Уилл на мгновение будто остолбенел — ни разу прежде она не проявляла инициативы, не побуждала его к каким-либо интимным отношениям. Опомнившись, он горячо притянул ее к себе и поцеловал в ответ. Каждую секунду, целуя его, Кэрри чувствовала, как все полнее открывается, душой и телом, будущему мужу. Пусть бы он чаще обнимал ее и целовал — тем лучше она его узнает. После звонка Роберта ей особенно важно, чтобы он знал, как она относится к нему, Уиллу.
— Только так мы понимаем друг друга! — наконец выдохнула она, чуть откинувшись назад.
— О, я соглашаюсь с этим. — Потемневшие серые глаза спокойно смотрели на нее.
— Значит, я смело могу верить, что ты не оставишь меня у алтаря? — прокашлявшись и чуть задыхаясь, проговорила Кэрри.
— Еще бы. — Уилл встал. — Тем более что алтарь поместится прямо в моей гостиной. Вроде не похоже, что я забуду туда явиться. — Он взял ее за руку, поставил на пол и еще раз быстро поцеловал. — Уж такого дурака не сваляю, как Роберт Голлэтин.
Именно в этот момент Кэрри поняла, что она любит его. Он обладает всеми качествами, которые она мечтала видеть в муже, в мужчине. Она любит — это теперь несомненно. Но он, как он относится к ней? Стоит ли рассказать ему о своем чувстве, поверит ли он? Ведь всего месяц назад она полагала, что любит Роберта… Потрясенная своим открытием, Кэрри бессильно склонила голову ему на грудь. Его руки мягко подхватили ее, словно укладывая в колыбель, — он неверно истолковал ее внезапную слабость.
— Кэрри, не волнуйся, Кэрри! Все будет прекрасно.
— Я знаю, Уилл. — Она подняла голову, посмотрела на него, но почти ничего не видела: глаза заволокло нежданными слезами.
Уилл чуть нахмурился — казалось, он собирается еще что-то сказать. Но она отступила, задержала дыхание, сглотнула, чтобы скрыть слезы. Руки Уилла упали, несколько раз сжались в кулаки и снова раскрылись. Он обошел ее, поднял обоих малышей и протянул ей Джейкоба.
— Моя мать и сестры только что звонили из мотеля: едут сюда, жаждут познакомиться с этой парочкой. Чувствуешь ты себя готовой принять так много Кэлхаунов?
— Почему же нет? — Кэрри уложила Джейкоба и поменяла ему подгузник. — Я и раньше их встречала. Они мне нравятся, и я собираюсь стать одной из них.
— Ох, нет! — запротестовал вдруг Уилл, берясь за ручку двери. — До меня вот только дошло, что я добавляю Ариану и тебя к клану женщин Кэлхаунов. Теперь их станет больше, чем Кэлхаунов-мужчин.
— А говорят, что в мире нет справедливости, — усмехнулась Кэрри.
Уилл взглянул на нее насмешливо и покорно и распахнул дверь — его семья выходит.
— Кэрри, ты готова?
— Готовее быть не может. — Кэрри прижала руки к бунтующему животу и поморщилась: голос ее прозвучал так, будто на нее нагрузили что-то, чего она вовсе не желает, а ведь это не соответствует действительности.
— Тогда я скажу Брету — пусть включит музыку. — И Джинни заспешила из комнаты.
Несколько секунд — и Кэрри услышала начальные звуки «Музыки на воде» Генделя, которые лились из стерео в гостиной. Еще раз она нервно окинула себя взглядом в зеркале: определенно ее бледнит сегодня любимое кремовое платье, надо подрумяниться. Вот, теперь другое дело. Эх, если бы так же просто было загримировать некоторый ужас в глазах и снять судороги в животе… С того времени, как она ощутила всем существом, что любит Уилла, ее страх, ее опасения лишь усилились. Ей удавалось до известного момента ожидать предстоящего события с убеждением, что она выходит замуж ради благополучия близнецов. А теперь вынуждена признать: нет, столько же — ради себя самой! Знать бы точно, каковы истинные чувства Уилла к ней…
Слабый стук в дверь — это отец. Хью вошел, не ожидая ответа, — худощавый, с седыми волосами. Вид у него как у завзятого тихони интеллигента, и не подумаешь, что у этого человека стойкий пробивной характер газетчика старых времен.
— Пора, солнышко, если ты не надумала отменить всю эту затею.
— Ну что ты, папа! А я-то думала, Уилл тебе нравится, — засмеялась она, подошла и взяла его под руку.
— Уилл мне нравится, а вот видеть тебя обиженной — нет.
— Уилл не обидит меня, — заверила она, обнимая отца. — Все идет прекрасно. — Кэрри улыбнулась: на этот раз она уверена — Уилл предан ей.
— Единственное, что могу сказать, — хорошо, что у меня больше нет дочерей и Кэлхаунам больше не на ком жениться.
— Папа, ведь ты всегда любил Брета и Уилла, всегда любил. — Она поправила ему галстук и поцеловала в щеку.
— Может, и так, но не мешало бы иметь зятьев поразнообразнее. — Хью вдруг просветлел. — А с другой стороны, этот снабдил меня двумя внучатами.
— Тогда веди! — Кэрри положила ему руку на сгиб локтя.
— Чего еще может желать отец? — С видом собственника он погладил ей пальцы. — Только чтобы ты была счастлива.
— Буду, папа! — Она взяла букет невесты — алые розы и лаванда — и скомандовала: — Пошли!
Хью взыскательно осмотрел ее и, видимо удовлетворенный, повел к двери и потом через холл в гостиную. С их приближением (Джинни дала знак Брету) музыка сменилась — зазвучал свадебный марш. Остановились на пороге гостиной; Кэрри быстро оглядела комнату: Уилл стоит рядом со священником у камина, украшенного цветами. Прекрасно сшитый серый костюм придает ему вид торжественной почтительности. Он увидел невесту, и глаза его вспыхнули радостью, он протянул к ней руку.
Она любит его, доверяет ему — вдруг Кэрри успокоилась, нервозность, мучившая ее весь день, ушла, появилось чувство определенности. Девушка улыбнулась, крепче сжала локоть отца и смело пошла навстречу будущему с любимым — Уиллом Кэлхауном.
— Твой папа всегда так плачет, как сегодня? — три часа спустя спросил Уилл, когда они собирались уезжать в свадебное путешествие.
Кэрри смеялась и махала рукой толпе родственников, стоявших на тротуаре. А они бросали рис, птичий корм и лепестки цветов в отъезжавшую машину Уилла.
Мать Уилла подняла Джейкоба, а одна из сестер — Ариану: дети должны видеть, как уезжают в свою первую поездку их родители. Кэрри радовалась, что за близнецами взялись ухаживать бабушка и тети, но сама она все равно будет беспокоиться и скучать. На вопрос она ответила, только когда машина завернула за угол, и дом скрылся из виду.
— Нет, никогда не видела, чтобы папа так плакал. Может, он знает о тебе что-то, чего не знаю я?
— Да много, наверно, всего знает обо мне, чего ты не знаешь, — вскинул брови Уилл. — Но воспринял все так эмоционально потому, что ты — его малышка.
— Возможно. Мне он сказал, что рад моему замужеству.
— А мне — что у него гора с плеч: больше нет дочерей, которых могут увести эти коварные Кэлхауны.
— Мне он тоже это говорил — без эпитета «коварные».
— Ну, на то он и писатель, чтобы применять подходящие к случаю эпитеты. — Уилл свернул на улицу, которая выходила на 17-е шоссе, ведущее в Гранд-Стрэнд и Миртл-Бич, и искоса взглянул на нее. — А как себя чувствует бывшая мисс Маккой замужем за Кэлхауном?
— Счастливой, — призналась Кэрри, опустив взгляд на усыпанное бриллиантами свадебное кольцо, соседствовавшее с рубиновым обручальным.
От красоты этих двух драгоценностей у нее захватывало дух, и когда она смотрела на кольца — и вправду чувствовала себя уже замужней женщиной, счастливой в браке. У них с Уиллом не было времени писать индивидуальные обеты, как она делала с Робертом. Священник провел традиционную свадебную церемонию, и Кэрри нашла это вполне естественным. Необычность ситуации в том, что их мысленные обеты на самом деле далеко не традиционны для только еще вступающих в брак. Уилл, кажется, остался доволен ее ответом — одобрительно кивнул.
Ехали уже по побережью, и он вдруг заявил, что непременно приобретет новую машину — для нее, и чтобы она отвечала самым высоким требованиям безопасности, и чтобы, конечно, были встроенные сиденья для Джейкоба и Арианы. Кэрри согласилась: да, все это необходимо. Но когда он начал подробно описывать детали и качества будущего семейного экипажа, тяжко вздохнула.
— Что ты, Кэрри, что-нибудь не так? — испугался он.
— Ты очень практичный, Уилл. Знаешь, у меня такое ощущение, будто наш медовый месяц кончился, не успев начаться.
— Ага, опять я, стало быть, не заслуживаю звания романтика.
— Не-ет, по-моему, ты вполне…
— До этого момента?
— До этого.
— Так придется мне что-то предпринять, чтоб изменить твое мнение, миссис Кэлхаун.
— Что ж, дерзай, — улыбнулась ему Кэрри и стала любоваться мелькавшими по сторонам дороги пейзажами.
Улыбка ее скоро исчезла — вспыхнуло воспоминание о словах Уилла в тот вечер, когда он сделал предложение: не стоит путать романтическое ухаживание с любовью. Но печаль незаметно ушла — сколько радостей уже принадлежит ей и сколько еще ждет впереди…
Отель, к которому они подъехали, оказался для Кэрри первым сюрпризом. Прекрасное многоэтажное здание, у элегантного входа гостей встречают служащие в красных ливреях, их «мустанг» мгновенно припарковали. Окруженный просторными полями для гольфа, ухоженными садами, отель сверкал, как драгоценный камень на бархате.
— Ну и как? — скромно осведомился Уилл, когда портье унес багаж, а красавец в красной ливрее уехал в «мустанге» ставить машину в гараж. — Обстановка для романтики подходящая?
— Потрясающе, Уилл! Я и не ожидала ничего подобного.
— Получше, чем романтическое гнездышко, куда собирался тебя везти Роберт?
— Не знаю, я же никогда там не была, ты забыл?
— И я чертовски рад, что не была.
Он взял ее за руку, и они вошли в вестибюль, полный ярких цветов и папоротников, трепетавших под ветерком кондиционеров. У роскошной стойки они впервые зарегистрировались как муж и жена. Как это Уилл ухитрился забронировать номер в разгар летнего туристского сезона, да еще в таком отеле, оставалось только гадать. Портье распахнул высокие двери и отошел в сторону. Уилл подхватил Кэрри на руки и внес в их апартаменты.
— Уилл, что ты делаешь?! — Она поспешно ухватилась за его плечо.
— Ты же женщина что надо — все знаешь. Вот уж не поверю, что это тебе неизвестно. Я должен перенести тебя через порог. — И он поставил ее на пол в середине комнаты, велел не двигаться и вручил чаевые улыбавшемуся во весь рот портье, который тут же удалился. — Скажи-ка мне честно, сколько очков по десятибалльной системе я заслуживаю?
— Примерно… ну… семь. — Кэрри, смеясь, бросила сумочку на канапе.
— Всего семь… — Уилл горестно развел руками. — Никуда не годится, надо продолжать тренировки. А как тебе здесь?
Кэрри огляделась: из широких, двустворчатых стеклянных дверей открывается захватывающий вид на залив. Мебель, плетенная из ротанговой пальмы, обитая яркими, великолепно подобранными набивными тканями, — дух и колорит какого-нибудь экзотического острова Южных морей. В ведерке со льдом охлаждается шампанское, а на столе рядом с двумя искрящимися бокалами — ваза с темно-красными розами. О Господи, да их по крайней мере две дюжины… С того места, где она стоит, видна спальня: та же цветовая гамма, несколько смягченная, и в центре — королевских размеров кровать, точно такая же, как в спальне Уилла. На той они будут спать, когда вернутся из свадебного путешествия, и отнюдь не так платони чески, как в первую ночь, которую она провела в его доме. На ночном столике тоже цветы: розы, незабудки и лаванда; рядом — толстые белые свечи. Все это так тронуло и взволновало Кэрри, что у нее комок появился в горле, и она поскорее отвернулась. Уилл заметил, конечно, ее реакцию и взгляд в спальню, но не стал комментировать. А она, совладав с собой, объявила:
— По-моему, такой шатер и все, что в нем, тянет на крепкую… восьмерку.
— Чего же не достает для десятки?
— Вида на Французскую Ривьеру! — торжественно провозгласила она.
— Так храни эту мечту, жена, не теряй!
Кэрри засмеялась, но веселое настроение тут же улетучилось — Уилл шагнул к ней и, широко раскинув руки, обнял.
— Посмотрим… как ты оценишь наш первый поцелуй теперь, когда мы муж и жена, — прошептал он, крепче прижимая ее к себе.
— Но… он уже был, этот первый поцелуй, — растерянно, тоже шепотом ответила Кэрри, откинув голову и глядя ему прямо в глаза.
— Тот не считается — на публике. — Он нагнул голову и обхватил ее губы своими.
«Мы уже много раз целовались, — словно в тумане думала Кэрри, — и каждый раз это по-новому, по-другому…» Но ни один из прошлых поцелуев не походил на этот. Может быть, новизна — от его рук, крепко и плотно обхвативших ее, или от ярости, с какой губы его раздвигают ее рот, или от жара, с каким его руки пробежали по ее спине, и от этой ладони, которая, словно чашу, держит ее голову… Или все дело в том, как он прижимает ее к себе, буквально пожирая ее рот… Низких, хриплых звуков, вырывавшихся у него из глубины груди, она не слышала до сих пор. А главное, этот поцелуй — откровенный поцелуй собственника. Его рот ласкал ее, пробовал, изучал… И Кэрри почувствовала, как от его запаха и вкуса жар ударил ей в голову. Чем дольше тянулась встреча их губ, тем громче стучало ее сердце… наверно, Уилл слышит эти удары сквозь шелк платья и белья. Наконец он откинулся назад — прерывисто и часто дыша, как и она.
— И… и как ты оценишь? — В глазах его пылал буйный жар.
— Ох, Уилл… конечно, на десять! — выдохнула она, подняла руку и прижала к сердцу.
— Наконец-то! Постараюсь не дать тебе повода снизить оценку… всю нашу брачную жизнь.
— А я и не сомневаюсь — ты успешно справишься, дорогой.
Уилл издал короткий смешок и провел губами по ее рту.
— Ты проголодалась?
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Желание пронзило ее.
— Просто еду. Обед у нас заказан на восемь.
— Сейчас только шесть. — Подняв руку, Кэрри посмотрела на часы.
— Так нам надо убить два часа. Можно пойти погулять по берегу.
— Можно. — Она поднялась на цыпочки и принялась развязывать его галстук.
Он сощурился, и Кэрри заметила, как в глазах его снова разгорается пожар.
— Или можно заказать что-нибудь выпить и посидеть на балконе.
— Посидеть и поболтать. Неплохо придумано. — Кэрри отбросила галстук и принялась расстегивать пуговицы на рубашке. — Но у нас уже есть шампанское.
— Ох, черт с ним! — хрипло пробормотал Уилл, взмахнул руками, притянул ее ближе, снова подхватил на руки и понес в спальню.
«По шкале романтических деяний это уж на полную десятку», — успела подумать Кэрри, пока он ее нес. Уилл положил ее на край кровати и стал расстегивать маленькие перламутровые пуговки, бежавшие вниз по всей длине кремового шелкового платья. У нее как-то сразу вылетела из головы вся эта глупая система оценок — мир перед ней тихо закружился и поплыл… А он, склонив голову, целовал каждый дюйм обнажавшейся под его руками кожи.
— Кэрри, — прошептал он ей в шею, — пока я не хочу больше детей.
Она чувствовала, как плавится кожа от его прикосновений, и так наслаждалась этим ощущением, что не восприняла его слов.
— Что… что ты?..
— Ты готова? Ты пользуешься противозачаточными пилюлями?
Кэрри вздрогнула от неожиданности — вот так практичность, — но нашла в себе силы ответить, несколько, правда, задыхаясь, запинаясь и очень тихо:
— Роберт настаивал… чтобы я… я начала их принимать. — Она ощутила, как напряглись руки Уилла. — Ну… ты понимаешь… я перестала… зачем? А потом, когда ты сделал мне предложение, снова…
— Хорошо, это многое облегчает.
Он обхватил и сдавил ее губы — краткий миг насилия, — руки обхватили ее талию, потом ягодицы, он прижал ее к себе. Ошеломленная силой его возбуждения, она что-то бормотала, протестовала, пыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Голова у нее совсем закружилась… надо приспособиться к нему, к этому новому Уиллу. Только что он был сплошная нежность, а сейчас ведет себя так, будто хочет застолбить свою собственность. И эта собственность — она сама.
Что ей сделать? Что сказать? Придется ведь опять упомянуть о Роберте. О, ей понятно, что на уме у Уилла. Роберт, конечно, дурак, но одно его имя выводит Уилла из себя. Вспомнить только, как он реагировал на тот телефонный разговор. Ей удалось просунуть между ними руку и заглянуть в его сверкающие, ставшие совсем темными глаза.
— Уилл! — выдавила она воспаленными губами. — Ты не понимаешь? Я начала принимать таблетки, готовясь к брачной жизни.
— Да, это я понял. — Ноздри его раздувались от напряжения — он пытался контролировать свое дыхание.
Тронутая силой его страсти и тяжелой борьбой, какую он вел, чтобы не выплеснуть ревность, Кэрри решилась успокоить его:
— Уилл, я не спала с Робертом.
— Что-о? — Он вытаращил глаза, потом сощурился и смотрел на нее, гневно нахмурившись.
— Хотела подождать, а он… не настаивал, — проговорила она с глухим смешком. — Теперь-то я понимаю — это потому, что он не любил меня… и не желал меня.
Лицо Уилла прояснилось, улыбка медленно расплывалась от глаз к губам.
— Слава Богу! — пробормотал он и резко отпрянул от нее. — Побереги мое место, я сейчас вернусь.
Она затихла и смотрела на него: он позвонил в бюро обслуживания — отменил заказ на обед; нашел коробку спичек и зажег все свечи рядом с кроватью. По комнате поплыл слабый аромат ванили… Уилл повесил на наружную ручку двери табличку «Просим не беспокоить», захватил шампанское и бокалы, открыл бутылку, налил и протянул ей бокал.
— Как твоя романтическая шкала?
Кэрри сглотнула, сердце екнуло и подскочило к самому горлу; глаза почему-то наполнились слезами.
— Ты достиг совершенства… десять! — Она задыхалась.
— Еще нет. Могу я провозгласить романтический тост?
— Я… я вся внимание, Уилл.
Он поймал ее взгляд, помолчал, серые глаза его потемнели в раздумье.
— За Кэрри Кэлхаун! — наконец произнес он. — За ее единственную свадебную ночь!
Кэрри придвинула свой бокал, они чокнулись и выпили, а она все размышляла над тостом: странный какой-то и определенно не очень романтичный. Ей хотелось бы услышать в завершение тоста: «Я люблю тебя». Но нет, этого ждать бесполезно.
— Это упадочничество, — сказала Кэрри, у которой голова наполнилась пьянящими пузырьками шампанского.
— Вовсе нет. — Уилл забрал у нее бокал и поставил на пол рядом со своим. — Дай мне минут пять — покажу тебе настоящий декаданс. — И его рот, жадный и дающий, закрыл ее губы.
Кэрри вся отдалась изумительным ощущениям от его прикосновений. Руки его скользили по всему ее телу, постепенно расстегивая пуговки, — вот уже платье соскользнуло с плеч, потом с рук, бедер… наконец шелк, сникнув, мягко лег на пол. За платьем совершили полет ее белье и одежда Уилла. С нетерпеливым рыком он отбросил все ногой и обернулся к Кэрри, обнаженный…
Они лежали в постели, позабыв весь мир вокруг, сплетая руки, губы, которые искали, трогали, удовлетворяли. Желания сотрясали Кэрри, и едва она успевала испытать их, прочувствовать, как он дарил ей новую страстную ласку. Ее руки сжимали и гладили его спину, плечи, касались тугих мышц, которыми она восхищалась. Она с радостью чувствовала его тело на своем, ощущала его плоть в своем лоне, потому что он уже покорил ее сердце. И когда он поднял ее к вершинам чувственного наслаждения, ее сердце кричало о том, чего не могли выговорить губы, — о ее любви к нему.
Ярчайший цвет, ослепительный свет пронзили разум — наслаждение взорвалось над ней снопом золотистых искр…
Потом в течение нескольких минут ни он, ни она не говорили, кажется, даже не дышали. Наконец Уилл поднял голову.
— Ты о'кей?
— Потрясающе! — задыхаясь, прошептала она. — Представления не имела, что можно быть такой счастливой.
Он усмехнулся, довольный, и подвинулся, чтобы уложить ее рядом с собой. Она повернулась и пробежалась ноготками по золотисто-песочным волосам на его груди.
— Было время, когда я думал, что этот день никогда не наступит, — чуть слышно проурчал он.
— Ты имеешь в виду — день твоей свадьбы? — Кэрри приподнялась, опираясь на локоть.
— Да… день моей свадьбы. — Он скользнул взглядом по ее разгоряченному лицу, поднял голову и прижался губами к ее шее, бормоча какие-то слова… Но она ничего не понимала, потому что он одновременно делал с ней восхитительные вещи, возвращавшие ее на тот путь, который они только что прошли.
К полуночи молодожены умирали от голода. Но звонить в бюро обслуживания они не стали, а вместо того натянули джинсы и майки и заспешили к месту парковки. Там ухмылявшийся служащий подогнал к ним «мустанг» и что-то буркнул Уиллу, чего Кэрри не разобрала. Они сели в машину и отправились на поиски какого-нибудь заведения «фаст фуд»[3]. Кэрри вдруг повернулась к своему только что обретенному мужу — почему это у него на лице играет такая самодовольная улыбка?
— Что тебе сказал тот парень? — спросила Кэрри.
— Какой парень?
— Не притворяйся тупицей. Конечно, служащий, подгонявший машину.
— Ммм… ничего особенного. — Уилл затормозил перед красным сигналом светофора и покосился на нее застенчиво-счастливым взглядом.
— Уилл, ты…
— Женат меньше двенадцати часов, а жена уже ворчит! — голосом, полным жалости к себе, простонал Уилл.
— Уилл!
— Ох-ох, ладно. Он сказал: «Поздравляю, счастливчик!»
— С чем «поздравляю»?
— По-моему, с женитьбой.
— Ох, перестань! Каким образом он мог узнать, что мы новобрачные?
Зажегся зеленый свет, но Уилл задержался на секунду, потянулся и опустил перед ней козырек от солнца, на котором сверкнуло зеркало.
— Посмотри-ка на себя, — посоветовал он, переключая скорость.
Кэрри послушно взглянула в зеркало — и ахнула: волосы взлохмачены, глаза горят, губы воспалены, помада стерта…
— Ты это нарочно сделал! — накинулась она на Уилла.
— Что я такое «нарочно сделал»?
— В последнюю секунду, когда мы выходили из номера, ты схватил меня и поцеловал, чтобы я выглядела как…
— Новобрачная? — подсказал Уилл. — Счастливая жена? Да, я это сделал специально.
Воинственность моментально испарилась, и Кэрри завершила атаку хихиканьем. Да, она и правда выглядит именно так, что уж там… Уилл свернул на стоянку магазина, работающего всю ночь, выключил мотор и повернулся к ней.
— Нельзя упрекать парня за желание дать знать другим мужчинам, что ты — «запретная зона». — И помог ей выйти из машины.
В магазине, пока они выбирали закуски и напитки и раскладывали их перед заспанным кассиром, Кэрри раздумывала над его словами. Уиллу хочется, чтобы люди знали: она — «запретная зона» для других мужчин. Оба они принадлежат только друг другу. Волна счастья нахлынула на нее, — это не декларация вечной любви, но уверенное заявление о прочной привязанности. Когда Уилл доставал бумажник, она взяла его под руку и улыбнулась. В данный момент она и не ждет, и не желает большего.
В Миртл-Бич они провели неделю. Плавали в океане и в бассейнах отеля, играли в теннис, гуляли по берегу и обедали в сказочных ресторанах, где подавали блюда из продуктов, подаренных океаном. Этот район славился такими ресторанами и еще — разнообразными магазинами. Кэрри накупила так много одежды и игрушек для Арианы и Джейкоба, что Уилл даже ворчал: мол, его кредитные карточки расплавятся от столь частого использования.
Они путешествовали вдоль берега и побывали в Джорджтауне, который в прошлом служил важным портом, куда поступал рис с плантаций, процветавших в этих местах. Посетили Брукгрин-Гарденз, где восхищались скульптурами, и дивились всяким диковинам в музее Рипли «Хочешь верь — хочешь нет».
И все же больше всего времени они проводили на супружеском ложе у себя в номере, и Кэрри радовалась: Уилл — такой нежный и чуткий любовник; какое счастье, что она дождалась его. С каждым днем она все больше его любила, замирала от счастья, слушая, как он говорит, что ему нравится чувство, какое она заставляет его переживать, он горит от ее прикосновений и обожает на нее смотреть — особенно в бикини. Правда, он не позволял ей выходить в бикини из номера и даже носить его на пляже. А кончалось все тем, что две ярко-оранжевые полоски ткани падали на ковер.
Кэрри наслаждалась его близостью и тем, что они только вдвоем и больше ни с кем не видятся. Пусть причина их брака необычна; кроме того, она все не могла забыть предупреждение Уилла — не путать ухаживание с любовью. Все это так, но она сейчас счастлива и не сомневается: рано или поздно он полюбит ее так же, как она любит его. У них много времени впереди — вся оставшаяся жизнь.