Две птицы на снегу

Глава 3. Общее состояние

Долго проспать не удалось. Ввалившаяся вскоре парочка очень старалась двигаться тихо, но, несмотря на квалификацию, это не получалось: обоих душил смех, с которым они успели шумно потолкаться на пороге, так что не заметить их у Вольнова не оставалось никаких шансов.

Гармония противоположностей: громогласный, большой и лохмато-белобрысый Белогор Лебедев и тихий, сдержанный, молчаливый Всеслав Мысик – весь целиком узкий и длинный, с коротким ежиком каштановых волос.

– Ага, это мне, что ли, больше всех повезло? – вместо приветствия спросил Яроплет, с интересом разглядывая Белогора, который ходил в тот патруль с ним вместе. Боевой товарищ выглядел бодрым и свежим, как хорошо выспавшийся и здоровый человек.

– Привет, Плетка! – хором отозвались оба, и продолжил уже один Белогор: – Ты точно в лидерах. Еще Лопатина долго собирали и этого, молодого, которого ты из-под хлыстонога выдернул. Я все никак фамилию не запомню… Зюзя?

– Жужа, – с укором поправил его Всеслав.

– Неважно. Везучая зараза он. Почти как ты, но ты больше. Я уж подумал, ты в этот раз все, допрыгался, светоч еле теплый был. Все-таки хороши наши костоправы, ничего не скажешь. И портал отлично сработал.

– Погоди, давай по порядку, – оборвал его Яроплет. – Что случилось после того, как я отшвырнул Жужу и схлопотал прямой удар?

– А, ну слушай…

И Белогор охотно, в красках, живописал батальное полотно, как патрульные расправлялись с оставшимся хлыстоногом. Впрочем, честно уточнив, что рассказывает он со слов товарищей, поскольку сам Лебедев в это время добрался до светоча, который остался от феникса, и прыгнул вместе с ним порталом в госпиталь.

– Спасибо, – коротко кивнул Яр.

– Да не за что, там все равно все интересное уже кончилось, – улыбнулся Белогор. – Тем более неизвестно еще, кто кого спас и справились бы мы без твоего сольного выхода или нет. Одним ударом сжечь хлыстонога целиком – это, знаешь ли, дорогого стоит. Да и второго ты здорово покалечил откатом, когда он тебя приложил, так что нам, считай, один остался.

– Да ерунда, это же хлыстоноги. Если бы мы сразу поняли, что их трое, вообще обошлось бы малой кровью. Кто ж знал, что они способны на такие хитрости!

– Яр, прости меня, – вдруг подал голос Всеслав. – Я себе до сих пор простить не могу, что так тебя подставил… Хорошо хоть без жертв обошлось!

Мысик отпросился в город по уважительной семейной причине: его сестра позавчера выходила замуж. Начальство к таким вещам относилось снисходительно и шло навстречу дисциплинированным и надежным бойцам, к каковым Всеслав относился без оговорок. Имелось только одно непреложное условие: о подмене в патрулях договариваться самостоятельно.

Яроплет вызвался охотно и сам. Все равно у него еще не истекла воспитательная кварта без увольнительных, которой подчиненного за неоправданный риск приголубил начальник заставы, а других развлечений возле Разлома и не бывает. Командир почти сразу понял, что сгоряча выбрал далеко не самое подходящее фениксу наказание, но на попятную не пошел, так что оба делали вид, что все нормально и никакого логического противоречия в этом наказании нет.

Против замены начальник тоже не возражал: патруль был «учебный», по простому маршруту, куда обычно отправляли новичков для первой обкатки. Там очень редко попадались серьезные твари, и кто же мог угадать, как все обернется!

– Не пори горячку, – поморщился Яр. – Отделались легким испугом. А мне вообще стыдно жаловаться: когда еще выбьешь из Золотова внеплановый отпуск? Увеселительные прогулки, красотка под боком – да я должен сказать тебе спасибо!

– Вообще, тебе все мы должны сказать спасибо за эту подмену, – поддержал Белогор. – Еще неизвестно, чем бы все кончилось, если бы с нами не было Плетки с его запредельной мощью. Хотя известно: ничем хорошим…. А ты о какой красотке?

– Завидуешь? – ухмыльнулся Яроплет. – Правильно, завидуй. Меня при лечении привязало щенячьим поводком к столичной гостье. Будем развлекаться. Я ей – обзорную экскурсию и роскошные виды Разлома, она мне – стабилизацию дара и быстрое восстановление. И еще что-нибудь, по обстоятельствам.

– Знаем мы твои обстоятельства. – Пограничники обменялись выразительными взглядами. – Как это получилось вообще? Со сцепкой.

– Да Творец знает, почему меня заклеивал не Паслен, а она! Может, у них там какой-то обмен опытом, кто их целительские штучки поймет. Но я не внакладе, лучше она, чем Даровой.

– Жаль, в операционную посторонних не пускают, – вздохнул Лебедев. – Я бы посмотрел. Силовики с потоками работают так, что позавидуешь, не чета нам.

– И что бы ты там понял? – удивился Яроплет. – В тонких-то чарах.

– Что-нибудь бы да понял, а что не понял… Чтобы любоваться картиной, не обязательно понимать, как она написана!

– Да ты поэт, – улыбнулся Всеслав и обратился к раненому: – Столичная правда красотка или после кварты без увольнительных?

– Где-то между, – после секундного раздумья хохотнул Яроплет. – Мордашка милая, фигура вроде ничего, но объективно – не высший балл. Зато характер!

– Ты когда про характер-то успел узнать? – с иронией спросил Белогор. – Ты же только недавно, говорят, очнулся? Неужели?..

– Когда она мне с разворота локтем в нос двинула, – с удовольствием сознался Яр.

– Это однозначно успех! – весело переглянулись гости.

– Главное, не скучно, – пожал плечами пострадавший. – Тем более сама же и залатала. Еще вопрос: ни у кого при себе нет связного зеркала?

– Не догадался прихватить, – ответил Всеслав, а второй товарищ только выразительно развел руками. – А что?

– Хотел татуху поправить, пока мы в городе, – выразительно поморщился Яроплет. – Нет так нет. Белка, а ты когда меня вытаскивал, ничего необычного не заметил?

– Откуда я знаю, что ты считаешь необычным? – растерялся тот. – Что три хлыстонога одним прикинулись, это обычно или нет? Или что ты так по ним жахнул, что нам осталось только собрать останки?

– Менее масштабного, – отозвался Яр. – Мне показалось, там что-то было…

– Да там вообще много чего было, – хохотнул Белогор.

– Я имею в виду что-то, чего не должно там быть. Пытаюсь вспомнить, но плохо получается. Не могу поручиться, что я не выдумываю, а действительно вспоминаю. Но по-моему, там присутствовали какие-то чужие чары. Не то на пацане, не то рядом. Или на снегу. Следы, вещь… да говорю же, не помню!

– Не обратил внимания, – после короткого раздумья неуверенно качнул головой боевой товарищ. – Я больше на тебя и хлыстонога смотрел, а не на окрестности, извини.

– Да я не в убытке, – с улыбкой признал Яр. – И на Жуже сейчас поди уже не осталось следов после того, как его здесь подлатали…

– А почему тебя это так заинтересовало? – озадачился Белогор. – Даже если и было, мало ли? Думаешь, какой-нибудь очередной новичок к Разлому пробрался? Так и Разлом ему прахом!

– Тебе не показалось странным, как вели себя твари? – поколебавшись, все же ответил Яроплет. Золотов просил помалкивать и не запугивать окружающих, но вдруг Белка, если ему все объяснить, сумеет вспомнить? – Не только то, что они слаженно действовали втроем, а вообще. Несвойственно туповатым хлыстоногам.

– К чему ты ведешь? – Гости опять переглянулись, теперь настороженно.

– Это очень похоже на организованную ловушку. Я бы даже предположил, что тварями кто-то управлял. Понятия не имею, какую цель преследовал, но если кто-то подобному научился – у нас проблемы.

– Ты Золотову говорил? – нахмурился Белогор.

– Конечно. Только он не принял всерьез. Выслушал, даже идиотом не назвал, но справедливо указал на отсутствие фактов. Мол, каким бы я ни был чудесным, со всех сторон замечательным и талантливым парнем, для расследования нужно что-то существеннее смутных подозрений. Он прав, чутье к отчету не подошьешь, а я даже внятно вспомнить не могу. – Яроплет недовольно поморщился. – Но ты подумай, вдруг всплывет? А я постараюсь в ближайшем будущем добраться до места стычки. После метели там вряд ли останется что-то полезное, но, может, на местности вспомню.

– А ты не на ровном месте поднимаешь панику? – Всеслав задумчиво качнул головой. – Как-то сомнительно все это выглядит.

– Я лучше перестрахуюсь, – не стал настаивать на собственной правоте Яр.

– Ты головой не ударялся? – рассмеялся Белогор. – Откуда такая предусмотрительность?

– Добрин каждый раз просит меня думать наперед, – весело отозвался феникс. – Решил попробовать.

– Да, самое главное! – опомнился Всеслав. – Мы же к тебе не просто так! Где?..

– Точно! – поддержал его товарищ и стащил с плеч рюкзак, про который успел забыть.

– Неужели вы принесли выпить? – заинтересовался Яроплет.

– Лучше! Мы принесли способ до этого всего добраться, – возразил Белогор, выкладывая на край постели одежду. – Мы зашли к тебе домой, соседка любезно открыла и зорко проследила, чтобы лишнего не прихватили.

– Вот это здорово, вот это от души! Спасибо!

Правда, воспользоваться принесенными благами Яр не успел: явилась пожилая строгая медсестра с капельницей и выставила гостей. Пациент для порядка поворчал, что чувствует себя вполне неплохо, но от процедуры не отказался. Тем более, следом за медсестрой явился еще один посетитель, и Яроплет порадовался своей покладистости: лечащий врач насчет его самоуправства не смолчал бы, а на активное противостояние с ним сейчас не хватило бы сил.

– Тебя точно Творец поцеловал при рождении, – вместо приветствия прогудел Хладан – низко и солидно, словно большой старый паровоз, с которым друг ассоциировался у Яра с самого первого знакомства.

– Сначала, видимо, уронил, а потом извинился, – рассмеялся в ответ Вольнов и протянул для рукопожатия левую руку. – Извини, не встаю.

– Это правильно, не мешай нам ставить тебя на ноги, раз уж выжил.

На несколько секунд возникла пауза, пока врач разговаривал с медсестрой, а потом Хладан подтянул стул поближе, и тот жалобно скрипнул, принимая на себя немалый вес целителя. Жизнь у этого стула сегодня не задалась: сначала Золотов, потом Лебедев, теперь этот – один другого тяжелее.

– Как тебе выздоравливается?

– Медленно, – честно ответил Яр.

– Ну ты нахал! Вчера чуть к Творцу на суд не отправился, сегодня уже сам ходит – и еще чем-то недоволен! – проворчал целитель, с интересом просматривая последние записи в карточке больного.

– Да по вашей части никаких претензий, меня больше магическая ограниченность беспокоит. И я не понял, где бродит мой стабилизатор? Как утром ушла, так до сих пор и не вернулась.

– У Дарового в кабинете, кажется, что-то с ее начальником обсуждают. Оно и к лучшему, тебе бы сначала каркас и физические силы восстановить, прежде чем накачиваться силой и восстанавливать контроль. Так что лежи и наслаждайся отдыхом.

– Это не отдых, это трата времени. А вот как заберу свой стабилизатор и ограничитель домой, так сразу и начнется! Надо не забыть сказать спасибо Даровому, что он отвернулся и меня сцепило с этой рыжей кошечкой. Его общество на протяжении двух декад я бы точно не выдержал, так что очень мило с его стороны уступить место девушке.

– Ты лучше госпожу Горскую благодари, что она не успела вернуться домой. – Хладан не поддержал его дурашливый тон и нахмурился. – Паслен не сумел тебя вытянуть.

– О чем ты? – озадачился Яр.

– Я читал протокол операции и говорил с Даровым. Он не смог залатать поврежденный светоч, а Горская – сделала. Она действительно мастер, силовик исключительного таланта. Со сцепкой только непонятно, я понятия не имею, почему она возникла. Чтобы ты настолько открылся…

– Так почуял же! – разулыбался Яр. – Там и фигура, и…

– Избавь меня от этого, – поморщился Хладан. – И болтовню свою для молодежи оставь, я тебя слишком хорошо знаю. В душу лезть не буду, знаю, ты не любишь, но прошу: не увлекайся!

– Обижаешь, – поморщился Яроплет. – Когда это мной женщины оставались недовольны?

О том, что как раз Горская наверняка осталась, он умолчал. Одно дело за глаза восхищаться фигурой и прочими прелестями некой прекрасной особы, и совсем другое – без разрешения озвучивать такие подробности ее прошлого. Этот вопрос он как-нибудь решит с ней наедине.

– Лучше вот что скажи, – феникс предпочел перевести тему. – Парнишка-первогодок, Жужа фамилия. Он здесь или уже выписали?

– Которого ты из-под хлыстонога вытащил? – уточнил Хладан. – Здесь. Не терпится устроить головомойку?

– Сам до душа дойдет, – фыркнул Яроплет. – Вопрос у меня к нему, по делу. Далеко он?

– В соседней палате, – после короткой паузы все-таки ответил целитель. – После капельницы можешь дойти. То есть стоило бы пару часов полежать, но ты же все равно потащишься, так?

– Уж до соседней палаты доползу, – отмахнулся Яр. – Тогда последний вопрос. У тебя есть переговорное зеркало?

Целитель поворчал, но зеркало дал. Яроплет по такому случаю даже не стал язвить о причинах подобной предусмотрительности: ясно же, о жене и новорожденных близнецах волнуется и готов в любой момент сорваться с места. Счастливая семейная жизнь – она такая, требует пристального внимания.

По счастью, Лора оказалась в городе и на праздники никуда не умчалась. Яроплету она не очень обрадовалась, громко ругала его безалаберность, но, когда он заверил, что пострадал только феникс, смягчилась: стилизованный узор проще поправить, чем художества на плечах. Даже согласилась заняться им сегодня, сразу после выписки. Хладан, слушавший переговоры, только укоризненно качнул головой в ответ на такие планы друга, но спорить не стал.

Какое-то время после ухода целителя Яр воспитывал в себе терпение и выдержку, и хватило их ровно на полчаса: через столько закончилась капельница. Еще минут пять он боролся с искушением самому выдрать иголку и пойти заниматься делами, а потом вернулась медсестра, забрала все лишнее и велела больному отдыхать. Тот угукнул и, когда женщина вышла, полез в тумбочку, куда припрятал принесенную друзьями одежду.

От резких движений вело, в груди продолжало неприятно хлюпать и похрустывать, а когда очередь дошла до шнурков на ботинках, оказалось, что и руки плохо слушаются: пальцы заплетались и подрагивали. Но со шнурками Яроплет управился, сложнее оказалось дрожащими пальцами и без зеркала распихать по нужным дыркам серьги, коробочку с которыми Белогор – вот же добрый человек, спасибо за предусмотрительность! – тоже прихватил. Запасной комплект, их было несколько на всякий случай. Но Яр справился, не поддался искушению повалиться на койку и немного отдышаться под предлогом целительских рекомендаций. Еще чего не хватало!

Нелепую фамилию Жужа носил совсем молодой мальчишка, едва ли двадцати лет. Неуверенный ломкий голос его дрожал и срывался, а на своего спасителя парень смотрел с таким нездоровым восхищением, что Яроплету захотелось взять его за шкирку и хорошенько встряхнуть. Его можно было понять, страху натерпелся, первый раз смерти в глаза заглянул, но Яру-то требовалось совсем не это!

Проговорили они с полчаса, очень сложные полчаса, но оно того стоило. Делиться подозрениями феникс не стал, это не проверенные опытные товарищи: Жужа так трепетал, что скорее начал бы не вспоминать, а выдумывать. Помнил он не так уж много. Щупальца, резкий кислый запах, который до этого сбивал ветер, шипы, их скрежет по камню, леденящий душу свист…

Вот тут Яр подобрался. Хлыстоноги трещали шипами, иначе шумели при передвижении, но не имели органов даже для самого примитивного подобия вербальной коммуникации и не издавали целенаправленно никаких звуков, доступных человеческому восприятию, в том числе и восприятию перевертышей в звериной форме. А свист слышал и Яроплет, и вспомнил это сейчас, после слов мальчишки. Переливчатый, слишком долгий и повторяющийся без изменений.

Кто-то из своих пытался отвлечь тварь или привлечь внимание товарищей? Надо уточнить у Белогора и остальных, кто видел картину целиком и мог слышать. Хотя звуки в горах обманчивы, сложно судить, откуда принесло тот или иной, да и эхо порой шалит, но Яр мысленно согласился с мальчишкой: свист доносился не от оставшихся позади пограничников. От хлыстоногов? Или просто с их стороны?

Короткая простая мелодия на четыре ноты. С равной вероятностью подобную мог издать человек, случайная птица или несмазанные дверные петли. Яроплет негромко повторил, и Жужа аж подпрыгнул от неожиданности, сразу подтвердив, что слышал именно такой звук.

Больше он ничего не вспомнил и самого Яра ни на какие мысли не натолкнул, так что феникс оставил пострадавшего отдыхать и набираться сил, а сам вернулся в пустую палату, насвистывая ту короткую мелодию. Несмотря на то что звук был простым, списать его на случайность и какой-то неудачно застрявший в щели между камнями шип хлыстонога не получалось. То есть Яроплет не сомневался, что если рассказать об этом командиру, тот именно так и поступит, и будет по-своему прав. Но что делать с собственным чутьем, которое в голос вопит, что это важно?

В палате Яр завалился на койку, не раздеваясь и не разуваясь, закинув ноги в ботинках на спинку кровати в изножье. Он только представил, что их сейчас надо будет расшнуровать, а потом – надевать обратно, и сразу понял, что лучше немного побыть некультурным, чем так мучиться. Заложил руки за голову, прикрыл глаза и опять сосредоточился на недавних событиях.

Скалы и их обломки вокруг, присыпанные снегом. Широкое ущелье. Ветер гудит и швыряет в лицо мелкие колючие льдинки – там в это время всегда так, пока ветер не переменится. Жесткий наст, заструги кое-где в рост человека, – на нем никаких следов, да и не может их остаться.

Впрочем, нет, следы есть. Кое-где заструги слизаны против ветра. Мелкие осколки слежавшегося снега уже давно унесло, да и более крупные раскатило – ночью ветер был особенно сильным, они перед выходом обсуждали защиту. Значит, что бы ни случилось, произошло это раньше, еще вчера. Что именно? Прочитать следы не удавалось, а смотреть магические обрывки вблизи Разлома бесполезно, слишком сильный фон, все мелкие остатки быстро тают.

Яроплет с командиром отряда едва не обнюхали заструг. Командир так и буквально – он волк, на чутье не жалуется, – но уловить ничего не получалось. И предположить, что здесь произошло, тоже.

Белогор, замком, что-то увлеченно объяснял еще одному мальчишке. Они замыкали отряд и остановились в отдалении, но на виду – все по правилам. Последний офицер, Слепов, с внимательностью наседки зорко следил за остальными тремя мальчишками. Жужа и еще один по инструкции прошли немного вперед, оглядеться. Все правильно: впереди боец в зверином обороте, маг на десяток шагов позади, прикрывает.

А вот после…

Хруст наста, этот проклятый свист, вскрик прикрывающего молодого мага – все одновременно, и непонятно, что сперва, – и вот уже все ущелье заполнили копошащиеся плети хлыстонога. Много, очень много, текут вдоль стен ущелья, и не сразу стало ясно, что это не одна тварь.

Потом… Повторился свист или ему кажется? Прикрывающий маг замер, парализованный страхом – можно понять, не каждый раз у тебя перед носом практически из воздуха возникает такое. Не из воздуха, конечно, из широкой трещины в скале, куда тварь забилась, и там ее занесло снегом, но тогда было не до объяснений.

Яроплет метнулся вперед на инстинктах. Нестабильный щит, все же поставленный молодым магом над боевым товарищем, смел сам: такие вещи против хлыстонога бесполезны, но попытка стоила уважения.

Жужу задело шипами на излете. Потом уже Яр добежал, за шкирку отшвырнул щенка назад – на чистом адреналине и магии, весил молодой волк изрядно, вряд ли в спокойном состоянии феникс смог бы это повторить, – и ударил…

Сейчас казалось, что важное было там, между броском, ревом собственного пламени и плетью второго хлыстонога, протаранившей грудь. Что-то. Не свист. Свист раньше, точно раньше, и пусть повторялся, и пусть непонятно, откуда взялся вообще, но не только он. А память зацепилась за звук и отказывалась выдавать что-то еще. Ощущение? След? Магия? Запах?.. Нет, запах вряд ли. Если волк чуял только вонь хлыстонога, то где уж Яру заметить!

Было или нет?

И кто или что свистело? Сначала – почти в момент нападения твари. Потом – когда феникс уже оказался рядом с волком. И еще раз, перед ударом плети по груди.

И почему не получается поверить, что это просто ветер гулял между камнями? В той щели, откуда выпали хлыстоноги. Мнительность? Или все же что-то еще?..

– Я так понимаю, тебя уже выписывают? – Яроплет дернулся от неожиданности, услышав женский голос, но от недовольной гримасы и ругательства сумел сдержаться. Да, рыжая сбила с мысли, но вряд ли он додумался бы до чего-нибудь прямо сейчас. И вообще, может, в данный момент отвлечься – самое правильное, а там что-нибудь путное в голову придет.

– Я готов хоть сию минуту, но ты же знаешь этих целителей. – Яр невозмутимо уронил ноги со спинки в сторону и по инерции сел. В глазах на несколько мгновений опять потемнело, но своего состояния Яроплет не выдал, и Горская ничего не заметила.

Она стояла в метре, ближе к закрытой двери. Теплые зимние сапоги до колен, прямая юбка на ладонь выше, поверх – медицинский халат. Великоватый, явно не ее, а он поначалу не обратил внимания. Руки в карманах халата, взгляд насмешливо-неодобрительный.

– Надо поймать Хладана, – решил Вольнов. – Он поворчит, но отпустит. Зайдем в гостиницу за твоими вещами, потом ко мне. Квартира маленькая, но все нужное есть.

– Ладно, – после короткой паузы ответила Летана и пошла к соседней койке, собирать свои записи.

– Ладно? – уточнил приятно удивленный феникс. – И все?

– А чего еще ты ждешь? – Горская глянула через плечо. – Благодарить вроде не за что, возмущаться тоже. Это хороший вариант. Лучше, чем брать новый номер в гостинице.

– Хм. Как объяснили знающие люди, благодарить все-таки нужно, но мне тебя, а не наоборот. – Яроплет поднялся с постели, заложил большие пальцы за ремень брюк и не спеша приблизился к женщине. – А вот отсутствие возмущения, негодования и требований вести себя прилично озадачивает. Даже немного разочаровывает.

Лета обернулась, обняв небольшую стопку листов и скрестив на ней руки, смерила феникса взглядом с ног до головы. Неопределенно пожала плечами.

– А зачем? Причин бояться у меня нет, а даже если бы были, сцепка не позволит лишнего.

– Даже если я скажу, что кровать у меня всего одна, хотя и широкая? И откажусь обещать к тебе не приставать? – с улыбкой спросил Яр, глядя на Горскую сверху вниз с большим интересом и тщетно пытаясь вспомнить еще какие-нибудь детали их прежнего общения. Но образ отказывался становиться менее мутным.

Зато новый складывался интересный. Летана смотрела прямо в лицо, не смущалась и не отводила глаза, но старалась еще больше выпрямиться: она явно чувствовала себя неуютно рядом с рослым боевым магом, хотя держалась очень неплохо. И от этого Яроплету нравилось дразнить ее еще больше.

И голос. Ему нравился ее голос. Не слишком высокий, глубокий, бархатистый. Она неплохо пела; это единственное, что он вспомнил совершенно отчетливо.

– Ты можешь пообещать что угодно, но лучше сразу смирись, что отношения будут сугубо деловыми.

– Я не в твоем вкусе? – еще шире улыбнулся Яр.

– Да, – попыталась закончить глупый разговор Летана, но никакого впечатления на феникса это не произвело.

– Это здорово, так даже интереснее, – заявил он.

Пару секунд Лета еще пыталась его переглядеть, а потом сообразила, что вот так бодаться лоб в лоб – не лучшая тактика, и попыталась ее сменить. Обошла Вольнова, старательно делая вид, что это не вызывает у нее внутреннего напряжения. Она уговаривала себя, что он не станет ее хватать, а даже если станет, сцепка позволит остановить в любой момент, но все же рядом с малознакомым и подавляюще крупным мужчиной, столь откровенно демонстрирующим интерес, было не по себе. Мало ли что взбредет ему в голову!

Однако перегибать феникс не стал и руки распускать – тоже, позволил Лете прошмыгнуть мимо и с независимым видом занять многострадальный стул.

– Тебе лучше полежать, пока не выписали. После такого серьезного истощения надо поберечься, – проговорила она и спросила, не позволив высказаться на эту тему: – Заберем вещи и?.. Ты думаешь, метель к завтрашнему дню кончится?

– Да Творец знает, – отмахнулся от вопроса Яр, прошел к постели и плюхнулся на нее, опять закинув ботинки на спинку, а руки – за голову. – Надеюсь. Еще сходим вечером в гости к одной прелестной женщине, я уже договорился, а дальше на всю ночь я твой. И дальше, до Длинной ночи, тоже полностью в твоем распоряжении, а потом и после нее, если потребуется.

– Что за женщина? – спросила Лета нейтрально, сумев сдержать первую реакцию.

Каким бы он ни был бабником и… фениксом, вряд ли действительно первым делом, едва очнувшись, помчится к любовнице, да еще в компании прицепленной к нему посторонней женщины. Сбрасывать со счетов эту версию Летана не спешила, но и рассматривать как единственную не собиралась. Скорее уж Вольнов продолжает ее дразнить и речь идет о чем-то безобидном.

– Увидишь, – усмехнулся Яроплет и прикрыл глаза.

Повисла неловкая, давящая тишина. Давящая на Летану; феникса такие вещи, кажется, не трогали вовсе. А целительницу возрастающее чувство неловкости раздражало.

Несколько часов назад, когда Вольнов только очнулся, все шло нормально. Ну попытался облапить, получил в нос, все в порядке, тем более заслуженный удар он встретил достойно, без возмущения и нытья. Да и потом, когда узнал ее и не повел бровью, она тоже чувствовала себя спокойно. Даже порадовалась, что проблем и претензий с его стороны не будет и что бывшему возлюбленному хватило воспитания не вдаваться в подробности их прежних отношений.

Потом обед, потом всякие мелкие дела, и разговоры, и научный руководитель, и Даровой – опытный силовик, с которым очень легко находились общие темы для общения. А потом Лету, когда она допивала третью чашку чая в кабинете болтающего о достижениях современной науки и магии Паслена, накрыло осознанием: она поняла, что невольно оттягивает момент, когда придет в палату и останется наедине с Вольновым, и не сразу сумела объяснить себе почему.

Летана не ждала от феникса серьезных гадостей; разве что, возможно, неприличных намеков и скользких шуточек, но эти мелочи не сумели бы всерьез вывести ее из равновесия. И смущением назвать это чувство не получалось, да и чего смущаться? Да, она была в него влюблена, но столько воды с тех пор утекло! И ведь не единственный возлюбленный, с которым жизнь развела, а потом столкнула, но в других случаях это происходило легче.

И ничего дурного она не сделала, чего стыдиться? Скорее, ему должно быть стыдно за тогдашнее поведение, но и то… Она на самом деле не сердилась на него за ту историю. Творец, все это случилось больше десяти лет назад! Они оба были тогда юнцами с ветром в голове, какой ответственности можно требовать от мальчишки, влюбленного в другую и обиженного на нее?!

Нет, это не стыд, не обида и уж тем более не жажда мести. Лучше всего подходили слова «неловкость» и «растерянность». Столько лет прошло, они оба уже совсем не те. Чужие, ненужные друг другу люди, которых связал невзрачный кусочек прошлого и случайная сцепка – может, возникшая именно потому, что где-то в подсознании остались глубоко запрятанные воспоминания.

Неспешно двигаясь от кабинета главного силовика в палату хирургического отделения, Лета пришла к выводу, что эта неловкость тоже из прошлого. Потому что тот общий кусочек, который их связал, по совести не получалось назвать не то что романом, но даже более расплывчатым словом «отношения». Нечто маленькое и жалкое. Декада пьяных жалоб обиженного парня, ее собственные никчемные сочувствие и навязчивость, неуклюжий и неприятный первый и единственный секс. Не ужас, не катастрофа, но…

Неловко. И Лета понятия не имела, как со всем этим бороться, но надеялась, что общение с нынешним Вольновым сгладит это ощущение и заменит на что-то иное. Не обязательно хорошее, но сейчас казалось: что угодно будет лучше привета из прошлого.

К ее приходу феникс успел одеться; он развалился на койке вольготно и расслабленно, закинув длинные ноги в высоких подбитых металлом ботинках на спинку кровати. Ботинки были чистыми, но Лета все равно машинально качнула головой с немым укором.

Выше ботинок красовались черные штаны с большими карманами на бедрах и темно-серыми вставками какого-то другого материала на коленях, которые прекрасно подходили к остальной наружности и держались на плоском животе ремнем с массивной – кажется, серебряной – пряжкой. Кроме них на Вольнове из одежды была только расстегнутая черная жилетка с высоким воротником. И серебряные серьги, да. Гвоздик и два колечка в брови, еще три, шире и тяжелее, в ухе. Кажется, их покрывала какая-то вязь, но разглядывать Лета посчитала неприличным. А вот рубашки фениксу не досталось, но он явно не испытывал по этому поводу беспокойства.

Зато испытала Горская. Она не привыкла к обществу полуголых мужчин, если мужчины эти – не пациенты и не участники экспериментов. Это было странно и неприлично, и попытавшаяся вернуться к своим записям Летана постоянно ловила себя на том, что взгляд непроизвольно цеплялся за непривычную и неуместную деталь чужой внешности. И злилась на себя, потому что приходилось постоянно следить за лицом и контролировать взгляд.

Немного облегчало ситуацию то, что феникс хорошо сложен и безупречно развит физически, и вид этот не внушал отвращения, но попросить его прикрыться все же хотелось. Правда, Лета даже пытаться не собиралась: кроме насмешки, никакой реакции с его стороны не последует. Ее неудобства Вольнова явно не трогали, так что оставалось привыкать: вряд ли он злоупотребляет домашней одеждой, а Летане предстояло провести с ним рядом как минимум полторы декады.

Пытаясь отвлечь себя от тишины, она положила исписанные листы на колени, пробежала один взглядом…

– Скажи, а ты хорошо помнишь последние мгновения перед ударом, сам удар и, может быть, хоть мгновение после? – спросила она, подняв взгляд на феникса.

– А что? – лениво отозвался тот, демонстративно открыл только один глаз и скосил его на собеседницу, не переменив позы. Но наличие хоть какой-то реакции немного приободрило, и Летана поспешно уцепилась за эту замечательную возможность наладить диалог.

– Хлыстоног амагичен, и это объясняет ровные разрывы силового контура, соприкосновение с его шкурой разрывает малонасыщенные каналы, поэтому складывается впечатление, что их буквально срезали ножом…

– А то я не видел, как он на пассивные чары действует! – разочарованно хмыкнул Яр и опять прикрыл глаз, чтобы на следующей фразе распахнуть оба.

– Я говорю, что это объясняет характер повреждения, но совсем не объясняет, откуда на тебе взялись обрывки чьей-то еще чужеродной силы. Как раз на месте удара.

– Фон от боевых заклинаний? – Яроплет по-прежнему остался лежать, но на собеседницу посмотрел с внимательным интересом.

– Нет, – уверенно отмахнулась Лета. – Боевые каркасы насыщаются так сильно, что после срабатывания не остается никаких мелких фрагментов. Обрывки чего-то гораздо более тонкого. И не твоего, потому что это стихийная смесь, а не чистый огонь.

– Смесь чего? – Феникс сел, скинув ноги на пол, положил ладони на бедра и уставился испытующе, пристально.

– Точно не скажу. Не щит и не атака, что-то тонкое. Почему тебя это так заинтересовало? – озадачилась Лета.

– А тебя? – усмехнулся он.

– Мне просто стало любопытно. – Летана пожала плечами. – Хотелось чем-то занять время, я решила восстановить повреждения по памяти, споткнулась об это плетение.

– Ты сможешь определить, что это такое?

– Конечно нет, – вздохнула она. – Там же совсем ошметки. Но, возможно, узнаю, если попадется схема чар или их автор. Ты можешь объяснить, почему это тебя так зацепило?

– Да так, любопытно, – уклончиво отозвался Вольнов.

– Если хочешь от меня подробностей – сам делись подробностями, – нахмурилась Лета, потому что сосредоточенное выражение его лица опять сменилось легкой усмешкой в уголках губ и лукавым блеском мужского интереса в глазах.

– Да нет никаких подробностей. – Яроплет пожал плечами. – Мне показалось, что там было что-то непривычное и неправильное, любопытно понять, так ли это на самом деле и что именно. Ну свист какой-то на четыре ноты – возможно, ветер; магия вот эта… Скорее всего, охотники поставили сигналку, а я вляпался. В любом случае после хлыстонога там уже никаких следов не осталось.

– Охотники? – озадачилась Лета.

– На тварей. От них тоже часто бывают неприятности.

Мир в последние века выглядел как цветок, состоящий из Сердцевины – обители Творца – и пяти лепестков, отличающихся типами магии. В Красном жили огненные деморы, в Синем – воздушные венги, в Черном – водные амфиры. Белый населяли люди – магически нейтральные создатели артефактов, менталисты и некроманты. А в Зеленом обитали перевертыши – маги-универсалы.

Зеленый соприкасался с Белым, и эта линия соприкосновения все время своего существования служила территорией войн. До тех пор, пока чуть больше века назад очередная война не закончилась появлением Разлома – бездонного ущелья, на вид заполненного туманом. В Белый лепесток хлынули агрессивные духи, сюда, в Зеленый, – невообразимые смертоносные твари.

Первое время, когда это только началось, царила почти паника, а потом ничего, привыкли. Человек ко всему привыкает и все учится использовать себе на благо. Да, люди гибли, но пограничники держали кордон, потихоньку с новыми «соседями» научились бороться наиболее эффективно, выработали общую стратегию, и за пару десятков лет все окончательно устаканилось. А в процессе еще выяснилось, что твари могут приносить пользу.

Некоторые из них имели магическую природу, и в момент гибели их физическое тело исчезало, превращаясь в чистую магию, которая прекрасно пополняла накопители. Да, уловить удавалось малую часть, но только в сравнении с мощностью тварей, а на деле ее хватало на многое. А те твари, тела которых не состояли из чистой энергии, ценились еще выше: их туши шли в дело до последней капли крови. Из них готовились сложные и ценные зелья – та же «живилка» имеет несколько компонентов родом из Разлома. Шкуры шли на защитные костюмы, кости и всяческие роговые наросты – на накопители или, наоборот, на средства противомагической защиты. Поэтому пограничники, даже с учетом немалых расходов на свое содержание, приносили лепестку большой доход.

При такой явной, пусть и опасной, возможности нажиться, Разлом и его детища не могли не привлечь авантюристов всех мастей. Кто-то честно покупал лицензию и охотился официально, кто-то занимался браконьерством и сбывал добычу нелегально.

Из сотни охотников первый год переживали от силы человек пять, но поток желающих не ослабевал, подкрепляясь в числе прочих и уроженцами других лепестков. Иногда они собирались в группы и тогда действовали гораздо успешнее, отдельные команды даже приобретали известность. С армейскими они держали вооруженный нейтралитет. Пограничники без особого воодушевления гоняли браконьеров и насмешливо поглядывали на легальных охотников; у тех между собой случались серьезные стычки и крепла взаимная неприязнь, а армейских они единодушно звали «башмаками», слегка презирали за «несвободу» и одновременно завидовали упорядоченности их жизни.

Сейчас Яроплет вспомнил охотников только для того, чтобы отвлечь собеседницу. Охотники и браконьеры действительно используют ловушки, но – без магии. Слишком мало толку, потому что больше половины тварей отлично чувствует спящие чары, а еще треть вроде тех же хлыстоногов их разрушает. Совсем неуязвимы для магии всего несколько видов, на остальных чары действуют, но в ловушку не вольешь столько силы, сколько в прямой удар.

Для того чтобы размышлять дальше, Горской информации хватит, а озвучивать детали собственных подозрений… Зачем? Вполне возможно, у него обострилась паранойя, и на самом деле там отметился какой-нибудь молодой и безалаберный охотник. А если нет… Да он и сам толком не знает, почему так уцепился за это происшествие. Нельзя же всерьез думать, что кто-то научился управлять тварями? Или что хлыстоноги так поумнели, что начали собираться в стаи и ставить ловушки на людей?

Прислушавшись к себе, Яр понял, что можно. И не такое еще можно, но одно дело – думать, а другое – высказывать вслух бредовые предположения, не подкрепленные фактами. Нет уж. Начальство предупредил, с товарищами поделился, а там либо найдется что-то посущественнее, либо он выкинет все это из головы.

– А что тебе у Разлома-то понадобилось? – предпочел сменить тему Вольнов.

Собеседница в ответ неопределенно повела плечами, глянула странно и ответила расплывчато:

– Сделать кое-какие замеры, чтобы проверить нашу с профессором теорию.

– Теорию чего?

– Природы Разлома, – все же пояснила она и неожиданно откровенно призналась: – Я не оригинальна и, как большинство исследователей, мечтаю найти способ его закрыть.

– Похвально, – кивнул Яр. – А зачем?

– То есть как «зачем»? – опешила от такого вопроса Летана и продолжила едко и холодно: – Я понимаю, что лично тебе без него будет скучно, но ты действительно уверен, что твои развлечения стоят жизней тех, кто здесь… гибнет? – запнулась она под странным, насмешливо-сочувственным взглядом феникса и нахмурилась: – Почему ты так на меня смотришь?

– Умиляюсь. Такая очаровательная наивность юности! Ты с института совсем не изменилась, – довольно сообщил Яроплет. – То есть мне поначалу показалось, но нет, узнаю Лету Горскую, старосту и отличницу, направление тонких структур, специальность – человековедение.

– Можно подумать, ты меня помнил, – хмуро сказала Лета совсем не то, что собиралась, и тут же рассердилась на себя. Выглядело так, будто она на него обижена, а она…

Если бы она сама понимала, что именно! Недовольна? Сердита? Возмущена?

– Поначалу не вспомнил, – честно признался Яр. – А теперь вот уже проясняется, даже проклевывается ностальгия по бесшабашной студенческой юности.

– Что наивного ты находишь в моем желании уничтожить Разлом? – Лета предпочла вернуть его к действительности, так как обсуждать прошлое не хотелось.

– Ничего. А вот в твоей уверенности, что после этого мир вдруг станет лучше и добрее – все. Ты же отличница, рыжая, историю-то небось тоже учила! Пограничники всегда были пограничниками и никогда не скучали, сечешь? – подмигнул он. – С тварями оно веселее, чем с некросами, но я в любом случае не останусь без работы и веселья. А ты… Да ничего ты не успеешь сделать, даже если придумаешь. Как поймут, что действительно можешь прикрыть Разлом, так и прихлопнут. То ли торгаши, то ли браконьеры, то ли чиновники. Экстренные порталы больших денег стоят, думаешь, нам такую роскошь выдают из человеколюбия? Просто на нас делают очень большие деньги, рыжая. Так-то! – усмехнулся Яр, легко щелкнул ее по носу согнутым пальцем и вновь вытянулся на постели.

Летана мрачно проследила за фениксом и ничего не ответила, не видя смысла спорить. Ни с тем, что он говорил про Разлом, ни с ее воображаемой рыжиной. Только подумала, что эти две декады будут долгими.