Его строптивая любовь

Глава 33

Я — Ласси Миа Нанд. Я — огненная тёмная.

Мотнула головой, не понимая, что не так. Кровь не пробуждалась.

Посмотрела на отца, осторожно высвободила руку.

— Простите, я… нужно без вашей поддержки, — проговорила, покраснев по уши. В присутствии только что найденного родителя я чувствовала себя настолько защищённой, что не выходило пробудить в себе ярость и злость, поднять с глубины души спрятанные в самом тёмном закоулке инстинкты.

— Дело не только в моём присутствии. Мир напоён моей силой, пропитан до основания, а потому — о, сайрены наверняка не рассчитывали на этот эффект! — подчиняется тебе безоговорочно. Так же, как нам с Маро. Здесь ты практически всесильна и бояться тебе нечего и некого, — с улыбкой заметил повелитель огненных тёмных, вновь подавая мне руку и помогая подняться в храм по белоснежной лестнице. — Насладись моментом власти прежде, чем познаешь её цену.

Меня отпустили, немного подтолкнув вперёд, а далее скрывающее меня поле исчезло. Звуки стали громкими, ветер — промозглым и злым, воздух насытился каплями морской воды, мгновенно промочив одежду. И все присутствующие в храме обернулись ко мне.

Я не успела проверить, виден ли отец, или для окружающих я здесь одна, но почему–то казалось, что он скрывается — ведь я хотела самостоятельности. А тёмные, как я уже не раз успела убедиться, выражаясь земными категориями — те ещё тролли, любят подшучивать, издеваться и ёрничать.

Расправила плечи, мягкой плавной походкой направилась к озеру, у которого застыли, сверкая глазами, повелители этого мира: мужчина и женщина. Дедушка и бабушка, если перевести на земной. Однако я не обманывалась родством — они мне не друзья, не союзники, а враги. Жестокие и беспощадные, хитрые чудовища. У их ног истекала кровью жертва — обнажённый мужчина с алебастровой кожей. Алые струйки неспешно вливались в озеро, наполняя его жизненной силой. И именно это взбесило настолько, что я в одно мгновение переменилась.

Кровь зашумела в ушах, пропиталась голодной, злой тьмой, хищной, ни капли не холодной и вязкой, как прежде бывало. Вены обожгло тёмным пламенем, кожа покрылась искрами и даже волосы вдруг вырвались из плетений, рассыпались по плечам, делая мою фигуру больше, основательнее.

Я сделала ещё шаг и, повинуясь моему желанию, золотая плита пола треснула, словно разбитое стекло. Ещё шаг — трещины поползли по всему храму, проникая в фундамент, заставляя дрожать и шататься величественные белоснежные колонны.

Стоящая пара в золотых венцах не дрогнула, а в их глазах, таких же небесно–голубых, как у меня, я видела не страх, а предвкушение. Они подстраховались со всех сторон, были уверены, что никто и никогда их не победит, да даже не нападёт. Не с таким «запасом прочности». Ведь повелитель огненных тёмных в качестве батарейки и его дочь, связанная по рукам и ногам древней рабской магией, — отличный аргумент, чтобы держаться от мира сайрен как можно дальше.

Сейчас я чувствовала, как пытаются они пробиться к моему сознанию, приказать остановиться, покорно слушать команды, да только случилось то, что они не предусмотрели — я, дитя двух рас, оказалась самой сильной в роду сайрен, а значит, по древним законам, власть переходила ко мне. Считалась только внутренняя сила, та, что почувствовали во мне меч–кровопийца, хитрая живая стихия, коварная фея. А не наворованная, накопленная чужая. И отец это знал. Потому и отправил меня одну «на разборки», потому и едва сдерживался, чтобы не расхохотаться во всё горло над сложившейся ситуацией. Я ведь чувствовала его шальное настроение, а теперь поняла его причину. И тоже немного «заразилась» весельем.

Подошла ближе, остановилась у распростёртого тела. Мужчина был ещё жив и тихонько постанывал, потому я, не глядя, бросила в него сгусток силы, позволяя быстро восстановиться.

— Приветствую вас, — произнесла, рассматривая мужчину и женщину, на которую я была похожа, как две капли воды, только глаза у неё были жестокие и бездушные, нечеловеческие, с вертикально вытянутым зрачком. — Не помогают жертвы, да? — спросила участливо, делая вид, что заглядываю в озерцо, хотя на самом деле непрерывно следила за старшими родственниками.

— Подчинись! — рявкнул вместо приветствия «дедушка».

И так стало обидно и горько, так печально. На Земле я видела всякое, но бабушка и дедушка для большинства землян — это самые родные и близкие люди, это тепло, ласка, безусловная любовь, забота. А у сайрен… Не люди они, а рыбы бездушные!

Горло сдавило спазмом, и в первое мгновение показалось, что это невыплаканные слёзы и невысказанные претензии, но в следующий миг поняла — тот самый ошейник, которым меня «одарили» родители матери. И тянут, тянут теперь за ниточку магической связи, безжалостные интриганы!

Запястья сковало льдом, и я с интересом, но без удивления обнаружила на них золотые браслеты, соединённые тонкой, но прочной цепью, к которой специальным механизмом крепился «поводок». Конечно, как же не привязать это всё к ошейнику! Чтобы я ни капли не сомневалась в «глубоких родственных чувствах».

Прожгла взглядом «дедулю», затем усмехнулась. Зло так. Нехорошо. Но не позволила ненависти взять верх над разумом. Я — тёмная, а не зло во плоти, а тёмные — это ни белое и ни чёрное, это баланс и гармония. Мы не опускаемся до уровня противника, не ставим себя в позицию «сверху», мы сохраняем трезвую голову и действуем так, как должно. И в то же время позволяем себе оставаться людьми со своими эмоциями и чувствами. А мне сейчас очень неприятно.

— Жёлтое золото давно вышло из моды. И мне куда больше подходят драгоценные камни, — проговорила со злой ухмылочкой, а затем, не прилагая никаких усилий, развела руки в стороны, заставляя магические путы разлететься звонкими звеньями, застучать по растрескавшемуся золотому полотну, провалиться в подпол.

В то же мгновение я почувствовала необыкновенную лёгкость. Будто сняли с меня не тонюсенькие магические кандалы, а огромную тяжеленную гранитную плиту. Скованные напряжением мышцы расслабились, позволяя силе наполнить каждую клеточку, взгляд прояснился, слух стал нечеловечески острым. Обострились все чувства, и на меня обрушилось столько информации, что колени едва не подкосились.

Океан стонал, рассказывал свою историю, молил о пощаде, требовал справедливости. Я чувствовала боль этого мира. Бесконечную, древнюю, глубокую. Проникалась ею. И счёт к сайренам возрастал с каждой секундой.

Так вот, чего на самом деле они меня лишили! Вот, что такое саашани, дышащая, слышащая…

— Вы пришли в этот мир и почти разрушили его своим присутствием: истребили местное население, отравили воду силой огненных тёмных, не привнесли ничего хорошего, не позаботились о месте, которое избрали своим домом. Достойны ли вы править в чужом, не принимающим вас, мире? — спросила, равнодушно глядя на родственников, с которыми не чувствовала ничего общего. — Не думаю.

— Не тебе принимать решение! — рявкнул отец моей матери. Но его жена положила тонкую узкую ладонь на мощное предплечье, усмиряя бурные эмоции.

— Наше время прошло, дорогой, — мелодично произнесла она, и голос её растёкся медовой патокой, обнял, сковал по рукам и ногам, завернул в мягкий, удобный кокон, расслабил. — С дочерью нашего рода говорит мир, это значит, она его не уничтожит, — продолжила она ещё более медоточиво и сладко.

Веки отяжелели, и я едва успела ухватить за хвост ускользающее сознание, встряхнулась.

— Молчать! — приказала тихо–тихо, но от звука моего голоса вздрогнули все присутствующие.

Я и сама не знала, что способна говорить столь грозно и веско, уверенно и мощно, но не выказала удивления.

Магия отца, пропитавшая водный мир, давала мне право повелевать, и впервые в жизни я совершенно не сомневалась в себе и своих решениях. Я была на своём месте и точно знала, что должна делать. Я чувствовала каждое живое существо на планете, знала, кому хорошо, а кому плохо. И особенно ярко ощущала своих — будто наяву. Слышала жестокий хохот Кру, упивающейся кровавой расправой над давним врагом, ощущала, как блаженствует леди Ирис, вытягивая из мира силу своего повелителя, видела, как Маэстро разгуливает по сокровищнице сайрен, отбирая артефакты. И чувствовала невероятно сильное напряжение дракона, которому Маро втолковывал, что нельзя мне сейчас мешать — это момент взросления, пробуждение крови и подготовка к очередной инициации. Заботливый дядюшка даже не преминул напомнить, что я — влюблённая молодая девушка, а значит, мне будет неловко принимать тяжёлые решения в присутствии любимого.

«Ну, рыжий, я тебе ещё припомню!» — послала совершенно неуважительное, но очень эмоциональное высказывание заботливому дядюшке, на который тут же получила ответ: «Не отвлекайся, дорогая. Мы сидим и ждём твоего решения — уничтожаем мир, спасаем, казним ли сайрен. Ты давай думай скорее, дамы так разошлись, что последний список плана может в любой момент стать неактуальным».

Отправила благодарность Маро, который подсказал решение. До его фразы я подозревала, что отец и Маэстро будут настаивать на уничтожении мира, мне же этого не хотелось. Мир не повинен в том, что его избрали столь эгоистичные и злые существа, не приняли его правил, навязав чужие, отравили его, измучили. И да, я понимала, что инициация на фоне разрушения мира дала бы мне множество сил и возможностей, но не сомневалась — у меня другой путь. Я не разрушитель. А любой мир поделится со мной силой добровольно — стоит только попросить.

— Ваш голос великолепен, — оценила я по достоинству дар лить елей в уши повелительницы сайрен, — вы могли бы исцелять им целые миры, но вы поёте иную песнь. А вы, де–ду–шка, — разделяя голосом слишком доброе для мужчины слово, чтобы подчеркнуть его искажённое значение, — своими амбициями погубили не один народ и планировали расширить сферу влияния. Я стою перед вами и думаю, что даже самые жестокие хищники обычно выполняют важную роль: регулируют численность быстро размножающихся травоядных, уничтожают падаль, не позволяя расползтись болезням, подталкивают развитие новых способностей у своих жертв. А что делают сайрены? Расползаются по планетам, будто плесень? Разъедают устои и традиции, захватывают власть, безжалостно уничтожая мирные народы, а в последствии — выжимая из приютившего их мира все соки и уничтожая его, заменяя новым? Стоит ли спасать народ моей матери?

Речь произвела впечатление на присутствующих — общее настроение изменилось. Сайрены напряглись, сжали руки в кулаки, готовясь атаковать, а старшие родственники сузили глаза, запоздало вспомнив, что говорить я запретила и отдать команду воинам они не могут. Да и ничего больше не значат их команды — теперь я здесь главная. Без моего разрешения сайрены с места не смогут сойти.

Да, я поступила безжалостно, но мне так спокойнее. Я трезво оцениваю свои силы и использую те способности, которыми овладела. И это не драка с превосходящим числом противника.

Сложила руки за спиной, прогулялась по храму, рассматривая лица застывших статуями морских жителей. Высокие и изящные мужчины и женщины кололи ледяными взглядами, не скрывали ненависти, но меня это ничуть не тронуло. Они казались бездушными машинами, армией запрограммированных киборгов, а не живыми существами со своими чувствами, эмоциями, желаниями, и это натолкнуло на одну мысль.

— Вы вольны выбрать свою судьбу — подчиниться или пасть смертью храбрых, переступив порог храма, вас там ждут, — проговорила я нарочито спокойно, предполагая, что никто не сдвинется с места без разрешения супружеской четы, которое те не могут отдать.

Нехитрый приём сработал. Я увидела немало нервных взглядов в сторону выхода. Значит, будь у них возможность, ушли бы, не раздумывая. Выходит, они боятся повелителя больше, чем кровожадных тёмных. Вот такая неверная верность.

Махнула рукой в сторону бушующего океана, подавая ему знак отпустить мою мать на свободу. Я не могла принять окончательное решение по старшим родственникам, не поговорив с ней, не разобравшись до конца в ситуации. Одна часть меня требовала уничтожить сайрен как вид, вторая — пыталась найти возможность сохранить им жизнь, но так, чтобы они более никому не навредили. Но возможно ли это? Логика подсказывала, что создания, которые ради власти заточили собственную дочь на необитаемом острове, а внучку превратили в рабыню, измениться не смогут. Они такие, какие есть, и с этим ничего не поделать.

Я подозревала, что сейчас проявляю недостойную огненной тёмной слабость и совершаю ошибку, ведь всем известно, что плесень нужно уничтожать полностью, иначе она выживет и станет ещё сильнее и опаснее. Но вправе ли я решать судьбу целого народа, когда испытываю к нему не самые добрые чувства? Предубеждение — не лучший советник. Но и справедливость в данном вопросе — понятие относительное.

Повинуясь команде, океан взорвался брызгами и отступил так далеко, что белая полоса пены скрылась из виду, вызвав удивлённое переглядывание среди сайрен. Они не понимали, что происходит, а я не посчитала нужным объяснить — пусть нервничают, им полезно.

Уж не знаю, почувствовали, догадались или разглядели вдали тонкий женский силуэт мои старшие родственники, но посмотрели на меня такими злыми глазами, будто я не дочь их освободила из заточения, а предала всё самое святое, что есть в мире, в том числе их доверие.

Ощущения были настолько абсурдными, что я тихонько засмеялась, про себя ужаснувшись, насколько жестоко звучит мой голос. А ведь я совсем не такая! Я не злорадствую, когда другим плохо. Это не моё, навязанное. Только кто здесь умудряется влиять на меня? Папа с дядей не стали бы, им куда интереснее наблюдать за моими метаниями, да и, сильно подозреваю, их воздействие я бы не почувствовала, мы в разных весовых категориях. Этот кто–то не настолько опытен, но определённо силён.

«Отец, я чувствую внешнее воздействие, но не могу понять, кто его оказывает», — обратилась за помощью прежде, чем подумала.

«И кто же это? Хм. Быть может, кто–то из присутствующих?» — ехидно ответил повелитель огненных тёмных, и не думая мне помогать. Хотела самостоятельности — наслаждайся, да–да, я поняла.

Отчего–то казалось, что невидимый для окружающих отец сидит себе расслабленно на намагиченном троне, ест попкорн и наслаждается «импровизированным спектаклем». Может, даже делает ставки, как я себя поведу, где промахнусь, а где поступлю верно. И знакомится со мной таким образом, ведь в стрессовой ситуации человек проявляет себя во всей неприглядной «наготе». А я в стрессе, да таком, что сама удивляюсь, как держусь.

А ведь и остальные тёмные, и Рагнар — все наблюдают за нами из дворца. Даже Маэстро оторвался от драгоценных артефактов и вышел на один из балкончиков с бокалом… не вина… Не понимаю, как это работает, но я точно знаю, что у него там кровь, и в кувшине на маленьком каменном столике рядом — тоже.

Так, не отвлекаться! У меня здесь гос экзамен под присмотром многочисленных камер и строгой комиссии. Нужно собраться и понять, что я упустила, иначе меня будут троллить до конца жизни, то есть очень долго и с наслаждением.

Неспешно вернулась на прежнее место, остановилась у озера так, чтобы не пропустить появление матери, которая ощущалась всё сильнее, но даже мой освобождённый от магических оков взгляд пока не мог её рассмотреть в тёмной дали.

Взгляд упёрся в принесённую богам жертву. Мужчина воспользовался моей магией и залечил раны, но по какой–то причине не стал подниматься. Лежит, подслушивает и воздействует на меня? Или из–за присутствия в нём моей магии я настроена на мужчину и сама считываю его эмоции, заряжаюсь ими и выдаю несвойственные себе реакции?

«В точку!» — неожиданно подсказал отец, и эта его коротенькая фраза–похвала придала сил и уверенности в себе, помогла немного расслабиться.

— Поднимись и представься, — велела окровавленной, но вполне живой и уже относительно здоровой жертве, переключая всеобщее внимание на зашевелившегося мужчину.

Приготовилась к любой его реакции, даже самой агрессивной, однако блондин неспешно и с явным усилием изменил положение тела, сел, обхватил руками окровавленную голову, долечивая. Очищать себя магией он не стал, потому, когда поднялся, с пропитанных алым волос заструились кровавые ручейки, разукрашивая поджарое тренированное тело.

Я не позволила себе ни смущения ни жалости, поблагодарив про себя Рагнара за науку, а оборотней Эрмида — за опыт. Пусть с обнажёнными людьми общаться было всё равно некомфортно, но я не дёргалась, не теряла дар речи и больше не руководствовалась привитыми на Земле правилами приличия. Я в другом мире, среди других рас, вполне естественно сменить и некоторые убеждения.

Однако, когда мужчина обернулся, я не смогла сдержать удивления, но постаралась отреагировать максимально сдержанно.

— Привет, Ликс.

— Рад приветствовать тебя, дочь воды и огня, — проговорил блондин с поклоном. Лицо его на мгновение дрогнуло — раны доставляли неудобство.

Действовал он, в отличие от предыдущих наших встреч, уважительно и, кажется, искренне. И вовсе не казался няшкой — то ли не хватало сил на поддержание ауры обаятельного красавчика, то ли не желал лукавить и предстал в истинном виде.

— У тебя есть немного времени до прихода моей матери. Рассказывай, — велела, ничего конкретно не спрашивая, поскольку далеко не всё сама понимала, больше действовала по наитию.

«Неплохо», — вновь похвалил отец, а мне вдруг стало настолько тепло и приятно, что я едва не расплылась в счастливой улыбке. Пришлось кивнуть Ликсу, делая вид, что подбадриваю его своим заведомо хорошим расположением.

«Нужно было улыбнуться. Они бы от ужаса обомлели», — впервые подал голос Огонёк. Ему было страшно неуютно в водном мире и он прятался за рёбрами, почти не проявляя себя.

— Меня казнили за предательство, когда узнали, что я работаю на храм огня. Члены ордена выслеживают и уничтожают сайрен во всех мирах, это их цель, их путь, и только сюда ордену путь закрыт. Был закрыт до моего появление в Эрмиде, — тихо, но вполне отчётливо поделился Ликс. — Ты верно поняла песнь океана, для сайрен этот мир не родной, он называется Као–сар–Ди, что переводится, как «Дыхание океана». Все разумные расы тысячелетиями мирно сосуществовали на земле, в воде и в воздухе, но пришли каскхи, — выплюнул с ненавистью последнее слово парень, кивнув в сторону супружеской четы. — Каскхи — это враги океана, как ты, должно быть, поняла. Здесь их ненавидят все: морские змеи, разумные моллюски, птицы, насекомые, дети леса. Все. И все мы рады приветствовать тебя в Као–сар–Ди, — торжественно проговорил молодой мужчина и склонился в очередном поклоне.

— Не так давно ты хотел меня похитить и передать в храм огня.

Зелёные глаза Ликса удивлённо округлились, но он быстро взял себя в руки.

— Верно. Тогда я не почувствовал в тебе крови каскхи, но ты общалась с одной из них и могла владеть нужной нам информацией. У меня было слишком мало времени до реализации плана сайрен, я поторопился и сделал неверные выводы, за что приношу свои извинения. Готов понести наказание, — мужчина склонил голову, хотя плечи его были развёрнуты. Гордый. И смелый.

В очередной раз убеждаюсь, что люди и нелюди всегда многогранны, и мне ещё учиться и учиться в них разбираться.

— Что за план? — уточнила, кинув взгляд за пределы храма, где показалась женская фигура. Высокая, тоненькая и очень энергичная. Вон, как размахивает руками. Матушка злится на родителей, сильно злится. Кажется, сейчас будет интересно.

Ликс проследил за моим взглядом и попросил разрешение покинуть ритуальный колодец, притом говорил так быстро и нервно, словно боялся в нём находиться. Кивнула и, не успела даже глазом моргнуть, как мужчина оказался рядом, притом стал подальше от океана, словно пытаясь скрыться за моим худосочным телом.

— Не хочу мешать её высочеству, — пробормотал он доверительно, а затем добавил: — Не уверен, что она будет рада меня видеть. Одно время я её охранял — втирался в доверие, чтобы получить назначение за пределы родного мира.

— Что за план сайрен, Ликс? — напомнила я, не отрывая взгляда от фигуры матери, стремительно приближающейся к храму уже по суше.

— Прости. План следующий: ты выходишь замуж за повелителя Эрмида и по традиции проходишь церемонию знакомства с королевскими артефактами. В отличие от остальных жён Орина, ты их действительно достойна, потому они тебя примут, после чего по традиции следует провести ещё одну церемонию, где в пару к тебе встанет повелитель. В идеале мужские и женские артефакты должны активироваться, подтверждая скрепление союза, дети которого станут наследниками первой очереди.

— И зачем это сайренам? — шёпотом спросила у парня, поскольку голос неожиданно сел. Свет попал на лицо матери и я увидела бешено сверкающие голубые глаза. Она замедлилась и теперь до жути неспешно, плавно поднималась по ступеням.

— Орин давно уже не самый сильный дракон, артефакты не вспыхнут, он вынужден будет снять с себя полномочия, и ты станешь полновластной королевой. Ну, как полновластной, — вдруг хмыкнул Ликс. — Они думали, что всё будет немного по–другому.

— Рагнар бы принял власть. Он сильнейший из драконов, — произнесла, не глядя в сторону парня — следила за агрессивной матерью, готовясь дать отпор в случае необходимости. Иллюзий в отношении сайрен я больше не питала. От них можно ожидать чего угодно.

— Это невозможно без твоего согласия, а тебе никто не позволил бы его дать, — едва слышно проговорил Ликс, а затем коснулся моего локтя и дал совет: — Алессаль, возможно, тебе стоит закрыть глаза, она их сейчас убьёт.

— Стоять! — приказала я, как только Гранад молнией рванула к родителям. Она двигалась столь быстро, что успела преодолеть почти всё расстояние до колодца с озером, у которого застыла супружеская чета. В руке её был полупрозрачный, будто ледяной, кинжал, и направлен он был точно в сердце отца. Ей не хватило пары десятков сантиметров. — Сперва мы поговорим.

Заметив, что угроза миновала — опасная женщина обездвижена, Ликс кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Простите, ваше высочество, — обратился он к Гранад. — Возможно, вы не заметили, кто вас освободил, не почувствовали её из–за огненной крови. Кхм, — замялся парень, понимая, что говорит с женщиной, которая на него даже посмотреть не может, ведь я умела пока только полностью обездвиживать, на большее умений не хватало. — Ваше высочество, здесь ваша дочь, её зовут Алессаль Фогрейв. Ну, я знаю её так, — смутившись, договорил он и вновь отступил за мою спину.

— Забери кинжал, — попросила я, надеясь, что этого будет достаточно.

— Бесполезно, она сделает ещё один, — шёпотом ответил Ликс. — Он магический.

Вздохнула. Ну что за отвратительный день? Почему я должна решать проблемы родственников, которых вижу впервые в жизни, ещё и спасать их жизни? Или не спасать…

Но деваться некуда.

— Ваше высочество, — обратилась я к матери, которую была не в состоянии так назвать, — я прошу вас не торопиться. Я бы хотела разобраться в ситуации, а затем, если вы в своём праве, я более не стану останавливать вашу руку, — проговорила, испытывая страшное напряжение.

Блондин был прав — я не готова стать свидетелем убийства. Пусть и знала, что дворец сейчас утопает в крови, но воспринимала свершившийся факт, как нечто отстранённое, далёкое. И видеть смерть не хотела. Пусть по меркам огненных тёмных я неженка, но… какая есть, такая есть.

Сняла стазис с Гранад и та выпрямилась, растворяя магическое оружие, обернулась ко мне. На Ликса она не смотрела, будто его не существовало, на остальных тоже.

— Аласси, — прошептала едва слышно.

Глаза женщины увлажнились, но она не позволила себе ни слезинки, тут же взяв себя в руки, более того, махнула рукой, приводя себя в порядок. Влажные волосы мгновенно просохли, застыли идеальными локонами, подкрашенное лицо налилось румянцем, губы порозовели от блеска, а простое серо–серебряное платье–майку сменил роскошный, расшитый жемчугом белоснежный наряд.

— Я мечтала, что когда–нибудь найду тебя, куплю все игрушки мира, чтобы тебя порадовать, всех кукол… — проговорила Гранад, делая шаг вперёд, но нерешительно замирая. — Ты такая красивая, дочь моя. Нет в мире никого прекраснее. — В следующее мгновение я с удивлением увидела на себе шикарное вечернее платье, расшитое драгоценными камнями и уставилась на маму, ничего не понимая. — Милая, прости, но в храм необходимо заходить только в длинной юбке, таковы традиции. Даже если разрушаешь его, — хмыкнула она, оценив внешний вид «заведения».

А я вдруг поняла, что не знаю, что ей сказать. И что спросить — тоже. Слова застряли в горле, из лёгких враз исчез кислород. Пошатнулась, теряя равновесие, схватила рукой воздух, и в следующее мгновение почувствовала, как предплечий коснулись знакомые горячие ладони, прижали к твёрдому и горячему мужскому телу.

— Прошу извинить, дамы и господа, но мне надоело это представление, — раздался над ухом холодный голос Рагнара. — Я всё понимаю, этап взросления, инициация, но всему есть предел. Ликс, докладывай. И прикройся! Не смущай мою леди.

— Что? — изумился тот.

— Меня интересует история Алессаль. Всё, что знаешь. Кратко и по существу.

Он не повышал голоса, но говорил резко и отрывисто, словно генерал на плацу, отчего я встрепенулась, встала ровнее, но перебивать не стала. Как ни крути, а все эти политические, дипломатические и сложно–родственные отношения — не мой конёк, мне не хватало ни опыта, ни смекалки, и я отдавала себе в том отчёт. Толку обманывать себя и окружающих? Ну не умею я пока решать подобные головоломки, а то, что получается — или стечение обстоятельств, или помощь окружающих, или случайность. Всему нужно учиться, а я пока — не профи, а профан. Что у меня хорошо получается — собирать вокруг себя грамотных и талантливых нелюдей, вот и не буду им мешать.

Ликс сорвал со стоявшего ближе всего мужчины балахон, обмотал ткань вокруг бёдер и перешёл к докладу.

— У нас не так много информации. Её высочество не подпускала к ребёнку никого. Мы знали, что девочку отправили в другой мир, но зачем, почему — никто не сообщал. А сама Алессаль… Как я говорил ранее: в ней не чувствуется кровь сайрен, потому до её появления в храме я и подумать не мог, что она — та самая маленькая принцесса.

— Ты меня разочаровал, — произнёс Рагнар, и я удивлённо посмотрела на Ликса. Неужели посмел солгать? Мне его слова показались искренними.

— Я говорю правду. Пока я был в Эрмиде я не владел никакой информацией, только здесь многое понял. К сожалению, поздно.

— Ты о многом умалчиваешь, — не колеблясь ни мгновения, заявил дракон. — Алессаль как две капли похожа на родственниц по женской линии, этого ты не мог не заметить, значит, вёл свою игру. На текущий момент я делаю вывод, что морским змеям доверять нельзя.

— Но…

— С тобой закончили, — отрезал Рагнар.

Я знала этот тон, спорить уже бесполезно. А Ликс тоже хорош, будто нет у них аналога земной фразы, что на нескольких стульях одновременно не усидишь. Няшка–обаяшка пытался работать и на храм, и на сайрен, и на своих, лавировал между интересами всех сторон, а в итоге вышло то, что вышло, — слишком недоверчивое поведение лишило его главного козыря и теперь его мнение дракона не волнует и не будет учитываться при принятии итогового решения. А ведь в теории этот мир можно было вернуть его сородичам, быть может, Ликса поставить новым повелителем. Эх, упустил морской змей такой шанс!

Рагнар развернулся к моей матери и, поскольку я до сих пор находилась в его объятиях, мы с ней замерли напротив друг друга, вновь встретившись взглядами. Только на этот раз она уделила мне секунду времени, не больше, переключилась на более серьёзного противника.

И почему я воспринимаю происходящее именно в таком ключе?

— У нас несколько неофициальное мероприятие, потому позвольте представиться самостоятельно. Меня зовут Рагнар эр Фогрейв, я — будущий муж вашей дочери.

— Гранад Аларь Дасени Нуа, — представилась мама, не делая попытки ни присесть в реверансе, ни кивнуть. — Слишком громкое заявление, Рагнар эр Фогрейв. Аласси несовершеннолетняя, и не может выйти замуж прежде, чем получит моё на то благословение.

Я посмотрела на застывшую каменным изваянием мать. Всем видом она демонстрировала, что разрешение это нужно заслужить, и сделать это будет очень непросто.

— Нет учителя лучше истории. К сожалению, её цикличность доказывает нежелание изучать отпечатанные в веках уроки, — философски заметил Рагнар, намекая, что кое–кто сейчас жаждет повторить ошибки своих собственных родителей. Те, к слову, выглядели бледно, будто только с появлением дракона начали принимать ситуацию всерьёз. Что очень странно. Мы с Маэстро их, значит, не впечатлили, хотя очень старались. А уж как старались тёмные дамы! Я изо всех сил абстрагировалась от них, поскольку те наслаждались местью и вовсю фонили смертью.

Гранад сверлила потенциального зятя ледяным взглядом, но не отвечала, тот же стоял недвижимо и спокойно, дышал ровно, мои плечи нервно не сжимал, в общем, явно чувствовал себя хозяином положения. Да он создан для стрессовых переговоров! Мне бы хоть десятую часть его уверенности.

«У тебя всё впереди. А вот дракон действительно неплох, и не поддаётся её воздействию — вообще замечательно», — поделился отец своим видением и похвалил меня: — «Молодец, достойный выбор, дочь».

«Вы обо мне слишком высокого мнения. Я оценивала совершенно иные параметры, не столь… полезные и нужные», — признала честно, изо всех сил стараясь не вспоминать лето в Ургране, полуобнажённого дракона и поцелуи, от которых плавятся даже камни Хрустальной башни, что уж говорить о принципах наивной девчонки?

Дальнейший разговор Рагнара и наследной принцессы сайрен проходил под раскатистый хохот отца в моей голове, потому я не столько слушала, сколько воссоздавала диалог из обрывков фраз, и по всему выходило, что характер у моей мамули — далеко не сахар. Удивляться здесь, конечно, нечему, но мечты о милой и нежной матери совершенно очевидно останутся мечтами.

Я думала, Рагнар даст ей слово, после опросит деда с бабушкой (разумно ли это, учитывая её возможности?), а затем примет решение о сайренах и захваченном ими мире, но он снова удивил.

— Я так понимаю, мир уничтожать ты не хочешь? — уточнил он. И я остро ощутила, что ему идея с уничтожением целого мира очень даже по душе, как и дядюшке, как и отцу, как наставнику и тёмным дамам. И тем не менее Рагнар здесь для того, чтобы помочь мне добиться своего. Просто потому, что он мне нужен, и его поддержка тоже нужна.

На душе стало спокойнее, плечи распрямились, лёгкие наполнились морской свежестью, мозг заработал словно компьютер.

— Не хочу, — произнесла уверенно. Единственное, в чём я была совершенно уверена. Что делать со всем остальным — в голове не укладывалось.

Сайрены — существа коварные и жестокие, у них нет слабостей, даже собственные дети — рычаги влияния. По крайней мере мне показалось, что и мать… она говорила правильные слова и вела себя так, как мне хотелось бы… почти так. Наверное. Но я ей не верила. Не чувствовала искренности ни в голосе, ни в поведении. И новым своим чувством, которому пока не находила названия, тоже ощущала: играет.

Я точно знала, что Ликс не так плох, как мог показаться, что он радеет за свой мир, за его жителей, а Гранад… Что я о ней знала? Сплошные домыслы и мечты маленькой девочки, лишённой ласки, а не дельные рассуждения и аргументы.

Посмотрела на повелителя сайрен. Маро сказал, что именно он представляет опасность и именно деду я не должна доверять. Но почему?

Рыжик — мастер намёков. Быть может, это была подсказка, что мне нужно пообщаться с родственником? Или всё же прямая команда этого не делать?

Прислушалась к дядюшке. Тот закрылся и не отсвечивает, гад. Издевается.

Ну ладно, ладно, я знаю, что он меня любит, а значит, если вдруг я неверно поступлю… А чего мне бояться, в конце концов? Здесь Рагнар, здесь огненные тёмные, Маэстро, тёмные дамы.

Решилась.

— Я хочу услышать ответы на два вопроса: почему вы избавились от меня и почему заточили мою мать на острове, — обратилась к повелителю сайрен холодно, возвращая ему возможность говорить, но при этом не двигаться с места. В голос добавила приказ — так он не сможет отказаться отвечать, спасибо крови огненных тёмных.

— Твоя мать нарушила заветы древних и была наказана. Тебя услали, чтобы не убивать, — ответил мужчина максимально коротко и непонятно. Хитрец. И приказ выполнил и сделал это так, чтобы пришлось задавать дополнительные вопросы.

— Подробнее, — произнесла я настойчиво, но дед и не думал отвечать. Я должна была приказать, а в сложившейся ситуации это показало бы мою слабость — не продумала заранее формулировку первого приказа.

На такую манипуляцию лишь усмехнулась. Мне семнадцать, в моём возрасте ошибаться — это нормально. Я потому здесь с группой поддержки, а не одна. Хотя одна я бы сюда не пришла и в сорок и в сто сорок, никогда не была склонна к риску. А так… задам ещё вопрос, не постесняюсь.

Однако не пришлось.

— Гранад решила свергнуть родителей и захватить власть, — пересохшим горлом объяснил ситуацию Ликс. Парень вообще выглядел странно, будто вот–вот задохнётся. Но говорил! — Подобное нарушение обычно карается смертью, но в её случае выбрали изгнание. А ты… тебя тоже изгнали. Как её дочь. Но так, чтобы использовать в дальнейшем. А должны были тоже убить.

А вот это действительно похоже на правду.

Выходит, Гранад знала, на что шла, знала, что в случае неудачи я тоже пострадаю, даже умру, но рискнула. Почему? Амбиции или ей так плохо было под властью родителей? В любом случае факт остаётся фактом — материнская любовь у сайрен весьма своеобразна, либо отсутствует вовсе.

— Ликс, у тебя есть возможность реабилитироваться. Последняя возможность, — сказала я тихо, но услышал каждый присутствующий. А я себя почувствовала точь–в–точь, как во сне. Тогда, в наполненном живыми статуями храме, я испытывала непонимание и неловкость, но знала, что всё делаю верно. И здесь вдруг пришло железобетонное спокойствие. Будто сам мир начал мне подыгрывать, помогать.

— Я связан клятвой, Алессаль, я давал её дому Дасени Нуа. Если ты примешь власть над миром, я всё расскажу, — не стал больше противиться блондин. — Но…

— Но?

Я видела, как ему нехорошо, и теперь понимала, что тому причиной невидимый ошейник. Вот, как управляют сайрены народами. Не уважением, не запугиванием, а рабским послушанием через магические путы.

От осознания этого факта тело покрылось гусиной кожей, а губы скривились от омерзения. До чего гадко! Даже если бы я сама не оказалась в подобной ситуации, всё равно противилась бы подобной власти, противоестественной, неправильной. Это путь слабого правления, недостойного.

Попробовала снять с Ликса ошейник, однако это не удалось. Никак. Я его просто не чувствовала, не понимала, где он и как к нему подступиться, хотя точно знала о его существовании.

— Мы закончим здесь с делами, а затем в спокойной обстановке Ликс даст ответы на все твои вопросы, — мягко, словно маленькому ребёнку, объяснил Рагнар, поглаживая мои скованные напряжением плечи, пытаясь уберечь от потрясений. — Пойдём.

А до меня, наконец, дошло. Как до жирафа, ей–богу! Древние традиции сродни законам дикого мира, и смена власти идёт по определённому сценарию, кровавому и жестокому. Ликс расскажет что угодно, но только после смерти тех, кому он принёс клятвы. По–другому никак.

А Гранад — дочь своего народа и своих родителей. Она планировала захват власти, значит, готова была убить собственных родителей, только те её переиграли. А то, что заточили на острове, не убили, скорее всего, тоже часть их хитроумного плана, а не слабость и желание сохранить своему ребёнку жизнь, как я сперва подумала. Они стратеги и наверняка продумали наперёд какую–нибудь изящную аферу. Быть может, планировали каждую из нас поставить во главе сильного мира и расширить сферу влияния сайрен. А, может, у них есть более глобальные планы. Хотя что глобальнее–то? Я не так амбициозна, мне не понять.

Занятно, конечно, но я в эти игры не играю. По крайней мере, не против воли. Я свой выбор сделала. Моя сторона — это Рагнар, это папа с дядей, Маэстро, тёмные дамы. И выбор этот осознанный. Я — огненная тёмная. Я — ни добро, ни зло. Я — это я. Со всеми своими достоинствами и недостатками, от которых постараюсь избавиться. И один из них — боязнь острых углов. Маэстро не раз мне пенял, что я стараюсь избегать прямой конфронтации, и это отличное качество для дипломата, но лишь когда оно соседствует с уверенностью в себе и умением принимать непопулярные решения. Сейчас я поняла, что он имел в виду. Во всей многогранности этого заявления.

Рагнар заботится обо мне и оберегает, пытается защитить, не позволить запятнать руки и совесть, и мне безумно приятно такое его поведение, для меня оно правильное и естественное, ведь мужчина должен защищать свою даму сердца. Тем более, когда дама — совсем юная и неопытная девчонка. И мне настолько нравится эта позиция, что я спряталась за неё, как за ширму, опустила ручки и пассивно жду, когда проблема сама по себе рассосётся. Трусишка.

Однако сейчас понимаю: не время прятать голову в песок, потакая своим слабостям и драконьим инстинктам. Если я хочу повелевать своим миром, а не быть красивым приложением к мужу–дракону, нужно выучить жестокие уроки правления и не бояться принимать судьбоносные решения. Пусть мне семнадцать, пусть я не просила ни власти, ни ответственности за неё, судьба распорядилась так, что я уже несу это бремя. И отчаянно трушу, да. До нервных спазмов и дрожащих коленей, до подрагивающих губ и тошноты. Делаю шаг вперёд и два назад даже сегодня, под контролем отца, дяди, любимого дракона и наставника. Но пришло время идти вперёд и только вперёд. Тем более, для этого созданы все условия.

— Рагнар, я прекрасно понимаю, что ты планируешь сделать, но я остаюсь здесь до конца.

— Это не твоя месть, — настойчиво проговорил мужчина, пытаясь взять меня за руку и увести.

— Месть не моя. Урок — мой, — произнесла, вытягивая позвоночник и разворачивая плечи. — Я уже поняла, что народ сайрен приговорён, это решение было принято не мной и задолго до моего взросления. Но в моих силах сохранить жизнь остальным народам этого мира, и я это сделаю. И лично проконтролирую, чтобы мир не разрушили «случайно», — произнесла специально для разбушевавшихся тёмных дам и Маэстро. От тех пришёл отклик: сильное разочарование, которое практически сразу сменилось пониманием и гордостью. Как минимум один предмет я сегодня сдала на отлично.

— Переселишь всех к нам? — просто спросил дракон. Ни единой эмоции в голосе. Ни единой подсказки. Будто не он несколькими минутами ранее спрашивал, хочу ли сохранить этот мир.

Не стала закатывать глаза, хотя очень хотелось. Намерения компании интриганов кристально ясны. Очередное испытание. Посмотрим, как я с ним справлюсь.

— Нет. Као–сар–Ди останется под властью огненных тёмных, но с управляющим. По возможности расы должны жить в домашних мирах. Изувеченный, насквозь больной Эрмид тому подтверждение.

— Давай вернёмся и наведём там порядок. Потихоньку, — предложил дракон, вновь пытаясь увести меня из места, которое он считал опасным и неподходящим для юной леди. И я была с ним полностью согласна, но так же понимала свою ответственность. Приняла решение — доводи дело до конца.

Обернулась. Заглянула в бессовестные голубые глаза. В водном мире его огонь тоже чувствовал себя не очень хорошо, и Рагнар его притушил.

— Я никуда не уйду. Я понимаю, что ты хочешь защитить меня, но…

— Не защитить тебя он хочет, — раздался уверенный и сильный голос деда. — Не хочет, чтобы ты увидела его истинную суть и испугалась, разочаровалась, охладела.

— Я видела его вторую ипостась, — ответила быстрее, чем подумала.

— Речь не об этом. Стихийные драконы — разрушители миров, Аласси. Задевая крылом мир дракон обрекает его на гибель. Или ты думала, мы просто так выбрали род Фогрейвов себе в родственники?

Голос его прозвучал устрашающе.