Двенадцатый рыцарь

3

Фатальная ошибка существования²⁷

Ви

Не успеваю я подъехать к дому, как звонит Антония. Некоторое время я размышляю, стоит ли отвечать, поскольку все еще пребываю в ярости, особенно после того, как Мэтт Дас решил, что я обязана пойти с ним на свидание. В конце концов, я все же решаю взять трубку. Антония не виновата, что признать мои идеи — такой сизифов труд.²⁸

— Привет, — вздыхаю я.

— Слушай, им просто нужно время, чтобы привыкнуть, — говорит она умиротворяющим, пацифистским голосом, присущим среднему ребенку. — Ничего личного. Они просто выбирают то, что им нравится, вот и все.

— Это просто какой-то мужской клуб, — ворчу я. — Ненавижу это.

— Можно ли их винить? Ты ведь тоже всегда на моей стороне. Возможно, они думают, что это мы их отталкиваем. В любой истории существуют две стороны, знаешь ли.

Ах, Антония. Невинная маленькая Антония.

— Я на твоей стороне, потому что ты на самом деле способна мыслить разумно.

— Ладно. Твой квест все равно кажется мне крутым, — уверяет она. — И в конце концов они придут в себя.

Я выдыхаю, откинувшись на спинку сиденья и заглушив двигатель.

— И как долго это будет продолжаться?

— Недолго. Пару месяцев, может быть.

— Господи, — закрываю глаза. — Я просто не понимаю, в чем их проблема. То есть… Я играла по их правилам, делала все, что они хотели… Черт, да я в этом лучше, чем все они…

— Ну, в этом-то и проблема, тебе не кажется? — терпеливо говорит Антония. — Иногда ты должна позволять им победить, Ви. Это вопрос сохранения мира.

— Эм, нет, — слегка раздраженно отвечаю я. Антония — не новичок в RPG и фандомах, и дело не в конкретной группе парней, которую я якобы терроризирую, а в системе в целом. — Почему я должна принижать себя, чтобы они чувствовали себя значимыми? Это бессмысленно.

— Это не идеальный вариант, но он работает, — замечает она. — На мед можно поймать больше мух.

— Мне совершенно не нужны мухи.

— Ты понимаешь, о чем я.

Я все равно с ней не согласна, но какая разница. Нет смысла спорить, когда она точно не виновата.

— Кстати, — добавляет она, — Мэтт был немного расстроен, когда вернулся.

Я хмыкаю в ответ:

— И что?

— Что ты ему сказала? Он ведь просто хотел быть милым.

Я чувствую, как у меня напрягаются желваки.

— Он тебе рассказал, что сказал мне?

— Нет. Ничего не говорил.

— Хорошо. — По крайней мере, он не повел себя как последний придурок на глазах у других, это уже что-то.

— Так что случилось? — спрашивает она.

— Ничего. Он пригласил меня на свидание.

— И ты ответила…?

— Нет, естественно.

— Ви! — Антония явно шокирована.

— Что?

— Да ладно, Мэтт милый. И ты, очевидно, ему нравишься.

— И что?

— Что?

— И это повод пойти с кем-то на свидание?

— Да! Ну, в смысле, почему бы и нет? У вас явно есть что-то общее.

— По этой логике мне следовало бы встречаться с тобой.

— Мы были бы милой, хоть и странной парой, — легкомысленно соглашается Антония, — но хватит уклоняться от темы. Ты не можешь быть такой привередливой.

— Я не привередлива. Я просто не хочу выбирать его.

— Ну ладно. Мэтт или не Мэтт, но тебе не следует удивляться, что с тобой ребята ведут себя как придурки.

Я снова вскипаю:

— То есть ты хочешь сказать, что я это заслужила?

— Нет, конечно. Я просто говорю, что ты относишься к ним слишком враждебно. Например, обязательно было испепелять взглядом Дэнни Кима каждый раз, когда он задавал вопрос?

О, да, определенно.

— На самом деле, я веду себя гораздо менее враждебно, чем могла бы, — замечаю я. Господи, если бы я сказала вслух все, что у меня на уме. — И это были глупые вопросы.

— Глупых вопросов не бывает, — повторяет она. (Ее мама — учительница.)

— Любой вопрос, на который ты можешь ответить, потратив пять секунд на дедуктивные размышления, — это глупый вопрос, но ладно, — парирую я.

— Вижу ты прекрасно усвоила мою точку зрения, — вздыхает Антония. Несмотря на то, что она моя лучшая подруга, я понимаю, что устала от этого разговора. И честно говоря, мне нужно отдохнуть от этого вечера, потому что мысли о нем лишь злят еще больше.

— Кстати, Джек Орсино, видимо, порвал крестообразную связку, — добавляет Антония, но мне определенно нет никакого дела до Джека Орсино. Мне хватает его в повседневной жизни и без ненужных медицинских заключений от секты самовлюбленных качков. Кроме того, он задолжал мне подпись в отчете по бюджету. И около 10 % моего потерянного рассудка.

— Слушай, я устала, — говорю я Антонии. — Я просто пойду спать.

— Что? Но сейчас ведь еще только десять……

— Тяжелая неделя, наверное. И завтра рано вставать. — Мы с Антонией и Башем работаем волонтерами на местной ярмарке эпохи Возрождения, и, ко всеобщему удивлению, я за рулем.

— Ладно. — Она вздыхает. — Просто… пообещай, что дашь им время, Ви. Не отказывайся от них, просто… дай им немного времени, чтобы понять, что они ошибаются. Хорошо?

— Хорошо. — Ага, конечно. Я ни за что не появлюсь на очередном пятничном ConQuest после того ада, в котором только что побывала, но ей необязательно об этом знать. Я просто буду придумывать отговорки в течение нескольких недель, пока она наконец не поймет или не сдастся.

— Точно все в порядке?

— Да, все нормально. До завтра.

— Хорошо, пока. — Мы заканчиваем разговор, и я, вздохнув, открываю дверь машины и направляюсь к дому.

Наш район — типичный пригород из тех, что показывают в фильмах про мужчин средних лет, изменяющих своим женам. Мы живем в дуплексе, который находится так близко к соседнему дому, что я могу оглянуться и увидеть, как на меня лает устроившийся на диване соседский йоркширский терьер.

— Я тоже рада тебя видеть, — бросаю ему, открывая дверь и заходя внутрь.

В доме кто-то есть, но это не мама, поскольку ее место на подъездной дорожке свободно. Оно и неудивительно: по пятницам мама почти никогда не бывает дома.

Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько вам повезло родиться в эпоху водопровода и вакцин от полиомиелита? Так вот, моей маме повезло жить во времена онлайн-знакомств. Она очень-очень хороша в свиданиях, особенно — в отношениях без обязательств. А вот что касается браков — ничего не могу сказать. У меня нет прямых доказательств, поскольку они c моим отцом так и не дошли до этой стадии, прежде чем мама забеременела нами с Башем. Но, судя по тому, что она никогда не была c кем-то достаточно долго, чтобы мы могли его узнать, я готова поверить ей на слово.

Вы, наверное, думаете: «ой, как грустно, у твоей матери, должно быть, есть какой-то ужасный недостаток, отпугивающий мужчин, КАК ТРАГИЧНО». Все боятся остаться в одиночестве (за исключением моей бабушки Лолы, чей худший страх — это то, что мама никогда не познает радости быть персональной группой поддержки для одного мужчины до конца своих дней), но какой в этом смысл? Насколько я могу судить, в большинстве браков мужчина просто приобретает себе домработницу, повара, няню, лайф-коуча, и все это по очень низкой цене — кольцо с бриллиантом за два месячных оклада.

Правда в том, что моя мама получала множество предложений. Ей столько раз делали предложение, что я бросила считать. Думаю, из моей мамы мог бы получиться фантастический муж, ведь возвращаться с работы ко вкусному ужину и чистому дому — звучит довольно неплохо. Так что я понимаю, почему мужчинам не нравится феминизм. Но роль жены — не ее фишка. Мы обе не любим подчиняться: мы жесткие, критично настроенные, и это не каждому по вкусу.

Однако, как я уже сказала, моя мама очень хорошо умеет встречаться, что технически является частью ее работы. Она — писательница-фрилансер, добившаяся некоторого успеха благодаря онлайн-журналу The Doe. Это феминистское издание, которое выпускает ассорти из перегруженных кликабельных статей, списков и политической аналитики. Как ни странно, мама ведет популярную колонку с советами по свиданиям. Обычно она проводит вечера в приложениях для знакомств, «ища любовь» или нечто на нее похожее, чтобы потом написать об этом.

И, поскольку мамы дома нет, остается только мой брат-близнец Себастьян, который сбегает по лестнице, как только я снимаю туфли.

— Наконец-то, — говорит он, отчаянно жестикулируя и требуя ключи от машины, хотя он клялся, что сегодня она ему не понадобится. — Планы изменились в последнюю минуту, — объясняет он, когда я подбрасываю ему связку. — Мы собираемся заниматься крутыми штуками в IHOP.²⁹

Баш — театрал и участник оркестра, обе эти группы представляют собой чрезвычайно замкнутые экосистемы, поэтому в 90 процентах времени я понятия не имею, о чем он говорит. Но он бывает полезен, если нужно провести мозговой штурм и придумать персонажа для ConQuest. Еще мы оба любим рукопашный бой, хоть он больше и не будет со мной спарринговаться. Баш утверждает, что по моей вине у него пошла кровь из носа, но я думаю, что дело было в сухости воздуха.

— Хорошо вам повеселиться, — устало бросаю я, протискиваясь мимо, но он меня останавливает.

— Не приняли, да? — спрашивает он, сочувственно морщась. Мы с ним оба имеем оливковую кожу и темные глаза, одинаковые лица в форме сердца и почти черные волосы. Люди часто говорят, что мы похожи, пока не узнают нас поближе. У него мамин темперамент, а у меня — ее взгляд на мир, и каким-то образом это делает нас полярными противоположностями. Большинство людей думают, что один из нас похож на отца, но это вряд ли можно узнать — мы почти не видели его, за исключением тех редких визитов, когда он оказывался в городе.

— Нет, — отвечаю я.

— Идиоты. — У Баша есть особая манера улыбаться, слегка склонив голову, и это очень успокаивает. (Он вообще, вроде как, был очень спокойным ребенком, в отличие от… меня.) — В следующий раз у тебя получится довести дело до конца.

— В смысле, я устраню их как киллер? — оптимистично спрашиваю я.

— Если хочешь. Я в тебя верю, — усмехается он.

— Хотя они и правда идиоты, — ворчу я.

— Ну, это очевидно. Я был соавтором, так что ты это знаешь, — он пожимает плечами, — и я это знаю.

— Соавтор — это сильно сказано. — Баш далек от писательства. Он больше похож на типаж «давай займемся чем-нибудь другим, мне уже скучно». Баш счастлив только, когда заставляет людей смеяться, поэтому, хоть мама и считает, актерство — компульсивный выбор профессии, она не может его винить. Его личность оставляет мало простора для альтернативных занятий, и, если уж на то пошло, он дико талантлив.

— Ну, в любом случае, они отстой.

— Спасибо, — выдыхаю я. Мне нравится непринужденность Баша. — Повеселись.

— Хочешь пойти? — Он звенит мне ключами.

— Неа. — Я планирую провести время в идеальной компании — c самой собой. — Увидимся.

— Не спали дом, — кричит он мне вслед, пока я поднимаюсь по лестнице и включаю свет в своей комнате. Здесь, как обычно, небольшой беспорядок. На полу валяется одежда, и я отбрасываю ее в сторону. На стене висит постер «Войны Терний» с прошлогоднего MagiCon, рядом — полки с полной коллекцией книг по этой вселенной в мягком переплете (а еще у меня есть специальное британское издание в твердой обложке c просто шикарным оформлением). Не то чтобы я была одержима каким-то одним фандомом. У меня много научной фантастики, фэнтези, графических романов, гидов по ConQuest, сувениров с RenFaire³⁰… Пожалуй, я функциональная барахольщица. Над столом висит моя драгоценность: постер «Затерянной Империи» c автографом режиссера, ради которого я простояла в очереди почти четырнадцать часов (я просто помешана на космической опере). И конечно же, ноутбук — сокровищница всего, что имеет для меня значение.

Я сажусь, открываю экран и достаю наушники с шумоподавлением. Сегодня я собираюсь заняться тем же, чем занимаюсь почти каждый вечер с начала учебного года. Не знаю, может, это из-за выпускного класса или чего-то еще, но, клянусь, я никогда еще не была так напряжена. Школа выматывает, но дело не только в ней. Это нечто такое, не знаю, экзистенциальное. Внутреннее беспокойство, словно люди и вещи, происходящие вокруг меня, кажутся мне неправильными. Или просто я не вписываюсь.

Звук запуска «Двенадцатого рыцаря» настолько успокаивает, что я начинаю ощущать себя одной из собак Павлова.

По сюжету игры, после смерти короля Артура, его реликвии рассеиваются по одиннадцати королевствам. Оставшиеся рыцари должны не позволить миру погрузиться в элдрический³¹ хаос, поскольку Камелот осажден продажным начинающим тираном — таинственным Черным рыцарем.

Вы можете играть за мага, чародейку, варвара, мифическое существо, ассасина Темного Рыцаря или же одного из рыцарей Артура. Я выбираю артурианского рыцаря, потому что… Ну, да, в основном из-за меча.

Я кликаю на персонажа и переключаюсь в режим боя. Парни всерьез думают, что девочкам нужна только романтика, бальные платья и щенки, и это доказывает, что они не понимают, что значит быть девушкой. Я играю в эту игру, потому что в реальном мире испытываю стресс и злость, но разве у меня нет на это веских причин?

Когда я только начинала играть в RPG³², я использовала гарнитуру. Теперь — нет. Знаете, почему? Потому что, стоит только парням услышать женский голос, они либо начинают нападать на вас без необходимости, считая, что вы станете легкой добычей, либо думают, что каждое произнесенное вами слово можно воспринимать как флирт. Быть вежливой с гиком, будучи при этом женщиной, — равносильно поцелую смерти. Знаете, сколько раз мне присылали пошлые сообщения или откровенные фотографии? А если я отказывала, знаете сколько раз меня называли сукой?

Не то, чтобы все парни были такими ужасными, но от тех, кто действительно является таковыми, сложно отделаться. И уж точно невозможно понять это с первого взгляда. Именно поэтому я играю под ником Цезарио. И мой персонаж?.. Вы угадали: он списан с Цезарио из «Войны Терний». Сильный. Выносливый. Мускулистый. Резкий. Лучший воин на любой арене и самый грамотный выбор c точки зрения тактики ведения боя. Квадрицепсы размером со столб. Мужчина, обладающий всем, что так желают иметь парни, и знаете что? Это то, чего хочу и я, потому что, верите или нет, но не каждая девушка предпочитает быть принцессой, целительницей или каким-нибудь большегрудым воплощением мужской мечты³³, играющей лишь для того, чтобы проиграть. Конечно, иногда мне нравятся девчачьи штучки, но я здесь не только для того, чтобы на меня смотрели. Я не хочу, чтобы меня считали красивой, не считая при этом способной.

Не могу сказать, что чувствую себя некомфортно в своем теле. У меня нет особых претензий к тому, как я выгляжу, если не считать менструацию и резкие скачки роста. Но если бы я выглядела, как Цезарио, никто бы не поставил под сомнение мою способность быть квест-мастером в игре, которую я разработала. Никто бы не сомневался в моей компетентности. Никто бы не посчитал, что заслужил свидание со мной лишь за один хороший поступок. Джек Орсино не мог бы вальсировать по школе так, словно она принадлежит ему, потому что все прощают его недостатки, когда он улыбается или ловит мяч. И самое главное — Антония не смогла бы сказать что-то вроде «ничего личного», когда парни начинают на меня набрасываться. Я хочу, чтобы это было личным! Я хочу, чтобы они ненавидели меня по нормальным причинам, например, из-за моего характера, а не только потому, что видят длинные волосы и сиськи и считают, что этого достаточно, чтобы сформировать обо мнение.

Так что, конечно, я злюсь. Я злюсь постоянно. Начиная от предательств со стороны правительства заканчивая лицемерием сверстников — кажется, что этот кошмар никогда не прекратится, а я никогда не смогу успокоиться. Какими бы боевыми навыками я ни наделяла Астрею Старскрим, ее никогда не будут воспринимать всерьез. Независимо от того, насколько я умна или как усердно работаю, признание в моем случае всегда условно. И дело не только во мне — я не понимаю, как вообще девушка может существовать в этом мире, не пребывая вечно в ярости.

Но стоит мне войти в игру как Цезарио, и чат тут же заполняется чуваками, которые хотят, чтобы я присоединилась к их боевым кампаниям. По крайней мере, хотя бы в одном месте меня ценят. По крайней мере, в одном мире я могу чувствовать себя в безопасности.

йоу, наконец-то. ты опустился до клоунады вместе с gm0n33³⁴

братан заткнись я позвал цезарио для морхольта

я прошел его около двух месяцев назад, — отвечаю я.

yyх поэтому я и зову тебя на морхольта

Видите? Когда я — Цезарио, мне доверяют. Даже восхищаются. Я остаюсь собой, но без домогательств в чате или попыток парней объяснить мне то, что я и так знаю. Им не обязательно знать, кто я на самом деле. Они просто знают, что я чувак, и этого им достаточно.

ты не можешь просто позвать его, мне нужен напарник

и это моя проблема да???

Боже, парни…

эй неудачники, — отвечаю я, закатывая глаза. — кто сказал что я не могу сделать и то, и другое?

Джек

— Я же говорила тебе, что это случится, — доносится из кухни голос мамы, обращенный к отцу. Хотя, по идее, я не должен это слышать c дивана в гостиной. — Я предупреждала, что ни одно тело не выдержит такого. И рано или поздно это должно было случиться с одним из мальчиков.

Я смотрю в потолок. Честно говоря, ее присутствие меня не удивляет. Она больше здесь не живет, но они с отцом практикуют популярное среди знаменитостей «совместное родительство», которое означает, что мы с братом на первом месте. Полагаю, когда 50 % твоих детей выведены из строя, это достаточная причина, чтобы остаться на выходные.

— Ты помнишь, что говорил доктор Барнс о Джеке? — продолжает мама. — Он слишком быстр для своего тела, оно за ним не поспевает. До сих пор ему везло, но…

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? Он отдохнет, поправится, — уверенно отвечает отец, хотя он всегда так говорит. Он из тех, кто действует по принципу «притворяйся, пока не получится».

— Я изучила информацию, Сэм, на полное восстановление после такой операции может уйти больше года, плюс реабилитация…

Я вздрагиваю. Ну же, ибупрофен, делай своее дело.

— Ты шутишь? — Голос мамы становится резким. — Сэм. Это твой сын. Ты же видел, как он упал!

— Герцог справится…

— Не называй его так, — огрызается она. — Ты хочешь, чтобы к сорока годам он оказался в инвалидной коляске? Сколько твоих бывших товарищей по команде сейчас страдают? У скольких из них из-за травмы головы полностью перестроилась личность, или еще хуже…

Моя мама — не фанатка футбола, как она нам часто повторяет. Она поддерживает отца и его команду, но в глубине души надеется, что НФЛ³⁵ в конце концов развалится. Она считает, что в этом виде спорта есть что-то неправильное: все эти белые владельцы и чернокожие игроки — танцуйте для нас, развлекайте нас, но без социального активизма, как в НБА³⁶.

То, что она белая, для нее не имеет значения. «Все дело в оптике»³⁷, — говорит она.

Мама — специалист по «оптике» в системе школьного образования. Она работает в соседнем округе, в школе, за которую мог бы играть мой отец, если бы не его выдающиеся способности. Там есть некоторые экономические нюансы, в отличие от нашего округа, где преобладает средний класс и белые.

— Это его жизнь, Эллен, — повышает голос отец. — Я никогда его не заставлял. Это он решил играть, это он подписал контракт с Иллирией…

— А какой у него был выбор, Сэм? Либо быть похожим на тебя и любить то, что любишь ты, либо никогда не получить ни минуты твоего времени!

Я беру телефон, пытаясь отвлечься. Там несколько новых сообщений: от Ника — он пишет, что приедет, чтобы потусоваться в следующие выходные после моей операции; от моего брата Кэма — жалуется на учебу и утверждает, что со мной все будет в порядке. Еще сообщение от Курио — он прислал ссылку на статью в местных новостях о том, что корнербек Падуи отстранен от следующей игры. Впрочем, для меня и моего колена это не имеет значения. И, наконец, сообщение от Оливии. Открыв его, я понимаю, что она просто лайкнула мое последнее сообщение с пожеланием спокойной ночи. Хм, никакого реального ответа.

Последнее время Оливия ведет себя странно. Да и не только в последнее время, если подумать. В июле она уехала на месяц в Нью-Йорк со своими кузенами, и с тех пор, как пару недель назад началась школа, мы почти не виделись. Наверное, это моя вина: даже когда у меня было два еженедельные выходных от футбола, у меня почти не было свободного времени.

Похоже, теперь у меня его предостаточно.

Не обращая внимания на тяжесть в груди, я нажимаю на ее имя в списке избранных.

— Джек? — отвечает она, загорая у себя на заднем дворе. Я вдруг остро по ней скучаю, и это чувство схоже с ударом молнии. Я вспоминаю, как она пахнет — ванилью и морским воздухом, как прошлым летом у костра, где я впервые c ней заговорил.

— Привет. Ты занята?

— Немного. У нас сегодня девичник, — она показывает своих младших сестер, которые еще учатся в начальной школе. Потом она странно улыбается, как будто ее что-то беспокоит или отвлекает. — Как ты себя чувствуешь?

Я просто скажу как есть: Оливия потрясающая. Темные волосы, местами переходящие в золото, загорелая кожа, глубокие глаза… Она словно ожившая мечта. Да, я знаю, это клише — футболист встречается с чирлидершей, но кто, глядя на нее, может меня в этом упрекнуть? Она не архетип «королевы бала», понимаете? Она другая. Интересная, забавная, милая.

— Со мной все нормально, — отвечаю я. — Не переживай.

— Да, я знаю. Все будет хорошо, — она снова делает это — она смущенно и неуверенно улыбаетсяй, а голоса моих родителей тем временем становятся всее громче.

— Хочешь, я приеду? — внезапно предлагаю я, отчаянно желая покинуть свой дом. — Я могу принести вам лимонад. Или что там еще нужно для девичника? — Признаться, я понятия не имею. Мою маму сложно назвать изнеженной в отличие от мамы Оливии, которая всегда пахнет, как холл дорогого отеля.

— Тебе ведь нужно отдыхать, — рассеянно говорит она.

— Я могу отдыхать где угодно, — заверяю я ее.

— Ммм, — она оглядывается через плечо. — Ну, моих родителей нет дома. Они на бранче с Тейтой.

Это ее бабушка, которая похожа на ее мать, только еще шикарнее.

— О. — В ее семье строгие правила. — Ну, все в порядке. Просто мы давно не виделись.

— Ммм, — снова говорит она, прикрывая глаза.

Она злится на меня? Может быть.

— Я понимаю, что между нами что-то не так в последнее время, — говорю я наконец, и она выдыхает, как будто получила сильный удар.

— Правда?

— Да ладно тебе, Лив. Я не настолько глуп. — Она отходит, вероятно, чтобы сестры ее не услышали. — Все в порядке?

— Да… Ну… — Она морщится. — В общем-то, да.

— Отлично, — смеюсь я. — Очень убедительно, продолжай.

— Просто… — Она снова колеблется, и вдруг мне приходит в голову, что, возможно, она ждет от меня извинений.

— Может, я начну? — говорю я. — Потому что мне кажется, что это моя вина.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Я имею в виду, меня ведь почти никогда нет рядом. — Это было основной причиной ссор моих родителей: нехватка времени. — Может, моя травма — это даже к лучшему для нас. В каком-то смысле, плюс, верно? Теперь я буду гораздо свободнее, — напоминаю я ей, чувствуя себя немного лучше от этой перспективы, — так что, возможно, у нас получится…

— Я думаю, нам стоит сделать перерыв, — выпаливает Оливия.

— …снова сблизиться, — заканчиваю я и замолкаю. — Подожди, что? Из-за моей травмы?

— Что? Джек, — говорит она в ужасе. — Конечно, нет!

— Но… — Я моргаю, чувствуя, как мир вокруг меня меняется.

Снова.

— Просто… моим родителям, знаешь, им ведь никогда не нравилось, что я c кем-то встречаюсь, — морщится она. Это не новость, ее родители всегда были строгими и консервативными, чего я никогда не понимал, но я никогда не думал, что это станет проблемой.

— Ты хочешь взять паузу, потому что я не нравлюсь твоим родителям? — Это кажется абсурдным. Я всем нравлюсь. Даже тем, кто не хочет этого признавать. Хадиды явно относились ко второму типу, но в какой момент это стало для нее проблемой? Теперь мне придется завоевывать их расположение?

Потому что я могу это сделать.

— А что, если я приду позже? Привезу цветы твоей маме, притворюсь, что понимаю, о чем она говорит, когда речь идет о медицине…

— Нет, нет, — быстро перебивает она. — Это… неважно. Просто мысль вслух. Понимаешь, о чем я? Это не имеет значения. — Она качает головой. — Просто забудь.

— Оливия. — Она же не всерьез. — Я не могу просто об этом забыть…

— Я просто на взводе, — быстро отвечает она. — Вся эта с учеба, и, знаешь, моя семья, подготовка к колледжу… — Она замолкает. — Но, конечно, я все еще беспокоюсь о тебе…

— Беспокоишься обо мне? — эхом повторяю я. Девять месяцев назад я сказал ей, что люблю, и она ответила тем же. Но теперь я осознаю, что она давно этого не говорила. Лайк в мессенджере — это не то же самое, что «я люблю тебя».

Ого. Сколько же я пропустил?

— Нет, Джек, я… — Она разочарованно вздыхает. — Конечно, я люблю тебя. И я всегда буду, клянусь, но… это немного странно, знаешь, со всем этим…

В этот момент мой телефон вибрирует и чуть не выпадает из рук.

— Оливия, я… — Он снова вибрирует, и я пытаюсь быстро закрыть сообщение на экране. — Прости, подожди секунду, я просто…

— Слушай, не буду тебя задерживать, ладно? Мне жаль. Я знаю, что у тебя много дел, плюс Лее нужна моя помощь. Мы поговорим позже, обещаю.

И до того, как я успеваю что-то ответить, она отключается.

Я смотрю на пустой экран и мысленно проклинаю свой телефон. Особенно когда вижу, от кого пришло сообщение.

Нам нужно обсудить план подготовки к танцам в гавайском стиле, — пишет Ви Рейес. — Социальный комитет должен знать, какой у них бюджет.

Никому нет дела до этих танцев, но попробуй скажи это Ви Рейес. Она чем-то похожа на героиню фильма, которая снимает очки и встряхивает волосами, чтобы показать, что была — ого! — хорошенькой все это время. Только Ви не носит очков, и я уже видел ее с распущенными волосами. Ее скорее можно сравнить со строгой директрисой викторианской школы для трудных детей.

Но спорить с ней бесполезно, так что я глубоко вздыхаю. Даже несколько раз.

Доброе утро, солнышко, — отвечаю я. — Вероятно, ты слышала, что в данный момент я героически не в форме? Кстати, все еще жду цветы.

C какой стати? — присылает она мгновенно. — Ты что, умер?

Прежде чем я успеваю ответить, она снова пишет:

Чтобы согласовать бюджет тебе нужны колени?

Я закатываю глаза.

Пожалуйста, не утруждайся заботой обо мне, — пишу я. — Я не знаю, как я смогу жить с чувством вины. И еще, — добавляю, — пусть Райан поставит второй автограф.

На фактуре АСО (что означает «Ассоциированное студенческое объединение» — что-то в Ви заставляет превращать все в серьезные аббревиатуры — как будто я вдруг стал каким-то клерком с Уолл-стрит) нужно две подписи из трех возможных: президента, вице-президента или казначея. Ви могла бы попросить кого угодно, кроме меня, но, честно говоря, я почти уверен, что она делает это, чтобы меня раздражать. Я для нее как расслабляющее хобби — вроде вышивки или прослушивания джаза.

Райан — идиот, — отвечает она.

Интересно, — пишу я и, не удержавшись, добавляю: — Значит, я не идиот?

Она начинает что-то набирать, и я тут же жалею, что спросил.

Ты ПРЕЗИДЕНТ, Джек. Если ты не собираешься относиться к этому серьезно, то зачем ты здесь? Все, что я прошу — это ОДНА подпись. Представь, что это автограф. Тебе же нравится их раздавать.

О, боже. Спорить с Ви Рейес невозможно. Я уже собираюсь сдаться и выкинуть телефон, как вдруг получаю сообщение от Оливии:

Прости, Джек, но, кажется, мне просто нужно немного времени.

«Иронично», — думаю я с усмешкой, учитывая, что время — это, пожалуй, единственное, чего у меня теперь в избытке.