Драконова Академия. Книга 4

Глава 35

День поездки к алтарю Горрахона опять начинается с дикой головной боли. У меня так теперь каждое утро, и я не могу понять, с чего. Магистр Симран сказал, что у меня все хорошо. Точнее, должно быть все хорошо, но я просыпаюсь с ощущением, что в виски ввинчивают два шурупа. Один слева, другой справа. Ближе к обеду это проходит, постепенно ослабевая, но такие вот мигрени, конечно, которые даже академический целитель распознать не может, совсем не радуют. В результате мне просто выписали зелье, которое тоже совершенно не помогает.

Соня ждет от меня решения по поводу встречи с мамой, а я понятия не имею, что ей сказать. С Валентайном как-то не удалось нормально поговорить, он все время занят, я надеюсь, на выходных мы наконец-то найдем время друг для друга. Понятия не имею, с чего мне вообще в голову пришло переезжать в Академию, как будто с друзьями нельзя просто так общаться. Ну да ладно.

К назначенному времени я собираюсь: надеваю блузку, жилет и брюки и выхожу. Понимаю, что брюки в Даррании произведут фурор, но ничего не могу с собой поделать. В конце концов, на экскурсию всем разрешили свободную форму одежды, а бегать по полям в юбке — не совсем мое. Точнее, совсем не мое. Так что пусть смотрят и удивляются, разом больше, разом меньше. Клава опять найдет повод изойти ядом, может, отравится наконец.

Внизу, перед главным входом в Академию уже толпятся те, кто пришел первыми. И наш курс, и первокурсники — возбужденные лица, возбужденные голоса. Эту поездку явно ждут, предвкушают: что ни говори, а при всей ее «ужасности» темная магия и история Эрда продолжает будоражить и пробуждать любопытство. Оглядевшись, я понимаю, что ни Макса, ни Ярда, ни Алины нет, и отхожу в сторонку, потому что от громких обсуждений голова начинает болеть еще сильнее.

По мне действительно возюкают взглядами, но я усаживаюсь на ближайшую скамеечку в парке и делаю вид, что я параллелограмм. В такие моменты мне тоже хочется домой, как и Соне — хотя теперь я знаю, что мой дом здесь, так или иначе, вспоминаю наши уютные посиделки на школьном дворе перед экскурсиями. А еще вспоминаю, как мы гуляли, шли по парку Трехсотлетия, было на удивление жарко, я тащила бутылку с водой, полтора литра. Напиться не могла просто, пусть даже временами казалось, что я превращаюсь в аквариум. Соня тогда смеялась и, каждый раз, когда я прикладывалась к стремительно пустеющей бутылке, говорила:

— Пей Лена, пей.

Будет ли между нами когда-нибудь все как прежде?

На этой мысли голова опять взорвалась болью, и я, сжав зубы, сдавила виски. Как раз в тот момент, когда рядом нарисовался Люциан, успевший только заглянуть мне в лицо и тут же нахмуриться.

— Что случилось?

— Голова разваливается на две части. — Что неудивительно, нас же там двое. Может, я отпочковываюсь от Ленор, поэтому так себя чувствую?

— Давай посмотрю.

— Магистр Симран уже смотре… — начала было я, но пальцы Драгона уже легли на виски. Такие приятно прохладные, в противовес горячей пульсации внутри моей черепушки. Сопротивляться этому совершенно не хотелось, пусть это и было неправильно. Неправильно — потому что прикосновение удивительным образом сняло часть неприятных ощущений, как если бы я на машине времени скакнула часа на два вперед. А еще от его пальцев по коже побежали мурашки. Совершенно непрошенные, равно как и все, что сейчас происходило.

— Л, — глухо вытолкнула я последнюю букву, а Люциан нахмурился еще сильнее.

— Ничего не понимаю. С контурами все нормально.

— Вот и Симран тоже ничего не понял. — Голос продолжал «хрипеть», как неисправный радиоприемник времен Советского Союза. На такую экскурсию мы как раз ходили в школе, смотрели на раритеты из прошлого, а заодно слушали, как оно работало.

— Подожди, — Люциан нахмурился еще сильнее. — Просто закрой глаза. Расслабься.

Легко ему сказать — расслабься. Я вообще-то в теле Ленор, которое ненормально на него реагирует. Особенно когда он вот так склоняется надо мной и осторожно, но сильно, надавливает подушечками пальцев на вдвойне чувствительную от боли кожу. Мягкое скольжение отвлекало от этой самой боли, а разливающееся по телу тепло снимало озноб, которым сопровождалась мигрень. Такое странное, удивительно уютное чувство невольно побуждало закрыть глаза, что я и сделала.

Тепло потекло по вискам, словно окутывая источники боли, которая, к моему удивлению, начала затихать. Все быстрее, быстрее и быстрее. Мгновение — и я уже нормальный человек (насколько это определение применимо в моем случае) без желания поморщиться всякий раз, когда кто-то слишком громко разговаривает.

— С телом все в порядке, — произнес Люциан, и я широко распахнула глаза. — Симран просто не стал смотреть глубже. Двойка ему, выражаясь на языке твоего мира. В сознании происходит какая-то ломка, будто оно выплавляется заново. Это гораздо более тонкое воздействие, но проявилось вот так.

Теперь благодаря Ленор у меня еще и голова болит. Супер!

— Ничего удивительного, я девушка два в одном.

Люциан хмыкнул, а потом выпрямился. Пришлось задрать голову, чтобы на него посмотреть. Он как раз стоял в свете солнца и закрывал собой светящийся диск, и что-то внутри меня тоненько отозвалось на этот образ. Нарисовать бы…

Все, точно Ленор побеждает.

— Повториться не должно, — произнес он. — Я немного сгладил воздействие на тело, но если вдруг — сразу говори.

Драгон смотрел на меня. Прямо, в упор, и от плещущегося в его глазах золота на пальцах снова загорелось желание взять в руки кисть. Подавив короткое наваждение, я пробормотала:

— Спасибо, — и устремила взгляд в сторону собравшихся адептов. Там, по ходу, уже набежали все, потому что Макса я увидела сразу. Он предсказуемо зависал с Алиной и помахал мне рукой. Ярд тоже стоял рядом с ними, и, хотя с девушкой брата они сочетались плохо, сегодня она явно была в духе и благоволила всему происходящему.

— Нам лучше пойти к ним, — сказала я, поднимаясь.

— Все равно никуда не опоздаем, — Люциан пожал плечами. — Магистры задерживаются. Все как один.

И правда: Оллихарда не было, остальных тоже. Не говоря уже о Валентайне, который вчера собирался прийти пораньше.

Оставаться рядом с Люцианом наедине все равно было неловко. Даже несмотря на наши занятия драконьим. Даже несмотря на то, что я должна бы к этому всему уже привыкнуть и перестать реагировать, поэтому я резко его обошла. Но не ушла, Драгон перехватил меня за руку.

— Сбегаешь?

— Не начинай.

— Почему нет? — его голос тоже прозвучал хрипло, а от пальцев принца по запястью словно потекла паутинка. Будоражащая такая. Проникающая под кожу.

Ну уж нет. Один раз я ему позволила это, больше такое не повторится.

— Потому что, Люциан. Потому что, — я с небывалым облегчением продемонстрировала виритту, которая полыхнула сообщением от Валентайна.

Прищур Люциана стал жестче, а я отняла руку и отошла в сторону, чтобы прочитать: «Срочное дело. Сегодня вечером заберу тебя из Академии».

Странно. Очень странно. Я была уверена, что Валентайн меня к этому алтарю одну не отпустит, учитывая, что у меня темная магия, и все происходящее. Хотя, разумеется, для меня это была самая обычная экскурсия, но у него свои заморочки на эту тему. Видимо, они прошли. Или он понял, что ничего страшного в том, что я туда схожу под присмотром преподов, нет.

Как бы там ни было, я обернулась в тот самый момент, когда во дворе появилась Женевьев и объявила, что произошла небольшая заминка, но магистр Оллихард и магистр Въерд скоро появятся. При упоминании последнего она слегка поморщилась, а я даже не сразу поняла, кого она имела в виду. Когда поняла, поморщилась уже сама, потому что в нагрузку, то есть третьим надзирающим магистром, нам выдали Доброе утро.

Вот уж точно утро добрым не бывает!

— Пока ждем, послушайте меня внимательно, пожалуйста. — Женевьев коснулась значка-артефакта, усиливающего голос, на лацкане пиджака. К вящему удивлению всех, она тоже надела брюки. Ну, то есть брючный костюм, не совсем классику из нашего мира, скорее, более удобный, но даже в нем и со стянутыми в хвост волосами она умудрялась смотреться элегантно.

Слава Женевьев Анадоррской! Теперь все перестанут пялиться на мою задницу в брюках. И правда, во все глаза смотрели уже на Женевьев, а она тем временем продолжила:

— Алтарь Горрахона находится на территории Даррании, но тем не менее в непосредственной близости от Харонсвилла и от Темных земель. От них нас будет отделять город и равнина Сигиба, которая славится своими пространственными аномалиями. Именно поэтому рядом с алтарем порталы открывать нельзя, они нестабильны, и мы не имеем ни малейшего понятия, где можем оказаться. Также на землях самой равнины известны случаи спонтанного переноса, когда человек или дракон просто делает шаг, а оказывается на огромном расстоянии от места, где только что находился. В коридоре, где мы будем идти, вокруг самого алтаря, такое не наблюдается, но именно по этой причине далеко отходить от группы или самостоятельно бродить по окрестностям запрещено. В целях вашей же безопасности. Тех, кто захочет это правило нарушить, предупреждаю сразу — мы будем назначать взыскания.

М-да? Тогда я буду идти строго по линеечке. Мне еще загоны чистить с Драгоном, начиная со следующей недели.

— Но есть и хорошие новости: места там незабываемо живописные, почти всегда пасмурно, часто бывают сухие грозы. Это тоже аномалия, которая возникла во времена Горрахона из-за того, что он творил. Зато это позволит лучше настроиться на экскурсию, и мы с вами сможем глубже погрузиться в атмосферу тех времен. Если есть вопросы, спрашивайте.

Вопросов не возникло, хотя некоторые девушки слегка побледнели. Одной из них оказалась Амира, которая как-то незаметно потянулась к Люциану. Точнее, к его компании: он стоял в окружении Невса, Лиллеи и Милли. Дас к ним не присоединился, бывший лучший друг Люциана о чем-то говорил с Аникатией.

— Готова к путешествию? — подошедший Макс хлопнул меня по плечу.

— Ага.

— О-о-о, я уже предвкушаю, — произнес Ярд, почему-то глядя на Женевьев.

Брат хрюкнул, но поинтересоваться, что же здесь происходит, мне в очередной раз не дали. Потому что явились магистр Оллихард и Доброе утро (совершенно недобро зыркнувший на меня), а после открыли портал.

— Выйдем в предместьях, — на сей раз скомандовал историк. — Пойдем вдоль леса. Полчаса — и мы на месте. По сторонам не разбредаться…

— Держать строй, — вздохнула я. Негромко. Потому что мне еще загоны чистить, да.

— Магистр Въерд будет вас возглавлять, магистр Анадоррская будет идти по центру, я буду замыкать наше шествие.

— Зайду с тыла, — опять прокомментировала я.

Макс снова хрюкнул, а потом посмотрел на меня:

— Совсем не волнуешься?

— А должна? У нас же школь… тьфу, академическая экскурсия. Самое страшное, что там может случиться — я сдохну со скуки.

— Ой, не зна-аю, там же такое творилось, — Алина сделала большие глаза. — У меня сердце так колотится. Слышите?

Она плюхнула руку Макса себе на грудь, и у него тоже стали большие глаза. Правда, уже по другой причине. Я с трудом удержалась, чтобы не закатить свои. Потому что к нам присоединились Драгон с друзьями и Амира. Пока все обменивались приветствиями, я смотрела, как в портал уходят адепты, вслед за Добрым утром. Потом присоединилась Женевьев и пошла следующая партия, мы оказались в последней. Как я и сказала Соне, магистры нагнетали, потому что вышли мы в районе совершенно обычного леса. Здесь было уже за полдень, а еще, что интересно, ярко светило солнышко. Правда, впереди, туда, куда нам предстояло добраться, граница черных туч и черной земли выделялись и правда знаково.

— Ж-жуть, — пробормотала Алина, рассматривая пейзаж вдалеке. Пока еще он напоминал какую-то иллюзию, словно там картину для спецэффектов и съемок намалевали.

Хотя да, вынуждена признать, смотрелось это действительно жутко.

— Кто помнит, сколько убийств совершил Горрахон на одноименном алтаре? — раздался усиленный артефактом голос Оллихарда.

Я обернулась: портал за нами уже закрылся, вредный старикан топал бодро, с энтузиазмом вглядываясь в лица адептов.

— Более тысячи, — раздалось спереди.

Это была Аникатия.

— Правильно. Почему он выбрал именно алтарь, одно место, хотя мог убивать где угодно?

— Потому что ему нравились ритуалы, нравилось вести своих жертв к алтарю и видеть ужас в их глазах. А еще нравилось с ними беседовать, пока они шли, — дополнил информацию Дас.

Да, серийные маньяки — они во всех мирах такие. Одинаковые.

— Все верно. Этот ужас запечатлелся…

На последних словах я слегка «отлетела», потому что про алтарь Горрахона все знала, и очень хорошо, а погружаться в магистерские страшилки не было ни малейшего желания. Он рассказывал то, что я уже знала: про запечатленный ужас и смерть жертв, про то, что это сказалось на природе — ее там попросту нет, и в принципе на близости Загранья в этих местах.

Адепты притихли. Потому что чем дальше мы уходили от «места высадки», тем темнее становилось. Край туч все близился, близился и близился, как и черная полоса выжженной тьмой земли. У солнца словно яркость подкручивали, в меньшую сторону, ветерок, который трепал волосы, становился все слабее. И вот уже лес остался за спиной. Заросшая по обе стороны высокой травой тропинка врезалась в ту самую жуткую границу, и свет померк окончательно.

— Мамочки, — прошептала Амира и вцепилась в Люциана, как Алина в Макса.

Честно, я бы тоже, наверное, вцепилась в Валентайна, если бы он тут был, потому что мы стояли на границе Тьмы. По крайней мере, мне именно так показалось. Алтарь Горрахона пока еще казался маленьким, но даже отсюда было видно эту ритуальную каменюку. Вдалеке кусачими зубцами, пытались дотянуться до черно-песчаного неба развалины замка первого правителя Мертвых земель.

Вашу мать, как сказала бы я в нашем мире.

А еще я вдруг почувствовала тоненький, струящийся по позвоночнику холод. Совершенно противоположное чувство, манкое, тянущее, как на аркане — пойдем со мной, Лена. Пойдем со мной…

Я даже виски сдавила, чтобы избавиться от этого ощущения, но оно становилось сильнее, сильнее и сильнее. Словно уводя из реальности, в которой я просто пришла на экскурсию, затягивая, увлекая…

— Эй. Все хорошо? — Ладонь Люциана сжала мою, и я моргнула. Возвращаясь в реальность и к голосу магистра Оллихарда, который указывал на вспарывающую земли молнию. Гроза была не просто сухой, она была беззвучной, а препод вещал о том, что сейчас мы все получим возможность прикоснуться к камню и ощутить частицу того, что творилось здесь в темные времена.

— Хорошо, — мне невыносимо не хотелось отнимать руку, но я все-таки высвободила пальцы. Пошла за магистрами и остальными адептами.

Возможно, Валентайн был прав, и мне сюда… что? Опасно ходить? Но тогда он бы не отпустил меня одну из-за срочного дела. Каким бы срочным оно там ни было. Брось, Лена. Это просто твоя впечатлительность и болтовня Оллихарда. Не знаю, как Горрахон, но этот магистр точно любит беседовать со своими жертвами, то есть адептами. Прежде чем выпить из них кровь… тьфу, все соки.

Да и вообще, дело не только во мне. Оллихард еще на первом курсе рассказывал, что здесь, несмотря на то, что магия запаяла Загранье, для всех неживое ощущается на физическом уровне. Адепты и впрямь выглядели слегка беленькими: да уж, после такой экскурсии никакой экстрим не нужен. Кажется, среди всех собравшихся не было ни одного, кто не задавался бы вопросом: «Кой драх я не сказал(а), что у меня болит живот?»

Хотя ладно. Люциан шел спокойно. Сосредоточенный, но спокойный. Как будто для него это было в порядке вещей. Это после гарнизона? Или королевская сила так действует?

Поскольку с загадочным зовом меня отпустило, я просто смотрела по сторонам. Хотя здесь уже, по большому счету, смотреть было особо не на что. Алтарь торчал, как штырь, посреди иссушенной черной земли. Вдалеке в эту несчастную землю одна за другой беззвучно били молнии, с другой стороны, где тучи редели, начиналась темная травка и пастбище. Там бродили местные шерстяные животные, нечто среднее между козой и овцой, сопровождал их пастух. Крохотные. Едва различимые. Я даже не представляла, сколько до них идти.

У алтаря с бурыми потеками, впитавшимися, кажется, на века и не пожелавшими менять цвет, все замерли.

— Кто хочет прикоснуться первым? — поинтересовался магистр Оллихард.

— Я.

Своим страхам надо смотреть в лицо.

— Почему я даже не удивлен? — пробормотал историк. — Прошу вас, адептка Ларо.

Адептка Ларо, чувствующая, что у нее слегка подгибаются колени, шагнула вперед.

— Прежде чем вы это сделаете, напомните, как закончил свою жизнь принц Коммелан?

А он точно не серийный маньяк? Кому еще нужно вскапывать такие подробности, пусть даже это исторический факт.

— Горрахон подчинил его сознание заклинанием, превратив в марионетку. Принц сам пришел с ним сюда, сам лег на алтарь. Где Горрахон вонзил ему в сердце клинок из меррьярской зачарованной стали. Выброс силы был таким, что словно остановил время в момент смерти Коммелана.

— Да, и все, что мы видим…

Я не стала дожидаться повторения пройденного. Просто положила руку на камень, которой посреди тишины, зазвеневшей в ушах, оказался внезапно горячим. Затем ледяным. Затем перед глазами потемнело, ладонь словно прошило молнией. А когда я открыла глаза, увидела лежащего на черной земле Люциана. Золотые, успевшие набрать силу крылья, были обломаны, на губах пузырилась кровь. Невидящие глаза уставились в черное небо, и в них таяли последние золотые искры.

Я бы заорала, но в легких неожиданно кончился воздух. Меня затрясло, причем весьма натурально, как если бы я схватилась за оголенный провод.

— Адептка Ларо! Адептка Ларо! — Меня и в самом деле трясли, и, широко распахнув глаза, я увидела над собой магистра Доброе утро. Весьма недовольного. Совершенно белых адептов. Даже Макс слегка побледнел. — Мы, несомненно, высоко ценим ваши актерские таланты, но, если не хотите получить новое взыскание, отойдите от алтаря.

Я его даже расслышала. На задворках сознания.

Потому что перед глазами еще стояла увиденная картина. А в реальности лицо Люциана двигалось вперед-назад и расплывалось. От неожиданно хлынувших слез.

На меня продолжали пялиться. Только на этот раз уже не из-за того, что я надела штаны или чего-то подобного. Что вообще со мной произошло, когда я увидела это? Я тут затряслась, как фальшивая гадалка-экстрасенс на связи с духами, или что? И что я вообще увидела?

— Актриса, — комментирует Клава, и я прихожу в себя.

Шарахаюсь в сторону, отворачиваюсь, вытирая слезы тыльными сторонами ладоней. Меня продолжает трясти, но внутри, и я отхожу подальше от толпы, насколько это возможно. Меня тут же окружают Макс, Ярд, а еще я вижу идущего к нам Драгона.

— Ленор, это что было? Ты реально решила всех напугать? — интересуется друг.

— Да, шутка не очень, — соглашается Макс.

— Это не шутка. — Люциан оттесняет их всех, приближаясь ко мне, а я вообще на него смотреть не могу. Потому что все еще вижу этот кошмар, и от одной только мысли об этом все переворачивается. Чем меня там накрыло?! Что это?!

— Дайте нам поговорить, — командует Драгон, и брат с Ярдом смотрят сначала на него, потом на меня. Потом опять на него.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Я не уверена! — выдаю я, но кто бы меня слушал.

Парни отходят, и мы остаемся один на один.

— Что там произошло?

Он смотрит в упор, серьезно, а еще очень… по-настоящему, что ли. Я ненавижу это чувство: видеть, знать, что ему не все равно! Лучше, гораздо проще было, когда Люциан Драгон был королевским гондоном и вел себя соответственно.

Что я ему скажу? Я видела тебя мертвым, готовь костюмчик?

Что. Я. Вообще. Видела.

— Ничего. Просто решила пошутить.

— Можешь рассказывать этот бред Въерду. Женевьев, Оллихарду. Да даже своему Валентайну, но не мне.

— При чем тут Валентайн?! — шиплю я.

— При том. Это его талант — во все подряд верить.

Что? Он вообще о чем?

— Люциан, мне сейчас не до разговоров. Я просто хочу побыть одна.

— А я думаю, что одной тебе сейчас быть не стоит.

Он пытается схватить меня за руку, но я вырываюсь.

— Лена…

— Замолчи! — шиплю я. — Замолчи и отстань от меня! Что ж ты никак понять не можешь, что я видеть тебя не хочу! Слышать тебя не хочу! Вообще ничего от тебя не хочу!

Вместо того, чтобы знакомо разозлиться, Люциан шагает ко мне и пытается обнять, я же с силой его отталкиваю и бегу в сторону. Он бросается за мной. Вслед нам летит разъяренный голос:

— Адепты! — Въерд, он же Доброе утро, рычит как дракон, и на этом я ускоряюсь еще сильнее.

В какой-то момент перед глазами полыхает вспышка. Портал. Та самая аномалия.

Мысли проносятся в голове в считаные секунды, и я проваливаюсь в раскрывшееся передо мной пространство, чтобы вылететь с другой стороны. Буквально: падая, я проезжаюсь ладонями по траве, по земле, спасая свой нос от приобретения экзотической горбинки, и торможу прямо перед козоовцой, или юккой. Которая раздраженно смотрит мне в глаза и говорит:

— Бмэээк.

Маленькие рожки и длинная кучерявая шерсть, глаза-бусины. Крупные, коричневые. Зверюга смотрит на меня и повторяет:

— Бмэээк!

Бмээээк! Бмээээк! Бмэээк! Бмэээк!

Это доносится со всех сторон, юкки как-то нервно дергают куцыми хвостами, носятся туда-сюда, я замечаю столпотворение животных вокруг чего-то, лежащего на земле. Пастух в темном плаще с капюшоном стоит чуть поодаль, и вокруг нас вдруг становится невыносимо темно. Настолько невыносимо, словно следом за мной просочилась магия из портала, от алтаря Горрахона. Я даже испугаться не успеваю, когда меня накрывает холодом. В точности так же, как в мире, который я считала родным. Искрящиеся серебряные молнии пронзают небо, юкки с воплями бросаются врассыпную.

Открывая мне то, вокруг чего они толпились. Тело, то есть, скелет, обтянутый кожей. Точнее, то, что было пастухом. В грубой холщовой рубашке и штанах, из рукавов торчат скрюченные кисти рук, из брючин — кости ног, уходящие в протертые местами башмаки. Вопль застывает у меня в груди, кажется, вместе с сердцем.

А потом тот, кого я приняла за пастуха, оборачивается.

Высокий, длинные темные волосы. Темная одежда, почти сливающаяся с черным плащом, он двигается, как сама тьма. Словно сгустившаяся вокруг нас суть Загранья перетекает в него, или он перетекает в нее, стирая границы перехода. Он выглядит старше, но он поразительно похож на Валентайна. Тот же разлет бровей, тот же прищур. Та же хищная пронзительная аура, вытряхивающая изнутри все тепло… таким я увидела Валентайна впервые.

Эта мысль проносится вспышкой в сознании, мгновением. Рваной молнией.

Точно такая же ударяет в не успевшую вовремя метнуться в сторону юкку, разнося ее в пыль. Адергайн Ниихтарн протягивает мне руку и произносит с улыбкой:

— Ну здравствуй, Лена.