Дьявольские будни

28.

В следующую секунду открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на полу в ванной. Еще через секунду дверь распахивается и внутрь врываются оба пришельца.

- Что тут происходит? - с ходу рычит Ио.

- Все в порядке! - сажусь и поднимаю вверх руки, вроде как сдаюсь снова, - я посетил черную мессу в мою честь, только и всего.

- Что за бред?

- Сатанисты, - поясняю я, - это такие люди, которые мне поклоняются. Я их об этом не просил. Но у людей вечно едет крыша, то на одном, то на другом. Им нужно увлекаться чем-то, а мистика - это так соблазнительно! Вот они и придумали поклоняться дьяволу.

- Люцифер, почему ты вечно говоришь не о том, о чем у тебя спрашивают?

- Ты спросила - что за бред, вот я и рассказываю.

- Ты прекрасно понимаешь, что я хотела спросить на самом деле!

- Не понимаю! Хотела спросить - спрашивай!

- Ладно, - вдруг успокаивается Ио, - я тебя предупреджаю - еще одно внезапное исчезновение - и тебе же будет хуже! Поверь, ты еще не со всеми нашими возможностями познакомился.

Наутро нас разбудил Фэриен. Добытчик информации. Попивая кофе, он зачитывал вчерашние милицейские сводки и местами похохатывал. Потому что наша троица числилась подозреваемыми в последнем убийстве. А также в подделке удостоверений работников прокуратуры. Кое-кто из высокого правоохранительного начальства подумывал, что нас следует подозревать во всей серии убийств. Ну, наконец-то человечество подозревает Люцифера в совершении убийств! С особым удовольствием он зачитывал наши приметы.

Может, стоит ждать ареста и обыска? Мы же совсем и не скрываемся, не меняем внешность и ведем себя довольно заметно. Все-таки зря я фантазировал по поводу моей явки с повинной. Накаркал, наверно.

Естественно, пришельцы не приняли во внимание возможность облавы и... оказались правы. Наверно, среди работников гостиницы не было осведомителей.

Я слушаю эти разговоры вполуха. Потому что мне не слушать надо, а думать. Чего я, собственно, тяну? На что надеюсь? На то, что проблему разрешит кто-то за меня? И таким образом снимет с меня ответственность? С чего бы это кому-то оказывать мне поблажки? Кому-то... можно подумать, я не знаю, кому... конечно, Богу. Это он меня поставил перед таким жестким выбором. Нет, я не прав. Откуда было ему знать, что мне будет тяжело решиться на ее убийство? Ха! Оттуда, что он БОГ! Это его работа, это его дар - знать все заранее! Я никогда не мог этого осознать и понять - как же так, у смертных всегда есть выбор - а ОН знает, каким именно этот выбор окажется. Разве так бывает? Разве это можно совместить? Где здесь свобода выбора, если результат заранее известен?

Это значит, ОН уже знает, что именно я выберу, что сделаю. Какой тогда смысл в моих терзаниях? Доведи мне свою волю - я ее исполню. Хоть раз за все эти долгие тысячелетия - яви мне свое мнение - и я подчинюсь! Скажи мне хоть слово! Ну, что тебе стоит? Разве я был плохим слугой? Ведь всего раз посмел возразить! Или... это наконец-то меня настигло ТВОЕ наказание? Не только быть вышвырнутым из рая, но и - стать причиной гибели созданного ТОБОЮ мира? И все это - только за мою гордыню? Нет, этого не может быть... я того не стою... это несравнимо. Тогда - почему теперь все зависит от меня? Неужели мне вправду предоставлен шанс оправдаться? Но почему - таким образом?

Господи, отец мой небесный, даже если ты не хочешь меня слышать - ты не можешь меня не слышать! Я не помощи прошу и не жалости - я признаю, что недостоин! Мне не справиться с этой ношей! Господи, этот крест - не по мне! Неужели ты не видишь? Чего ты от меня хочешь?

Не могу больше об этом думать, мне больно!!!

Но и перестать думать тоже не могу, мыслям, как и сердцу, не прикажешь.

Без аппетита поглощаю завтрак, не чувствуя вкуса блюд, и в таком же отрешенном состоянии сваливаюсь на диван в гостиной. Мое состояние близко к тому, в каком я обычно веду поиск, поэтому пришельцы уважительно на меня поглядывают и на время оставляют в покое. Я, между прочим, тоже никого не трогаю. Просто разваливаюсь на диване и пытаюсь чем-либо занять себя и отвлечься от тяжелых дум.

Ио собирается то ли к парикмахеру, то ли к стилисту, то ли к визажисту, короче, к какому-то специалисту наверняка сложной ориентации, и уходит в приподнятом настроении. А Фэриен с ней не уходит. Остается в номере. Меня стеречь. Он начинает приставать с вопросами:

- Может, ты поговоришь со мной?

- М-м?

Он улыбается:

- Я не только сексуально озабоченное животное... я могу тебя понять. О чем ты думаешь?

Ага, так я тебе и сказал! А если и, правда, сказать: "А думаю я, "милый", о том, как тебя объе...ать в некотором другом, не в постельном, смысле. А так сказать, по жизни. Я думаю о том, как разрушить твои планы с наименьшими потерями". Вот он обрадуется! Моей откровенности и желанию "излить ему душу"! Подставляй, Фэриен, я тебе изолью! Подставляй, чего не жалко!

Вместо всего вышеперечисленного, усмехнувшись своим мыслям, говорю кратко:

- Ни о чем.

Он стремительно, по-кошачьему гибко опрокидывает меня на спину, придавливая собой, приближает ко мне вплотную свое лицо, всматривается в меня и досадливо бормочет:

- Если бы я мог забраться в твою голову!

- Обойдешься! - отвечаю я.

- Это необходимо, - серьезно и откровенно отвечает он, - я хочу проникнуть глубже, хочу познать тебя всего, и в первую очередь - твои мысли. Я чувствую - что-то в тебе бродит, что-то ты замышляешь. Ты ведешь какую-то свою игру...

- А ты - нет?

Наши взгляды скрещиваются, словно шпаги. У него - своя правда, у меня - своя. Он ищет во мне слабину, как прорастающая травинка ищет крохотную трещинку в асфальте, чтобы пролезть в нее и в конечном итоге постоянным, всевозрастающим напором взломать асфальт!

Господи, во мне этих трещинок - навалом, их много, как ни в ком другом! Как мне выстоять?

Открывается дверь, и является Ио. Обновленная то ли парикмахером, то ли стилистом, то ли визажистом. Но явно необычной ориентации, поскольку выглядит она очень гламурно. Вызывающе, агрессивно и полуобнаженно. Волосы заколоты эксклюзивно, поскольку местами пряди торчат из прически так, будто она уже дня два с этой прической ходит. Это и называется "эксклюзив", это и является шедевром работы любого уважающего себя парикмахера - уложить волосы так, чтобы создавалось впечатление, что ты только что из стога сена вылез. В отношении к Ио - вылезла. Ее платье тоже выглядит так, будто его немножко изорвали в хаотичном беспорядке. Красота - страшная сила!

- М-м, - мурлычет она, - мальчики, да я вижу, вы уже развлекаетесь?

- Развлеклись, - уточняю я, обрывая ее сладкие мысли. И спихиваю с себя Фэриена.

- Как я выгляжу? - она крутится перед нами, обольстительно улыбаясь.

- Потрясающе, - бурчу в ответ.

Я не сказал "хорошо", я сказал "потрясающе", потому как потрясения бывают разные, и не всегда положительные.

Ио смотрит на меня совсем недобро, сощуривается:

- Ты слишком независим... ты мне не нравишься.

Да я тоже от тебя отнюдь не в восторге, думаю я.

- Ты вполне способен что-нибудь скрывать, - медленно говорит она, - пора узнать, о чем ты думаешь.

Не понимаю, о чем она говорит, но ее слова меня пугают. Если она проникнет в мои планы - моя игра проиграна!

Она раскладывает мои руки в стороны и ложится на меня грудью.

Я усмехаюсь - все-таки опять секс?

А потом мое тело пронзает дикая, зубодробительная боль, сравнимая разве что с болью от тысяч ядовитых иголок, впившихся во все мое тело! Я судорожно вдыхаю, и меня трясет, как от удара током. Боль продолжает вливаться в меня, ее тело - источник боли - жжет меня, как раскаленный металл. Я пытаюсь ее с себя скинуть, и мне это почти удается, но, когда вижу, что вместе с нею приподнимается и моя кожа, уже сплавившаяся с ее, последние силы покидают меня.

Она срастается со мной, прорастает в мое тело! Я вижу, что ее грудь и живот уже наполовину скрылись в моей плоти, вонзая боль глубже и глубже в меня. Как будто... как будто меня придавливает раскаленной плитой, сжигающей меня заживо.

От болевого шока мысли путаются, и мне кажется, что по венам, уже захваченным ею, в меня поступает яд. Или наркотик, дурманящий голову. Мои мысли обретают форму. Их можно увидеть... можно пролистать назад, день за днем, все шесть тысячелетий моей памяти! Нельзя этого допустить!

Отворачиваюсь от приближающегося ко мне ее лица и вижу, что мою левую руку уже полностью заняла ее рука. Моя рука длиннее, чем ее - потому выглядит лишь перчаткой для ее руки.

"Мне нельзя этого допустить! - думаю я, и вижу эту мысль в виде тревожно гудящего колокола, - мне нужна помощь!"

- Уже жалеешь? - спрашивает меня Ио, ее щека почти любовно прижимается к моей - и я получаю новую порцию боли. Ее лицо ближе, ближе... еще ближе... оно уже начинает погружаться в мое.

"Кто-нибудь! - думаю я, - отзовитесь хоть кто-нибудь! Гавриил!"

"Все нормально, держись!" - откликается он.

Тело Ио полностью внутри меня, но ее голова проникла только на сантиметр или два.

А я держусь. Разрываемый болью и отравленный дурманом, с видениями, проносящимися перед затуманенными глазами, пронзаемый судорогами, как молниями, я держусь, потому что должен!

Ио рычит что-то на непонятном мне языке, и Фэриен бесплотной тенью скользит в нее, сливаясь с ней и со мной, и она становится сильнее. И с новой яростью давит на меня.

Я лежу, мои руки раскинуты крестом, и во мне ворочается эта жуткая тварь.

"Терпи", - опять слышу голос Гавриила.

Мне тяжело, эта пытка длится дольше, чем я могу выдержать, но я умудряюсь даже сжать в кулак захваченную левую руку.

И тогда пришелец наконец-то отпускает меня. С гневным ропотом на своем языке чудовище откатывается в сторону, и краем глаза я вижу, на что оно похоже. Но объяснить вам этого не смогу. Не было на земле такого существа. И я все еще надеюсь, что и не будет.

Спустя мгновение уже на могу вспомнить, что именно видел, а оно разделяется на два - на Ио и Фэриена.

"Спасибо", - мысленно шепчу Гавриилу.

"Отработаешь!" - слышу улыбку в его ответе, - я, кстати, почти не помогал тебе. Ты справился сам".

И я чувствую, что он меня оставляет. И усмехаюсь своим мыслям о том, что моя бедная голова - это место встречи... вот только сейчас туда рвалось чуждое существо, и присутствовал архангел.

Я слабо отворачиваюсь от моих палачей и закрываю глаза. Спать...

Они ходят кругами у кровати, вокруг меня, и переговариваются по-своему. Я понимаю, что они даже и не переговариваются, а это он, пришелец, думает вслух.

Пусть думает лучше! Пусть знает, что меня непросто сломать!

После этой неудачной для Ио и Фэриена попытки проникнуть в мою память те странные противоречивые отношения, что установились между нами в последнее время, испортились окончательно.

Потому что они уверились в том, что я не так-то прост, и ожидать от меня можно всякого.

Каждую минуту я ждал угрозы уничтожить меня, если я сейчас же не найду Энжи или тем более откажусь драться с ней.

В конце концов, дождался.

Ио, тяжело дыша скорее всего от гнева, нависла над креслом, в котором я в данный момент сидел, схватила меня за плечо, вспарывая ногтями кожу, глубоко проникая в мышцы, и не терпящим возражений голосом заявила:

- Я даю тебе неделю, Люцифер! С этого момента - семь дней и семь ночей. Этого хватило твоему Господу, чтобы создать этот убогий мир, этого тем более должно хватить тебе, чтобы найти девчонку и сразиться с ней! Если неделя пройдет, а ты будешь так же тупо сидеть в кресле - ты умрешь! - ее голос переходит в крик, - Ты меня понял?

- Да, - отвечаю.

Спокойно отвечаю, чтобы не злить ее. Я вижу, что она на пределе.

Она отнимает руку от моего израненного плеча, видит кровь на своих пальцах, больше похожих сейчас на сведенные злобной судорогой крючья, и брезгливо держа руку подальше от своего платья, уходит в ванну - смыть мою кровь.

Опять одежда испорчена!

Ко мне подходит Фэриен. Как вы мне надоели! Оба!

- Тебе чего? - рычу я, - Второе плечо подставить?

Он робко улыбается:

- Ты не злись на нее... на нас... мы устали не меньше, чем ты...

- Так и убирались бы отсюда!

- Ты пойми... я и о тебе думаю тоже...

Ой, смешно! Они решили сыграть в "плохого и хорошего полицейского"?

- Да? И как же ты обо мне думаешь?

- Я помогу тебе справиться с Анжелой. Правда, я могу помочь!

- Я тебе не верю!

Фэриен наклоняется к самому моему уху, и его голос понижается до шепота:

- Лично мне более симпатичен ты, чем она, Анжела. Я хочу, чтобы победил ты... понимаю, о чем ты думаешь, ты правильно об этом думаешь. Нам нужен тот из вас, кто окажется более сильным. И в любом случае - одолеет ли она тебя или ты - ее, в любом случае победитель получит в довесок к силе - цепь. Ио все равно, кто это будет, ее цель - свести вас вместе и заставить биться, а мне не все равно!

Вероятно, он видит, с каким выражением я на него смотрю, потому что торопится добавить-дошептать:

- Нет-нет... она меня сейчас не слышит... мы не совсем - одно целое... считай, что у пришельца - как бы шизофрения, понимаешь?

Я понимаю, что, наверно, у меня у самого скоро начнется шизофрения.

Отчаявшись, видя в моих глазах недоверие, он добавляет:

- Чтобы быть одним, нужно наше обоюдное волеизъявление. Да просто природа у нас совсем другая! Ты можешь говорить со мной, а она об этом не узнает, если я не захочу!

- А как же "глубокое проникновение"?

- Меня она такому не подвергнет! Она постоянно доминирует и командует, она меня тоже иногда выводит! Мы как сиамские близнецы - и не можем друг без друга, и, бывает, раздражаем один другого. У нас сложная природа, Люцифер, тебе не понять! И объяснять долго.

Он присаживается на подлокотник кресла:

- Хочу, чтобы ты знал - я на твоей стороне! И хочу, чтобы ты - выжил! Я могу тебе помочь, если ты будешь со мной откровенен.

Я усмехаюсь:

- Ты можешь доказать, что Ио тебя не слышит?

Он замолкает. Он знает, что не может этого доказать. Я уже знаю об их телепатической связи, и знаю, что она может подключиться к любой его игре, лишь бы выведать мои тайны.

- Ты мне не веришь, - констатирует он.

- Какой ты умный мальчик! - иронизирую я.

- Я попробую тебе доказать! - горячо шепчет он.

- Вот тогда и приходи со своими предложениями! У тебя неделя! Как и у меня!

В комнату возвращается Ио, и он вынужден умолкнуть. Он бросил на меня лишь взгляд, удививший меня своей выразительностью. На что только не идут, сволочи, чтобы меня расколоть!

Ио неприязненно на меня смотрит, нет, не совсем на меня... на мое плечо... и приказывает мне привести себя в порядок. Снимаю рубашку и швыряю ее в угол. Я уже и так давно в порядке.

Фэриен выходит на балкон, и я вижу, как он роняет голову на руки. Продолжает играть на публику?

Зато Ио не теряет интереса ко мне. Забирается прямо сверху, садится мне на бедра, упирается руками в мои плечи, нормально упирается, не нанося мне ран, и пристально смотрит в глаза:

- Ты можешь объяснить, почему я хочу убить тебя прямо сейчас?

Я не отвечаю. Мой ответ здесь не нужен.

Она продолжает:

- И одновременно - мне хочется затрахать тебя до смерти! Почему так? Почему мне хочется тебя унизить, растоптать, растерзать на куски - и в то же самое время - хочется целовать тебя ночь напролет? Ты молчишь... но даже молчишь ты вызывающе! Я хочу тебя смять и подчинить - но хочу, чтобы ты сопротивлялся! Что в тебе есть такого?

- Не знаю...

И не успеваю договорить, как она впивается поцелуем в мои губы... да что ж такое? Что это за переходы - то издевательства, то ласки? Как мне на это реагировать? Они однозначно шизофреники... и я тоже... А может, они также одиноки, как я, и так же необучены нормально выражать свои чувства?

Или они так понимают выражение - кнут и пряник? Слишком уж натуралистично понимают... садисты... Что я могу поделать, если таковы мои нынешние будни, дьявольские будни - боль, секс и боязнь завтрашнего дня? Дня, когда может рухнуть все? Мир, к созданию которого я не имею никакого отношения, а значит, и не имею права распоряжаться его судьбой! Просто для Ио и Фэриена боль - это кнут, а секс - пряник. Вот они и экспериментируют на мне. А больше-то не на ком. Никто, кроме меня, такой гремучей смеси долго не выдержит.