Дракон проснулся

Глава 15. Мир за горизонтом

1

Ниара

Я вся пылала, плыла, по облакам, не по земле, позволяла себя уводить и не оглядывалась.

— Мои камни! — спохватилась я, когда впереди показалась калитка. Ещё шаг, и возврата не будет. Кто-то стоял за плечом и нашёптывал: «Иди, не думай о прошлом». Я слушала, как в бреду, но время от времени просыпалась и задавалась вопросом: «Как это так вышло, что я готова оставить всё и идти за этим мужчиной? А семья?»

— Они уже собраны и ждут, — коротко ответил Дениел и прибавил шагу. Бросил через плечо, ещё крепче стискивая мою ладонь: — И твоя верная спутница тоже.

— Берта? — ахнула я и остановилась, взявшись за тонкую ветку плюща. То ли чтобы не упасть, то ли чтобы остаться. — Этого не может быть!

— Я же говорил, что не желаю твоих страданий. Не могу взять всю семью, ты напишешь им письмо, если захочешь. Позже.

Последнюю фразу он прибавил на полтона ниже, и в груди что-то содрогнулось. Дракон смотрел на меня так, будто знал всё, о чём печалюсь, прошёл со мной весь путь до конца. И я понимала: не блефует.

— Откуда у меня чувство, что ты незримо был рядом с самого детства? Это твоя магия?

— Твоя, Ниара, — он снова подошёл ближе, и мне отчаянно захотелось, чтобы поцеловал. Его губы смывали страхи и тревоги, привязывающие меня к прошлому.

— Меня будут искать.

— Будут, Ниара, но не найдут.

Он только дотронулся до моей щеки, и мне уже захотелось, чтобы всё происходящее сделалось прошлым. Пережить поскорее сомнения и тревоги, убедиться в том, как всё устроилось, и не пожалеть о безрассудстве. Остаться бы сейчас в спальне, нашей общей, наедине, и снова отдаться ему, чтобы подольше удержать в себе ощущение: я разделила с ним не только ложе, но и судьбу.

О которой так и не решилась рассказать.

— Если задумал бросить опозоренной, то я отомщу, — прошипела сквозь сжатые губы и посмотрела ему в лицо. Кажется, стал накрапывать дождь, отсюда не видать. Туман стал плотнее, будто вата, а не влага напополам с паром, повисшая в воздухе, вдыхаемом нами обоими.

— Если брошу, не смогу выжить.

— Как так?

Я тянула время и радовалась, что Дракон терпеливо отвечает на вопрос. Рановато для побега! Я должна быть уверена!

Он шагнул, подхватил меня на руки и молча понёс прочь из сада, в котором я ещё недавно хотела похоронить свой позор. В груди сделалось горячо, голову обхватило стыдом как обручем. Надо же, я даже не сопротивляюсь. Позволяю делать с собой то, что девица из приличной семьи даже в мыслях не допустит!

А ещё я ношу в себе тайну и больше не собираюсь задушить её в зародыше! Но первой расскажу Берте, не ему! Дракон подождёт.

— Ты обманул меня насчёт фрейлины? — поджав губы, спросила я, усевшись в закрытый возок, оказавшийся изнутри королевской каретой.

Такое богатое убранство я видела лишь у брата-короля! Но оно не произвело на меня того впечатления, какое Дениел желал получить. Я приняла роскошь как должное. Пусть не думает, что стану покорной и восхищённой дурочкой, заглядывающей ему в глаза!

— Нет, Ниара. Никакого обмана. Она ждёт там, куда я тебя отвезу.

Устроился напротив на скамье только после того, как усадил меня в кресло, похожее на маленькое ложе, с той только разницей, что на кровати можно лежать, вытянув ноги, а здесь они покоились на маленьком пуфике, чтобы не уставали.

— Куда мы?

— Спи, я разбужу. Недалеко, мы остановимся в Предгории.

Я хотела спросить, что это, никогда не слышала подобного названия, но веки смежились, и я заснула. Мне снилось звёздное небо, огромная, полная луна, на фоне которой то и дело мелькал силуэт Дракона.

Очнулась я, лишь когда экипаж перестал раскачиваться, подобно лодке, и остановился.

Я открыла глаза и поймала взгляд Дениела. Он сидел и смотрел на меня с таким рассеянно-нежным выражением лица, что мне захотелось дотронуться до него. Не тень ли, не видение?

— Иногда мне кажется, что всё это сон. Как я могла вот так всё бросить по доброй воле? Получается, я никогда не вернусь в столицу, не увижу родных?

— Ещё бы пару столетий назад, ответил бы «да». Но теперь: кто знает?

Он протянул мне руку и помог выйти. Сейчас всё ещё была ночь, но на горизонте, где бескрайние поля сходились с небом, заалела полоска рассвета. Я обернулась и увидела, что мы находимся у городских ворот небольшого поселения, обнесённого каменным забором, будто внутри не зерно и вино, а сокровища казны.

— Где мы?

— В Предгорье. Я привёз тебя, чтобы ты подождала, пока не улажу одно дело. С Оливией Лаветт. Я обещал отвести её туда, где всесильный и жадный до чужих лет дядя не сможет её отыскать.

Мне сделалось холодно. Я схватилась за плечи, но стоило Дениелу коснуться моих рук, сжать их легонько, заглянуть в глаза и дунуть в лицо, как холод отступил. Я будто грелась у камина в пустом зале, где ни капельки не страшно от одиночества, а, напротив, уютно и безопасно, как в собственном доме, который построил собственноручно камень за камнем, и от этого сроднился со стенами, сделавшимися продолжением меня.

— Почему ты не оставил её? — ревность кольнула меня остриём маленького кинжала. Никогда не подумала бы, что испытаю её жало на себе. — Что вас связывает? И зачем тогда тебе я?

— Ты знаешь ответ, Ниара! — усмехнулся он и наклонился, чтобы меня поцеловать. И я пропала. Ухнула в пропасть, из которой выбралась только спустя пару минут, пожалев, что мы ещё не в доме наедине. Мне хотелось почувствовать его кожей, оставить на его груди след от ногтей, слиться и разгадать тайну: что меня в нём так привлекает. Почему я больше не мыслю себя отдельно от него?

Или тому причиной дитя внутри меня?

— Что случилось? Почему ты вздрогнула? Замёрзла? Пойдём внутрь.

Я улыбнулась и крепче прижалась к нему. Не спрашивала, почему экипаж не может проехать через ворота, а надобно непременно пройти сквозь них пешком, подмечая, как по-старинному одеты жители, как по старомодному они приветствуют нас, будто Богов.

К счастью, много внимания нам не досталось: время было ранее, базар на площади ещё только просыпался, отряхиваясь от дремоты пустых шатров и лавок.

— А вот теперь можем и проехаться. Я покажу тебе местные достопримечательности.

Карета, запряжённая двумя статными лошадьми, управляемая кучером с окладистой бородой, делавшей его похожим скорее на раскаявшегося разбойника, чем на лакея, подплыла к мостовой напротив лавки со сладостями.

— Мельком. Потом домой.

— У тебя здесь дом?

Я удивилась от души. Место казалось сказочным, как из старинной открытки, на которых дамы писали друг другу поздравления с рождением сына или дочери. Я до последнего думала, что оно существует лишь в моём воображении.

Возможно, это Драконий дурман.

— Был. Надеюсь, мой друг и твоя фрейлина привели его в порядок, — загадочно улыбнулся Дениел и с лёгким поклоном открыл передо мной белую резную дверцу кареты.

2

Наконец-то, я почувствовал, что смогу прижиться в этом времени и в этом мире! Раньше, признаться, не раз посещали мысли: «А не лучше ли было заснуть навеки? С мыслью о мести и о том, что ничто не может быть слаще?»

— Ах, это настоящие сахарные кренделя!

Ниара была в восторге, похожем на нервную истерику. Когда я снова касался её руки, она чуть заметно вздрагивала, но тут же успокаивалась и мучила меня вопросами, на которые не было ответов. Во всяком случае, я их не знал.

— Да, здесь всё настоящее, — кивал я и потягивал чай, настоянный на травах, совсем как в моём далёком детстве, когда небо было столь высоко, что и мечтать дотянуться до звёзд казалось самонадеянным.

Мы остановились в небольшой кондитерской, где пекли по старинным рецептам, совсем не используя магию. В мире Драконов волшебство принадлежало только им, здесь всё так и сохранилось.

Кондитер и пекарь готовили так, словно магии в мире не существовало, только мастерство.

— Не верю! — с восхищением произнесла Ниара и положила в рот маленький кусочек пирожного.

В минуты успокоения Ниаре становилось страшно, и она пристально следила за мной, порываясь что-то сказать, но стоило посмотреть ей в глаза, как она нервно улыбалась и говорила совсем не то, что собиралась. Я не мог понять причину и в то же время понимал. Кто мы друг другу, так и не было сказано.

Я признался ей в чувствах, не соврал, вложил в её маленькие ручки ключ от моего сердца, способный превратить пламя в лёд, но некая неопределённость между нами оставалась. Это надо было исправить как можно скорее.

Ранее я так и не понял Геранту, не выслушал, не пожелал увидеть, что она не хочет уезжать. И продолжать отношения со мной ей стало в тягость. Сладкую, тягучую, от которой сам не откажешься, но будешь рад, если кто придёт и заберёт у тебя любимую ношу.

В груди снова разверзлась дыра, размером с кулак.

— Мы задержимся здесь на пару дней, а потом я отвезу Оливию как и обещал.

— Она не захочет, чтобы я ехала, верно? Эта дорога принадлежит лишь вам, — Ниара покосилась на разносчика, добродушного пузатого малого, немного неуклюжего из-за своего высокого роста. Он вытирал соседний столик, но так, чтобы не услышать нашего разговора.

И поминутно краснел, как юноша, когда Ниара обращала на него свой взор. Багровел и кланялся. Тут уже смущалась Ниара.

Мне нравилось наблюдать за этими двумя, я мог смотреть на черноволосую ведьмицу бесконечно долго и подмечать её несовершенства, несхожесть с Герантой, в чём находил упоение, сравнимое с бокалом хорошего вина после плотного ужина.

И всё же объясниться нам необходимо. Именно здесь, где никто не потревожит, где стены моего дома не будут давить на Ниару, заслоняя её от собственных желаний. Я больше не хотел применять силу, но не мог отказаться от той, кого подарила мне судьба.

— Такова моя натура, Ниара, я не стану ручным. Не знаю, как всё сложиться, но если сейчас ты скажешь, что хочешь уйти, я завтра же отвезу тебя домой. Можешь рассказать там, что Двуликий перенёс тебя на край света и подарил драгоценный камень. Мать-настоятельница жадна до сокровищ, она примет тебя с распростёртыми объятиями.

Я замолчал. Ниара сидела, опустив глаза, уставившись в полупустую чашку, и не делала попыток заговорить. Я не торопил, для таких дел, как обнажение истинных желаний, женщинам требуется много больше времени, чем нам, мужчинам.

— А если я не захочу возвращаться? Что меня ждёт?

И посмотрела. В меня заглянула Тьма: приоткрыв дверцу, уставилась сотнями пар любопытных глаз, не делая попыток атаковать, а только изучая. Я позволил Тьме проникнуть дальше, за порог, показал то, что никому ещё не открывал, да что там, куда сам не заглядывал с момента пробуждения. Ниара увидела последние события так же ясно, как помнил их я.

Ей было больно, моя сила ранила её нежный Дар, но настоящие ведьмы не отступают. Ниара хотела увидеть всё своими глазами, без оправданий и объяснений заинтересованного лица. И поняла, что такое нельзя подделать.

— Возможно, это мне стоит тебя опасаться, а не наоборот, — усмехнулся я после того, как Ниара вынырнула на поверхность. Всё так же по-летнему засветило солнце, мир наполнился звуками свежей сдобы, смешанный с другими запахами, не самыми приятными, но естественными для глухого провинциального городка, лишенного технических новинок.

— Ты не ответил, — Ниара была тиха и задумчива.

— Когда ты смотришь так пристально, я теряю слова.

Надо же, не думал, что буду так нервничать, словно воспитанная в домашней обстановке барышня перед потенциальным женихом! Всего-то и надо произнести слова три-четыре!

— Выходи за меня!

Наконец, слова вылетели в вечность и обрели жизнь. Теперь даже если Ниара ответит отказом, я всё равно увезу её. Но чуть позже.

— А если я отвечу «нет»? Ты отпустишь меня?

— Знаешь, был у меня в прошлом один недруг. При короле состоял в министрах, так он также любил задавать вопросы, на которые сам мог бы ответить. Отпущу, Ниара, но не оставлю. Применю все силы, а их теперь у меня немало, чтобы снова заполучить тебя. Пока ты не согласишься остаться со мной, или пока я не засну навечно.

Она хотела было съязвить, это стало заметно по изгибу губ, по весёлым искоркам, вспыхнувшим в глазах, но вгляделась в моё лицо и промолчала.

— Покажешь мне свой дом? — она встала и протянула мне руку, совсем не по-женски твёрдо, со свойственной ей резкостью движений.

— Ты не ответила на вопрос.

Ниара зарделась и бросила быстрый взгляд на проём, ведущий внутрь кондитерской, где скрылся разносчик Том, деликатно оставив нас наедине. Прохожих было немного, и все они избегали смотреть нас, изредка кто отвешивал поклон или приподнимал шляпу в знак особого распоряжения. Скоро я расскажу Ниаре историю происхождения Предгорья, и она увидит, каково истинное могущество Драконьей силы, но всё это будет потом.

Когда все главные слова обретут плоть и кровь.

— Я согласна. Конечно, согласна.

— Почему?

Я встал и аккуратно взял её за руку. День выдался жарким, Ниара не должна долго находиться в жаре, наряд послушницы храма Двуликого всегда был крайне закрытым и плотным, чтобы не мёрзнуть холодных камерах. Камни любят прохладу, золото блестит в холоде ярче.

На солнце тоже, но там его блеск недолог, слишком много рук протянуто к сокровищу, а если его разделить, оно истает, поэтому Драконы всегда хранили богатства от чужих рук и глаз. И я стану хранить Ниару, если она признается, что я ей небезразличен. Что она не хватается за меня, как утопающий за соломинку.

— Боишься остаться одна?

Ниара на этот раз побледнела, в глазах, вполне человеческих, по-женски прекрасных, ради которых я почти отказался от мести, блеснули слёзы, и она бросилась прочь, не разбирая дороги. Нагнал я её быстро, в платье послушницы бегать неудобно, наверное, мне показалось, но она ждала, что я извинюсь.

Улица была пуста. Жители Предгорья знают, что когда в их краях появляется Дракон, ему не следует мешать. Драконы — часть этого мира, мало того, они его создали. И об этом тоже расскажу Ниаре, всё лучше, чем заставлять её плакать.

Я извинился. Дурной характер, крутой нрав, острый язык — мы не привыкли себя сдерживать. Ни с мужчинами, ни с женщинами, считавшими за честь породниться с нашей кровью.

Но времена изменились.

— Прости. Поехали домой. Я не буду торопить тебя с ответом, но хочу услышать его, когда придёт время. Ответь себе, а потом заплати правдой мне, и мы квиты.

Ниара кивнула, позволила вытереть слёзы платком, всё присматривалась ко мне, а потом тихо произнесла, не опуская тёмных, как омут глаз:

— Я жду ребёнка, Дениел.

3

Ниара

Признаться в последствиях греха оказалось проще, чем я думала. Сказала — и камень с души свалился!

Я боялась всего на свете, что увижу в глазах Дениела страх или осуждение, а также опасалась и своей реакции на недвусмысленное и неприличное для девицы положение. Вот я и призналась сама себе: Ниара Морихен, ты опозорила свой род!

А потом мне стало на это всё равно.

— Уверена? — произнёс Дениел, когда прекратил меня целовать на глазах у всего света. А может, эти странные люди в этом странном, несуществующем на карте месте, привыкли к подобному?

— Да. Я ведьма, я сразу поняла. Мне и лунной крови ждать ни к чему.

Было что-то такое между мной и Драконом, что и описать словами трудно. Все они кажутся банальными и пошлыми, не подходящими тому чувству, которое я испытывала. Полёт без крыльев, бескрайняя свобода, возможность быть собой в любой ситуации.

Я хотела быть рядом с ним всегда. А когда Дениел исчезал, приходилось подавлять тревогу, что мы больше не увидимся.

— Я хотела от него избавиться, — произнесла страшные вещи и заплакала, то ли от жалости к невинному существу, питавшемуся моей плотью и кровью, цепляющимся за меня, как за единственный мир, за защиту и тепло, то ли от жалости к себе.

Говорили, что женщина может разделять ложе с мужчиной, не боясь бремени, пока не пройдёт несколько лун. А я понесла сразу!

И теперь он ко мне не прикоснётся? Так полагается, а мне хотелось этого больше, чем в первый раз! Стыдно, признаться в подобном!

— Я понимаю, — он ничего не говорил, прижимал меня к себе и ерошил мои волосы.

— И всё равно, я не позволю себя обижать.

Икнулось сквозь слёзы. Некрасиво, мама сейчас бы сказала, что дама должна быть эффектной, притягательной, манкой, особенно перед тем, кто уже получил от неё полные доказательства своей любви. Женщина награждает мужчину несколько раз в жизни: когда отдаёт ему свою невинность и когда рожает ему детей.

— Если ты против, отвези обратно.

Я несла чушь, а ведьма внутри только усмехалась, перебирая серебрённые нити, из которых будет соткан мой Дар. Настоящий, сильный, какого я бы никогда не познала, если бы не Дениел. Но об этом молчок!

— Отвезу, прямо сейчас!

Теплота в его голосе убаюкивала, я не хотела, чтобы он размыкал руки, но была недостаточно податлива, чтобы признаться хоть в чём-то. Я ещё не до конца доверяла ему. Вот признаюсь в своём чувстве, и всё рухнет! Дениел подумает, что я теперь принадлежу только ему, не себе, а это не так, хотелось думать, что не так.

Но увезти себя я позволила. Просто потому, что он имел на меня право. И потому что я хотела быть с ним. Долго ли, коротко ли, но быть.

Дениел между тем достал из кармана сюртука костяной свисток, и вскоре открытый экипаж, тот самый, что катал по городу, мчал к его окраине, где высился обнесённый высоким каменным забором, двухэтажный дом. Слишком суровый, чтобы в нём могли жить молодожёны, похожий больше на крепость, но внутри оказался вполне сносным и тёплым, будто находишься в брюхе огромного животного, призванного оберегать тебя ценой собственной жизни.

— Это магия огня в стенах. Драконья, — Дениел отпустил слуг, коих пока было четверо, включая мою горничную, и повёл в гостиную, откуда лились звуки мелодии, наигрываемой на рояле.

— Ваше высочество, простите меня! — Берта, одетая в светлое платье, с распущенными и уложенными по плечам в аккуратные локоны волосами, такая летняя и довольная, какой я её давно не видела, встала из-за стола и бросилась, спеша приложиться к моим рукам. — Я не услышала, что вы подъехали! Курт так чудесно играет! А комнаты готовы, я проверила самолично.

Последнюю фразу она произнесла, обратившись к Дениелу.

— Вот и хорошо. Ниаре надо отдохнуть.

— Не надо, — возразила я и тут поняла, насколько устала.

Мне представили немолодого высокого человека с пышными усами и внешностью старинного господина, сошедшего с полотен, рассказывающих о времени, когда понятия «чести» имело чётко очерченные границы. Когда тот, кто родился в семье аристократа, должен был нести бремя заботы о всех домочадцах и подопечных.

В том числе и слугах.

— Рад встретить вас воочию, ваше высочество. Разрешите представиться, Курт Валлейн, садовник, — он и поклонился старомодно, а я не отказала себе в удовольствии подать руку, как было принято ранее. Лет сто назад.

— Садовник?

— Теперь да, миледи. Немного сочинитель музыки, совсем чуть-чуть. И мне это нравится гораздо больше, чем состоять соглядатаем в Тайной полиции.

Пальцы у него были тонкими, музыкальными, мягкими и тёплыми. Всё в этом доме походило на сказочный сон, кроме одной персоны, чья неприязнь ко мне не могла пройти даже под этой крышей.

— А где же Оливия? Она уже приехала? — спросила я Дениела, когда подали фруктовый чай с марципановыми и мармеладными конфетами. Сладости и пища, к счастью, были настоящими.

— Миледи рисует в саду, — настороженно ответила Берта, понизив голос, будто Оливия могла её услышать. Она давала мне знать: тут не всё в порядке. Да этого и не требовалось, я и так понимала, что Оливия уходит в свой мир, откуда ей не будет возврату, но пока она ещё здесь, как бы с нами.

Можно сказать ей что-либо, и она услышит, если захочет.

Это знание не наполняло меня радостью торжества. После предложения Дениела, в котором не почувствовала ни капли лжи, я внутренне примирилась с недавней соперницей. Хотя не могла сказать, что её присутствие здесь желанно.

— Не трогайте её, пусть! — Дениел чуть поморщился, будто беспокоил зуб. — Я поговорю с нею после.

Мне бы хотелось присутствовать при этом разговоре, но заявить о желании я не посмела.

Доверяла ли я Дракону? Нет пока, и всё же есть вещи, которые касаются только их двоих, а с моим новым обострённым чувством я смогу понять, если всё пойдёт не так, как мне обещали.

После чая я отправилась наверх, в свои комнаты. Две смежные, они вполне подходили бы для провинциальной барышни-аристократки, любящий муслиновые цветочки на обоях и пышные подушки, прикрытые кружевной салфеткой. Для уюта.

Я же никогда ранее не проявляла заботу об обстановке, в которой жила. Всё это доставалось на долю верной Берты, которая и тут принялась наводить порядок, каким она его видела.

— Эти занавеси никуда не годятся! — давала она наставления экономки, всё же не слишком повышая голос. Дабы не оскорбить дом, потому как успела шепнуть мне, мол, он дышит. Но не покритиковать чужой уклад в моём присутствии не могла, это позволяло Берте чувствовать, что она одна знает, как мне удобно. — Госпожа любит однотонное, пусть будет цвет пыльной розы или небесно-синий, но не тёмный, вы понимаете, мадам?

Экономка, походящая на жену булочника, до того была румяной и добродушной, а от рук её так и веяло успокаивающим теплом, кивнула и заверила Берту, что всё будет выполнено ещё к вечеру.

— Никому не позволю раздевать вас! Это моя обязанность! — похоже, Берта ревновала меня не только к этому дому, но и к новой горничной, девице хоть и провинциальной, но бойкой и вострой. Такая выполнит поручение в два мига, а если тут замешана тайна, тем ей будет охотнее исполнить его.

— Похоже, ты боишься, что я отошлю тебя? — спросила я прямо и, увидев, как заблестели глаза моей молочной сестры, поняла, что не ошиблась. — Если сама не пожелаешь меня оставить, так и мне такого не надо. Вот, из-за тебя и говорить стала, как все здесь. По-простому.

— По-простому, иногда, и лучше. Понятнее, — просияла Берта и, убедившись, что всё в порядке, а я готова лечь отдохнуть, оставила меня одну. — Я рядом буду, моя госпожа. Услышу, только позовите.

— Жаль, что господин Валлейн ушёл, а то он поиграл бы в гостиной, глядишь, заснула бы крепче.

Берта вспыхнула до корней волос и пробормотала, что сама ничего в музыке не понимает, не обучена «тонким материям». И удалилась.

Рассказывать о своей беременности ей пока не буду, кажется, я становлюсь суеверной!

Я заснула быстро, хотя собиралась только полежать. Прислушиваться к дому, к своим ощущениям. Почему-то мне казалось, что я давно должна была быть здесь, задержалась отчего-то, но теперь всё будет просто прекрасно. С этим и заснула, чтобы проснуться поздней ночью от ощущения нехватки воздуха.

Я потянулась к шее и поняла, что не могу вздохнуть. Будто кто душил меня невидимой удавкой.

«Дениел!» — позвала мысленно понимая, что сейчас отключусь. И потянулась к шкатулке, стоявшей в изголовье на тумбочке, где лежали Древние камни.

И помощь пришла. Со всех сторон одновременно.

4

Сначала пришло смутное беспокойство, а потом уже её зов. Он прозвучал в голове так же ясно, как если бы Ниара была рядом. Дважды ей звать меня не пришлось, я ещё не ложился.

Сидел в библиотеке, пересматривая те редчайшие экземпляры, которые спас и перевёз в новый временный дом, остальные пришлось отдать настоящему Рикону, но я не жалел об утраченном. Я помнил содержимое фолиантов наизусть, а те, что не задержались в памяти, того и не заслуживали.

Вот теперь, к примеру, я взял книгу о храмах, которую обещал подарить Оливии. В ней наряду с описанием содержалось много картинок с видами росписи по стенам, Оливия выразила живейший интерес к ним, собираясь не проводить время в праздности, а заниматься тем, к чему лежала душа. В месте, похожем на райские сады, её никто не попрекнёт занятием, непозволенным благородной девице.

Пусть успокоится и убедится, что я его не придумал. Мне было важно её доверие, ещё одна глупая черта характера, несвойственная Драконам, — желание быть приятным тем, кто не безразличен.

Отложив эту книгу в сторону, чтобы назавтра отдать Оливии, потому как время позднее, а давать ей лишнюю надежду своим внезапным визитом в её спальню не хотелось, я взял другую книгу. С переплётом из воловьей кожи, с замком, отпирающимся лишь лунной пылью.

Настоящее сокровище. В ней собрано вся правда об умении ведьм и о том, что предписано им природой. Буквы на пожелтевших страницах появлялись лишь тогда, когда рядом была ведьма.

Когда-то я читал эту книгу, но не дошёл и до средины. Геранта казалась мне особой женщиной, всё, что в книге, было написано совсем не про неё. Теперь-то понимаю, что надо было читать внимательнее, но я был молод и влюблён. Горючая смесь, почище Драконова огня!

Я взял эту книгу почитать ещё и по другой причине: чтобы перестать думать о Ниаре. Вот она рядом, в моём доме, спит наверху и, наверное, видит невинные сны, а мне бы хотелось лежать рядом и слушать её дыхание. Дотрагиваться иногда до её руки, до кожи, спрятанной под тонкой тканью сорочки, и ненароком разбудить, чтобы снова присвоить.

Ниара беременна. Я ещё не до конца осознал эту благую весть, возможно, она ошибается, не может же статься, что вот так она привязана ко мне, и что мой род продолжится?!

Я уже давно перестал надеяться и смирился с тем, что являюсь последним из Драконов по эту сторону моря. Я хотел бы скорее убедиться, что Ниара права. Для этого был один способ, самый сладкий и желанный для влюблённого мужчины.

Но тревожить Ниару в первую ночь было бы жестоко. Наверное, она спит с дороги и от треволнений, наполнивших наши души в последнее время. У меня будет время, а пока я стану охранять её покой в соседней комнате, предназначенной для хозяйской спальни. И наполню долгие часы ожидания пользой.

Поднялся по лестнице, сжимая книгу в руке, стараясь не смотреть в сторону закрытой двери её опочивальни, как почувствовал ту самую тревогу. Безосновательную, но стойкую, будто вот-вот разверзнется бездна и поглотит всё то, что я так тщательно оберегал от завистливых глаз.

В доме было тихо. Я замер на последней ступени, прислушиваясь к струнам магии, зашитым в стенах, опасаясь потревожить мирное дыхание тех, кого они охраняли. Здесь я был ближе всего к своей истинной природе, даже не утруждаясь превращением.

Тревога не отпускала, но притихла, затаилась. Я поднялся на ступеньку выше и кинул вперёд магическую нить, разверзшуюся в воздухе сетью. Она поймала пустоту и опустилась на ковровую дорожку, вспыхнув напоследок огнём. Нет, врага в доме не ожидалось.

Значит, иное. Тревога, посетившая меня пару минут назад, не могла возникнуть вот так по скуке или из волнений.

Сначала я направился к её двери, просто проверить, спит ли Ниара. Прислушался, всё было тихо, если бы был в обличье зверя, услышал бы стук сердца своей ведьмы, но всё же кое-что до слуха донеслось и так. Ворочается, должно быть, снится дурное.

Тревога нахлынула с новой силой, и я, отбросив сомнения, распахнул дверь, запертую изнутри.

Лампа на комоде моргнула зрачком пламени в центре.

«Дениел!» — позвала меня Ниара. С закрытыми глазами, искажённым от боли лицом, она лежала на постели так, будто ноги и руки были привязаны к опорам рамы, на которой держался балдахин. Не шевелилась, а лишь стонала, вонзая пальцы рук в белоснежные простыни.

Стон перешёл в сипение ещё до того, как я оказался рядом, краем глаза заметив, что шкатулка на комоде в изголовье кровати приглушённо сияет голубым светом.

Дунул в лицо моей будущей жены, провёл рукой по шее, разорвав невидимые даже для меня путы, и она открыла глаза. Краткий миг, когда наши взгляды встретились, и меня затянуло в черноту её страха.

— Сон, дурной сон, — я погладил её по голове, она вздрогнула и упала в мои объятия.

— Думала, что задохнусь. Шёпот и вправду был сиплым.

— Что снилось?

Я не отпускал её из объятий и спрашивал так, чтобы не испугать ещё больше. Пусть говорит, тогда ночные тени уйдут, испугавшись моего огня.

— Это моя вина, я не должен был оставлять тебя одну.

— Не оставляй, — она попросила пить. Я потянулся за графином, налил полный стакан воды и вложил в её холодные руки. — Мне снилось, что я задыхаюсь. Мне было страшно. Я скоро умру?

Она говорила так спокойно, что даже непривычно. Только руки, дрожащие и холодные, выдавали волнение. А ещё глаза, глубокие, как самые потайные пещеры.

— Нет. Дом живой, ты права, видимо, это твоя сила вступила в спор в силой дома. Я не предупредил, не подумал, что ты так сильна. Но теперь подправлю дом, он примет тебя, как принимает меня.

Она качала головой и цеплялась за мои руки. Я укутал её одеялом в плотный кокон и сел рядом.

— Что за книга?

Она пыталась улыбнуться и перевести разговор, устыдившись слабости. Или по смущению, я не раздумывал долго, потому что сам был взволнован от её близости, от того, что мы можем вот так сидеть рядом на постели, вытянув ноги. Я обнимал её, и она не пыталась вырваться. Положила голову мне на плечо и всё ещё дрожала, но я знал: больше не боится.

Тени ушли туда, где им самое место.

— Это мой тебе подарок. Книга о ведьмах, самое полное и правдивое сочинение.

— Я посмотрю утром, а ты останься, ладно?

— Ладно. А ты спи. Больно ещё?

Я дотронулся до её тонкой шеи, и на этот раз она не отвела взгляда и не вздрогнула, как от прикосновения чужого человека.

— Нет, Дениел. Я что-то расклеилась, но рада, что ты меня увёз. Что ты рядом.

— Почему же?

Она почти засыпала. Смотрела на меня осоловело, улыбалась так тепло, что я был готов защищать её от всего света, если бы вдруг он вздумал вырвать Ниару из моих рук.

— Спой мне, а я послушаю, даже если ничего не пойму, — зевнула она и закрыла глаза.

Я дотронулся руками до её горячего виска и мысленно запел, зная, что меня внимательно слушают. Драконьи песни сложны, я сомневался, что помню их все, слишком много времени молчал, потому что петь было некому. Никто бы не понял. Не оценил. Теперь всё будет иначе.

Ниара заснула. Я всю ночь не смыкал глаз, лежал рядом и слушал её мерное дыхание, не понимая, выдумал я всё это, или так должно было сложиться. Если я всё ещё сплю под развалинами замка, то лучше бы не просыпаться!

А под утро, когда удалось задремать, на границе сна и яви, я растолковал сон Ниары.

Это был он, мой враг, с которым предстояло сразиться, и которого я хотел победить. Ниара увидела во сне лорда Лаветт, с которым мы не свели счёты.

Что ж, пусть идёт, я давно готов явить мощь Дракона. За всех нас и за тех, кого уже нет. Я последний Дракон по эту сторону моря! Никто не знает моей истинной силы. Даже я сам.

4