Долг чести

Глава 9

— Дугал! — София бросилась на колени рядом с неподвижным телом и принялась его ощупывать. По щекам Дугала струилась кровь, однако цвет лица не изменился, и он дышал. Энгус заметил:

— И поделом ему.

София с негодованием уставилась на слугу:

— Какая муха тебя укусила?

— Ваши волосы!

— При чем здесь мои волосы? — София схватилась за растрепанную прическу. — Ветром унесло шляпку и булавки вместе с ней. Вот и все. Ничего страшного.

— А еще он вас лапал. Видел бы ваш батюшка. Да он бы сам…

— У него хватило бы ума предоставить дело мне! Как теперь добиться, чтобы Маклейн мне доверял, если ты набросился на него только за то, что он помог мне сойти с лошади?

— Ваша лошадь давно на конюшне, — упрямо возразил Энгус.

Выбежавшая из дома Мэри с ходу оценила положение.

— Энгус! Что ты наделал!

Она опустилась на землю возле Дугала и промокнула ему лицо краем фартука, не переставая бранить супруга:

— Вот дурень! Что взбрело тебе в башку?

— Давно пора проучить этого молодца. Пусть только встанет на ноги — добавлю еще.

— Ты этого не сделаешь.

София вскочила на ноги. Энгус тупо твердил:

— Он вас лапал.

София отрезала:

— Значит, я сама ему это позволила.

Энгус зарычал. Мэри удивленно взглянула на хозяйку. София потерла виски — начиналась жуткая головная боль.

— Не поймите меня превратно. Я хотела сказать — ничего дурного не было, ничего такого, что бы папа не одобрил.

Энгус усмехнулся:

— Кажется, ваш батюшка не совсем понимает, к чему идет дело.

— Отец проиграл наш дом, а я должна его вернуть. Или ты хочешь полюбоваться, как нас отсюда вышвырнут вон, как бездомных бродяг?

Энгус с сомнением посмотрел на распростертое на траве тело, поймал осуждающий взгляд жены и вздохнул:

— Ах, мисс! Мне так жаль, что вы потеряли дом. Правда жаль.

— Энгус, я знаю, что за тип этот Маклейн. Он, конечно, привык иметь дело с продажными женщинами, но он из хорошей семьи. Он ни за что не дотронулся бы до меня без моего на то позволения.

Разумеется, Маклейн опытный сердцеед, и приемы у него соответствующие. Но Энгуса это не касается.

— Да уж, — подала голос Мэри. — Ты забыл, Энгус, как мисс наподдала сыну сквайра, когда тот вознамерился поцеловать ее в саду? — Она улыбнулась Софии: — Бездельник получил по заслугам!

София усмехнулась:

— Он хромал почти неделю.

Энгус проворчал:

— Так то сын сквайра — куда ему до этого! Маклейн не сопливый мальчишка. Удалец, каких поискать, — по глазам видно.

София сжала его руку.

— Энгус, для облегчения твоей совести я обещаю: один непочтительный взгляд со стороны Маклейна, и я непременно позову на помощь.

Широкое лицо Энгуса опечалилось.

— Коль вы, мисс, обещаете, тогда я постараюсь.

Застонав, Дугал зашевелился и ощупал лоб. София бросилась рядом с ним на колени. Его левый глаз покраснел и распух — очень скоро здесь будет огромный синяк. Еще плачевнее выглядела скула — костяшки кулака Энгуса рассекли кожу.

Мэри снова промокнула кровь своим фартуком.

— Потерпите, лорд Маклейн. Не двигайтесь, пока не сможете как следует дышать. — Потом она обратилась к Энгусу: — А ты займись делом! Принеси холодную мокрую тряпку.

Ее муж кивнул и пошел в дом. София помогла Дугалу сесть. Сначала он навалился на нее всем телом, но в конце концов сел ровно. Ворот его куртки царапнул ей щеку, и она уловила слабый аромат одеколона, а затем почувствовала тепло его тела сквозь тонкую ткань.

— Как вы себя чувствуете?

Потрогав глаз, Дугал застонал.

— Что произошло?

— Энгус.

Дугал нахмурился — к нему возвращалась память.

— Так этот чертов бык сбил меня с ног!

Неожиданно налетел сильный ветер, закружил юбки Софии, бросил волосы ей в лицо, хлестнув по глазам. Побледневшая Мэри перекрестилась:

— Боже, что это?

— Где сейчас Энгус? — Ледяной голос Дугала резал, словно нож. София смотрела на него, не зная, что предпринять. Дугал стиснул зубы, и его глаза от гнева потемнели так, что казались совсем черными.

— Энгус пошел в дом принести холодную ткань — приложить к глазу. Он очень сожалеет, что…

Дугал снова потрогал быстро разбухающий глаз.

— Черт возьми, чем он меня хватил? Молотком?

— Кулаком.

— Ему бы выступать на ярмарках, бороться с медведем. Заработал бы кучу денег.

Дугал попытался встать. София подхватила его с одного бока, с другого бока Мэри скользнула ему подмышку. Ветер взвыл сильнее, поднимая в воздух тучи пыли.

— Боже правый! — вскричала Мэри, взглянув на небо. — Опять собирается гроза. Уже третий раз сегодня!

София посмотрела на небо. Там проносились грозовые тучи, сталкиваясь друг с другом, наливаясь гневом, словно живые.

— Надо идти в дом.

Дугал даже не взглянул на небо, ощупывая разбитое лицо.

— Я почти ослеп, черт подери.

— Да, — заметила Мэри, — припухает. Пойду возьму колотого льда с ледника. Это лучше, чем мокрая тряпка.

Ветер набирал силу. В лицо летели листья и пыль. Мэри закашляла.

— Мисс, вам и милорду Маклейну нужно скорее укрыться в доме. Сейчас хлынет! Прямо нутром чувствую.

С этими словами она исчезла в доме. Дугал оттолкнул Софию и встал, пошатываясь.

— Идемте же, Маклейн, — позвала София. — Вам следует лечь.

Дугал сурово посмотрел на нее. Левый глаз у него почти полностью заплыл, зато правый яростно сверкал, как у орла.

— Дугал, простите! Я поговорю с Энгусом, и…

— Нет, благодарю вас. Я сам с ним побеседую.

Парадная дверь, которую Мэри оставила открытой, внезапно захлопнулась с такой силой, что полетели щепки.

София поежилась — на небе творилось что-то невообразимое. Дул пронизывающий ветер, все вокруг тонуло во мгле.

— Нам лучше поторопиться, иначе…

— Вот и идите. А я пойду на конюшню. Будет лучше, если в ближайшие два-три часа я не встречусь с Энгусом, — мрачно сказал Дугал. Повернувшись, он заковылял прочь.

София осталась во дворе одна. Черт бы побрал Энгуса и его вспыльчивый характер! Она бегом бросилась к спасительному крыльцу. Едва она оказалась под крышей, как небеса разверзлись и хлынул дождь. Через минуту он стоял сплошной стеной — даже амбара не было видно. Впрочем, София ничего не замечала. Она смотрела на небо и думала. Если Маклейн так рассердился из-за пустяковой царапины на щеке, что же с ним будет, когда она заберет у него Макфарлин-Хаус?

— Что с вами стряслось? — Шелтон выронил из рук ведро, и вода растеклась по полу.

— Упал. — Дугал взял щетку и начал чистить Посейдона.

Шелтон тихо присвистнул:

— Куда вы упали? Лицом на молоток?

— Вроде того.

Снаружи хлестал дождь, шумно колотя по крыше амбара. Шелтон нахмурился:

— Что за чертов дождь!

Вдруг он замолчал, уставившись на хозяина. Уважительно оглядел подбитый глаз.

— Все ясно.

— Ты и половины не знаешь. — Дугал осторожно дотронулся до синяка и поморщился. — Вот черт.

— Дайте-ка, я вам помогу.

Слуга исчез в пристройке, а затем вернулся с куском сырой говядины в руках.

— Где ты это взял?

— Купил в городе. Держал его во льду, хотел приготовить на ужин.

Дугал пристроил мясо поверх синяка и проворчал:

— Благодарю.

Снаружи, перекрывая шум ливня, раздался удар грома.

Шелтон взял Дугала за руку и усадил на перевернутый вверх дном бочонок.

— Сидите тут, пока я не закончу с лошадьми.

— Я что, беспомощный калека?

— Нет, но как вы собираетесь кружить голову мисс Макфарлин, если у вас подбит глаз и перекошено лицо? Нужно, чтобы синяк побыстрей рассосался.

Дугал вздохнул, но остался сидеть на бочке с откинутой назад головой и куском ледяного мяса на лице. Шелтон расседлал лошадь Софии, вычистил ее, поставил обеих лошадей в денники, набрал ведро воды и напоил их.

Потом аккуратно повесил ведро на крючок. Подтащил поближе к Дугалу еще один бочонок и сел рядом.

Дугал раскрыл уцелевший глаз. Шелтон с мрачным видом рассматривал хозяина.

— Что еще?

Слуга сложил руки на груди.

— Я тут подумал… — Он ткнул большим пальцем в сторону крыши.

Дугал снова закрыл глаза.

— Да, это я вызвал грозу. Как я был зол! На меня напали, да еще сзади. Едва успел я обернуться, как этот медведь треснул меня со всей силы.

— А мисс видела?

— Да.

Порыв ветра ударил в дверь амбара, и она тяжело загрохотала, едва удерживаемая на месте старинной железной задвижкой. Крыша жалобно трещала. Казалось, ее вот-вот унесет ветром. По старым стенам барабанил дождь. Сквозь прорехи в крыше просачивалась вода, стекая струйками на крытый соломой пол.

Шелтон с тяжелым вздохом встал.

— Разведу посильнее огонь в печке. Надо же вас накормить, прежде чем вы снова пойдете в их дом.

В дом, где восхитительная мисс София сейчас наверняка хлопочет на кухне, придумывая, как испортить обед. Несмотря на пульсирующую в глазу боль, Дугал неожиданно усмехнулся:

— Ты прав. Сначала я поем. Потом приму ванну.

— Полагаю, в доме вам приготовят ванну с ледяной водой?

— И всыплют туда чего-нибудь едкого.

— Хорошо, что мы скоро уезжаем, — заметил Шелтон. Дугал промолчал, и Шелтон встревожился: — Мы ведь скоро уедем, не так ли, милорд?

— Пока не знаю.

— Мне казалось, вы только хотели выяснить, что задумал этот пройдоха вместе с дочерью.

— Так и есть. Они хотят засадить меня за игорный стол, чтобы отыграть дом.

— Тогда что за нужда торчать тут еще одну ночь?

Нужда? Странное слово. Дугал ни в чем не нуждался.

Зато он желал — а это совсем другое дело. Шелтон простонал:

— Значит, опять остаемся? Вижу по вашим глазам. Вас опоили?

— Ты когда-нибудь видел меня пьяным?

— Ну, может быть, я не так выразился. Скорее, вас околдовали.

Дугал поудобнее пристроил на лице кусок мяса.

— Что ты имеешь против небольшой интрижки?

— Ничего, только не останьтесь без глаза.

Дугал засмеялся:

— Обещаю, все останется в целости и сохранности. Будь то глаза или дом!

И, уж конечно, его сердце.

Дугалу вдруг стало не до смеха. Сердце? Взбредет же такое в голову!

Шелтон вздохнул:

— Надеюсь, мы не застрянем тут надолго. Сегодня вам нужна ванна, но… я буду стряпать для вас, так и быть. Но тереть спину — ни за что.

— Я и не прошу, не беспокойся.

Убрав говядину с лица, Дугал осторожно потрогал синяк. Гораздо лучше! Еще час-другой, и он снова будет видеть.

Сквозь щели в стенах амбара сверкнула молния. Гром ударил почти в тот же миг. Дугал вздохнул. Чертово проклятие старалось вовсю. Он редко выходил из себя, но события последних дней истощили его терпение. А славный удар добряка Энгуса стал последней каплей.

Двери амбара гремели под напором ветра и проливного дождя. Разумеется, его долг как одного из Маклейнов не давать проклятию взять верх. Настоящий мужчина никому и ничему не позволит себя одолеть — даже семейному проклятию.

Но вот пожалуйста — не только потерял власть над чувствами, но, кажется, готов и голову потерять из-за прелестной хозяйки. Не раз за сегодняшний день случалось, что она забывала напускать на себя холодный вид, и ему представлялась возможность увидеть ее в истинном свете — как женщину весьма незаурядную. София не только очаровательна, она еще и умна. Сведи их другие обстоятельства, он мог бы быть с ней на равных. Без обмана, без интриг.

Опасные мысли!

Пора положить этому конец. Так будет лучше для всех. Сначала, однако, он еще раз перекинется в картишки с восхитительной мисс Софией. В конце концов, от пары поцелуев вреда не будет.

Решено. Дугал поднялся с бочки. Пора готовиться к встрече с Софией Макфарлин. Это будет их последний вечер.

— И поделом! — раздраженно воскликнул Энгус.

— Неправда, — спокойно возразил Рыжий. — София знает, что делает.

Мэри фыркнула, с удвоенной силой взбивая подушки.

— Энгус, ты свалял дурака. У мисс Софии больше здравого смысла, чем у любой девицы ее возраста.

Энгус возразил:

— Сомневаюсь, что у кого-то хватит ума кружить голову Маклейну и сохранить на плечах свою собственную.

Его жена открыла было рот, чтобы возразить, но он осуждающим тоном продолжал:

— Вы же говорили, что Маклейн — такой красавчик, что хоть мажь его на хлеб вместо масла!

Рыжий погрустнел:

— Я хочу, чтобы дочка отыграла дом, но если она в опасности… Неужели дело идет именно к этому?

— Точно, — сказал Энгус.

— Нет, — отозвалась Мэри. Супруги уставились друг на друга. Мэри твердо заявила:

— Будьте спокойны — девочка не перейдет черты. Никто не заставит ее делать то, чего она сама не захочет. — Служанка направилась к окну, чтобы задернуть шторы. — София отнюдь не дурочка.

Рыжий повидал на своем веку распутников и гораздо лучше, чем Мэри или София, знал, как опасен Маклейн. Даже его прагматичная и разумная дочь, возможно, не устоит перед красотой и очарованием опытного повесы.

С другой стороны, Дугал — гордец, как все Маклейны, а гордость диктует свои правила поведения. Как и ее мать, София красива, талантлива и сильна духом. Лакомый кусочек для любого мужчины. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы потерять голову и забыть о приличиях. Даже если придется за это дорого заплатить.

В коридоре отворилась дверь в комнату Софии, затем захлопнулась.

— Вот и мисс. Пойду спрошу, не захочет ли она перекусить перед обедом. — Мэри шмыгнула за дверь.

Рыжий решил прочитать дочери короткую мораль, чтобы не забывала, что ей не пристало подпускать к себе гостя слишком близко — в физическом смысле. Он уже сочинял блестящую и едкую заключительную сентенцию, когда в комнате появилась София.

Улыбка замерла на его губах, и он завопил:

— Что за черт? Сыми это немедленно!

— Сними, — поправила дочь, недоуменно рассматривая свое платье. Сшитое из тяжелого бледно-голубого шелка, платье изящными складками закручивалось вокруг лодыжек. Короткие рукавчики украшали мерцающие кремовые кружева в тон ленте, которой платье было подхвачено под грудью. — Чем тебе не нравится мой наряд? По-моему, платье восхитительно.

Конечно, оно восхитительное, за исключением одной детали — огромное декольте. София так никогда не носила. Более того — кто-то догадался пришить букетик роз из кремового и голубого шелка к самой нижней части выреза, чтобы привлечь взгляд, как будто мало, что грудь совсем открыта. Рыжий твердо сказал:

— Ты не можешь быть в этом платье. Слишком низкий вырез.

София присела на краешек его постели и миролюбиво заметила:

— Но оно сшито по последней моде.

— Может быть, сойдет для замужней леди, но не для моей дочери.

— Рыжий…

Он услышал упрек и болезненно сморщился. София рассмеялась:

— Стоит ли напоминать, что я попытаюсь заставить Маклейна сыграть на дом уже сегодня вечером?

Рыжий просиял:

— Сегодня? Правда?

— Надеюсь. Нужно отвлечь его внимание, когда мы сядем играть. Ненавязчивый флирт — то, что надо.

— Найди другой способ.

— Другой способ?

— Ну, не знаю. Может быть… уронить на него что-нибудь? — Рыжий возвел глаза к потолку. — Облей его горячим чаем.

— Во время игры? Мне нужно, чтобы он благополучно закончил игру, а не удирал, ошпаренный, прочь!

— Неужели нельзя что-нибудь придумать?

— Я уже придумала. И все продумала. — Она похлопала отца по плечу. — Сам посуди. Разве самомнение позволит этому гордецу Маклейну дотронуться до женщины, которая вовсе не жаждет его объятий?

Тут она права. Гордость — сильная штука. Рыжий знал это, как никто другой. Он внимательно посмотрел на дочь. Ну и что с того, что шелковое платье и бусы смотрятся легкомысленно и игриво. Зато София — само здравомыслие. Его малышка София не станет игрушкой в нечистых руках.

Беда не в том, что ей недостает ума. Наоборот — слишком уж она умна! Легко поддаться соблазну и позволить ей идти своим путем. А правильный ли он?

Как же София похожа на мать! Конечно, игрок из Беатрис был никудышный. Она не умела противиться соблазну. София другая… в самом ли деле? Она так переживала из-за дома. Гораздо сильнее, чем он надеялся. Не стало ли для нее навязчивой идеей — сохранить Макфарлин-Хаус любой ценой, во что бы то ни стало? За все годы, что они с дочерью не покладая рук трудились, обустраивая свое жилище, не пришла Рыжему в голову мысль: может быть, дом связывает ее по рукам и ногам? София похоронила себя в деревенской глуши. Что ждет ее в будущем?

Рыжий встревожился. Дом, о котором так мечтала Беатрис, надежное пристанище! Не стал ли он для дочери тюрьмой?

Не ведая, что творится в душе отца, София улыбнулась, собранная, по-прежнему уверенная в себе:

— Рыжий, я знаю, ты был бы счастливее, странствуя по Европе. Но я — другое дело. Наш дом… — Ее голос дрогнул. — Наш дом не просто место, где я живу. Это память о маме. Ее ожившая мечта.

— Но она никогда здесь не жила. Девочка, неужели у тебя нет собственной мечты?

София удивилась. Конечно, дом — это все, что ей нужно.

— Не знаю. Никогда не думала…

— Я хочу, чтобы ты задумалась о своем будущем, как только мы отыграем дом. Мне кажется, тебе пора начать жить собственной жизнью. Пусть мамина мечта останется в прошлом.

— Рыжий, я знаю, чего хочу. Я хочу этот дом.

— Конечно, это память о нашей дорогой маме. Но жизнь больше, чем воспоминания. Нам обоим полезно помнить об этом. — Рыжий устало улыбнулся и взял ее руки в свои. — Не дуйся — у тебя такой вид, словно ты собираешься выбросить меня в окно. Обними отца поскорее да отправляйся к нашему гостю. Только помни: наш дом — это не весь мир. Если мы выиграем — отлично. Нет — кто сказал, что мы не можем начать все заново в другом месте и быть счастливыми?

София заставила себя улыбнуться:

— Уверена, мы будем счастливы здесь, в доме, о котором мечтала мама. А теперь, с твоего позволения, пора заняться нашим гостем.

Она чмокнула отца в лоб и направилась к двери, чувствуя, что он не сводит с нее встревоженного взгляда.

Выйдя из отцовской спальни, девушка без сил привалилась к двери. Что Рыжий имел в виду? Она исполнена решимости выиграть сегодня вечером. Они вернутся к привычной жизни, а Маклейн отправится домой — к своей.

Откуда тогда чувство, что она теряет что-то дорогое? Во время сегодняшней скачки она поняла: у них с Маклейном больше общего, чем казалось раньше.

Неужели в том, что касается сердца, София унаследовала порывистый, романтический характер отца? Неведомым путем Дугал Маклейн прокрался ей в душу.

Отчего она в таком смятении чувств? Не оттого ли, что Маклейн, кажется, соткан из противоречий — кружева и могучие мышцы, замкнутость и нежность? Ее не обманывала его напускная сдержанность. Идя к своей цели, этот мужчина может быть безжалостным. Вот почему она просто обязана выиграть свою партию.

Этот вечер принесет ей победу. Первые несколько партий она, разумеется, проиграет. Как бы невзначай — не следует будить в нем подозрения, надо лишь пробудить азарт. И ставки она тоже обдумала.

Ее сердце радостно забилось, предвкушая опасность и триумф. София пригладила волосы, одернула пониже декольте и величественно поплыла вниз по лестнице, готовясь встретить гостя во всеоружии.