Двойная метка. Право на невинность

Глава 3. Первый эструс

– Сладкая самочка в такой дыре, кто бы мог подумать?

Голос незнакомца полон похоти и рычания, отдается вибрацией в моей грудине.

– Где Лойс? – практически хнычу, отодвигаясь и стискивая бедра.

Внутри всё пульсирует, ощущается пустотой, которую необходимо заполнить.

– Кто? А, мальчишка, – фыркает мужчина и присаживается на корточки передо мной.

Взгляд падает на его мускулистые ноги, брюки обтягивают икры, как влитые, словно вторая кожа. Ткань натягивается, привлекая мое внимание к мощным узким бедрам, а затем мой взгляд непроизвольно блуждает по его торсу, скрытому темно-синей майкой. На шее висит кулон, руки-кувалды расслаблены. Левая вдруг поднимается и хватает мой подбородок, поднимая голову.

– Утонченные черты лица, пухлые губы, крутые бедра, крепкая грудь – хорошая самочка, – говорит вслух, а затем его большой палец гладит мои губы по контуру и раскрывает их, словно пытаясь проникнуть внутрь.

Стискиваю челюсти и сжимаю зубы, чтобы он не посмел совершить это непотребство.

– Строптивая, мне нравится, – хмыкает, вынося вердикт, и поднимается, протягивает мне руку.

Игнорирую его помощь и на ватных ногах встаю еле как сама, чувствуя, как меня начинает лихорадить, а кожа покрывается липким потом. Дыхание учащается, глаза заволокло туманом желания. Облизываю губы, сглатываю, лишь силой воли отводя взгляд от наглого порочного незнакомца.

– Кто твой отец, девочка? Я куплю твою невинность, – выдает мужчина и ведет носом по воздуху, стонет от удовольствия. – Какая прелесть, твой манящий аромат сведет меня с ума. Идем, не хочу больше ждать ни секунды.

– Алайна? – вопросительный голос Лойса, которого я и не надеялась уже услышать.

Подскакиваю на месте и смотрю за спину незнакомца. Друг стоит в домашней одежде и смотрит на нас с недоумением.

– Лойс, слава богу, нам нужно срочно поговорить, – собираюсь с мыслями и подрываюсь с места.

Вот только не могу сделать и трех шагов, как мощная крупная рука наглого мужика перехватывает меня поперек талии и прижимает к себе, не давая шевельнуться.

– Твоя игрушка, племянник? – голос незнакомца звучит ниже и грубее.

– Отпусти ее, Раниль, – подходит ближе сразу же Лойс, глядит на мужчину почему-то с удивлением во взгляде. – Ты же вроде не любитель…

– Молчи, – ленивым тоном перебивает, по-видимому, дядя моего друга, продолжая удерживать меня на месте. – Я в своем праве.

– Каком еще… – хмурится Лойс, а после осекается, когда принюхивается в воздухе.

Зрачки у него от шока расширяются, сам он отступает назад, глядя на дядю с опаской во взгляде.

– У тебя первая течка, Айна? – хрипит он, делая шаги в сторону. Почему-то виновато отводит взгляд.

– Да, Лойс, папа послал меня к тебе. Только ты можешь мне помочь. Дело в том, что вчера к нам приходил…

– Мой племянник не поможет тебе, вкусная девочка, – порыкивает сзади Раниль, с жадностью вдыхая запах моих волос.

Притягивает сильнее к себе и упирается пахом в мою попку. Сглатываю от испуга, дергаюсь в сторону, но ни на миллиметр не сдвигаюсь. Его член, набухший и в полной боевой готовности, распирает брюки и прижимается вплотную к моим ягодицам. Чувствую, как между ног увлажняется лоно, еле сдерживаю жалобное хныканье жаждущей самца самочки. Чертов эструс. Дурацкие гормоны, кружащие мне голову.

– Н-но письмо, это тете Баруш от отца, – вспоминаю о самом главном и поднимаю руку, в которой зажат конверт.

От переизбытка эмоций он сейчас помят, но все еще цел. Смотрю умоляюще на Лойса, который в ужасе переводит взгляд с меня на дядю, о котором я слышу впервые.

– Я не смогу, Алайна, прости, – качает головой и поспешно ретируется, понуро опустив плечи.

– Вот мы и остались одни, сладкая сочная Айна, – разворачивает лицом к себе и обхватывает руками, прижимая к себе, Раниль.

Сердце мое гулко бьется от страха, ноги подкашиваются, не в силах меня держать, но этого не требуется. Мужские руки прекрасно с этим справляются сами.

– Кому ты обещана? Я перекуплю твой договор, – рычит мне в лицо, а сам обхватывает ладонью мою попку, мнет ее словно полноправный хозяин.

Я же настолько напугана, что еле как выдавливаю из себя ложь:

– Бете Самиру.

Знала бы я, что это самая большая ошибка в моей жизни, откусила бы себе язык.

– Бете, говоришь, – зловеще произносит Раниль.

Его имя вертится на языке, словно где-то его я уже слышала. Вот только из-за собственного сумбура в голове не могу никак вспомнить.

– Д-да, – повторяю уже менее уверенно.

Его рука всё еще держит меня за талию, не выпуская из своих объятий. А я упираюсь ладошками в его каменную грудь, продолжающую часто подниматься. Мужской взгляд падает с моего лица ниже и ниже, кадык на его горле дергается, а сам он ощеривается. В этот момент я словно чувствую недовольство и распаляющееся дыхание волка на загривке. Будто он раздвоился и обволакивал меня с двух сторон.

– Зря ты это сказала, девочка Айна, – как-то злобно усмехается, в глазах при этом лютый холод.

По позвоночнику холодок, кожа потеет, одежда становится липкой, неприятно касаясь тела. Сглатываю, пытаюсь отстраниться, но лишь получаю шлепок по попе, который отзывается вибрацией и вырывается стоном из горла.

– Покорная сучка, – шепчет мужчина мне в ухо, обдавая теплом своего дыхания.

Между ног всё пульсирует, желая мужчину, но разум отвергает несвойственные мне желания.

– Не смей… Не смейте… – ненавижу себя за то, как слабо и неуверенно звучит мой практически птичий голосок. – Мне нужно домой…

На мои причитания он молчит, только змеиная улыбка струится по губам.

– Идем, не будем откладывать. Я заплачу больше Самира, твой отец останется доволен. Я богат, сладкая, так что не упрямься, – ухмыляется нагло и порочно, так, будто уверен в том, что я сейчас буду прыгать до потолка от радости.

От такой бесцеремонности я аж рот открыла от удивления.

– Прикрой свой сочный ротик, тебе он вскоре понадобится для другого, – его пальцы касаются моих губ, а затем ладонь приподнимает нижнюю челюсть, отчего рот мой закрывается.

Моя грудь часто вздымается от негодования и пошлости, которые извергает его бесцеремонный рот.

– Вы… Ты… Бесстыдный… – даже задыхаюсь от волнения и зарождающейся ярости.

Но мужчина поступает так по-мужски типично: обхватывает уже двумя ладонями мою попу, стискивает ягодицы, а затем шлепает их по очереди. Намекает мне: ты, баба, болтай, сколько хочешь, а дело свой знай.

– Всё, идем. Я был слишком добр к тебе. А твое дело маленькое – подчиняться мне и ублажать. Вскрою твою целку, и сразу говорю: если мне понравится, выкуплю тебя временной женой. Уж больно ладная ты деваха.

Болтает так, словно я – пустое место. Тянет за собой на буксире, ничего не спрашивая. Мы выходим из дома Лойса и идем вдоль улицы. Как назло, именно сейчас почему-то людно, то тут, то там встречаются члены стаи. Стыдливо опускаю голову, но именно в этот момент ощущение большой ладони, в которой потонула моя маленькая лапка, дает мне чувство защищенности.

– Тут как тут, гад, надо же, – усмехается Раниль, когда мы подходим к дому моего отца, принюхивается в воздухе и демонстративно морщится, словно чей-то запах ему неприятен.

На секунду удивилась, откуда он знает, где я живу, но быстро потрясла головой. Он волк, запахи – его стихия. Заходим в дом, дверь которого почему-то приоткрыта.

– Раниль, какими судьбами? – сразу же встречает нас холодный голос беты Самира.

Вскидываю тревожно голову, оглядываю нашу гостиную. Недовольный бета, радующийся чему-то дядя Майрен. И папа, стискивающий кулаки и с яростью глядящий на брата. Повинуюсь инстинктам и делаю то, что удивляет меня саму и рыжего волка. Прячусь за его спину, скрываясь от перестрелки взглядами. Так безопаснее, шепчет внутренний голос. А меня он еще никогда не подводил.

В воздухе так явно витало напряжение, что подними я руку, и смогла бы коснуться этой вязкости.

– Самир, – кивнул Раниль, усмехнувшись уголком губ и не удостаивая более бету своим высокомерным вниманием.

– А ты еще кто такой? Кого привела, Алайна? – дядя впервые позволил себе подобную грубость при отце.

Раньше никогда такого не было, я даже прикусила губу от страха, просочившегося под кожу. Неужели расклад сил поменялся? И почему папа стиснул кулаки, но виновато опустил голову?

– За языком следи, Майрен, – в ленивой манере осаждает дядьку бета Самир.

Тот дергается и в подчинении опускает голову, наклоняя открытую для укуса шею. В человеческой форме это невозможно, но так он демонстрирует готовность склониться перед более сильным самцом.

– Я инициирую право сюзерена. Даю четыреста золотых, – заявление мужчины, до сих пор так и не выпустившего мою руку из своей ладони, звучит как гром среди ясного неба.

У меня от неожиданности перехватывает дыхание. Четыреста золотых…

Поднимаю глаза на родичей и вижу, как вскинул голову хмурый отец, как дядя выпал в осадок и без сил откинулся на спинку стула. От его веса дерево натужно скрипнуло, будто вот-вот и ножки подломятся, опрокидывая сидящего.

Единственный, кто остался спокоен во всей этой ситуации – бета. Он в это время смотрел на меня, сканируя тело таким взглядом, словно готов высунуть язык и попробовать воздух подле меня. Крылья его носа трепещут в желании вдохнуть воздух в легкие глубже, насыщеннее.

– Пятьсот, – уголок губ дергается, когда наши с ним взгляды встречаются.

Я делаю опасливый шаг назад, пытаясь выдернуть ладонь из крупной руки Раниля. Это не укрывается от хлесткого взора Самира.

– Это… – сипит дядя Майрен, прерывая наши переглядывания.

Вынужденно смотрю на его сконфуженный, но сияющий вид. Рукой он дергает галстук, пытаясь ослабить узел, а глаза его вращаются из стороны в сторону. В этот момент он напоминает мне муху, потирающую свои лапки в преддверии еды, только в данном случае – золота.

– Ты покраснел, брат. Не заболел ли, случаем? – кривится отец, впервые подавая голос.

Выпрямляется на собственном стуле во главе стола и поджимает губы, глядя на родственника сурово. Взгляд его красноречив, не оставляет сомнений, кто именно позвал бету и уведомил его о моем эструсе.

– Нет-нет, я просто обеспокоен судьбой нашей девочки, Аргус. И кто этот наглец, который так упорно держит нашу Алайну? Право сюзерена, щенок? Серьезно? Ты кто такой?! – переводит тему дядя и накидывается на слабое звено, по его мнению.

Он всегда так делает, когда его загоняют в угол, и ему нечего сказать. Испытываю горечь, видя печаль отца, которую ему не удаётся скрыть. Младший брат – его позор, бремя, которое он был вынужден пронести через всю жизнь.

– Это твой дядя, сладкая девочка? – вздергивает надменно бровь Раниль и спрашивает у меня, игнорируя грубый выпад Майрена.

На его голове капюшон, скрывающий цвет волос. Вот почему дядя позволил себе эту вопиющую грубость.

– Тебе, видимо, не только зрение, брат, но и слух отказал, – усмехается мой папа, удивляя тем самым не только меня. – Алайна, как я уже сказал, моя дочь, не твоя, так что судьбу ее решу я сам уж как-нибудь. Ты можешь идти.

Кивает на лестницу, ведущую на второй этаж. Даже я понимаю, это акт пренебрежения со стороны главы семьи. Шея и лицо дяди моментально багровеют, жилы от натуги вздуваются, показывая мужской гнев. Вот только он только и может, что зло поджать губы.

– Ты прав, Аргус, – вроде бы смиряется, а затем выкидывает фортель, обращаясь к бете: – Господин Самир, вы ведь не решили ничего насчет Найды. Давайте я приведу ее, чтобы вы еще раз подумали.

После его слов воцаряется тишина. Даже я понимаю, что это уловка, чтобы законно остаться на переговорах. Меня слегка лихорадит от происходящего. Внутри всё скручивается тугим узлом страха, в животе бездонная пустота.

Бета смотрит на Майрена, затем на недовольного отца, а уже после на меня. На губах возникает змеиная улыбка, и он, продолжая удерживать в плену мой взгляд, отвечает:

– Приводи, – приказывает одновременно с кивком и кидает хитрый взгляд на Раниля, словно готовит ему подлянку.

Но выражение его глаз так быстро становится стальным и холодным, что я сомневаюсь, правильные ли сделала выводы. Дядя сияет и быстро ретируется, почти бежит, видимо, боится опоздать на кульминацию торгов.

– Шестьсот золотых, – произносит в гробовой тишине рыжеволосый Раниль.

Отец на это лишь сильнее смурнеет и поджимает губы.

– Семьсот, – с легкостью перебивает чужую ставку Самир, расслабленно откидываясь на спинку стула, словно всё уже давно решено в его пользу.

– От двухсот к семисот, господин Самир. Это большие деньги. Не лучше ли приобрести Найду в таком случае? – пытается увести отец разговор в другое русло, демонстрируя спокойствие.

Вот только я вижу, как по его вискам струится пот, а руки, сложенные на столе в замок, напряжены. Так он делает в тех случаях, когда не видит выхода из трудной ситуации.

В тот момент, когда папа предлагает сестру этому мужчине, как раз в гостиную входят дядя с Найдой. Она сразу же впивается взглядом в бету и сияет, словно начищенный чайник. Но радость ее меркнет, когда замечает меня. После переводит взгляд на Раниля. Снова на Самира. Обратно. И замирает, притормозив на полпути. Ее зрачки расширяются, а сама она молча пялится на мужчину. Раниль напрягается, чувствую это по взбугрившимся мышцам.

– Неожиданная встреча, не правда ли? – довольно разбавляет тишину веселый голос Самира.

– Что происходит? – чует неладное дядя, кидая гневные взгляды на дочь.

Та приходит в себя и послушно садится на стул возле своего отца. Все молчат.

– Это твой третий муж, Найда? Или второй? – довольный тон беты.

Сглатываю, хлопая глазами. И наконец выдергиваю свою лапку из рук этого мужика, который сверлит агрессивным взглядом Самира. Найда же почему-то снова агрится на меня, прожигая взором, полным неприкрытой ненависти.