Дракон с отрезанными крыльями

Глава восьмая: Ласка

— Как долго ты собираешься запрещать Айлин навещать нашу семью? — довольно сурово поинтересовалась Ариана у сестры, которая взялась проводить ее до дома после посещения племянницы. — Почти два месяца прошло после ярмарки, а мы, как видишь, все живы и даже не поцарапаны. Может, пора перестать бояться Дарре?

Беанна раздраженно поморщилась.

— Может, ты позволишь мне самой решать этот вопрос? — с неприязнью поинтересовалась она. — Айлин все-таки моя дочь, и именно я за нее отвечаю. И пока не вижу оснований доверять твоему новому питомцу.

Ариана покачала головой. Переубедить сестру, если та что-то решила, было невозможно. Лишь время могло помочь в этой ситуации, разъяснив, кто из них двоих прав. Вот только племянницу было жалко: навещая ее в доме Эйнарда, Ариана слишком ясно видела, как больно ей от такого материнского решения, как скучает она по дяде с тетей и кузенам и как хочет познакомиться с Дарре. Ариана рассказывала ей о нем во всех подробностях, не жалея теплых красок, чтобы хоть как-то смягчить Беаннино наказание, но больше помочь ничем не могла: все-таки Айлин была не ее ребенком и не ей предстояло определять ее судьбу. Ариана поначалу возмущалась решением сестры, жарко уверяя ее в том, что Дарре не опасен и что Айлин в их доме ничего не угрожает, но всякий раз упиралась только в скептическое замечание Беанны о том, что у сестры нет ни доказательств, ни гарантий. А потом смирилась, решив, что именно так угодно богам, что они просто дают ей время спокойно привести Дарре в чувство и представить его Айлин не тем дикарем, каким она видела его на ярмарке, а вполне освоившимся юношей, который будет способен соответствовать давним мечтаниям племянницы.

В последнем, правда, Ариана совсем не была уверена. Уж слишком высоко Айлин вознесла драконов, почему-то решив, что все они похожи на Лила. В том, что муж у нее идеальный мужчина, Ариана не сомневалась, и гордилась, и восхищалась им. Но ведь драконы, как и люди, имеют разный характер и разные намерения, и то, что одному кажется естественным, другой не примет ни в каком виде. Вот и Дарре совсем не Лил. И пусть он изо всех сил старался на него равняться, собственный норов проявлял себя то там, то здесь, формируя его личность отнюдь не по заказу Айлин. Быть может, Беанну как раз поблагодарить следовало за подаренные дни? Все-таки у Дарре и так покуда впечатлений хватало; встреча с Айлин была бы сейчас лишней.

— Дарре не питомец, не называй его так, пожалуйста, — мягко, но бескомпромиссно попросила Ариана. — Он такой же человек, как мы с тобой, только пережил столько, что…

Беанна фыркнула, прерывая младшую сестру.

— Где-то я уже это слышала — и чуть ли не слово в слово, — заявила она и лукаво посмотрела на Ариану. Та поняла намек и улыбнулась.

— Так признай, что я оказалась права, — проговорила она. — И не строй из себя буку, а то, не ровен час, поверю.

Беанна махнула рукой и высказала ту же мысль про Лила и других драконов, что приходила в голову и Ариане, только в несколько ином свете.

— Кто его знает, этого мальчишку, что у него на уме после пережитого у людей, — закончила она. — Даже если намерения чистые, невозможно утверждать, что в один прекрасный момент он не опомнится и не задумается о мести. И вы станете первыми, кто попадет ему под горячую руку.

Ариана повела плечами.

— Так можно сказать про все на свете, — заметила она, — и всего на свете бояться. Спасибо, я это уже проходила.

Беанна вздохнула, но возражать не стала. Только негромко спросила:

— Он рассказывал, как жил? Откуда у него такие… раны?

Ариана покачала головой. Разве можно о таком спрашивать? Даже не бледней Дарре по десять раз на дню, явно не в силах отделаться от кошмарных воспоминаний, и не вскрикивай по ночам так, что сердце покрывалось льдом, и не стискивай до боли зубы всякий раз, когда смотрел в небо, она не посмела бы лезть ему в душу. То, что пережил этот мальчик, навсегда останется с ним. И Ариана могла только приложить все усилия, чтобы помочь ему прийти в себя и начать новую жизнь. К счастью, у нее были такие возможности.

— Он вообще пока немного говорит, — отстраненно сказала она. — Мне кажется, боится попасть впросак.

— Это мальчишка-то? — скептически усмехнулась Беанна, а Ариана вздохнула. Беанна внимательно посмотрела на сестру. — Не жалеешь? — вдруг поинтересовалась она. — Я не о спасении, конечно, а о том, что рискнула оставить его у себя. Только не говори, что у тебя не было выбора, — он есть всегда. И ты, по привычке, приняла самое трудное решение.

Ариана тепло улыбнулась — большего ответа Беанне не понадобилось. Она остановилась и обняла сестру за плечи.

— Не считай меня бездушной тварью — я тоже все понимаю, — негромко произнесла она. — Просто не хочу, чтобы Айлин чувствовала себя ненужной, — а тебе сейчас явно не до нее. Пусть лучше считает меня мегерой, тем более что это недалеко от истины, чем обидится на обожаемую тетю за невнимание. Вот расчухаетесь немного, потом и ждите гостей. Все придем, никто не побоится.

Она усмехнулась еще, почувствовав удивление Арианы. Смешная. Тридцать лет ее знает, а все понять не может. Беанна, конечно, та еще эгоистка, но она никогда не желала зла близким людям. И Дарре этому несчастному тоже не желает.

— Ты бы объяснила это Айлин, — посоветовала Ариана, ответив на ласку сестры. — Она взрослая девочка, поймет. А то поссоритесь еще на пустом месте. А ей сейчас очень нужно материнское тепло и понимание.

Беанна махнула рукой и отошла от сестры.

— Из меня плохая мать, Ариана: я слишком много думаю о себе и слишком мало о девочках, — призналась она. — Но с этим ничего не поделаешь: такой уродилась, такой и помру. У Айлин хоть ты есть, а Беата вовсе вольный ветер в поле. Ей никто не указ, даже отец. И это в шесть лет. А что дальше будет — боюсь представить.

— Вся в тебя, — улыбнулась Ариана. Она не собиралась указывать сестре, как жить, да Беанна и не послушала бы. Но она любила сестру и желала счастья и ей, и ее семейству. И очень не хотела, чтобы племянницы потом расплачивались за родительские ошибки и невнимание.

— Не приведи Ивон! — отозвалась Беанна. — Надо было тоже ее тебе на воспитание отдать — была бы сейчас как шелковая.

Ариана нахмурилась.

— Мне только чудится, или ты хочешь обвинить меня в излишней суровости к детям? — спросила она. Но Беанна только махнула рукой.

— Я не про тебя, солнце мое, — заявила она. — Я про Вилхе. Беата на него как на божество смотрит, каждое слово ловит, каждому взгляду повинуется. Иногда подумываю, не одолжить ли у тебя племянника на пару недель в воспитательных целях. Только ведь тогда и Ану придется брать, а это уже полный ужас будет. Они с Беатой дом по камешку разберут, а потом за госпиталь примутся.

Беанна еще что-то говорила, но Ариана перестала слушать. Сестра задела за больное, пусть невольно, но обвинив ее в недостатке нежности к собственным детям. Ариана и сама чувствовала, что недодает им ласки, стремясь сделать сильными и самостоятельными — такими, чтобы выжить в этом жестоком мире и суметь противостоять любым неприятностям. Не сломаться, как Ариана, которой только божья милость помогла прийти в себя. Да только ведь, если вернуться к истокам, именно родительское невнимание и вынудило Ариану начать замыкаться в себе. Если бы мама не отгородилась от нее после достопамятной пощечины, Ариана не чувствовала бы себя такой одинокой и ненужной. Она не могла сказать об этом маме — не знала, будучи ребенком, имеет ли право, нужна ли матери ее нежность. Но зато, вспоминая об этом, совершенно ясно понимала, сколь ее дети нуждаются в ней. Ариана спорила с мужем о методах воспитания Дарре, а на деле копировала его поведение, не подпуская детей слишком близко и не позволяя им проявлять эмоции. Только ведь… Пройдет еще немного времени, и они поверят в ее равнодушие и сами станут такими же. И нет никаких ручательств, что попадется им на пути человек, который вытащит их из такого состояния, как Лил Ариану вытащил. Зачем же она так себя ведет? Проявлять эмоции гораздо сложнее, чем делать вид, что их нет, но на то и материнская доля, чтобы пересмотреть свои привычки и постараться дать детям то, чего они с сестрой были лишены. Беанна считала себя плохой матерью, но Ариана была уверена, что сестре эта роль удавалась гораздо лучше, чем ей самой. Беанна не пыталась детей воспитывать, а просто любила их и не скрывала этого. Зачем же скрывала Ариана?..

Она увидела дракона издалека. Он лежал у ее дома на боку почти неподвижно, лишь изредка вздрагивая и впиваясь когтями в стылый грунт. Возле его изголовья стоял Лил, а возле спины — Эйнард. Последний тщательно осматривал оставшиеся от крыльев раны, и Ариана где-то на задворках сознания вспомнила, что Беанна рассказывала о желании мужа обследовать Дарре в образе ящера. Вот только она не думала, что они не дождутся ее. Но даже эта мысль исчезла столь же быстро, как и появилась. Ариана поймала взгляд Дарре и вздрогнула от бьющихся в нем страданий. Зрачки расширены, дыхание — на разрыв, пальцы скрючены, и только невероятная воля не дает телу извернуться от боли, завопить в голос, раскидать ничего не понимающих мучителей…

Ариана бросилась к Дарре, не думая об опасности, которую мог таить обезумевший дракон. Прикрикнула на ходу на мужа и его товарища, обхватила Дарре за шею, гладя, шепча успокаивающие слова, обещая избавить от терзаний. Сама не поняла, в какой момент ее руки вместо дракона стали обнимать содрогающегося от боли и страха мальчишку, и только уткнулась во взлохмаченную макушку, прижала к себе взмокшую, пышущую жаром голову и сама расплакалась, прочувствовав только что пережитый Дарре кошмар.

— П-простите, — еле слышно, выбивая зубами дробь, пробормотал он. — Я… не с-смог…

Ариана прижалась губами к его лбу, потом приникла к тому же месту щекой.

— Не сказал… Глупенький… Да разве ж кто-то заставил бы тебя...

— Д-доктор п-помочь хотел, — прошептал Дарре, вцепившись в ее юбку мертвой хваткой, как будто она могла отвести боль. Ариана вдохнула поглубже, справляясь со слезами.

— Ох, уж этот мне доктор, — бессильно пригрозила она. — Дождется он у меня когда-нибудь… с его новаторскими методами…

Дарре содрогнулся еще всем телом и усилием воли заставил себя расслабиться. Так, наверное, справиться с болью было проще. А Ариана вдруг ощутила всплеск острой ненависти к самой себе. Отгородилась, воспитательница эндова, ничего за два месяца о мальчике не узнала. Очухался и очухался, значит, и дальше справится. Вот он и справляется…

— Извини, — раздался у нее над ухом голос Эйнарда. — Как всегда, увлекся и не заметил, — он наклонился и протянул Дарре руку, помогая подняться. Потом крепко эту руку пожал. — Только больше не геройствуй так. А то Ариана нам обоим головы снимет. И Лилу еще достанется.

Ариана сердито нахмурилась, но Эйнард только махнул рукой.

— Все, что надо, я увидел. Теперь хоть буду знать, что искать, — загадочно сообщил он, приобнял за талию жену и повел ее прочь со двора.

Ариана опустила голову, не чувствуя в себе сил подняться. Ведь тогда надо будет заглянуть в глаза Дарре и Лилу, а это казалось совершенно невыносимым. Дарре — из-за чувства вины. Лилу — из-за страшного, опустошающего ощущения разочарования. Он стоял рядом с мальчиком, когда тот корчился в муках, и даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить это издевательство. Только сжимал в руке пузырек со снотворным — видимо, на самый крайний случай.

Вот только «крайний случай» неожиданно подкрался с другой стороны.

Лил уверенным движением поднял Ариану с земли, очевидно, почувствовав ее состояние и желая помочь. Но его прикосновения обожгли, вызвав сильный приступ неприязни, и Ариана без единого колебания освободилась от рук мужа.

— Я справлюсь, — холодно заверила она. — Подставь лучше Дарре плечо. И пойдемте в дом.

Она заметила, как изменилось его лицо от ее тона, но объяснять не захотела. Этот разговор стоило оставить на потом, когда у нее немного схлынет гнев, а Лил поймет, чем именно она недовольна. А сейчас Ариана желала лишь облегчить Дарре боль и привести его в себя. И стать наконец нормальной любящей матерью. Не так уж это и сложно, на самом деле. Главное — не ждать критического момента. После которого станет слишком поздно.

Она уговорила Дарре немного отдохнуть в постели, хотя тот упорно пытался убедить ее, что чувствует себя хорошо и должен закончить дела по дому, прерванные появлением Эйнарда. А сам отрубился, едва коснувшись головой подушки. Боль потихоньку отпускала, переставая скручивать члены и рвать дыхание, но сам сон был тревожен, и Ариана не раз и не два вскакивала с лавки, чтобы взять Дарре за руку, осторожно погладить по спутанным волосам, убрать с мокрого от пота лба прилипшие пряди и прошептать что-нибудь успокаивающее и очень ласковое.

— Мам, — дверь в комнату приоткрылась, на пороге показался Вилхе. Он смотрел в пол и всем своим видом изображал раскаяние. Ариана быстро перебрала в голове последние проделки сына, но, так и не решив, что случилось, прямо спросила об этом у Вилхе. — Дарре… очень больно, да, превращаться в дракона?

Ариана повела плечами и попыталась было привлечь сына к себе, но тот вырвался, замотал взлохмаченной головой и снова уставился в пол.

— Я не заслуживаю, — сквозь сжатые зубы выговорил он. — Я обманул тебя… и оскорбил Дарре… после того, как он жизнью ради меня рискнул…

Этой истории Ариана не знала. Видела, конечно, что после рыбалки и Дарре, и Вилхе были сами не свои, но добиться связного ответа ни от одного из них не смогла и списала все на то, что Дарре начал говорить. Значит, не права была? Значит, что-то произошло?

Она снова притянула сына к себе и прижалась губами к его вкусно пахнущей макушке. Ойра, какое это, оказывается, наслаждение — и зачем Ариана лишала себя его в угоду каких-то мифов о воспитании настоящих мужчин? Успеют еще мужчины суровость свою миру явить. Не перед матерью. Не нужно ей это.

— Расскажи, — нежно попросила она, переждав все попытки Вилхе освободиться и услышав, как он шмыгнул носом. Ее ребенок. — Обещаю никому не открывать эту тайну.

— Это не тайна! — мотнул головой Вилхе и снова дернулся на свободу, но Ариана переупрямила и сейчас, чувствуя, как напряглось тело сына и желая только разделить с ним его беду. — На нас рыбы огромные в море напали, — наконец глухо проговорил он. — И Дарре оборотился, чтобы лодку защитить… и меня, наверное… А потом едва не утонул… Я думал, он плавать не умеет… А он от боли… сознание потерял… спасая меня… — он вздрогнул и вцепился в Арианино платье, а она только крепче сомкнула руки, не позволяя себе запаниковать и плюхнуться в ужас от услышанного. Почти месяц прошел с того момента, как она едва не потеряла обоих своих мальчиков, и только сейчас об этом узнала. Вот к чему приводят все эти игры в настоящих мужчин. Едва не доигрались!

— Это все в прошлом, — как можно убедительнее прошептала она, потом встала на колени и заглянула Вилхе в лицо. Увидела слезы на горевших щеках и снова притянула сына к себе. — Все в прошлом, родной мой! Я уверена, что Дарре не жалеет о том своем поступке.

— Я бы пожалел! — Вилхе сжал кулаки, сделав последнюю попытку отстраниться, но Ариана только качнула головой, и он вдруг обхватил ее за шею и беззвучно, как взрослый, расплакался. — Я… я уродом его назвал, когда Дарре говорить начал… Думал, он притворялся… А ему… так больно было… что даже… даже…

Ариана закрыла глаза, поражаясь, как много она упустила за какие-то пару недель. Некого было в этом винить, кроме самой себя: снова закрылась, как в детстве, посчитав себя героиней, взвалившей на плечи массу проблем. Да, с Дарре было нелегко: и дети его не сразу приняли, и сам он постоянно шугался, не зная, что делать и как себя вести. И забот перед зимой навалилась куча, и Ариана разрывалась, не зная, за что схватиться и где взять время, чтобы все успеть.

А Дарре спас жизнь ее сыну. Едва не распрощавшись со своей. И даже словом об этом не обмолвился, и взгляда говорящего не кинул — словно не считал это заслуживающим внимания делом. Но пусть он так понимал благодарность за освобождение от укротителя, Ариана ее понимала совсем иначе. И больше не станет этого стыдиться.

— Поговори с ним об этом, — посоветовала Ариана, — объясни. Дарре поймет, я уверена.

— Он уже понял, — всхлипнул Вилхе и тайком утер глаза. — Сказал, что не злится. Только это неправильно. Я его так обидел…

— Ты просто перепугался, родной, — растолковала Ариана своему чересчур ответственному сыну. — А про боль не знал — никто из нас не знал. Так что это мы с папой виноваты, а вовсе не ты или Дарре. Не бери на себя слишком много. Не нужно.

Вилхе еще какое-то время постоял у нее в объятиях, потом собрался с духом и сделал шаг назад. Ариана разомкнула руки.

— Извини, — неловко сказал он, снова прожигая взглядом пол. — Я вел себя, как… не как мужчина…

— Ты вел себя, как хороший сын, — улыбнулась Ариана и сжала обе его руки. — Мне было очень приятно, что ты меня обнял. Девочки такое любят, только не всегда могут попросить.

Вилхе поднял на нее взгляд, сверкнул глазами. Понял или не понял, но только улыбнулся совсем не по-детски.

— Мне тоже было приятно, — чуть покраснев, сообщил он и выскочил из комнаты быстрее, чем Ариана успела что-либо ответить. Она растроганно вздохнула и, поднявшись на ноги, присела на краешек кровати. После рассказа Вилхе даже разделяющее кровать и лавку расстояние казалось слишком большим. Сердце окончательно приняло в себя этого диковатого, но такого чудесного мальчишку. И только один вопрос хотела задать ему Ариана, когда он проснется.

— Можно я буду звать тебя Даром? — негромко спросила она, глядя в слегка шальные от сна глаза приемного сына. Дарре не сразу понял, что она имела в виду, но по наливающимся алой краской щекам Ариана догадалась, что он уловил главный смысл.

— Какой я дар? — пробормотал, отводя взгляд. — Одна сплошная неприятность.

Ариана качнула головой и погладила его по руке.

— Не бывает плохих детей, — сказала она. — Бывают только очень глупые родители.