Дьявол предпочитает Armani

Найди свою гавань

Дан лежал на берегу в одних шортах, подставляя голое тело жаркому солнцу. В голове было невыносимо пусто, и только шум прибоя, доносившийся до ушей, напоминал, что он жив. Пляж был пустынным, не зря же Дан арендовал машину и ехал больше двух часов, чтобы зарыться, как страус в песчаные дикие дюны и слушать только море и свое одиночество.

Даже вещей рядом не было, за исключением оранжевого полотенца, пары сланцев и ключей от тачки. Дорогие наручные часы, спортивная сумка с наспех собранными вещами, немного налички и кредитка остались валяться в багажнике машины. Но главное, там, в арендованном форде валялся выключенный телефон, который мужчина не планировал включать ближайшее время. Никакого интернета, голосовой почты, работы, встреч, совещаний, срочных звонков — ничего этого он не будет делать столько, сколько потребуется. Он выдохся и устал, как дьявол. Именно это он и сказал Алексею. Он задолбался еще до прихода в его компанию. Последние пару лет без отпусков, без нормального сна, без ничего, только работа. Еще аудит, еще отчет, еще проверка, еще встреча в двенадцать дня, в два ночи, в четыре утра. И работа, работа, работа. И поэтому в жопу новую должность, в жопу эту компанию, где он пашет, как лошадь, а его все продолжают ненавидеть, в жопу руководство, в задницу всех людей.

Дан сонно пошарил рукой по золотистому песку, пытаясь нарыть под полотенцем бутылку теплого виски. Хотелось вусмерть нажраться, получить тепловой удар и помереть на этом диком пляже Португалии. Какая разница. Ему никто не нужен, и он никому не нужен. Разве что, своей матери, но она далеко, и ее укоряющий взгляд не найдет его.

Дан приложился к бутылке, поправляя съехавшие набок солнцезащитные очки, и выбил сигарету из слегка отсыревшей помятой пачки. Прикурить получилось не сразу, потому что зажигалка взяла и забилась песком. Дан некстати вспомнил, что сейчас утро среды. Вчера Полина должна была прийти в офис, а он поговорил с шефом и просто свалил с билетом в один конец, не взяв даже ноутбук, не отогнав машину со служебной парковки, не забрав свои рубашки из химчистки и не оплатив счета за жкх.

— К черту, — Дан снова прижался губами к горлышку бутылки и уставился на бескрайнее море.

Солнце скрылось за резко набежавшими тучами, и молодой человек вспомнил, что прогноз обещал недолгую жару. Надвигался циклон, и море уже начинало мутнеть и бесноваться. Словно вторя его мыслям, ветер поднял песок и дунул им прямо Дану в лицо. Отложив бутылку с недопитым виски, Даниил принял просто отличное решение искупаться перед грозой.

Теплые волны и прибившаяся медуза в волосах немного отрезвили. Дан подумал, что ведь это так на него не похоже. Сбегать, выключать телефон, уходить с работы, покупать билет в один конец, бухать в одиночку, в конце концов. Задержав дыхание, он ушел под воду, снова пытаясь очистить разум и не думать ни о чем. Хотелось стать невесомым и найти ответ на вопрос: когда. Когда все потеряло смысл? Когда мечта оказалась лезвием, стирающим его душу в порошок? И каковы его истинные желания?

Дан хотел вынырнуть, но волна ударила его прямо в лицо, сыпанув в глаза поднятый со дна песок. Он отвернулся, пытаясь набрать в легкие воздуха, но следующая волна накрыла его с головой, сбив с ног, лишая ориентации в пространстве. Вместе со следующей, ударившей его волной, что-то обожгло его ногу: то ли камень ударил, то ли ужалила медуза, он не понял, но от неожиданности открыл рот и глотнул воды. Закашлявшись, он снова заглотнул воды вместо того, чтобы продышаться, и запаниковал. Дан барахтался в воде, уже не понимая, где дно, а где поверхность. Он хорошо плавал, но все же не стоило лезть в начинающийся шторм в воду, не надо было пить перед этим, не надо было делать много других вещей.

«Не надо было давать ей уйти. Не надо было быть трусом. У меня была другая мечта».

Дан терял реальность, думая, что умирает где-то на краю света в чужой стране. Все перемешалось, но почему-то он вспомнил одно из самых острых воспоминаний. Ему двенадцать, его мать плачет, потому что его отец кинул их и свалил. Есть нечего, потому что матери снова задерживают зарплату, а отец не платит алиментов, хотя Дан с мамой знают, что он начальник на производстве и дружит с директором. У отца всегда были деньги на игровые автоматы, бухло и смазливых секретарш, а на Дана у него не было ни денег, ни любви. Но Дан не плачет, он не будет плакать и матери не позволит. Он говорит ей, что никогда ее не бросит, никогда не бросит тех, кто его любит, и тех, кого полюбит сам. Никогда он не станет бездушным ублюдком. Ничто не станет выше его близких. Он выучится, он будет зарабатывать, он всего добьется, и у его близких и у него будет лучшая жизнь…

Дан закашлялся и его стошнило морской водой и виски. Он очнулся на берегу, в голове шумело, перед глазами плыло, а горло жгло огнем. За спиной выл ветер, и коварное море словно хохотало за спиной. С трудом сфокусировав зрение, Дан увидел чьи-то загорелые волосатые ноги в старых черных шлепанцах. Подняв голову, он вдруг увидел старого аборигена в пожелтевшей майке и такими же, в цвет рубахи, кривыми зубами. Незнакомец был весь мокрый и злой и орал что-то на местном наречии.

Не понимая ни слова, Дан все же догадался, что его отчитывали последними словами за то, что он чуть не утонул. Попытавшись извиниться и поблагодарить на английском, Дан услышал опять какие-то гневные изречения, а под конец тирады, старик схватил его недопитую бутылку и гордо пошел дальше по пляжу.

— Такое Диснею и не снилось, — пробормотал Дан вслед португальцу, вспоминая романтичное спасение принца Эрика из «Русалочки». Он слабо усмехнулся, вспомнив, как в детстве обожал этот мультик и мечтал жить под водой. Пока что эта мечта была ближе всего к тому, чтобы исполниться.

Почерневшее небо рассекла молния, потом грянул гром и началась настоящая буря. Пошел проливной дождь, а Даниил обернулся и заглянул в глаза шторму. Он ловил ртом капли дождя, пытаясь избавиться от привкуса соли на языке, но это не помогало. Голова болела от его водных приключений, а горизонт все еще плыл перед глазами, но вдруг Дан улыбнулся, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Спасибо, — хрипло прошептал он морю, — я усвоил. Я все вспомнил!

Дан сорвался с песка, хватая полотенце и свои сланцы с ключами. Скорее бежать к машине, ехать в аэропорт, покупать билет в Москву. Сейчас среда. Завтра, нет, сегодня ночью, он придет к Полине, придет, потому что любит. Потому что, когда почти утонул, последним, что он увидел в морской бездне, было ее улыбающееся лицо.

Поля смотрела на картонную коробку, стоявшую на ее рабочем столе. В нее уместилось все, чем она успела обрасти за последние два года на должности ассистента. Там лежала ее огромная кружка, которую ей подарила Светка на прошлый день Святого Валентина, решив, что пока у нее нет парня, Полина — любовь всей ее жизни. Четыре исписанных ежедневника, три планера, тетрадь со шпаргалками, куча разномастных флешек, стикеры, маркеры, запасная пара колготок, сменка, рабочая косметичка, расческа и еще целая куча полезного и не очень барахла. Последней вещью, которую она уложила в коробку стала ее трудовая, которую она пару часов назад забрала у Тамары.

Телефон, лежавший рядом с коробкой, коротко пикнул, оповещая ее о том, что на ее счет поступили деньги. Вот и все, она получила расчет, можно было идти домой. Но вместо этого девушка зачем-то подошла к двери в кабинет начальника и, привычно постучав, хотя в этом не было никакой необходимости, открыла дверь. Оказавшись внутри, она подошла к аквариуму с рыбками и насыпала им корма, а потом подошла к рабочему столу, который уже начинал пылиться. Зам не появлялся на работе уже неделю. Света выяснила, что он взял отпуск за свой счет. Полина решила, что он просто не хочет ее видеть, хотя в глубине души рассчитывала, что в последнюю неделю ее работы он предпримет хоть что-то.

Заметив на столе пачку сигарет, Поля взяла одну и, устроившись на диванчике возле панорамного окна, закурила, в последний раз наслаждаясь видом. Все равно Свете оставалось доработать еще полчаса, так что можно было не спешить. Устроившись поудобнее, Полина смотрела на город, размышляя о том, как закончился ее четырёхлетний путь в компании. Несмотря на то, что на днях Алексей Геннадиевич вызвал ее к себе, выдал ей неприлично объемный конверт за проделанную работу, пропел всевозможные дифирамбы и сулил повышение, Полину не покидал гадкий осадок. И дело было вовсе не в сослуживцах, которые, к ее удивлению, закатили целую вечеринку-сюрприз вчера после работы, проводив ее теплыми словами и пожеланиями. Ее убивало то, что единственный человек, которого она страстно желала увидеть, так и не пришел.

Полина не сразу поняла, что плачет. Просто вдруг город перед ее глазами стал размытым и каким-то невнятным. Тихие и жалкие слезы сбегали по ее щекам, разбиваясь о колени, но она и не думала их вытирать. Она просто смотрела прямо перед собой невидящим взглядом и думала о том, что нисколько не поумнела.

Она ждала, каждый день ждала сообщения, звонка, встречи — чего угодно. Она надеялась, снова и снова представляя, как он заходит в приемную и говорит ей, что она все не так поняла. Что он сожалеет. Что угодно, лишь бы не так, даже не попрощавшись. Что бы она не говорила Свете и Арине, она до последнего надеялась, что Дан сделает хоть что-то.

Она снова вытащила из кармана список, в который по совету именитого психолога внесла все плюсы и минусы их отношений. И плевать, что не было никаких отношений, а в этом списке были сплошные минусы. Ей нужен был хотя бы один плюсик, чтобы она осталась. Но его не было.

Полина сжалась от жалости к себе, вспоминая, как последние два дня ждала его появления. Каждый раз, когда дверь в приемную открывалась, сердце ее пропускало удар, а это был кто угодно, но не Дан. И сейчас Полина намеренно тянула время, словно давая ему последний шанс, которым он, конечно, не воспользуется. Вопреки всем канонам романтического кино, он не пришел. Время неумолимо бежало к шести, но ничего не происходило. И когда, наконец, минутная стрелка закончила свой бесконечно долгий круг, Поля взяла карандаш, лежавший на журнальном столике, и сделала запись в пустующей правой колонке плюсов.

«Мне была нужна хотя бы одна причина, чтобы остаться»

Утерев слезы, она оставила листок на столе, спрятав его под клавиатуру так, чтобы не прочитала уборщица, но заметил Даниил Александрович, и ушла. Когда дверь за ее спиной захлопнулась, сердце сжалось от боли, но Поля набросила на плечо сумку и схватила со стола коробку, едва ли не выбегая из приемной.

У каждого человека свой предел того, что он может вынести. Полина достигла своего эмоционального предела и сгорела сама, сжигая за собой мосты. Она шла по коридору, мысленно прощаясь с местом, где провела так много времени, уже не плача, а просто принимая то, что этот этап подошел к концу. Ее первая серьезная работа, ее первые серьезные проблемы и первые настоящие чувства. Те, которые, говорят, не забыть. Но она шла по коридору с гордо поднятой головой, отбивая каблуками прощальный марш. Когда она вышла в холл, а дверь на этаж с характерным щелчком закрылась, она посмотрела на Свету и улыбнулась.

— Вот и все, — сказала она, протягивая подруге свой бейдж-пропуск.

— Сучка ты, Полина, — только и сказала Света, бросая пластиковую карточку в ящик с использованными пропусками. — Бросаешь меня тут одну.

— Ты всегда можешь подружиться с Тамарой, — хихикнула Поля, вызывая лифт. — Ну, куда пойдем?

— Для начала занесем твою коробку. А потом тусить, у нас заказан столик на половину восьмого.

Полина вышла из здания бизнес-центра и пошла вперед, ни разу не оглянувшись. Она твердо обещала себе, что как только стеклянные двери за ней закроются, ее драма останется позади. Но она почему-то упорно тащилась за девушкой, больно тыкая куда-то в подреберье. И как бы Полина не гнала все это прочь, получалось у нее донельзя плохо.

Она все-таки остановилась и оглянулась. От бессилия, накатившего на нее, захотелось кричать. Она хотела бросить на пол чертову коробку, прыгать на ней ногами и кричать, что есть мочи, чтобы обида и злость вылились из нее, даруя такое желанное чувство облегчения.

Света быстро посмотрела на подругу, а потом нахмурилась, легко догадавшись, о чем она думает. Когда Полина наконец рассказала ей про ту ночь и утро, она сначала долго переваривала эту историю, а потом пыталась осмыслить ее, но картинка не складывалась. Конечно, лучшим советчиком в этой ситуации стал бы Макс, который лучше всех знал красавчика, но Полина взяла с подруги обещание даже не заикаться ему об этом.

И Света, хранившая секреты Поли, лучше своих собственных, мужественно молчала. Единственное, что она позволила себе сделать, это ненавязчиво расспросить Макса о том, куда делся Дан. Но тот только руками развел и сказал, что они не в том возрасте, чтобы друг другу отчитываться. Он сразу начал переводить тему и нечаянно проболтался про драку с Пашей и травмпункт, и Света, конечно же, с легкостью отвлеклась на это. Она так негодовала, что весь остаток их прогулки только об этом и говорила.

И вот сейчас она смотрела на Полину, которая брела рядом с ней, и пыталась представить куда исчез Дан. И почему так внезапно. Всю последнюю неделю она только и делала, что строила теории одна бредовее другой, пытаясь найти ему хоть какое-то оправдание.

Поначалу Полина цеплялась за эти идеи, но потом просто смирилась с тем, что Дану плевать на нее и все, что с ней связано. Возможно, Света была права, и у него что-то случилось, но он мог хотя бы сообщение ей отправить. Хотя, на что она рассчитывала после их последнего разговора? Ему не было до нее ровно никакого дела с тех самых пор, как он понял, что на ней нельзя ездить до бесконечности.

Стоило разок показать ему характер, который у нее все-таки был, он сразу дал заднюю.

— Конечно, ему подавай влюбленную дурочку, которую можно шпынять, не считаясь с ее мнением, — жаловалась Полина уже в кафе.

Они со Светой заняли уютный столик в углу террасы и заказали бутылку вина. Одинокий парень за столиком справа явно оказывал Полине знаки внимания, но она не замечала этого, поглощенная собственными переживаниями.

— Как думаешь, он симпатичный? — Светка украдкой кивнула в сторону соседа, но Поля даже не взглянула в ту сторону.

— Я завязываю с мужчинами и любовью, — решительно заявила она, закинув в рот кусочек сыра. — Кстати, я рассказывала тебе о своей теории?

— Какой еще теории?

— Ты замечала, что все главбухи сучки с большими зарплатами и в разводе? Это все потому, что мужики козлы и не могут вытерпеть рядом с собой сильную и самодостаточную женщину. Так что я решила больше не заниматься ерундой и сосредоточиться на том, что действительно важно. Я буду делать карьеру.

Света смотрела на нее ласковым взглядом психиатра, не зная, как помягче намекнуть, что неудачный роман — далеко не конец света. Но, прежде чем она успела сказать хоть слово, Поля допила свой бокал, снова его наполнила, а потом позвала официанта и заказала десерт.

— Самое смешное, я ждала, что он появится, — призналась она подруге. — Я так надеялась, что он все поймет и прибежит ко мне, как в кино, но пока что я, кажется, нахожусь в одном из романов Моэма. И, как бы мне не хотелось быть одной из тех крутых бабок, про которых он пишет, я скорее нелюбимый второстепенный персонаж. Хотя, у меня есть шанс к старости стать крутой теткой, как мисс Ли. Заведу себе молодого симпатичного друга для вечерних променадов и буду посмеиваться над глупой влюбленной молодежью.

— Ты напилась? — Свету немного напугало Полино состояние.

— Нет, я в отчаянии, — призналась девушка, обхватывая ладонями голову. — Я до последнего надеялась, что все получится. Я так хотела, чтобы получилось…

Она резко втянула воздух, словно вот-вот собиралась заплакать. Но, прежде чем это случилось, к их столику подошел Макс. Он улыбался, как чеширский кот, явно не догоняя, что он совсем не вовремя.

— Привет, Поль, я пришел тебя поздравлять, — заявил он, жестом фокусника выуживая из-за спины красивый букет. — Мне кажется, твое решение уйти от тирании этого засранца — лучшее, что ты могла сделать.

Он попросил официанта поставить цветы в вазу, а потом вдруг вполне серьезно посмотрел на Полю, которая все еще не понимала, какого черта он тут делает, и сказал, что у него есть для нее предложение, от которого невозможно отказаться.

— Я тут пообщался с нашим HR, нам как раз очень нужен толковый экономист, — подмигнул парень, вытаскивая из кармана визитку. — Если актуально, позвони в понедельник с утречка, может, что и нарисуется.

— Решил переманить ее к себе? — прищурилась Света. — А меня бросите с этим… с этим? — возмутилась она.

— Ты сама передумала забирать заявление, — напомнила Полина.

— Это временно, — парировала Света. — Я подожду, пока ты устроишься на новом месте и попытаюсь устроиться туда же.

Обе знали, что это весьма сомнительный вариант, но притворялись, что не догадываются об этом. Полина смотрела на Свету и Макса и думала о том, что они очень милая пара. Они с Даном никогда не могли бы вот-так вот запросто сидеть и просто молчать рядом, распространяя вокруг себя какое-то удивительное умиротворение.

Если бы сегодня ей не было так погано, наверное, она бы подумала о том, что тоже хочет так. Но пока что ее единственной мыслью было то, что у нее так никогда не будет. Потому что Дан урод уродский, как сказала бы Арина. А другого ей не надо.

— Какие планы на выходные? — вырвал ее из размышлений вопрос Макса.

— Не знаю, высплюсь для начала, а там видно будет, — хмыкнула Поля, отковыривая кусочек тирамису.

— Неплохой план, — кивнул парень. — Я тоже адски хочу отоспаться, а то этот переезд меня совсем вымотал. Кстати, если будет желание, заходи. Я новоселье не планирую, но так просто зависнем.

Они еще какое-то время поболтали о переезде, Макс рассказал о деятельности его компании, Света пожаловалась на маму, врубившую ей тотал контрол, в общем, говорили обо всем, кроме Дана. Полине вдруг подумалось, что он какой-то местный Волан-де-Морт, имя которого никто не произносит вслух.

А еще она никак не могла избавиться от давящего чувства одиночества и никчемности. Как ни старались Света и Макс ее развеселить, все попытки были тщетны. Она просто не могла. Не сегодня. Поэтому они просто потихоньку напивались, пока ближе к одиннадцати часам Свете не стала названивать маман. Она отошла в сторону и принялась привычно препираться, пытаясь донести до нее мысль, что ей не пять и даже не пятнадцать.

— Сочувствую, — пьяненько хихикнула Поля, представив знакомство Макса с семейкой подруги. — Они все совершенно чокнутые.

— Это многое проясняет, — усмехнулся Макс.

Полина смотрела в его беззаботное лицо и с трудом сдерживала так и вертевшийся на языке вопрос. Но Света вернулась до того, как она успела его озвучить, и она промолчала, решив, что нельзя бесконечно сыпать соль на раны. Макс же принялся сыпать забавными историями, а потом Поля вдруг решила, что ей пора домой.

— Ребят, вы знаете, я, наверное, пойду, — невпопад сказала она.

Света рвалась ее провожать, но Поля отмахнулась — ей вдруг захотелось утонуть в своем одиночестве. Раствориться в нем до полной потери себя и заняться саможалением. Перелив остатки вина из бутылки в картонный стаканчик для кофе, она клюнула Свету в щеку, зачем-то отвесила Максу шутливый поклон и побрела в сторону дома.

Она выпила не меньше бутылки за вечер, но мысли ее были на удивление трезвыми. Полина медленно брела домой, листая песни в телефоне, и не могла никак определиться, что ей слушать: то ли боевые песни, призывающие к войне, то ли сопливую меланхолию, то ли просто начать рыдать. Хотелось то плакать, то смеяться, то обзывать бывшего начальника последними словами, то пытаться позвонить ему и сказать, что он мудак, но она его любит. Снова пошел дождь, а она опять была без зонта. Надоел дождь. Последний месяц лета был дождливым до тошноты.

Растерев глаза до красноты и темных кругов от размазанного карандаша, Поля вздохнула и решила, что хватит с нее. Пора начать жить по-другому. С новой работой, найти нормального парня, сменить немного прическу и имидж, чаще встречаться с друзьями и меньше загоняться. В конце концов начать флиртовать с мужчинами, а не бояться их, как огня. И больше никаких психов типа Данилки Присли.

Девушка уже подходила к своему подъезду, как заметила странного типа, сидевшего на лавочке у соседнего подъезда. Насквозь промокший парень в белых пляжных шортах и гавайской рубашке с пальмами безуспешно пытался раскурить мокрую сигарету. Взгляд Полины зацепился за его необычайно красивые пальцы, а потом скользнул вверх, остановившись на его лице. Усталое, слегка обгоревшее и заросшее щетиной, оно оказалось поразительно знакомым.

— Дан… Даниил Александрович? — еле слышно пролепетала Поля, вздрогнув.

От растерянности пальцы, сжимавшие ключи, разжались, и связка громко звякнула об асфальт.

Дан вскинул голову и, узнав ее, вскочил на ноги. Сделав несколько шагов ей навстречу, он вдруг замер, снова глядя на нее, словно впервые видя.

— Как хорошо, что это ты, — выдохнул он, выкидывая мокрую сигарету. — Я уже думал, что ошибся домом… Здорово, что ошибся только подъездом.

— Что с тобой случилось? Ты в порядке? — Поля в ужасе смотрела на замерзшего Дана, который без костюма-тройки, без уложенных гелем волос, без хмурого саркастичного взгляда, ролекса и дорогих ботинок выглядел, как простой, милый и жутко уставший парень. Ужасно хотелось обнять его, напоить чаем и накормить. Он был совсем бледный и замученный. И почему-то злость ее совсем ушла, осталось только беспокойство, что с ним произошло что-то плохое.

— Долгая история, я… — Дан замялся, не зная, с чего начать, потом вспомнил, как он нелепо и жалко выглядит и как-то совсем сник.

— Пошли, — вдруг, взяла его за руку Поля и повела к подъезду. — Дома поговорим, ты весь продрог.

Дан покорно пошел за ней, чувствуя ее теплую узкую ладонь, которая сжимала его ледяные пальцы. А еще стало так хорошо внутри от этого слова «дом». Из ее губ это звучало по-особенному. Дан задумался и очнулся только в холле просторной сталинской квартиры.

— Я снимаю одну из трех комнат, — пояснила тоже слегка покрасневшая Поля. — В одной комнате живет хозяйка, милая старушка, она на даче все лето обитает, возвращается только к концу сентября. Другую комнату снимает женщина, она работает вахтами, ее тоже еще пару дней не будет. Так что можешь не стесняться. Сходи в горячий душ, я дам полотенце и у меня даже есть чистая мужская футболка, новая, подарили в институте, но перепутали размер. Трусы, кстати, твои тоже есть, я же их случайно взяла и постирала. И я сделаю чай горячий или предпочитаешь сладкий кофе, как всегда? Кстати, есть хочешь? — Полина сама себе поразилась тому, как спокойно и буднично говорила все это, параллельно выдавая ему гостевые тапки и чистое полотенце. Словно после увольнения исчезла огромная стена в ее собственной голове, наполненной комплексами и страхами.

Дан тоже стоял, как громом пораженный, ловя каждую ее фразу. И сердце с каждой минутой билось все чаще, готовое выпрыгнуть из груди. Надо было сразу сказать главное, все выложить, признаться, но что, если она ему откажет? После всего, ведь было бы неудивительно.

— Я… — хотелось сказать то самое, но вырвалось только: — Схожу в душ, если можно.

И когда он стал таким трусом, а она такой спокойной? Словно впервые по-настоящему они поменялись ролями. И то краснеющий, то бледнеющий Дан, стоя в чистой старенькой ванной, бил в бессилии кулаком по стене, выложенной белой плиткой, пытаясь собраться и сказать все, что хотел.

Полина же решила не удивляться ничему и просто поставила чайник, дождалась пока он закипит, сделала кофе, а потом поставила в микроволновку тарелку супа. Потом она достала трусы Дана, которые так ему и не вернула, и большую футболку, надеясь, что она подойдет по размеру, развернулась и едва не выронила вещи, потому что Дан показался перед ней в одном полотенце.

— Я все за собой убрал, — зачем-то сказал он.

— Э-э, здорово, — Поля протянула ему чашку с кофе. — Так ты есть хочешь?

— Нет, — соврал Дан, вспоминая, что ел много часов назад. С другой стороны, от мыслей о еде тоже воротило. Видимо, нервы.

— Прости меня, — Дан залпом выпил кружку кофе, жалея, что там не виски. Храбрости совсем не было. Затем он надел предложенную футболку, вышел в другую комнату надел трусы и обернулся опять полотенцем, потому что все еще не отогрелся. Свои мокрые вещи убрал в пакет, чувствуя себя окончательно идиотом. Да и ситуация была невероятно идиотской.

— Что все же случилось? Дан, у тебя проблемы? — Поля всерьез начала беспокоиться, потому что начальник еще никогда не вел себя настолько странно.

Она сидела на стуле на кухне. И взгляд ее был печальным и таким красивым. От нее совсем немного пахло вином и вкусными духами. И она вдруг показалась дороже всего и всех, что были до.

— Я люблю тебя, — отчаянно сказал Дан, ныряя в омут ее глаз. — Люблю так сильно, что сойду сейчас с ума. Надо было мне утонуть в Португалии. Я все просрал. И так часто тебя обижал. Ты такая умная и красивая, и самая лучшая. И я все испортил. И я сбежал в Португалию. И там почти утонул, бухал на пляже, выключил телефон. А потом хотел вернуться на работу. Зайти красиво, как в кино, но все рейсы отменили из-за шторма, я сидел сутки в аэропорту, полетел с пересадкой, опоздал везде, где только можно. В Москве потеряли мой чемодан, потому что, сука, мою сумку не пустили в ручную кладь и пришлось купить чемодан. Они обещали вернуть чемодан завтра, — он немного нервно усмехнулся, — там мои ключи от квартиры и зарядка для телефона. И я пришел сидеть под твоим подъездом, потому что это все, что я мог сделать. Но я даже подъезд перепутал, понимаешь? Я идиот!

Дан сел на стул, сгорбленный и отчаявшийся, думая, что, если сейчас поцелует ее, то она точно даст ему в морду и будет права. Жалкое зрелище. Но Полина на то и была Полиной, что не сделала этого. Вместо этого, она поднялась со своего стула и обхватила его лицо ладонями, поднимая вверх и заставляя посмотреть на себя. Хотелось сказать ему, что он самый хреновый принц на свете, но вместо этого, она сама его поцеловала.

Дан обнял ее и ответил на поцелуй. Он больше никогда ее не обидит и никогда не отпустит. И больше никогда не поедет в Португалию. Оторвавшись от нее на мгновение, он снова посмотрел ей в глаза.

И как он мог быть таким слепым дураком раньше?

— Дождь прекратился, — Дан кивнул в сторону окна за ее плечом.

— Как по-философски это прозвучало, — счастливо улыбнулась Поля, растворяясь в нежности. Все слова вдруг показались лишними и ненужными.

— Так ты будешь со мной? — непривычно смущенно спросил Дан.

У Полины шла кругом голова, она все еще не могла поверить, что это все действительно происходит. Она смотрела в голубые глаза мужчины, понимая, что это она тонет, увязнув в нем давно и прочно. И что все эти списки — хрень полнейшая, ведь единственная причина, которая была ей нужна, это его любовь. И за это можно было смириться с его невыносимым характером, привычкой все контролировать и навязчивой идеей о том, что он все знает лучше всех.

— Буду, — тихо ответила она, — я люблю тебя.

Дан почувствовал, как все тело наполняется искрами радости, как звенит в ушах и голове от счастья. Он не мог объяснить это Полине, просто смотрел на нее и улыбался, как умалишенный. Не хотелось быть совсем ванильной размазней, а ведь все, что вертелось на языке, это то, что его одинокий корабль так долго был в открытом шторме, совсем один в море. А теперь он нашел свою гавань. Сейчас и навсегда.

— Дождь прекратился, — опять глупо повторил Дан, нежно улыбаясь ей. — Прекратился, понимаешь? Навсегда.

— Понимаю, — глаза Поли были совсем немного влажными. Это было самое трогательное, что она слышала в жизни. — Навсегда прекратился, — эхом повторила она, имея в виду далеко не дождь.

Примерно год спустя

Проснувшись, Дан с удивлением обнаружил, что Полины нет в постели. Впервые за все то время, что они жили вместе, она проснулась раньше, чем он, и это было поразительно. Обычно он будил ее, и они вместе проходили все три стадии ее пробуждения: «ну, пожалуйста, еще две минуточки, я уже встаю», «я уже не сплю, сделай мне кофе» и «я встала, и я тебя ненавижу». Дан давно к этому привык и относился с юмором, но это утро выбило его из колеи — привычная система дала сбой.

Несколько секунд ему понадобилось, чтобы вспомнить, что сегодня большой день. А точнее, большая грузинская свадьба Макса и Светы. Конечно, что еще могло вытащить Полину из кровати в шесть утра в субботу, кроме перспективы быть подружкой невесты в шикарном серебристо-сером платье?

— Доброе утро, красавчик, — пропела Полина, едва ли не выпрыгивая из ванной в одном полотенце и прекрасном настроении. — Приготовь завтрак, я ничего не успеваю.

— Нам выходить в девять, сейчас половина седьмого, — проворчал Дан, зевая. — Что ты можешь не успеть?

— Мне, в отличие от тебя, чтобы стать красивой, нужно время, — пожаловалась девушка, включая кофе машину.

Дан не стал вступать в полемику и объяснять, что на его взгляд, она прекрасна, даже когда пускает слюни во сне. Или, когда ест лапшу из коробочки прямо на кровати, капая соусом на его домашние штаны. Да и вообще всегда.

Вместо этого он скрылся в душе, пытаясь проснуться и тихо радуясь тому, что свадебная кутерьма сегодня закончится. Последние три месяца Света и Полина пребывали в свадебной лихорадке, и ему тоже досталось. В этом великолепном трио Света отвечала за истерики и капризы, Полина за организацию, а он за валерьянку для обеих. Его уже подташнивало от вида пухлого ежедневника, в котором Поля расписала все до мелочей, и свадебных салонов. А еще он начинал потихоньку ненавидеть белый цвет.

Спустя примерно полтора часа, ситуация накалилась почти до предела. Полина прыгала по комнате, разбрасывая повсюду кисточки, косметику и расчески, хваталась то за одно, то за другое, и постоянно приговаривала «опаздываем, мы ужасно опаздываем».

В конце концов, Дан просто сгреб ее в охапку и усадил за стол, всунув ей в одну руку чашку кофе, а в другую ложку.

— Перестань носиться и причитать, как кролик из Алисы в стране чудес, и поешь, — мягко попросил мужчина, мимолетно целуя ее обнаженное плечо.

— Я так волнуюсь, что мне кусок в горло не полезет, — возмутилась Полина, поливая овсянку вареньем. — Как можно думать о еде, когда тут целая свадьба на носу? — пробормотала она, параллельно жуя кашу.

— Действительно, — хмыкнул мужчина, отточенными движениями завязывая бабочку. — Пообещай, что на нашей свадьбе не будет двести человек гостей, — попросил он.

Полина закашлялась, подавившись кашей, но он не обратил на это внимания, застегивая запонки.

— Я бы предпочел расписаться вдвоем. Где-нибудь на берегу океана. Ты в легком белом платье, а я выберу какой-нибудь потрясающий льняной костюм. А может, даже соглашусь на пляжные шорты, — весело подмигнул он.

— Ты серьезно? — наконец выдавила Полина.

— Нет, если ты очень хочешь, можно устроить небольшое торжество только для самых близких, — не стал спорить Дан.

— Я не про гостей! — отмахнулась Поля, едва не расплескав кофе на его новый костюм. — Ты правда думаешь о свадьбе? — пораженно спросила она.

— Сложно было не думать об этом последние пару месяцев, — улыбнулся Дан, который уже решил, что свадьба будет в июле следующего года. Он даже запланировал себе целый месяц отпуска.

— Поженимся, прям как нормальные люди? — недоверчиво спросила Полина. — Ты и я?

Дан только усмехнулся и не стал ничего отвечать. Только бросил мимолетный взгляд на портфель, где лежала коробочка с кольцом, которое он собирался вручить ей сразу, как молодожены уедут в путешествие. Макс предлагал ему сделать предложение в конце их свадьбы после букета и подвязки, но Дан отказался.

Он хотел, чтобы этот момент, как и многие другие остался только между ними двумя.

— Дан, ты чего уставился на свою сумку? Забыл что-то? — подозрительно спросила Полина.

— Нет. А вот ты уже опаздываешь, — напомнил он, пряча от нее улыбку.

— Черт!