереться о ноги гостьи.

— А это кто? — спросила Мэкки и нагнулась, чтобы погладить кошку, которая громко замурлыкала в ответ.

— Это Клио. Вы ей понравились уже потому, что старше года и трех месяцев и не станете ее тискать и таскать за хвост. Я то и дело спасаю бедное животное от нападок Эшли, которая считает Клио своей игрушкой.

Гордон проводил Мэкки в большую светлую гостиную с застекленной дверью, которая вела во внутренний дворик с бассейном. Устроившись с дочерью на диване, он снял с нее пальто и шапочку.

— Вы не могли бы присмотреть за Эшли, пока я приведу себя в порядок?

— Конечно. — Когда Гордон ушел, Мэкки постаралась не спускать глаз с малышки, которая сосредоточенно вырывала страницы из журнала.

Гордон вдруг вернулся и, приоткрыв дверь, сказал:

— Поставьте кассету с мультиком и возьмите Эшли на руки.

Как только на экране появилось изображение, Эшли бросила свое занятие и стала раскачиваться в такт музыке и хлопать в ладоши.

Через несколько минут пришел Гордон. На нем были джинсы и свитер, мокрые волосы блестели.

— Теперь возьмемся за Эш, — сказал он. — Может, вы хотите, чтобы мы вместе искупали ее?

— Вы что, смеетесь? — воскликнула Мэкки. — Нет уж, лучше я посижу здесь и подожду.

По предложению Гордона они занялись делами, обычными для выходного дня: сначала забрали готовые фотографии, потом пошли покупать Эшли новые ботиночки, после чего отправились в специализированный магазин, чтобы купить корм для Клио.

Мэкки чувствовала, что выдохлась, а было только час дня. «Ребенок — это какой-то кошмар», — подумала она, уже сидя в машине и пристегиваясь ремнем безопасности.

— Заскучали? — спросил Гордон.

— Немножко устала. Я тоже каждую субботу делаю закупки, но ребенок… э… создает дополнительные трудности. — Она посмотрела на Эшли, нажимавшую на кнопочки игрушечного мобильного телефончика, который в ответ звонил и попискивал.

— Дополнительные трудности… Это вы так дипломатично называете погрузку в авто игрушек, памперсов, затем пристегивание Эшли в ее креслице для перевозки детей, потом поиски места для складной коляски… Потом все повторяется в обратном порядке… Устанешь от одного перечисления. — Гордон улыбнулся и добавил: — Если бы я не любил возиться с Эшли, я бы заработал нервное истощение… Кстати, время обедать. Вы не против, если мы зайдем куда-нибудь перекусить?

— Не против. Вы имеете в виду ресторан? — спросила Мэкки.

Он на минуту задумался.

— Тут недалеко, в парке, есть одно итальянское заведение, где мы сможем пообедать. Эшли там понравится.

День был довольно теплый, вполне подходящий для еды на свежем воздухе. Их провели к столику и принесли детский стульчик для Эшли. Они заказали салат и пиццу.

— А кто присматривает за Эшли, когда вы на работе? — спросила Мэкки.

— Приходящая няня. У меня договор с замечательной леди, которая сидит с Эшли три раза в неделю.

— А в оставшиеся два дня?

— В эти дни я свободен и могу сам заниматься Эшли.

— И у вас совсем не остается времени на личную жизнь. Одним словом, вы — настоящий домосед.

Гордон удивленно поднял брови:

— Хотите выудить из меня пикантную новость, чтобы потом использовать против меня? «Мистер Гэллоуэй меняет женщин как перчатки» или что-то вроде этого?

— Я сказала это безо всякой задней мысли! — запротестовала Мэкки. — Скоро вы начнете подозревать, будто я записываю наши разговоры на диктофон, чтобы использовать их как улику.

— Извините. Не подумайте, что у меня мания преследования. Просто мы находимся по разные стороны баррикад.

— Вы можете мне не верить, но я тоже заинтересована в благополучии Эшли.

— Если бы вы хотели Эшли добра, вы бы встали на мою сторону. Но вы встали на сторону Бет. А эта женщина…

Мэкки жестом прервала его:

— Мы должны дать ей еще один шанс. Она в самом деле очень изменилась — стала учиться на курсах, работает в ресторане «Мориц», даже ходит в церковь…

— Ну не женщина, а прямо святая. Беспроигрышная кандидатура на звание «Лучшая мама Далласа» за этот год! — съязвил Гордон.

— Давайте займемся салатом! — примирительно сказала Мэкки.

Оба молча ели, в то время как Эшли кокетничала с мужчиной за соседним столиком, улыбаясь ему каждый раз, когда он смотрел на нее. Затем она одарила своим вниманием официанта, норовя вынуть карандаши из его нагрудного кармана.

Мэкки и Гордон не выдержали и засмеялись над проделками малышки.

— Достанется от нее мальчишкам, когда она вырастет, — сказала Мэкки.

— И мне тоже, — добавил Гордон.

Принесли пиццу. Они ели и разговаривали на нейтральные темы. Еда здесь была очень вкусной, и никто не обращал внимания на шалости Эшли. Она опрокинула солонку, соусник с томатным соусом и стала крошить и разбрасывать кусочки пиццы. Однако, когда Эшли бросила свою чашку с молоком на пол, обрызгав туфли Мэкки, Гордон попросил принести счет.

— Нам пора уходить, — сказал он. — Она всегда, когда устает, начинает хватать вещи со стола и бросать их на пол.

Когда они сели в машину, Гордон сказал:

— Знаете, после развода я потерял всякий интерес к женщинам.

Эти слова удивили Мэкки и странным образом обрадовали: значит, Гордон был не только одиноким, но и свободным! Однако в интересах дела лучше было притвориться безучастной.

— Кто-то назвал бы вас циником, — сказала она.

— И был бы прав. С тех пор, как стало известно, что я получил большое наследство, число претенденток на роль новой миссис Гэллоуэй достигло такого количества, что любой мужчина на моем месте стал бы циником. Никогда прежде мне не доводилось быть объектом столь пристального интереса со стороны женщин.

«Так я и поверила!» — пронеслось в голове Мэкки. Не богатство делало Гордона столь привлекательным. И не его ослепительная улыбка. И даже не эти ясные голубые глаза, которые так и хотелось сравнить с прозрачным горным озером… Мэкки пришла в ужас от своих мыслей. Это совершенно недопустимо — находить привлекательным своего оппонента по судебному разбирательству, к тому же не совсем порядочного по отношению к своей бывшей жене!

— Зачем же пренебрегать повышенным интересом женщин? — спросила она. — Разве Эшли не нужна мама?

— Как вам известно, у Эшли уже была мама — Бет. Такая заботливая, такая любящая, что дальше некуда… Вы хотите узнать, собираюсь ли я снова жениться? Мисс Смит, это вопрос сугубо личный. Но почему это вас интересует?

— Не волнуйтесь. Я не могу быть заинтересованным лицом, поскольку я адвокат вашей бывшей жены. К тому же я не из породы хищных женщин, которые гоняются за мужчиной только потому, что у него есть солидный банковский счет.

— Так-так… Значит, вам безразлично, есть деньги у мужчины или нет. Тогда каким должен быть мужчина, с которым вы пошли бы к алтарю?

— Я не буду отвечать на ваш вопрос, — сказала Мэкки сдержанно.

— Ага. Значит, вы можете задавать мне сугубо личные вопросы, а я не могу?

— Ну ладно, отвечу, раз вы так настаиваете. В настоящее время замужество не входит в мои планы.

— Почему бы вам не прислушаться к своим биологическим часам? — спросил Гордон.

— Единственные часы, к которым я прислушиваюсь, — это те, что будят меня по утрам. Я довольна своей жизнью. Мне нравится, что я могу спокойно спать, ни о чем и ни о ком не заботясь… Ну, сейчас мне от вас достанется!

— За что?

— Начнете обвинять меня в эгоизме! — сказала Мэкки.

— Почему же? Насчет спокойного сна я с вами совершенно согласен. А вы не подумывали о любовнике, который будил бы вас своими ласками?

— Боже мой! Вы уже забыли, с чего начался наш разговор?! — воскликнула Мэкки.

— Вы же сами сказали, что спокойно спите по ночам. Создалось впечатление, что кому-то надоело спать в одиночестве.

— Тот, с кем я сплю… — начала было Мэкки.

К этому времени Эшли надоело сидеть пристегнутой в своем креслице, и она стала выбираться из него, повторяя «па-па, па-па», протягивая ручки к отцу и заливаясь слезами. Разговор прекратился сам собой, так как все внимание Гордона заняли плачущая дочь и дорога.

Плач не затихал до самого дома Мэкки, но как только Эшли положили в переносную детскую кроватку, она тут же крепко заснула. Мэкки смотрела на спящего ангелочка и не верила своим глазам. Всего минуту назад это был непослушный, капризный ребенок, оглашавший машину громким плачем. Мэкки вдруг захотелось иметь собственного ребенка, хотя прежде она о детях никогда не думала. Но это продолжалось какое-то мгновение, потом она встряхнула головой, словно прогоняя безумные мысли.

Мэкки хорошо понимала, чего она стоит и чего хочет. После развода она целиком посвятила себя работе, и все стали говорить, что Мэкки Смит быстро продвигается по служебной лестнице. Служебное рвение, круг друзей — все подчинено одной цели. И в сознании людей сформировался стереотип: Мэкки Смит — незамужняя и бездетная.

Обернувшись к Гордону, она проговорила:

— Я поняла, что напрасно тратила время, выпроваживая вас из моего дома. Так что займитесь чем-нибудь — почитайте или включите телевизор, а я поработаю в своем кабинете.

— Понятно, — сказал Гордон, — уже половина третьего. Спорим, что Бет ни за что не появится вовремя!

Сделав вид, что не расслышала, Мэкки ушла в свой кабинет.

Три. Половина четвертого. Четыре. Мэкки сидела за письменным столом и то и дело смотрела на часы. Время тянулось томительно долго. Она мудро поступила, что не заключила пари с Гордоном. Она пыталась читать, но не могла, все время прислушиваясь, не звонят ли в дверь. Работа не шла: Мэкки никак не могла сосредоточиться.

Она услышала, как Гордон в гостиной разговаривает со своей дочкой. Насколько хватит у него терпения вот так сидеть и ждать? Можно себе представить, как он радуется этому томительному ожиданию — ведь с каждой уходящей минутой Бет теряет шансы на победу в борьбе за совместную опеку над Эшли.

Наконец в половине пятого раздался телефонный звонок.

— Узнаешь? — спросила Бет.

— Разумеется. Женщина, которая на полтора часа опоздала приехать за своим ребенком.

— Знаю, знаю, — торопливо согласилась Бет. — У тебя есть полное право отчитывать меня, но, представляешь, Мэкки, я все еще торчу в гараже. Механик сказал, что сможет починить, но на это у него уйдет много времени. Он обещает закончить ремонт к восьми или чуть раньше.

— Ну что ты! Эшли в это время уже будет спать! Знаешь, приезжай за ней завтра утром, часов в девять. Хорошо?

— Хорошо, буду в девять. Мэкки…

— Да?

— Спасибо тебе.

— До свидания, Бет, — сказала Мэкки и бросила трубку.

Почему она велела Бет подождать до утра? Причина действительно в Эшли? Чтобы ее не вынимали из теплой кроватки и, не дай Бог, не разбудили? Или она, Мэкки, прежде всего думала о себе? Да, она все больше и больше привязывается к этим двум Гэллоуэям — отцу и дочери. «Что ты наделала, Мэкки!» — подумала она. Но было уже поздно — Бет не приедет. Единственное, что остается сделать, — это рассказать обо всем Гордону.