Дракон

Глава 42. Открытая дверь

Его разум затуманился. Потерявшись, он лежал там после того, как скатился с неё и лёг на спину, наблюдая, как потолок вращается у него перед глазами.

Он был пьян. Он знал, что был пьян. Он едва помнил, как оказался здесь, не говоря уже о преамбуле перед тем, как он снял с неё одежду… перед тем, как она раздела его.

Он попытался открыть свой свет.

Он пытался… Но в этот раз ему это не удалось.

Он, бл*дь, не мог этого сделать. Не имело значения, что он говорил себе. Не имело значения, насколько внимательно за ним наблюдают. Он не мог заставить себя захотеть этого, независимо от того, чьё лицо он рисовал перед глазами. Неважно, что он говорил себе о том, почему надо это сделать.

Теперь он мог только лежать там, испытывая такую сильную боль, что ничего не видел.

Он также не думал, что испытал оргазм, но, возможно, это случилось. Он не помнил, как кончал, но полагал, что в любом случае это не имело значения.

Его зрение затуманилось, когда он уставился в потолок.

Впервые за всё время, сколько он себя помнил, он почувствовал то страстное желание умереть, которое помнил с детства. Ему пришлось сопротивляться, как и тогда. Когда это не сработало, всё, что он мог сделать — это игнорировать данное чувство, как и тогда. Боль душила его, когда эта мысль становилась реальнее, когда его грудь сжималась всё сильнее, пытаясь раздавить его изнутри.

Он пытался вытеснить Лили из своего света. Элли…

Он снова почувствовал рядом с собой недобровольную, но не поднял глаз. Он ничего не видел, больше не знал, где находится. Он просто хотел, чтобы она ушла.

Он хотел, чтобы все они ушли.

— Реви’, — сказала она мягким, умоляющим голосом. — Реви’, милый… иди сюда.

Как с животным. Так обычно разговаривают с животным.

— Реви’, — она ласкала его руки, грудь, руки, даря ему свет. — Реви’… успокойся, брат. Все в порядке. Успокойся, брат… Успокойся.

Ее голос смягчился, стал успокаивающим. Она придвинулась к нему ближе, лёжа менее чем в полуметре от него, подпитывая его тёплым светом. Её пальцы коснулись его лица.

— Мне жаль, брат, — пробормотала она. — Мне очень жаль, Прославленный Меч. Я должна больше помогать тебе в этом. Это моя вина.

Он издал сдавленный смешок.

Дёрнувшись от её прикосновения, он почувствовал, как она отпрянула назад.

Он не смотрел на неё.

Он ни на что не смотрел.

— Разве ты не хочешь притвориться, что я — это она, милый? — она говорила тихо, осторожно поглаживая его руку, массируя мышцы пальцами. — Мы можем сделать это так же, как сделали прошлой ночью. Ты можешь использовать её имя, брат. Я не против. Ты можешь делать это, когда захочешь. Правда, правда, брат, я не возражаю. То, как сильно ты её любишь — это прекрасно…

Он покачал головой, хотя его грудь сдавило ещё сильнее.

Она продолжала массировать его тело руками, и Ревик закрыл глаза, пытаясь расслабиться, вырваться из этой темноты. По крайней мере, игнорировать это.

Как будто она почувствовала, что он пытается, её голос стал более лёгким, почти весёлым.

— Ты слышал эти слухи, брат?

Он закрыл глаза, чувствуя, как напряглись его челюсти.

— Сегодня больше никаких слухов, сестра. Пожалуйста.

Однако она улыбнулась ему, лаская его лицо и подбородок.

— Я просто задавалась вопросом, какая часть из них была правдой, — сказала она с улыбкой в голосе. Я знаю, что некоторые из них возмутительны. Все эти разговоры о комнатах, наполненных золотом и дорогими произведениями искусства. Лаборатории, заполненные элерианскими гибридами, с достаточным количеством пищи, чтобы продержаться до конца света.

Ревик моргнул, глядя в потолок, борясь с замешательством.

Прокручивая в голове её слова, он нахмурился. Его разум слегка прояснился.

— Что? — спросил он наконец, повернув голову. — О чём ты говоришь, сестра?

— Подземный отсек, брат, — сказала она по-прежнему весёлым голосом. Улыбаясь, она потёрла его живот руками, давая ему немного света. — Говорят, он простирается дальше городских стен. Что он настолько глубок, что никто не знал о его существовании. Эти истории просто безумны. Некоторые говорят, что там внизу есть лошади. Дети-видящие с бледно-белыми глазами, которые могут манипулировать предметами с помощью своего света. Комнаты и комнаты из драгоценных камней и органических компьютеров, которые могут думать и воспроизводить…

Потребовалось несколько секунд, чтобы её слова дошли до него.

Он открыл глаза, стараясь вернуть свой свет к телу.

Он посмотрел на неё и увидел, что она улыбается ему.

У китайской видящей были светло-голубые глаза с достаточным количеством зелёного оттенка, чтобы у него встал член, когда он увидел её в первый раз. К тому времени он так сильно скучал по своей жене, что выбирал недобровольных почти исключительно в зависимости от того, насколько они напоминали ему её, либо своим светом, либо каким-то элементом их физического облика.

Эта также была добросердечной.

Она также лучше большинства понимала его желание открыться им, но только при определённых условиях.

Он не хотел думать о том, сколько из этих видящих-наложниц могут знать Элли.

Он не хотел знать, так ли это, и было ли это истинной причиной её доброты к нему в отношении его жены. Он сказал им, чтобы они не говорили ему, знают ли они её. Он сказал и этой… или он был достаточно уверен, что сказал.

Но с другой стороны, он не спал ни с кем из них больше нескольких раз.

Он подумал, что его жена предпочла бы такой вариант.

Он изо всех сил пытался вспомнить то, что только что сказала недобровольная, хотя бы для того, чтобы отвлечься от хода мыслей, куда его разум всё ещё хотел отправиться. В последнее время его мысли постоянно повторялись, как своего рода форма самоистязания, мазохистский зуд, который он никогда не мог полностью унять. Пьянство не останавливало этот цикл, если только он не напивался до потери сознания.

Ревик попытался вспомнить, что привлекло его внимание.

Проигрывая её слова, его разум включился по-настоящему.

Он сел, потирая лицо рукой и перенося свой вес на другую руку.

— Что? — спросил он, затем моргнул, глядя на неё и пытаясь заставить свой разум снова работать, отодвинуть последствия алкоголя и чувства, в которых он тонул с того утра. — Что ты сказала? — повторил он.

— Подземная камера, — она слабо улыбнулась, и её охватило облегчение от того, что её отвлекающий маневр сработал. — Ведь туда ушли те другие солдаты, не так ли? Тех, кого ты привёз сюда с собой?

Ревик сжал челюсти.

Он просканировал её светом, делая всё возможное, чтобы скрыть следы сканирования со своего лица и выражения. Он не мог получить много. Не потому, что он был пьян, а потому, что она, казалось, мало что знала. Он получил изображения того, как она подслушивала разговоры солдат Тени, когда те посещали покои наложниц.

Он видел, как они разговаривают, смеются, не обращая внимания на наложниц внизу, сосущих их члены или, в некоторых случаях, лижущих их киски.

Видящие бывали такими грёбаными идиотами, когда дело доходило до секса.

— Где? — только и сказал он.

— Под Городом, — её голос и глаза сделались озадаченными, и она придвинулась ближе, массируя его плечо опытными руками. — Ты знаешь об этом, брат. Само собой. Ты здесь лидер. Ты послал их туда, не так ли?

Ревик издал полушутливое фырканье.

— Верно.

Все ещё пытаясь заставить свой мозг работать, он потёр лицо, моргая от слабого света.

Он встретился с ней взглядом.

— Ты слышала, как они говорили о входе в это место, сестра? — он спросил её скорее для того, чтобы направить её свет и дальше читать её. Он не ожидал настоящего ответа. — Где они нашли дорогу в эту подземную камеру?

Она тихонько щёлкнула, издавая убаюкивающий, мурлыкающий звук.

— Я не знаю, — она вздохнула, чувственно прижимаясь к нему своими aleimi, массируя его спину. Я слышу только шепотки… слухи. Но Вой Пай очень зла. Солдаты смеются над этим. Она не знала, насколько велика эта подземная комната, хотя, похоже, знала, что там что-то есть. Я слышала, как они сказали, что Вой Пай сначала отказалась предоставить им доступ.

Она нахмурилась, пожав плечами, а потом её голос стал извиняющимся.

— Конечно, я кое-что из этого знала. Вой Пай сказала нам, что наш союз с вашим лидером, Тенью, был разорван ещё тогда, когда человеческая чума впервые пришла в Пекин. Для неё вторжение сюда незаконно. Она считает, что китайские люди настроены так же, — недобровольная продолжала гладить его по спине, поджав губы. — Но она побывала в той подземной комнате… со своими людьми. Солдаты говорят, что они привели её туда. Они заставили её открыть несколько дверей.

Ревик кивнул, изо всех сил стараясь скрыть реакцию из своего света.

В отличие от пешек Тени, он знал, что лучше не недооценивать разведывательные навыки местных наложниц. Он знал, что большинство из них были обучены этим искусствам даже более основательно, чем сексу. Он также знал, что они веками использовали эти навыки для защиты суверенитета Лао Ху.

Очевидно, большое количество людей Тени были не в курсе.

С другой стороны, большинство из них не были женаты на бывшей наложнице Лао Ху.

Вытеснив это из своего света, Ревик продолжал изучать свет недобровольной.

— Ты покажешь мне, сестра? — вежливо попросил он. — Ты покажешь мне, где, по слухам, находится этот вход?

Однако сейчас она выглядела взволнованной, изучая его свет.

Почувствовав природу её беспокойства, он приоткрылся ещё больше, позволяя ей посмотреть на себя. Он почувствовал, как его прозрачность слегка расслабила её, но нити этой нервозности остались, вибрируя там, где он почти мог их видеть. Она ничего не сказала, когда её взгляд скользнул по его лицу.

— Ты здесь главный? — спросила она.

Покачав головой, он уныло щёлкнул в её адрес.

— Нет… и да. Только в некоторых отношениях, сестра.

— Что это значит, Прославленный Меч?

— Это означает, что я на самом деле не один из них. Из-за этого они мне не доверяют, — он встретился с ней взглядом, ещё больше открывая свой свет, чтобы она могла почувствовать его правдивость. — Они не рассказывают мне всего. Я вообще не знал об этой комнате, сестра.

Между ними воцарилось молчание.

— У меня есть дочь, — сказала она с ноткой страха в голосе.

Ревик почувствовал, как его челюсти напряглись. Кивнув, он отстранил свой свет.

— Я понимаю.

Страх становился всё более заметным в её свете.

— Я бы ни в чём не отказала тебе, Прославленный Брат. Но я здесь пленница. Как и мой ребёнок.

Он поднял глаза, встретившись с ней взглядом.

— У меня тоже есть дочь, — сказал он ей мягче. — Это тоже делает меня рабом, сестра. Так что поверь мне, когда я говорю, что понимаю. Я больше не буду спрашивать тебя об этом.

Он увидел облегчение в её глазах, хотя его слова, казалось, тронули её. Она погладила его по лицу, затем наклонилась ближе, целуя его в губы.

Он чувствовал, как она колеблется внутри своего света.

Её пальцы во второй раз коснулись его лица, поглаживая кожу.

— У главного загона для лошадей, — тихо сказала она, целуя его в губы. — У юго-западной стены, брат. Той, что снаружи. Вот это место они обсуждали.

Запустив руку в её тёмные волосы, он поцеловал её в ответ, посылая импульс благодарности.

— Спасибо, сестра, — пробормотал он. — Спасибо.

Ревик снова поцеловал её, на этот раз с языком, чувствуя соответствующую рябь в её свете, когда она открылась, томительно притягивая его aleimi. Борясь с образом Элли, который хотел появиться перед его глазами, он поцеловал её в последний раз, затем отпустил, поднимаясь со спального коврика.

Его разум оставался странно ясным, пока он искал свою одежду, натягивая вещи одну за другой по мере нахождения.

Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, сводя свои реакции к минимуму.

Несмотря на это, боль разлуки снова вспыхнула в его свете, вместе с бледным мерцанием, которое могло быть только надеждой. Настоящей надеждой — тем, чего он не позволял себе чувствовать месяцами. Это чувство было достаточно сильно, достаточно ощутимо, чтобы он почти мог обманывать себя, веря, будто действительно сможет это провернуть.

Возможно, он действительно сможет вернуться домой.

Наконец-то передышка, бл*дь.

Натянув последний ботинок, Ревик поклонился ей, пробормотав слова благодарности, и вышел через открытую дверь. Закрыв за собой раздвижную панель, он по-настоящему закрыл свой свет, перейдя в режим разведчика, пока ждал, пока его глаза привыкнут к темноте.

Сориентировавшись, он начал идти, бесшумно двигаясь по деревянным полам здания наложниц, пока не достиг выхода, ведущего в ближайший каменный двор.

Выйдя на ночной воздух, он услышал, как фонтаны разбрызгивают воду по камням, шёпот крылатых существ, которые могли быть летучими мышами, мягкое стрекотание сверчков.

В остальном всё было совершенно тихо.

Должно быть, сейчас примерно три часа ночи. Плюс-минус полчаса.

Теперь его разум впервые за несколько дней сделался совершенно ясным.

Весь алкоголь, остававшийся в его организме, казалось, испарился.

Глубоко вдохнув холодный ночной воздух, он тихо выдохнул, затем зашагал, держа свой свет скрытым, направляясь на запад, а затем на юг, и шагая к главным воротам.

Он точно знал, где находятся эти загоны.

Какая-то часть его находила почти забавным, что он так усердно искал своим светом Ригора, Тэна и всех остальных, и всё это время они были у него под ногами.

Это такая ирония, которую оценил бы Менлим.

Ревик затемнил свой плащ, отдаляясь от Барьера своим сознанием, и отбросил ещё одну порцию своего aleimi обратно в зал наложниц, притворяясь спящим, как учил его Балидор.

Он знал, что это поможет ненадолго. Хотя это должно выиграть ему время.

Вход в эту подземную камеру определенно будет охраняться… особенно если это окажется тем, что он подозревал. Он разберётся с этим, когда найдет нужное место.

У него не было времени на осмотрительность в этом отношении.

У него не было времени на какой-то продуманный план или даже на обычные меры предосторожности.

У него больше ни на что не оставалось времени.

Ревик постарался вытеснить Элли из своего света, пока думал об этом, но голос в глубине его сознания точно сказал ему, откуда взялся этот страх. Он знал достаточно о своём собственном свете, чтобы точно знать, насколько он сосредоточен — на ней, на том, что его жена влюблялась в другого видящего, на том, что у него заканчивается время, чтобы спасти свой брак — на том, что у него в принципе заканчивается время, и точка.

Он должен убраться отсюда.

Он должен убраться отсюда к чёртовой матери, пока не потерял свою семью по-настоящему.