Драгоценный камень

Ланс помнил все так отчетливо, будто это случилось вчера. В тот день отец играл в Окбруке, маленьком городке рядом с Чикаго. Игроки – восемь человек, давних соперников, почти кровных врагов… мяч пущен в сторону отца, он устремляется за ним с высоко поднятой клюшкой, глаза зорко высматривают мяч… вот он наклонился в седле, чтобы выполнить удар справа, но промазал… клюшка ударила по передним ногам лошади, та упала… отец вылетел из седла, и лошадь придавила его всем своим весом.

После этого старик протянул только три дня, да и то с помощью медицинской аппаратуры и всяких ухищрений, но это был уже не человек, а живой труп. Смерть для него была избавлением. А вот Лансу пришлось ради отца взвалить на себя ношу, и он тащил ее до сих пор.

И вот теперь из-за этого Ланс потерял единственную в мире женщину, необходимую ему. Пола так и не смогла быть женой игрока. Постоянные разъезды, бесконечные тренировки и игры, а в промежутках непрерывные разговоры о поло – все это никогда не привлекало ее. Она не желала приносить себя в жертву этой дурацкой игре, как это сделал Ланс. Ей предложили место в Париже, в редакции журнала высокой моды, и она приняла его, дав понять Лансу, что намеревается обосноваться в этом городе и плевать хотела на его спортивную карьеру.

Ланс извлек из кармана небольшой пузырек, с которым в последнее время не расставался, отвинтил крышку, вытряхнул на ладонь две красные капсулы и быстро проглотил их. Он уже так наловчился, что не нуждался даже в воде.

Глубоко погруженный в свои мысли, Ланс не заметил Джордана, который наблюдал за ним, стоя у изгороди.

Темп игры был высокий, но зрителей на трибунах крытого стадиона собралось немного, как всегда во время тренировок. Жены игроков сидели вместе в одном из секторов и больше болтали, чем наблюдали за игрой. Остальные зрители, по одному, по два, рассредоточились по трибунам.

Человек в джинсах и черной кожаной куртке занял место на самом верху. Верхнюю половину его лица скрывали широкие темные очки, так что узнать этого мужчину было трудно даже с близкого расстояния. Он безразлично наблюдал за действиями игроков, ожидая нужного момента, чтобы сделать то, зачем пришел. Когда такой момент наступил, мужчина достал из сумки специальную винтовку с очень качественным оптическим прицелом, удостоверился, что никто снизу не наблюдает за ним и ничего не увидит, даже если случайно бросит взгляд, затем тщательно прицелился и мягко нажал на курок. Всего один раз. Больше не требовалось, потому что он был отличным стрелком. Звук выстрела никто не услышал. Внутри этой пустой пещеры стоял грохот от стука клюшек по мячу. В следующее мгновение одна из лошадей на игровом поле упала, но всаднику все же удалось вовремя соскочить с седла.

Игра сразу же прекратилась. Немногочисленные зрители вскочили на ноги, пытаясь рассмотреть, что случилось. Игроки окружили поверженную лошадь и всадника.

Человек в черной кожаной куртке чуть приподнял темные очки, внимательно посмотрел на поле, а затем быстро собрал свои вещи и тихо скрылся.

Джордан резко остановил автомобиль перед отелем «Беверли-Хиллз». Рассеянно кивнув швейцару, взял у портье ключ и по красной ковровой дорожке быстрым шагом направился к выходу. Он размышлял над тем, что увидел в конноспортивном центре, но так до сих пор и не понял, какое из двух обстоятельств беспокоит его больше: подозрение, что Ланс принимает наркотики, или поведение Надин Хиллер. О похождениях миссис Хиллер он, конечно, слышал, но до сих пор считал это сплетнями.

Вряд ли Ланс решится на связь с женой Хиллера. Уж он-то должен знать, что играет с огнем. Ланс наверняка догадывается, что сделает с ним Хиллер, если что-то заметит. Однако все может быть, особенно при том, что Ланс Уитни находится сейчас в таком положении.

Джордан прошел уже большую часть пути к бунгало номер пять и вдруг вспомнил, что Слоун ждет его совсем в другом месте.

Вечером позвонил Айан:

– Опять происшествие. На этот раз упал пони Эрика.

– Почему? – спросил Джордан.

– Никто не знает, – ответил Айан. – Это случилось на тренировке в конце четвертого периода. Пони вдруг повалился без всякой причины. Во всяком случае, его никто не толкал. Ветеринар появился сразу же, но сделать ничего не смог. Говорит, что такой чертовщины никогда не видел.

– В каком смысле?

– Кость была не просто сломана, – мрачно пояснил Айан, – а раздроблена. Это напоминает мне случай с молодой скаковой кобылой по кличке Хулиганка. Это произошло несколько лет назад. В финальном заезде осеннего дерби она вдруг упала на ровном месте. И представь себе, у нее был тяжелый открытый перелом с большим количеством крови.

– И никто не знает почему?

– Никаких предположений, – сказал Айан.

– Дело сделано.

– Ты уверен, что никто тебя не заметил?

– Ты что, приятель, ведь я не тупица. Можешь не сомневаться, никто ничего не заподозрил.

– Следи в оба, ни одна ниточка не должна привести ко мне.

В бунгало номер два Надин Хиллер нежилась в горячей, пахнущей жасмином ванне. Ее муж примерно час назад отправился на очередную неимоверно скучную деловую встречу. В последнее время эти встречи участились и проходят все больше вечерами. Раньше Надин приходилось сопровождать Гейвина и проводить долгий вечер, «весело» болтая с женой его партнера по бизнесу, но в последнее время муж перестал ее приглашать. Она была бесконечно благодарна ему за это и, конечно, никаких вопросов не задавала. Теперь очень много вечеров оставалось у нее свободными.

Выйдя из ванны, она сдернула с вешалки толстое махровое полотенце и тщательно вытерлась. Затем, как обычно, задержалась у зеркала, уронила полотенце, выпрямилась и изучила свое тело во всех ракурсах. Увиденное удовлетворило ее. Укрупненные с помощью силиконовых имплантатов груди были по-прежнему высокими и крепкими, талия тонкой – значит, поездки на курорт «Золотая дверь» и ежедневные упражнения пошли на пользу; бедра стройные, живот плоский – это результат пластической операции и ежедневных упражнений, а вот с ногами вообще ничего делать не пришлось, они всегда у нее были длинными и отличной формы.

Она медленно прошлась пальцами по грудям. Уже очень давно к ним не прикасались пальцы и губы мужчины. Слишком давно. О Гейвине говорить нечего, он не подходил к ней неделями, уж очень был занят делами. А с последним любовником, молодым и красивым профессионалом гольфа, Надин рассталась несколько месяцев назад, после того как во Флориде закончились соревнования. Это был восхитительный любовник, и она по нему скучала ужасно.

Вообще-то Надин любила Гейвина по-своему, поэтому свои измены вовсе не считала изменами. Она и не помышляла оставить мужа ради кого-нибудь из любовников. Свои связи Надин считала чем-то вроде визита к парикмахеру или к пластическому хирургу – людям, обслуживающим ее. Любовники обслуживали Надин в постели и удовлетворяли ее желания, поскольку мужу было некогда заниматься этим.

Надин подумала о Лансе Уитни. Недавно его оставила жена, и в данный момент женщины у него не было, Надин это знала наверняка. После матчей он никуда не ходит, ни в каких тусовках не участвует, а вечера проводит один в своей комнате, именно комнате, ибо Ланс не потрудился снять не только бунгало, но даже приличный номер. Если нет игры или тренировки, он всегда в этой комнате. Ну разве это естественно? Такой красивый мужчина, молодой, сильный… Да, вот такого типа мужчину она хотела бы видеть в своей постели. И ему сейчас нужна женщина – не меньше, чем ей мужчина. А как же без этого?

Ланс действительно был один в своей комнате, как и предполагала Надин. Он распростерся на постели, без рубашки, не способный сосредоточиться на чем-то определенном. Сердце бешено колотилось. Это действовал стимулятор, амфетамин, черт бы его побрал. Если бы не барбитураты, Ланс наверняка не смог бы спать.

Повернувшись на бок, чтобы достать из ящика ночного столика пузырек с нембуталом, Ланс застыл, ибо увидел фотографию жены, теперь уже, можно считать, бывшей. Она смотрела на него – красивая, улыбающаяся.

«Наверное, я мазохист, иначе зачем же продолжаю держать фотографию Полы здесь, на ночном столике? Должно быть, мучения доставляют мне удовольствие».

Открыв ящик, он услышал стук в дверь.

Ланс быстро задвинул ящик и вскочил. Пройдясь пальцами по спутанным волосам, он открыл дверь. В коридоре стояла улыбающаяся Надин Хиллер, как всегда безупречно одетая, – на этот раз в бледно-розовой шелковой блузке и серой шерстяной юбке.

– О, здравствуйте, миссис Хиллер, – выдавил из себя Ланс, смущенно потирая подбородок. «Чего это ее принесло? Именно она мне сейчас больше всего и нужна».

– Надин, – поправила она. – Зовите меня Надин. Я пришла не вовремя?

«Неужели ты считаешь, что для твоих визитов ко мне есть подходящее время?»

– Нет, почему же, – растерялся Ланс. – Почему же не вовремя?

– Значит, мне можно войти?

Ланс кивнул и посторонился.

– Конечно.

Надин остановилась посреди комнаты.

– Почему вы не сняли номер?

– А зачем мне много места? – Ланс закрыл дверь. – Миссис Хиллер, позвольте спросить вас о цели вашего визита…

– Надин, – повторила она. – Мы же договорились, что вы будете меня звать Надин.

– Ладно, Надин, – согласился Ланс. – Так почему вы здесь? Наверное, вы рассказали мужу о нашем разговоре и он… – Ланс замялся.

Она поставила свою сумочку на стол и повернулась к нему:

– О том нашем разговоре мой муж ничего не знает.

– В таком случае зачем же вы пришли? – нетерпеливо спросил Ланс.

– Какой большой шрам у вас на плече, – прошептала она.

Он сел на край постели.

– Когда-то занимался фехтованием. Осталось с тех пор.

Надин прислонилась к комоду и испытующе посмотрела на него.

– Я слышала о вашей жене. Очень сочувствую.

Ланс махнул рукой с деланным безразличием:

– Не велика потеря.

– По-моему, вам нужен друг, – многозначительно заметила Надин. – Если позволите, этим другом стану я. И с большим удовольствием.

– Зачем? Зачем это вам? – удивился Ланс.

Она улыбнулась:

– Я могла бы сказать, что действую в интересах мужа. Могла бы сказать, что озабочена вашими выступлениями на игровом поле и тем, как это отражается на команде в целом.

Ланс кивнул:

– Могли бы, но не в этом причина, верно?

Надин пристально посмотрела ему в глаза.

– Нет, не в этом. – Она подошла к нему вплотную. – Дело в том, что я тоже одинока. Но не потому, что муж не любит меня. Он любит меня настолько, насколько вообще способен любить. Но муж очень занятой человек. И чем больших успехов достигает Гейвин в своем бизнесе, тем меньше времени у него остается для меня.

Она опустилась на колени и расстегнула молнию на брюках Ланса. Возможно, этот маневр и удивил его, но виду он не подал. И не стал останавливать Надин, когда она взяла его вялый член и начала ласкать.

– Скоро ты у нас станешь большим, очень большим, – мягко пробормотала она, обращаясь к нему.

Ланс молча расстегнул ее шелковую блузку, затем крючки на кружевном лифчике, вывалив на ладони огромные груди с темными сосками.

Он знал, что это безумие. Что спать с женой Хиллера – это профессиональное самоубийство, но теперь уже не мог остановиться, даже если бы хотел. С той минуты, когда Ланс впустил Надин в свою комнату, у него не осталось ни малейшего шанса. Она пришла, чтобы он взял ее, это было очевидно, и Ланс не имел права разочаровывать эту женщину. Господи, что она там делает с ним своими руками…

– А вот ты уже и большой… – прошептала Надин, опуская голову, чтобы поцеловать это. А потом начала играть им, тереться губами, лизать, как если бы это было мороженое на палочке. Наконец Надин полностью погрузила это в рот, но, инстинктивно почувствовав, что Ланс близок к оргазму, выпустила. – Зачем торопиться, – прошептала она, медленно выпрямляясь. – Мы должны сделать это вместе.

Она положила руку ему на затылок и приблизила голову к своей груди. Ланс стал проделывать с ней те же манипуляции, какие только что она проделывала с ним. Надин дрожала от удовольствия, а он заводился все сильнее и сильнее. Не прекращая работы с грудями, Ланс потянулся к ее юбке, распустил молнию, стащил ее вниз по стройным бедрам, грубо массируя их ладонями и не отрывая губ от груди.

– Осторожней, дорогой! – хрипло рассмеялась Надин, когда Ланс добрался до ее трусиков. – Как я отчитаюсь перед мужем за разорванные трусы?

Яростно целуя ее и одновременно лихорадочно сбрасывая брюки, Ланс повалил ее на постель.

Совокупление было очень бурным. Надин стонала и корчилась, а он атаковал ее с невероятным напором, которого еще несколько минут назад не подозревал в себе. Когда все закончилось, Надин устало отстранилась. Такого удовлетворения она не испытывала уже много месяцев.

Они долго лежали, прижавшись друг к другу и ожидая, когда успокоится дыхание.

– У меня такое ощущение, – сказала она тихим, мягким голосом, – что мы станем очень хорошими друзьями.

Они встретились в Северном Голливуде, в шумном, задымленном коктейль-баре, довольно низкопробном ночном заведении, посещаемом в основном шлюхами и длинноволосыми молодыми людьми в черной коже.

– Сделаешь?

– Конечно. Я много чего могу сделать, но… это обойдется недешево.

– Сколько?

– Я дам тебе знать.

– Когда?

– Как только скажу, сразу и узнаешь.

– И ни одна душа не определит, что руку к этому приложил ты… или я?

Тот, что помоложе, усмехнулся:

– Это одно из правил игры, приятель.

Палм-Бич, февраль, 1987

– За последние восемь лет я была во Флориде семь раз и, представляешь, не получила ни капли удовольствия, – сказала Слоун, когда охранник подал им знак въезжать в ворота «Загородного поло-клуба»[26] в Палм-Бич. – Всегда одно и то же: из аэропорта в отель, потом в книжный магазин давать автографы и, может быть, парочку интервью, затем вперед – до следующей остановки.

– А я приезжал сюда играть в поло, – отозвался Джордан, – и тоже, кроме «Поло-клуба», почти ничего в Палм-Бич не видел.

Подбежал служащий клуба и открыл дверцу машины. Слоун вышла и оправила свое малиновое платье из льняной рогожки. Джордан взял ее под руку. Здание клуба поразило Слоун своей стильной элегантностью. Это был мир Джордана, мир, в котором он родился. Слоун до сих пор не покидало ощущение, что на этот мир она не имеет никакого права. Вернее, такое ощущение было не у известной романистки Слоун Дрисколл, автора бестселлеров, а у Сэмми Дуглас, разбитной девчонки из Чикаго.

– Моя фамилия Филлипс, – сказал Джордан метрдотелю. – Мы приглашены на банкет к мистеру Хиллеру.

Найдя в списке фамилию Джордана, метрдотель просиял:

– Прекрасно, мистер Филлипс! Мистер и миссис Хиллер уже здесь и ждут вас. Сюда, пожалуйста.

Их проводили к большому столу у окон, где сидели Гейвин и Надин Хиллер, а также Айан и Дасти Уэллс. Когда Джордан и Слоун приблизились, Хиллер и Айан встали. Слоун любезно поздоровалась со всеми, Джордан подал ей стул, они сели, и ее вниманием тут же завладела жена Хиллера, холодная, лакированная Надин, в синем переливчатом роскошном платье из тонкой шерсти от Валентино и в широкополой черной шляпе. Эта женщина смотрела на нее таким оценивающим и неприкрыто враждебным взглядом, что Слоун стало не по себе.

«Почему? Что может иметь эта женщина против меня? Ведь мы ни разу не встречались».

– Привет, Слоун. Рада тебя видеть, – улыбнулась ей Дасти. – Я вам звонила вчера вечером, но вы еще не приехали. Мы даже не знали, появитесь ли.

– Мы тоже, – призналась Слоун, заставляя себя улыбнуться. – Пришлось сделать остановку в Нью-Йорке. Мне нужно было записать на телевидении интервью для передачи «Доброе утро, Америка», и это заняло больше времени, чем мы ожидали. Джордан жутко сердился.

Официант принес напитки, и беседа на время прервалась. Джордан взял «Испанский Кодорню», Слоун никогда прежде его не пробовала, поэтому только осторожно пригубила.

– Привыкай, – шепнула Дасти.

Слоун вопросительно посмотрела на нее.

– К характеру Джордана, – уточнила Дасти. – Это в его духе. Он очень не любит ждать.

– Я это усваиваю, но с трудом, – сказала Слоун. Затем бросила взгляд через стол на мрачно уставившуюся в свой бокал Надин Хиллер и дружелюбно осведомилась, пытаясь вовлечь ее в разговор: – Вы сюда часто приходите, миссис Хиллер?

– Довольно часто, – холодно ответила Надин. – Каждый раз, когда приезжаем в этот город.

– Должно быть, кухня здесь превосходная.

Надин безразлично пожала плечами:

– Более или менее.

Слоун попыталась подавить в себе злость, готовую прорваться наружу. Зачем злиться? Ведь даже если прямо сейчас сказать этой женщине все, что она думает о ее высокомерии, это все равно ничего не даст. Слоун напомнила себе, что именно Гейвин Хиллер платит Джордану четверть миллиона в год, и это чертовски для него важно. При других обстоятельствах она бы, наверное, обязательно что-нибудь отчебучила, но здесь и территория была не ее, и к тому же следовало учитывать интересы Джордана.

– Довольно странная особа, – заметила Слоун, направляясь вместе с Дасти к большому Т-образному столу с роскошными закусками.

– Кто? – Дасти потянулась к холодному испанскому овощному супу – гаспачо.

– Надин Хиллер.

– А, она! – Дасти понимающе улыбнулась. – Не обращай внимания. Подозреваю, что мадам опять оголодала.

– Оголодала?

Дасти кивнула и понизила голос:

– В сексуальном смысле. Надин интересуют только молодые красивые… мужчины. Последнее обязательно. Иначе она тебя в упор не видит.

– Я кое-что слышала о ней.

– Насчет ее подвигов в постели? – усмехнулась Дасти. – Полагаю, ее муж единственный, кто еще об этом не слышал. Говорят, последний любовник годился ей в сыновья.

Слоун посмотрела через плечо на Надин, сидящую рядом с мужем.

– Она предпочитает молодых мужчин?

– Чем моложе, тем лучше, так по крайней мере говорят. – К ним направился Айан, и Дасти поспешила сменить тему. – Попробуй этих очищенных крабов, Слоун! – весело проворковала она. – Они вкусные. Впрочем, гаспачо тоже неплохой…

– Кажется, у Альвареса сегодня игра не клеится, – заметил Гейвин Хиллер, сидя с женой в собственной ложе «Загородного поло-клуба». Его команда «Уайт Тимберс» играла с «Красными дьяволами», великолепной четверкой Антонио Альвареса, и прежде ни разу не побежденные аргентинцы теперь, после первой половины игры, почему-то едва шевелились. У Хиллера были все основания радоваться результатам игр. За последние семь дней аргентинцы сыграли четыре матча, и все слабо. Если так будет и дальше, они сгорят в мгновение ока. Поражение команды Альвареса усилило бы позиции «Уайт Тимберс».

– Ты положил глаз на него тоже? – холодно улыбнулась Надин. Осушив свой бокал, она подала знак официанту принести еще один.

Хиллер не отрывал взгляда от игрового поля.

– А я всегда кладу глаз на соперников, – отозвался он, напряженно следя за тем, как один из игроков команды Альвареса предотвратил верный гол. – Такая уж у меня привычка.

– Я это знаю. – Надин скользнула взглядом по полю в поисках Ланса Уитни. Она не виделась с ним после приезда в Палм-Бич и горела желанием установить контакт. Конечно, соблюдая осторожность. Если Гейвин что-нибудь разнюхает, то разведется с ней без всяких колебаний. А намерений расставаться с титулом миссис Гейвин Хиллер у нее не было.

– Ребята Альвареса играли в трудных условиях, – сказал Джордан, когда он и Слоун, обнявшись, пересекали поле после матча. – Их лошадей выпустили из карантина только на прошлой неделе.

– С каких это пор ты оправдываешься после выигрыша? – засмеялась Слоун, с трудом удерживая шляпу под порывами сильного прохладного ветра. Ей всегда казалось, что матчи поло проводятся в теплую, даже жаркую погоду, но вот оказывается, играют не только в такие холодные дни, как сегодняшний, но и в снег, например в Санкт-Морице.

– Кто это оправдывается? – Свободной рукой Джордан стянул с головы шлем и понес, ухватив за ремешок. – Я говорю только, что выиграть сегодня было легко. Имей они возможность потренироваться чуть больше, игра усложнилась бы. Я играл против Альвареса много раз и проигрывал больше, чем хотелось бы вспоминать. И вообще он редкая скотина на поле и вне его.

– Хуже, чем Максвелл Киньон? – спросила, помолчав, Слоун.

– Макс Киньон сволочь другого рода, – ответил Джордан напряженно.

– Почему ты до сих пор злишься на него, Джорди? – спросила Слоун, не зная сама, хочет ли услышать ответ.

– А почему бы мне не злиться?

– Он же когда-то был твоим другом. Я помню, как Ланс говорил это в Довиле.

– Вот именно, когда-то! – раздраженно бросил Джордан. – Такие друзья, как Макс Киньон, мне нужны как прыщ на заднице.

– Это все из-за Джилли?

– Я встречался с Джилли, а Макс, зная это, стал ее обхаживать, поволок к себе в постель. Разве это друг?

– Если у тебя к Джилли уже нет никаких чувств, то какая разница, что произошло в прошлом?

Джордан остановился.

– Не надо, Слоун. – Он бросил на нее холодный взгляд. – То, что было между мной и Джилли, закончилось. Причем очень давно. А вот с Максом у нас не закончилось. Из-за него. Он не закончил, понимаешь? Вот так. И не надо раздувать из этого черт знает что.

Гейвин Хиллер говорил по телефону с партнером по бизнесу из Хьюстона. В это время Надин покинула их номер в «Брейкарсе», самом шикарном отеле Палм-Бич, и направилась в отель «Ройал Пойнсиана», где остановился Ланс. В черной широкополой шляпе, темных очках и норковой шубе до пят ее было не так-то легко узнать. Она быстро пересекла вестибюль, нырнула в свободный лифт и перевела дух, лишь когда он двинулся. Надин теперь не сомневалась, что эта любовная связь будет весьма сложной и рискованной. И уж конечно, не такой легкой, как, например, с садовником-мексиканцем или юношей, приходящим чистить бассейн. Их она укладывала в постель в два счета, а после так же быстро забывала. С Лансом так не будет. В последнее время Надин видела его только с трибун на матчах «Уайт Тимберс». Теперь ей придется тщательно выбирать моменты, когда муж занят, и всегда подвергаться риску быть пойманной. Но этот риск для Надин будет чем-то вроде острых специй к пикантному блюду.

Выйдя из лифта, она посмотрела в обе стороны длинного коридора. Никого. Отлично. Затем без проблем нашла номер Ланса – кстати, он снял номер только по ее настоянию и лишь потому, что она за него платила, – и нетерпеливо постучала ладонью по двери. Ланс открыл не сразу. Он был в халате, и Надин не сомневалась, что под халатом у него ничего нет.

– Почему сразу не открыл? – раздраженно спросила она.

– Говорил по телефону. Я же не знал, что ты придешь. – Он запер дверь, а Надин прошла в дальний конец комнаты, к дивану, затем сняла шляпу и темные очки. – Я не ждал тебя.

– Это видно. – Снимая норковое манто, она заметила на столе открытый пузырек с таблетками. Надин знала: Ланс принимает какие-то наркотики, но надеялась, что это не кокаин.

Она повернулась к нему:

– Я скучала по тебе.

– Неужели? – лениво улыбнулся он.

– Да, скучала. – Только сейчас Надин поняла, что Ланс сильно навеселе. Да пусть хоть в полной отключке, лишь бы нужный орган пребывал в рабочем состоянии. Она начала расстегивать молнию на платье. – Иди сюда, я покажу тебе, как скучала…

Лантана был одним из самых злачных районов Палм-Бич. Сейчас здесь в небольшом пабе завсегдатаи слушали маленький оркестрик – всего две волынки и ударные, но те двое, что сидели за столиком у двери, музыкой не интересовались. Они были заняты серьезным разговором.

– Вот он.

Тот, что помоложе, несколько секунд изучал фотографию, затем холодно улыбнулся:

– Симпатяга.

Тот, что постарше, забрал фотографию и спрятал.

– Вот так.

– Даже жалко портить такую фактуру, ты не считаешь?

Тот, что помоложе, покачал головой, когда официантка осведомилась, не хотят ли они еще выпить.

– Мне на это в высшей степени наплевать. Важен только конечный результат, – произнес тот, что постарше.

– Надо думать. Может, хочешь, чтобы это было исполнено каким-то особым способом?

– Предоставляю выбор тебе.

– Правильно. Важен только конечный результат.

– Только убедись…

Тот, что помоложе, успокаивающе поднял руку:

– Знаю. Я должен убедиться, что все выглядит как несчастный случай.

– Точно. – Тот, что постарше, встал и швырнул на стол две банкноты.

– Когда я получу свои деньги? – спросил его собеседник.

– Я позвоню… после того, как будет выполнена работа. – Тот, что постарше, вышел не оглянувшись.

«Вот, значит, какой он, Палм-Бич», – думала Слоун, выходя на белоснежный прогулочный комплекс на Уорт-авеню, выполненный в испанском стиле. В этом городе до сих пор бережно культивировался стиль тридцатых годов. Рай для низвергнутых монархов всего мира. Здесь процветала эксклюзивная элитная коммуна, и в ней герцогиня Винздорская занимала одну из верхних иерархических ступеней. Однако в универмаге «Сакс, Пятая авеню» кредитные карточки у нее принимать отказывались, потому что за ней и ее супругом по всему миру тянулся легендарный хвост неоплаченных счетов. Это был маленький город с бешеными деньгами и очень четко работающей полицией.

«Сэмми Дуглас, наверное, здесь понравилось бы».

Слоун остановилась и взглянула на свои изящные золотые часы на левом запястье. Эти усыпанные бриллиантами милые часики швейцарской фирмы «Пьяже Поло» подарил ей Джордан по случаю помолвки. Сэмми они тоже понравились бы, но, учитывая профессию, эти часики задержались бы у нее не дольше чем на сорок восемь часов, а потом исчезли бы в ближайшем ломбарде. Потому что в те времена деньги Сэмми были нужны больше, чем такие часы, это уж точно. А вот Слоун Дрисколл имеет и то и другое и даже кое-что еще.

У нее была назначена встреча в кафе «Европа» с репортером газеты «Палм-Бич дейли ньюс», неофициально называемой «Блестящий листок», из-за шелковистой бумаги, на которой она печаталась уже много лет. Слоун пришла на пятнадцать минут раньше. Уже очень давно она взяла за правило никогда не приходить на интервью раньше назначенного срока: зачем создавать впечатление, что ей не терпится? Поэтому, решив явиться на интервью минута в минуту, Слоун ленивым шагом прогуливалась по улице, время от времени заходя в магазины. К разговору с репортером она, конечно, уже подготовилась и все продумала – начиная с того, что стоит с ним обсуждать, а чего не стоит, и кончая нарядом, белым льняным костюмом и шляпой с оригинальной черной отделкой. В этой одежде Слоун выглядела профессионально, а вместе с тем стильно. Дело в том, что в ее контрактах была важная приписка, напечатанная мелким шрифтом: автор должен постоянно находиться в образе.

Слоун медленно шла, рассеянно оглядывая витрины, и каблуки ее черных лакированных туфель негромко постукивали по терракотовым плиткам тротуара. Зайдя в магазин Кризиа, она сразу же увидела ее. Высокую, рыжую, в темно-фиолетовом костюме. Джилли Киньон. Слоун узнала ее, даже не видя лица. Встречи было не избежать, и она внимательно наблюдала за Джилли, мысленно готовясь к бою.

«Рано или поздно с врагом все равно придется столкнуться. Так пусть это произойдет сейчас».

Джилли, разумеется, тоже увидела Слоун и заулыбалась, как кошка, подобравшаяся к канарейке.

– О, привет, мисс Дрисколл. Какой сюрприз!

«В ее голосе так много фальшивого сахара, что ей следовало бы ходить со штампом предупреждения главного врача Службы здравоохранения[27] на заднице».

– Отчего же сюрприз, миссис Киньон? – громко осведомилась Слоун, намеренно делая акцент на словах «миссис Киньон».

– Я не думала, что вы расстаетесь с Джорданом так надолго. И потом, такие мирские дела, как покупки… Мне казалось, это не для вас. – Джилли все еще улыбалась своей садистской улыбкой. – И пожалуйста, зовите меня Джилли.

«Мне бы очень хотелось тебя назвать… сама знаешь как… но не при людях же».

– Конечно, – сказала Слоун, тоже улыбаясь, и столь же искренне, как Джилли. Замечание насчет Джордана, хотя оно ее слегка укололо, Слоун пропустила мимо ушей, а звать себя по имени в ответ не предложила.

– У меня еще не было возможности поздравить вас с помолвкой, – проворковала Джилли. – Надо сказать, это довольно неожиданно.

– Почему же? – спокойно спросила Слоун, уверенная в том, что Джилли все равно назовет причину.

Та посмотрела на нее в упор.

– Когда я разговаривала с Джорданом в Довиле, он сказал, что вы приехали собирать материал для книги.

– Вначале так оно и было, – Слоун твердо решила не поддаваться на провокации, – ну а потом все изменилось.

– Весьма быстро изменилось, по-моему. Во всяком случае, когда мы с Джорданом встретились в Буэнос-Айресе, по нему не было заметно, что он собирается жениться. – Джилли произнесла это вполне невинным тоном, однако не оставляло сомнений, что означает слово «встретились».

Слоун показалось, будто ее ударили, но виду она не подала.

– Да, это произошло очень быстро.

– Вот именно. – Улыбка не сходила с лица Джилли, ибо она знала, что попала в цель.

Слоун посмотрела на часы, намереваясь поскорее распрощаться и уйти.

– Я спешу, – невозмутимо бросила она. – У меня назначена встреча с репортером в кафе «Европа».

– Понимаю, – кивнула Джилли. – Не забудьте передать Джордану мой горячий привет.

Слоун обернулась:

– Обязательно передам, Джилли. Хотя вы могли бы это сделать и сами. Негоже забывать старых друзей. – Она удалилась, не дав Джилли возможности ответить, но когда отошла от магазина Кризиа на приличное расстояние, ее начало трясти.

«Неужели в Аргентине Джордан встречался с Джилли… в постели?» Во время интервью Слоун думала только об этом…

– Вот сукин сын!

Джордан спрыгнул с седла у линии заграждения, передал поводья конюху и сердито направился к машине. Подойдя, он сбросил с головы шлем и отшвырнул в сторону.

– Опять эта скотина!

– Кто? – спросила Слоун.

После столкновения с Джилли она, чтобы остыть, решила немного поездить по городу и большую часть матча пропустила.

– Альварес. Он теперь играет в команде «Аламо экспресс» вместо Престона Уолкотта, как будто одной встречи в неделю с этим паразитом мне недостаточно! – Джордан бросил перчатки и хлыст. – Где ты была?

– Ты что, не помнишь, у меня же было назначено интервью. – Она подала ему стакан воды.

Тыльной стороной ладони Джордан вытер пот со лба и раздраженно бросил:

– Помню. Но я думал, ты вернешься к началу матча.

– У меня были еще кое-какие дела. – Слоун до сих пор не могла выбросить из головы слова Джилли. – Джордан, мне нужно улететь в Нью-Йорк. Сегодня вечером.

Он опустил стакан на капот машины с такой силой, что тот раскололся.

– В Нью-Йорк? Что, черт возьми, случилось на этот раз?

– Я же говорила тебе, что должна окончательно оформить рукопись.

– И надолго? – Джордан не скрывал недовольства.

– Что?

– Сколько ты там пробудешь?

Она пожала плечами:

– Не знаю. – Слоун говорила тихо и сдержанно. – Послушай, я и сама не в восторге от этого, но у меня есть сроки сдачи рукописи.

– Да. – Холодок в его голосе заставил ее внутренне вздрогнуть. Если бы все было нормально, Слоун не захотелось бы покидать Джордана даже на день, но после того, что случилось сегодня днем, она смотрела на него и видела Джилли… в его объятиях, представляла, как они занимаются любовью. Слоун не удавалось избавиться от этого наваждения. Ей необходимо уехать и все спокойно обдумать.

– К финальному матчу вернешься? – спросил Джордан.

– Надеюсь.

Конюх подвел Джордану свежую лошадь.

– Полагаю, больше, чем на это, рассчитывать не могу, – недовольно заметил он, вскочил в седло, повернулся к Слоун, будто хотел что-то добавить, но, видимо, передумал и пустил лошадь на игровое поле.

«Что же мне делать, если Джилли сказала правду?» – спросила себя Слоун.

Нью-Йорк, февраль, 1987

Слоун и Кэти обедали в ресторане «Дары моря» в Рокфеллер-центре. Обычно этот ресторан Слоун предпочитала посещать в теплое время года, когда столы накрывали в «Летнем саду», но внутри тоже было очень симпатично, а к хорошим морским продуктам она всегда питала пристрастие. Особенно ей нравился острый салат из устриц, приготовленный в раковине гребешка.

Сегодня подруги встретились, чтобы обсудить предложение о продаже прав на «Поверженных идолов», полученное Кэти от телевизионной компании. Слоун также подписала контракты на издание этой книги во Франции. Кэти очень удивило решение Слоун уволить Линка Марсдена.

– Вообще-то, – начала Слоун, взяв вилку, – мне не следовало нанимать его. Он хороший работник, никто не спорит, но я обошлась бы и без Линка. Теперь я это знаю.

Кэти улыбнулась:

– И много же у тебя ушло времени, чтобы это осознать.

Слоун посмотрела на Кэти и вдруг впервые поняла, что та с самого начала не одобряла ее решение воспользоваться услугами Линка.

– Почему же ты мне раньше об этом не сказала? – спросила она.

– Потому что ты с самого начала ясно дала мне понять, что если твердо решила что-то сделать, то обязательно сделаешь. Поэтому пытаться отговаривать тебя от этого не имело никакого смысла. К тому же я считала, что его услуги вряд ли тебе повредят. Ведь он работал со многими знаменитостями.

– И при всем при том Линк полное дерьмо. – Слоун сделала глоток из бокала. – Я догадалась об этом сразу, но, черт возьми, мне очень хотелось, чтобы мои книги покупали, только прочитав фамилию на обложке. Я полагала, что Линк Марсден, несмотря на его самонадеянность и высокомерие, сможет мне это обеспечить.

– Ты знаешь, как я отношусь к таким вещам, – негромко заметила Кэти. – Прежде всего необходимо иметь качественный продукт, а уж потом все остальное. Ты, несомненно, имела качественный продукт.

– Но нужно сделать так, чтобы этот продукт признали. Я всегда готова за это сражаться.

Кэти понимающе улыбнулась:

– Джордану будет нелегко с тобой.

– Думаю, нам обоим будет нелегко, – вдруг сказала Слоун.

Кэти внимательно посмотрела на нее. Хорошо зная Слоун, она догадывалась: подругу беспокоит что-то, не связанное с ее книгами или с Линком Марсденом. Она подозревала, что это имеет отношение к Джордану, однако давить на подругу не хотела, поскольку знала: Слоун со временем скажет сама.

Возвращаясь вечером домой, Слоун думала не о делах с телевизионной компанией и правах иностранных издательств, не о конфликте с Линком Марсденом, а только о Джордане. Она хотела поговорить с ним. Ей необходимо было спросить его о Джилли и об Аргентине, хотя уверенности в том, что она действительно хочет знать ответ, у Слоун не было.

Сев на диван, она долго смотрела на телефон, стоящий рядом на столике. Дважды снимала трубку, но, не набрав номера, клала ее на место. В третий раз Слоун все же набрала код Палм-Бич, но положила трубку, не дождавшись даже гудка. В четвертый раз дождалась, но номер не ответил. Наверное, Джордан еще на стадионе и вернется, как обычно, поздно вечером, но сама Слоун собиралась в это время на прием, который устраивал в «Радужном зале» издатель популярного журнала «Бестселлеры». Она вовсе не рвалась туда, но знала, что это необходимо, поскольку посещение таких приемов было частью ее работы.

– Привет, мам.

Голос Тревиса прервал невеселые размышления Слоун о предстоящем вечере. Она подняла глаза. Мальчик вошел в гостиную и бросил на кресло свой школьный матерчатый рюкзак.

Слоун устало улыбнулась и протянула к нему руку.

– Привет, малыш.

– Чем занимаешься? – Он сел рядом с ней и скинул ботинки.

Она рассмеялась:

– Тем же, чем и обычно, – отдыхаю.

– Очень странно. Я думал, ты сразу же, как только закончишь свои дела с Адриенной, вернешься в Палм-Бич.

– Неужели соскучился? Это на тебя не похоже.

– А если и соскучился, что в этом стыдного? И что хорошего, если матери никогда нет дома?

Слоун взъерошила ему волосы.

– Скоро все это кончится.

– Когда приезжает Джорди?

– Он не приезжает. Джордан еще во Флориде. А я отправлюсь туда на следующей неделе.

– Вот черт! Я так и знал!

– Тревис!

Он опустил глаза.

– Извини, мама.

Она понимающе улыбнулась:

– Ладно, малыш. Тебе нравится Джорди?

Тревис кивнул:

– Я очень хотел бы, чтобы мой отец был похож на него.

– Бедный мальчик, – сказала, помолчав, Слоун, – тебе не хватает отца.

– Я люблю тебя, мама… но очень часто мечтаю об отце. Потому что… потому что… – Тревис отвернулся, так и не закончив.

Слоун прижала его к себе.

– Может, тебе действительно надо поскорее выйти за него замуж, – пробормотал Тревис. – Такие парни, как Джорди, каждый день не встречаются.

Она стиснула его в объятиях. «Мне ли этого не знать».

На приеме Слоун задержалась дольше, чем предполагала, и вернулась домой далеко за полночь. Эмма и Тревис, конечно, уже давно спали. Свет Слоун не включила и, пробираясь в темноте к себе в спальню, вдруг зацепилась за что-то ногой. Это оказался сапог, рядом она нащупала другой.

Ее сердце учащенно забилось. Войдя в спальню, Слоун наткнулась на валявшиеся на полу рядом с кроватью брюки. Он здесь! Из-под двери в ванную просачивалась яркая полоска света. Джордан мылся под душем, как всегда напевая «Фальшивого ковбоя».

– Я думала, у тебя сегодня игра! – крикнула она, стараясь перекрыть шум воды.

– Так оно и было, – отозвался он. – Мы проиграли.

Слоун сбросила туфли.

– Как жаль!

– Жалеть придется до тех пор, пока эта скотина Альварес будет играть против нас! – крикнул в ответ Джордан. – А ты уже закончила свои дела?

– Да. – Слоун положила на туалетный столик вечернюю сумочку и расстегнула молнию на своем нарядном черном платье.

– Ты работаешь теперь и по ночам?

– Иногда. Но сегодня я была на приеме.

– На приеме? Очень интересно.

– Помнишь, я тебе рассказывала о Гае Раймонде? – Она сняла черную, украшенную блестками шляпку, которую надевала на кудрявую копну волос, сооруженную парикмахером для этого случая.

– Как же, как же… Он издает что-то типа «Нэшнл инкуайрер»,[28] но связанный с издательским бизнесом.

– Он самый, – подтвердила Слоун с коротким смешком. – Единственный и неповторимый. Так вот, сегодня Раймонд устраивал в «Радужном зале» большой прием, желая показать, что он на коне.

– Забавно. А знаешь, который час?

– Пожалуй, нет. – Слоун сняла черные чулки со швом, затем комбинацию и лифчик. – Вот почему мне нравится моя работа – не надо каждый день пробивать на проходной табельный талон.

– Согласен, это огромное преимущество.

– Ты уже давно здесь? – Она скинула наконец и трусики.

– Довольно давно, – ответил Джордан и, помолчав, добавил: – Не застав тебя дома, я решил сделать сюрприз – раздеться и спрятаться в постели. Но, видно, не рассчитал.

– А то, что сапоги разбросаны по квартире, это так задумано?

– Ага!

Слоун посмотрела на закрытую дверь ванной и улыбнулась.

– Почему замолчала? – крикнул Джордан.

– А вот потому. – Она открыла дверь ванной и быстро встала рядом с ним под душ. – Ну как?

Он широко улыбнулся:

– Думаю, неплохо для начала.

– Вот именно, для начала! – прошептала Слоун. Вода струилась по ее лицу, макияж стекал по щекам черными полосами, а волосы облепили голову, шею и плечи. Это не очень украшало ее, но Джордан ничего не замечал, потому что они обнимались. Их тела соединились, а руки и ноги переплелись.

– Черт возьми, как я скучал по тебе! – Он приблизил губы к ее губам.

Слоун подумала, что глупо было уезжать из Палм-Бич такой обозленной, глупо не доверять его любви. Сейчас все сомнения исчезли, их смыла вода. Они целовались. Руки Джордана скользнули по спине Слоун и захватили ягодицы, а она одной рукой обнимала его за шею, а другой гладила грудь. Он давно уже ждал этого, впрочем, и Слоун тоже. Они собирались сделать это прямо здесь, под душем, но Джордан быстро опомнился и, улыбаясь, закрыл краны.

– Зачем же здесь? Не надо. Ты, когда выпьешь, всегда выдумываешь что-нибудь странное.

– К твоему сведению, я сегодня вообще ничего не пила.

– Конечно, нет. – Джордан открыл дверь ванной и сорвал с вешалки ярко-синее банное полотенце. – Ты опьянела от чая со льдом, верно?

– Я не опьянела!

– Так говорят все пьяницы. Думаю, до постели тебе самой сейчас не добраться. – Он завернул ее в полотенце и поднял на руки. – Не хочу рисковать, а то еще упадешь и сломаешь себе что-нибудь. Что мы тогда будем делать?

Она засмеялась:

– Джордан, ты сумасшедший!

Он внес Слоун в спальню, опустил на постель и тут же накрыл ее обнаженное влажное тело своим. Она обвила Джордана руками и жадно припала к его губам.

– Тебе надо побриться!

– Это подождет, у меня сейчас более неотложные дела, – пробормотал он и атаковал ее с жадной, необузданной страстью.

Слоун стиснула его плечи и глухо застонала.

– Ш-ш-ш! – прошептал он. – Разбудишь ребенка!

– Этого ребенка пушками не разбудишь, – выдохнула Слоун и вскрикнула, когда он лизнул самое чувствительное место у нее за ухом. – Я люблю тебя, Джорди…

– Тогда зачем… убегаешь… снова! – Он ритмично двигался в ней, а Слоун вся сжималась от этих толчков, пропуская его в себя и задерживая там на некоторое время.

– Я не убегала от тебя…

– Не убегала? Как бы не так… – Его тело вдруг напряглось, и Джордан замолк, зарывшись лицом в ее грудь.

– Ты спал с Джилли в Аргентине? – спросила Слоун.

Было утро. Они лежали в постели, приникнув друг к другу, физически изможденные после длинной ночи любви. Ее вопрос очень удивил Джордана. На лице его появилось странное выражение, но не успела Слоун понять, что оно означает, как он спросил:

– Ах вот, значит, почему ты уехала?

Она нахмурилась:

– Так да или нет?

Джордан сел, пригладил волосы и тяжело вздохнул:

– Меня всегда занимал один филологический казус. Почему вместо того, чтобы сказать «они трахались», говорят «они спали»? Ведь при таких делах ни о каком сне как раз нет и речи.

Слоун оперлась на локоть.

– Так было это или нет? Ты лежал в постели с этой женщиной?

Он внимательно посмотрел на нее:

– Кто тебе это сказал?

– Я получила информацию из первых рук. Мы встретились с Джилли на Променаде в Палм-Бич и…

– …она сказала тебе, что я был с ней в постели, – сердито закончил Джордан. – И ты поверила ей? Это ужасно. Просто ужасно!

– Так что, она сказала неправду?

– А ты как думаешь?

– Не знаю, Джордан. Я хочу услышать это от тебя.

Он снова вздохнул:

– После того как ты улетела из Франции, у меня было довольно много женщин. Я был зол как черт. Меня опять поимели… сначала Джилли, потом ты. А в Аргентине в мой номер вечером неожиданно ввалилась она.

– И ты уложил ее в постель?

– Не укладывал я ее вовсе, Джилли сама легла. Признаться, в принципе я был не прочь удовлетворить ее желание, но…

– Она передумала?

Он покачал головой:

– Нет… Джилли тут ни при чем. – Джордан помолчал. – Я не смог.

– Ты передумал? – спросила с облегчением Слоун.

– В известном смысле. – Его глаза встретились с ее глазами. – У меня не получилось.

Она озадаченно посмотрела на него:

– То есть ты…

– Да. И, поняв, что у меня все равно не получится, я ужасно разозлился и выставил ее. Она, конечно, не поняла истинной причины и подумала, что я просто не захотел ее. Впрочем, так оно и было.

– Понимаю, – сказала Слоун после длинной паузы.

– Приехав в Нью-Йорк разыскивать тебя, – продолжал Джордан, – я растерялся, потому что не знал, чего хочу. Наша неделя в Хонфлере перевернула всю мою жизнь. Я был уверен в одном: тебя необходимо найти и выяснить, почему со мной происходит такое. Только ты могла дать ответ на этот вопрос.

– И ты получил его?

– Да. Я осознал, что люблю тебя. Хотя вовсе не желал этого.

Слоун села, обняла его за шею и положила голову ему на плечо.

– Я тоже не хотела любить. Вот так. И что же нам теперь с этим делать?

Джордан улыбнулся:

– Не вмешиваться в ход событий, любовь моя. И пусть все идет своим чередом.

Сидней, март, 1987

Отель «Интерконтиненталь» на Мэкуори-стрит, открытый в 1985 году, был в Сиднее самым новым и, вероятно, самым фешенебельным. Его оригинальность заключалась в том, что это была надстройка над зданием колониального казначейства, величественного викторианского особняка из песчаника, построенного более ста лет назад во время золотой лихорадки пятидесятых годов прошлого века. Из своего номера на двадцать пятом этаже Джордан и Слоун наслаждались панорамой бухты и великолепной архитектурой комплекса оперного театра.

Сейчас было утро, и они завтракали в номере. Слоун любовалась видом, а Джордан, который останавливался здесь уже много раз, погрузился в чтение «Сидней морнинг геральд».

– Планируешь посетить здесь какой-нибудь книжный магазин? – спросил как бы вскользь Джордан, просматривая в этот момент раздел развлечений.

– Конечно. – Слоун следила за выражением его лица, ожидая негативной реакции, но ничего такого не произошло. – Кэти и Дани с самого начала научили меня максимально использовать любую возможность саморекламы, какая бы ни подвернулась. – После Палм-Бич Слоун вообще не хотела обсуждать с Джорданом свои профессиональные планы, но потом не выдержала. Ему придется смириться с ее профессиональными особенностями. Ведь и она принимает те аспекты его жизни, которые хотела бы, но не может изменить.

– В таком случае момент для этого сейчас самый подходящий, – заметил Джордан.

– Почему?

– Смотри, вот как относятся к тебе австралийцы. – Он передал ей газету.

В списке бестселлеров раздела «Книги» под номером первым значились «Поверженные идолы»!

Слоун ахнула:

– Невероятно!

– Ты что, до сих пор не попадала в список бестселлеров? – удивился Джордан.

– Да, но «Поверженные идолы» вышли здесь только на прошлой неделе. Прежде так быстро это не случалось. – Она не отрывала глаз от списка. – Нужно позвонить Кэти. Какое время сейчас в Нью-Йорке?

Джордан посмотрел на часы и задумался.

– Значит, так, здесь сейчас семь утра… а там четыре часа дня, но вчерашнего.

Слоун засмеялась:

– Вчерашнего?

Он кивнул:

– Здесь четверг, но в Нью-Йорке еще среда.

– В таком случае я сейчас ей позвоню. – Она встала и направилась к телефону, но Джордан обхватил ее за талию и посадил к себе на колени.

– Не спеши, – попросил он низким и чуть хриплым голосом. – И не выворачивайся. Если хочешь отпраздновать это событие, то почему не со мной?

Слоун тихо вскрикнула, когда Джордан легонько куснул ей мочку уха.

– Пусти, я должна позвонить, пока Кэти не ушла из офиса. – Она для вида продолжала сопротивляться, но его руки проникли под халатик из розового шелка.

– Позвонишь ей домой, какая разница. – Его губы прижались к ее губам, и он уже распахнул верхнюю часть халата.

Через десять минут она напрочь забыла обо всех на свете телефонных звонках.

Джордан пустил в галоп свою серую в яблоках лошадь по направлению к мячу, остановившемуся в центре поля. Приближаясь, он изготовился для удара, развернул клюшку вниз в широком замахе, а через мгновение услышал знакомый щелчок. Мяч мелькнул в воздухе и упал на зеленый дерн далеко впереди. Джордан погнался за ним, но с другой стороны появился Ланс. Он был ближе к мячу и теперь поднял клюшку, приготовившись к лобовому удару. С интересом наблюдая за ним, Джордан сдержал своего пони. Это была первая тренировочная игра Ланса после травмы.

Движения Ланса были нервными и резковатыми, значит, он промажет. Так и есть, удар получился крученый, а мяч полетел совсем не в том направлении. Ланс резко развернул свою лошадь, чтобы догнать мяч, но Джордан раздраженно тряхнул головой. Ланс подъехал к нему.

– Сделаем перерыв, – сказал Джордан, снимая шлем.

– Мне нужно потренироваться, – мрачно заметил Ланс. – Еще хотя бы час.

– Согласен, тебе действительно нужно тренироваться, но час не поможет. Ты делаешь слишком много ошибок. А последний удар вообще был верхом неряшливости.

– Спасибо, дружище, на добром слове! – с горечью бросил Ланс. – Именно это я и надеялся от тебя услышать!

– Тебе нужно услышать правду, и ты ее получил. – Джордан сунул свой шлем под мышку. – Срочно налаживай игру, Ланс, пока Хиллер тебя не выгнал. Честно говоря, я удивлен, почему он до сих пор этого не сделал.

– Пошел ты… – Ланс натянул поводья своего пони и двинулся прочь. Джордан не стал его останавливать. Ланс не желал слушать разумные доводы, а Джордану нужно было время, чтобы остудиться.

Бросив взгляд вперед, он увидел Джилли, которая наблюдала за ним, усевшись на капот своей машины. Только ее сейчас и не хватало! Ее продуманно короткое шелковое красное платье отвечало намерению Джилли продемонстрировать свои потрясающие ноги, да и всю фигуру, от которой балдели мужчины.

Джордан спрыгнул с лошади.

– Привет, Джордан, – вкрадчиво промурлыкала она, когда он подошел поближе. – Я так и знала, что ты здесь.

– Неужели не можешь найти себе лучшего занятия, чем преследовать меня? – Он не скрывал раздражения.

Джилли лукаво улыбнулась:

– Мой ангел, разве ты забыл – я всегда делаю то, что мне хочется.

– Значит, ты решила разыграть шоу? А где же, позволь спросить, твой муж?

– Макс сейчас играет в Мексике. Если тебя это интересует, он вернется только через две недели.

– Меня это не интересует. Но почему же ты не поехала с ним? Я думал, он держит тебя на очень коротком поводке.

Джордан двинулся к конюшне. Джилли спрыгнула со своего насеста и последовала за ним.

– Я убедила его, что должна остаться, поскольку знала, что приедешь ты. Захотелось увидеть тебя.

– Понапрасну теряешь время, – холодно бросил он. – Я тебя видеть не хочу.

– Я никогда не теряю напрасно время, Джордан, – мягко проговорила Джилли, подходя к нему сзади. – Ты это знаешь. – Она попыталась обнять его, но он резко высвободился и передал ожидающему конюху поводья своего пони.

– Я устал от твоих маленьких спектаклей, Джилли. – Джордан едва сдерживался. – Вроде того фокуса, какой ты выкинула в Палм-Бич.

Она посмотрела на него невинными глазами:

– Какого фокуса?

– Ты прекрасно помнишь какого! – разозлился он. – Сказала Слоун, что мы встречались с тобой в Аргентине.

– Но мы действительно встречались с тобой в Аргентине, разве это не так? – спокойно возразила Джилли, проводя алым ногтем по его мускулистой руке. – И только по твоей вине мы не закончили то, что начали тем вечером.

– Ничего мы с тобой тогда не начинали, это тебе прекрасно известно. Зачем же фантазировать?

Джилли игриво улыбнулась:

– Соблюдаешь верность невесте?

– Оставь ее в покое. – Джордан снял перчатки и сел в машину.

Но Джилли не собиралась отпускать его.

– Позволь мне немного отложить твой отъезд. – Она быстро вытащила ключ из гнезда зажигания.

– Черт возьми, Джилли, зачем тебе это? – Джордан схватил ее запястье и сжимал до тех пор, пока ключ не выпал. – Мне надоели твои дурацкие выходки. – Он снова вставил ключ и завел машину. – Если хочешь мне что-то сказать, говори, и покончим с этим раз и навсегда.

Джилли наклонилась и заглянула в окно машины.

– Твоя подруга развила здесь бурную деятельность. Сегодня утром, я слышала, она дает интервью для девятого канала, которое пройдет на этой неделе. Она меня просто восхищает. Мне-то ведь так и не удалось сделать карьеру.

– Да что ты говоришь! – холодно усмехнулся Джордан. – А я думал, ты просто суперзвезда… в первой древнейшей профессии.

Джилли проигнорировала его грубость.

– Она очень здорово умеет себя продвигать.

– Да, это честолюбивая женщина. Ну и что с того?

– Действительно честолюбивая, – согласилась Джилли. – Я заметила. И полагаешь, тебе удастся со всем этим ужиться?

– Переходи к делу, Джилли, – сказал он.

– Все дело в том, Джордан, что тебе нужна жена, которая всегда находилась бы рядом с тобой и считала тебя центром Вселенной. Подумай, вынесешь ли брак со знаменитостью, с женщиной, более удачливой, чем ты?

– Я размышляю, но совсем не об этом. Я думаю о том, что зря ты так расстаралась, Джилли. Послушай дружеский совет: прибереги свой запал для чего-нибудь более конструктивного. А здесь тебе ничего не светит. – Джордан включил скорость, и машина рванула так, что Джилли пришлось отшатнуться.

Отъехав подальше, Джордан бросил взгляд в зеркало заднего вида и вдруг осознал, что Джилли попала в цель. Он и сам не раз задавал себе этот вопрос: сможет ли ужиться с невероятно удачливой Слоун?

Гейвин Хиллер сидел один в своем номере в отеле «Интерконтиненталь», тупо уставившись на разбросанные перед ним газеты. Он не мог поверить в реальность происходящего. Это было как дурной сон, который внезапно стал явью. Юго-Западная сталелитейная компания, основанная его прадедом и руководимая тремя поколениями мужчин из рода Хиллеров, падала в глубокую финансовую пропасть, а Гейвин Хиллер даже понятия не имел, как это все случилось.

С трех часов ночи он вел непрерывные телефонные переговоры со своими людьми в Хьюстоне, но ни один из них не дал ему более или менее приемлемого совета. Прибыли очень сильно упали, и теперь Хиллер оказался по уши в долгах. Правда, такое уже с ним случалось прежде, но всегда дела как-то выправлялись сами собой. Почему же сейчас не так? Почему на этот раз его люди не могут справиться с ситуацией?

Он посмотрел на часы. Хотел позвонить Надин в Лос-Анджелес в четыре часа дня по калифорнийскому времени, но не успел. Сейчас там уже шесть тридцать. Хиллер нерешительно снял трубку, потом положил на место.

Надин обойдется, у него сейчас более важные проблемы, чем разговоры с женой, которая делает очередную подтяжку живота. Эти доктора требуют невероятных гонораров. Хиллер никогда не понимал ее мании все время выглядеть восемнадцатилетней. Конечно, у Надин полно любовников, многие годятся ей в сыновья. Она думает, что муж не подозревает об этом, а уж тем паче ничего не знает конкретно. Но Хиллер знал, и уже давно. Но, пока жена вела себя сдержанно и благоразумно, проявлял к этому безразличие. Он изображал полную неосведомленность, иначе Надин решила бы, что муж чуть ли не поощряет ее измены. Однако Хиллер всегда держал жену на крючке, чтобы подсечь в любой момент, если в этом возникнет необходимость.

А в списке его приоритетов секс никогда не занимал первого места. Поло, скачки и бизнес куда интереснее, чем оргазм. Сексом Гейвин Хиллер занимался быстро. Он взгромождался на жену, удовлетворял похоть и тут же забывал об этом. У него всегда находились дела поважнее. Как, например, сейчас…

Они постоянно встречались в барах, и всегда на отшибе. Низкопробные бары в бедных районах, где их никто не мог узнать. Сейчас это был небольшой портовый паб, где после работы расслаблялись грузчики. Они сидели в переполненном зале, по обыкновению в углу и, как всегда, даже не прикоснувшись к своим бокалам.

– Почему до сих пор нет результатов?

– Пока не получается.

– Почему, черт побери?

– Потому что не получается! Но скоро получится, обещаю.

– Смотри же, чтобы все прошло гладко.

– Это одно из правил игры, приятель.

На Королевском конном стадионе шла игра. Одному из всадников удалось оторваться от опеки, поскольку номер один противника отвернулся, чтобы встретить мяч, и оставил соперника свободным. Вон они, ворота, впереди – совсем открытые.

Джордан выругался себе под нос. Сам он был довольно далеко от мяча и товарищу по команде помочь ничем не мог. А тому нужно было бить по воротам. Что он и сделал. Сильный боковой удар, и мяч полетел… прямо к четвертому номеру противника, который легко отбил его к центру поля. В этот момент гонг возвестил об окончании третьего периода.

– Сукин сын! – Джордан повернул своего пони к линии заграждения, здесь спешился, передал взмыленную лошадь конюху и в отчаянии сорвал с себя шлем. Слоун подала ему стакан воды, и он залпом осушил его.

– Было довольно неразумно действовать так, верно? – заметила она, решив наконец прервать молчание.

– Неразумно – не то слово. – Джордан налил себе еще один стакан воды. – Это была глупость! Он был в нужном месте и в нужное время и все равно все испортил.

– Никто не гарантирован от ошибок, – робко проговорила Слоун.

– Это была не ошибка. – Джордан вытер лицо и шею влажным полотенцем. – Это была тупость в чистом виде. Он ведь не новичок, Слоун, а играет уже почти пятнадцать лет. У него девятый рейтинг. Ему ли не понимать, как надо действовать!

– А сам ты никогда не делал ошибок? – Она надеялась успокоить Джордана, но это дало противоположный эффект.

– Таких? – фыркнул он, бросая полотенце. – Нет! – Джордан схватил свой шлем и пошел искать конюха, присматривающего за лошадьми. Слоун сидела на капоте машины, наблюдая, как он исчезает в толпе игроков и конюхов. Вчера Джордан вернулся с тренировки взвинченный и с тех пор пребывал в мрачном настроении. Слоун казалось, что его настроение связано не только с плохой игрой приятеля по команде.

Что же его тревожит?

– Как здорово тебе удалось повернуть ситуацию в четвертом периоде, – сказала Слоун за ужином в «Примо Лафайет». Этот ресторан, расположенный в двух милях на восток от Сиднея, в бухте Элизабет, и посещаемый только очень богатыми людьми, считался одним из самых фешенебельных. Он был оформлен в стиле тридцатых годов, а меню предлагало международную кухню с преобладанием французских и итальянских блюд.

– Немного, дорогая, совсем немного. – Джордан посмотрел на нее поверх меню. – Что тебя здесь соблазняет?

– Все. Я так голодна, что готова съесть целого быка!

Джордан засмеялся, кажется, впервые за последние два дня.

– К счастью, как раз быка в этом меню нет. Наверное, это единственное блюдо, которое нам не могут предложить.

– Очень приятно снова слышать твой смех. – Слоун положила меню на стол. Два дня Джордан ходил мрачный как туча, и это приводило ее в отчаяние. На все вопросы он неизменно отвечал, что все у него в полном порядке. Слава Богу, это наконец кончилось.

– А почему бы мне не смеяться, ведь мы выиграли!

Слоун подняла свой бокал.

– В этом я никогда не сомневалась.

– И чтобы отметить эту победу, с таким трудом доставшуюся нам… – продолжал Джордан, вынув из кармана небольшой сверток в подарочной упаковке. – Это тебе. – Он протянул ей сверток через стол.

Обычно Слоун открывала подарки сразу, но сейчас, крайне удивленная, сняла обертку так медленно, будто очищала невиданный ею экзотический фрукт. Увидев коробочку «Крекер Джек»,[29] Слоун с улыбкой подняла глаза. Как это похоже на Джордана.

– Полагаю, ты вложил в этот подарок какой-то особый смысл?

– А ты сначала попробуй. – Джордан кивнул на коробку.

– Что-то не понимаю. – Вообще-то «Крекер Джек» был любимым лакомством Джордана. Он редко съедал меньше коробки в день.

– Да когда же ты откроешь эту чертову коробку?

– Хорошо, хорошо, Филлипс, сейчас. – Слоун наконец открыла коробку. Там в небольшом пластиковом пакетике лежало потрясающее золотое кольцо с черным опалом, стилизованное под старину. Слоун растерялась. – А оно настоящее? – Джордан ведь был горазд на розыгрыши.

– Конечно, настоящее! – возмутился он. – Неужели ты думаешь, что оно выпало из автомата жевательной резинки?

– Нет, оно продавалось в коробке вместе с «Крекером Джек».

Джордан взял кольцо и надел ей на средний палец правой руки. Слоун поднесла его к свету, восхищаясь камнем – черным, овальной формы, с прожилками красного, желтого и темно-зеленого.

– Какая красота! Я никогда раньше не видела черного опала.

– Их добывают только в Австралии.

– И по какому случаю подарок?

– По случаю соглашения.

– Какого?

Джордан поднял свой бокал:

– Давай выпьем за то, чтобы профессиональные дела никогда не брали верх над нашими с тобой отношениями. – Он говорил очень серьезно. – Пусть нам будет хорошо вместе… не только в постели. Пусть самым главным для нас станет наш брак.

Слоун с улыбкой подняла свой бокал:

– Готова подписаться под каждым твоим словом.

– Не могу в это поверить! – крикнул в ярости Джордан, бросая рубашку на кровать. – Мы же совсем недавно пообещали друг другу не позволять профессиональным интересам брать верх над нашими отношениями!

– Зачем ты поднимаешь такой шум, будто я уезжаю на месяц в Нью-Йорк! – Слоун была еще в халате и не понимала, отчего Джордан так разозлился.

– Мы же договорились! – отрывисто бросил он.

– Я это прекрасно помню! Не надо напоминать! – Слоун тоже начала раздражаться. – В чем дело, Джордан? Ведь я всего-навсего должна пообедать с репортером влиятельной газеты. Однако этот паршивый обед, к твоему сведению, сулит мне то, что моя фамилия будет чаще упоминаться в австралийской прессе.

Глаза Джордана потемнели от гнева.

– Я считал, что тебе это совершенно ни к чему. Неужели, по-твоему, ты недостаточно популярна?

– Общение с представителями средств массовой информации – часть моей работы!

– Слишком много у твоей работы частей! Интервью на телевидении в одном месте, и сразу же следом беседа с газетчиками – в другом, а потом надо бежать в книжный магазин и так далее. Долго ли это будет продолжаться, Слоун?

– Понятия не имею! – Теперь она разозлилась так же, как и он. – В любом случае я намерена делать то, что мне положено! Я же не говорю тебе, когда играть в поло, а когда нет. Вот и ты не лезь в мои дела с книгами! Разберусь как-нибудь сама!

– Ну что ж, разбирайся! – Джордан невесело рассмеялся. Затем рывком открыл дверцу шкафа и схватил рубашку так порывисто, что плечики упали на пол. Он выскочил из комнаты, с грохотом захлопнув дверь.

Особой пользы от этого интервью не будет. Слоун это знала, и у нее самой не лежало сердце к злополучному обеду. Но от таких встреч уклоняться нельзя, таково главное правило.

Она беседовала с репортером без особого энтузиазма, потому что ее мысли были заняты утренней ссорой с Джорданом. Встреча проходила в ресторане «Прибрежный», на открытом воздухе. Совсем близко виднелись мачты и паруса старинной шхуны. В обычной ситуации Слоун, наверное, получила бы удовольствие и от интервью, и от даров моря, которые очень любила. А сейчас она ела рассеянно, неотступно думая о Джордане.

Какой он все-таки эгоист!..

Когда Джордан протянул конюху сломанную клюшку – слишком резко ударил слева, и без особой необходимости, – его мнение о себе было близко к тому, что думала о нем Слоун. Выехав на поле, он сосредоточился вовсе не на тренировке. Он думал о Слоун.

«Да, сегодня утром я вел себя плохо. Потерял контроль над собой и сказал много такого, чего на самом деле и в мыслях не было.

Я вообще не собирался на нее набрасываться. Это произошло помимо моей воли. Чертова Джилли! Ей все же удалось посеять во мне зерно сомнения. Неужели я действительно завидую успехам Слоун? Конечно, нет. Ведь с самого начала я восхищался ею и тем, чего она добилась. Но, видимо, где-то внутри меня прячется тайный страх, что когда-нибудь ее книги встанут между нами. Стремление к славе рано или поздно возобладает над любовью. И что же тогда? Выходит, Джилли была права.

Да, вопрос непростой. Смогу ли я ужиться с такой знаменитой женой?»

На этот раз они встретились не в баре. Впервые за все время.

Парк был небольшой, но шумный и многолюдный. Они медленно шли по аллее.

– Деньги принес?

– Раз обещал, значит, принес, – сказал тот, что постарше, немного раздраженно и вынул из кармана толстый коричневый конверт. – Здесь все. Сосчитай, если хочешь.

Его собеседник усмехнулся:

– Мне достаточно твоего слова. – Он сунул конверт во внутренний карман черной кожаной куртки.

– Поступай как считаешь нужным. Я пошел. Где меня найти, ты знаешь.

– Ага…

Тот, что помоложе, долго смотрел вслед уходящему. В заказах не угадывалось никакого смысла. Чего на самом деле добивается этот тип? Обычно его не интересовали мотивы клиента, а вот этот почему-то возбуждал любопытство.

Что ему нужно?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Нью-Йорк, май, 1987

Слоун лежала в постели. Голубое с зеленым стеганое шелковое одеяло не полностью прикрывало ее наготу. Из ванной доносился «Фальшивый ковбой», значит, Джордан принимает душ. Она улыбнулась. Стоит Джорди открыть кран, и он тут же затягивает своего «Ковбоя». Ее возлюбленный был соткан из противоречий. Во многом непоследовательный, он кое в чем проявлял удивительный консерватизм. Например, постоянно исполняя под душем «Ковбоя», обожал «Крекер Джек» до того, что не мог обходиться без него, питал страсть к китайской кухне, любил старые фильмы.

А вот по отношению к ее работе Джордан проявлял странную непредсказуемость. Ну, то, что Джордан не испытывал восторга, когда профессиональные дела Слоун разлучали их даже на день, вполне понятно. Ее это тоже совсем не радовало. Но одного она не понимала до сих пор: почему именно в Австралии эта проблема выросла до таких невероятных размеров? Возможно, кто-то что-то ему сказал. Но кто? И что? Может, какой-то репортер? Слоун знала, что Джордан чрезвычайно горд, а уж вспыльчивость она не раз испытала на себе. Конечно, Джордану трудно примириться с ее успехами. Ему не доставляют особого удовольствия постоянные напоминания о том, что женщина, на которой он собирается жениться, автор всемирно известных романов, ее фамилия у всех на слуху, а денег она сделала больше, чем он – профессионал поло.

«Если мы хотим, чтобы наш брак удался, нужно очень постараться. Нам обоим. Мы только начинаем, правда, неплохо… Вернее, всего лишь неплохо, но проблемы существуют, от них не отмахнешься. Ведь нельзя же после женитьбы поселиться в Мунстоуне, навсегда отгородившись от внешнего мира. Если бы такое было возможно…»

Слоун закрыла глаза, вспоминая. Тогда, в Сиднее, первый шаг к примирению сделал Джордан. Когда она в тот день вечером вернулась в отель, он встретил ее словами: «Слоун, я вел себя как дурак». В ответ она вопросительно вскинула брови. «Да, я позволил своему чертову самолюбию выйти из-под контроля. Мне очень хотелось видеть тебя рядом. Если бы мы выиграли, ты радовалась бы вместе со мной, а в случае проигрыша пролила бы бальзам на мои раны». «Я хотела быть с тобой, Джорди, – сказала она. – Думала, ты это знаешь». Он перебил ее: «Позволь мне закончить, иначе я потеряю нить. Я люблю тебя, и разлучаться с тобой, не важно, по какой причине, для меня сущая мука. Наверное, привыкнуть к этому я никогда так и не смогу. Но буду стараться. Обязан стараться, потому что уверен: нашу жизнь не должны омрачать размолвки».

– Я люблю тебя, Джорди, – вдруг вслух проговорила Слоун, не открывая глаз.

– Замечательно! Давай условимся, что каждый новый день ты будешь приветствовать меня этими словами.

Голос Джордана вернул Слоун к настоящему. Она открыла глаза. Он стоял в ногах кровати с толстым полотенцем, обмотанным вокруг талии.

Слоун медленно потянулась.

– Можно подумать, будто раньше я ничего такого тебе не говорила.

– Говорила, говорила, – согласился Джордан, – но я никогда не устану слушать эту дивную музыку.

– У тебя непомерное самолюбие, огромное, как поле, на котором ты играешь в поло. – Слоун засмеялась, схватила подушку и бросила в него. Он легко поймал ее и швырнул назад. Слоун собиралась бросить снова, но Джордан упал на постель рядом с ней. Она попыталась освободиться, и они затеяли шутливую борьбу, во время которой она сорвала с него полотенце.

– Тебе не следовало этого делать, – заметил он угрожающим тоном.

Ее глаза заблестели.

– А по-моему, я сделала это вовремя, – прошептала Слоун, целуя его в губы. – Сейчас я готова утверждать это с полной ответственностью.

– Хм-м… возможно, ты права, – пробормотал Джордан и стянул с нее одеяло.

Джордан положил телефонную трубку и, забросив руки за голову, откинулся на спинку дивана. Дело сделано. И это оказалось легче, чем он ожидал. На его место Хиллер взял на несколько недель другого игрока. Выяснилось, что совсем недавно он переманил к себе француза с девятым рейтингом – тот играл против «Уайт Тимберс» в Палм-Бич, – поэтому просьба Джордана об отпуске оказалась как нельзя кстати. Теперь будет возможность выяснить, на что способен этот француз. По крайней мере так Хиллер сказал Джордану. Несомненно, Хиллер ищет также замену Лансу, который играет все хуже и хуже.

Вспомнив о Лансе, Джордан помрачнел. Человека как будто подменили. Ланс любил Полу еще с юношеских лет, учился с ней в колледже в Виргинии и думал, что они всегда будут вместе, однако…

Размышляя о Лансе и его жене, Джордан чувствовал, что эта история отчасти имеет отношение к нему самому. Ведь пример Ланса совершенно очевидно свидетельствует о том, к чему приводит супругов отсутствие взаимопонимания в самом главном – в вопросе о профессиональной деятельности. Наверняка ни Ланс, ни Пола не хотели разрыва, но обстоятельства оказались сильнее. А у него и Слоун все складывается еще труднее. Поло уже много лет назад стало стержнем существования Джордана, наполняло его эмоционально и физически, без этой игры он не представлял себе жизни. Именно на игровом поле возникало то, что доставляло ему огромное удовольствие: испытание сил, физических и умственных, и острота ощущений. Почти на каждом матче бывали ситуации, когда Джордану казалось, что он стоит на краю пропасти. Но Слоун свое дело любила не меньше. Ей нравилось быть в центре внимания, нравилось, когда ее узнавали, нравилось быть знаменитостью. По собственным словам Слоун, ей нравилось играть роль богини, то есть росчерком пера создавать миры и манипулировать жизнями своих персонажей. Как это она говорила? «Ощущение власти восхитительно. Оно мне нравится. Но поскольку в реальном мире я никогда не смогу властвовать, я властвую в своих книгах над моими персонажами и распоряжаюсь их судьбами». Джордан понимал и уважал это. Он даже восхищался этим. Но смогут ли они в этих своих мирах, столь далеко отстоящих друг от друга, создать небольшой островок, где было бы хорошо им обоим?

Бар был расположен в Южном Манхэттене рядом с Бэттери-парком.[30] За весь вечер сюда зашли, наверное, не больше пяти человек. Бармен, почти не отрываясь, смотрел по телевизору боксерский матч.

Они сидели за самым дальним от стойки столиком и были сейчас здесь единственными посетителями.

– Предвидишь проблемы?

Тот, что помоложе, покачал головой:

– Должно получиться легче, чем в предыдущих случаях. – Затем после короткой паузы добавил: – Половину я хочу получить вперед.

– Но мы так не договаривались.

– Мне плевать на то, как мы договаривались! – раздраженно бросил тот, что помоложе. – Дело, которое ты мне поручаешь, приятель, связано с большими деньгами. Большими. И я хотел бы немного подстраховаться.

– Ты свои деньги получишь. Сделаешь работу и получишь. Как всегда.

Тот, что помоложе, снова покачал головой:

– Так не пойдет, приятель. Ты требуешь от меня серьезной работы, а я понятия не имею, ради чего все это затевается. А если ты вдруг погоришь? Думаю, ты догадываешься, что мне неохота гореть вместе с тобой.

– Никто не собирается гореть.

– Уж я – точно. Половину вперед, или я не работаю.

Тот, что постарше, задумчиво посмотрел на собеседника.

– Ладно, черт с тобой! Половину вперед. Завтра принесу.

– Наличными.

– Ладно.

Тот, что помоложе, осклабился:

– Я знал, что ты согласишься.

– Это действительно необходимо? – На лице Тревиса появилось страдальческое выражение.

Он стоял на низкой табуретке с вытянутой, как у огородного пугала, рукой и выглядел примерно так же. Портной озабоченно делал какие-то отметки на его темно-синем костюме.

– Да, необходимо, – решительно кивнула Слоун. – В любом случае тебе нужен новый костюм, а поскольку ты едешь с нами в Англию – тем более.

– Пошло оно все к…

– Тревис!

– Ладно, – пробормотал он и громко вскрикнул, когда портной слегка уколол булавкой его левую лодыжку.

– Извиняюсь, – сказал портной, похлопав его по плечу.

– А почему нельзя было купить готовый, как мы покупаем все остальное? – спросил Тревис.

– Потому что нельзя. Чтобы костюм хорошо сидел, его нужно подогнать по фигуре, – ответила Слоун.

– И вообще зачем мне костюм, я же их не ношу.

– Костюм нужен на случай, если нас куда-нибудь пригласят… – начала объяснять Слоун и замолкла, потому что портной закончил работу и поднялся на ноги. – Теперь можешь надеть джинсы.

Они двинулись домой по Пятой авеню.

– Хочешь такое? – Тревис указал на витрину, где было выставлено великолепное свадебное платье, отделанное старинными кружевами и массой маленьких жемчужинок.

Слоун усмехнулась:

– Чересчур изысканное.

– А вообще когда это случится?

– Что?

– Когда ты выйдешь замуж за Джорди?

– Пока не знаю. Окончательную дату мы еще не установили.

– И чего же вы ждете? – с недоумением спросил Тревис.

Она взъерошила ему волосы.

– Рождества. Пошли скорее, а то тащишься как черепаха.

Слоун и сама задавала себе этот вопрос. Но до сих пор не знала ответа.

– Ты уверена, что в таком состоянии сможешь дать интервью в прямом эфире?

Джордан сел на край постели и подал ей две таблетки аспирина. Слоун чуть приподняла голову и запила их водой.

– Сейчас все будет в полном порядке, – сказала она. – Голова немного болит и слегка знобит. Но это пройдет.

– Интервью такое важное?

Тяжело вздохнув, она снова откинулась на подушки.

– Джорди, все интервью очень важные.

Он заставил себя улыбнуться:

– До чего же ты неугомонная женщина. – Судя по его тону, это не было комплиментом. – Просто удивительно.

– Приходится быть неугомонной. Хотя бы ради Кэти. Раз она говорит, что надо идти на интервью, значит, надо. Это моя единственная подруга. Именно она вытащила меня из грязи. Кэти была рядом со мной с самого начала. А ведь я не имела ничего – ни денег, ни связей, абсолютно ничего, чтобы убедить издателя. Только Кэти и еще, возможно, немного везения.

– И таланта, – добавил Джордан, убирая локон с ее лица.

Слоун устало улыбнулась и чуть сжала его руку.

– Талант – это как красота, а красота – в глазах смотрящего.

– Но хорошую книгу от плохой отличаю даже я.

– Это может каждый. Проблема в том, что у всех собственное представление о хороших и плохих книгах. Так или иначе, я приложила чертовски много усилий, чтобы принять участие во всех этих издательских играх, и не позволю удаче отвернуться от меня. – Лицо Слоун стало серьезным. – Но, чтобы удержать ее, нужно проявлять агрессивность, упорство, а иногда, если понадобится, и бороться. Да, я сделала себе имя, но за это пришлось дорого заплатить, и все это так глубоко въелось в меня, что уже, наверное, не вытравишь. Поэтому даже теперь, когда я вроде бы достигла своей цели, все равно вести себя иначе нельзя.

Джордан, молча посмотрев на Слоун, обнял ее и прижал к себе. Ему показалось, что он в первый раз что-то понял.

Лондон, июнь, 1987

Игровое поле Виндзорского большого парка, однотонно зеленое, было подстрижено так тщательно, что все травинки, казалось, стояли одна к одной. Иными словами, поле выглядело идеальным. Прямо за стадионом, создавая величественный фон, возвышалась круглая башня Виндзорского замка. Мягкий ветерок шевелил листья деревьев. Серое небо, утром почти закрытое облаками, к полудню прояснилось, и о ночном ливне свидетельствовала только сырость, из-за которой игровое поле было предательски скользким.

Несмотря на это, матч проходил жестко и в темпе. Слоун в ярко-голубом костюме расположилась в шезлонге у заградительной линии и наблюдала игру в сильный бинокль. Она волновалась, как и всегда в тех случаях, когда Джордан играл в таких условиях. И на то были основания. Вот и сегодня во втором периоде двое игроков упали, и пони Джордана тоже дважды поскальзывался. В данный момент команда противника начинала с центра. Судья бросил небольшой белый мяч туда, где толпились всадники, и игра продолжилась, сопровождаемая скрипом кожи и треском ломающихся клюшек. Собственно, это была не игра, а какой-то хаос. Противники в желтых и голубых фуфайках отчаянно сражались за постоянно меняющий направление мяч. Лошади внезапно останавливались и так же внезапно устремлялись вперед, разворачивались и снова устремлялись за мячом. Внезапно одна лошадь оступилась, всадник слетел на землю, но быстро вскочил на ноги и снова сел в седло. Игра между тем не прерывалась. Потом в течение нескольких минут двое всадников в борьбе за мяч с переменным успехом теснили друг друга. Одному из этих всадников, Джордану, наконец удалось сделать безупречный боковой удар слева. Мяч полетел под углом к воротам. Секунду спустя стоящий за воротами судья в белом махнул флажком, показывая гол.

Вскоре прозвучал гонг, возвещавший конец третьего периода. Игроки направили лошадей к линии заграждения. Слоун с облегчением вздохнула; ее бинокль, скользнув по трибунам, задержался на королевской ложе. Королева в пурпурно-голубом костюме и такого же цвета шляпе сидела рядом с принцем Филиппом. Справа от нее расположилась принцесса Уэльская в элегантном белом платье с большими красными горошинами и в красной шляпе с широкими полями. Справа от Дианы сидела в светло-желтом герцогиня Йоркская – ее легко было узнать даже на расстоянии по огненно-рыжим волосам.

Их присутствие ничуть не удивляло Слоун. Королевская семья часто посещала матчи поло, особенно когда играл принц Чарльз. Как раз сегодня против команды Джордана играли наследник престола, вполне заслуживающий своего четвертого рейтинга, поскольку на игры с его участием собиралось много зрителей, и отец герцогини майор Фергюссон. Они играли за «Гвардейский поло-клуб». Слоун улыбнулась. Ничего странного, что пресса сегодня в полном составе и, слава Богу, никто из репортеров ей не докучает.

Впрочем, Слоун не была уверена, что это ей нравится.

– После конфликта из-за Фолклендских островов аргентинцам здесь играть запрещено, – сказал Джордан, одеваясь для ужина. Слоун удивило, что в списке участников соревнований нет ни одного аргентинца. – Что касается меня, то я рад, что хотя бы здесь не увижу гнусную рожу Альвареса.

– Вполне понятно, что королева Елизавета продолжает недоброжелательно относиться к аргентинцам. – Слоун сидела перед зеркалом за туалетным столиком в зеленом шелковом платье с открытым плечом. – Ты же знаешь, когда принц Эндрю служил в королевском флоте, аргентинцы пускали по английским кораблям ракеты с надписями «Подарок для принца Эндрю!».

Джордан начал завязывать галстук, глядя поверх ее головы в зеркало.

– Сомневаюсь, что британская ассоциация поло снимет этот запрет в ближайшее время. Они не допустят, чтобы будущий король даже на игровом поле общался с врагами. Но в известном смысле это ужасно, потому что большинство лучших игроков – аргентинцы. С их участием соревнования проходят намного интереснее.

– Конечно, кроме Альвареса, – добавила Слоун.

– Альварес хороший игрок, но и скотина тоже изрядная.

– И вообще в английской команде лишь несколько игроков иностранцы, – вспомнила Слоун.

– Верно, – согласился Джордан, – англичане ограничивают участие иностранцев в своих командах. – Он внимательно посмотрел на нее. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. А почему ты спросил?

– У тебя не слишком хороший вид.

– Спасибо. Вот это комплимент.

– Я серьезно. Ты очень бледная.

Слоун пренебрежительно махнула рукой:

– Ничего страшного. Просто не адаптировалась после перелета. Я предвкушаю удовольствие от предстоящего ужина.

– Очень этому рад. – Сам Джордан не выносил мероприятий, которые приходилось посещать в галстуке.

Слоун обернулась и взглянула на него:

– Перестань дергать воротник. В этом костюме ты выглядишь замечательно.

– Какое там замечательно! Я чувствую себя в нем жертвой испанской инквизиции. Где Тревис?

– Дуется. Хочет пойти с нами.

– А почему нельзя?

– Потому что весь вечер ему не выдержать. Он очень скоро заскучает и начнет дергаться. Нет уж, пусть лучше останется с Эммой. – Слоун отложила расческу. – Знаешь, Джорди, а Тревис чем-то похож на тебя. Не знай я точно его отца, возможно, предположила бы, что это ты. – Слоун осеклась, поняв, что сказала лишнее.

– Кстати, а кто его отец?

– Это было давно, я уже и не помню. Когда-то мне казалось, что это любовь. Встретив его, я была очень юная и… наивная.

– А что потом?

Она пожала плечами:

– Потом? Потом он оказался пустым и равнодушным. Даже не знаю, что я в нем находила.

– Ты хочешь сказать, что Тревис не похож на него?

– Абсолютно. С Митчем у Тревиса ничего общего. Порой я даже сомневалась, действительно ли Митч его отец.

Они снова встретились в баре. На этот раз в портовом районе Бостона, где постоянными посетителями были докеры, дюжие, бесцеремонные и шумные. Сегодня особенно, потому что сегодня была пятница, день получки.

– Возникли трудности? – спросил тот, что постарше.

– Да. Черт побери, это же остров!

– Ну и что? Так даже легче – потом можно скрыться на лодке.

– А ты знаешь, какая там охрана? Почище Форт-Нокс![31] Если бы даже я ухитрился туда попасть, в чем сомневаюсь, то шансы выбраться оттуда живым нулевые.

– Тогда найди там работу.

– Ты, должно быть, спятил, приятель. Меня же никто не должен видеть. Это главное.

– Послушай, – сказал тот, что постарше, после долгой паузы, – мне наплевать, как ты это сделаешь. Лишь бы сделал.

Сегодня вечером легендарные покровители поло Гарри и Сара Харвуд устраивали большой прием в своем особняке на улице Уайтхолл. Шум голосов в танцевальном зале заглушали звуки небольшого струнного оркестра, а свет от великолепных светильников, стилизованных под старинные канделябры, отражался в изысканных ювелирных украшениях дам, отчего зал напоминал сверкающее море. В яркой толпе собравшихся сновали официанты в белом с подносами охлажденного шампанского. В нижнем холле слуги продолжали принимать дорогие пальто и шубы от припозднившихся гостей.

Слоун стояла рядом с Джорданом. Он что-то обсуждал с Гейвином Хиллером, который сегодня был здесь один, без своей элегантной жены. Слоун с интересом оглядывала присутствующих, причем многие казались ей знакомыми. Она была уверена, что уже где-то видела их во время своих путешествий с Джорданом – либо в Палм-Бич, либо в Сиднее, либо в Довиле. Похоже, везде ее окружали одни и те же люди. Она узнала знаменитого Овена Райнхарта, который оживленно беседовал с игроком девятого рейтинга Мемо Гарсия, потом Джулиана Хипвуда и его симпатичную жену Памелу, потом Корнелию Гест, Джоффри и Джори Кентов и, наконец, Элана Кента, который только что прибыл со своей невестой Фионой Эксерсли.

– Кого-то ищешь? – спросила Дасти Уэллс, подходя к Слоун с бокалом шампанского в руке.

– Просто размышляю над тем, как удивительно, что в разных концах мира я встречаю тех же самых людей. – В этот момент мимо них проходил официант с подносом, и Слоун тоже взяла себе бокал.

Дасти улыбнулась:

– Когда вращаешься в профессиональной среде, в этом нет ничего необычного. Вижу, Гейвин крепко вцепился в Джордана.

Слоун усмехнулась:

– Приходится терпеть – как-никак босс.

– Он что, сегодня один? – Дасти сделала глоток шампанского.

– Насколько мне известно, да. Когда мы пришли, он уже был здесь.

– Последние несколько месяцев у Надин слишком часто болит голова. На месте Гейвина я бы настояла на исследовании мозга, а еще лучше – наняла бы частного детектива.

Слоун вскинула брови:

– Думаешь, эти слухи имеют под собой реальную почву? Я имею в виду Надин Хиллер и ее любовников.

Дасти пожала плечами:

– Полагаю, свечу никто не держал, но разве это не очевидно?

– Джордан убежден, что она положила глаз на Ланса.

Дасти чуть не поперхнулась шампанским.

– На Ланса? Это исключено. Он в трауре по случаю приближающегося развода. Если бы Ланс любил поло так же, как любит свою жену, то запросто имел бы уже десятый рейтинг. Для него Пола – единственная женщина на свете.

Последние слова Слоун не расслышала. Ее внимание привлекла только что прибывшая элегантная пара – Макс и Джилли Киньон. В море брюнеток и блондинок различных оттенков рыжеволосая Джилли выделялась, как маяк. «Для своего ревнивого мужа она, наверное, как красная мулета для быка», – подумала Слоун, ненавидя себя за то, что позволяет этой женщине занимать свои мысли и вместе с тем не способна противиться этому. Джилли явно не оставила надежды вернуть Джордана.

Слоун повернулась к Дасти:

– Я сейчас вернусь.

Она прошла в ближайший туалет, где ее сильно стошнило.

Совершенно голый, Ланс лежал на постели, подложив под голову руки. Надин, разумеется тоже голая, сидела на нем верхом. Вернее, не просто сидела, а совершала ритуальные движения всем своим восхитительным телом, преимущественно бедрами и тазом. Особенно приятно было смотреть на ее крупные груди, которые мягко колыхались в такт этим движениям. Вот она тихо застонала от удовольствия, выгнула спину и участила ритм движений, побуждая его к завершению. Однако Ланс не торопился.

Ему все это нравилось. И вообще их отношения его вполне устраивали. Эмоционально Надин никаких требований не предъявляла, а в сексуальном смысле вполне удовлетворяла Ланса. Можно ли желать лучшего? Она не домогалась того, чего он не мог ей дать. Вернее, чего не хотел давать. Кроме Полы, Ланс никого не любил, и ни одна женщина не дала бы ему счастья. То, что происходило у него с Надин, называлось отправлением физиологических потребностей. Она, похоже, тоже была довольна, поскольку делала ему подарки. Дорогие. Обычно ювелирные изделия, которые Ланс немедленно продавал. Потребность в кокаине постоянно росла, тут уж ничего не попишешь. Таблетки перестали действовать уже несколько месяцев назад. Ланс понимал, что надо соблюдать осторожность. Он не только сожительствовал с женой Хиллера, но она к тому же оплачивала его расходы на наркотики. Поэтому, если босс узнает, ему несдобровать.

– Не играй со мной в эти игры, Джилли. – Макс Киньон мрачно посмотрел на жену. – На приеме у Харвудов ты все время на него пялилась! Только слепой не заметил бы этого, а поскольку все гости были зрячими, этот факт стал теперь всеобщим достоянием! Ты даже не стараешься соблюдать приличия!

– Ах вот что тебя беспокоит, Макс? – вспылила Джилли, снимая большие изумрудные серьги. – Что подумают люди!

– Нет, моя дорогая Джиллиан, – рявкнул он, сбрасывая свой белый смокинг и швыряя его на постель, – меня беспокоит не это! Мне отвратительно сознавать, что моя жена все еще страдает по своему бывшему возлюбленному! Мне очень хотелось бы знать, Джилли, когда мы трахаемся, ты отдаешься мне или мысленно Джордану?

Она пристально посмотрела на мужа:

– А как ты сам думаешь, Максвелл?

– Не знаю, черт возьми! В одном я только уверен: ты начала мне изменять на следующий же день после нашей свадьбы! А возможно, и в тот же день!

– Думай что хочешь. – Джилли отвернулась к зеркалу. – Факт остается фактом – я вышла за тебя.

– Об этом факте ты, кажется, вспоминаешь, когда это тебе удобно. – Макс сорвал с руки часы и бросил их на ночной столик.

– Макс, неужели это не надоело тебе? Почему ты не хочешь понять, что твоя ревность душит меня? Я от нее физически задыхаюсь. Стоит мне только заговорить с каким-нибудь мужчиной – подчеркиваю, любым, – как ты немедленно приходишь в бешенство!

Он моментально завелся:

– Как ты смеешь так говорить? Ведь прекрасно знаешь, что речь идет именно о твоих отношениях с Джорданом Филлипсом! – Макс взял ее лицо в ладони. – Позволь мне предупредить тебя, моя дорогая женушка: если я когда-нибудь застану тебя с ним, то убью вас обоих. Понятно?

– Вполне, – тихо отозвалась она. Ее пробрала дрожь.

Макс бросился в ванную, громко захлопнув дверь. Джилли смотрела ему вслед, понимая, что этот человек вполне способен от угроз перейти к делу.

– Мама, – сказал Тревис, когда они возвращались в отель, – нам скоро уезжать, а я здесь так ничего и не увидел! Почему мы сегодня опять не пошли на экскурсию? Ведь Джорди не играет…

– Твоя мама плохо себя чувствует, – объяснил Джордан, желая защитить Слоун. – Много ходить ей трудно. – Он обратился к Слоун: – Верно?

– Я нормально себя чувствую. Просто устала.

– Неужели нельзя посмотреть хотя бы Букингемский дворец? – не унимался Тревис. – Это же совсем близко.

Джордан вопросительно посмотрел на Слоун:

– Как?

Она кивнула:

– Конечно, пойдем. Я уже немного отдохнула.

– Разве это нормально? – расстроенно проговорил Джордан. – Ты уже несколько недель в таком состоянии, но не желаешь показаться врачу.

– Я вполне здорова! – твердо заявила Слоун и улыбнулась сыну. – Я согласна, пошли к Букингемскому дворцу.

– Здорово! – Тревис первым побежал через оживленную лондонскую улицу. – А когда там будет парад?

– На следующей неделе. – Джордан вспомнил, как в первый раз приехал в Англию с матерью. Он тогда был младше Тревиса. Они ходили смотреть торжественную церемонию, проводимую ежегодно тринадцатого июня, в официальный день рождения королевы. Королева, сидя верхом на лошади, принимала парад конной гвардии, которая проходила с духовыми оркестрами по улице Уайтхолл. Тогда это восхитило Джордана. Если бы Слоун задержалась здесь хоть на неделю, можно было бы доставить мальчику удовольствие.

Слоун. Порой она ведет себя очень странно. Например, сейчас упорно не желает признать, что у нее недомогание. Почему? Стоит только посмотреть на Слоун, и сразу видно, что с ней не все в порядке. И в таком состоянии она уже несколько недель. Зачем самоутверждаться вот таким образом? Неужели при этом она чувствует себя суперженщиной? Неужели ее до сих пор волнует разница в возрасте? Неужели она не осознала, что это не имеет никакого значения?

– Почему ты вдруг затих? – спросила Слоун.

– Просто задумался. – Джордан взял ее за руку. Они пересекли Пиккадилли и направились к дворцу.

– Могу я спросить – о чем?

– О тебе, о ком же еще. О том, как ты иногда упряма.

– Полагаю, в этом отношении мы оба друг друга стоим.

Наконец-то Тревис увидел Букингемский дворец. Ему, конечно, тут же захотелось забраться на высокие железные ворота. Когда выяснилось, что это запрещено, он минут двадцать дразнил одного из стоящих в карауле гвардейцев, тщетно пытаясь вызвать эмоции на его каменном лице. Тревис показывал язык, корчил невероятные рожи – все бесполезно.

– Может, ты наконец перестанешь? – строго сказала Слоун.

Тревис тряхнул головой:

– Неужели придется вернуться домой с пятном на моей безупречной репутации?

– Мой сын способен вывести из себя даже святого, – сказала Слоун. – Думаю, от него стонут все учителя в Манхэттене.

Джордан засмеялся:

– Послушай, сейчас одиннадцать тридцать. Давай немного задержимся, пусть парень увидит смену караула.

– Вот это класс! – воскликнул Тревис.

Джордан посмотрел на Слоун:

– Ну как?

Она вяло кивнула:

– Давай.

Сейчас ей безумно хотелось где-нибудь присесть, чтобы не упасть в обморок.

– Лучше бы я взяла в дорогу побольше газет! – Слоун сняла свои очки для чтения и отложила в сторону роман в мягкой обложке. Справа от нее Тревис смотрел на землю с высоты десяти километров. В кресле слева перелистывал журнал Джордан.

– Что, такое скверное чтиво? – улыбнулся он.

Она положила на книгу очки и нахмурилась:

– Хуже некуда. Это не роман, а какой-то конспект. Причем очень длинный.

Джордан накрыл ее руку своей.

– Не слишком ли ты строга?

– Плохая книга – это плохая книга. Даже при моем теперешнем положении, если я напишу такую муть, Адриенна вполне может дать мне под зад.

Джордан уже знал, что если Слоун настроена так критически, то это означает плохое самочувствие, не обязательно физическое, порой и эмоциональное.

– Может, поспишь? – предложил он. – Лететь еще долго.

Она через силу улыбнулась:

– Попробую.

– Обещай мне показаться врачу, как только мы вернемся в Штаты.

– Уверена, у меня ничего серьезного.

– Согласен. Но эту уверенность надо подтвердить.

– Джордан…

– Дай слово, – настаивал он.

Слоун неохотно кивнула:

– Хорошо, если это сделает тебя счастливым.

Она не сказала ему, что решение показаться доктору созрело у нее сразу же после их приезда в Лондон. Просто не хотелось показывать Джордану, насколько она сама обеспокоена.

Нью-Йорк, июль, 1987

– Вы беременны.

Слоун изумленно уставилась на доктора:

– Вы это серьезно?

Доктор Холси улыбнулся и сделал в ее карточке какие-то пометки.

– Разумеется. Вы беременны примерно три месяца.

– Три месяца! – повторила она, совершенно пораженная.

– Вы что, действительно не знали?

– И не подозревала, – смущенно призналась Слоун. – Задержки у меня не редкость, особенно в стрессовых ситуациях, так что я об этом и не подумала.

Доктор вскинул брови:

– У вас в последнее время были стрессовые ситуации?

Слоун пожала плечами:

– Вроде бы нет.

– Понятно, понятно. – Доктор начал методично постукивать ручкой по столу. – Учтите следующее: осенью вам исполнится тридцать шесть лет, а после вашей последней беременности прошло уже одиннадцать…

– Поверьте, доктор, – улыбнулась Слоун, – об этих двух обстоятельствах я не забываю ни на секунду.

– Позвольте мне закончить, – нахмурился доктор Холси. – У вас немного повышено артериальное давление, и вообще, по моим прогнозам, эта беременность будет протекать непросто. Не так, как в двадцать лет. Короче, существует определенный риск.

– И что же это конкретно означает? – насторожилась Слоун.

– А то, что вам нужно успокоиться. Чуть позже я сделаю вам ультразвуковое исследование.

– Уточните, доктор, что значит «успокоиться»?

– Ну, меньше поездок. Много меньше. Их надо сократить до минимума. Придется меньше работать и больше отдыхать. Иными словами, балуйте себя.

Слоун рассмеялась:

– Мне казалось, что я только этим все время и занимаюсь.

– Возможно, вы не отказывали себе в некоторых удовольствиях. Это совсем другое дело. – Он взял рецептурный бланк. – Я выпишу вам несколько специальных витаминов, которые следует принимать во время беременности. Режим у нас с вами будет такой: четвертый и пятый месяцы – консультации ежемесячно; шестой и седьмой – консультации дважды в месяц, а начиная с восьмого месяца и до наступления родов я буду осматривать вас каждую неделю. – Доктор вручил ей рецепт.

– Когда вы сделаете ультразвук? – спросила она, кладя рецепт в сумочку.

– Не раньше четвертого месяца.

– Вы сказали, что существует элемент риска, – напомнила Слоун, помолчав.

– В таком возрасте, как у вас, риск неизбежен.

Слоун кивнула:

– Понимаю.

Она все еще не вполне осознала, что беременна.

Итак, декабрь. Ребенок должен появиться в декабре.

Слоун не могла в это поверить. И хуже всего было то, что она и сама не знала, хочет ли ребенка. Слоун не была уверена, найдет ли время и силы вставать в два часа ночи, чтобы покормить ребенка, и вообще сможет ли выполнить все тяжкие обязанности, связанные с появлением малыша. Она помнила, как намучилась с Тревисом. Сейчас будет раз в десять хуже.

Но Джордан хочет ребенка.

Слоун думала об этом, идя по Парк-авеню. Она так привыкла к энергичному, быстрому стилю жизни. Ей и прежде нравились поездки, а теперь, когда она путешествовала с Джорданом, все стало еще лучше. Едва ли ей удастся «успокоиться», даже если она очень постарается.

Но Джордан хочет ребенка.

А Слоун хотела Джордана. Хотела, чтобы он был счастлив… счастлив с ней. Если она справится с беременностью, разве это не докажет ему, да и ей самой тоже, что Слоун способна дать ему ничуть не меньше, чем молодая женщина?

«А для ухода за малышом, – подумала Слоун, успокаиваясь, – можно пригласить няню».

– Ты уверена? – Джордан сидел на диване и смотрел на Слоун, боясь радоваться.

Она кивнула:

– Абсолютно.

– А в этом смысле у тебя все в порядке? – спросил он, внезапно встревожившись. – Никаких проблем не предвидится?

– Доктор Холси говорит, что мне нужно перейти на щадящий режим. Он требует, чтобы я снизила темп жизни, советует успокоиться. Но все остальное, кажется, в полном порядке. – Слоун не упомянула о том, что доктор говорил о риске. Лучше умолчать об этом, по крайней мере пока.

Джордан поднялся.

– И когда родится ребенок?

– В декабре. Как раз перед Рождеством. – Слоун немного помолчала. – Ты рад?

Он расплылся в широкой улыбке:

– Конечно! – и подхватил ее на руки.

– Осторожнее, ты, медведь! – весело вскрикнула она. – Раздавишь нашего малыша!

– Главное – хочешь ли ты этого сама. – Кэти пристально посмотрела на Слоун.

Та улыбнулась:

– Конечно, хочу. Кэти, ты знаешь меня уже очень давно. Разве я согласилась бы пройти через все это, если бы не хотела?

– А по-моему, ты делаешь это больше для Джордана, чем для себя.

– Нет. – Слоун покачала головой. – Вначале, может, так оно и было, но не сейчас. Я люблю Джордана. А лучший способ выразить любовь к мужчине – подарить ему ребенка. Его ребенка. Кроме того, я думаю, что вообще завести еще одного ребенка совсем даже неплохо.

– Неплохо? Вот как? Ты считаешь, что это будет неплохо?

– Просто не знаю, как это лучше выразить, – искренне призналась Слоун. – Например, отца Тревиса я не любила. Как теперь выяснилось, никогда. Интересно, каково это – родить ребенка от любимого мужчины? – Слоун улыбнулась. – И вообще, разве в решении женщины забеременеть есть какая-то логика?

– В решении? – удивилась Кэти. – Помнится, ты вовсе не собиралась забеременеть.

– Что верно, то верно.

– Остается надеяться, что все это тщательно продумано, – сказала Кэти. – И если ты этого действительно хочешь…

– Да, хочу, – заверила ее Слоун. – Молись за нас, Кэти, и не забудь перекрестить пальцы, чтобы не сглазить.

Кэти в первый раз засмеялась:

– Моя дорогая, с тех пор как я с тобой познакомилась, мои пальцы все время перекрещены.

Мартас-Виньярд, июль, 1987

– И зачем только я согласилась на это? – Слоун в отчаянии посмотрела на список приглашенных и сняла очки. – Мы же договорились, что все пройдет в камерной обстановке, а тут пятьсот гостей.

– Это все моя мама, – усмехнулся Джордан. – У нее слишком много старых друзей. Пригласив одного, она не может не пригласить другого, и так далее. Ты же знаешь, как это бывает.

Слоун застонала и подняла глаза к небу.

– Еще как знаю!

– Ну вот и отлично. Обсуди это с моей мамой. – Джордан, вставая, потянулся и похлопал Слоун по бедру. – А мне надо проведать Пиковую Даму.

– Премного благодарна! – Слоун схватила его за руку. – Надо же, взял и все переложил на меня.

– Но ведь у тебя есть какие-то особые соображения насчет количества гостей, это ты хочешь, чтобы свадьба была немноголюдной. Что же до меня, то мне все равно. Я готов отметить нашу свадьбу в парке на скамейке. Лишь бы не прогнал полицейский. А кроме того, мне на самом деле нужно пойти посмотреть, как там Пиковая Дама.

– Она тебя беспокоит? – серьезно спросила Слоун.

– Да, – вздохнул Джордан. – Она должна ожеребиться со дня на день, а у нее уже были две неудачные попытки… Так что шансы не очень велики.

Слоун его понимала. О Пиковой Даме она узнала почти сразу после того, как сошлась с Джорданом. Скаковая карьера этой чистокровной кобылы оказалась весьма непродолжительной, и он возлагал большие надежды на ее потомство. В первый раз у кобылы случился выкидыш, во второй – жеребенок появился на свет мертвым, но Джордан не сдался, а спарил ее снова, на сей раз с Секретарем, победителем двух ежегодных дерби в Англии. Он говорил, что если и на этот раз не выйдет, то начнет тренировать лошадь для поло, хотя никогда не сделал бы этого. Ведь вывести на игровое поле такую породистую скаковую лошадь – все равно что забивать гвозди микроскопом.

Слоун отложила в сторону список приглашенных. Пусть будет что будет. Главное для нее Джордан, а все остальное значения не имеет.

– Как она, Кэппи? – спросил Джордан, входя в конюшню племенных кобыл.

Главный конюх повернул к нему голову.

– Сегодня немножко возбуждена. – В голосе его не слышалось особой озабоченности. – Видно, чувствует, что срок приближается.

Джордан похлопал черную кобылу по шее.

– Док еще не приехал?

Кэппи покачал головой:

– Пока нет. – Он поглубже натянул на лоб кепку. – Я звонил. Док приедет немного позже. У него сегодня жеребится кобыла в Лонгворте.

– Когда появится, дай мне знать. Я хочу с ним поговорить. – Джордан задумчиво осмотрел кобылу с головы до хвоста. – Ну что, Пиковая Дама, на этот раз справимся?

– Выглядит она неплохо, – улыбнулся Кэппи. – Может, на третий раз повезет.

– Должно повезти. – Джордан повеселел. – Если и теперь ничего не получится, мы с этим покончим. Верно, девочка? – Кобыла потерлась о его плечо.

– Черта с два ты покончишь, – проворчал Кэппи.

– А что толку бросать деньги на ветер. – Джордан пожал плечами. – Причем немалые.

– А я о чем толковал все время? Но ты же не слушаешь.

Джордан засмеялся:

– Пиковая Дама стоит того, чтобы немного рискнуть. Верно, девочка? – Он обнял ее за шею и свободной рукой погладил гриву. Лошадь тихо заржала.

– Пока этот риск обошелся довольно дорого, – констатировал Кэппи. – Остается надеяться, что на сей раз затраты оправдаются.

– Должны оправдаться. В этом году, Кэппи, я рисковал так, как еще никогда в жизни. И пока все оправдалось.

Слоун стояла перед старинным овальным зеркалом в спальне, повернувшись боком, и задумчиво изучала свое отражение. Это было давно, но она ничего не забыла. Мать такое никогда не забывает. Она помнила, как была беременна Тревисом, так отчетливо, будто он родился на прошлой неделе. Помнила, как смотрелась в зеркало, стоя на постели в своей маленькой квартирке в Чикаго, потому что зеркала в полный рост у нее не было. Помнила, как ждала, когда начнет увеличиваться живот, помнила, что поправилась на семнадцать килограммов, причем пять так и остались после родов навсегда. На сей раз придется проявить большую осторожность. После родов необходимо вернуться в прежнюю форму. Она хотела этого ради Джордана. Он утверждал, что любую беременную женщину считает красивой, но Слоун ужаснуло бы, если бы он видел ее беременной постоянно.

Она вспомнила, как в первый раз Тревис шевельнулся у нее внутри. Вспомнила странное трепетное ощущение, которое испытала, лежа на постели в темноте во время жуткой грозы. Вспомнила глупые шуточки подруг по поводу ее комплекции, когда она была уже на последних месяцах. Затем наступили и сами роды. Но об этом лучше не вспоминать. Слоун улыбнулась. Появление на свет Тревиса было для нее чудом. А появление на свет этого ребенка станет чудом вдвойне.

Это дитя зачато в любви, все, что было хорошего и правильного в ее жизни, воплотится в нем, оно станет свидетельством прочности их отношений. Риск, конечно, существует, но он оправдан.

Слоун плотно запахнула красную хлопчатобумажную рубашку и снова посмотрела в зеркало. Ей показалось, будто что-то уже заметно. Взяв с кресла маленькую подушку, она сунула ее под рубашку и состроила гримасу своему отражению. Толстой она станет еще не скоро. Хорошо, что под свадебное платье не придется надевать корсет.

Слоун очень хотелось, чтобы у них все шло хорошо и гладко, но как реалистка она в это не верила. Проблемы, уже обозначившиеся в их отношениях, сами собой не исчезнут даже после того, как они произнесут клятву у алтаря. Тем не менее ее охватило ощущение, что, когда она выйдет замуж, все пойдет по-другому. Джордан очень серьезно относится к браку. Для него важно связать себя обязательствами по отношению к ней. Выйдя за него замуж, Слоун тоже свяжет себя обязательствами. То есть сделает первый шаг. Но ведь с первого шага начинается даже самое трудное и долгое путешествие.

А Слоун верила, что их путешествие будет долгим.

– Хорошо иметь большой дом, – сказала Слоун, когда начали прибывать гости. – Есть где разместить.

Джордан, сидя на постели, надевал туфли.

– Ну вот, а ты переживала.

– Теперь уже не переживаю. – Слоун рылась в шкафу в поисках того, что надеть к ужину.

– Слоун, а почему ты не пригласила на свадьбу никого из своих родственников? – спросил Джордан.

Она внутренне вздрогнула, но себя не выдала. Он ведь пока ничего не знает ни о Сэмми Дуглас, ни о том, какую жизнь вела эта Сэмми в Чикаго.

– Мой отец болен, – ответила она, снимая с вешалки платье, – и никуда выезжать не в состоянии, а мать не может оставить его. Даже на день или два. – Слоун подошла к зеркалу и приложила к себе платье. Затем повернулась к Джордану. – Ну как?

– Это платье мне всегда нравилось, ты знаешь. – Он немного помолчал. – А твой брат?

Слоун пожала плечами:

– Мы никогда не были особенно близки. Так что приглашать его я не сочла нужным. – Она положила платье на кровать. – Пойду приму душ. – Слоун быстро поцеловала Джордана в щеку.

Он расплылся в улыбке:

– Хочешь, составлю тебе компанию?

Слоун засмеялась:

– В другой раз. – Он пытался удержать ее, но она ускользнула. – Что подумают гости, если мы не выйдем к ужину?

– Пожалуй, возражать они не станут. – Джордан снова схватил Слоун, но она нырнула в ванную комнату.

– Но в следующий раз обязательно! – крикнул он ей вслед.

– Договорились, – отозвалась она, закрывая дверь.

Как только Слоун вошла в ванную, улыбка исчезла с ее лица. Джордан расспрашивал ее о родственниках. Она знала, что этого не избежать. Кэти была права, ей следовало рассказать ему. Джордан все равно узнает рано или поздно, но это будет хуже. Она должна сделать это сама.

Родители, возможно, хотели бы присутствовать на ее свадьбе и обязательно приехали бы, если б знали, что Слоун выходит замуж. Но они не знали, потому что она не сообщила им. А не сообщила потому, что не виделась с ними много лет. Даже не переписывалась. Почему – другой вопрос, но лучше об этом не вспоминать. И вообще Слоун уже давно решила, что чем меньше нитей связывает ее с прошлым, тем более вероятно, что никто не узнает правду. Слоун доверилась только Кэти.

Слоун, нахмурившись, посмотрела в зеркало. Не стоит вспоминать о прошлом, с которым распрощалась навсегда, приехав в Нью-Йорк девять лет назад.

Прошлое надо забыть, как дурной сон.

Церемония бракосочетания проходила в жаркий полдень, в субботу, в саду позади главного дома. Джордан и Слоун дали друг другу клятву в старинном летнем павильоне, которому было по меньшей мере сто лет. К этому событию павильон отремонтировали и выкрасили. Присутствовали только родители Джордана и несколько ближайших друзей. Свидетелями были Карло и Габи, кольца нес Тревис. Все пространство вокруг павильона наполнял аромат жимолости.

Джордан категорически отверг смокинг и в качестве компромисса согласился на голубой костюм. Он с большим удовольствием надел бы свою фуфайку, в какой играл в поло, и сапоги… если бы Слоун не возражала.

А вот она выглядела потрясающе. Вылитая Вивьен Ли в роли Скарлетт О’Хара. В белом шелковом платье с открытыми плечами и пышной юбкой и в живописной шляпе с широкими полями. Ее шею украшала нитка жемчуга – свадебный подарок Джордана. В последнее время он часто шутил, что свадьбу надо играть как можно быстрее, иначе Слоун не влезет в свое подвенечное платье. И вот теперь, произнося в павильоне свой брачный обет, Слоун вдруг осознала, что Джордан был не так уж далек от истины. Это платье стало уже тесновато ей в талии.

Тексты клятв они написали сами, взяв цитаты из современных поэтов, которые, по мнению Джордана и Слоун, лучше всего выражали их чувства друг к другу и отношение к браку. Музыка на церемонии тоже соответствовала их вкусам. Например, «Иди за мной» Джона Денвера и «История моей жизни» Нейла Даймонда. Даже приглашения на свадьбу были оформлены необычно: бледно-серые, а не белые, как принято. Текст они придумали сами, но закончили его строчками из Халила Гибрана: «По-настоящему ты отдаешь только тогда, когда отдаешь себя».

После церемонии в саду был устроен фуршет. Гости развлекались веселой музыкой, выпивали и закусывали копченым лососем, устрицами, охлажденными креветками и омарами под соусом. А вечером на званом ужине с большим количеством гостей Джордан и Слоун разрезали великолепный четырехъярусный свадебный торт, украшенный отлитыми из сахара фигурками жениха и невесты на белой лошади. Джордан не пожелал, чтобы торт был полностью белым, как предписывает традиция, поэтому один ярус под белоснежной глазурью сделали шоколадным.

– Итак, свершилось, – сказала Кэти. Она и Слоун, стоя рядом, наблюдали, как Джордан танцует с Габи, одетой в красивое шелковое платье абрикосового цвета.

– Что? – рассеянно спросила Слоун.

– Ты вышла замуж, моя дорогая, – улыбнулась Кэти. – А ведь всегда любила повторять, что этого никогда не случится.

– А ты никогда мне не верила.

– Намерения женщины способен изменить только мужчина, необходимый ей. То же относится и к мужчине. – Кэти оправила свой зеленый костюм из переливчатой ткани.

Слоун молча улыбнулась. Наблюдая за Джорданом, она вдруг осознала, что не только вышла замуж за мужчину, который ей нужен, но и обрела образ жизни, всегда привлекавший ее. Однако это случилось только потому, что она стала Слоун Дрисколл, автором бестселлеров. А вот что касается Сэмми Дуглас… Слоун опустила глаза.

«Интересно, посмотрел бы Джордан второй раз в сторону Сэмми?»

– Честно говоря, мне казалось, что-то должно измениться.

Джордан пытался разглядеть во мраке спальни лицо Слоун. Опираясь на локти, он навис над ней, и она даже в темноте видела в его глазах дьявольский блеск.

– Что же должно измениться? – весело спросил он. – Каким образом?

– Не знаю. – Слоун, чуть приподняв голову с подушки, быстро поцеловала его. – Я думала, что после свадьбы секс у нас станет каким-то другим.

– Вот тут ты не права, любовь моя, – живо отозвался Джордан. – Дело в том, что сексом мы с тобой никогда не занимались. Мы занимались любовью. А это большая разница.

– М-м-м… ничего себе открытие.

Его губы легко касались ее лба.

– Хочешь, чтобы это у нас стало другим?

Она обняла его за шею.

– Нет. Разве может быть что-нибудь лучше этого?

– По-моему, нет.

Она нежно потерлась о его губы.

– Знаешь, постепенно у нас с тобой будут возникать с этим трудности.

– И как же мы выйдем из положения?

– Видимо, придется поменяться местами.

– Не возражаю. Это не так уж плохо.

Слоун усмехнулась:

– Вот уж никогда не предполагала, что ты согласишься на пассивную роль.