Дракон проснулся

Глава 1. Преданность и предательство

1

— Ты непристойная! — шептал я, наклоняясь к её виску, запечатлев на смуглой до неприличия коже тёмный поцелуй. Я видел, чувствовал второй сущностью, как в том месте, где чёрного завитка волос коснулись мои губы, вспыхнул огненный цветок.

— Мне больно, — дёрнулась она, но из моих объятий выскользнуть тяжело. Особенно если я того не желаю.

— Терпи, тебе же всегда нравилось ходить по краю, ваше высочество.

Я вёл в танце легко, непринуждённо, мы едва касались ногами паркета. Все взгляды были прикованы к нам, красивой паре, разлучённой перед самой свадьбой. Теперь она отдана другому, я — свободен. Дракон всегда свободен, иначе это не дракон, а ручной зверёк.

И всё же наши тайные отношения меня тревожили, как беспокоили мореплавателя раскаты далёкого грома. Ещё море спокойно, ещё горизонт чист, но вот-вот это изменится. К худшему.

Драконы всегда предчувствуют беду. И в тот раз, как всегда, это ощущение скорого наступления зимы меня не подвело.

Всё произошло пару лет назад, и ныне мы тщетно делали вид, что давно охладели и лишь поддерживаем куртуазную игру ради приличий. Так положено в высшем свете: настоящие любовники на людях предстают равнодушными друг к другу, мы же, напротив, стараемся флиртовать на грани неприличия, чтобы потешить сановников его величества и жадных до сплетен придворных дам.

— Он вызовет тебя на дуэль и умрёт за меня, — улыбнулась моя красавица-принцесса из далёких земель с ледяным спокойствием, так не шедшим к её пылкому нраву.

Пусть за глаза её называли “ящеркой” за юркость движений, острый взгляд и кожу, тронутую солнцем больше, чем того позволяла чистота крови, я и в этом видел особый знак. Ящерица и дракон — существа одной масти. Нам не требовалось слов, чтобы понимать друг друга.

Вот сейчас в стальных глазах моей принцессы вспыхнул интерес. Она обожала, когда ради неё лилась кровь, хотя и знала, что никому из ныне живущих не дано убить дракона.

— За два года супружества тебе уже надоел муж? Я тебя понимаю, сановитость никак не знак хорошего любовника, говорят, его высочество женат на политике, а уж красавица она или нет, ему без разницы.

Я говорил и улыбался, словно отвешивал комплименты, хотя видел, что слова ранят. Принцесса обязана быть красивой и счастливой.

Мы кружились все быстрее, сейчас она пожалуется на головную боль и упадёт в обморок, чтобы мои руки обвили её тонкий стан. Дабы я подхватил её хрупкое тело, сотканное из паутинок в волшебном лесу, и быстро отнёс к оттоманке в углу. Она положит руки мне на плечи и, не открывая глаз, произнесёт его имя.

Захочет вернуть ту боль, которую я ей оставил два года назад.

Керик Морихен, лорд Высшей печати, его высочество, ставший таковым лишь благодаря женитьбе на дочери короля, появится нескоро. Он не интересуется той женщиной, которую должен был осчастливить я.

Это мирило меня с действительностью. Если бы они полюбили друг друга, я бы сжёг дотла их обоих.

— Я устала, мне дурно, — сердито остановилась она и оттолкнула, положа руку себе на лоб. К ней тут же подбежали личные фрейлины, чтобы помочь госпоже, и сегодня она приняла их помощь так скоро, словно была обычным человеком. Слабой женщиной, выданной замуж против её воли, по приказу его величества, Аелиса Второго.

— Благодарю за танец, Геранта. Ваше высочество. Надеюсь, скоро вы придёте в себя.

Я поклонился глубже обычного, будто смущённый своей дерзостью, ведь я назвал её по имени. Я больше не имел на это права. А она могла позвать меня, когда угодно, и знала, что я прилечу с первым порывом ветра.

Никто бы в целом королевстве не устоял против таких пронзительных серебряных глаз, как у моей принцессы Геранты, и хоть внешне она была едва ли признанной красавицей из-за примеси восточной крови, я всё равно считал ей раскосые глаза прекрасными, а маленький пухлый рот — источником своей душевной боли.

Солёным, как новомодная карамель.

Никто за все время моей жизни, а я жил дольше обычных смертных, не возбуждал во мне такого острого желания обладать обычной женщиной. Впрочем, Геранта не совсем обычна: говорили, что её мать — опальная королева соседней страны — была той ещё ведьмой. И дочь кое-чему обучила.

Хотя, должно быть, это слухи: ни она, ни я ничего не могли поделать с желанием короля выдать замуж принцессу, приходившуюся ему двоюродной племянницей, за сына своего верноподданного и полезного во всех отношениях сановника.

И я продолжал желать её. Только её, всецело, не напоказ, а на самом деле. Она была бы лучшим сокровищем моей берлоги, моего логова, которое я соорудил в родовом замке на Остром Пике.

Туда я и хотел унести её, покатать на широкой спине, как когда-то обещал, чтобы и она увидела, что небо прекраснее земной тверди, потому что там царит истинный дух свободы. Там нет никаких королей с их мелочными желаниями.

Но все эти мечты, а Драконы умеют грезить о будущем, пошли прахом. Красота мира померкла, даже моя сокровищница больше не блистала как раньше. Геранта вышла замуж за старшего сына рода Морихен, чьи отцы всегда считались на одну ступень по знатности и богатству ниже королей Вечного мира.

Знатные рода всегда жаждут объединиться, это правильно.

— Она больше не твоя, Дэниел.

Молчаливый советник короля по вопросам внутренней политики, его Тайное око, подошёл неслышно. Но он всё всегда видел и запоминал, работа у него такая. Потому как если сам незнатен достаточно, чтобы грешить, надо ловить тех, кому это позволено. И докладывать королю или Совету так, будто речь шла не о супружеской измене, а о государственной.

— Я знаю, милорд Рикон.

Внешность у Второго Советника была неприметной, как и положено. Низкорослый человек с жидкой бородкой и большими грустными глазами совсем не казался ни опасным, ни особо проницательным, но личина часто бывает обманчива.

— Благодарите наследника, что вам позволили вернуться ко двору. Если бы не венценосный мальчик, прозябать вам в Остром Пике до конца вашей долгой жизни. Кстати, сколько вам сейчас?

— Семьдесят восемь, почти зрелость, милорд. Конечно, не по вашим людским меркам.

Я откланялся и вышел прочь из залы на воздух. Когда-то этот замок в столице, этот огромный переделанный дом носил другое название — «Шипастая Роза». В нём жили те, кто умел летать по небу на собственных крыльях, но род Драконов давно оскудел, остался лишь я по эту сторону границы.

— Вам скучно, милорд Хамен?

— Что вы, леди Лаветт, я не могу скучать среди такой красоты, — я поцеловал протянутую руку «невесты». Всем хороша: миниатюрна, светлокожа, светловолоса, рыжеброва — всё как я люблю, даже её веснушки, густо насыпанные по крыльям носа, лишь отражали белизну аристократичной кожи.

— Вы танцевали с её высочеством, — пробормотала моя пассия, густо краснея. Я мог бы извиняться, проговорить, что всё это треклятый этикет, но не стану. Исиндора знает, что я не люблю её. Я не говорил ей, потому что она не спрашивала, а не спрашивала она, потому что не хотела знать правду.

Богатой наследнице претила мысль, что её, чистокровную розу Сангротоса, предпочли опальной полукровке, пусть и принцессе. Равно как и то, что я постоянно оттягиваю дату нашей с Иси свадьбы.

— Да, боюсь, её высочество утомили мои танцевальные таланты.

— Нет, дело вовсе не в этом, милорд. Вы ещё не слышали?

— Её высочество больна?

Мой вопрос прозвучал излишне резко, но я в очередной раз на это наплевал. И укололся шипом красной розы, которую хотел сорвать прямо с пышной клумбы для невесты. Небольшая плата за большое унижение, которому я её сегодня подверг.

И которому подвергну ещё не раз в будущем. Впрочем, сегодня была её очередь бить меня по щекам.

Короткий смешок Исиндоры и слова, которые унёс поднявшийся ветер, чтобы я их не расслышал. Чтобы не заболел от них ненароком.

— Нет, милорд, она беременна. У них с его высочеством Кериком будет наследник. Если родится мальчик, то все позабудут о дурной крови рода его матери. А если девочка, то пожалеем беднягу.

— Завидуете, леди? — резко обернулся я к растерявшейся от моего напора Исиндоре. — Вы пусты уже двадцать третью весну.

Я бросил сорванную розу прочь и зашагал обратно в духоту ярко освещённого дома.

— Это вы виноваты, милорд! — закричали мне вслед. — Я могла бы родить вам сына!

Могла бы, я видел, её род плодороден, но сына хотел от другой женщины. С которой непременно увижусь сегодня ночью.

2

— Я просила тебя не приходить, — с укором произнесла принцесса, когда увидела меня в своей спальне.

— Ты не спала, Геранта, я знаю, — ответил я, обойдя пятно света на паркете и приблизившись к её постели. — Ты отослала своих горничных, убаюкала их в соседней комнате, чтобы они видели цветные сны, а сама ждала меня.

— Очень сложно общаться с Драконом. Вы невыносимы!

Улыбка на её лице сделалась такой нежной, будто сотканной из лунного света. Геранта меня ждала, она знала, что всегда будет делать то, что я захочу. И я знал это, однажды лишь моя самоуверенность подвела нас обоих: когда король расторг нашу помолвку и отдал её другому. Неспособному оценить то сокровище, каким завладел.

— С ведьмой общаться ещё сложнее, но я люблю сложности.

Я присел на постель и взял её за руку. В серебряном свете кожа ведьмы казалась ещё смуглее, а волосы отливали синевой. Она сидела с прямой спиной, спустив ноги на пол, но не касаясь маленькими изящными ступнями пушистого ковра.

Некоторое время мы молчали, а потом я медленно убрал прядь с её лица и резким движением опрокинул принцессу на постель.

— Ты должен быть осторожным, — прошептала она, но не оттолкнула меня, а, напротив, привлекала к себе. — Я ношу ребёнка.

— Моего?

— Не знаю.

Дерзкий взгляд, я любил его в ней так же, как и всё остальное. Значит, лгала, что муж совсем не интересуется ей? Впрочем, я знал, что Геранта лжива до кончиков наманикюренных пальцев. Ведьма, что с нею возьмёшь?!

— Вот и проверим.

Я не был груб с ней. Не посмел бы, но всё же и не умерял свою силу. Возможно, Геранта сама не желала этого ребёнка, она не раз заявляла, что дети — это скучно и вредно для фигуры. Что она предпочитает тратить время иначе.

В любом случае она принимала мои ласки с таким жаром, словно путник, нашедший родник в пустыне. Я всегда любил её горячность, так выделяющуюся среди холодной условности иных леди!

Моя принцесса умела управлять тем огнём, который сам рвался к ней в руки.

— Ты будешь виноват, если скину дитя! — она выгнула спину и вонзила пальцы в мою грудь. Зарычала, как дикий зверь, чтобы потом долго и нежно гладить меня по обнажённой коже и шептать о преданности и верности. Она никогда не говорила, о чьей именно преданности шла речь, но я знал и так: о моей.

— Если это мой ребёнок, твоя страсть только укрепит плод, — произнёс я напоследок перед самым рассветом.

Она ничего не сказала, только взяла обещание уехать на время в Острый Пик.

Пока не улягутся страсти, пока мы не соскучимся настолько, что никакая сила уже не удержит меня вдали от Геранты!

Я был не против отъезда. От нашего с Герантой общения в воздухе летали искры, это было опасно прежде всего для неё. Пусть рожает, пусть соблюдает брачный ритуал со своим скучным мужем, я потерплю его, пока старый король на троне. Потом наследник, юный принц, благосклонно выслушает меня, своего бывшего наставника, и отправит прежнего советника короля подальше. В его родовое имение на юге.

Этим же утром я уехал налегке. Багаж доставят после, я к этому привык. Драконы не привязываются к вещам, если это не драгоценные камни и не золотые монеты.

Я ухал с лёгким сердцем, предчувствуя новую встречу.

Но истинным сюрпризом для меня стал визит леди Исиндоры. Она прибыла со всей свитой и отцом через день после моего отъезда. Старый лорд раскошелился на Портал, значит, разговор предстоит серьёзный. Я понимал по его нахмуренному виду, что он более не намерен терпеть двойственное положение, в котором задержалась его дочь.

Обычно я не был радушным хозяином, но в этот раз сделал исключение. Пора было отказаться от идеи о женитьбе, поэтому я сделал всё, чтобы гости думали, что я им рад. Маленькое отступление перед большой победой.

— Не то чтобы я жалел вашу дочь или не хотел напрасно портить её репутацию, но я не собираюсь брать её в жёны. Она будет несчастна со мной в этой глуши, — я обвёл рукой свой кабинет, всё богатство которого составляли книжные шкафы, забитые редкими экземплярами рукописей.

Я хранил историю моей расы, чтобы помнить о том, насколько величественны мы были и как бездарно всё растратили. Могущество, власть, богатство и способность летать.

Я давно сделался тяжёл на крыло. И только здесь в Остром Пике вспоминал о своей иной, звериной, сущности.

— Долг любой знатной молодой леди — быть с мужем там, где ему угодно, — с убийственным спокойствием, граничащим с равнодушием, произнёс член Совета, оглаживая золотую цепочку на своём жилете. Я всегда подозревал, что золотые побрякушки, вроде часов, спрятанных в его кармане, он любит больше своих детей.

Для Дракона это нормально, для обычного человека — едва ли.

— Исиндора — моя единственная дочь, дожившая до брачного возраста. Когда у вас с ней родятся свои дочери, вы поймёте меня, лорд Хамен, единственный представитель Огненной крови.

— Я же сказал, что не желаю вашу дочь, — меня забавляла высокомерная манера этого рослого крепкого лорда приобрести влияние при дворе. Род его был знатен, богат, но мало ли таких родов в Сангратосе?

А с моей помощью он мог стать родоначальником новой династии. Об этом давно поговаривали в тайных углах королевства, но к огорчению моих огненных поклонников я родился бракованным. Без капли честолюбия.

Именно поэтому короли, как нынешний, так и его отец, оставили меня в покое. Даже одарили милостями и не отобрали родовой замок, хотя иногда запускали жадные лапы в его сокровищницу.

А я лишь улыбался и кланялся. Потому что знал секрет: я проживу ещё долго и увижу закат этой эпохи.

— Я принёс вам вести, лорд. Из «Шипастой Розы». Придворный астролог сделал предсказание по поводу бремени её высочества Геранты. В нём есть и о вас, и о моей дочери. Боги считают, что вы с нею связаны.

— Будет любопытно, но учтите, что я давно знаю этих астрологов: они сами сочиняют туманные знаки, потому что только так могут вымогать деньги из казны, — я подался вперёд. Чтобы скрыть своё любопытство, предложил лорду сигары, привезённые из-за Южного Мыса.

Милорд милостиво принял, но не спешил делиться пророчеством. Хитрый придворный всегда знал, какой мерой подкупать возможного союзника.

Наконец, он срезал кончик сигары и раскурил её.

— Дитя внутри принцессы закроет веки Дракону. Он заснёт на покрытых вереском горном склоне, где лазурный прибой и скалистый обрыв.

— Это Острый Пик, милорд, — усмехнулся я, жалея, что поддался на старую уловку. Пророчества обычно туманны, это же яснее ясного: сиди здесь добровольно, или мы тебя посадим под охрану. Придворный астролог, разумеется, плут и пьяница, но не настолько же поглупел от вина, чтобы начать говорить яснее ясного!

Если его не подкупили, конечно.

— И мир падёт во Тьму, которая закончится, когда Дракона разбудит лунный свет в проёме окна, он скуёт Дракону новую броню, и тот вспомнит прошлое. И оно сгорит в огне его мести вместе с новым веком. И в мир придёт новое дитя, под крылом которого возродится былое.

— Так, похоже, мне пора искать новое пристанище, желательно за морем. Вот видите, лорд, мне сейчас совсем не до женитьбы, и вашей семье ни к чему быть связанным с опальным родом.

Я встал, давая понять, что разговор окончен. Яснее ясного — мне угрожают.

— В пророчестве речь шла об одиноком Драконе. А если он будет не один, а с леди достойной крови, будущее поменяется, — мой несостоявшийся тесть тоже встал.

— Я вас не задерживаю дольше, чем на пару дней.

Я улыбался, но стоял на своём. Глупы те, кто считают Дракона ползающим гадом.

— Вы правы, что не доверяете пророчествам, — с вальяжной важностью произнёс отец Иси уже на пороге кабинета, из которого я провожал или выпроваживал его самолично. Чтобы не засиделся. — Но одно было точно. Там сказано, что на троне Сангратоса однажды окажется Огненная кровь. Подумайте, над моим предложением, лорд Хамен.

— Безусловно, — я наклонился к гостю. — И вы подумайте вот над чем: сможете оседлать Дракона? Если нет, не стоит тянуть его за хвост.

3

— Милорд, я так рада, что вы пригласили меня на прогулку, — щебетала Иси, разодевшаяся по столь незначительному поводу словно собиралась на приём к их величествам. — И что вы не сердитесь, мы с отцом приехали так неожиданно.

— Напротив, нечто такое я и предполагал.

Мы углубились в запущенный сад, на который я давно перестал обращать внимание, а старый садовник и его не менее возрастной помощник были не в силах поддерживать порядок там, где требовалось дюжина молодцов. Не то чтобы я был скупым, скорее напротив по Драконьим меркам, но никогда не считал Острый Пик своим истинным домом.

Да и огорчать тех, кто начинал угождать мне в своей юности, не хотелось, слуги в этом месте считали за честь служить моему дому, пусть его могущество и давно в прошлом.

— Я не просила моего отца о визите к вам, — Иси остановилась и зарделась. Ей шло смущение, я почти проникся её хрупкостью, тонкой линией плеч под толстой бабушкиной шалью. Её отец был скуп на наряды, возможно, мне не следовало винить деву за желание поскорее выпорхнуть из родительского гнезда?

— Ваша мачеха обижает вас?

— Скорее не замечает, что не так уж плохо, — скоро последовал ответ, но я заметил, как задрожали её музыкальные пальцы, а рыжие брови нахмурились.

— Вы знаете, зачем я пригласил вас на прогулку? — резко поменял я тему, чтобы отвлечь Исиндору от печальных мыслей. Кому понравятся женские слёзы, если они пролиты не по тебе, а по другой, более приземлённой причине?

Я вообще не любил плакс. Геранте тоже не повезло с родителями, но она только смеялась в лицо несчастьям. С радостной злостью, с вызовом.

Я пошёл чуть быстрее, что было совсем неучтиво по отношению к даме, но не собирался любезничать, скорее хотел объясниться так, как это делают Драконы: быстро, чтобы обычные смертные и сообразить ничего не успели, а уже всё было кончено.

— Потому что вы меня пожалели?

Надежда в её голосе заставила меня поморщиться и прибавить шаг. Иси почти бежала за мной по ухоженной дорожке, ведущей к воротам. Там нас ждал экипаж, который увезёт к утёсу над Смирным морем.

— Вы с отцом плохо знаете Драконов, — бросил я через плечо и через несколько мгновений остановился, чтобы подождать спутницу.

Наверняка она недовольна моим неучтивым обхождением, но я не люблю липких, душных девиц, желающих влезть в моё генеалогическое древо только на том основании, что я Дракон. Исиндора едва ли сказала мне и два слова о чём-либо, кроме её желания стать моей женой.

Нас представили друг другу полгода назад, когда король захотел связать её и меня узами брака, потому что по столице поползли слухи о нашей с Герантой связи. Не просто светские сплетни, на такие никто не обращает внимания, а самые настоящие домыслы, подкреплённые доказательствами похлеще настойчивых взглядов.

Говорят, что отец Исиндоры самолично ходатайствовал перед его величеством о браке своей дочери с последним из Драконов. А королю только в радость было поставить меня на место, указать, что я всего лишь его подданный и обязан подчиниться любому приказу.

«Время Драконов прошло», — так говорили последние сто лет. Это было правдой, но я бы никому о том не сказал вслух.

— Догадываетесь, куда мы едем? — спросил я невесту, когда мы уселись в экипаж, устремившийся к берегу моря. До него чуть больше десяти минут быстрой езды.

— Нет, милорд.

— А надо было. Разве вы не читали о порядках, заведённых у таких, как я?

Не читала, это было понятно по растерянному взгляду. Иси была обычной девицей своего круга и не брала в руки ничего тяжелее пошлого любовного романа. Да и тот перелистывала не слишком часто.

Но уж если ты решилась поселиться в Драконьем логове, могла бы и сделать исключение.

— Я восхищаюсь вами, милорд Хамен, и обещаю быть верной покорной женой.

— Этого достаточно для любого другого, но не для меня.

Растерянность на её лице перешла в замешательство, это придало Исиндоре вид птицы, севшей не в то гнездо и теперь не знающей, как ей быть. То ли улететь прочь, пока не поздно, то ли сделать вид, что так и было задумано. Она выбрала второе.

Это был её выбор, о котором она вскорости пожалеет.

— Я сделаю всё, что вам будет угодно, даже если это идёт вразрез с понятием чести, — прошептала она, переплетя пальцы между собой и опустив голову.

— Полагаете, что я везу вас к морю, чтобы обесчестить? Умно, тогда у меня не будет выбора, жениться или нет, — засмеялся я, чем вогнал невесту в краску. Веснушки сделались больше и наползли даже на виски Исиндоры.

Она была обычной, но я продолжал мучить её, потому как был сам несносным типом и не хотел видеть рядом заурядную женщину, которой всё равно на мои обычаи и традиции и которая хочет лишь мой титул и ключ от моей сокровищницы. И ещё: все женщины проигрывали Геранте. Сильно проигрывали ещё до того, как я их увидел и познал.

— Я не понимаю вас.

— Я вижу, леди Лаветт. Это меня и огорчает. Давайте начистоту, пока мы не приехали: признайте, что мы не пара, и объявите об этом вашему отцу, и мы расстанемся полюбовно. Я буду скверным мужем для такой розы, как вы.

Она закусила нижнюю губу и отрицательно мотнула головой. Что ж, она выбрала своё испытание, и слёзы меня не остановят.

— Приехали, леди. Я жажду вам кое-что показать, — улыбнулся я, когда экипаж остановился.

Не стал дожидаться, пока возница откроет дверь, и сам толкнул створку. Я чувствовал запах моря, я почти расправил крылья. Здесь моя стихия, которую я с радостью покажу этой упрямой мечтательнице о скором замужестве с Драконом.

Я подал руку невесте:

— Добро пожаловать на Утёс орлиного гнезда, леди Лаветт.

4

— Не буду томить вас, но прежде скажите: вы боитесь высоты?

— Да, — произнесла невеста совсем тихо, безропотно, но без колебаний последовала за мной на край утёса.

Дорога всё время шла вверх, экипаж остановился на полпути до цели: тонкого кованого забора, огораживающего бездну.

— А море? Как вам оно? Вы ведь собрались здесь жить, знаете же, что его величество приказал мне не покидать Острого Пика?

— Я боюсь такой большой воды, — поёжилась Иси, но тут же поймала мой взгляд и приосанилась: — Ради вас я привыкну и полюблю его.

— Тогда я спокоен, — улыбнулся я, предчувствуя ужас, который накроет мою жертву вскорости.

Я собирался явить ей мою мощь, того требовали традиции моего племени. Здесь, в родовом замке, никто, даже король, не смел мешать мне исполнять обряд превращения.

Я давно не обращался. Так давно, что уже позабыл, каково это: чувствовать ветер, обдувающий морду, ловить глазами лунный свет. Сейчас день, но это ничего, всё равно Исиндора вмиг забудет о том, что ещё недавно хотела стать женой чудовища. Клыкастого монстра.

— Дайте руку и поклянитесь, что всё произошедшее останется между нами.

Она без страху вложила свою узкую ладонь к мою, и я накрыл её другой рукой, чтобы выжечь клеймо согласия.

— Не дёрнитесь, будет больно!

Едва успел предупредить, как она вскрикнула от жара моей ладони. Он запечатал на её молочно-белой коже огненный завиток, тут же исчезнувший без следа.

— Даже красноты не осталось.

— Что это?

Страх в её глазах нарастал. Страх угоден Дракону, ибо что это за летающий ящер, не вселяющий раболепный ужас в сердца подданных?!

— Не испугаетесь прокатиться на спине дракона? Я обещаю не уронить ценный груз, — моя усмешка вылилась в откровенную издёвку. Это испытание способны выдержать лишь те, кто предназначен Дракону, а таких немного. Что скрывать, подобные женщины либо ведьмы, либо рождены для большой жертвы!

Она отпрянула и побледнела, сделавшись почти мёртвой. По крайней мере в глазах застыло такое неживое выражение, которое придаёт лицу схожесть с куклой.

— Поздно, леди Лаветт! — крикнул я, почувствовав как голос начинает меняться, а в груди разрастается давно остывший жар.

Я мог обращаться, едва достигнув подросткового возраста, но когда что-то не делаешь достаточно часто, после это доставляет неудобство.

Вот и сейчас я снова испытал боль от того, что кожа лопалась на плечах, что кости трещали, увеличиваясь в размерах и претерпевая изменения.

Небо отозвалось на мой рык чистым перезвоном колоколов, все жилы в моём теле натянулись нитями, уходящими в небеса, и вот я уже предстал перед морем в своём истинном виде. Иси побежала вниз по тропинке, вопя и рыдая, но я в два шага подхватил её передними лапами и устремился в пленительное серое небо.

Каждый Дракон мечтает добраться до самых звёзд, чтобы извергнуть на небесное светило магическое пламя, от которого заря будет багрянее, а ночь жарче. Огонь озарил небеса, но я был осторожен, помня о ценном грузе в лапах.

Полёт длился недолго, я сделал круг над побережем, вдохнул морской ветер и устремился обратно к утёсу.

Опустил дрожащую, мокрую от слёз Исиндору на землю и отошёл в сторону, чтобы снова взлететь. Ясно было, что она не способна стать моей парой. Ясно теперь не только мне, но и ей самой. Печать на её ладони не позволит болтать лишнего, так что за свой покой можно не беспокоиться. Вопрос с женитьбой закрыт.

Вдали потемнели склоны, в колыбели неба зажглись первые звёзды, и я вернулся домой. Обратное превращение занимало не более четверти часа. Я словно съёживался и Драконья чешуя, прочнее и крепче самой искусно выкованной брони, пряталось под человеческой кожей. Миг, и я уже был как все прочие мужчин, разве что в чуть помятом костюме.

Когда-то в детстве я спрашивал отца:

— Как это нам удаётся оставаться одетыми после обратного превращения?

— Не знаю, но это очень удобно. И помни, такую одежду надо сначала сродить с кожей, — ответил он, как обычно, полунамёками.

— Сроднить? — я не отставал. Больно любопытен!

— Поносить пару дней, например. Снимая лишь на сон.

В одном отец был прав, это очень удобно, потому как возвращаться домой голым, прячась по кустам, — это почти как получить пощёчину от того, кого считаешь ниже себя.

— Леди Лаветт и лорд Лаветт уже легли спать? — спросил я у верного слуги, когда переступил порог дома.

— Лорд и леди просили извинить их, но в столице возникли непредвиденные осложнения, требующих их прямого вмешательства, — спокойно сказал молодой человек, внук того дворецкого, которого я помнил ещё ребёнком.

— Очень хорошо, прикажи подавать ужин, я голоден, — с улыбкой произнёс я и выкинул Исиндору из головы.

Если она не захотела сесть на спину Дракона, то какого обращения ждала? Или думала, что я только так называюсь, а на самом деле просто пафосный лорд некогда известного дома?

Последующие недели прошли в уединении. Я больше не обращался: не было ни сил, ни желания. Я всегда был ленивым поклонником спокойной и сытой жизни, все чаяния которого удовлетворяет хорошая сигара и библиотека.

Но дольше месяца ждать весточки от моей принцессы не смог. К тому же из столицы доходили смутные вести: мол, принцесса Геранта так плохо себя чувствует, что заперлась в покоях, куда допускают только целителей.

Я воспринял это как знак: моя любимая носит необычного ребёнка, а раз так, раз в её чреве растёт Дракон, я должен был помочь ей. Только я один мог это сделать.

Моя отважная принцесса нуждалась во мне, и я летел к ней навстречу с песней любви и преданности. Я ещё не знал, что вскорости потеряю её навсегда.

5

— Дэниел, здесь так холодно! Обними меня!

Её колотила дрожь, и казалось, всего моего жара не хватит, чтобы её унять. Чтобы согреть, изжарить в пылу теперь уже не страсти, но любви и нежности. Я знал, такое было со мной не раз, что когда проявляешь чувства слишком пылко, с ними сначала играют, а потом выставляют за дверь их подателя.

Ничто так не надоедает, как бесконечная, ничем не обоснованная преданность. Я сам вёл себя схожим образом с теми, кому позволял себя любить. Наверное, их проклятия достигли Небес, и они покарали меня схожим образом.

— Целители дают мне ужасно горькие лекарства. Ты не представляешь, как противно их пить, меня всё время мутит.

Она жаловалась, изливая мне в душу всю ту усталость и разочарование, которые не могла показать другим. В замке достаточно глаз и ушей, способных исказить самую невинную фразу. Потом станут говорить, что принцесса не рада своей участи, а ведь она должна быть горда, что носит семя мужчины, своего мужа!

Удел женщин — рожать, пока не устанут, не умрут или не сделаются пустыми. Даже если женщина королевской крови, это ничего не меняет в естественном порядке вещей.

И сие не могло меня не возмущать: в моей библиотеке на страницах истлевших от времени книг написано, что Драконам позволено больше, чем людям. Что когда-то по небу летали не только мужчины, но и женщины. Правили теми, кто лишь умел ползать по земле.

И вот теперь мой род продолжится, хотя, видят Боги, я сам не очень-то об этом задумывался ранее.

— Я жалею, что он так тебя измучил, — произнёс я, тихонько поглаживая её по плечу. Мы сидели на диванчике в её покоях, я держал Геранту в объятиях: простую, с растрёпанными волосами и побелевшими губами, такую естественную, нежную и хрупкую, словно экзотическую бабочку.

Она прижималась спиной к моей груди и говорила так, как не могла ни с кем другим. О том, как ей страшно, когда все узнают, что ребёнок у неё не от мужа, а это вполне вероятно.

— Я увезу тебя туда, где нас никто не сможет достать, — обещал я ей, зная, что будет непросто.

Мои дальние родственники жили за Смирным морем, я чувствовал, что там ещё остались Драконы, но с их краем мы были во вражде, так что неизвестно, как меня примут. Впрочем, с богатством тебе рады во многих уголках света. Не за морем, так за лесом, но место для нас с Герантой найдётся.

О ребёнке я старался пока не думать. Не представлял себя отцом: слишком свободолюбив, самолюбив и педантичен в мелочах, которые считаю важными. Однако против нового Дракона, особенно моего имени, я ничего не имел.

В конце концов, моей отец тоже не пылал вначале ко мне особой любовью, но к концу его жизни, почти перед самым исчезновением, мы неплохо поладили. Прошло уже лет пятьдесят, а я так и не узнал, куда он вдруг исчез.

Дракон никогда не покинет своё логово по собственной воле, а бежать отцу смысла не было: богатств у нас много, знатности достаточно, даже короли не имели стольких сил и физической мощи!

— О чём ты думаешь?

— О прошлом.

Геранта как никто чувствовала моё настроение и могла одним прикосновением если не утешить, то отвлечь.

— Прошлое — самое дорогое, что у нас есть, Дэниел. Я слишком часто вспоминаю, что всё могло быть иначе. Помнишь, как ты прочитал мои любимые стихи в момент первой встречи?

— Конечно. «Рассвет разлуки близко, близко. Петух не прокричал. Пора! А слёзы уж текут», — продекламировал я, не сводя глаз с её лица. Мне показалось, что она готова заплакать, но вскоре Геранта уже просто улыбалась и гладила меня по руке, словно успокаивая.

И всё же нам и вправду пришлось попрощаться. Геранта изогнулась, на мгновение отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо. Провести рукой по слегка небритой щеке и шёпотом отчитать за такую небрежность.

— Скоро осень, она всегда действует на меня так, что хочется лечь спать, а проснуться уже весной, — пробурчал я. — Я увезу тебя в те края, где нет осени.

Не знаю, в какой момент, но однажды, может, даже сегодня наши полушутливые разговоры о будущем вдвоём приобрели иной смысл. По крайней мере, я почувствовал, что так и должен поступить.

Не делить её с другим, не взирать молча из логова, как крыса из подпола, как Геранту отнимают. Раз за разом, день за днём, но она становится всё дальше от меня.

— А если ребёнок не твой? — задала она исподволь вопрос и захлопала ресницами. Но я чувствовал, как напряглась её рука, касающаяся моей спины.

— Это правда? Так ты точно знаешь? — зарычал я, теряя самообладание. — Не играй со мной! Скажи сразу, как есть.

— Твой, это я так, на всякий случай, — замурлыкала она, прильнув ко мне ещё теснее.

Что-то в её голосе, в изгибе тела и в безмятежности взгляда, так не гармонировавшего с той Герантой, которую я знал ранее, отдалось во мне так сильно, что в груди загрохотало пламя. Звериное чутьё подсказывало, что зря надеюсь. Что всё это обман, целью которого не что иное, как поймать Дракона и запереть его в клетку.

Но я сдержал желание уйти и на какое-то время не показываться ей на глаза. Возможно, всё это моя хандра: нелегко принять тот факт, что Геранта меняется, что носит в себе другую жизнь, что вскоре она уже не будет моей безраздельно. Я не ревновал к её ребёнку, я ещё сильнее ненавидел её мужа.

У них вскоре будет что-то общее, даже если это общее — часть меня.

— Если родится Дракон, его у тебя заберут и подменят другим ребёнком, — озвучил я те страхи, которые видел в её глазах. — Пора решать, Геранта. Ты убежишь со мной?

— Сейчас? — кокетливо улыбнулась она, желая перевести тему, но я встал на ноги и, поцеловав руку моей-чужой женщины, откланялся.

— Нам лучше некоторое время не видеться. Я всё обдумаю и сам приду к тебе.

— Ты придёшь? Не обманешь? — она завладела моей рукой и прильнула к ней щекой, преданно заглядывая в глаза.

Давно я её такой не видел!

— Я никогда тебя не обманывал.

Геранта встала и положила руки мне на плечи:

— Только не привлекай к себе внимания, Дэниел. Я прошу тебя, особенно советника Рикона. Он так и жаждет обвинить тебя в измене. И меня тоже.

Вся прелесть моей бывшей невесты состояла в том, чтобы заботиться в первую очередь о себе. Мне нравилось, что она не лицемерит, что она такая, какая есть. Без раздражающего постного лица очередной женщины-жертвы. Я понимал, что при случае Геранта проживёт и без меня, как и я без неё.

И всё же не хотел думать о такой несправедливости.

— Я дам тебе знать. Как обычно, — пообещал напоследок и вышел с лёгким сердцем.

Теперь, когда я тайно посетил Геранту, настала пора нанести визит милорду Рикону.

Второй советник короля принимал меня в своём скромном кабинете, где на самом видном месте висел портрет его величества Аелиса Второго в золоченной раме. Монарх был изображён молодым и прекрасным. И то и другое не соответствовало правде, но правда при дворе — нечастая гостья.

— Что вы хотели со мной обсудить, милорд? — спросил я и присел в деревянное жёсткое кресло, обитое тонким, видавшим лучшие времена бархатом. Милорд Рикон выставлял свою мнимую бедность напоказ, чтобы напомнить всем о том, что негоже быть богаче правящей семьи. Это оскорбительно не только для королей, но и для Богов.

— Ваши дотации иссякли, милорд, а фонд его величества по благополучию домов призрения в последнее время испытывает нужду, потому что увидел закат вашей благотворительности.

Милорд Рикон, этот невзрачный коротышка с жидкой козлиной бородёнкой так и нарывался, чтобы я сжёг его заживо. Возможно, для этого даже не придётся обращаться: в последнее время я стал ленив. После случая с Исиндорой моя слава безумного сумасброда только увеличилась, все девы Сангротоса вздрагивали и бледнели при упоминании моего имени.

Это радовало: никто больше не будет стремиться лезть в пасть Дракону. По крайней мере, незамужние девицы. Но, разумеется, это не касалось Второго советника короля.

— Наверное, управляющий опять что-то напутал, вы знаете, что мои слуги уже стары, я прощаю их слабости, присущие людской породе. Плохую память, тщеславие, излишнее любопытство.

— Проверьте свои счета, милорд Хамен. Короли, да хранят их Боги, нетерпеливы и не всегда милосердны к изменникам. И в особенности к осколкам славных родов

— Вы намекаете на меня?

Я всегда любил играть в открытую. Возможно, что в этом была моя промашка, но сильному претят методы, подходящие слабым. Я слишком хорошо помнил о том, кем являюсь. Из какого семени вышел.

— Я говорю лишь о том, чтобы вы были более внимательны к тем поступкам, милорд Хамен, что творятся от вашего имени. Или к тем, что им прикрыты, как бы высоко ни стоял этот человек. Думаю, вы меня поняли. Всего доброго.

Молча поклониться и выйти — всё, что я счёл нужным. Любые попытки оправдаться были бы восприняты как признание вины. Но эта встреча не прошла для меня даром: я ещё более убедился в своём решении увезти Геранту из королевства.

6

Через пару недель приготовления были закончены. Я запечатал сокровищницу Драконьим знаком, перебить который не смог бы даже придворный маг, часть золота переправил за Смирное море, где положил его в сейф на подставное лицо. Этого должно хватить нам с Герантой лет на двадцать безбедного существования.

Мы станем жить частными лицами, графом и графиней С, выходцами из далёкой страны с Востока, полукровками, поэтому не прижившимися на родине.

При том императорском дворе, где нам были бы рады, разумеется, за значительное материальное вознаграждение, можно прожить какое-то время, а потом уехать в некое имение на краю света, рядом с морем, где заняться тем, что станем спокойно прогуливаться и пережидать бурю, делать всё то, что делают муж и жена.

И родители, не обремененные титулами.

Заскучает ли Геранта от такой тихой жизни? Или я первый устремлюсь в небеса, чтобы снова почувствовать сопротивления ветра и мелкие брызги в морду зверя? Пока я старался об этом не думать, с деньгами мы сможем быть там, куда влечёт сердце.

Тогда я даже не задумывался о том, насколько несбыточны мои планы. Им не пришлось воплотиться в жизнь лишь по одной причине: Геранта была не готова вот так бросить всё и жить частной жизнью. Такому свободолюбивому Дракону, как я, было не понять её метаний.

— Ты должен подождать, — улыбалась она мне при очередной встрече, когда её бремени уже было три с лишним месяца. Во внешности моей возлюбленной были незаметны перемены, но иногда в её взгляде мелькала затравленность припёртого в угол зверька, вынужденного защищать свою жизнь, как бы ему это не претило.

— Я могу уехать один. Не стану вам мешать, — сухо ответил я, отстранившись от протянутых рук. — Неужели ты совсем меня не поняла?

— А ты меня понял?

— Теперь, да.

Я хотел уже выйти и уехать прямиком в Одинокий Пик, чтобы затвориться там на год-другой. Ничего не слышать, ничего не знать, ничего не видеть.

Даже ощутил потребность снова обратиться и прокричать над морем о своей беде и глупости. Если бы меня видели предки или соплеменники, то ужаснулись бы, во что выродился наш род!

Ранее за нанесённую обиду мы могли сжигать города, услаждая слух криками агонизирующих и грохотом рушащихся зданий. Но времена изменились, я единственный представитель своего рода по эту сторону Смирного моря. По другую сторону Драконы ещё остались, но мы все настолько необщительны, что не шлём друг другу поздравлений с Зимним Солнцестоянием.

— Погоди, Дэниел. Я не то хотела сказать. Останься хотя на полчаса, я не хочу прощаться вот так, — Геранта заискивала и даже скулила, словно это не она меня бросала, а наоборот. Цеплялась за мой рукав и пыталась заглянуть в глаза.

— К чему всё это, Геранта? Что ещё ты хочешь сказать?

— Что ребёнок не твой, Дэниел. Прости, — сказав это, она вся сникла и отпустила меня. Геранта, эта восточная надменная красавица, вдруг опустила плечи, её губы тронула жалкая полуулыбка, и она сама стояла передо мной, боясь поднять глаза. Я взял её за руку, её ладонь подрагивала в моей.

— Не бойся, если ты захочешь, я буду рядом, — тихо произнёс я, свободной рукой взяв её за подбородок и заставив посмотреть в глаза.

— Ты же знаешь, что теперь всё станет по-другому. Кончилась моя прекрасная пора. Наша прекрасная пора, теперь я должна думать о нём. О ребёнке. Прости.

Геранта сказала это с такой болью, что я отринул гордость и легонько обнял её. На мгновение услышал биение её сердца, и что-то в его ровном тоне насторожило.

— Мне пора. Дай знать, если буду нужен.

Это было всё, что я мог выдавить, и поспешил оставить её. Пусть плачет, сокрушается по поводу несбыточных мечтаний её поклонника, потому что она заранее знала, что никуда со мной не сбежит.

Не ради ребёнка все эти подвиги, ради её величия и положения. Я знал свою возлюбленную даже лучше, чем она себя. Так мне тогда казалось.

Геранта давно свыклась со своей ролью несчастной, повенчанной против воли принцессы и была не против остаться с тем, кого ранее презирала. Власть меняет людей, кому как не Драконам понимать такое! Но я не был типичным для своего рода, именно поэтому единственный остался в живых.

— Ты же знаешь, что будь моя на то воля…

Я не слушал слов, слова значат немного, а из уст красавицы и подавно.

— Подожди, Дэниел! Не уходи вот так!

Она не отпускала моей руки, но я уже не хотел смотреть на бывшую возлюбленную. Слишком гладкими были её речи, смелым план, она с самого начала водила меня за нос!

— Пусти! Нас застанут!

— Раньше тебя это не волновало, — я слышал в её голосе улыбку. Она всё ещё была уверена, что владеет ситуацией и мной заодно.

— Раньше я думал, что ты готова на всё, чтобы быть со мной. Мы оба ошиблись, так бывает.

Я был уже на пороге, когда она пропела моё имя, и что-то в её изменившемся голосе заставило обернуться. Пристально вглядеться в исхудавшее лицо, на котором сейчас отражалась лишь печать решимости следовать своей стезе до конца. Мы оба знали, что этот момент придёт, лишь я забылся и теперь плачу по счетам.

— Возьми вот это. На память обо мне.

В руках Геранты мелькнул кровавый зрачок в обрамлении мелкой россыпи звёзд.

— Он всегда напоминал мне о тебе. Я и звала его «Глаз дракона», в нём те жалкие крохи моей защитной магии, пусть они хранят тебя, Дэниэл. Вспоминай обо мне тепло. Вспоминай! Я тоже буду вспоминать тебя до конца своих дней.

Она произнесла это на едином дыхании, от щёк отлила кровь, а глаза сделались похожими на бездонные агаты. Я давно не видел Геранту такой собранной и одновременно взволнованной. Окутанной Тьмой.

— Возьми!

Она вложила брошь в мои ладонь, заставив крепко сжать её в кулак.

— Можешь не носить, положи в свою сокровищницу, доставай иногда. Пусть хоть эта часть меня всегда будет в твоём логове.

Казалось, ещё чуть-чуть, и она заплачет, но в этот раз я не поддался жалости. Слишком человеколюбивым стал, слишком зависимым от той, кто всегда пахла для меня свежим ветром и мятной водой. Прохладой чёрного озера, находящегося в такой глуши, что его воды не касалась нога человека.

— Благодарю, ваше высочество.

Я склонился к её руке, как того требовал этикет, не больше.

На миг померещилось, что она хотела что-то добавить, но и этого не случилось. Впрочем, когда решение принято, изменить его не в силах даже любовь. Наверное, Геранту я полюбил именно за её твёрдость и решимость, несвойственные дамам даже гораздо старше.

Слабости для дракона неприемлемы, они отвратительны. Только сильным доступны небеса и звёзды.

— Я буду помнить тебя, — её шёпот долетел до моего слуха, даже когда я уже затворил дверь. Тогда я не придал ему должного значения, решив, что всё это лишь мираж.

А значит, надо скорее вернуться в своё логово. В столице меня больше ничего не удерживало.

По возвращении в Острый Пик меня ждало письмо от леди Лаветт.

И мне требовалось хорошо подготовиться. Дракону тяжело покидать своё логово. Особенно, навсегда.

7

Письмо я открыл сразу, оно состояло из трёх строчек:

«Надеюсь, вы получите от дамы Вашего сердца то, что заслуживаете. И помните: я не держу на вас зла. Больше — нет. Я понимаю любовь, которая как наваждение, как удар молнии, ради неё можно пойти на многое. Даже мимоходом разбить чьё-то сердце. Ваша леди Лаветт, всё ещё ждущая от вас извинений и знака привязанности».

Понятно, Исиндора захотела пустить шпильку. Это от бессилья, но такие приёмы лишь заставляли меня брезгливо морщить нос и сжигать письмо в камине. Следующие записки от подобного адресата, если они последуют, ждёт та же участь.

Неужели эта бледнокожая роза думала, что стоит мне разочароваться в Геранте, как я сразу побегу к ней с предложением руки и сердца!?

Нет, лучше запру себя здесь, в Остром Пике, где никто не посмеет лишний раз попасться на глаза.

Так и сделал. Закрылся в библиотеке и погрузился в чтение старых книг. Хандра продолжалась пару дней, пока, пребывая в дремоте, которая последние часы всё больше овладевала мной, стирая грани между реальностью и сном, я бросил взгляд на красную брошь, подаренную Герантой. И она разозлила меня настолько, что решил спрятать подарок подальше.

В сокровищницу, разумеется. Бросить, как ничего незначащую вещь, в ящик в дальнем углу, а заодно посмотреть на блеск золота и драгоценных каменьев. Сокровищница всегда придаёт Дракону силу, пока она есть у него, никто не посмеет приблизиться к логову без позволения хозяина.

Это тайное место у каждого своё, иногда его вообще делают в каменном гроте у моря, далеко от логова, но я снова поленился и устроил сокровищницу прямо в Остром Пике. Мотаться туда-сюда каждый раз, когда мне захочется прикоснуться к богатству — так себе идея.

Благо, современные артефакты позволяли мне сделать потайной зал рядом с собственной библиотекой. Стоило повернуть несколько книг, поставить их корешками вовнутрь, нажать тайную панель за пятой полкой с картинками в манускриптах о ярости Драконов, и вот уже позади стола в нише с цветком открывалась дверца.

Мне не было нужды брать лампу, я видел в темноте не хуже кошек, поэтому, сунув в карман брюк брошь Геранты, соскользнул вниз по гладкому каменному полу. И оказался в круглом зале, освещённом лишь блеском золота, лежащего в открытых сундуках. Я любил оставлять их в таком виде, чтобы первое, на что падал моё взгляд при входе, снимало любую боль как рукой.

Здесь было место моей силы, блеск моего величия, апогей моей магии. Здесь я чувствовал себя властелином этой части суши под названием Острый Пик.

Я мог окутать Утёс орлиного гнезда густым туманом, спрятать его от любопытных взглядов, правда, сравнительно ненадолго, чтобы каждый, кто вошёл в туман, потерялся и вышел с осознанием, что ничего там и нет.

Об этом я вспоминал, когда проходил мимо сундуков, стоящих на постаментах или сложенных на земле аккуратными рядами. Я словно посетил маленькое кладбище, где каждый сундук с резной крышкой похож на надгробие.

Отчасти так и было: золото собиралась Драконами многие столетья, за ним тянулся кровавый шлейф из проклятий тех, у кого оно было отобрано. Эти заклятья не имели над Драконом силы, напротив, каждый раз мы становились могущественнее и властолюбивее.

Неважно, с каким характером ты родился, придёт время и ты станешь Драконом. Захочешь им стать.

Нас может ослабить только то, к чему мы привязаны сердцем. Например, брошь Геранты.

Я достал её из кармана и спрятал в дальний сундук. Постараюсь никогда его не открывать: подумать только, я чуть было не отказался ради принцессы от своей сущности! От своего долголетья, я хотел разделить его с нею, пожертвовав годы своей жизни в её слабый сосуд.

Всё это в прошлом.

Я повернулся, чтобы уйти, как услышал дальний топот лошадиных копыт, а потом сразу почуял гарь пылающей древесины, грохот разломанных под натиском врагов ворот моего замка.

Это было ещё далеко, но здесь я чувствовал это острее. Беда надвигалась широким фронтом, не было даже времени подумать, почему король решил взять меня в плен, одно я знал точно: это она. Геранта всё знала и предала меня.

Я метнулся к сундуку, в котором остался её подарок. Должен был разбить его, но как не старался, не мог найти. Брошь словно исчезла в моих сокровищах, не желая, чтобы я её обнаружил!

Думать и предаваться гневу стану потом. Если ведьма решила меня оморочить, я применю против её чар свои. Родовые, в которых черпает силу даже отступник, забывший имена своих предков.

Я отпустил силу на волю. Довольно притворяться светским щёголем, ленивым баловнем судьбы, я разметал сундуки, уже не понимая, человек ли я ещё или уже летающий ящер.

Звон золота, блеск каменьев вливали в меня новые силы. Я всё крепчал, тело моё пухло и ширилось, в груди клокотал огонь. Грохот каменных стен не мог причинить мне вреда, лишь звучал усладой и предвестником той силы, которая теперь вырвалась наружу и пусть даже в последний раз, но жар её огня ещё долго запомнят по эту сторону Смирного моря!

И всё же внезапно я почувствовал, как мои крылья и лапы опутывают невидимые красные нити. Пока я ещё мог бороться, но если не отыщу ведьмин дар, не изжарю его, то всё тщетно.

Я не мог его найти. Геранта хорошо соткала вокруг меня паучью сеть, усыпив ласками и нежными речами, даря мне своё тело, чтобы отвлечь от тайных помыслов. Но я не позволял себя думать об этом сейчас.

Я должен был найти брошь с красным зрачков в обрамлении россыпи бриллиантов! И всё же силы мои слабели, а я так и не достиг цели. Взревел, взвился из-под обломков разрушенного Острого Пика, сжёг тех, кто посмел осквернить его своими нечистыми помыслами, и запел песню, сотканную из лунного света.

Кружил в небе, пока заклинание не стало столь плотным, что я стал видеть его плоды. Вскоре туман сделался вязким и липким, он ослабил нити, державшие меня и не дающие взлететь в полную мощь, чтобы обрушить на предместья столицы гнев Дракона. И я воспользовался передышкой.

Победить я не мог. Причинить какой-либо значимый вред врагу тоже. Но мог затаиться и выждать. Через пару лет об Остром Пике, об Утёсе орлиного гнезда позабудут. Тогда я смогу исчезнуть незаметно. А потом вернусь.

И Геранта пожалеет, что когда-то я любил её. Пожалеет не только она, но и вся королевская семья!

Я тяжело опустился в туман, приняв человеческий облик и уже засыпая, добрался до своей полуразрушенной сокровищницы. Здесь проклятая брошь Геранты, но здесь и моя сила. Моя власть. Моя родовая магия.

Настала ночь, но утро придёт. И я проснусь однажды, тогда никакие силы Геранты не спасут её. И её дитя.