Достоинство

Глава 20

Уже смеркалось, когда Люсьен вышел из заведения «Сад наслаждений» мадам Дженкинс, что в Ковент-Гардене. У него был самодовольный и уверенный вид человека, отдохнувшего как душой, так и телом. В доме мадам Дженкинс оказывали разные услуги, в том числе и тем, кто был склонен к садомазохизму. Люсьен всласть помахал плетью, давая выход накопившейся ярости и ненависти к жене-потаскухе и кузену-святоше.

Глаза Люсьена злобно сверкали, губы исказила презрительная усмешка. Он неторопливо поднялся вверх по Рассел-стрит и влился в толпу на площади. Осознание реальности постепенно возвращалось к нему. Его вышвырнули из дома Редмайна и лишили неограниченного графского кредита. И все это из-за какой-то шлюхи.

Люсьен вошел в таверну «Голова Шекспира» и, не обращая внимания на приветствия знакомых и друзей, уселся за свободный столик в углу и погрузился в угрюмое молчание. В то время когда Люсьен допивал вторую кружку дешевого пойла, он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд человека, сидевшего у окна. Виконт всмотрелся в густую пелену табачного дыма и наконец разглядел крупного коренастого мужчину, по виду деревенского, но одетого, как лондонский щеголь. Его одутловатое лицо уже сильно раскраснелось от выпивки. Их глаза встретились, и мужчина вытер рукавом лоснящийся от жира подбородок, решительным движением отодвинул стул и встал.

Тяжелой и шаткой походкой он обходил столики и приближался к виконту.

— Прошу прощения, милорд, но я был здесь вчера вечером, когда вы продавали свою жену, — робко попытался завязать разговор Джордж, устрашенный мертвенной бледностью лица своего собеседника, равно как и злобным огнем, полыхающим в запавших глазницах.

— Да, я помню, — неохотно отозвался Люсьен. — Вы предложили за нее пятьсот фунтов. Что, очень понравилась?

— Она действительно ваша жена, сэр? — В тоне Джорджа чувствовалась неподдельная заинтересованность.

Люсьен мгновенно насторожился и пристально уставился на него, потом как ни в чем не бывало уткнулся носом в почти пустую кружку и спросил:

— А вам что за дело?

Джордж собрался было взять табурет и присесть с ним рядом, но Люсьен смерил его таким высокомерным взглядом, что он остался стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Мне кажется, я ее знаю, — сказал Джордж.

— Ничего удивительного. Половина Лондона ее знает, — пожав плечами, ответил Люсьен. — Она ведь в прошлом проститутка.

— Я так и подумал. — Лицо Джорджа от возбуждения разрумянилось еще сильнее. — Значит, она вам не жена. Фиктивный брак, не так ли?

— Увы, — печально улыбнулся Люсьен. — Она — самая настоящая леди Эджкомб, моя жена перед Богом и людьми. Это все мой чертов кузен подстроил. Будь он проклят! — Люсьен снова отхлебнул из кружки.

Джордж был ошарашен. Его настолько потрясло и разочаровало известие о том, что Джулиана в действительности замужем, что в первую минуту он не нашелся что ответить. Джордж убедил себя в том, что Джулиана не может быть той, за кого себя выдает, поэтому переживал настоящее крушение надежд — все его планы рассыпались на глазах, как карточный домик.

— А почему вас так интересует эта шлюха? — спросил Люсьен.

Джордж облизнул пересохшие от волнения губы и ответил:

— Она убила моего отца.

— В самом деле? — внезапно оживился Люсьен. — Что ж, меня это нисколько не удивляет. Сегодня она чуть не убила меня. Будь на то моя воля, я бы засунул ей в рот кляп, привязал бы к позорному стулу и утопил.

— Она — убийца. И я не успокоюсь, пока не увижу, как ее сожгут, — прошептал Джордж, яростно сверкая глазами.

— Присаживайтесь, дорогой друг. — Люсьен жестом указал на табурет и крикнул мальчишке-официанту: — Подай бутылку бургундского, ленивый ублюдок! — Потом откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на своего собеседника. — Сдается мне, нас объединяет одно желание. Расскажите-ка мне всю эту грязную историю, в которую была замешана моя жена.

Джордж наклонился вперед и доверительно понизил голос. Люсьен выслушал его до конца не перебивая и с совершенно бесстрастным выражением лица, время от времени подливая себе в кружку вина и забывая поухаживать за собеседником. Для Люсьена не составило большого труда распознать под жаждой справедливого возмездия, которой был движим Джордж, алчность и похоть. Виконт по собственному жизненному опыту знал, каким сильным оружием могут быть в умелых руках низменные человеческие страсти, и решил не дать им пропасть втуне. Этого неотесанного простофилю ничего не стоило обвести вокруг пальца и использовать в личных целях. Придя к такому заключению, Люсьен самодовольно ухмыльнулся.

Если бы ему удалось выдать Джулиану властям и увидеть ее дрожащей от ужаса на скамье подсудимых, а затем у позорного столба, его ущемленное самолюбие было бы полностью удовлетворено, тем более что позор этой девчонки ляжет несмываемым пятном и на имя графа Редмайна. От его блестящей репутации останется пшик, он станет всеобщим посмешищем, и двери светских гостиных будут закрываться у него перед носом.

Джордж закончил свою историю и осушил стакан.

— Я хотел вначале рассказать все графу, — сказал он, разочарованно глядя на пустую бутылку. — Сдать ее со всеми потрохами и посмотреть, что он скажет.

— Будьте спокойны, он и без вас знает всю ее подноготную, — ответил Люсьен.

— А почему вы так в этом уверены?

— Потому что он сам говорил мне об этом. — Люсьен щелкнул пальцами и заказал еще бургундского. — Дескать, эта шлюха готова выполнить любое его приказание. Я сразу понял, что за ней водятся какие-то грешки. Иначе с какой стати ей быть такой покорной. — Голос Люсьена то и дело срывался на пьяный визг, взгляд оставался жестоким.

— Когда я обличу ее в убийстве, — принялся рассуждать Джордж, — то ей придется отвечать перед лицом закона, даже если она станет отрицать, что она и Джулиана Ридж — одно лицо. В крайнем случае ее могут опознать сэр Брайан Форсет и его супруга — бывшие опекуны Джулианы. Моих показаний и их свидетельства будет достаточно, чтобы убедить членов магистрата в ее виновности.

— Тарквин готов на любые ухищрения, лишь бы обелить ее. Чтобы одержать над ним верх, надо быть скользким, как угорь, и уметь бить в цель без промаха.

— Но ведь даже столь влиятельный граф не сможет опровергнуть свидетельства ее опекунов. Она жила с ними с четырехлетнего возраста. Если мы с ними в один голос скажем, что она — Джулиана Ридж, убившая моего отца, ей не отвертеться от костра.

— Наверное, вы правы. Но все же будет лучше устранить Тарквина от вмешательства в это дело. — Люсьен задумчиво заглянул в свой стакан. — Не легче ли будет обвинить ее, если эта шлюха окажется у нас в руках?

— Вы предлагаете похитить ее? — воскликнул Джордж, и его глаза возбужденно сверкнули. — Я и сам склонялся к этому решению. Так мне будет проще добиться ее признания.

Взгляд Джорджа бесцельно блуждал по комнате. Он понимал, что только когда Джулиана будет в его полной власти, он обретет спокойствие и сможет требовать возвращения несправедливо отнятого отцовского наследства. Джулиана в качестве жены его больше не интересовала. Однако удовлетворить свою похоть он был не прочь.

Губы Люсьена исказила коварная ухмылка. По выражению лица Джорджа он легко прочитывал, что у него на уме. Деревенский увалень ждет не дождется минуты, когда овладеет этой роскошной потаскухой.

— Я думаю, сначала нужно пойти законным путем, — торжественно заявил Люсьен, с удовольствием наблюдая, как лицо Джорджа вытянулось от разочарования. — Подайте на нее в суд и заручитесь поддержкой ее опекунов. А если это не сработает, тогда… — Он пожал плечами. — Тогда посмотрим.

Джордж размазал по столу темно-красное пятно. В его затуманенном мозгу промелькнула мысль, что, если Джулиана окажется в тюрьме, он подкупит стражу и заполучит ее в любое время. Так что вне зависимости от того, по какому плану они станут действовать, его вожделение будет удовлетворено. Джордж взглянул в глаза Люсьену и, кивнув, сказал:

— Я возвращаюсь в Хэмпшир завтра утром. Выложу все как есть Форсетам. Где я смогу найти вас, милорд?

Люсьен нахмурился, вспомнив, что отныне снова обречен жить в собственном доме, осаждаемом кредиторами и наполовину разграбленном им самим и слугами.

— Мой дом находится на Маунт-стрит, но легче всего найти меня именно здесь. Оставьте для меня весточку у Гидеона. — Люсьен показал на человека за буфетной стойкой. Потом взял со стола кружку и отвернулся от Джорджа, который расценил этот жест как разрешение откланяться.

Джордж поднялся и, переминаясь с ноги на ногу, размышлял, надо ли сказать что-нибудь виконту на прощание. Ему показалось невежливым уйти просто так, но Люсьен держался, как будто уже забыл о его существовании.

— Желаю вам доброй ночи, сэр, — сказал наконец Джордж и удостоился высокомерного кивка. Он постарался было вернуться на свое прежнее место у окна, но волнение, которое охватило его при мысли, что он не одинок в стремлении расправиться с Джулианой, лишило его покоя. Нечего было и думать просидеть остаток вечера и ночь в этой таверне. Джордж вышел на улицу. И тут же оказался рядом с неопределенного возраста женщиной. Она призывно взглянула на него, улыбнулась и, проведя рукой по своей пышной груди и по крутому бедру, полувопросительно сказала:

— Полгинеи, достопочтенный сэр.

— Пять шиллингов, — ответил Джордж.

Она пожала плечами, взяла его под руку и повела к рыночным прилавкам, пустующим с вечера и до рассвета. За каких-то пять шиллингов не стоило тащить клиента к себе домой на Кинг-стрит, где нужно было платить за свечи и, по чести говоря, не мешало бы сменить постельное белье.

«У Бэдфорда» в среду в полдень».

Эта короткая записка облетела множество борделей в Ковент-Гардене и стала предметом обсуждения в гостиных, где за утренним кофе и чаем собирались проститутки, чтобы перемыть косточки своим клиентам и обсудить последние новости моды. Это известие приносили девушки из заведения миссис Деннисон. Его передавали заговорщицким шепотом, слова «солидарность» и «сплоченность» произносили запинаясь, как незнакомые и плохо понятные. Однако недавнее несчастье, произошедшее с Люси, лучше всяких слов убеждало девушек в необходимости собраться и сообща придумать, как защититься от произвола хозяев.

Миссис Митчел, хозяйка таверны «У Бэдфорда», с недоверием выслушала объяснения Лили, что целая компания проституток из Ковент-Гардена намерена снять у нее помещение для празднования дня рождения одной из своих подруг. Лили заказала ей прохладительные напитки, кофе и бисквиты и даже бровью не повела, когда миссис Митчел заломила за все такую цену, от которой у кого угодно глаза полезли бы на лоб. Она с веселой улыбкой согласилась с представленным счетом и оставила миссис Митчел в полном недоумении и хмурой задумчивости.

И с чего это вдруг они вздумали снимать отдельное помещение для празднования чьих-то именин, если могут собраться под крышей своего борделя? Вряд ли хозяева возражали бы против того, чтобы в их доме состоялся такой праздник. Что-то здесь не так!

Миссис Митчел была сильно заинтригована, поэтому посоветовалась с одной своей знакомой бандершей. Однако никакого разумного объяснения такому желанию девушек они не нашли. Чтобы удовлетворить свое любопытство, миссис Митчел решила притаиться поблизости и разузнать, о чем будут говорить девушки на своей встрече. Хитроумная хозяйка таверны знала великолепный способ подслушивать чужие секреты: нужно было взять пустой стеклянный стакан и прислонить его одним концом к стене, а другим — к собственному уху. Так без труда можно было разобрать все, о чем говорилось в соседней комнате, до последнего слова.

Джулиана получила записку от Лили с назначением места и времени встречи в ту минуту, когда зашла навестить Люси. Девушка уже достаточно окрепла, чтобы встать с постели. Ей даже было позволено ходить по комнате. В тот миг, когда лакей подал записку, она удобно расположилась в кресле у окна, завернувшись в плед. Джулиана пробежала глазами послание, которое в том числе содержало новости с Рассел-стрит для Люси, и передала листок своей подруге.

Люси погрузилась в чтение, но вскоре удивленно подняла глаза на Джулиану:

— А что это за встреча, о которой тут написано?

Джулиана объяснила Люси суть дела.

— Пришла пора нам объединиться, чтобы защитить себя, — воскликнула в заключение Джулиана с обычной горячностью. — Эти люди знают о том, что мы бесправны и беззащитны, и обращаются с нами, как с бессловесной скотиной. Пора положить этому конец!

— Но ведь к тебе это не имеет отношения, Джулиана, — недоуменно пожала плечами Люси. — Ты благородная леди, а не проститутка.

— Граф заплатил за меня три тысячи гиней миссис Деннисон, — откровенно призналась Джулиана. — Меня продали, как рабыню на торгах, и все потому, что у меня не было ни денег, ни друзей, ни человека, к которому я могла бы обратиться за помощью и защитой. Если бы фонд взаимной поддержки существовал уже тогда и я могла бы раздобыть хотя бы несколько гиней, не исключено, что это бы изменило ситуацию. А теперь вспомни, в каком положении оказалась ты сама и как нам удалось вызволить тебя из тюрьмы только благодаря сплоченным, дружным действиям.

Люси вжалась в спинку кресла, листок бумаги белел на ее коленях, укутанных клетчатым пледом.

— Мне кажется, ты не отдаешь себе отчета, насколько сильны и могущественны бандерши и сутенеры, Джулиана.

— Ничего подобного, — горячо возразила Джулиана. — И еще я прекрасно понимаю, что наша безропотность как раз и дает им ту власть над нами, которой они пользуются.

Тут раздался стук в дверь, и, упустив из виду, что находится в спальне Люси, а не в своей собственной, Джулиана громко сказала:

— Войдите.

В комнату вошел Тарквин. Люси, которая видела его только однажды, когда Джулиана ввела ее в дом, попыталась встать.

— Не беспокойтесь, — сказал Тарквин, подходя к креслу. — Я зашел узнать, как вы себя чувствуете.

— Много лучше, ваша светлость, — смущенно пробормотала Люси, поправляя на коленях плед. — Я… я думаю, что могла бы покинуть ваш дом уже завтра утром, если…

— В такой спешке нет необходимости, — ответил Тарквин и нагнулся, чтобы поднять упавший с колен Люси листок бумаги. — Я буду рад приютить вас до той поры, пока Хенни не сочтет вас абсолютно выздоровевшей. — Он протянул Люси письмо, а Джулиана мучилась вопросом, успел ли он заметить, что оно адресовано виконтессе Эджкомб. Казалось, он даже не взглянул на послание, но Тарквин всегда все подмечал, в то время как производил впечатление крайне рассеянного человека. Тарквин достал табакерку и поднес к носу щепотку табака.

— Я надеюсь, вам здесь удобно, миледи?

Люси еще гуще покраснела, смущенная как заботливым вопросом, так и галантным обращением.

— Да, ваша светлость, благодарю вас. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность за гостеприимство и доброе расположение ко мне. Я уверена, что ничем не заслужила…

— Не говори глупости! — воскликнула Джулиана. — Ты заслужила доброго и заботливого отношения точно так же, как и любой другой человек. Разве я не права, ваша светлость? — Ее изумрудные глаза вызывающе остановились на лице графа.

— Джулиана, ты не должна так говорить, — испуганно возразила Люси. — Я просто никому не хочу доставлять беспокойство.

— А ты и не доставляешь, не так ли, ваша светлость?

Тарквин, кивнув, подошел вплотную к Джулиане, привлек ее за подбородок и поцеловал в губы.

— Когда ты закончишь свой визит к Люси, зайди ко мне в библиотеку, — сказал он на прощание.

Джулиана, выбитая из колеи неожиданным поступком графа, быстро взглянула на Люси, которая старательно перечитывала письмо. Разумеется, от нее не укрылось снисходительное отношение графа к заносчивым заявлениям своей любовницы.

— Желаю вам скорейшего выздоровления. — Тарквин поклонился Люси и вышел из комнаты.

— Он очень добр, — взволнованно прошептала Люси.

— Это только на первый взгляд, — раздраженно ответила Джулиана. — Поверь мне, он никогда не делает того, что ему не выгодно. Не думаю, что он мог бы пожертвовать собой ради другого. Он с легкостью пройдет мимо истекающего кровью человека, если будет спешить по своим делам.

Джулиана тотчас вспомнила, как Тарквин примчался ей на выручку в дешевую таверну, а потом выгнал из дома Люсьена, потому что тот оскорбил ее и осмелился поднять на нее руку. Джулиана знала, что внутрисемейные ссоры раздражали и глубоко ранили его, однако граф предпочел войну с Люсьеном ради спокойствия и благополучия ее самой. Разумеется, он сам связал ее с виконтом, а значит, по его вине на Джулиану свалилось столько несчастий. Так что граф был просто обязан хоть как-то возместить ущерб, причиненный ей Люсьеном.

Люси обескуражила обличительная речь подруги. И тут Джулиана вспомнила, что до сих пор не сообщила Люси о решении графа выделить ей некую сумму в качестве подъемных. Конечно, это было очень великодушно с его стороны. Квентин говорил ей о щедрости графа, но можно ли считать человека щедрым, если он отдает то, что ему не нужно?

Однако Джулиане пришлось рассказать Люси о подарке графа и выслушать хвалебно-благодарственную речь девушки, которая долго не могла прийти в себя от такой неожиданной удачи.

Тарквин сидел за письменным столом и переписывал речь, подготовленную для него секретарем, с которой он должен был выступить перед Палатой лордов этим вечером.

Его секретарь был человеком, заслуживающим всяческого уважения, но несколько скучноватым и угрюмым. Граф был уверен, что эта речь написана на совесть, однако наверняка вгонит в сон не только аудиторию, но и самого оратора. Тем более что достопочтенная публика, и без того не расположенная к активным дебатам, будет клевать носом, переваривая недавний плотный обед.

Когда Джулиана постучала в дверь и вошла, он оторвался от своего занятия.

— Вы желали видеть меня, ваша светлость?

Тарквин отодвинулся от стола вместе с креслом и поманил к себе Джулиану. Когда она подошла, граф взял ее руки в свои и, к ее изумлению, нежно прикоснулся к ним губами.

— Как твои синяки, крошка?

— Шрам на плече так и не прошел, несмотря на все припарки и снадобья, которыми меня пользовала Хенни, — ответила Джулиана глухим голосом. Дыхание Тарквина теплыми волнами растекалось по ее ладоням, он перецеловал все ее пальчики. Кожа Джулианы мгновенно покрылась мурашками, и все внутри затрепетало от зарождающегося желания.

— Ты простишь мне, что я не успел вовремя оградить тебя от Люсьена? — Тарквин продолжал ласкать ее руки, перемежая поцелуи с игривыми покусываниями.

Джулиана постепенно теряла ощущение реальности. Она посмотрела вниз, и изысканный узор персидского ковра поплыл у нее перед глазами. Девушка рассеянно подметила, что пышные блестящие волосы Тарквина красивой волной перетекают со лба на затылок. Как она может за что-либо сердиться, если одно его прикосновение превращает ее тело в мягкий и податливый воск?

Тарквин поднял голову и взглянул Джулиане прямо в глаза. Он улыбался, но голос его был серьезен.

— На этом свете так много радостей, крошка. Гораздо больше, чем печалей. Давай забудем о грустном и предадимся вещам более приятным.

Джулиана не знала, что ответить. Ее разум говорил одно, тело — совсем другое. Как она может забыть, что по-прежнему является заложницей его хитроумных планов? Ведь их соглашение оставалось в силе: она должна носить под сердцем его ребенка, а после того, как разрешится от бремени, отказаться от своих материнских прав и передать свое дитя графу. Более того, она обречена вести пустую, замешенную на обмане жизнь, зависимую от прихотей и капризов графа. Джулиана смущенно смотрела на него и молчала.

Прошло несколько минут, прежде чем Тарквин выпустил ее руки. В его взгляде была грусть, но голос звучал по-прежнему доброжелательно:

— Я думаю, тебе пора нанести ответный визит леди Мелтон. Так велит долг вежливости.

— Да, конечно. — Джулиана обрадовалась, что граф заговорил о делах обыденных. — Мне следует поехать к ней одной?

— Нет, мы поедем вместе в моей коляске. — Тарквин критически осмотрел ее наряд. — Мне не нравится эта цветущая деталь на твоем платье, она портит линию выреза.

Джулиана посмотрела на маленький букетик шелковых орхидей, пришитый к основанию выреза, и сказала:

— А по-моему, они очень хорошенькие.

— Согласен, но не на тебе. Они выглядят чересчур фривольно… вычурно. И потом, твоя грудь вовсе не нуждается в украшениях. Пойди переоденься и попроси Хенни, чтобы она спорола эти жуткие цветы.

— Как прикажете, ваша светлость. — Джулиана сделала низкий реверанс. — Нет ли у вас каких-либо еще пожеланий или распоряжений относительно моего костюма?

— Нет, это все, — спокойно ответил граф, не обращая внимания на ее иронический тон. — Разве что… я давно не видел тебя в голубом муслиновом платье с узорами. И не забудь надеть шелковую кружевную косынку. В ней ты будешь выглядеть достаточно скромно для визита в дом, где носят траур.

Джулиана ответила еще одним подчеркнуто смиренным книксеном.

— В твоем распоряжении есть полчаса, — сказал Тарквин и продолжил работу над речью.

Девушка поплелась вверх по лестнице к себе в будуар, чтобы переодеться, и вдруг поймала себя на мысли, что ей гораздо легче находиться с Тарквином в состоянии войны, чем в мире. Ее чувства были понятны и объяснимы ей самой, когда она противостояла его диктаторским замашкам, в то время как в минуты близости терялась в путанице собственных ощущений.

Тарквин ждал ее в холле, когда Джулиана через полчаса спустилась вниз с веером и перчатками в руке. Она задержалась на нижней ступеньке и вопросительно склонила голову набок, ожидая его реакции.

Тарквин восхищенно оглядел ее с головы до ног, а затем покрутил указательным пальцем в воздухе. Джулиана сошла со ступеньки и медленно повернулась.

— Ну вот, так намного лучше. Пойдем, коляска уже подана.

Он подсадил Джулиану в коляску и занял место рядом с ней.

— Мы проведем у леди Мелтон не больше четверти часа. А если она не принимает, ты оставишь свою визитную карточку.

— Но у меня нет карточки.

— Ошибаешься. — Тарквин полез в нагрудный карман и протянул Джулиане карточку с элегантным золотым тиснением «Виконтесса леди Эджкомб». — Мой секретарь вовремя позаботился об этом. Я думаю, тебе понравится его работа.

— Прекрасный почерк. С моим не сравнить, — ответила Джулиана, вертя карточку в руках. Она придавала Джулиане уверенности в незыблемости своего положения. Казалось, она только сейчас начинала осознавать

себя как леди Эджкомб.

У подъезда особняка Мелтонов Тарквин передал поводья конюху, который мгновенно примчался с заднего двора, чтобы отвести лошадь в конюшню и задать ей овса. Граф подал руку Джулиане, которая подобрала юбки и схватилась за край коляски, прежде чем шагнуть на откидную ступеньку. Тарквин наблюдал за ее неуверенными и опасливыми движениями и в конце концов не выдержал:

— Пожалуй, я лучше помогу тебе. — Он обхватил ее за талию, плавно приподнял и поставил рядом с собой.

Теплые и сильные ладони Тарквина чуть дольше, чем было необходимо, задержались на ее талии, и к Джулиане вернулось прежнее беспокойство и смятение. Это состояние не пропало даже тогда, когда Тарквин повел ее к двери, у которой их с поклоном встретил лакей и провел в гостиную.

Тарквин передал ему свою визитную карточку и сделал знак Джулиане поступить так же.

Джулиана с интересом разглядывала интерьер. Мебель в гостиной была тяжелая, старомодная, по большей части задрапированная темной тканью. Шторы на окнах были наполовину задернуты, от чего в комнате царил неприятный сумрак.

— Леди Мелтон строго соблюдает все предписания траура, — счел своим долгом пояснить Тарквин. Он достал из табакерки щепотку зелья и, прислонившись к подоконнику, внимательно посмотрел на Джулиану. Его лицо вдруг стало непроницаемым. — Люси получила письмо от своих друзей сегодня утром?

Джулиана вскинула на графа испуганные глаза. Ее щеки запылали от смущения. А вдруг он все же успел прочитать записку? Впрочем, у него не было времени. Но если даже и так, то ему известно о намеченной на среду встрече. И наверняка он уверен в том, что Джулиана тоже туда пойдет.

— А вы имеете что-нибудь против? — Джулиана решила прибегнуть к нападению, надеясь, что граф примет ее смущение за враждебность.

— Да нет. Почему я должен иметь что-то против? — Граф тем не менее не сводил с Джулианы испытующего взгляда.

— Вот уж не знаю. Судя по тому, что вы не позволяете подругам Люси навещать ее в вашем доме, логично предположить, что переписка с ними тоже возбраняется.

Слова возмущения готовы были сорваться с губ Тарквина, но Джулиане не суждено было их услышать: в гостиную вошел лакей и заявил, что леди Мелтон с дочерью готовы принять их.

Комната производила впечатление склепа, как и гостиная, в которой они ожидали приема. Несмотря на то что здесь чаще собирались люди — домочадцы и их гости, — на окнах висели темные гардины; картины и частично мебель были зачехлены, вазы давным-давно пустовали без цветов.

Леди Мелтон с учтивым кивком протянула Джулиане руку и любезно улыбнулась графу. Лидия поднялась и встретила Джулиану радушным рукопожатием, сопровождаемым теплой улыбкой, и только после этого сделала книксен перед Тарквином. Граф поднес к губам ее руку и галантно поприветствовал.

Квентин, который сидел подле леди Лидии, поднялся, подошел к Джулиане и по-братски поцеловал ее в щеку.

— Квентин, я и не подозревал, что ты собирался сегодня отправиться с визитом к леди Мелтон, — сказал Тарквин.

Джулиана заметила, как беспокойно взглянула на графа леди Лидия, но Квентин с самым беспечным видом заявил, что просто проходил мимо и зашел, чтобы обсудить с леди Мелтон текст своей новой проповеди, и как раз теперь собирается уходить. Он поклонился леди Мелтон и поцеловал руку Лидии.

— В следующий раз я обязательно захвачу с собой книгу о садоводстве. Травянистые растения четырнадцатого века весьма интересны, — сказал ей Квентин прощаясь.

— Благодарю вас, лорд Квентин. — Леди Лидия на мгновение задержала свою руку в его ладони, а потом медленно отняла ее.

Джулиана посмотрела на Тарквина. Казалось, он ничего не замечал, обратив все свое внимание на леди Мелтон. Джулиана вспомнила слова, которые часто повторяла ее нянюшка: нет большего слепца, чем тот, который не желает ничего видеть. А может, граф Редмайн спокоен потому, что уверен в своих силах?

— Присаживайтесь, Джулиана, — пригласила леди Лидия.

Джулиана с благодарностью приняла приглашение и стала с интересом следить за поведением присутствующих, вполуха прислушиваясь к общему разговору, чтобы иметь возможность в любую секунду поддержать его. Граф стоял подле леди Мелтон и был поглощен беседой. Он едва перекинулся несколькими словами с леди Лидией, и она, кажется, не была этим расстроена. Брак по расчету, вероятно, не предполагал особенной близости между людьми.

Появление еще двух дам помешало Джулиане продолжить наблюдения за обрученной парой. Леди Мелтон представила ее своим подругам, которые обменялись с ней учтивыми приветствиями и вежливо справились у Джулианы о здоровье и благополучии ее супруга-виконта.

— Я слышала, что вы с мужем живете у графа Редмайна, — сказала вдовствующая графиня Моубрей.

— Дом моего супруга требует небольшого ремонта, — ответила Джулиана. — И его светлость был так добр, что оказал нам гостеприимство до тех пор, пока ремонт не закончится и мы не сможем переехать к себе.

— Понятно. Так, значит, Эджкомбы живут сейчас на Албермарль-стрит, Редмайн?

— Кузен задумал переделать интерьер по последней моде, — беспечно подтвердил граф. — Жить в доме, где все вверх дном, новобрачным просто невозможно.

Представив, как выглядит их откровенная ложь со стороны, Джулиана в душе расхохоталась. Каждый, кто знал Люсьена, не поверил бы ни единому их слову. Она с интересом ждала, как отреагируют дамы на их с Тарквином фантазию.

— Что вы говорите? — переспросила подруга графини, леди Брискоу, наклонившись поближе к приятельнице.

Та взяла из ее рук слуховой рожок и громко повторила прямо в ухо леди Брискоу:

— Редмайн говорит, что Эджкомб сейчас живет у него вместе с этой девушкой, своей женой.

Леди Брискоу, казалось, не сразу поняла смысл этих слов.

— А, — сказала она наконец. — Ну, это к лучшему. — Затем она повернулась к Джулиане и, еще раз оглядев ее с ног до головы, спросила: — А сколько вам лет, голубушка?

— Недавно исполнилось семнадцать, мадам.

— Вы слишком молоды для Эджкомба, — громко заявила леди Брискоу. — И кроме того, по-моему, его не слишком-то волнуют женщины.

— Корнелия, не стоит обсуждать это в присутствии юных леди, — укоризненно покачала головой графиня.

— Что ты сказала? Я говорю, что Эджкомб предпочитает молоденьких мальчиков.

— Корнелия! — воскликнула графиня, но теперь уже прямо в слуховой рожок. — Что за тема для разговора!

— Этому невинному дитя не мешает знать, какой у нее муж, — заявила леди Брискоу.

— К большому сожалению, мы должны откланяться, леди Мелтон, — сказал Тарквин с таким невозмутимым видом, как будто никакой неловкости допущено не было. Джулиана же столь порывисто вскочила, что поднос с чаем и пирожными, который стоял на широком подлокотнике кресла, перевернулся и с грохотом свалился на пол. Чайные брызги разлетелись по ковру, а сахарница опрокинулась и, оставляя на полу белую дорожку, докатилась до ножки стола.

Вскрикнув от ужаса, Джулиана кинулась собирать разбросанную посуду. Лидия опустилась на корточки рядом с ней.

— Прошу вас, не переживайте, леди Эджкомб, — сказала леди Лидия. Она быстро и ловко собирала осколки блюдца, а ее щеки горели румянцем. Откровенные высказывания леди Брискоу удивили и расстроили Джулиану и глубоко потрясли леди Лидию, которая, вероятно, была столь же наивна, сколь Джулиана в свою первую брачную ночь с Джоном Риджем. Джулиане показалась странной подобная неискушенность, хотя ее нынешнюю отделяли от деревенской простушки, чье знание мира не распространялось дальше Винчестера или Портсмута, всего несколько недель столичной жизни.

Джулиана извинилась, искренне сожалея о своей неуклюжести, которая на самом деле разрядила напряженную обстановку в гостиной.

— Не стоило беспокоиться, леди Эджкомб, — сказала леди Мелтон. — Трудно себе представить более неудачное место для подноса. Ума не приложу, с чего это лакею вздумалось поставить его сюда.

Джулиана попыталась оправдать лакея в глазах общества и взять всю вину на себя, но Тарквин прервал ее:

— Пойдемте, дорогая леди Эджкомб. Не стоит делать из мухи слона. — С этими словами граф вывел Джулиану из гостиной.

— Ну почему я такая неуклюжая! — с сожалением вздохнула Джулиана, когда они с графом уже сидели в коляске. — Вечно я всем доставляю неудобства!

— На этот раз ты, напротив, вывела всех из затруднительного положения. Корнелия Брискоу известна всему городу своим ядовитым языком.

— А что, разве это… пристрастие моего мужа общеизвестно?

— Разумеется. Из-за скандальных историй с его участием развалилась не одна благополучная семья. Но все равно это не тема для светской беседы.

— И уж тем более можно умолчать о такой малости перед тем, как выдать меня замуж за виконта, — язвительно подметила Джулиана.

— Не понимаю, какой прок был тебе узнавать об этом до свадьбы, — пожал плечами Тарквин.

Джулиану злила непоколебимая самоуверенность графа. Неужели он никогда не сомневается в своих поступках? Ведь он явно чувствовал себя виноватым за то, что не успел вовремя оградить ее от Люсьена, и это привело к таким трагическим результатам. Джулиана испытывала потребность как-то досадить Тарквину и решила нанести удар с той стороны, с которой он совсем не ждал.

— Похоже, лорд Квентин находит общество леди Лидии очень приятным, — сказала она после небольшой паузы.

— Многие находят его таковым, — ответил Тарквин, несколько удивленный странным поворотом их беседы.

— Да, конечно, — согласилась Джулиана. — Она очаровательная женщина. И к тому же очень добра.

— Безусловно.

— Я думаю, что мужчины особенно ценят в женщинах изысканную бледность и изящество манер.

— С чего это ты вдруг? — Тарквин с подозрением взглянул на нее и удивленно улыбнулся.

— Ну, я не знаю… лорд Квентин, похоже, считает леди Лидию очень привлекательной.

— Они старые друзья, — нахмурившись ответил Тарквин. — Квентин знает Лидию с детства.

— А каноники могут жениться? — спросила Джулиана.

— Могут. И епископы тоже, — ответил Тарквин.

Коляска подъехала к графскому особняку, и Тарквин свернул на задний двор к конюшням.

— Когда-нибудь Квентин станет епископом и женится на благочестивой, тихой девушке, которая нарожает ему детей и будет хорошим примером для его прихожанок.

Он передал поводья конюху и спрыгнул на землю.

— Иди сюда.

Джулиана оперлась на его руку и через секунду оказалась рядом с графом. Он заметил, каким озабоченным стало вдруг выражение лица девушки, и, взяв ее за подбородок, посмотрел ей прямо в глаза.

— О чем это ты задумалась?

— Может быть, Люси пойдет на пользу небольшая прогулка по городу в коляске?

— Прекрасная идея. Только обязательно возьмите с собой Теда.

Джулиана недовольно поморщилась, но сделала книксен и вошла в дом.

Тарквин молча посмотрел ей вслед. Смешно было предполагать, что она так заботится о Люси. Наверняка Джулиана что-то замыслила.

Как бы ему хотелось проникнуть за неприступную стену изумрудных глаз и заглянуть ей в душу, прочитать ее мысли! Даже в те минуты, когда Джулиана, казалось, доверялась ему безраздельно, в ее сердце оставался уголок, куда ему не было доступа. А ему хотелось узнать Джулиану так же хорошо, как она знала сама себя… или даже лучше. Вместе с тем Тарквин осознавал, что ему также необходимо, чтобы Джулиана понимала его, как никто другой.

Тарквин тряхнул головой, как бы стараясь прогнать навязчивые, странные фантазии. Романтические глупости были вовсе не свойственны его натуре. И никогда прежде в его душе не было места сентиментальности. Может, у него жар? Тарквин провел ладонью по лбу, но он был прохладным. Тогда Тарквин еще раз тряхнул головой и последовал за Джулианой к дому.