Дом со скрипом

Глава 27. В которой одна картина закончена, а другая начата

Картина была закончена. Ночь, тёмный лес, деревья не столько виднеются, сколько обозначены чуть заметными штрихами, а из окружающего мрака проступают черты хищника в человеческом обличье. Неуловимого, опасного и надменного. Рядом с его лицом завис случайно подлетевший мотылёк — ночная бабочка, хрупкая и словно бы сияющая потусторонним светом.

Лисса отложила кисть и даже отодвинула её подальше — добавить ещё хоть один мазок, и исчезнет совершенство полной законченности. Это было редкое ощущение, обычно ей, до последнего, хотелось что-нибудь подрисовать да подправить, и обычно оно означало, что вещь ей действительно удалась. Нет. Точно удалась.

Против ожидания, желания оставить её у себя у Лиссы не возникло. А вдруг, в каком-нибудь приступе безумия она примется что-нибудь дорисовывать? Нет-нет, эту птицу точно нужно отпускать на волю.

И Лисса с удовольствием отнесла бы своё творение в галерею мэтра Миноно, да ещё и цену за него заломила бы несусветную, просто ради того, чтобы она там повисела подольше. Но на этот счёт существовали вполне определённые договорённости: портрет она обещала продать Кайрену. Продать? Нет, это неприемлемо — денежные вопросы не должны становиться между близкими людьми. А они с Кайреном далеко не чужие люди друг другу, это уж без сомнения. Придётся дарить, тем более что под категорию подарка (нечто сделанное своими руками) картина вполне подходит. А потом эта идея её увлекла и Лисса занялась выбором и подгонкой рамы, упаковки, шрифта для дарственной надписи на задней стороне картине (она обычно ставится в максимально незаметном месте, но делается — всегда). В подарке должна быть продуманной каждая деталь!

Э-эх, жаль, прямо сегодня вручить его не получится — очень хочется посмотреть на лицо Кайрена, когда он развернёт картину и увидит себя её глазами. Но краскам нужно ещё подсохнуть, придётся отложить до завтра. Дом согласно-предвкушающе вздохнул — скрипнул чуть слышно, ему тоже всё понравилось: и картина, и идея подарка.

На следующий день Лисса встала ни свет ни заря, наскоро поплескала водой себе в лицо и, упаковав портрет в надцать слоёв, помчалась в Недобрый Дом.

Кайрен сорваться по делам ещё не успел, однако и сказать, что он дома тоже было нельзя, ибо как раз в доме он не был. Он вообще старался как можно меньше времени проводить под крышей этого строения — пусть серьёзных неприятностей с ним не случалось, но крови попортить Дом ему уже успел.

Лисса ни о чём таком не задумывалась, радостно звеня антикварным колокольчиком она, находясь в радостном предвкушении от предстоящего дарения, подкатила к Недоброму Дому.

— Привет, привет, — издали замахала рукой Лиссандра и Дому и его жильцу. — А я тебе подарок привезла.

— Какой? — Кайрен буквально поймал неловко спрыгнувшую с велосипеда девушку.

Дом, высокомерно не сомневавшийся, что подарок будет именно ему, тоже проявил некоторую заинтересованность.

— Вот, — она вытащила из велосипедной корзинки свёрток с картиной.

— Вроде бы речь шла о том, что я должен буду её выкупить? — спросил Кайрен мгновенно догадавшийся, что именно содержится в пакете.

— Не хочу продавать, желаю дарить, — жизнерадостно воскликнула Лисса и всё-таки вручила своё творение.

Как человек воспитанный, Кайрен не стал тут же, на месте раздирать упаковку, а провёл девушку в дом, уложил картину на стол, аккуратно ножничками взрезал слои бумаги и приготовился, в любом случае, выражать восхищение.

Все заготовленные слова мгновенно растерялись и в пустом гулком беззвучии таращился он на тёмный квадрат в обрамлении затейливой рамы. Сначала он не узнал на портрете себя, затем подивился, какой странный выверт восприятия заставил художницу увидеть в нём гибкого и опасного хищника, потом залюбовался картиной в целом и выписанной в ней аллегорией. В конечном итоге пришёл к выводу: как бы ни была хороша эта картина, никто из его сородичей не должен её видеть, по крайней мере, при его жизни. А то неприятностей ему не избежать и о спокойной жизни можно будет позабыть. Очень уж убедительным получился образ, на агрессивную, желающую самоутвердиться молодёжь будет действовать как красная тряпка на быка, а в своих сомнительных талантах как бретёра он не так давно имел несчастье убедиться.

Лисса сидела на столе, с которого Кайрен, рассматривая, поднял картину и с тех пор ни слова не произнёс — уставился как заворожённый, болтала ногами и счастливо улыбалась. Именно так, в понимании художника, и выглядит успех.

— Повешу у себя в спальне и больше никому не покажу.

Молоток и фигурный гвоздик нашлись моментально, в первой же кладовке, в которую они заглянули, хотя обычно нужно было затратить немало времени на то, чтобы обнаружить нужную вещь, среди мириад предметов оставленных прежними хозяевами и привнесёнными ими с кузиной. И это не смотря на то, что Мило предпринимал просто-таки титанические усилия, чтобы всё рассортировать и разложить по своим местам. И гвоздь вошёл в стену легко, как в масло и ровно на нужную длину.

— Вот, а дому моё творение, похоже, нравится, — сказала она с намёком.

— Мне тоже нравится. Очень, — покорно согласился Кайрен и изложил все свои сомнения, из-за которых не хотел показывать свой портрет посторонним.

Лиссандра никак их не прокомментировала, не настолько она разбиралась в обычаях соседнего мира, да ещё столь дальних его окраин, чтобы судить о реальности опасений Кайрена. А как увидела, да как разглядела? Кто хоть раз видел, как управляется этот конкретный мужчина с дамской гаремной вольницей, как орлиным взором высматривает любой непорядок и тут же кидается его устранять и гвоздить неумех, тот не будет задавать глупых вопросов, потому как во время работы Кайрен становится именно таким, как она нарисовала.

Когда Дом этого хотел, стук в дверь Лисса слышала даже с чердака. Настойчивый такой стук, нетерпеливый.

— Сейчас, сейчас, — крикнула она. Ну надо же иметь понимание, дом большой, а она маленькая и летать не умеет.

С разгона Лисса раскрыла дверь нараспашку и остановилась в удивлении, увидев на своём пороге Чинару. С Кайреновой кузиной отношения у них сложились ровные, дружеские, но не настолько близкие, чтобы вот так, непринуждённо, заскакивать друг к другу в гости, на огонёк.

— Здравствуй, — как можно приветливее проговорила Лисса.

— Здравствуй, я к тебе по делу, — серьёзно произнесла Чинара.

А, тогда всё становилось на свои места. Вот только что это могут быть за дела? Интересно. И немного тревожно.

— Тогда проходи, не стой на пороге.

И отступила от распахнутой двери, приглашая внутрь. Чинара, проходя, незаметно стрельнула по сторонам любопытным взглядом — очень было интересно посмотреть на второй живой дом. Он был совершенно не похож на её собственный — вот ну ни капельки. И в то же время было у них нечто общее — он удивительно подходил своей хозяйке. Но, кажется, она немного задержалась? Лиссандра вон, уже на кухне, отлично просматриваемой прямо с порога, чем-то гремит.

Девушка уже поставила на потрескивающую щепками плиту полуведёрный чайник, а сама, привстав одной ногой на низенькую трёхногую табуретку, звенела баночками и коробочками, по одной выставляя их на стол.

— Не знаю, как у вас, а у нас деловые разговоры принято вести за чашкой чая.

— А у нас за бокалом вина, — улыбнулась Чинара и выставила на стол принесенную с собой бутылку тёмного стекла.

— Совместим? — предложила Лисса. — По пять капель в чашку?

— Согласна, — ещё раз улыбнулась гостья и присела за стол, размышляя, что прекрасно понимает брата: в этом доме и с этой девушкой в роли хозяйки было удивительно легко и уютно. Та уже насыпала в затейливый заварочный чайник травы: щепотку того, щепотку другого, совсем капельку третьего и одну гранулу чего-то четвёртого из стеклянной баночки с притёртой крышкой — натурально колдовала и при этом поддерживала лёгкую беседу о чём-то необязательном.

А ароматный парок, поднявшийся над свежеразлитым чаем заставил Чинару прикрыть глаза от удовольствия.

— Это какой-то фамильный рецепт? — спросила она осторожно. Всё их, да и не только их, коммерческое предприятие было построено на секретных фамильных рецептах и у них дома этот вопрос могли воспринять неоднозначно. Ей иногда начинало казаться, что весь мир свихнулся на рецептах, даже у кухарки в собственном замке невозможно узнать, как именно та запекала баранью ногу. Однако, йокси — не риманы и в этом она тут же убедилась:

— Да какие там рецепты! — широко отмахнулась Лисса. — Сколько чего рука загребёт, по настроению… Хотя с пыльцой перебарщивать нельзя, не больше одной гранулы на чайник.

Чинара отпила глоточек, покатала на языке чуть горчащий, постепенно раскрывающую пряно-ароматно-цветочный вкус на языке. Проглотила.

— И как с таким подходом может получиться нечто настолько замечательное?

— Вот поэтому ты и не художник! — ухмыльнулась Лисса. — Мы — существа стихийные.

— Кстати, об этом, — Чинара даже отставила чашку. — Я как раз пришла к тебе как к художнику.

— М? — вопросительно изогнула брови Лиссандра.

— Хочу заказать тебе портрет. Свой. Даже два: один парадный, для гостиной, второй поменьше, неофициальный, для моих комнат.

— Именно мне? Я, конечно не против на тебя поработать, но вообще-то в Спотто есть и более опытные художники, специализирующиеся как раз на портрете.

— Это ты о тех, что сидят со своими планшетками на улице? — пренебрежительно выпятила нижнюю губу Чинара.

— Вообще-то нет. Хотя и среди них есть талантливые ребята.

— Но мне нужна именно ты, а о своей низкой квалификации можешь даже не заговаривать. Я видела портрет Кайрена.

Ещё ни разу Чинаре не приходилось вести переговоров, расхваливая собеседника и, тем самым, самой повышая ставку. Но она уже начала привыкать к жизни в вымороченной, вывернутой действительности, где всё не так, как она привыкла.

— Он тебе его показал?

— Со скрипом.

Дом согласно иронически скрипнул — до этого момента он не вмешивался в их разговор.

— И что его сподвигло? Насколько я знаю, он собирался скрывать его ото всех.

— Кайрен бы может быть так и сделал, но после того, как он повесил на стену свой портрет, Дом принял его. Меня он, в общем-то признал Хозяйкой, но мне каждый раз приходится настаивать на своём Праве, а это выматывает. Мы с кузеном посидели, вспомнили череду портретов по всем стенам и решили, что это имеет какое-то значение, может быть Дом таким образом знакомится со своими жильцами и начинает воспринимать их как часть себя.

Она замолчала, чтобы сделать очередной глоток потрясающе вкусного чая, который уже начал остывать, а это было неправильно.

— Продолжай, — предложила Лисса и потянула к себе этюдник. Один из многих, раскиданных по всему дому.

И Чинара продолжила. О трудностях Хозяйки живого дома, который артачится, не хочет до конца её принять. Да ладно, ей самой он ни разу не причинил прямого ущерба, но вместе с собой Чинара поселила двоих мужчин, а ещё и делегации гостей принимать приходится и с ними бывает далеко не всё гладко. Особенно тяжело дался визит матрон соседних Холмов, далеко не все происшествия удалось представить досадными случайностями. Она говорила и говорила, а в альбом Лиссандры ложились линия за линией и на белой бумаге появлялся тонкий профиль молодой женщины, немного нервной и взвинченной, но в целом приятной. И с последним словом послышался треск отрываемой бумаги, и на стол перед риманкой лёг лист с собственным её графическим изображением.

— На вот тебе. Повесь для начала на стену в своей комнате. Той, которую считаешь самой своей. И посмотри, изменится ли что, а потом уже можно будет поговорить о портрете, одном или нескольких.

Чинара поблагодарила, но разумеется не ушла просто так — ещё и папку себе вытребовала, чтобы не приведи Предтечи не повредить хрупкий листок. А пока искали папку, Лисса вспомнила, что в том доме постоянно проживает ещё один человек, который хоть и привык к обитанию в живых домах, но вряд ли испытывает удовольствие от постоянных взбрыков их непростого характера. Мило. Он, как и хотел, нашёл возможность остаться жить в предместьях, занимался мелким предпринимательством, имел собственный независимый источник дохода, присматривал за Чинариным домом, и, кажется, был вполне счастлив. Пусть тоже картинку себе на стену повесит, где-то, среди набросков, Лиссе попадалось и его лицо.

Лиссандра, остановилась на пороге, глядя Чинаре в след, и слушала, как осуждающе-насмешливо выпевает скрипучие ноты её Дом.

— Да ты не думай, — она ласково погладила дверной косяк, — я не такая балда и деньги зарабатывать умею. Просто портрет, если его делать по-настоящему, дело серьёзное. И потом, это же и ради тебя в том числе, не могла я не попробовать помочь другому такому как ты найти общий язык со своей Хозяйкой. Вы — чудо, и будет очень грустно, если одним чудом в этом мире станет меньше.

Дом снисходительно вздохнул и ласково прикрыл входную дверь.

А на следующий день Лисса начала серию зарисовок, готовясь писать большой парадный портрет.