Душа на осколки

Глава 13

— В чем дело, Альма? — устав следить за тем, как девушка мечется по комнате, Синегар поймал ее за руку, заставил остановиться.

— Что? — она же, как и все время до этого, была где-то далеко в своих мыслях, не реагируя на слова, оклики, вопросы.

— Что случилось, ангел? Ты уже неделю сама не своя. Я не узнаю тебя, Дария тоже говорит, что ты изменилась.

— Простите, — несколько секунд девушка смотрела на него растерянно, а потом тряхнула головой, будто опомнилась, присела, склонив голову. — Я всего лишь… Это пройдет, просто все так неожиданно…

Синегар ухмыльнулся, привлекая Альму к себе. Встал, заключил в объятья, коснулся губами кудряшек на затылке, втянул ее цветочный аромат.

— Глупый мой ангел, — он почувствовал, как напряженная до предела, она пытается расслабиться в его объятьях, чувствовал, что не может… — Я о тебе беспокоюсь. Вот и все. Не хочу, чтоб ты волновалась. Скажи, кто обидел? Я разберусь с ним.

Альма вскинула голову, заглядывая в серые глаза покровителя. Он ведь всегда был к ней добр. Был добр еще до того, как она расплатилась за доброту сполна. А после… За спасение собственной жизни Синегар когда-то пообещал сделать для нее все, что бы она ни попросила.

Так может час настал? Может самое время попросить? Попросить сослать Ринара из дворца. Пусть это будет выглядеть глупо, и объясниться она не сможет. Это неважно. Не станет же открывать перед королем свою влюбленность в другого мужчину. Не станет рассказывать, что чаще всего представляли именно его, Ринара, на месте Синегара.

Она не желала Ринару зла. Просто хотела, чтоб он вновь пропал из ее жизни. Вновь стал далеким и недоступным. Вновь стал всего лишь воспоминанием. Очень горьким, болезненным, полузабытым воспоминанием.

— Ну, Альма, в чем дело? — видимо, все ее сомнения были написаны на лице. Синегар нахмурился, наклоняясь чуть ближе.

— Ни в чем, мой лорд. Ни в чем.

Альма высвободилась из объятий, вновь отступила, отвернулась, прикрыла глаза. Нет. Она не станет сеять в сердце короля сомнения насчет Ринара. Правду точно не скажет, но и врать, изворачиваться на его счет не хочет. Просто узнает как долго он еще здесь пробудет…

— Лорд Тамерли… Он никогда не приезжал так надолго. Что-то случилось? — когда она вновь обернулась, взгляд уже не был таким растерянным.

Синегар еще какое-то время хмурился, храня молчание, а потом вернулся к кровати, сел, задумчиво почесал бороду.

— Ничего особенного. Мятежное Приграничье всегда будет мятежным. Но Ринар с этим справляется.

— Почему тогда он так долго здесь?

— Ты настолько рада видеть опекуна, девочка? Ждешь не дождешься, когда он снова уедет? — Синегар хмыкнул, даже не подозревая, насколько близок к истине.

— Я действительно рада видеть лорда Ринара, — Альма взяла со стола бокал, осушила его, и лишь потом продолжила. — Просто волнуюсь, ничего ли ему не грозит…

— Если боишься, что я решил отправить его на плаху, зря, — Синегар говорил о жутких вещах так буднично, что волосы становились дыбом. Для него действительно не составило бы труда отправить любого на смерть. Ринара, ее, любого. И осознание того, насколько твоя судьба зависит от другого человека, заставляло стыть в жилах кровь. — Ринар верен короне, исполнителен и полезен. Он приехал с отчетом. Почему так задержался — это уже вопрос не ко мне. Скоро бал-открытие сезона, кому как не тебе это знать, он решил задержаться до него.

— Две недели… — у Альмы вышло так обреченно, что впору тут же пустить слезу.

Вот уже неделю он был здесь. И Альма ощущала его присутствие каждую секунду. Казалось, он находит ее везде. То и дело наведывает сестру-королеву и племянницу-принцессу. Невзначай задает вопросы ей, мешая абстрагироваться и забываться. То и дело встречается в коридорах. Из сотни переходов выбирает именно те, по которым ходит она. Самые темные, самые душные, самые тесные. Или тесными они становятся только потому, что там приходится пересекаться с ним? Вечные совместные трапезы, во время которых Альме в горло не лезет кусок, и даже по ночам ей мерещится его лицо, шепот, губы на виске. Он проник под кожу, в мысли, вновь содрал корку на ране, которую нанес восемь лет тому.

А самое ужасное, что сам при этому чувствовал себя превосходно. Он был необычайно спокоен и учтив, на его лице вечно светилась эта отеческая улыбка. Чертова виноватая улыбка, которая будто говорила: «вот видишь, Альма, я живу дальше, люблю жену, храню для короля Приграничье, могу являться ко двору, тебе на глаза и при этом мой мир не содрогается, меня не рвет изнутри, мне не хочется выть». Ему не хотелось, а вот ей до жути. Хотелось вновь куда-то сбежать, забиться подальше, до того момента, когда он вновь не уедет.

Но и тут он подгадал — перед открытием сезона ее никто бы не отпустил. Она пыталась. Намекала Дарии, что хотела бы вновь отправиться на поиски родителей, но королева была безапелляционна в своем отказе. Нет. Она нужна здесь. Спорить с королевой, подчас, сложнее, чем с монархом, потому Альма смирилась. Вот только не ожидала, что визит опекуна затянется так надолго.

— Подойди ко мне, — из раздумий девушку снова выдернул приказ короля. Он дождался, когда Альма приблизится, потянул за руку вниз, устраивая на своих коленях. — Неужели ты мне не веришь? Думаешь, вру?

— Нет, Ваше Величество, — Альма опустила взгляд, чувствуя, как пальцами одной руки он перебирает волосы, а другой скользит по ноге. Кажется, разговаривать ему больше не интересно. Разве что еще совсем немного.

— Не волнуйся за своего Ринара. Уедет так же благополучно, как приехал. В конце концов, у него дома достаточно дел. Да и жена ведь ждет. Благодаря тебе ждет.

Альма кивнула. Синегар все знал. Он и королева. Так случилось, что им пришлось признаться. Вот только бить в колокола они не спешили. Сами были заинтересованы в том, чтобы оставить все в тайне. Не знали они лишь то, как сильно тогда семнадцатилетняя девочка была влюблена в своего опекуна и что пошла на спасение Наэллы лишь ради него.

— Если хочешь, езжай с ним. Побудешь дома, вспомнишь. Потом вернешься.

— Нет, мой лорд, спасибо. Я не хочу.

— А чего ты хочешь, ангел? — видеть Альму такой было для Синегара непривычно. Обычно девочка лучилась, а теперь будто то и дело вжимала голову в плечи. Стала нервной, могла всполошиться от порыва ветра. Это ему не нравилось.

— Нервничаю из-за бала, он пройдет и все вновь станет как прежде, — чувствуя, как рука короля все настойчиво выводит узоры на голом уже бедре, Альма заставила себя выбросить из головы все лишнее, улыбнуться, потянуться навстречу полуоткрытым губам.

И ведь не соврала. Когда Ринар уедет, все станет как прежде. Лишь бы быстрей уехал…

— Вот и славно, девочка.

Отмечая перемены в настроении, Синегар притянул Альму к себе еще ближе. Он не хотел видеть ее такой, но забивать себе голову наверняка пустяковыми проблемами, которые гложут ее, тоже не собирался. Король верил в то, что девочка сама разберется с ними. Она, в общем-то, никогда не позволяла решать что-то за нее. Предпочитая длинный, но собственный путь.

Потом он жалел, что в тот вечер не выяснил все. Не заставил раскрыть душу, мысли и чувства. Но это было позже, а тогда он просто чувствовал под пальцами податливое тело и терял от него голову.

Ринар устроился в кресле, дирижируя в такт тиканья часов. Он сидел в одних из десятка лучших дворцовых покоев, даже не включая свет. Просто отсчитывал удары, пытаясь сохранить самообладание. Это сделать было безумно сложно.

За таким занятием мужчина провел уже добрый час, если не больше. Он ждал, а хотелось взять со столика графин и отправить его в полет по комнате или расправиться с теми же часами… Вот только хозяйка покоев вряд ли обрадовалась бы, обнаружив в комнате разруху.

Альме стоило более ответственно подходить к магической защите своих покоев. Ему удалось эту защиту сломать за считанные минуты. Возможно, конечно, дело в том, что когда-то он сам вместе с Аргамонов подобному ее и учил, но важно лишь то, что ее защиту сломать было слишком просто. И вновь запечатать тоже элементарно. А теперь приходилось сидеть в спальне и ждать, когда гелин соизволит явиться.

Обычно он бывал здесь глубокой ночью, когда она уже мирно спит, понятия не имея, что ее посетили. Ринар незаметно просачивался в комнату фрейлины, чтоб потом ночь напролет провести у ее кровати. Но не сегодня. Сегодня собирался поговорить…

А ее здесь не было. Что-то хрустнуло в пальцах. Ринар даже не знал, что именно, просто почувствовал, как осколки осыпаются на ковер, стряхнул их со штанов.

В этот самый момент за дверью послышалось шевеление — охранное заклинание вновь распечатывали.

Альма чувствовала себя разбитой. Складывалось впечатление, что из нее выпили все силы, забрали энергию и сруководили: живи! Бегай, прыгай, радуйся, делай вид, что у тебя все отлично. Не свети расстроенным пятаком перед Его Величеством, Ее Величеством, другими фрейлинами, гори энтузиазмом и даже не смей думать, что оставшись наедине с собой эту маску можно снять. Ее нельзя снимать никогда.

Углубившись в свои мысли, девушка открыла дверь, запечатала ее, не включая свет направилась к кровати, остановилась у одного из столбиков, прислонилась к нему, устало скользя руками по холодному дереву.

А ведь она уже успела забыть, каково это — чувствовать, что он где-то рядом. Прямо сейчас где-то здесь. Сидит, стоит, ест, может, спит или гуляет. Думает о государственных делах или о том, как вернется под теплое крылышко жены.

— Альма, ну когда же ты поумнеешь? — девушка потерла лоб, а потом стряхнула руку, будто так могла выбросить из головы ненужные мысли.

Резко оторвавшись от столбца, девушка повернулась спиной к незамеченному до сих пор лорду, взялась за шнуровку, проворно справляясь с ней. Распущенные волосы девушка перебросила наперед, чтоб не мешали.

Ринар понимал, что самое время объявиться. Именно сейчас, пока она еще в платье, но вместо того, чтоб сделать это, мужчина продолжал сидеть, следя за тем, как пальцы Альмы порхают вдоль расходящейся линии корсета.

Платье полетело к ногам, а девушка щелкнула пальцами, включая свет.

— Вы!

Она почувствовала чье-то присутствие не сразу. Уже развернувшись спиной ко входу уловила шорох. Подумала, что показалось, но потом услышала дыхание. Кажется, незваный гость не заметил ее секундного замешательства, а Альма спокойно расшнуровала платье, чтоб не мешало, а потом…

— Какого черта, лорд Тамерли?

Ринар сидел в ее кресле, кривясь от зажженного ею же света.

Первой мыслью, родившейся в голове Альмы, было желание позвать стражу. А еще лучше запустить чем-то в ночного гостя.

Вот только он слишком быстро проморгался, взял себя в руки. Под очередным же взглядом Ринара Альма почувствовала себя слишком… голой. Схватив платье, упавшее к ногам, девушка прижала его к груди.

— Что вы здесь забыли? — зло сверкнув глазами, Альма направилась к двери. Хотела открыть ее, чтобы потом с превеликим удовольствием проследить за тем, как мужчина будет выкатываться из комнаты. — Убирайтесь!

Она несколько раз попыталась дернуть ручку и лишь потом сообразила, что та не открывается потому, что наглый посетитель блокирует ее магией.

— Доброй ночи, Альма.

Он правда засмотрелся. Правда не уловил тот момент, когда она почувствовала его присутствие. Правда удивился, когда по глазам ударил яркий свет. Но и в себя тоже пришел быстро. Глядя на то, как она мечет молнии глазами, как-то резко протрезвел.

— Вы в своем уме? Какого черта вы забыли в моих покоях посреди ночи?

— Я ждал еще с вечера, Душа. Не знал, что ты придешь лишь ночью.

— Вы должны были ждать за дверью, лорд Тамерли. За. А не внутри! — Альма вновь дернула ручку все с тем же успехом. — Прекратите! — бросила грозный взгляд на мужчину, но тут же осознала — с ним как об стену горох. Даже бровью не повел. Сидит, смотрит, молчит. И спокоен до одури.

— Решил испробовать твои замки. Справился с ними за полминуты. — О том, что делал это уже не впервые, Ринар умолчал. Как и о том, что замки сейчас интересуют его куда меньше, чем вопрос, откуда она вернулась.

— Никогда не знала, что вы взломщик. Прошу, оставьте мои покои.

Осознав, что силой с ним мериться смысла нет, Альма повернулась к мужчине, смотря прямо в глаза. Страх смешался с удивлением, гневом и растерянностью. Именно благодаря такому сочетанию она могла смотреть на него спокойно.

— Альма, я хотел бы поговорить.

— А вы не хотели бы поговорить завтра? Или послезавтра? Или… никогда? Прошу, выйдите. Я не расположена к беседам с вами в настолько интимной обстановке. — Будто объясняясь, Альма прижала к груди платье еще сильнее.

— Вот именно, Душа, разговоры с тобой «завтра» происходят только никогда. Сейчас ты хотя бы никуда не ускользнешь.

— Что вам нужно? — сжав в бессильной злости кулаки, Альма отпустила ручку. Слушать его не хотелось, но чем дольше они будут спорить, тем дольше он будет оставаться здесь.

— Где ты была? — он вновь скользнул взглядом по силуэту девушки, заставляя непроизвольно поежиться.

— Не ваше дело, мой лорд.

— Ты не расположена к разговору, Душа… — он покачал головой, продолжая неотрывно смотреть на собеседницу.

— Я просила не называть меня так.

Никак не реагируя на ее ремарку, Ринар продолжил:

— Я подожду, когда будешь готова.

— Здесь? — вот только Альме казалось, что с каждым его словом будет еще хуже. Он уже всколыхнул напускное спокойствие, которое она так тщательно в себе дрессировала. Еще несколько реплик — и ее прорвет как вулкан или грозовую тучу.

— Здесь.

Какое-то время они молчали, смотря друг на друга. Ринар — задумчиво, Альма — зло. Еще тогда она ненавидела его спокойствие. А теперь, после стольких лет, поняла, что ненависть удвоилась.

— Так где ты была? — он вновь повторил свой вопрос, зля лишь сильней.

— Неужели у вас уже проблемы со слухом, мой лорд? Это вряд ли радует вашу молодую жену.

— Не меняй тему.

— По теме я все уже сказала. Это. Не ваше. Дело. Мой лорд.

— Я по-прежнему твой опекун.

— Мне уже далеко не восемнадцать. О какой опеке речь?

— Я твой опекун до той поры, пока ты не выйдешь замуж.

Альма нервно рассмеялась. Это действительно какая-то злая шутка судьбы. Высшие силы будто специально толкают ее в сторону брака, чтобы избавиться от этого мужчины. От его опеки, от мыслей о нем, от глупых мечтаний.

— Ты была у короля? — Ринар резко встал с кресла, приблизился. Так смотреть на него было сложней. Теперь, когда он возвышался, продолжая сверлить взглядом, хотелось отступить. Вот только нельзя.

— Почему это так заботит вас, мой лорд? Или вы собираетесь ограждать меня и от монаршей семьи, мой милый опекун?

— Если нужно будет, соберусь.

Альма почувствовала, как в груди что-то переворачивается от его слов. Но только веры им нет.

— Не мелите чушь. Лучше скажите, что забыли ночью в моих покоях.

— Тебе нужно уйти из дворца.

Альма ожидала всякого. Любого самого невероятного объяснения, но не подобных слов.

— Что?

— Здесь небезопасно. Тебе придется уйти.

— Вы в своем уме? — Ринар подошел еще ближе. Слишком близко. В носу защекотало от его запаха. Хвоя и немного горечи. Альма непроизвольно выставила вперед руку, платье снова скользнуло к ногам.

— Вполне. — За падением материи следили две пары глаз, а потом Альма подняла взгляд, чтобы увидеть, как Ринар сглатывает, вновь окидывая теперь уже полуголый силуэт.

— Не понимаю, чего вы хотите, лорд Тамерли. Мне кажется, вам лучше будет покинуть мою комнату, выспаться, подумать, а потом, если все еще будет что сказать, объяснить все по-человечески.

Альме очень не нравился его взгляд, очередной шажок в ее сторону, собственная нагота.

Ринар долго молчал, а потом протянул вперед руку. Альма непроизвольно отпрянула, боясь, что он коснется.

— Надень, пожалуйста, мне так будет легче говорить, — оказывается, за ее спиной висел халат, который сейчас мужчина протягивал ей.

Не видя смысла сопротивляться, Альма накинула его на плечи, завязала практически морской узел на талии.

— И сядь, так тоже легче будет.

Ринар кивнул на кресло, в котором еще недавно сидел сам.

Альма долго сомневалась: исполнить его приказ — значит, признать, что он имеет право приказывать. Не исполнить же не получится — все равно своего он добьется. Пытаясь хранить как можно более беспристрастное выражение на лице, девушка прошла к креслу, устроилась на самом краешке.

— Я слушаю вас, милорд.

Девушка из-под полуопущенных ресниц следила за тем, как он разворачивается, вновь подходит, потом опускается перед ней на корточки, берется за поручни кресла, одновременно ограждая и отрезая пути отступления, заглядывает в лицо.

— Ты любишь его?

Слухи о ее связи с Сигенаром доходили до него часто, много, с завидной периодичностью. Он не верил. Знал, как обитатели дворца любят поливать грязью себе подобных, а еще знал Альму, иногда такую вспыльчивую, а иногда не по годам рассудительную. Ему почему-то казалось, что в этом вопросе она будет именно такой — рассудительной, холодной, бескомпромиссной. Видимо, казалось так потому, что именно этого ему хотелось.

Аргамон будто издевался, то и дело подсовывая новые сплетни об их гелин. Хотя почему будто? Он откровенно издевался. Не гнушаясь напоминать, как Ринар собственными действиями практически сам толкнул девочку в постель к другому. Ринар прекрасно понимал, что усач прав. Понимал, винил себя и делал вид, что готов это принять.

Готов принять ее выбор. Готов признать за ней право жить дальше, отбросив детские признания в любви, старые обиды, неоплатный долг, который был у него. Если это принесет ей счастье — он не станет мешать. Не имеет права.

Подобным образом Ринар убеждал себя долго. До первого предлога. А теперь, получив предлог, примчался.

— Ты любишь его?

— У вас определенно температура, — если бы Альма не боялась элементарно его коснуться, обязательно приложила бы ладонь ко лбу мужчины. И была уверена — почувствовала бы исходящий от него жар. Иначе чем еще можно объяснить все, что он делает, говорит, как смотрит?

— Просто ответь, гелин. От этого многое зависит. Ответь, пожалуйста.

— Кого люблю? О чем вы вообще? И почему вы считаете себя вправе задавать мне подобные вопросы?

— Наверное потому, что когда-то ты говорила эти слова мне.

А вот напоминать ей о той слабости — уже низко. Не выдержав, Альма попыталась встать, но сделала только хуже. До этого сжимавшие поручни кресла, теперь его руки опустились на девичьи колени, стискивая уже их.

— Я была глупа. Очень молода и глупа. Понятия не имела, что такое любовь…

— А теперь имеешь?

— Теперь понимаю, что то была просто глупость.

— Ради той глупости ты пожертвовала частичкой души.

Никогда Альма не хотела, чтоб в его воображении это было чем-то значимым. Никогда она не хотела, чтоб ту жертву он связывал с ее любовью. Ведь еще до отъезда так настойчиво пыталась убедить, что это всего лишь плата за кров, и ей казалось, что он поверил.

— Вы слишком много значения придаете словам и действиям глупого ребенка, мой лорд. Слишком, — Альма накрыла руки мужчины своими, попыталась отцепить их от себя. Но он не дал.

— Сними морок.

— Нет, — Альма отвернулась, непроизвольно жмурясь.

— Сними морок, Душа. Я же знаю, ты сделала это еще раз.

— Нет, — жмурясь еще сильней, Альма мотнула головой. — Я не знаю, зачем вы это делаете, но прошу, оставьте меня. Возвращайтесь в поместье. Живите так, как жили все годы до этого приезда. Наслаждайтесь тем, что так было нужно. Не лезьте в мою жизнь.

— Кого ты спасла, гелин? Ребенка? Мать? Подругу? Любимого мужчину? Кого?

— Не ваше дело.

Он ведь больше не спрашивал, спасла ли. А значит, и отрицать нет смысла. Но признаваться почему-то не хочется. Хотя это и было бы приятно. Приятно смотреть, как вытягивается его лицо, когда он узнает, кого спасла. Как он сам отвечает на вопрос, любит ли она того, другого, которому тоже отдала часть души. Абсолютно неправильно отвечает на этот вопрос.

— Он ведь теперь знает, кто ты. Сможет заставить. А у тебя больше нет возможности спасать.

— Вы так внимательны, мой лорд, я польщена, — Альму жутко раздражала такая его близость, выбивал из колеи пристальный взгляд. — Хотя ведь это не внимание? Неужели у вас есть планы на последний осколок моей… души? Кого я должна спасти для вас на этот раз? Жена уже была. Детей, насколько знаю, у вас нет? Родители почили с миром, обернулись прахом. Аргамон здравствует. Может… вы хотели бы дать второй шанс вашему племенному скакуну? Или лайка издохла на охоте? Не стесняйтесь, милорд. Говорите прямо. Глядишь, я вновь вспомню о своей юношеской глупости и любви, а потом пожертвую в ее имя жизнью.

— Я хочу забрать тебя отсюда.

— Я не прошу вас об этом.

— Тебе, правда, небезопасно оставаться во дворце.

— А где мне будет безопасно? В вашем доме? За одним столом с вами и леди Наэллой? Пусть детская влюбленность позади, но гордость во мне еще осталась. Я не собираюсь находиться на вашем обеспечении на птичьих правах. Я распоряжаюсь своей жизнью так, как считаю нужным.

— Тебе могут не дать распорядиться жизнью так, как ты считаешь…

— Это уж точно не ваша забота. Если вы сейчас не уйдете, я закричу. Клянусь.

Ринар долго продолжал молча смотреть на нее, сомкнутые на коленях пальцы то напрягались, то вновь расслаблялись, а потом мужчина поднялся, отступил.

— Я буду ждать твоего решения до бала-открытия. Надеюсь, решение будет правильным.

— Оно не изменится, — Альма свела брови, подтверждая свою уверенность.

— Посмотрим, — Ринар подошел к двери, взялся за ручку.

И именно в этот момент в Альме проснулся дух противоречия. Ей жутко не хотелось, чтоб последнее слово осталось за ним.

— Вы спрашивали, люблю ли я короля…

Мужчина застыл, бросая быстрый взгляд в ее сторону.

— С некоторых пор во мне живут сомненья, существует ли такое чувство в принципе, но мне очень нравится… с ним спать.

Ринар скривился. Отреагировал именно так, как Альма надеялась. Она ведь помнила, как когда-то его выводили встречи с Кроном, те невинные поцелуи на пороге, одни только сплетни о том, что между ними что-то есть. А теперь это уже не сплетни.

— Особенно сегодня, пока вы ждали меня здесь…

Он подлетел к девушке, навис сверху, приблизился к ее лицу так, что Альма практически ощущала прикосновения его губ к своим.

— Когда ты вошла, от тебя почти не пахло им. И желанием тоже не пахло, гелии.

Пользуясь ее замешательством, мужчина сделал еле заметное движение еще ближе, накрыл губы Альмы своими, заставил раскрыть, скользнул языком внутрь. А руки прошлись по телу, проникая под ткань. Поцелуй длился минуту, не больше, а потом Ринар так же резко оторвался.

— А теперь пахнет. Желанием. И мной. Даже не пытайся меня обмануть.

— Ненавижу, — Альма выдохнула признание в полуоткрытые еще губы, отмечая, как по ним скользит улыбка.

— Так-то лучше, Душа. Меня ненавидь, а к остальным оставайся равнодушной.

Он снова выпрямился, отступил, вышел, не оглядываясь. Оставив Альму в состоянии, близком к истерике. Тихой, немой и незаметной истерике.

Она не могла понять, что произошло, зачем он приходил, почему именно эти вопросы задавал и так отреагировал на ее попытку заставить приревновать. Это ведь почти измена? Целовать ее, когда дома ждет жена? Вот только с какой целью поцеловал? Чтобы продемонстрировать, насколько она слаба перед ним до сих пор? Чтобы показать, насколько он сам силен? Чтобы просто заставить замолчать?

— Господи, — Альма облокотилась о спинку кресла, прикрывая глаза. Дожить бы до бала, оставшись при своем уме…

А самое обидное, что он прав. От нее не пахло желанием. Сегодня ничего не получилось. И дело не в Синегаре. Точнее в нем, но не по его вине. Раньше Альме стоило всего лишь закрыть глаза, чтобы представить другого мужчину. Это действовало почти всегда, а теперь… Она не могла просто вызвать в мыслях образ Ринара. Не могла сделать это, когда он так близко-реален, но и быть с королем не смогла. За столько лет так и не привыкла. Потому-то практически сбежала, сославшись на все то же волнение. Но ведь не думала, что волнения явится в ее комнату, устроит допрос, а потом…

Альма коснулась пальцами губ, еще помнящих прикосновения. Она даже отдаленно не представляла, что происходит, но была уверена в одном — это только начало.

В ту ночь было жутко сложно заснуть. Альма долго крутилась, подбивала подушку, сбрасывала одеяло, а потом вновь в него заворачивалась.

Снились какие-то маетные сны, огонь, дом, она, Ринар. Она звала мужчину, а он почему-то не окликался, вновь звала, а он молчал.

Кожа покрылась холодным потом, потом пот выступал уже из-за жары. Было плохо, очень хотелось проснуться или заснуть наконец-то спокойно. Настолько, что даже на ресницах выступили слезы и с губ сорвался всхлип.

— Спи, душа, спи, — шепот у самого уха, ласковые руки вновь прошлись по телу, поцелуй на виске. Так ведь никогда не было. Никогда в той, прошлой жизни, а в этом сне, пришедшем на смену суете и страху, было именно так.

— Я никого не люблю, мой лорд, только вас… — и тому Ринару, который во сне, даже не страшно в этом признаться. А потом почувствовать, как руки прижимают тесней к напряженному телу, как губы прокладывают дорожку от виска к шее.

— Спи.

Стоило возмутиться, что она ведь и так спит. А спать во сне — это уже слишком, но не получилось — Альма послушно заснула.