Дождь

Глава 5

- Томо! – закричала я, подбегая к вратам, где он упал. Чернила мерцали на камне, турист собрались вокруг него. Я рухнула на колени рядом с ним, хватаясь за его плечи. Его глаза были закрыты, он будто не дышал.

За спиной слышался треск древнего дерева, рычала нарисованная собака, но я не могла сейчас думать об этом. Я осторожно трясла за плечи Томохиро, но ничего не происходило.

Над нами в тени врат я слышала странный рев и шепот. Что-то шло не так. Адреналин кипел в венах. Нам нужно убираться отсюда и поскорее.

- Позовите на помощь! – крикнул один из туристов. Несколько уже искали в сумках кейтаи.

- Нет, - крикнула я, и они замерли. Я знала, что сказал бы Томохиро. Не привлекай внимания. Но как помочь? Он был без сознания среди чернил.

Я обхватила его за плечи и попыталась оттащить его от врат на камень, где я смогла бы осмотреть его в свете солнца. Чернила тянулись за нами, словно кровь, пока я тащила его вперед.

Оказавшись вне тени, он судорожно вдохнул, словно тонул и отчаянно глотал воздух.

- Томо! – я убрала пряди волос с его лица. Чернила впитались в его медные пряди, из-за чего они слиплись.

Он открыл глаза и посмотрел на меня. Его зрачки были большими и мерцали черным.

Нет! Он был таким, когда чернила брали верх. Ками пытался его одолеть.

Он хватал ртом воздух и безумно стонал.

- Все хорошо, - говорила я, глаза застилали слезы. – Все хорошо, - руки покрыли чернила, когда я гладила его промокшие волосы.

Женщина подошла к нам и протянула бутылку воды. Я благодарно кивнула и открыла ее, чернила стекали по крышечке и капали на землю.

- Я позвоню в скорую, - сказал другой турист.

- Нет! – сказала я. Нельзя вовлекать больницу. А если это привлечет внимание полиции? – Все хорошо. Ему уже лучше, видите?

Томо закрыл глаза, а когда открыл снова, они были карего цвета. Я прижала ладонь к его груди.

Прошу, успокойся. Пожалуйста.

- Кэти, - выдавил он.

- Возьми себя в руки, Томо, - тихо сказала я. – Все беспокоятся.

Он понял, дыхание замедлилось.

- Но у него течет кровь! – крикнул турист.

- Это чернила, - сказала я. – Видите? – я растопырила пальцы, показывая толпе черную жидкость. Было странно показывать то, что я должна была скрывать. Их лица были искажены тревогой, я должна была скорее исправить ситуацию.

Я потянулась к сумке Томо, надеясь найти ручку или что-то другое, что можно обвинить. Пальцы сомкнулись на чем-то стеклянном, и я вытащила предмет.

Баночка чернил, закрытая, но чернила на моих ладонях загрязнили баночку, и толпа не заметит разницы.

- Протекает, - сказала я, дрожа. – Он состоит в кружке шодо. Это для проекта по каллиграфии. Он в порядке. Давай, Томо, садись.

Он взял меня за руку и поднялся. Он дрожал, сердце бешено колотилось.

- Я в порядке, - выдавил он, склонив голову перед толпой. – Простите за беспокойство. Я… перегрелся.

- Ему просто нужно немного воды, - сказала я, протянув ему бутылку. Он пил быстрыми глотками, вода стекала по губам и капала на рубашку и лямку сумки.

- Хорошо, если… вы уверены, - сказал турист.

Томохиро провел рукой по испачканным чернилами волосам. Он подогнул ноги и медленно встал. Я поддерживала его рукой на всякий случай.

- Я в порядке, - снова сказал он. – Не нужно звонить в скорую. Спасибо всем за беспокойство, - он низко поклонился толпе, глядя на землю. Он замер так, и я смотрела на него. И тут я поняла, как вся эта ситуация видится туристам. И японский этикет вынуждал нас извиняться. Я тоже поклонилась, а потом Томо схватил меня за запястье и повел вниз по ступенькам.

Нам нужно было уйти в лес. Здесь слишком много глаз. Потому мы отправились к канатной дороге.

Я сжала руку Томохиро, но он вырвался.

- Ты в порядке? – тихо спросила я. – Точно?

- Голова болит ужасно, - сказал он. – Камень был твердым.

- Это же камень.

Он усмехнулся, потирая затылок.

- Жить буду, - сказал он. Но я спрашивала не об этом.

По другую сторону канатной дороги Томохиро безмолвно пошел по тропе мимо радиовышек.

- Ты точно в порядке? – спросила я, но он брел, словно во сне. Через несколько минут впереди показался отель Нихондайра, он его обошел. За ним оказалось широкое зеленое поле, граничащее с лесом и склоном горы. В центре поля два синих глубоких озера мерцали на солнце, над ними был крошечный деревянный мост, что не выглядел безопасным. Над озером раскинулось дерево с темно-зелеными листьями, похожее на огромное дерево бонсай. Вдали в тумане я видела силуэт горы Фудзи.

- Это… просто вау, - сказала я, когда мы сели под деревом.

- Это я и хотел тебе показать, - отозвался он. – Тут мы можем быть одни. И тут можно рисовать, если до этого дойдет.

Я огляделась. Мы были достаточно далеко от канатной дороги, здесь не было туристов.

- Не совсем скрытое место, - сказал Томо. – Но здесь почти всегда тихо. Особенно, ночью.

- Стоп, ты приходил сюда ночью?

- Теоретически, - ухмыльнулся он.

- Но ты приходил, не так ли? И рисовал?

- Я же говорил, что перестал рисовать.

Я отметила, что раз мы уже связно говорим, то он оправился от удара о камень.

- Если ты не рисовал, то зачем тебе баночка чернил в сумке?

Он откинул голову назад, глядя на дерево. Ворона с вершины смотрела на нас.

- Чтобы мы смогли справиться с падением возле храма? – он рассмеялся и покачал головой, чернила слетали с его волос золотистой пылью.

Я ему не поверила. Я безмолвно потянулась к сумке на его коленях, и пальцы задели изгиб его бедра под тканью брюк.

- Ои, - возмутился он, глаза озорно сверкали. – Если ты хочешь меня изнасиловать, то я бы предпочел раздеться сам.

При этой мысли я вспыхнула.

- А ты сильно ударился, - бросила я, но он, увидев мою реакцию, усмехнулся. Я порезала палец о край блузки. Я скривилась и вытащила из сумки черный блокнот. – Объясни, - сказала я, блокнот упал на землю.

Томохиро схватил его и сунул обратно в сумку.

- Если якудза и Ками нападут, ты встретишь их без оружия?

На самом деле мысль была неплохой.

- Тогда что случилось там? – я стряхнула с его плеч золотистую пыль чернил.

- Как в кошмарах, - сказал он и лег на траву. Дерево отбрасывало на его тело неровную тень. Черт. Я все еще думала о его словах, о нем обнаженном. Я помнила прикосновения к его коже в тот раз, когда мы были у него дома, и кончики пальцев покалывало.

Над приоритетами нужно поработать, Грин.

Он вздохнул.

- Я не смог пройти ромон.

- Почему? Почему ты не смог пройти врата?

Он покачал головой.

- Наверное, потому что я Ками, - сказал он. – Потому что я – зло. Храм, видимо, защищает Токугаву от тех, кто может ему навредить. От таких, как я.

Я уставилась на него.

- Ты – не зло, - тихо сказала я. – И я думаю, что у Токугавы были свои проблемы. Он ведь всех убил, когда у него открылась сила?

Томохиро фыркнул.

- Ага, но большая часть из них были его похитителями и предателями. Разве это не правосудие? То есть, тогда могли так подумать. Но я все еще не понимаю. Раньше я мог входить в храмы.

- Может, этот особый? Может, из-за похищения у него развилась паранойя?

- Или я теряю себя, - сказал Томо, сев и взглянув в сторону горы Фудзи. – Может, сейчас я скорее демон, чем человек.

В горле пересохло.

- Это не так, - но я вспомнила слова Джуна, что чернила в Томо возьмут верх. Что чернила во мне ускоряют процесс. Я покачала головой, - И я ведь прошла врата, и там двигалась нарисованная на храме собака. Потому много сил Ками тут и не требовалось, так ведь? Или почти так.

- Погоди, ты видела, как двигался инугами? – он посмотрел на меня большими глазами.

- Инугами? – этого слова я не знала.

- Демон-собака, - сказал он. – Они крупнее, чем собаки, у них острые уши и демонические глаза. У Токугавы на храме нарисованы инугами. И один двигался?

- Не совсем двигался, - отозвалась я. – Но он открыл пасть и рычал. Как тогда двигался рисунок в храме Итсукушима.

Томохиро закрыл лицо руками.

- Зря мы туда пошли. Я не должен был приводить тебя в тот храм.

- Все хорошо, - сказала я, садясь на колени, чтобы быть ближе к нему. – Ты в порядке, это важнее.

- Все хуже, чем я думал. Одно дело – заставлять рисунки двигаться, но инугами…

- Как я уже сказала, - я попыталась еще раз. – Это, наверное, особая сигнализация Токугавы, - я положила ладонь на плечо Томо.

Он сбросил ее, и я, удивившись, убрала руку.

- Ага, - процедил он, - и почему же она сработала? Из-за меня, Кэти. Инугами боится меня. Все это неправильно. Как я и думал, тебе нельзя оставаться в Японии, - он вскочил на ноги и устремился к автобусной остановке.

Я шла за ним, но мне было не по себе.

- Да в чем проблема? К чему тогда было раньше говорить, что мы все решим вместе? Что нам никто другой не нужен?

Он замер, сжав руку в кулак. Он смотрел на землю, медные пряди развевались на ветру.

- Я ошибся, - сказал он. – Ты знала, что это инугами напал на Коджи? Ты видела меня там. Я потерял контроль.

- Но вместе мы справимся, - возразила я. – Я хочу помочь.

Томо медленно обернулся, его глаза блестели от слез, что он сдерживал.

- Мы справимся с этим, - сказала я.

Он прижал меня к себе и крепко обнял.

Мы почти не говорили в автобусе. Все было запутано.

* * *

Я сидела за столом и чертила ручкой кандзи. Никто не обедал в школьной библиотеке, ведь на улице была хорошая погода. Большинство вышли во дворе или на крышу. Но у них и не было проблем с чтением и письмом на японском.

Еще линия, другая. Я отклонилась, разглядывая свою работу.

- Еще всего-то тысяча четыреста кандзи, - простонала я, переворачивая страницу учебника. Сложно было не только учить сами символы. Все они могли по-разному читаться в зависимости от того, с каким кандзи сочетались, как повелось исторически или по другим причинам, что я уже додумывала сама.

Я не могла перевестись в международную школу. Моя жизнь здесь, в Сунтабе. Если Томохиро перестал рисовать, то мы, может, сможем даже насладиться обычной школьной жизнью без взрывающихся ручек.

Я улыбнулась. Когда это жизнь в японской школе стала нормальной? Но я хотела, чтобы так и было. У меня были Юки и Танака, и миллион кандзи, которые нужно выучить. И эта проблема была не единственной. Я была готова бороться с Ками. Я надеялась, что Джун – Такахаши, как я исправила себя, - что-нибудь подскажет после школы.

Дверь библиотеки скрипнула, и я подняла голову.

- Вот ты где, - сказала Юки, повернулась и помахала в коридор. Танака появился за ней, у обоих были фурошики, в которые были обернуты коробочки с бенто. Они опустили их на стол и придвинули два стула, чтобы сесть рядом со мной. – Почему же ты не на крыше?

- Ох, - сказала я, уткнувшись лбом в стол. – Потому что меня вот-вот выгонят из Сунтабы?

- Дополнительные уроки кандзи? – понял Танака.

Я пробормотала в бумагу:

- Может, лучше поделитесь мудростью?

- Дай-ка посмотреть, - Юки подвинула к себе книгу.

- Эй, - сказал Танака, указывая на символ, что я только недавно нарисовала. – Я учил этот в третьем классе.

- Тан-кун, ты не помогаешь, - сказала я.

Юки улыбнулась.

- Ты справишься, Кэти.

- Их слишком много, - сказала я. Палочками я потянулась через блокнот к коробочке и поймала сладкий омлет, что приготовила Диана.

Танака покачал головой, развязывая синюю фурошики. Он поднял крышку бенто и сунул бутерброд с клубничным кремом в рот.

- У тебя получится, - сказал он с набитым ртом. – Файто, нэ?

- Точно, - отозвалась Юки. – Борись, Кэти. Мы не позволим отправить тебя в другую школу. Я посмотрю на эту страницу, и мы устроим тебе опрос.

Я благодарно на них посмотрела – у Танаки был полный рот крема, а очки съезжали с носа, ногти Юки мерцали розовыми звездочками, пока она читала мой учебник.

Я не могла их бросить. Я привыкла к этому месту.

- Спасибо, - сказала я. – Большое спасибо.

Юки улыбнулась.

- Атаримаэ джан, - пропела она. – Конечно, мы поможем. Мы же лучшие друзья, - она подняла перед собой руку и сжала ее в кулак. – Ладно, Тан-кун, вот наша новая цель. Каждый день мы будем помогать Кэти с чтением кандзи, пока она не станет лучше тебя.

Такая дружба на всю жизнь. Словно Юки, Танака и моя жизнь в Японии всегда меня ждали, словно я изначально должна быть здесь. Даже если Томохиро жалел, что я вернулась, я не жалела.

Мне нравилась жизнь здесь. И я готова защитить ее от чернил.

* * *

Мы с Юки остались после уроков вытирать доски. Я опустила тряпку в ведро, выжала воду, и капли стекали по запястьям, пока я вытирала.

- Юки, - сказала я. Мы остались вдвоем и могли поговорить наедине.

- Хмм? – она мыла с другой стороны доски, мы постепенно продвигались к середине.

- Девушки в Японии обычно готовят парням? – я чувствовала себя глупо, но не могла выбросить из головы слова Шиори. Может, отношения с парнем другой культуры всегда так проблематичны.

- Хочешь готовить Юу? – поняла она. – Бьюсь об заклад, ему нравится печенье или рулеты с вареньем. Нет… как-то неправильно звучит. Может, что-то традиционное? – она хлопнула в ладоши. – Вагаши! Японские сладости.

- Я просто интересовалась, - сказала я, склонившись над столом Сузуки. – Что… ожидают японские парни?

Юки нахмурилась, размышляя и покачиваясь с ноги на ногу.

- Что ж… я не думаю, что готовка так важна. Юу ведь умеет готовить, верно? Думаю, главное не задеть его гордость.

- Гордость?

- Ага, - она вцепилась в тряпку. – Гордость очень важна для парней. Что-то глупое, типа: быть выше, чем девушка, быть сильнее, а еще они заботятся об одежде и прическе, ведь хотят выглядеть крутыми, понимаешь?

- Томо просил называть Джуна по фамилии. Это тоже из-за гордости?

Юки вскинула брови.

- Да, плохо получилось. Но он ревнует. И, Кэти, Юу вообще отличается от остальных. Некоторые парни слишком застенчивые, чтобы так долго встречаться с иностранкой. Они начинают переживать из-за своего английского, начинают думать, что им нужна жена, что будет сидеть дома. И это сбивает иностранцев с толку, а японцы не знают, что им ожидать.

Ее слова во многом совпадали со словами Шиори. Если долго встречаться, у нас возникнут проблемы.

Юки заметила мою реакцию и похлопала по плечу.

- Не бойся. Вы с Юу необычные. Я это вижу. Просто живи настоящим, и все будет хорошо. Парни ведь не одинаковые, нэ?

- Спасибо, Юки.

Она улыбнулась.

- Просто будь сильной, как я. А если парни не могут с этим смириться, то это их проблемы, - конечно, она была права. Здесь даже думать не нужно было. Хотя слова Шиори все еще звенели в голове. Мы с Томо потеряли мам, а еще чернила связывали нас. Я думала, что он понимает меня как никто другой, но могло оказаться и так, что мы толком не знали друг друга.

Я оттолкнула эту мысль. Нужно сосредоточиться на том, что случилось в храме Токугава. Я должна понять, почему так получилось, а потому мне нужен был тот, кто знает больше, чем я и Томо.

Попрощавшись с Юки, я направилась к школе Катаку. Я не говорила Джуну, что приду, но надеялась, что у него осталось то же расписание дополнительных занятий, что и у меня. И если я была сегодня свободна, то и он мог.

Я не стала срезать дорогу через парк Сунпу. Идти там, где могли быть Ками, было страшно, я вспомнила их черные силуэты. Вместо этого я пошла по улице вдоль парка Сунпу, откуда был виден ров, в котором скользили темные кои. Школа Джуна – Такахаши – была восточнее моей, но я сверилась по карте, что иду правильно. Помог и поток учеников в зелено-синей форме.

Я замедлилась, поравнявшись с железными воротами школы.

- Вот это да, - сказала я. Здание школы было семиэтажным, куда выше, чем деревья во дворе. Школа была богатой, сомнений не возникало. Сунтаба, конечно, тоже не бедствовала, но эта школа впечатляла куда больше. Границы школы окружала толстая стена, возле ворот висела металлическая табличка с белой надписью.

«Что ж, Кэти. Посмотрим, что ты выучила, - подумала я. Там должно быть написано Катаку, но я не хотела так это оставлять. Последние два кандзи я знала еще по урокам японского в Олбани, на которые я ходила после смерти мамы. Они обозначали школу. – Уже что-то», - вот только первые четыре я прочитать не могла.

Черт! Почему я все еще не могу с этим справиться? Это сбивало с толку.

Мимо прошла девушка в синем пиджаке. Она увидела, что я смотрю на табличку, и остановилась.

- Нужна помощь? – спросила она на английском.

Я минуту смотрела на нее. Было так странно слышать английский, я повторяла мысленно знакомые звуки. Как же быстро можно забыть, кем ты был!

- Я ищу школу Катаку, - ответила я по-английски. – Но у меня проблемы с кандзи.

Девушка улыбнулась.

- Это Катаку, - сказала она, коснувшись выпуклых символов на табличке. – Катаба Куто Гаккоу. Или сокращенно – Катаку.

- Спасибо, - сказала я. Полное название школы я слышала в раздевалке на занятиях кендо. Катаба – означало край лезвия меча, что-то сильное и острое, опасное. Но отдельно первый кандзи – ката – означал осколок, обломок. Ученики Сунтабы любили так называть своих соперников в кендо. Но я знала, что ученики Катаку использовали другой кандзи для ката – сила. И так они отвечали на такие насмешки. Они писали именно этот иероглиф на плакатах на турнирах кендо.

- Не за что, - она улыбнулась, закинув сумку на плечо. – Я была в Калифорнии по обмену.

- О, - сказала я. – Классно.

Она кивнула.

- А тебе нравится учеба по обмену?

Шею закололо. Мне постоянно нужно было объясняться, ведь светлые волосы привлекали внимание. Я всегда была, в первую очередь, иностранкой.

- Вообще-то, я не по обмену. Я переехала сюда.

- О! Потрясающе! Тогда приятно познакомиться, - она кивнула и развернулась.

- Постой! – сказала я, и она замерла. – Эм… а я могу войти? В Катаку? – ворота казались зловещими, и я не была уверена, что можно свободно проходить в чужую школу.

- Ты кого-то ищешь? – спросила она. Неподалеку уже собирались заинтересованные ученики, что пытались скрывать свое подслушивание.

- Такахаши Джуна, - сказала я.

Она улыбнулась.

- Конечно. Наш знаменитый ученик. Шестой в национальном турнире кендо в прошлом году. Ты фанатка?

- Нет, друг, - ответила я, а потом поняла, что сказала. Хорошо, что здесь нет Томохиро, да и девушка вряд ли пустит меня внутрь, скажи я что-нибудь другое.

- Он в кабинете музыки, - сказала она. – Я могу отвести тебя, если хочешь.

- Кабинет музыки? – а потом я вспомнила его вопрос о любимом композиторе, слова о том, что музыка была его второй страстью. – Ты можешь отвести? Я была бы рада. Если, конечно, ты не занята.

- Конечно, нам сюда, - она улыбнулась. Она была рада тому, что на нее все смотрят из-за знаний английского, но, может, ей было приятно поговорить на втором языке. Мне нравилось, когда люди понимали мой японский. – Меня зовут Хана, - сказала она, мы прошли в гэнкан. – Нужно снять обувь.

- Конечно, - сказала я и сбросила туфли. У меня не было тапочек, но полы выглядели чистыми.

- Ты из Америки? – спросила она, мы повернули за угол.

Я кивнула, стараясь не отставать.

- Олбани, - сказала я. – Нью-Йорк.

- Ээ? – удивилась она. Такой ответ был неудивительным, она выражала интерес.

Я попыталась поддержать разговор.

- Твоя школа очень большая, - серьезно, Кэти?

- У учителей есть лифт, - сказала Хана. – Но мы им не пользуемся. Кабинет моего класса на шестом этаже, представляешь? Еще хуже, когда ты опаздываешь…

Этот разговор на английском был самым длинным за последние восемь месяцев, если не считать общения с Дианой и ломаных фраз с Юки. И было так странно свободно говорить. Похоже, это будет меня удивлять постоянно.

- Вот, кабинет музыки здесь, - сказала она, остановившись у широких раздвижных дверей. – Порой он занимается в концертном зале, что в конце коридора.

Она указала на другие двери.

- Но, похоже, сегодня он здесь.

Мы слышали из кабинета приглушенные звуки пианино.

- Большое спасибо, Хана.

Она улыбнулась.

- Не за что. Было приятно поговорить на английском. Я скучаю по Калифорнии. Теперь мне нужно идти на джуку, увидимся позже, ладно?

- Спасибо, - сказала я. – Удачи на дополнительных занятиях.

Она закатила глаза.

- Ага, спасибо, - она улыбнулась и исчезла за поворотом.

Я слушала, как мелодия умолкла, послышался приглушенный разговор. Я прижала ладонь к холодной ручке двери, собираясь отодвинуть ее. Я нервничала, словно проникала куда-то. Но он ведь сам разрешил приходить? Если он занят, я могу подождать в коридоре. Просто нужно показать ему, что я здесь.

Снова заиграло пианино, а с ним и мелодия на скрипке. Музыка прервалась, снова послышался разговор.

Я понимала, что сейчас помешаю меньше всего, и тихо отодвинула дверь. Но стоило шагнуть в комнату, пианино снова заиграло.

Я замерла, испугавшись вида, открывшегося передо мной.

Там был Джун, он сидел в темном кресле и держал в руках скрипку, пальцами он сжимал смычок, готовясь коснуться им струн. На его запястье был черный браслет с серебряными шипами. И никаких следов повязки.

А пальцы Икеды порхали по клавишам пианино.