Дочери Луны

ГЛАВА 14

Получение паспорта и покупка билета до Афин, казалось, займут целую вечность. Мэг чувствовала себя так, словно ото всех убегала. Если бы Чарльз не был столь предусмотрительно внимателен относительно каждой мелочи, она, вероятнее всего, направилась бы куда-нибудь еще, не сказав ему куда. Однако она хотела, чтобы ей пересылали работу… и разве он не посоветовал ей приступить к написанию собственной книги? Означает ли это, что он больше не будет снабжать ее работой? Разум Мэг пребывал в любопытном, в странном состоянии хаоса; она совершенно не понимала, почему должна отправляться на остров, распложенный посредине Эгейского моря и принадлежащий греческому судовладельцу. В то же время совершенно очевидно, что более оставаться в Килбурне она не могла. Единственной альтернативой казалась Артемия.

Чарльз держался подальше от Килбурна, однако по почте от него пришел чек на солидную сумму и записка, в которой просто говорилось: «Что бы ты ни решила сделать, желаю удачи». Свернув записку, Мэг положила ее вместе с пачкой фотографий в сумочку. Подсчитав имевшиеся в ее распоряжении средства, – почти так же, как много лет назад, когда она считала свои деньги в «Костгад», – Мэг обнаружила, что смогла бы довольно сносно жить практически в любом месте, где бы ни пожелала.

Однако в глубинах подсознания таилось нечто такое, что стремилось на остров Артемиды. Мэг написала письмо мисс Эми Смизерс и задала массу вопросов. Ответ пришел довольно скоро. Кроме Эми, на острове проживали еще три семьи. Мужчины этих семей присоединялись к ловцам морских губок, приезжавшим из Калимноса, и, судя по всему, жили на средства, получаемые от этого промысла. Продукты подвозили из Скироса морем или доставляли по воздуху из Волоса. Продукты были довольно дорогими, и семьи рыбаков не могли их себе позволить и поэтому, очевидно, жили за счет моря. Вокруг дома был сад, до войны его возделывали. Предполагалось, что Мэг могла ухаживать за ним снова. Поэтому она уложила в чемоданы семена всех овощей, какие только смогла купить.

Череда решений, задач… она казалась бесконечной. Мэг переговорила с Джилл, которая предложила присмотреть за сдачей дома внаем, но еще предстояло передать это дело в руки надежных агентов, а им еще предстояло сделать опись имущества и обмерить комнаты. Получение паспорта и драхм, греческих денег, представлялось почти непреодолимым препятствием.

Миранда звонила практически через день и начала уже докучать просьбами приехать к ним на Пасху.

– Дорогая, я, возможно, не смогу. – Еще один шаг по дороге обмана во взаимоотношениях с семейством Сноу. Мэг выдумала историю о поездке в Афины для встречи с одним из авторов. – Предоставляется замечательная возможность, Миранда. Я, наверное, уже тебе говорила.

– Да, ты что-то говорила насчет поездки за границу. О, Мэг, я так расстроена.

– Я тоже. Нечего и говорить.

– Как только вернешься…

– Подожди, сестренка! Я же работающая девушка, ты же знаешь!

Миранда помолчала, затем спокойным тоном сказала:

– Стараешься отдалиться, Мэг?

Мэг интересовало, насколько глубоко понимала ситуацию Миранда через существующую между ними телепатическую связь. Глубоко вздохнув, она сказала:

– Послушай, что за глупая идея. Но… дорогая, тут есть кое-кто… кто… сделал мне предложение.

По крайней мере, это было правдой. Мэг подождала, пока стихнут восклицания Миранды, затем продолжила:

– Итак, как тебе хорошо известно, я могу влюбиться в него. Но сейчас мне нужно удалиться.

– Приезжай к нам, Мэг, пожалуйста.

– Это не выход, – ответила Мэг. В конце концов Миранда поняла, какие чувства испытывала Мэг к Питеру, – Извини меня, сестренка. Возможно, мне следовало бы удалиться. На время.

– Как ты это сделала прежде. Даже Плимут был слишком близок, не так ли? И тебе пришлось перебраться в Лондон, – медленно проговорила Миранда.

– Сестренка, это все в прошлом. И во всяком случае, неправда. Я отправилась в Лондон работать.

– Это произошло тогда, когда я обидела тебя. Когда Питер причинил тебе боль.

– Сестренка, пожалуйста. Прекрати ворошить остывшие угли!

– На этот раз то же самое, Мэг? Мы снова обидели тебя?

То была правда наизнанку; ведь это она причинила им боль, а они об этом не знают. Они не должны этого знать.

Мэг торжественно произнесла:

– Мы пережили трудные времена на рождество… Пережили их вместе, дорогая.

С отблеском былой страстности Миранда откликнулась:

– Иногда мне хочется, чтобы мы не разлучались после того дела с дядей Седриком! Если бы мы подняли шум, нас оставили бы вместе. И тогда я никогда бы не попала бы в труппу «Третейский судья», мы могли бы купить дом и состариться вместе, как пара горошин в одном стручке!

Мэг рассмеялась; действительно мысль была нелепой, особенно еще и тем, что исходила от Миранды. Затем спросила с некоторым беспокойством:

– У тебя все в порядке? Раньше ты казалась довольной своим положением.

– Да, все хорошо. Порой мне кажется, будто я смотрю на Кил твоими глазами, дорогая. Как на маленький земной рай. Однако в нем чего-то не хватает, в противном случае я подумала бы, что действительно оказалась на том свете! А недостающая часть – это ты!

– Я буду звонить. Обещаю.

– Знаю. Просто дело в том… Иногда я думаю, что никогда мы по-настоящему не были вместе, Мэг. Это-то и тревожит меня.

– Когда я говорю, что мы будем поддерживать связь, значит, так и будет. Мы с тобой видимся чаще, чем ты видишь своих соседей.

– Да, конечно же.

Миранда говорила уже бодрее и рассказала о проделках детей, которые те успели совершить за время, прошедшее после их последнего разговора.

– Слава Богу, Мэг, что в ту ночь Мередит покончил с собой. Я не разрешила бы им так свободно играть, если бы знала, что он жив.

Она громко вздохнула.

– На прошлой неделе я узнала, что у меня должна была быть девочка, Мэг. Ребенок был девочкой. Она уже сформировалась и все такое. Она была девочкой.

Мэг крепко зажмурилась.

– О, Миранда.

– Все в порядке, – сказала Миранда. – То был просто кошмар, и я от него оправилась. Не волнуйся. Но… мне хотелось, чтобы ты просто знала.

– У тебя есть Кэти.

– Да. И в последнее время она так хорошо себя ведет. Они все ведут себя отлично. Для них те дни тоже были страшным кошмаром, и избавление от него такое облегчение.

– Совершенно верно.

Мэг осторожно положила трубку. Отныне дороги назад не было. Многие мили пути должны лечь между нею и домом на Рыбной улице.

Мэг никогда не забыть первого взгляда на острова. Пилот лаконично сообщил:

– В морях, окружающих Грецию, насчитывается около тысячи необитаемых островов, на некоторых их богатые владельцы, как в раю, отдыхают от жизненных забот. Родос – крупнейший среди Додеканесских островов. Затем идут Киклады и Спорады.

Пилот тараторил как попугай – явно в американской манере, но это было неважно. Перед ними лежали сами острова.

Пилот продолжал рассказывать о привлекающих внимание туристов достопримечательностях Миконоса, а затем самолет закружился над Афинским аэропортом, всех попросили пристегнуть ремни. Чтобы справиться с перепадом давления в ушах, Мэг сглотнула, но продолжала смотреть на сияющее море, испытывая внезапное и необъяснимое волнение. Вместе с Мирандой, чтобы сделать мальчику подарок, когда ему исполнилось пять лет, они возили Алекса на вертолете на остров Силли, и ей отлично помнился тот магический эффект, который производило море, усеянное островами. Чарльз совершенно точно знал, что делал.

Таксисты яростно соревновались друг с другом за клиентов, наводнив вестибюль перед выходом, прохаживаясь между пассажирами, ожидавшими свой багаж, и практически вырывая вещи у них из рук. Мэг сдалась перед самой широкой улыбкой изо всех, когда-либо виденных ею в жизни, и с удовольствием уступила свой чемодан и ручную поклажу. После Хитроу в Афинах было просто жарко. Тереза из агентства предупредила ее, что в Греции в это время года могут идти проливные дожди, поэтому на Мэг был плащ. Она проследовала за водителем до стоянки машин и решительно сбросила плащ.

– Скоро гром… гроза, – предупредил ее водитель, укладывая багаж в неимоверных размеров багажник американского автомобиля. – Вам нуждаться английский непромокаемый плащ.

Мэг улыбнулась столь бедному запасу английской лексики и показала ему карточку с адресом отеля. Он вскочил в машину и, словно маньяк, рванул с места, однако именно это она от него и ожидала. Откинувшись на спинку заднего сиденья, Мэг старалась запомнить свои впечатления. К своему разочарованию, она обнаружила, что большинство строений на окраине сделаны из бетона, однако цвет его был разнообразным. Преобладал белый, еще морской волны и ярко-синий также пользовались успехом. Она удивилась тому, насколько современным и компактным было все, что окружало ее вокруг. Отель располагался на площади Синтагма и был до ужаса современным. Однако она решила провести лишь одну ночь в Афинах, перед отлетом на Волос, а оттуда морем до острова Артемиды. Тереза приобрела ей билет на катер, с которым сотрудничало агентство.

Водитель внес багаж в фойе и сразу же помог ей выйти из машины; возможно, современные отели были не так уж и плохи. Прежде чем удалиться, он сунул в руку Мэг свою визитную карточку; текст был совершенно непонятен, но был указан номер телефона.

– Андреас, – проговорил он с особым ударением. – Я Андреас. Спроси Андреаса!

Мэг вернула ему его сияющую улыбку и позволила оформить себя в отель, а также проводить в типичный номер, расположенный довольно высоко. Из окна за плоскими крышами окружавших зданий виднелись строения, которые могли оказаться Акрополем или Парфеноном. Быстро распаковав чемоданы, Мэг посмотрела на карту города, поворачивая ее то одной, то другой стороной. До середины следующего дня у нее есть время для знакомства с Афинами. Подойдя с картой к окну, она пыталась идентифицировать улицы и здания. А затем, опьяненная новыми впечатлениями, присела на кровать и оглядела саму комнату. Странная летаргия, сковывавшая ее последнее время, прошла. Мэг произнесла вслух:

– Бог ты мой. Я свободна. Впервые с тех пор, как встретила Питера Сноу, я свободна!

Закрыв глаза, она подумала о Миранде. Она могла представить ее совершенно отчетливо: какой она была прежде – трепетной, с пышной копной рыжеватых волос – и какой она стала теперь – очень бледной, исхудавшей, осунувшейся, так что остались лишь нос и глаза, а ее непослушные волосы стали более покорными и приглаженными.

Хотя воображение и рисовало достаточно отчетливую картину, кроме этого, больше ничего не было. Связь отсутствовала.

Мэг открыла глаза и еще раз окинула взглядом комнату. Белая мебель была отделана позолотой и выглядела шикарно. На какой-то момент вспомнилась ее удобная мебель в Килбурне, которую она сама подбирала, затем в памяти всплыли сосновые шкафы и столы в доме на Рыбной улице. Потом куда-то пропали и эти воспоминания.

Обращаясь к двум гардеробам-близнецам, между которыми висело высокое зеркало-псише, она сказала:

– Впрочем… то есть у меня ребенок от Питера. Этого достаточно? Может, поэтому все стало таким… нереальным?

Мебель молчала. Да это и не имело никакого значения. Улыбнувшись своему отражению в этом смешном зеркале, Мэг прошла в ванную. Она сейчас хорошенько отмоется от дороги, вытащит платье из тонкого джерси, ниспадающее волнами от высокой талии, и спустится вниз обедать. Затем попросит кого-нибудь позвонить по номеру, указанному на визитке Андреаса, и завтра она отправится в поездку по Афинам на машине.

Так она все и сделала. Андреас оказался замечательным гидом и очень понятливым.

– Все вместе слишком много. Но потом ты хорошо все обдумать.

Глядя на почетный караул, облаченный в национальные костюмы, смену которого она наблюдала у здания Парламента, Мэг четко понимала, что именно имел в виду ее гид.

– Достаточно было бы одного Парфенона, – сказала она, – но ты, вероятно, прав. И возможно, у меня не будет времени вновь увидеть Афины.

– Ты покупать губку? – Продавец губок прошел мимо, увешенный ими. От движения они раскачивались и шевелились, отчего создавалось впечатление, будто они живут своей собственной жизнью.

– Мне лучше мороженого.

В тот же миг Андреас выскочил из машины, водители двигавшихся за ним машин яростно вдавили клаксоны. Он вернулся с блюдом, наполненным разноцветным мороженым, и маленькой серебряной ложечкой.

– Но… движение – мы не успеем вернуть все это! Мэг дико посмотрела на человека, катившего дальше тележку с мороженым.

– Я верну ему и тарелку, и ложечку в другой раз, – беззаботно сказал Андреас и на большой скорости направился к королевскому дворцу. Смеясь и наслаждаясь мороженым, Мэг подумала, что было бы неплохо, если бы Андреас мог отправиться вместе с ней на Артемию.

В аэропорту Мэг ожидал сюрприз. У нее имелся билет на рейс Олимпийской авиакомпании на Волос, чтобы оттуда на одном из курсирующих между островами судов плыть до острова Артемиды – Артемии. Однако Андреас, все еще сопровождавший ее, несмотря на то, что время приближалось к трем часам дня, гордо проводил ее до небольшой вертолетной площадки.

– Ваш билет, мадам, можно авиатакси. А мой друг Теофолис летать на вертолете «Алуэтт». Он доставит вас сразу на Артемию. Нет проблем. К дверям вашего дома.

Фраза «нет проблем» была излюбленным выражением каждого грека, мало-мальски говорившего по-английски.

– Нет проблем, – ответил Теофолис, которого они нашли спящим в кабинке своей хрупкой стрекозы, перевозившей, судя по ее виду, все подряд.

Укладывая багаж и ручную кладь, Теофолис обрушил на Мэг поток греческих слов. Андреас отвечал на его вопросы и кратко пересказывал Мэг содержание их разговора.

– Мы говорить о семейных делах, мадам. Его жена вот-вот должна родить.

– О, – вновь усмехнулась Мэг, – вне всякого сомнения, судьба покровительствовала ей. Все складывалось великолепно, прекрасно и было явно предопределено свыше.

Но, оказавшись в воздухе, Мэг почти сразу же изменила свое мнение на противоположное. Хрупкий летательный аппарат невообразимо затрясся, затем, раскачиваясь из стороны в сторону, оторвался от земли, повис между небом и землей, прежде чем по крутой дуге полетел над Пиреем. За какие-то две минуты Андреас и его красное такси исчезли из виду, и вертолет, стрекоча двигателем, пролетел над афинскими пляжами и стал удаляться от берега. Несмотря на ремень безопасности, Мэг судорожно вцепилась в дверцу кабины. В огромном лайнере, на котором она вчера прилетела в Афины, ощущение полета практически отсутствовало; мир просто медленно проплывал за стеклом иллюминаторов, а сам самолет оставался устойчивым. Тут же все обстояло иначе. Средняя скорость, с которой двигался вертолет, казалась чудовищной. Кроме того, до поверхности моря было так близко!

Мэг могла разглядеть рыб, выражение лиц рыбаков и туристов, смотревших вверх на раздражающий источник шума.

Через полчаса полета, за которые Мэг так и не успела привыкнуть к пугающей скороговорке двигателя, внизу показался остров, по форме напоминающий ногу ягненка, небрежно брошенную в море и медленно дрейфующую под ударами волн. Краски вокруг были просто потрясающими: зеленые, золотые и пурпурные оттенки. Теофолис улыбнулся Мэг и показал перевернутый к земле большой палец руки; вертолет начал снижаться на широкую часть острова, где, как можно было разглядеть, на высокой белой мачте на ветру развевался флаг. Мэг еще крепче вцепилась в дверцу и судорожно старалась сузить раскрывшиеся от страха глаза. Рядом с мачтой стояло несколько строений с плоскими крышами и ослепительно белыми стенами. Мэг надеялась, что Чарльзу не принадлежит ни одно из них.

Вертолет коснулся площадки с подстриженной травой, и двигатель смолк. Заскрипело шасси и тормоза. Когда лопасти винта замерли, в уши ударила оглушающая тишина. Теофолис, перегнувшись через Мэг, открыл замок и распахнул дверцу. Мэг убрала с нее руки и, испытывая странную дрожь, откинулась на спинку кресла. Спрыгнув наземь со своей стороны, Теофолис обежал вертолет, чтобы помочь Мэг спуститься. Ноги казались ватными; некоторое время, привыкая к твердой почве, Мэг стояла расставив руки в стороны. Если от езды в такси Андреаса волосы вставали дыбом, то пережитое только что было абсолютно ни с чем не сопоставимым испытанием.

К тому времени, когда багаж был выгружен из вертолета и сложен вокруг Мэг, со стороны группы домов показалась женщина, направившаяся к ним. На ней было традиционное черное платье, а голову покрывал платок, туго завязанный на шее. Она выглядела старше восьмидесяти лет.

Теофолис быстро затараторил на греческом языке, жестами рук указывая то на женщину, то на Мэг. Приблизившись, женщина улыбнулась беззубой улыбкой.

– Мета Таксос, – кратко представил ее Теофолис. – Мадам… – он взглянул на билет, – мадам Пэтч из Англии.

Старуха улыбнулась, кивнула головой и неторопливо сказала несколько слов Теофолису. Она уже была извещена о приезде Мэг.

Теофолис перевел:

– Вы прилететь гораздо раньше, чем вас ждать. Мисс Смизерс ожидает, что вы приехать паром. Ближе к вечерней заре.

Мэг кивнула.

– Да. Я думала…

– Нет проблем, Мета Таксос даст вам осла.

Мэг была абсолютно уверена, что ослы не были предопределены ее судьбой.

– Но я же не знаю, где располагается вилла, – запротестовала Мэг, – и потом, багаж…

Последовал еще один обмен фразами на греческом языке и ответная улыбка Теофолиса.

– Нет проблем. Осел отлично знает дорога к вилле мисс Смизерс. Вы отлично справитесь, так?

Пока Теофолис объяснял, Мета Таксос повернулась и направилась запрягать осла. Мэг хотелось, чтобы Теофолис побыл с нею до возвращения Меты Таксос, но он, пригнувшись, нырнул под свесившиеся лопасти винта.

– Моя жена рожает, – пояснил он, взбираясь в кабину.

– О, я не думала, что роды уже начались…

Мэг поспешно попятилась подальше от пришедших в движение лопастей. Волосы разлетелись в разные стороны, платье трепетало в потоках воздуха, взвихренного винтом, синхронно с флагом. Затем вертолет закрутился, как волчок, и по дуге полетел над Эгейским морем.

Чувствуя беспомощность, сидя около своего багажа, Мэг гадала, появится ли еще раз Мета Таксос. Всём сердцем ей хотелось, чтобы она строго придерживалась графика, столь скрупулезно составленного Терезой там, в Килбурне. Предполагалось, что она приедет на остров на пароме перед самым закатом, а мисс Смизерс встретит ее на пристани и отвезет на виллу. В этом случае все прошло бы хорошо и гладко, так же как все обстояло до этого момента. Теперь Мэг раздумывала, не зная, придется ли ей оставаться здесь и дожидаться прибытия парома, если, разумеется, паром прибывает именно сюда.

Неуверенно Мэг осмотрелась по сторонам. Кучка строений, замеченных ею с вертолета, в действительности состояла из трех отдельных дворов с постройками, расположившихся треугольником вокруг колодца. С одной стороны этого треугольника берег спускался к морю, с другой поднимался вверх к поросшему деревьями откосу. Мэг сделала несколько шагов к деревьям и вновь огляделась вокруг. Внизу перед ней молочной белизной в лучах солнца поблескивала поверхность моря. Может быть, там находится пристань? Мэг двинулась в гору, вскоре начался крутой подъем. Теперь она уже могла видеть, что там, за домами. Перед ее взором расстилалась верхняя часть ноги ягненка, которую она видела с воздуха. Казалось, кто-то откусил от нее кусок. В том месте в море вдавался деревянный причал, у которого, поднимаясь и опускаясь на волнах, покачивались две лодки.

Мэг двинулась в сторону того, что, очевидно, являлось гаванью, полагая, что ей следует спуститься на берег и подождать там прибытия вечернего парома. Скорее всего, Теофолис и старая леди не поняли друг друга. Во всяком случае, она слишком стара, чтобы запрячь ослов для полной сил молодой женщины. Не было никаких оснований чувствовать себя позабытой и брошенной, все было отлично.

Обогнув забор, утопавший в зарослях диких цветов, Мэг нос к носу столкнулась с козлом, который стоял непривязанным у этого забора. Несколько мгновений они не отрываясь смотрели друг на друга, затем козел – или коза – поднял голову и издал крик, напоминавший отчаянный вопль грешника с адской сковородки. Он – или она – обнажил два ряда крупных желтых зубов. Мэг поспешно отскочила обратно за забор. В это время позади нее раздался сердитый голос. Мэг оглянулась. Ярдах в ста около багажа стоял осел. Другой, ведомый миссис Таксос, неторопливо приближался к первому. Кричала миссис Таксос.

Мэг поспешно пошла обратно по низкой траве.

– Извините… я подумала, что вы ушли, – извиняющимся голосом проговорила Мэг, обливаясь потом.

Миссис Таксос быстро заговорила, сопровождая речь внезапными криками и кивками в сторону забора и козла. Затем мимикой и жестами, исключавшими двойное толкование, широко расставив ноги в стороны, размахивая скрюченными пальцами, объяснила, что коза вот-вот должна родить.

Мэг едва не расхохоталась. Похоже, что Греция населена беременными самками. Судя по всему, это самое подходящее для нее место.

Мэг беспомощно следила, как миссис Таксос, разделив багаж на две части, навьючила его на одного осла. Она внимательно и с тщательностью закрепила каждый предмет поклажи на спине осла, заботясь в первую очередь об осле, а не о багаже, затем указала Мэг на ненагруженное животное.

– В последний раз я каталась на осле, когда мне было шесть лет, – начала было Мэг.

Миссис Таксос произнесла несколько непонятных слов суровым тоном и положила руку на спину ослу. Мэг осторожно приблизилась к нему и погладила. От прикосновения поднялась пыль. Седла не было. Миссис Таксос что-то резко произнесла, и Мэг, кое-как взгромоздившись на шелковистую спину, вцепилась руками в спутанную гриву.

В следующий миг миссис Таксос громко выкрикнула команду, хлопнула ладонью по крупу, и их кавалькада тронулась в путь.

Мэг изо всех сил старалась не упасть. Она не решалась оглянуться, чтобы посмотреть, следует ли за ней старуха и осел с багажом. Все ее усилия и внимание были направлены на то, чтобы усидеть на нагретой солнцем спине животного, ходившей под ней ходуном. Крепко сжав бока осла коленями, Мэг пыталась приноровиться к его шагу. А что, если она упадет прямо под копыта? Не потеряет ли она своего ребенка? Внезапная тревога пронзила Мэг. Она ни в коем случае не должна потерять ребенка Питера.

Прошло около пяти минут ужаса, прежде чем Мэг поняла, что ноги ее почти достают до земли. О том, чтобы упасть и угодить под странные маленькие копытца, не могло быть и речи. Мэг припомнились различные картины, особенно одна, на которой был изображен Дон-Кихот, восседающий на осле. Таз его был подан вперед, ноги, достававшие до земли, волочились сзади, а устремленный вперед взор не останавливался на ушах животного. Мэг также попробовала посмотреть вдаль и по сторонам. Тело ее тут же расслабилось, пальцы, судорожно цеплявшиеся за гриву, разжались, а сама она закачалась в такт мерным шагам добродушного животного.

– С нами все будет в порядке? – спросила Мэг, все еще переполненная опасениями.

Ответа не было. Она рискнула оглянуться назад. Второй осел шел следом в нескольких ярдах, на одном боку у него висел чемодан, на другом сумки. Миссис Таксос нахлобучила ему на голову соломенную шляпу, отчего он ужасно походил на игрушки, которые туристы привозили из Испании. Он шел один. Вне всякого сомнения, миссис Таксос вернулась в свой домик с плоской крышей и варила моуссаку[1] или уху. Мэг громко рассмеялась. Смешным казался не только осел, шествовавший в шляпе от солнца, но и вся ситуация, в которой она оказалась. Происходившее казалось сумасшествием, особенно в сравнении с привычными размеренными поездками в Кихол. Ни разу в ее жизни не было ничего подобного. Упорядоченная жизнь полетела вверх тормашками. И в то же время в пребывании здесь было что-то… что-то счастливое. Вот она на одном осле, багаж – на другом. Обращаясь к ослам, Мэг произнесла те же слова, что и вчера вечером: «Я свободна!»

На протяжении мили дорога шла вдоль берега, затем повернула в глубь острова, как показалось Мэг, в сторону той его части, что походила на узкий участок ноги ягненка, и начала заметно подниматься в гору. Берег был каменистым, но по мере того как ослы поднимались вверх, ландшафт южной оконечности острова все более напоминал природу в бухте Ланна. Мэг всматривалась в даль, стараясь разглядеть между деревьями лощину или овраг. В зелени, опускавшейся к морю, не было просветов. Когда ослы прошли на некоторое расстояние в глубь острова, на севере показалась ветряная мельница. Перед ними открылось небольшое плато, покрытое поразительно зеленой травой, а из кучки деревьев, росших на его краю, поднималась струйка дыма.

Сперва Мэг подумала, что горят кусты, и вытянулась, чтобы разглядеть там языки пламени. Однако дымок оставался тонким – такой дым мог идти только от костра. Костер, разложенный в саду? Для Артемии это казалось чересчур по-городскому. Наконец ослы выбрались из зарослей папоротника, доходивших до плеча Мэг, и открылся вид на плато. Дым поднимался из печной трубы, венчавшей дом, который когда-то был таким же, как дома с плоскими крышами, стоявшие около гавани, а теперь скрывался в зарослях виноградных лоз и всевозможных вьющихся растений, и только блеск оконных стекол и одинокая печная труба указывали на то, что это жилище.

Неожиданно осел остановился, словно предоставляя ей возможность полюбоваться открывшимся зрелищем, однако в действительности на громкий окрик:

– Эй, там!

Мэг увидела, как от дома отделилась фигура человека и двинулась по дорожке по направлению к ней. Не знай она, что Эми Смизерс единственный человек, живущий в этой части острова, она могла бы подумать, что перед ней мужчина. Старые фланелевые брюки с рубахой, панама, изборожденное глубокими морщинами лицо… в облике не было ничего женского. Однако улыбка да покрытая вздувшимися венами и темными крапинками рука, протянутая навстречу задолго до того, как Мэг могла дотянуться до нее, оказались неожиданно женственными и прекрасными. Соскользнув с осла, Мэг пожала протянутую руку, и ее лицо автоматически озарилось ответной улыбкой. Мэг не знала, какой окажется мисс Смизерс, во всяком случае, не ожидала увидеть столь эксцентричную фигуру. Может быть, она надеялась встретить здесь писательницу или коллегу художницу. Во всяком случае, не женщину, которую дядя Седрик неодобрительно окрестил бы как «деградировавшую до местных жителей».

– Дорогая моя девочка, я и не ждала тебя так рано! Я видела эту тарахтелку с пропеллером и собралась было сразу же отправиться встречать, но сначала решила разжечь огонь и кое-что приготовить.

– Мисс Смизерс, очень рада познакомиться с вами… – Осел мягко подталкивал обеих женщин вверх в сторону дома. – Совершенно неожиданно изменились планы, мне так неудобно…

– Никаких извинений, деточка! Главное – ты здесь, жива и здорова. Верь ослам Меты, они надежнее человека в любой день недели. Послушай, зови меня просто Эми. Ты, как я помню, подписала письмо Мэг, вместо Маргарет…

– Да, называйте меня Мэг.

Они вышли на плато. Трава, судя по ее виду, была подстрижена рукой мастера. Ослы с жадностью набросились и начали уплетать свежую зелень. Мэг застенчиво проговорила:

– Мою мать тоже звали Эми.

– Я достаточно стара, чтобы быть тебе бабушкой! Смех Эми Смизерс походил на хриплый лай; словно решив поддержать ее, оба осла закричали так громко неожиданно, что обе женщины вздрогнули, а затем дружно рассмеялись. Мэг отметила про себя, что Эми умела смеяться. Это открытие стало для нее большим облегчением.

– Здесь так красиво! – сказала Мэг, оглядываясь по сторонам и расплываясь в широкой улыбке.

Плато располагалось на приличном удалении от будничных домов и пристани. Прежде всего, вид был великолепным. С того места, где она стояла, был виден берег, по которому она только что проехала, хотя маленькая песчаная бухта оставалась невидимой.

– Тут у нас преобладают ветры, дующие из Азии, поэтому мы подставляем им спину. – Эми развязала подпругу, удерживавшую поклажу на спине осла, и взвалила сумку на плечо. – Я живу подальше, вон там, за деревьями. Если не будет желания, то можно не видеться, на случай необходимости у нас имеются противотуманные ревуны.

– Противотуманные ревуны? – Изумленная Мэг подхватила свой чемодан, впечатления переполняли ее.

– Старый Андроулис установил их для нас обеих еще в 1936 году. – Эми прошла в промежуток между лозами, росшими рядом с поблескивающими стеклами окна, там оказалась входная дверь. – Для Евы и для меня. – Она обернулась и улыбнулась Мэг; зубы у нее были большими и желтыми, как у ослов. – В ту пору, – продолжала она, – мы не шибко ладили друг с другом, поэтому ему пришлось построить нам отдельные дома. Если в его отсутствие кто-то из нас мог вдруг заболеть или могла потребоваться срочная помощь, то на этот случай он установил ревуны. Семейство Таксос, живущее у пристани, сможет услышать сигнал даже в самый густой туман.

– Я… не знаю… Чарльз мало рассказывал мне… Изогнувшись всем телом, Мэг внесла чемодан почти в кромешную темноту. Она учащенно заморгала. Первый этаж дома состоял из одной большой комнаты. Каким-то совершенно необъяснимым образом Мэг узнала ее.

Эми опустила сумку на стол, стоявший посредине выложенного каменными плитами пола, и произнесла:

– Рассказывать тут, собственно говоря, нечего. Я знала Андроулиса еще до его встречи с Евой. Работала у него на яхте. Как-то раз к нам присоединилась чета Коваков. Ева в ту пору была сногсшибательной. Потом Андроулис поселился на этом острове. С тех пор я здесь и живу. В начале войны Ева уехала с острова. Потом мы с ней виделись несколько раз. Теперь мы хорошие подруги. Вот, собственно и все.

– О!.. – только и смогла произнести Мэг.

Без особых усилий Мэг представила себе миссис Ковак, как роковую женщину, ее брошенного мужа и все остальное; но Эми Смизерс была ягодкой совершенно другого поля. Где-то глубоко внутри, под ложечкой, у Мэг шевельнулось предвкушение чего-то. У нее будет достаточно времени разузнать побольше об Эми Смизерс; эта мысль вызвала легкое возбуждение.

Эми вновь улыбнулась и сказала:

– Да. Для первого раза новой информации более чем достаточно. Ковак должен был бы просветить тебя, но не волнуйся, всему свой черед. Давай я покажу тебе хозяйство. Потом часов до восьми оставлю тебя в покое, а затем зайду, чтобы мы поужинали у меня на вилле. За это время приготовь список всего, чего тут нет и что тебе может потребоваться. Я живу очень умеренно, поэтому кое-чего тебе может не хватать. Спирос Таксос завтра поедет в Калимнос и привезет оттуда все необходимое.

Эми прошла к дальней стене коттеджа и, указав на дверь, сказала:

– Ванная, дезинфекционное приспособление, позднее расскажу о нем подробнее.

Эми прошла мимо мелкой раковины, оборудованной маленьким ручным насосом, и распахнула дверцу огромного холодильника.

– Молоко и сыр, козьи разумеется, яйца. Я испеку тебе хлеб. В кладовой есть мешок муки, чай, соль, сахар.

Эми указала на печь.

– А это на тот случай, когда электрогенератор выйдет из строя. Такое случается нечасто, но, как правило, в самый неподходящий момент, в самый разгар приготовления пищи. Я затопила печь, потому что после захода солнца становится прохладно.

– Электрогенератор работает от ветряка?

– Да. Первое, что сделала Ева, – установила этот холодильник «Вестингауз»! – рассмеялась Эми. – У меня электричество почти повсюду. Ева говорила, что предпочитает свечи и напитки со льдом! Вот вкратце о нас обеих.

Мэг всплеснула руками.

– Не знаю, что и ответить. Вы так много сделали для меня. Спасибо, честное слово, большое спасибо. Вы обязательно должны назвать, сколько я вам должна.

– Не беспокойся, милая девочка. Деньги тут ни при чем. Ковак сказал, что ты хочешь побыть здесь до родов, а также написать детскую книгу. Мы здесь рады любому из его друзей, а тем более когда речь идет о работе и рождении ребенка!

Эми вновь подошла к двери.

– Отошлю ослов обратно и зайду за тобой часа через два. Любишь спаржу?

– Да!

– Отлично. Я выращиваю ее сама. В этом году ранний урожай.

Мэг, стоя у двери, видела, как Эми хлопнула ослов по спинам и они двинулись по дороге через лужайку с коротко подстриженной травой. Легким шагом женщины, которой не дашь половины ее возраста, Эми пересекла плато и исчезла среди деревьев. Мэг вспомнила о Еве Ковак, обитавшей в частной лечебнице в Эссексе, и у нее не было ни малейших сомнений по поводу того, которая из двух женщин жила лучшей жизнью.

Мэг вернулась в дом. Она не заметила, когда Эми успела наполнить водой и включить электрический чайник, но сейчас он уже вовсю шумел рядом с плитой. Она поискала вокруг и нашла заварной чайник и кружку. Козье молоко немного попахивало, тем не менее она добавила его немного в чай.

– Моя первая чашка чая на Артемии, – произнесла вслух Мэг и поняла, что точно так же поступила бы Миранда. От этого ей стало смешно.

Зажав кружку в ладонях, Мэг огляделась вокруг. Эми – или кто-то другой – вымыла маленькие окошки, все шесть штук. Отскоблила каменный пол и ступеньки лестницы, ведущей в спальные комнаты. Кто-то, наверное, подстриг траву и снаружи. Мэг пила чай и улыбалась. Как чудесно, что Чарльз настолько все для нее упростил. Она ждет ребенка и собирается написать книгу.

Закончив пить чай, Мэг направилась на второй этаж осмотреть спальни. Две спальни, каждая с двуспальной кроватью и большим комодом. Откинув белые покрывала, Мэг обнаружила под ними белые накрахмаленные до хруста простыни, огромные, не особенно мягкие подушки.

Спустившись вниз, она осмотрела печь, затем принялась распаковывать багаж, откладывая в сторону вещи, которые предстояло отнести наверх. Сумку с туалетными принадлежностями она отнесла в ванную, ожидая увидеть нечто примитивное, и замерла, пораженная увиденным. Ванная стояла на декоративных ножках в форме когтистых лап, унитаз походил на резной стул, там же стоял туалетный столик с огромным зеркалом и вращающимся стулом.

– Настоящее арт-деко, – промурлыкала себе под нос Мэг, вешая сумку и несколько полотенец на крючки.

К тому времени, когда за ней зашла Эми Смизерс, Мэг успела распаковать все свои вещи и принять ванну. К своему удивлению, она отметила, что рада находиться в обществе кого-то другого, что ей приятно закрывать дверь, сознавая, что довольно скоро она вернется сюда вновь.

Эми провела Мэг сквозь деревья к подножию ветряка.

– Оглядись как следует, пока совсем не стемнело, – пробурчала Эми, поднимаясь к самому бетонному фундаменту. – Иди сюда, Мэг. Ты сейчас на противоположной стороне острова. На турецкой стороне.

Все было совершенно другим; здесь уже стемнело, потому что солнце садилось. Деревья круто спускались к узким песчаным пляжам изрезанной бухточками береговой линии.

– Это та самая бухточка, которую я видела с дороги, ведущей на плато? – спросила Мэг, указывая направо.

– Это наша бухта. Бухта Барана, как ее окрестил Андроулис. Я очень часто там плаваю. Ты умеешь плавать, Мэг?

– Когда мы с сестрой были маленькими, нас назвали близнецами-головастиками. Я до сих пор хожу купаться всякий раз, когда я приезжаю к ней в гости в Корнуолл.

– Вы с сестрой близнецы? Значит, в тебе заложены волшебные силы. Боги улыбаются близнецам. Особенно здесь, в Греции.

Эми спустилась с фундамента на землю.

– Завтра я отведу тебя в бухту Барана, и там, если захочется, сможешь поплавать. – Она протянула руку Мэг. – А сейчас пойдем, хочу, чтобы ты взглянула на мой сад.

Они прошли по лесу около четверги мили. Перед ними раскинулась еще одна поляна, тропинка проходила под огромным арочным входом. За аркой, среди коротко подстриженной травы, как в английском фруктовом саду, возвышались яблони, а среди яблонь виднелись каменные скульптуры всевозможных форм и размеров – некоторые были выше яблонь, другие совсем маленькими. В конце сада из деревьев и камня на другом конце плато виднелась точная копия дома.

Мэг смотрела как завороженная:

– Да вы же скульптор, – произнесла она. Эми была в восхищении.

– Обычно меня спрашивают, что они означают, некоторые даже считают, что скульптуры тут были всегда, – никто и мысли не допускал, что их сделала я. Как ты догадалась?

– Вы же сами сказали «мой сад». Это скульптурный сад. Однажды я видела нечто подобное. Но очень маленький. А этот… Просто потрясающе!

Мэг приблизилась к мегалиту,[2] благодушно стоящему около очень старого, суковатого и покрытого наростами дерева.

– О, вы пошли гораздо дальше, не так ли? Скульптуры абстрактны, однако каждая из них связана с деревьями.

– Господи Боже мой! Наконец-то нашелся хоть один человек! Не удивительно, что Ковак считает тебя необыкновенной!

Мэг едва слышала ее слова, она словно погрузилась в транс. Она чувствовала себя так, словно окунулась в одну из детских книг, которую ей доводилось иллюстрировать. Задумчиво она произнесла вслух:

– Тут как в сказке «Яблочный старичок», только гораздо лучше. Если бы я только видела это раньше, я бы нарисовала…

Эми улыбалась блаженной улыбкой.

– Становится слишком темно, чтобы разглядеть все как следует. Приходи завтра и сможешь изучить их основательно. Тут есть одна скульптура, внутрь которой можно забраться – побыть как ребенок в утробе матери! Тебе она непременно понравится.

Мэг позволила увести себя в дом. Эми щелкнула выключателем, и ее огромная кухня ожила. Точно такая же раковина, стол, плита… Но на этом сходство заканчивалось. Половина коттеджа Эми являлась одновременно и ее студией, и огромные куски камня занимали место под окнами.

– Извини за беспорядок. Я все собираюсь пристроить сарай. Здесь только материал, находящийся в работе. Свои камни я храню снаружи.

– Приятно видеть их здесь – часть вашей жизни. Мэг все еще сидела с широко раскрытыми глазами, подобно ребенку в пещере Алладина.

– Самое неприятное в том, что эта чертова каменная пыль проникает во все дыры. Не знаю, полезно ли ее есть!

Эми налила вино в изящные бокалы и вручила один Мэг.

– Давай выпьем тост перед ужином. За твое здоровье и счастье…

Мэг, не соглашаясь, закачала головой.

– Не сегодня. Я еще только появилась на этой особенной картине. – Она улыбнулась и, подхваченная внутренним вдохновением, подняла свой бокал. – Давайте выпьем за остров Артемию и за богиню Артемиду. Да хранит она нас.

– О премудрое дитя!

Эми залпом осушила бокал, затем выдвинула из-под стола массивные табуретки.

– Присаживайся, мне нужно взглянуть на «соломку», затем пожуем спаржу и ты расскажешь мне про Еву. – Она взглянула на Мэг, улыбка сошла с ее лица. – Не думаю, что увижу ее еще раз. Так что ты заполнишь этот пробел.

Мэг так и поступила. Вечер пролетел незаметно. К концу вечера Мэг совершенно четко знала, что на протяжении нескольких следующих дней ей придется высадить большую часть своих семян; что ей выделяется доля в козьем стаде Эми и что именно козы «постригли» траву на плато; что Мета Таксос была не так стара, как казалась, что она убралась в коттедже и, если возникнет необходимость, уберет там снова; что «соломка» – это очень нежная, хрустящая красная рыба, приготовленная в соусе из козьего молока и местных оливок.

И лишь возвратившись обратно на кухню Евы Ковак, Мэг смогла объяснить возникшее у нее ощущение «déjà vu».[3] Кухни, спроектированные, возможно, таинственным Андроулисом много лет назад, оказались точными копиями кухни дома в Кихоле. И одновременно она ощутила в себе присутствие Миранды. Связь между ними была совершенно спокойной, она совершенно не походила на то, что было прежде. Сначала Мэг не могла в это поверить и пыталась отыскать в уголках своего мозга признаки расстройства или боли. Они отсутствовали. Миранда была довольна. Довольна в такой же степени, как и она, Мэг, была довольна своей жизнью.

Мэг приготовилась ко сну. Плиту придется не трогать, она еще не отыскала сарай, где лежали сырые дрова, которые могли бы долго гореть в печи. Дверь в дом была закрыта на деревянный засов, однако ставни были обвиты виноградными лозами и не закрывались. На маленьких окнах не было занавесок; луна светила ярче свечи, и поэтому Мэг задула свечу задолго до того, как улеглась между двумя хрустящими простынями. Она взбила подушку и легла на спину, положив руки на живот. Все волнения последних нескольких месяцев ушли прочь, начав рассеиваться с того момента, как колеса «Боинга» коснулись посадочной полосы. Взгляд в умиротворенное сознание Миранды явился той последней каплей, которой ей так недоставало до достижения полного внутреннего спокойствия.

Мэг закрыла глаза и поняла, что сразу же заснет.