Глава 15

Кеб остановился перед графским особняком на Албермарль-стрит. Джулиана вышла первой и помогла Люси спуститься на землю.

— Хочешь, мы пойдем с тобой? — спросила Лили.

После недолгого раздумья Джулиана отрицательно покачала головой:

— Нет, не стоит. Это неудобно. Я смогу сама поднять Люси по лестнице.

— Ну как хочешь, — с плохо скрытым облегчением вздохнула Розамунд.

— А вы лучше постарайтесь уговорить Деннисонов, чтобы они дали Люси пристанище, когда она поправится, — сказала Джулиана, поддерживая Люси за талию. — Завтра утром я зайду к вам на Рассел-стрит и расскажу, как она себя чувствует. К тому же, — добавила она с озабоченным видом, — у меня есть одна идея, которую я хотела бы обсудить с вами. Ну и, конечно, с остальными девушками, если они заинтересуются.

— Чем заинтересуются? — Подведенные глазки Эммы округлились от любопытства.

— Я не могу говорить об этом здесь и сейчас. К тому же мне надо все еще раз хорошенько обдумать самой. — Джулиана улыбнулась и взмахнула рукой на прощание. — До завтра.

Она крепче обняла Люси за талию и повела ее к лестнице. Прежде чем она успела постучать, дверь открылась и на пороге возник Кэтлет. Его неизменно бесстрастное лицо при виде спутницы Джулианы осталось невозмутимым, хотя и вытянулось от изумления. Люси являла собой воистину ужасное зрелище. Роскошная муслиновая накидка Розамунд выглядела на девушке настолько нелепо, что не скрывала, а, наоборот, подчеркивала ее наготу и истощенность. Судя по всему, Кэтлета ничто не могло смутить или вывести из равновесия. Он молча взял Люси под руку и помог Джулиане ввести ее в холл и усадить в кресло.

Люси откинулась на спинку и закрыла глаза, ее лицо стало белее, чем бумага, а сердце готово было выскочить из груди. Джулиана пришла в замешательство. Наверное, следует приказать Кэтлету поместить девушку в одной из свободных комнат дома? Но имеет ли она право отдать подобное распоряжение без ведома графа? Скорее всего нет. Но разве у нее есть выбор?

— Кэтлет, будьте добры, пригласите дворецкого. Мне нужно…

— Что, черт побери, здесь происходит?

Джулиана резко обернулась на звук голоса Тарквина. Похоже, за время отсутствия Джулианы его настроение не улучшилось — было бы смешно рассчитывать на это. За спиной графа маячил Квентин, предпочитая оставаться в стороне от назревающего скандала. Джулиана собрала все свое мужество и начала:

— Милорд, эту девушку мы привезли из Маршалси, и…

— Кэтлет, вы можете идти, — перебил ее Тарквин, высылая лакея, который не сводил изумленных глаз с Люси, как будто это была двухголовая женщина — диво, выставляемое в ярмарочных балаганах. — Продолжай, — сказал граф, когда массивная фигура Кэтлета растаяла в конце темного коридорчика под лестницей.

Джулиана вздохнула полной грудью:

— Если бы вы согласились, ваша светлость…

Но тут Люси слабо застонала, и Квентин, отстранив брата, бросился к девушке и склонился к ней.

— Она много дней голодала. — Джулиана снова попыталась воззвать к лучшим чувствам графа, и ее голос становился все громче и увереннее, когда она вспоминала о тех кошмарах, которые видела в тюрьме. — Она терпела издевательства тюремщиков и была обречена на неминуемую смерть. Ее здоровье подорвано, ей нужен уход. Вот я и привезла ее сюда.

— Джулиана права, Тарквин. Эта девушка находится на грани истощения. Ее необходимо немедленно уложить в постель и вызвать врача. — Квентин пощупал пульс на запястье Люси и встревоженно оглядел ее бледное лицо.

Тарквин тоже посмотрел на девушку, и на мгновение выражение его лица стало добрым и мягким, но, когда он обернулся к Джулиане, оно снова обрело непроницаемую твердость.

— Отведи ее наверх и сдай на руки Хенни. Она сумеет позаботиться о девушке. А потом я жду тебя в библиотеке. Нам надо серьезно поговорить.

Джулиана опустила глаза и сделала книксен.

— Благодарю вас, ваша светлость. Ваша покорная слуга…

Такое трогательное выражение смирения приятно удивило Тарквина, и на долю секунды в его глазах вспыхнули искорки самодовольства. Но когда Джулиана подняла голову, они тут же погасли. Тарквин холодно кивнул ей и удалился в библиотеку.

— Пойдемте, Джулиана, я помогу вам отнести ее наверх. Бедняжка вот-вот потеряет сознание.

Квентин легко поднял Люси на руки и крепко прижал грязное полуобнаженное тело к своей груди, облаченной в безупречно чистый камзол цвета топленого молока. Он осторожно понес ее по лестнице. Джулиана последовала за ним.

— Давайте отнесем ее в желтую спальню, — сказал Квентин и, преодолев лестницу, свернул направо. — А потом позовем туда Хенни.

Квентин положил Люси на кровать и прикрыл ее пледом с заботливостью и аккуратностью искусной сиделки. Джулиана дернула за шнурок колокольчика и присела на край постели возле Люси.

— Как они осмелились так поступить с ней? — сказала она зло и в то же время недоуменно. — Вы только посмотрите, на кого она похожа! Настоящий скелет! А дети… если бы вы только знали, каких я видела там детей! Грязные, оборванные, голодные… Ужас!

— К сожалению, тут уж ничего изменить невозможно, — с горечью ответил Квентин.

— Вы можете это изменить! — Джулиана вдруг вскочила и обрушилась на Квентина с обличительной речью: — Вы сами и люди, подобные вам! Те, кто богат и наделен властью! Только вы в состоянии изменить к лучшему жизнь этих несчастных людей! И вы прекрасно это знаете.

Появление Хенни спасло Квентина от необходимости отвечать Джулиане. Камеристка тотчас взялась за дело со спокойной неторопливостью и пониманием того, что нужно предпринять в первую очередь, чтобы облегчить муки несчастной девушки.

— Пойдемте, Джулиана. Хенни, я думаю, справится без нас. — С этими словами Квентин направился к двери. — Тем более вас ждет Тарквин.

— Похоже, он очень рассержен, — поднимаясь с кровати, сказала Джулиана.

— Пожалуй, так оно и есть, — улыбнулся Квентин. — Если вы правильно поведете себя с ним, он перестанет сердиться. Хотите верьте, хотите нет, но граф очень отходчивый и добросердечный человек. С ним всегда было легко ладить… если только в эту минуту он не был одержим идеей борьбы с несправедливостью. — Квентин задумчиво посмотрел себе под ноги, очевидно, вспоминая какой-то случай из жизни Тарквина. — В таких обстоятельствах лучше не становиться у него на пути.

— У него на пути лучше не становиться ни в каких обстоятельствах, — печально вздохнула Джулиана. — Злая судьба свела меня с ним против моей воли, и мне ничего не осталось делать, кроме как покориться ей.


Тарквин изо всех сил старался взять события под контроль. Он не понимал, почему эта вздорная девчонка так необратимо и бесповоротно изменила плавное течение его жизни. С тех пор как он увидел ее через глазок в доме Деннисонов, Джулиана получила над ним какую-то необъяснимую, тайную власть… власть, которая усиливалась по мере того, как развивались их любовные отношения. Она волновала его, бередила душу и возбуждала тело. Тарквин не знал, чего от нее ожидать: Джулиана в любую минуту могла выкинуть какой-нибудь фортель. Но самое страшное и неприятное было то, что он не знал, чего ожидать от самого себя в отношении Джулианы. Тарквин привык быть уверенным в себе и окружающем мире, ощущение нестабильности и непредсказуемости претило ему.

Когда Джулиана постучала в дверь, Тарквин быстро уселся за стол и взял в руки газету. Он притворился, будто погружен в чтение, и суровым голосом сказал:

— Войдите.

Джулиана остановилась на пороге, ожидая, что Тарквин заметит ее, но он так и не прервал свое занятие, а только пробубнил себе под нос:

— Закрой дверь.

Джулиана так и поступила, после чего прошла на середину комнаты важной поступью, гордо вздернув подбородок. Она решила ни за что не реагировать на его оскорбительное пренебрежение. Не дожидаясь приглашения, Джулиана удобно расположилась в кресле, неторопливо и аккуратно расправила складки на платье и взяла со стола свежий номер «Морнинг пост».

Тарквин украдкой поверх газеты взглянул на Джулиану и не сдержал улыбки при виде рыжей копны волос, упрямо поджатых губ, выражающих непреклонную решимость девушки отстоять свое достоинство. Виконтесса Эджкомб не собиралась сдаваться без боя.

Тарквин отложил газету и строго сказал:

— Не будем ходить вокруг да около, крошка. Ты хочешь заключить с Люсьеном союз против меня, не так ли?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, ваша светлость, — удивленно приподняла бровь Джулиана. — Виконт — мой муж. Я заключила с ним союз перед лицом церкви и закона с вашего благословения и, более того, по вашему настоянию.

— Джулиана, я не намерен наблюдать, как вы строите мне козни. Более того, я категорически против твоего общения с девицами из борделя Деннисонов. Впредь я не пущу их на порог своего дома и настоятельно прошу тебя воздержаться от визитов на Рассел-стрит. Связи с проститутками не должны порочить репутацию виконтессы Эджкомб.

— Какая у меня может быть репутация? Разве я не такая же проститутка, как и они? Разве вы не купили меня для удовлетворения своих сексуальных потребностей?

— Ты моя любовница, Джулиана. А вовсе не проститутка.

— Оставьте, ваша светлость! — презрительно поморщилась Джулиана. — Вы купили меня за три тысячи фунтов, правильно? Или это были гинеи? Я обошлась вам так дорого потому, что была невинна и согласилась вступить в брак с вашим кузеном. Может, я и наивна, но не до такой степени, чтобы не знать о том, что любовниц не покупают. Покупают шлюх!

— Надеюсь, ты полностью высказалась по этому поводу? — сухо поинтересовался Тарквин. — Так вот, повторяю: с нынешнего дня я запрещаю тебе поддерживать отношения с девицами госпожи Деннисон. Хенни позаботится об этом несчастном создании, которое ты привезла из Маршалси. Когда она поправится, я дам ей достаточно денег, чтобы устроиться на работу и начать новую жизнь.

Квентин не преувеличивал, когда говорил о небывалой щедрости графа Редмайна. И это добровольное участие в судьбе девушки, которую он видит впервые в жизни, лишний раз подтверждало справедливость слов Квентина и начисто лишило Джулиану враждебности. Но поскольку Тарквин намеревался расстроить ее планы относительно подруг с Рассел-стрит, сражение пришлось продолжить.

— Вы очень добры, ваша светлость, — с достоинством ответила Джулиана. — Люси будет вам бесконечно благодарна.

— Ради Бога, моя дорогая, мне не нужно благодарности, — усмехнулся граф. — Я прошу только послушания.

— Если я правильно понимаю, я обязана слушаться только своего мужа, ваша светлость.

— Ты обязана слушаться того, кто содержит тебя и в чьих руках находится твоя судьба, — возвышая голос и поднимаясь сказал Тарквин.

Джулиана заставила себя оставаться невозмутимой и спокойно смотрела на графа снизу вверх.

Тарквин наклонился вперед, уперся ладонями в стол и, вкладывая в свои слова всю убежденность, на которую был способен, сказал:

— Пойми, ты сеешь раздор в нашей семье, поддерживая Люсьена в его столкновениях со мной. Это не приведет к добру. Бог знает кто вас видел нынче утром, когда вы ездили в Маршалси. Бог знает кому и что наболтает Люсьен об этой поездке. Ему наплевать на тебя, на твою репутацию. Именно поэтому он без зазрения совести эскортировал тебя по центральным улицам Лондона в компании с известными проститутками. А ты — неразумное, наивное дитя. Как ты не понимаешь, что подобные выходки скорее нанесут непоправимый урон тебе, чем заденут меня.

Джулиану покоробило от мысли, что Люсьен использовал ее для удовлетворения своего мелкого тщеславия, а она по-дурацки доверилась ему.

— Мне кажется, что поступок вашего кузена не отразится на вашем положении в свете и на безупречной репутации, которой вы по праву обладаете, — с ледяным спокойствием ответила Джулиана. — Его же реноме безнадежно испорчено. И вряд ли в ваши планы входило поднимать его за счет бракосочетания со мной. — Джулиана сделала книксен. — Позвольте удалиться, ваша светлость.

Тарквин вышел из-за стола, подошел вплотную к Джулиане и, притянув к себе за подбородок, посмотрел прямо в глаза.

— Не делай глупостей, Джулиана, — сказал он тихо. — Пожалуйста.

Джулиана прочла искреннюю доброжелательность в его взгляде. Он был перед ней как на ладони, ничто не давало ей повода подозревать его в лицемерии, но негодование и обида так глубоко укоренились в сердце, что их невозможно было отбросить в одночасье.

— Милорд, вы пожинаете то, что посеяли.

Они долго и пристально смотрели друг на друга, и от Джулианы не укрылось смятение, отразившееся во взгляде Тарквина. Здесь было и смущение, и гнев, и удивление, и жалость. А главное — безумная, иссушающая душу страсть.

— Может быть, ты и права, — ответил Тарквин. — Но запомни: тебе тоже воздается по заслугам. — Он нагнулся и поцеловал ее. Этот поцелуй был объявлением войны. И Джулиана всем естеством воспротивилась, не желая откликнуться на призыв его жаждущего тела, загореться от прикосновения его губ и одурманивающего запаха.

Тарквин отстранился, но его взгляд по-прежнему проникал ей в сердце, вбирая в себя алую полноту ее губ, золотую шелковистость волос, изумрудную глубину глаз и легкий румянец страсти, проступающий сквозь бледную кожу. Тарквин чувствовал, что в ней зарождается ответное желание, не уступающее по силе воинственной враждебности, которой полнилась ее душа.

— Я разрешаю тебе удалиться, Джулиана, — сказал он наконец.

Джулиана сделала книксен и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. В коридоре ей встретился незнакомый лакей, которого она остановила вопросом:

— Вы не знаете, виконт Эджкомб уже вернулся?

— Нет, миледи, — ответил лакей, глядя куда-то в пространство поверх головы Джулианы, и она предположила, что все слуги в этом доме вышколены таким образом, чтобы при любых обстоятельствах не смотреть в глаза господам.

— Будьте добры, сообщите мне, когда он вернется, — попросила Джулиана. — Я буду в своей гостиной.

Лакей почтительно поклонился, и Джулиана пошла своей дорогой.

Она старалась привести в порядок свои расстроенные мысли и смятенные чувства. Этим поцелуем граф не только лишил ее душевного равновесия, но и положил начало противостоянию не на жизнь, а на смерть, замешенному на испепеляющей страсти. Джулиана понимала, что граф сознательно пошел на это, поскольку в отличие от нее прекрасно владел собой и осознавал свои слова и поступки.

Джулиана заглянула в желтую спальню и застала Люси, полулежащую в постели на подушках, и Хенни, потчующую ее жидкой овсянкой.

— Ты выглядишь намного лучше, — сказала Джулиана, подходя к кровати.

Волосы больной были вымыты, но оставались по-прежнему спутанными, а осунувшееся лицо посвежело и разрумянилось после ванны. На ней была чистая ночная рубашка, накрахмаленная и благоухающая духами. Увидев Джулиану, девушка слабо улыбнулась и сказала:

— Я не знаю, кто ты и где я нахожусь. Но я обязана тебе жизнью.

Джулиана отрицательно покачала головой, искренне считая, что на ее месте так поступил бы любой человек, не чуждый сострадания, а значит, в благодарности нет необходимости.

— Меня зовут Джулиана, — ответила она, присаживаясь на край кровати. — Ты в доме его светлости графа Редмайна. А я жена его кузена, виконта Эджкомба.

Люси недоуменно посмотрела на Джулиану и отвернулась от очередной ложки овсянки, которую Хенни поднесла к ее рту.

— Спасибо, но я не могу больше есть.

— Да, судя по всему, ваш желудок отвык от еды, — с улыбкой заметила Хенни и поставила тарелку на столик. — Я оставлю вас с миледи. Если я вам понадоблюсь, позвоните. — Она указала на шнурок колокольчика, висевший на стене, и вышла из комнаты.

— А откуда ты знаешь Лили и остальных? — спросила Люси, тяжело откинувшись на подушки.

— Это долгая история, — с усмешкой ответила Джулиана. — Сейчас тебе нужно как следует отдохнуть и выспаться, а потом я расскажу тебе ее.

У Люси слипались глаза, и Джулиана задернула полог кровати и на цыпочках вышла из спальни. Оказавшись в своей гостиной, Джулиана подошла к окну и стала задумчиво смотреть на сад. Тарквин действительно может воспрепятствовать приходу девушек с Рассел-стрит в свой дом, но как он может запретить ей пойти туда, если она заручилась разрешением виконта. Но граф говорил с ней так уверенно и требовательно, будто он и впрямь в состоянии проследить за выполнением своего приказания. Как это может быть?

Наверное, он собирается заставить Люсьена взять назад свое разрешение. У Тарквина есть прекрасный способ воздействия на кузена: лишить его финансовой поддержки. Значит, она должна перехватить Люсьена до того, как он встретится с графом, и убедить его выстоять, несмотря на жесточайшее давление со стороны Тарквина. Судя по всему, ей это удастся. Люсьен не произвел на нее впечатления умного человека. Он был мстительным, злопамятным, тщеславным и самовлюбленным, но, если нащупать те струны в его душе, на которых нужно играть, от него можно добиться всего чего угодно.

Вдруг Джулиана увидела в саду Квентина. Он шел по выложенной булыжником дорожке с садовыми ножницами в руке. Квентин остановился перед кустом желтых роз и стал срезать крупные распустившиеся цветы. Когда число срезанных роз достигло шести, он перешел к соседнему кусту и добавил к букету столько же белых соцветий. Джулиана наблюдала, как любовно, с улыбкой на устах Квентин составлял букет. В эту минуту он был совсем не похож на своего сводного брата. Впрочем, эти трое мужчин, которые принадлежали к роду Кортней, на удивление не имели ничего общего между собой. Люсьен был откровенным мерзавцем. Тарквин, несмотря на высокомерие и властную неуступчивость, безусловно, был порядочным человеком. И Джулиана была уверена, что до тех пор, пока граф ей покровительствует, никакие беды ее не коснутся. А вот мягкости и душевной чуткости, которая отличала его сводного брата, Тарквину явно недоставало.

Квентин вернулся в дом, а Джулиана задумалась, для кого он собрал такой чудесный букет. Наверное, для леди Лидии?

Эта мысль всколыхнула в ее мозгу сотню других. Очевидно, если бы их брак мог состояться, то Квентин и Лидия стали бы счастливейшими из смертных. С первого взгляда на них обоих становилось понятно, как сильно стремятся их души быть вместе. Но между ними стоял граф Редмайн. Вернее, его чувство долга: ведь Тарквин не пылал страстью к Лидии и даже не считал нужным это скрывать. А вдруг Джулиана распутает сложный клубок их взаимоотношений? Людям частенько случается попадать в безвыходные ситуации только потому, что они окружают себя ненужными, надуманными условностями, рамки которых рушатся в мгновение ока при столкновении с посторонним разумным взглядом на жизнь.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился Квентин с букетом роз. В первую минуту Джулиана подумала, что цветы предназначены для нее, но Квентин поспешил внести ясность и с застенчивой улыбкой сказал:

— Я подумал, что вашей знакомой понравится, если в ее комнате будут стоять живые цветы. Они удивительно пахнут и выглядят очень свежими. Мне не хотелось врываться к ней без доклада, вот я и решил попросить вас сопроводить меня.

— Да, конечно. — Джулиана с готовностью ринулась к двери, задев по пути кринолином маленький столик, который покачнулся и неминуемо упал бы, если бы она не подхватила его. — Правда, Люси собиралась отдохнуть, когда я уходила от нее. Но даже если она заснула, то проснуться от запаха роз, мне кажется, ей будет очень приятно. Они просто великолепны!

Квентин улыбнулся, когда Джулиана зарылась лицом в благоухающий букет и с наслаждением вдохнула аромат цветов.

— Вам стоит только приказать, и слуги срежут цветы для ваших апартаментов.

— Нет, лучше я их срежу сама. Кстати, кто-то уже украсил розами мою спальню и будуар, — сказала Джулиана и пытливо взглянула в лицо Квентина, которое оставалось невозмутимым. Джулиана смущенно

отвернулась и вслед за Квентином вышла из гостиной. В тот миг она всем сердцем пожалела о том, что не владеет искусством светской беседы, которая помогла бы скрасить возникшую неловкость.

Джулиана тихо отворила дверь и на цыпочках вошла в спальню. Подойдя к кровати, она раздвинула полог. Люси открыла глаза и устало улыбнулась.

— Лорд Квентин принес тебе цветы, — сказала Джулиана и посторонилась, пропуская Квентина к ложу больной. — Я позвоню, чтобы служанка поставила их в воду. — Джулиана отошла к стене, давая Квентину возможность поговорить с Люси с глазу на глаз, если он захочет провести с ней душеспасительную беседу. Но Квентин в этот миг вовсе не походил на священника: он весело улыбался, справляясь у девушки о ее здоровье и развлекая ее непринужденной болтовней.

— Служанка позаботится о цветах. Я не хочу дольше нарушать ваш покой, — сказал Квентин и положил букет на столик.

— Спасибо, милорд. — Люси благодарно улыбнулась. — Я не знаю, чем заслужила вашу доброту.

— Когда человек болен и нуждается в помощи и заботе, он вправе рассчитывать на сострадание окружающих. Разве не так, лорд Квентин?

— Конечно, так, — согласился молодой человек.

В словах Джулианы не было ничего нового и необычного, однако для Квентина они прозвучали как откровение. Удивительно, что эта мысль никогда не приходила ему в голову. Для священнослужителя это непростительное упущение. Нищета — это жизненная реальность. Жестокость и безразличие встречаются в мире гораздо чаще, чем доброта и сострадание. Задумываясь иногда над этим, Квентин относил людское зло к самому устройству мира, а значит, заведомо признавал тщетность попыток что-либо изменить в нем. Богачи испокон века живут во дворцах, а бедные христарадничают на паперти. Все так, но Джулиана заставила его иначе взглянуть на то, что казалось очевидным и несомненным.

Люси смотрела на Джулиану с явным недоверием, и Квентин постарался не показать своего замешательства, вызванного страстным заявлением виконтессы.

— С вашего разрешения я оставлю вас, — сказал он Люси. — Если вы захотите побеседовать со мной, я к вашим услугам. — Он поклонился и вышел из комнаты.

— О чем я могу с ним беседовать? — пожала плечами Люси, поправляя за спиной подушку. — Я ни за что не осмелюсь послать за этим сиятельным господином.

— Он священник, — ответила Джулиана, присаживаясь на край постели. — Так что если ты захочешь поговорить с ним на религиозные темы, он будет только рад.

— Понятно, — кивнула Люси. — Джулиана, расскажи мне свою историю. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

Джулиана поведала Люси не больше, чем знали другие девушки, прерывая повествование на то время, пока служанка суетилась с цветами и пока Хенни отпаивала больную горячим молоком. Потом она направилась к себе, чтобы переодеться к обеду.

В спальне Джулиана хмуро оглядела себя в зеркале, недовольно морщась от своего неопрятного вида. Утренняя поездка в Маршалси не прошла бесследно для ее наряда. Оказывается, в ту минуту, когда она вела с графом нелицеприятный разговор, она выглядела, как растрепанная, взбалмошная школьница. Правда, это не помешало графу поцеловать ее. Джулиана не могла ошибиться, увидев томление в его глазах, и вряд ли оно было притворным — сам поцелуй не оставлял никаких сомнений в искренних чувствах графа. Возможно, разваливающаяся прическа и помятое платье действуют на Тарквина возбуждающе. Ведь Белла с Рассел-стрит в свое время рассказывала ей о том, что у мужчин могут быть самые нелепые и непредсказуемые фантазии и пристрастия. Например, страсть к монашенкам или школьницам… может быть, графу она тоже не чужда?

В этот миг в комнату постучалась и вошла Хенни, прервав тем самым размышления Джулианы. Девушка подчинилась ловким и быстрым рукам камеристки, которая расчесала ее волосы и заново уложила непокорные пряди в искусные локоны. Хенни достала из шкафа платье из фиолетовой тафты с глубоким вырезом и множеством кружевных оборок, которыми была отделана юбка. Служанка помогла Джулиане облачиться, надела ей на шею бархотку, протянула веер и длинные шелковые перчатки и повела ее вниз в столовую, выступая важно, словно наседка во главе своего выводка.

— Миледи, какая приятная встреча! Может быть, мы выйдем к обеду вместе? — Из дверей своих апартаментов в конце коридора появился Люсьен. Его голос неуверенно дрожал, взгляд был блуждающим, а походка шаткой. Виконт приблизился к Джулиане, и она почувствовала сильный запах коньяка, который распространялся от ее супруга. — Признаться, не люблю обедать в доме своего кузена. Скучное занятие, если не считать превосходнейших вин и мастерства его повара. Но что делать! Семейный долг обязывает! Позвольте предложить вам руку, миледи? — Он шутовски расшаркался и хихикнул, довольный своей шуткой.

Джулиана взяла его под руку. С точки зрения условностей, принятых в высшем обществе, выход к обеду с супругом был безупречным. Но графа Редмайна это должно было рассердить.

— Милорд, я хотела бы поговорить с вами наедине после обеда, — улыбнулась ему Джулиана.

— Хорошо, но обещайте, что не станете мне досаждать.

— Обещаю. — Джулиана вскинула на него глаза и перехватила резкий, пытливый взгляд мужа. Люсьен улыбнулся злобно и язвительно.

— В таком случае, миледи, я, так и быть, уделю вам несколько минут своего драгоценного времени. — Люсьен поклонился и пропустил Джулиану в столовую.

Загрузка...