Дуэль сердец

Глава 8

В пятницу утром пришло письмо от дедушки, которое весьма опечалило ее. Он писал, что по совету доктора решил провести зиму в Танжере, так что они не вернутся домой до весны.

Испытывая острое разочарование, Гейл скомкала письмо и бросила его в корзину.

Ненавижу их всех, думала она злобно. Никому она не нужна, но она покажет им!

И, крепко обхватив ручки инвалидного кресла, Гейл перенесла вес тела на ноги. К ее чрезвычайному изумлению и восхищению, она стояла в течение целой минуты перед тем, как снова упасть в кресло. Вся дрожа, она попробовала снова, но от волнения эта попытка закончилась неудачей.

В субботу утром сиделка снова разбудила Гейл в половине восьмого по распоряжению Ланса. Передышка закончилась, девушку ждал новый комплекс мучительных упражнений. Но отношение Гейл к занятиям изменилось. Настроенная во что бы то ни стало научиться ходить, она уже терпимее относилась к Лансу и медсестре. Если они и были удивлены ее уступчивостью, то обошлись без замечаний. Ланс, она знала, подумает, что она решила вести себя послушно только из страха получить наказание в виде его ненавистных поцелуев.

Тем вечером они ужинали вдвоем. Несколько раз в течение ужина Гейл чувствовала, как Ланс глубокомысленно и изучающее смотрит на нее. Она совершенно не сознавала, что выглядит особенно хорошо в красиво пошитом блестящем платье лимонного цвета. Волосы золотыми искорками мерцали при свете ламп, и глаза были столь же синими, как небо.

Она знала, что Ланс озадачен ее необычным смирением, и поняла, что он догадывается о ее действиях. Гейл это обнаружила, когда он отвозил ее на кресле в комнату.

Положив свои руки на подлокотники ее инвалидной коляски, он посмотрел ей в лицо.

— Учитесь ходить? — спросил он мягко.

Она была поражена и с подозрением взглянула на него. Он не может знать. Он просто предполагает.

— Да… да, я хотела бы, — пролепетала она так смиренно, что он вскинул бровь в удивлении.

— Обнимите меня за шею, и я, приподняв, поставлю вас на ноги.

Безропотно она повиновалась и с беспокойством ощутила, как ноги сгибаются под нею. Вся дрожа, она цеплялась за Ланса, потрясенная тем, что ноги не повиновались ей, хотя еще вчера она могла стоять на них несколько минут.

Ланс, однако, не стал придавать большого значения этой неудачной попытке. Гейл почувствовала, как он быстро поцеловал ее в волосы.

— Не берите в голову, вы всего лишь пробовали. В следующий раз обязательно получится. Больно?

Ей досаждала только боль мучительного разочарования, но он не должен был знать почему. Гейл отрицательно покачала головой. Ей было непереносимо, что приходится терпеть его объятия. Он продолжал держать ее еще какое-то мгновение, перед тем как усадить в кресло и отвезти к кровати. Гейл выглядела расстроенной до слез.

Он усмехнулся:

— Вы слишком много думали об этом. Необходимо в распорядок дня включить отдых. Надо будет придумать на выходные какую-нибудь культурную программу.

Гейл догадалась, что он вспомнил ее недавний срыв, и старая ненависть вспыхнула вновь.

— Я справлюсь, — сказала она хмуро.

Он резко заметил:

— Возможно, мы выбрали неправильное время дня для первой попытки. Вы утомлены. — Затем игриво провел пальцем по ее подбородку. — Что ж, все впереди.

Но Гейл не успела ответить на его подтрунивание, по его сигналу вошла сиделка, и он оставил их. Когда медсестра переодевала ее для сна, Гейл размышляла, что та думала о молодоженах, которые живут в разных комнатах и никогда не стремятся к обществу друг друга.

Внешне Ланс, казалось, выглядел удовлетворенным текущим положением дел. Он редко отлучался в Лондон и руководил всеми своими делами из библиотеки своего дома, включая звонки в Штаты относительно компьютерного бизнеса.

Иногда он звонил мачехе. Однажды утром Гейл через открытое окно библиотеки услышала его разговор с ней. Девушке стало интересно, как отреагировала Лаура ван Элдин на брак Ланса. Гейл показалось, что та не очень-то довольна.

Она обернулась, услышав шаги у себя за спиной. Ланс, прислонившись к раме открытого окна, смотрел на нее. Он был одет во все коричневое: пиджак, бархатные брюки и муаровую рубашку с воротником поло. Тон его одежды изменил цвет глаз, придавая жар янтаря их глубине.

Через минуту он подошел к ней и наклонил голову, чтобы посмотреть на книгу, которая так и лежала нераскрытой на коленях Гейл.

— Неинтересно или надоело читать? — спросил он дружелюбно, стараясь поймать взгляд затененных ресницами глаз.

— И то и другое, — признала она уклончиво.

— Хотите, покатаемся на машине?

На ее лице появился интерес, но высказалась она без особого энтузиазма:

— Сейчас? В этом? — Она критически осмотрела свои белые брюки.

Ланс окинул ее одобрительным взглядом:

— Почему бы и нет? Сейчас подгоню автомобиль.

Она посмотрела ему вслед, и ей безумно захотелось избавиться от своего утомленного тела и навсегда забыть ту незнакомку, в которую она постепенно превращалась. Все время размышляя о прошлом, Гейл поняла, что стала старше на сто лет после всех несчастий, свалившихся на ее голову. Это чувство было сродни ощущению пожилого человека, который больше не видит мир в розовых тонах, но остро ощущает его реальность и холодность. Может быть, это расплата за счастливые дни, которых в ее жизни было не мало?

— Куда же мы поедем? — спросила она, удобно устроившись в его просторном автомобиле.

— Туда, где вы никогда не были прежде.

— Откуда вы знаете?

— Я не знаю, — она услышала усмешку в его голосе, — я только предполагаю.

Они въехали на возвышенность, откуда им открылись холмистые просторы под голубым небом и отливающие золотом буковые рощицы среди небольших лесных полян. Мягкий ветерок, врывающийся через открытое окно автомобиля, ласкал ее волосы, и она старалась не портить удовольствие воспоминанием об аварии. Ланс вел машину спокойно и ровно, чтобы Гейл чувствовала себя защищенной.

— Ну, вот мы и приехали, — сказал он наконец, сворачивая с шоссе на неровную проселочную дорогу, ведущую к очаровательному черно-белому деревянному дому. Гейл успела прочитать надпись на вывеске: это был собачий питомник.

Ворота стояли открытыми, и они въехали во двор. Очевидно, их сразу же заметили — как только они остановились у двери, вышла женщина, окруженная сворой щенков. Она была лет тридцати, высокого роста, худощавая, с гладкими каштановыми волосами, приятной улыбкой и карими глазами.

— Привет, Ланс! — просияла она от удовольствия и без любопытства радушно взглянула на Гейл.

Ланс обогнул машину, чтобы подойти с той стороны, где сидела девушка, и, нагнувшись, взглянул на нее:

— Как тебе нравятся щенки, Гейл?

Но Гейл уже давно наблюдала за играми белых и рыжих пекинесов, вертевшихся под ногами их владелицы. Женщина, которую Ланс представил как Кейт Фостер, взяла одного щенка и передала его Гейл.

— Моя любимица, — сказала она с улыбкой. — Она хорошо себя ведет, послушна, не дерется, здоровенькая — настоящая леди.

— Соответствует описанию идеальной жены! — усмехнулся Ланс.

Гейл ласково гладила шелковистую шерстку маленького тельца.

— Прекрасная собачка. Я действительно могу ее взять?

Ланс насмешливо посмотрел на Кейт.

— Позволим ей взять?

Кейт Фостер засмеялась:

— Я думаю, что щенок уже узнал свою хозяйку, — сказала она, наблюдая, как собачка устраивается на руках у Гейл.

По дороге они купили лукошко для щенка.

— Как вы назовете ее? — спросил Ланс.

Гейл посмотрела на маленькую собачку, спящую в корзинке на ее коленях.

— Мисти[1], — сказала она, и глаза ее затуманились слезами.

— Довольно просто, если сравнить с именами в ее родословной, — усмехнулся он. Последовало короткое молчание, затем он, как бы между прочим, сказал: — Меня неожиданно вызвали в Штаты. Матери Тэдди необходим мой совет в одном деле. Я уезжаю завтра рано утром.

Гейл почувствовала облегчение и сожаление одновременно. Она привыкла полагаться на Ланса, поэтому была озадачена и даже испугана. Но, возможно, им было необходимо побыть врозь какое-то время.

Его постоянное присутствие и этот его маленький подарок заставили ее забыть, что Ланс просто выполняет свои обязанности, что он пообещал отцу заботиться о ней и держит слово. Ей пришло на ум, как многим она обязана ему. Ланс предупреждал о непостоянстве их брака и все же относится к ней как настоящий муж.

С его обычной невозмутимостью он продолжал говорить, не обращая внимания на ее молчание, и сообщил, что возвратится, как только сможет.

На следующий день он уехал, а она вновь сосредоточила все свои силы, чтобы научиться ходить. Вцепившись в свое инвалидное кресло, она сумела простоять в течение нескольких минут, потом, почувствовав уверенность, стала удлинять это время. Наконец она смогла стоять без опоры.

Гейл перемещалась медленно, совершая шаг и одновременно двигая перед собой кресло, как ребенок делает первые шаги, держась за коляску. Мисти с восторгом сопровождала Гейл по комнате. Принимая все за игру, она бегала вокруг хозяйки кругами, останавливаясь посмотреть на нее время от времени, и одобрительно лаяла. Однажды на ее тявканье пришла сиделка, чтобы выяснить причину шума. Она выразила восхищение, увидев, что пациентка начала ходить, и нерешительно попросила несколько свободных дней, чтобы навестить больную мать, когда Гейл продемонстрировала ей, как долго может держаться на ногах. Гейл не колеблясь разрешила ей уехать, ведь теперь она сама была способна заботиться о себе, кроме того, в доме имелся превосходный штат прислуги, чтобы помочь в случае необходимости. Охваченная радостью победы над немощью, Гейл с любопытством осматривала комнаты, интересовалась всем и как-то раз увидела свое отражение в большом зеркале. На нее смотрела худенькая девушка с маленьким бледным личиком, копной светлых волос и печальными синими глазами. Да, ее внешность изменилась. Беспечной Гейл больше не существовало, на лице преобладало выражение усталости и горечи.

Чудо ходьбы развеяло депрессию, и, удивляясь невероятным поворотам судьбы, Гейл была рада насладиться отдыхом от опеки Ланса.

Она теперь с удовольствием вставала рано, тогда как прежде одна мысль об этом бросала ее в дрожь. Она любила утреннее небо, которое теперь являлось для нее символом начала нового дня. Тот факт, что своим выздоровлением она обязана Лансу, истощал ее ненависть к нему. Если раньше Гейл обвиняла его во всех своих неудачах, то теперь она великодушно решила, что, в конце концов, он ни в чем не виноват. Он преподал ей жизненные уроки, которых она никогда не забудет.

Гейл навсегда запечатлела в памяти первое утро, когда она самостоятельно вышла в сад. На часах было семь, и, не заботясь о том, что ее шлепанцы промокнут насквозь, она шла по лужайке, оставляя темные отпечатки на серебряной от росы траве. Наконец она радостно подошла к водоему с золотыми рыбками и села на каменный край.

Закрыв глаза, Гейл говорила себе, что волнение и удивление от возможности прогуливаться без чьей-либо помощи скоро исчезнет. Вновь научившись ходить, она вернулась к своим нерешенным проблемам. Главной из них, конечно, является брак. Однако теперь уже ничто не мешает им развестись. Замужество должно кончиться, даже не начавшись по-настоящему, и она не сожалеет об этом. Несколько дней назад она боялась покидать стены спальни. Но это прошло. Она не сжималась от страха при одной только мысли о необходимости покинуть свою комнату-склеп. После кошмарной беспомощности и слабости она снова может ходить — двери ее тюрьмы открыты. Она свободна и может словно на крыльях лететь прочь, но куда?

Гейл просидела довольно долго, решая, что ей делать дальше в жизни. Утро было прохладным, она чихнула и, коснувшись своих лодыжек, обнаружила, что они холодны как лед. Девушка встала и заковыляла к дому.

Устав с непривычки от ходьбы, она дошла до своей комнаты и опустилась в кресло. В доме царила тишина. Гейл было скучно без мисс Рассел, но еще больше она скучала по Лансу. Она тосковала по утренним плавательным упражнениям и дыхательной гимнастике йогов. Он смеялся над ее первыми слабыми усилиями, пока она не возненавидела его белоснежную улыбку.

Подгоняемая обидой и ненавистью, она занималась и занималась и, наконец, смогла ходить снова.

Когда вдруг после нетерпеливого стука в дверь вошел Ланс, она не поверила этому и смотрела на него как на привидение.

— Удивлены? — улыбнулся он.

Удивлена — это еще мягко сказано. Она потрясена до глубины души и сердце ее так и трепещет! К своему изумлению, она глаз не могла отвести от него, с жадностью вглядываясь в загорелое лицо с обычной иронической усмешкой на губах. Ланс похудел, или же загар делал его черты более острыми, чем она помнила? Не важно, от волны охвативших ее чувств она чуть не бросилась в его объятия.

— Очень, — ответила она ошеломленно.

Он подошел ближе своей легкой походкой, и у девушки сильнее забилось сердце.

— Как вы себя чувствуете, чем занимались перед моим приездом? — На сей раз странная, едва заметная улыбка скрывалась в уголках его рта. Заметив ее внезапное волнение, причиной которого был он, Ланс решил, что ею овладело отвращение к нему.

— Прекрасно, — ответила она, стараясь говорить как можно холоднее. — Скучала без вас. — Эти слова вырвались у нее против воли.

Ее признание, казалось, удивило его.

— Я тоже тосковал без вас и наших тренировок. По-моему, они пошли вам на пользу.

Всем своим видом Ланс показывал, как он рад возвращению домой, и мгновенно сознание Гейл пронзила догадка о причинах ее странного внутреннего состояния.

Она любит его неистово и безнадежно! Это было самое сильное чувство, которое она когда-либо испытывала. Оно затмевало все остальное. Оно, словно переливание крови, вдохнуло в нее новые жизненные силы, оно примирило ее с окружающим миром, сделало частью вселенной.

— Ну что, нравится ходить?

Ланс подошел к ее креслу, оперся на подлокотники. Его лицо приблизилось к ней, и она не могла отвести взгляд от высокого лба с темной прядью волос.

Глаза Гейл расширились.

— Вы знаете? — тихо спросила она.

— Я знаю все. Если я не писал и не звонил, это не означает, что не интересовался ходом дел. Мисс Рассел обеспечивала меня ежедневным бюллетенем вашего здоровья.

Гейл вся напряглась. Ведет себя как обычно! Скрупулезно выполняет свои обязательства. Точен, как компьютер. Гейл хотела ответить по-королевски холодно, но это оказалось невозможно — ведь он был рядом!

Слова срывались с ее губ, как будто их произносил кто-то другой:

— Я почти выздоровела, а сегодня даже гуляла в саду. Думаю, вы рады.

— Рад? Я восхищен!

Конечно, он был рад. Конец его обязательству. Вскоре их брак будет аннулирован. Но разве это остановит ее любовь к нему! Любовь, охватившую ее целиком. Сердце Гейл трепетало от этого чувства. Она влюбилась в мужчину, который и не думает о любви к ней! Возможно даже, он поскорее захочет избавиться от нее. Гейл дрожала. Близость Ланса была невыносима для нее теперь не потому, что она ненавидела его, а потому, что любила его, любила так, как любят только раз в жизни.

— Вы бледны. Вам холодно? — Он стремительно наклонился и потрогал край ее одежды и обувь. — Вы ходили по влажной траве, маленькая дурочка! Да у вас ноги мокрые! — Он выпрямился, серьезно взглянул на нее. — Вставайте, покажете, как вы ходите, и сразу же отправляйтесь в горячую ванну, а не то простудитесь!

Он попятился впереди нее к двери, а Гейл послушно, затаив дыхание, последовала за ним. Она больше не могла выносить охватившее ее желание броситься к нему в объятия. И она улыбнулась ему, трепеща от волнения, когда его сильные руки сжали ее плечи. На какой-то момент она заметила в его глазах выражение, которое она была не в состоянии понять.

Но Мисти нарушила волшебство момента. Она примчалась из сада, с негодованием тявкая на Ланса, в ее круглых глазах был упрек: как осмеливается он касаться ее любимой хозяйки.

Ланс засмеялся:

— Мисти думает, что я затеял борьбу с вами. — Он приподнял бровь. — Интересно, что она сделала бы, если бы я поцеловал вас? Боюсь, загрызла бы меня от ревности. — Он наклонился к маленькому, разрывающемуся от злости существу, подхватил на руки и отдал Гейл. — Замолчи! Маленькая вредительница! — сказал он, смеясь. Собака в последний раз тявкнула и взглянула на него большими грустными глазами, а он в шутку приложил свой кулак к ее крохотной челюсти. — Пойду пошлю кого-нибудь приготовить вам ванную. Надо будет сделать воду погорячее. Вы управитесь до завтрака?

Гейл кивнула.

— Хорошо. У меня для вас есть сюрприз.

Гейл забыла его последние слова, разнежившись в ванне, а потом приняла холодный душ, чтобы ощутить свежесть и приятное покалывание во всем теле.

Она все еще смущалась своей любви к Лансу. Она не могла ни о чем думать, кроме как о том, что он опять дома, под одной с нею крышей и скоро она его увидит. Гейл немного успокоилась, облачаясь в симпатичный брючный костюм теплого абрикосового оттенка. Отвращение и ненависть к Лансу покинули ее. Но теперь придется ими как плащом прикрывать свою любовь, хотя небесам ведомо, как долго она сможет скрывать свои чувства, ежечасно находясь поблизости от Ланса. Гейл с ужасом гнала от себя мысль о конце их брака, хотя еще совсем недавно считала, что для нее самой будет лучше, если все закончится как можно скорее.

Оставив спящую Мисти в ее корзине, Гейл пошла в столовую, и вдруг голоса, доносившиеся оттуда, заставили ее остановиться.

Ланс, облокотившись на каминную полку, смотрел на двух женщин, которые сидели на светлом диване цвета шампанского. Они повернули головы, заслышав приближение Гейл, и Ланс шагнул к ней навстречу, взял за руку и подвел к дамам. «Так вот что за сюрприз», — подумала она. Черты лица старшей из них показались ей странно знакомыми.

— Вдова моего отца, миссис Лаура ван Элдин, и ее племянница, мисс Джудит Майн. Моя жена, Гейл, — представил их Ланс.

К удивлению Гейл, миссис ван Элдин была совсем не такой, как она представляла себе. Гейл воображала ее высокой, изящной и решительной. Эта женщина была точная противоположность. Маленькая, аккуратная и симпатичная дама, так напоминающая своего сына. Легкие светлые волосы, несколько веснушек на вздернутом носике, глаза с затаенной в глубине печалью — весь ее облик производил впечатление мягкости и дружелюбия, как бы излучая теплый свет радушия.

— Она прекрасна, Ланс! Вы согласны со мною, Джудит? — С обворожительным смехом Лаура повернулась к племяннице.

Высокая девушка изогнула красивые брови.

— Но какая юная! — воскликнула она.

Лаура ван Элдин снова залилась приятным смехом.

— Как замечательно быть отмеченной такими словами, Джудит, — сказала она, и это теплое замечание лишило скрытого яда восклицание племянницы. Приблизившись, она дружески поцеловала Гейл в щеку. — Я давно хотела познакомиться с вами, отчасти потому, что должна перед вами извиниться.

— Извиниться? — удивилась Гейл. Она поняла теперь, что Тэдди был прав, его мать — очаровательная женщина.

Лаура ван Элдин кивнула:

— Я напрасно думала, будто вы оказывали плохое влияние на Тэдди, когда мне рассказали, что вы играли в казино. Сын потом объяснил мне, как вы ненавидели его страсть к азартным играм.

Гейл перебила:

— Но я также должна попросить прощения. Бабушка рассказала мне, что вы звонили ей, и я вообразила вас совсем не такой, какая вы на самом деле.

— Вы обязательно расскажете мне подробнее об этом. Но сейчас, я думаю, лучше приступить к завтраку. Бедный Ланс, должно быть, сильно голоден.

Вероятно, это было так, потому что Ланс уже сидел за столом с Джудит.

Лаура поспешила взять Гейл под руку и пошла с ней в столовую.

— Я была так взволнована от счастья, когда узнала, что вы снова можете ходить после того ужасного несчастного случая. Я считаю, что вы проявили настоящее мужество. Я-то сама страшно боюсь даже самой незначительной боли.

Она мило болтала в течение всего завтрака, который был дополнен несколькими американскими блюдами — это свидетельствовало о том, что она с первого взгляда понравилась прислуге «Башен ван Элдинов». Ланс испытывал к ней симпатию. Когда он смотрел на свою мачеху за разговором, в его глазах не было и намека на циничную насмешку или неуважение по отношению к ней.

Гейл она тоже расположила к себе, к сожалению, этого нельзя было сказать о ее племяннице. Заметив, как изумительно ухожены ногти девушки, а пальцы унизаны кольцами, Гейл задумалась, почему та не замужем. Она выглядела на двадцать пять. Многие мужчины могли быть заинтересованы ее загадочным видом и интересной внешностью. Зеленые глаза Джудит оставались прохладными, как северное море, пока она не глядела на Ланса, — тогда они вспыхивали огнем.

Ланс оживленно болтал с Лаурой, обсуждая общих знакомых из Штатов, и Гейл внезапно обнаружила, что ее начинает терзать ревность. Она испытывала боль в сердце, наблюдая, как они смеются, вспоминая забавные истории, в которых оба участвовали.

После завтрака гостьи признались, что ужасно устали с дороги и были бы рады отдохнуть весь оставшийся день. Ланс с большей, чем когда-либо, энергией занялся горой деловых бумаг, ожидающей его в библиотеке.

В полдень, когда женщины сидели за чаем, он вошел, чтобы сообщить о приглашении на обед, которое прислал им сэр Бонар, возвратившийся из Парижа.

Для Гейл это приглашение было неожиданным, и она, забирая Мисти из сада, размышляла, чем оно может грозить. С одной стороны, была еще одна возможность для нее и Ланса не оставаться наедине. С разъяснениями того, почему они занимают разные комнаты, справится Ланс. Гейл была уверена, что он не имеет ни малейшего желания, чтобы между ними возникла близость. С самого начала, когда он холодно объявил, по какой причине им следует пожениться, вся его манера изъясняться демонстрировала, что между ним и Гейл Пемблтон никогда не может быть ничего общего. Она даже решила, будто он специально пригласил свою мачеху, чтобы разрыв между ними был скрашен ее присутствием. Если это так, она найдет способ ускорить этот разрыв.

Эти мысли испортили ей настроение, хотя следовало бы радоваться жизни. На ней было вечернее платье от кутюр из легкого велюра цвета корицы. Оно струилось по ее худенькой фигурке мягкими, романтичными складками и гармонировало с золотом волос.

Когда она вошла в зал, Джудит уже была там. В ее одежде преобладали серебристо-зеленые тона. Ланс, высокий и широкоплечий в вечернем костюме, как раз подносил ей зажигалку, которую изящно держал своими длинными сильными пальцами. Гейл помедлила на пороге, чувствуя себя несколько неловко, и стала наблюдать, как он сам закуривает сигарету и кладет зажигалку в карман. Выражение его лица не изменилось, когда он увидел ее в дверях, тогда Гейл пошла к дивану, провожаемая пристальным взглядом его прищуренных глаз, и тихонько села.

— Сигарету, миссис ван Элдин? — спросил он шутливо и получил одобрение молчаливым кивком со стороны Гейл.

«Удивительно, как можно кипеть внутри и скрывать все под внешней холодностью, — думала она, чувствуя, как несправедливо любить и притворяться. — Было бы лучше знать, что ты влюблена с самого начала, чем обнаружить это, когда чувство уже окрепло и его трудно будет заглушить».

Приход Лауры, которая была одета в восхитительное бархатное платье цвета темных петуний, прервал тягостные мысли Гейл.

Оставалось полчаса до приема у сэра Бонара. Гейл уселась в автомобиле вместе с Лаурой на заднем сиденье, потому что та просила ее об этом. Со своего места она видела худое загорелое лицо Ланса, приближенное к Джудит, когда он в разговоре несколько раз наклонялся к ней.

Дом сэра Бонара светился огнями, и сам радушный хозяин уже встречал их у дверей. Он отвел Гейл в сторонку, чтобы сообщить ей, как он обрадован, что она снова может ходить. Все разместились в просторном зале, где им перед обедом были поданы напитки.

Восхищаясь изящной мебелью комнат, Гейл остро ощутила отсутствие во всем женской руки. В имении ван Элдинов этого не чувствовалось, потому что Лаура ван Элдин поддерживала там домашний уют и когда жила там с мужем, и потом. Здесь, в этом большом зале, уюта не было. Это происходило не из-за отсутствия цветов, которых так много в имении ван Элдинов, а по каким-то более глубоким причинам. Гейл пробовала разобраться, в чем тут дело, пока все не двинулись в обеденный зал.

Ее усадили слева от сэра Бонара, который сидел во главе стола. Ланс сел напротив Гейл. Их бокалы наполнили. Неожиданно сэр Бонар поднялся с намерением сказать тост.

— Как вы все знаете — только для Гейл это будет сюрпризом, — сегодняшний обед дается в ее честь. Как радостно видеть Гейл снова на ногах! Я никогда не сомневался в том, что она опять сможет ходить. Она — Пемблтон, и я могу с полной уверенностью сказать вам, потому как знаю ее дедушку долгие годы, что для Пемблтонов нет ничего невозможного. — Он поднял свой бокал. — За Гейл и ее замечательное выздоровление!

— За Гейл! — был всеобщий возглас, и с замирающим сердцем девушка поняла, что должна что-то сказать, чтобы заполнить последовавшую паузу. На мгновение она почувствовала панику и беспомощно посмотрела на сидящего напротив Ланса, пославшего ей в ответ насмешливый взгляд. Или ей показалось? У нее не было времени удостовериться в этом.

Гейл знала — он заметил краску, залившую ее лицо, что пробудило всю ее скрытую храбрость. Избегая его взгляда, она заговорила чистым голосом:

— Спасибо, сэр Бонар, спасибо всем. Это очень приятно, но я не могу не сказать, что моя заслуга невелика. Мой муж… Ланс приложил много усилий. Удивительно, как у меня не выросли мускулы футболиста — так он тренировал меня.

Она покраснела еще больше, когда назвала Ланса мужем. Она не могла относиться к нему как своему мужу, ведь он не принадлежал ей, только в брачной книге мэрии он числился ее супругом.

Пребывая в замешательстве, она услышала знакомый голос, который заставил каждый нерв ее задрожать.

— Как явствует из слов моей жены, мое участие в ее выздоровлении имело решающее значение. Она говорит, что я буквально заставил ее ходить. Не верьте этому. Она научилась ходить совершенно самостоятельно, в то время как я находился в Штатах.

По обыкновению, он говорил гладко, непринужденно, со свойственным мужчинам высокомерием. Его не смущало слово «жена».

Мимоходом он дал ей понять, что заметил ее неловкость. Хорошо, пусть так думает. Она избегала встречаться с ним взглядом весь обед. Это не составило труда: сэр Бонар был превосходный хозяин и интересный собеседник, он увлекательно рассказывал о своем пребывании в Париже. Позже, после того, как был подан кофе, сэр Бонар под предлогом помочь ему выбрать музыкальные записи на сегодняшний вечер пригласил Гейл в библиотеку.

Заинтригованная, она наблюдала, как он достает что-то из стенного сейфа. Трепетно держа в руках какой-то предмет, он сказал:

— Много лет назад я купил подарок для любимой девушки. В тот вечер я собирался подарить его, но она объявила о своей помолвке с Ричардом ван Элдином. — Он грустно улыбнулся. — Это была мать Ланса. Я хранил подарок для ее дочери, но у нее родился сын. Так что я решил подождать и преподнести это его дочери, когда придет время. Теперь, познакомившись с вами, я хочу, чтобы эта вещь стала вашей.

Он достал бриллиантовый браслет, светящиеся камни которого были изумительной красоты и чистоты. Гейл, любуясь им, догадалась: браслет, должно быть, стоил немалых денег.

— Пожалуйста, — произнесла она почти умоляюще, когда он стал закреплять браслет у нее на руке, — я предпочла бы, чтобы вы сохранили его для дочери Ланса.

— Но, моя дорогая, я хочу вручить браслет вам.

Гейл отрицательно покачала головой, не желая разочаровывать сэра Бонара:

— Пожалуйста, поберегите его еще.

Она улыбнулась, заметив озадаченное выражение его лица.

— У меня есть предчувствие, что это будет только один из многих подарков, которые вы обрушите на его детей.

Она не знала, что еще сказать, когда появился Ланс.

Сэр Бонар обратился к нему:

— Ах, Ланс, ты пришел вовремя и должен убедить свою, безусловно, упрямую жену принять мой небольшой подарок, просто как символ моего уважения и восхищения. Она отказывается от этого браслета.

Ланс лениво пересек комнату, и, бросив на девушку недовольный взгляд, слегка улыбнулся. Его улыбка взволновала ее.

Спеша извиниться, она залепетала:

— Я отказалась от браслета, чтобы сэр Бонар подарил его кому-нибудь еще. — Отчаянно Гейл искала причины для оправдания. Ей хотелось сделать отказ убедительным, и, придумав еще один довод, она выпалила: — Мне жаль, сэр Бонар, но я всегда буду думать, что эта вещь не моя.

— Какие глупости, — возразил он. — Вы сами можете хранить его и позже подарите вашей дочери, если он вызывает у вас такие чувства. В конце концов, это будет дочь Ланса.

Гейл почувствовала, как горячая волна разливается по лицу и шее. Она чуть не плакала, но ей не хотелось принимать браслет.

— Попробуйте убедить Гейл не отказываться от вашего подарка в другое время, когда она будет чувствовать себя менее утомленной, — вставил Ланс. — Она, очевидно, боится принять столь дорогой подарок и не знает, где хранить его. Она устала, и я пришел, чтобы отвезти ее домой.

— Понимаю. — Сэр Бонар взял браслет и положил его назад в сейф.

Готовясь ко сну в своей комнате, Гейл пришла к выводу, что случай с сэром Бонаром — предшественник многих других таких же ситуаций, если она будет дальше оставаться под одной крышей с Лансом. Она натягивала ночную рубашку, когда раздался стук в дверь, и ей пришлось накинуть халатик и затем открыть. Это был Ланс, все еще в вечернем костюме. Гейл попятилась, и он вошел.

— Ну, присядьте. Я хочу поговорить с вами.

Гейл села в кресло, которое он пододвинул для нее. Сердце невыносимо билось, она ждала, затаив дыхание, в это время он как ни в чем не бывало подошел к ее столику, где лежали украшения, и упер руки в бока.

— Почему вы отказывались от подарка сэра Бонара? Вы понимаете, что обидели его?

Она замялась, подумав, что он вряд ли знает историю этого браслета во всех деталях. А если и не знает, то это не ее дело — посвящать его в детали.

— Я не могла принять браслет по определенным причинам, — сказала она твердо.

— И что же это за причины? — настаивал он.

— Вам они известны. Сэр Бонар думает, что наш брак настоящий, и дарил мне подарок под этим впечатлением.

— Юридически брак совершенно законен.

— На бумаге — да. Но вы знаете так же, лак знаю это я, что брак временный. — Ее сердце пронзила боль — под страхом смерти она не скажет, что сэр Бонар ждет не дождется, что у них будут дети. Украдкой она взглянула на Ланса. — Нечестно было с моей стороны принимать этот подарок. Получилось бы, что мы обманули его.

Он неприятно улыбнулся:

— Вы исправляетесь. Я еще помню то время, когда вы не были столь щепетильны в достижении своей цели.

Она побледнела. Он вспомнил тот случай, когда она преднамеренно лгала отцу, что между Лансом и Хильдой Ламберт что-то есть.

— Разве не делаете вы то же самое, обманывая сэра Бонара относительно нашего брака? — спросила с горечью она.

— Я оберегаю его больше, чем вы своего отца. У вас не было причин не принимать бриллиантовый браслет. Вы могли бы возвратить его позже, если бы пожелали.

Слезы выступили у Гейл на глазах при упоминании об отце.

— Не смейте говорить о моем отце! — выпалила она. — И кроме того, поскольку я опять могу ходить, вы свободны от ваших обязательств. Вы можете аннулировать наш брак.

— Наследственные дела еще не улажены. Вы должны быть терпеливы. Разрыв брака теперь только усложнил бы некоторые аспекты.

— Не понимаю, как так может быть, — возразила она.

— Ваш отец оставил завещание. Вы знали?

Она удивилась:

— Нет. Он никогда не говорил об этом.

— Он написал его после несчастного случая, когда погиб Эрик Ламберт. Он боялся уйти из жизни так же, как Эрик. Еще ваш отец обвинял себя в его смерти.

— Это произошло не по его вине, — бросилась она на защиту отца. — Дорога была скользкой от дождя, и автомобиль занесло.

— Я верю этому. Однако ваш отец имел в виду не только это.

— Вы подразумеваете миссис Ламберт? — процедила она сквозь зубы.

— Нет, я говорю о вас. Ему не нравилось ваше окружение. Очевидно, ваши друзья пользовались вашей добротой и брали у вас деньги взаймы, а долг не возвращали.

Она передернулась, припомнив случай в банке, когда он подверг сомнению ее кредитоспособность.

— Папа не возражал. Он знал, что я с радостью помогаю друзьям.

— Ваш отец считал, что они недостойны помощи, так как не желают сами трудиться.

Гейл разозлилась, осознавая, что в его словах есть доля правды. После пережитых ею несчастий многое открылось в истинном свете. Ее шкала ценностей изменилась, и Гейл теперь по-новому смотрела на все. Ее друзья были испорчены легкой жизнью, так же как и она сама. Гейл не могла этого увидеть сразу, потому что была одной из них. Но потом она получила возможность взглянуть на них со стороны. Конечно, они не так уж были плохи, но этот человек, осуждающий их, никогда не поймет этого. У него нет присущих ее старым друзьям слабостей. В чертах его лица отражается сила характера, которую он сам в себе воспитал.

— Они были моими друзьями, — сказала Гейл. — И если бы у меня возникли подобные проблемы, они первые пришли бы мне на помощь.

— Ваш отец так не думал. Вы не получите наследства, пока вам не исполнится двадцать пять. Но конечно, вы будете получать проценты.

Гейл сцепила пальцы, сильно побледнев.

— Но это несправедливо! Я не верю, что папа так поступил!

— Он только охранял ваши интересы. Он предполагал, что если вы выйдете замуж раньше, то ваш муж будет счастлив содержать вас. — И цинично пояснил: — Ваш отец рассчитывал, что если вы не выйдете замуж, то ваши бабушка с дедушкой всегда помогут вам и вы сможете жить на ваше пособие до тех пор, пока не подыщете себе подходящую партию. Между прочим, вы сообщили им, что снова можете ходить?

— Да. Я также написала им, что вскоре навещу их.

— Ну, это еще впереди, — сказал он спокойно.

Гейл казалось, будто она бьет кулаками в кирпичную стену. Один за другим он играючи разбивал ее аргументы. Но долго так продолжаться не может. Теперь очередь ее реванша.

— Я сообщила им, что сразу дам знать, когда закажу билеты на пароход, и что вскоре постараюсь осуществить свое намерение. Меня здесь ничто не держит.

Он жестко заметил:

— Я понимаю, как вам хочется видеть бабушку и дедушку, но я уверен, вам будет лучше остаться здесь, пока вы полностью не станете здоровы. Вы, по-моему, хорошо ладите с моей мачехой.

Она притихла, мысленно взвешивая два варианта. Ей очень хотелось остаться рядом с ним, но она вполне осознавала, чем это может закончиться. В доме находились еще две женщины, которые не пропустят пикантной детали, что молодожены живут раздельно.

— Я не думаю, что мне будет приятно оставаться в вашем доме. Ваши гости, конечно, заинтересуются, почему мы живем раздельно. — Слова из нее лились потоком. Она уже праздновала победу над ним, но Ланс нашел еще один довод, и ей захотелось чем-нибудь запустить в него.

— С этим можно справиться. Я могу сказать им, что вы еще не совсем окрепли, чтобы ходить по лестнице. Вы вольны поступать так, как вам хочется. Я послал медсестре Рассел чек, и она больше не вернется.

Гейл видела, как он с легкостью отбрасывает все ее возражения, но упорно продолжала отстаивать свое желание уехать:

— Все-таки слишком много сложностей. Да и сэр Бонар обещал нам свадебный подарок. Он будет настаивать и обидится, если мы откажемся.

Гейл не упоминала слов «медовый месяц». Она боялась себя выдать. Ланс пристально смотрел на нее и не пропустил бы характерных признаков — дрожащие губы и руки, к тому же неспособность смотреть в глаза собеседнику. Он улыбнулся. На его лице было странное выражение.

— Вы подразумеваете медовый месяц в любом уголке земли, где мы пожелаем? Ну, я снова мог бы сказать, что вы недостаточно здоровы. — Он ехидно взглянул на нее. — Лаура ван Элдин будет очень огорчена, если вы теперь уедете. Ей очень хочется отпраздновать ваше выздоровление. — Внезапная улыбка озарила его суровое лицо, улыбка, которую Гейл прежде не видела.

Облик Ланса преобразился, и она ощутила еще большую любовь к этому человеку. Его обаяние грозило изменить все ее планы. Она призвала на помощь всю свою выдумку и сказала наугад:

— Как долго миссис ван Элдин планирует здесь находиться?

— Лаура всегда остается до Рождества. Тэдди обычно тоже приезжает, но он отправился в путешествие с друзьями, так что его здесь не будет.

— Рождество меня теперь не очень-то радует, но я хотела бы сделать подарок бабушке и дедушке. Я собираюсь провести его с ними.

— Понятно. Теперь мы опять превратились в испорченного ребенка, который хочет бежать к бабушке и дедушке, и те с радостью опять будут баловать нас. Если вы боитесь, что я каким-нибудь образом попробую настоять на своих супружеских правах, то могу вас успокоить на этот счет. Вы вне опасности. — Он перестал улыбаться, и глаза у него заблестели. — В любом случае я прошу только обычной любезности с вашей стороны — остаться до отъезда гостей.

— Ваших гостей, — уточнила она, прервав его излияния, потрясенная его откровенностью. Он заботится о соблюдении приличий — она должна играть запланированную им роль, и только. Так что он пригласил мачеху не для прикрытия их фиктивного брака. Ему это не нужно. Он сам способен справиться с любыми осложнениями. Бесполезно с ним препираться. Единственно правильное решение для нее — скорее уехать. Она, словно раненое животное, стремилась забиться в угол, чтобы зализать свои раны. — Мне жаль, но я твердо решила уехать в Танжер, — сказала она спокойно.

Ланс на мгновение замолчал, и когда в конце концов заговорил, по его голосу она поняла, что выиграла — он отпускает ее.

— Если вы этого действительно хотите, я не буду останавливать вас. — Он выпрямился, давая понять, что дискуссия окончена, и Гейл вдруг ощутила на себе действие странных флюидов. Мимоходом он взял в руки темнокожую куколку. Немного подержав в руках, он положил ее на место и сказал с обезоруживающей мягкостью: — Вы боитесь меня, да, Гейл? Интересно почему? — Он повернулся к девушке, глядя на нее в упор.

Она спокойно встретила его взгляд.

— Просто я хочу провести Рождество с бабушкой и дедушкой, — сказала она, ничуть не покривив душой.

— А не с мужчиной, которого вы ненавидите. — Это была насмешка. — Я не думаю, что у вас есть причины уезжать так поспешно. До Рождества еще достаточно далеко, и все ваши друзья — здесь. — Он сунул руки в карманы. — Я разочарован в вас. Вы так легко прошли путь от «маленькой девочки» до вашего теперешнего взрослого состояния, которое мне нравится больше. И теперь вы рветесь назад к вашим родственникам, как испуганный ягненок.

Гейл вздернула подбородок.

— Да, вы правы, — заявила она. — Конечно, причина моего желания очевидна — я хочу уйти от вашего… вашего участия в моей жизни.

— Вы как будто боитесь нашей дружбы, которая может перерасти в более сильное чувство?

Гейл до глубины души была возмущена его холодными словами и хотела с горечью возразить, что любит его. Но подходит ли слово «любовь», чтобы описать испытываемую ею муку, которая возрастала во сто крат от его близости.

— Я не нахожу, что такое возможно. Вы же с самого начала дали мне это понять.

— Что ж, даже дружбы не возникло между нами за все это время?

— Честно говоря, мы ведь ненавидели друг друга с самого начала, а теперь — извините, я утомлена.

Он вытащил связку ключей из кармана и положил на туалетный столик.

— Ключи к автомобилям в гараже. Вы можете пользоваться любым из них, кроме моей машины. Я закажу вам билет на самолет. Все время до отъезда в Танжер чувствуйте себя так, как будто вы у меня в гостях.

Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. При этом каждая клеточка ее тела вздрогнула. «Оставаться с ним, чтобы он узнал ее тайну? Никогда!» — Мысль, что он, возможно, уже догадывается о ее истинных чувствах, не пришла ей в голову.

Гейл нырнула в кровать, будучи крайне утомленной. Столкновение с Лансом сильно истощило ее силы. Поездка, пролагавшая между ними барьер в тысячи миль, была лучшим решением, но и оно не излечивало ее разбитого сердца. Если путешествие в Танжер приводит Ланса в бешенство, то это только потому, что нарушает его планы. Ничего, в компании Джудит Майн он вскоре утешится. Впервые Гейл одержала победу над ним, но она не испытывала восторга и долго еще мучилась бессонницей, после того как выключила свет.