Глава 10

Как знать, настанет день, когда гордость будет разрывать вам сердце. Иногда битва будет яростной и кровавой — только так и сражаются за истинную любовь.

Почтенная Нора из Лох-Ломонда одним холодным вечером своим трем крошкам-внучкам


Снаружи дождь лил как из ведра. В библиотеке же было тепло и сухо. Дугал задержался возле висевшего над камином зеркала и поправил галстук, стараясь не замечать синяка и небольшой царапины под глазом.

Полчаса назад он выкупался в ледяной воде в пристройке. Без помощи слуги его туалет несколько затянулся, да и вид, конечно, был не тот. Стоит ли, однако, обращать внимание на огрехи его костюма на фоне жалкого зрелища, какое представляет собой ветхий дом?

Дугал оглядел библиотеку, еще раз отметив чудесную лепнину, украшавшую стены и камин. Мисс София со своими помощниками не сумела замаскировать эту изысканную деталь интерьера. Не скрыть от постороннего глаза, какие здесь отличные полы. Набросали сверху рваные ковры, вот и все. Он провел по стене рукой. Пальцы испачкались в густой маслянистой саже. Он слабо улыбнулся:

— Догадливая девочка.

Действительно, девушка совсем неглупая. Весь день он не переставал удивляться, откуда она столько знает. Она разбиралась не только в сельском хозяйстве, хотя на эту тему она рассуждала охотнее всего. София Макфарлин действительно любила свою землю и свой дом. Нет. Его землю. Его дом.

Как жаль, что они сражаются за один и тот же приз. Задумав гнусный план сделать дом непригодным для жизни, София Макфарлин столкнулась с ним лоб в лоб. А он, Дугал Маклейн, не тот человек, чтобы оставить такую наглость безнаказанной. Девчонка заслуживает хорошей трепки, и уж он позаботится, чтобы она получила сполна.

В холле послышались тихие голоса. Дугал выглянул в открытую дверь библиотеки. На нижней ступеньке лестницы стояла София и тихо втолковывала что-то Энгусу. Здоровяк нависал над ней и, кажется, весь трясся от злости. Разговор явно не доставлял ему удовольствия. Судя по напряженной позе его хозяйки, ей тоже.

Дугал не мог слышать, о чем они говорили, но и так ясно было — разговор шел о нем. Маклейн подкрался к самой двери и прислушался.

— Энгус, я говорю серьезно. Не вмешивайся.

Слуга обиженно отозвался:

— Но, мисс, так нельзя. Я должен…

— Я тут хозяйка или нет?

— Да, но ваш батюшка…

— Согласился бы с каждым моим словом. Сам знаешь, что это так. Будет гораздо лучше, если сегодня вечером ты составишь компанию Рыжему. Ему нечем заняться, и он сам не свой после того случая. Партия-другая в карты привела бы его в чувство.

Энгус почесал шею, переминаясь с ноги на ногу. Сейчас он напоминал малого ребенка.

— Хорошо, мисс. Как прикажете.

Облегченно вздохнув, София кивнула, и ее волосы блеснули золотом в свете украшавших стены многочисленных бра.

— Отлично. А теперь пусть Мэри подает обед. У меня не было времени перекусить, и если дело так пойдет и дальше, я наверняка умру с голоду. Поскорее бы вечер прошел: тогда я смогу поесть.

Энгус тихо засмеялся:

— Давайте, я суну для вас кусок хлеба под баранину, которую Мэри сейчас поджаривает до углей!

— Да, пожалуйста! Кусок хлеба с джемом. Спрячь его в моей тарелке.

— Только глядите, как бы Маклейн не заметил.

— Маклейн ничего не заподозрит.

Дугал стиснул зубы.

Энгус кивнул:

— Хорошо. Но помните — если дело пойдет наперекосяк, вам только крикнуть, и я примчусь.

— Сама справлюсь. Знаю, как заставить Маклейна держать себя в руках.

Энгус ушел. Дугал отскочил от двери подальше. Проклятие. Девица хочет выставить его полным дураком.

Дождь за окнами хлынул с удвоенной силой.

Значит, вот как она собирается действовать, горько размышлял он. А ведь не далее как сегодня утром София казалась такой милой, ее мелодичный смех почти растопил лед в его душе. А ей нужно только одно: обманом выманить у него дом, честно выигранный им в карты.

Сжав зубы, он дожидался ее появления. Вот и шелест шелка ее платья в дверях библиотеки, легкие шаги, сладкий, как мед, голос:

— Вот вы где!

Дугал повернулся к Софии. К его досаде, ему было очень приятно ее видеть. Платье чудесно обрисовывало ее стройную шейку, подчеркивало восхитительный подъем груди, облегало точеную талию и мягкими складками ложилось на бедра, намекая на совершенные линии ног. Цвет платья перекликался с живой голубизной ее глаз, а золотистые волосы сияли, отражая свет свечей.

Она яркая и исполненная жизни. Губы изогнулись в ласковой улыбке. Глаза искрились радостью… И кажется, предостерегали?

Их взгляды встретились.

— Ах, ваш бедный глаз!

Она беспомощно всплеснула руками — как ей жаль, что у него синяк!

— Пустяк. Я уж и забыл.

Слабый аромат жасмина окутал его, словно облаком, когда София с участием разглядывала его подбитый глаз.

— Мне очень жаль, что так вышло. Но я рада, что вам не больно. Кажется, не распухает, всего лишь небольшой синяк.

Какой у нее нежный и волнующий голос!

Дугала обдало волной жара — как всегда, когда София оказывалась рядом. Когда ее не было, он мог рассуждать о ней холодно и логично. Однако стоило ей появиться, и он начинал пылать. Рассудок ему не повиновался.

Черт, он готов ненавидеть себя за эту слабость. Обычно ему нравилось испытывать любовное волнение. Но сейчас, зная об обмане, он думал, что собственные чувства его предали. Как странно! Он никогда не отличался особой чувствительностью, да и какие тут могут быть чувства? Только плотское влечение.

Он заставил себя любезно улыбнуться, сохраняя на лице выражение холодной отчужденности:

— Я начинал беспокоиться: не придется ли есть восхитительный обед в одиночку?

София пожала плечами, и ее грудь заколыхалась, грозя вырваться из своего шелкового заточения.

— Простите, задержалась. Пришлось посидеть с отцом.

Как правило, Дугал раздражался, если ему приходилось ждать. Но не сейчас — он просто не мог отвести взгляда от соблазнительного колыхания ее груди.

Он подал ей руку.

— Не сесть ли нам за стол?

— Конечно. — Пальцы Софии легли на его ладонь. Она улыбнулась. — Умираю с голоду.

Он тоже испытывал голод, но несколько иного порядка. Черт возьми, хватило прикосновения пальцев, случайного касания упругой груди — и прощай, старательно выстроенная линия обороны!

Справившись с волнением, Дугал повел Софию в столовую. Усадил за стол и вздохнул с облегчением, занимая место напротив. Нужно соблюдать осторожность. Будь он проклят, если позволит ей заметить, как сильно действуют на него ее чары.

Почему, однако, его так к ней влечет? Ведь он только что из женских объятий. Как раз по этой причине проторчал три месяца в Стерлинге. Может быть, все оттого, что он знает, что таится за ее показным вниманием к нему? Наверное, и взглядом бы не удостоила, если бы не желание отобрать дом. Решительно, это все равно что дать ему пощечину.

Не привык Дугал к подобному обхождению, вот и завелся. Влечение и желание отомстить — гремучая смесь. Вот он и горит страстью овладеть положением — и овладеть ею.

И эта страсть воспылала в нем еще сильнее, когда он увидел, как полные губы Софии раскрываются, пропуская ложку, — она делала вид, что ест суп, беззаботно болтая. Он был готов взять ее прямо сейчас.

Как будто мало было ему мучений — разговаривая, София наклонилась вперед, чтобы лучше слышать собеседника на фоне громкого стука дождевых капель о стекло. Низкий вырез, казалось, едва сдерживает напор ее полной груди. Рассеянно слушая болтовню Софии, Дугал не мог отвести глаз от восхитительного зрелища. Взгляд ласкал кремовые округлости, а темная ложбинка между ними заставляла его пальцы трепетать от желания узнать больше. Он мог бы нагнуться и провести губами по шелковистой обнаженной коже, а затем…

Черт возьми, он ведет себя как неопытный юнец. Эта женщина оскорбила его, смеялась над ним вместе с дурачиной-слугой, тем не менее он не мог на нее сердиться. За окном дождь внезапно стих, лишь с карниза крыши время от времени срывались капли.

Вспыхивало пламя свечей, зажигая искорками золото волос сидящей напротив девушки. Ее нежно-розовые щеки… загадочную ямку у основания шеи… Смех, жесты — все отзывалось в нем страстным желанием увидеть, ощутить то, что скрывалось под шелковым платьем.

Дверь с шумом распахнулась, и появилась Мэри с блюдом сухой, пригоревшей баранины, к тому же немилосердно приправленной перцем. Дугал внимательно следил, как София достает хлеб с джемом, заботливо спрятанный под салфеткой, и делает вид, что режет его, словно кусок горелой баранины.

Дождавшись, когда София поднесет вилку ко рту, он схватил ее за руку. Она испуганно взглянула на него, ее тубы слегка задрожали.

— Странно, — сказал Дугал, потирая большим пальцем ее теплое запястье. — Мне почему-то не положили хлеба с джемом.

Гневно сверкнув глазами, София выдернула руку.

— Конечно, это ошибка. Я велю Мэри принести вам хлеб и джем?

— Разумеется. Два кусочка, пожалуйста.

— Я думала, вам нравится, как готовит Мэри.

— Мне нравится ее стряпня. Но хлеб с джемом я люблю еще больше.

Явно недовольная его ответом, София взяла колокольчик. В дверях возник Энгус, и она нахмурилась:

— Ты обещал развлекать отца.

— Он заснул, так что я решил помочь жене.

— Понятно. Пожалуйста, принеси лорду Маклейну хлеб с джемом.

Дугал совсем не удивился, когда через минуту слуга вернулся с сообщением, что джема больше нет.

— А хлеб? — спросил Дугал, наперед зная, каков будет ответ.

— Тоже закончился.

Дугал махнул рукой:

— Тогда убирайся.

Энгус воззрился на хозяйку. София кивнула:

— Энгус, ты нам больше не нужен.

Дворецкий послушно вышел из столовой.

— Он в меня влюбился, — невинным тоном сообщил Дугал.

София фыркнула:

— Сомневаюсь.

— Нет-нет, я знаю, что говорю. Он не сводит с меня глаз, ходит за мной по пятам. Но главное — вы заметили, как его огорчает, если я выказываю внимание другой женщине?

София рассмеялась, и Дугал не смог удержаться от улыбки.

— У вас что, богатый опыт?

Дугал пожал плечами:

— Никогда не мог пожаловаться на недостаток внимания. Когда я был моложе, успех кружил мне голову. Позже я понял, что женщины липнут к мужчине, если хотят от него что-то получить.

— Их интересует ваше состояние?

— Или брак со мной. А может, хотят пощекотать нервы, испытав действие проклятия.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Позвольте вам объяснить. — Он наклонился ближе к Софии, лаская взглядом ее лицо, волосы, фигуру. — Давным-давно мой род прославился двумя вещами: умением притягивать богатство и жутким нравом.

— Похоже, с тех пор мало что изменилось.

— Мы стали намного сдержаннее. Один из моих предков, ужасный гордец, как-то раз вышел из себя, торгуясь с красивой деревенской знахаркой — наполовину феей.

— Разумеется. В таких историях всегда замешана фея или колдунья.

Улыбнувшись, Дугал продолжал:

— Они никак не могли договориться, и мой предок наговорил ей кучу гадостей, как обыкновенно поступают люди, не способные держать себя в руках. В отместку она прокляла его и весь род. Каждый раз, когда кто-то из Маклейнов выходит из себя, начинается гроза.

— Отличное средство при засухе.

— Да, но это ведь проклятие, и у него есть подвох. Мы умеем собрать грозу, но не можем ее прекратить. Проливные дожди способны вызвать оползни и наводнения. Молнии тоже опасны. Да еще ветер… — Дугал немного помолчал, вспоминая. Сколько раз он пытался не дать волю гневу! — К счастью, обычная вспышка гнева порождает грозу средней силы.

— Как сегодня?

— Да. Ужасно, когда кто-то из нас действительно выходит из себя.

София посмотрела на залитое дождем окно, затем перевела взгляд на собеседника.

— Значит, это правда.

— Да, это правда. Есть один-единственный способ уничтожить проклятие. В одном из поколений все члены нашей семьи должны совершить благодеяние.

— Благодеяние? Какое же?

— Никто не знает. Вот почему проклятие будет вечно тяготеть над нашим семейством.

— У каждого из Маклейнов проклятие проявляется по-своему?

— Есть небольшая разница. Когда злится мой брат Грегор, идет град со снегом.

— Наверное, очень холодный в душе человек.

Дугал был готов рассмеяться.

— Был холодным, да жизнь согрела. Сейчас он счастливо женат на женщине, которую знал с детства. Они были лучшими друзьями, пока однажды, год назад, им целую неделю не пришлось просидеть в деревенской гостинице отрезанными от всего мира.

— Отрезанными от мира?

— Их настигла снежная буря.

Ее ротик сложился буквой О. На миг Дугал забыл, о чем рассказывал.

Усилием воли он заставил себя продолжать.

— Когда моя сестра портит погоду, дождь идет лишь на небольшом участке и в воздухе отчетливо пахнет сиренью.

— Полагаю, теперь вы все научились держать себя в руках.

— Это не так легко, как вы думаете. Например, меня особенно злит, когда кто-то пытается выставить меня дураком. — Он изобразил невинную улыбку. — К счастью, такое случается довольно редко.

Она опустила ресницы.

— А другие братья?

— Хью — человек уравновешенный и редко поддается ярости. Но если такое все же происходит… — Дугал покачал головой. — Боже вас упаси испытать на себе.

— А старший брат?

— У Александра самый ужасный характер из всех нас. Но и справляться с ним он умеет, как никто. Могу вспомнить, как он выходил из себя раз или два. Один раз дождем смыло целую деревню. Дома, постройки — все. Брату тогда едва исполнилось девятнадцать, и он сильно переживал случившееся.

София задумалась над его словами, а затем сказала:

— Полагаю, это научило вас всех некоторой предусмотрительности.

Да, они все были очень предусмотрительны — особенно после смерти Каллума. Всегда готовый рассмеяться или, наоборот, разозлиться, Каллум был любимцем семьи. Именно из-за своего горячего нрава брат влип в историю, которая привела его к гибели.

Впрочем, прочь горестные мысли.

— Обычно меня не так уж легко вывести из себя, но Энгус постарался. Иначе, думаю, обошлось бы без последствий.

София взглянула на его подбитый глаз:

— Разумеется, когда тебе ставят синяк, есть причина немного поворчать.

— Александр сумел бы обуздать гнев и решил бы дело как-нибудь по-другому'. Я так не умею. Не могу спускать обиду.

— Я тоже, — призналась София, слабо улыбнувшись. — Рыжий говорит — никто лучше меня не умеет устраивать скандал из-за пустяков.

— Что ж, я должен вашему угрюмому приятелю, и я об этом не забуду.

— Неужели вы из тех, кто способен затаить злобу и вынашивать план мести?

— Я именно такой человек, моя дорогая.

В смущении София уставилась в окно, а Дугал бросил салфетку на стол:

— Достаточно. Пойдемте в библиотеку, выпьем по стаканчику вашего отвратительного хереса.

Хлеб с джемом по-прежнему лежал на ее тарелке.

— Но я еще не поела.

— Хотите сказать, что вам мало этого замечательного лукового супа?

— Хорошо, — сказала она.

Он прочно завладел рукой Софии, притянув девушку поближе к себе, чтобы чувствовать прикосновение ее груди. Она была намного ниже его ростом, так что Дугал без труда мог заглянуть в вырез и увидеть край тонкой сорочки, надетой под платьем. Тонкий батист был вышит крошечными розочками. Такие же, но покрупнее украшали платье.

Дугал кипел желанием. Будь он проклят, но этим вечером будет потеха! Он от души позабавится, засыпав эту любительницу интриг непристойностями, которые она не скоро забудет. Ему не потребуется вызывать грозу — есть у него и другие способы убеждения. Сегодня он испытает их все.

Вот и библиотека, вот и столик с хересом.

— Вы окажете мне любезность? — вкрадчиво спросил он, склонившись к ее лицу. — Или вам будет приятнее, если мы сделает это вместе? Вот так — я накрою ладонью вашу ручку, а ваши пальчики обхватят горлышко графина, когда…

Краска залила щеки Софии, и она ответила, едва дыша:

— С удовольствием налью херес — хотя, признаюсь, меня удивляет ваше желание его пить.

— Херес отвратительный, но ваша повариха вконец испортила мой вкус. Боюсь, по возвращении в Лондон не смогу отличить добрый портвейн от дешевого пойла, зажаренное мясо от сырого, а про суп и вообще говорить нечего.

— Жаль, что вам не хватило хлеба с джемом.

— А мне как жаль! Впрочем, не беда, коль в этом графине достаточно хереса.

Подойдя к двери, Дугал с шумом ее захлопнул и повернул в замке ключ. София покраснела до ушей.

— Зачем вы это сделали?

— Не хочу, чтобы ваш верзила дворецкий ворвался сюда, если вдруг мне удастся вас рассмешить. Вы ведь не против?

София была еще как против — это заметно по ее напряженной позе. Но она лишь пробормотала что-то в знак согласия и занялась графином. Дугал следил, как она разлила херес — плеснула щедрую порцию в каждый стакан.

Как она прекрасна! Пламя свечей теплым облаком окутывает ее фигурку, и волосы играют густо-золотыми бликами. Кожа приобрела оттенок персика, а губы кажутся еще сочнее. Схватить бы ее в объятия прямо сейчас — она не смогла бы сопротивляться, уступая яростному напору его желания.

Но он не доставит ей такой радости. Пусть сама воспылает страстью к нему — дикой, отчаянной страстью, и тогда в бирюзовых глазах Софии он увидит, как желание ведет ее всеми кругами ада. А для этого можно прибегнуть к тому самому оружию, которым она задумала победить его: искусством игры в карты.

Дугал сделал большой глоток хереса. Кислятина, но отличное средство прояснить голову. Он повернулся к Софии и улыбнулся:

— Скоротаем время за картами? Окажите любезность. Уверен, мы оба получим большое удовольствие.


Загрузка...